Текст книги "Загадочное убийство в Эрфурте"

14

– Я думаю, господин инспектор, этого Петера Хорста убил кто-то из его криминальных дружков. Возможно, даже кто-то из тех, с кем он сидел в тюрьме. Вы могли бы по вашим каналам установить его прежние знакомства?

– Это для нас не сложно. Но мотив? Думаете, убийство Хорста – месть за какие-то старые делишки?

– Вовсе нет. Считаю, что преступник просто привлек старого дружка для помощи в убийстве Вальтера Обермана, а затем убрал свидетеля, чтобы замести следы. Думаю, он спланировал преступление заранее, что говорит о его особой жестокости.

– Вам что-то об этом известно, частный детектив?

– Я думаю, господин инспектор, что знаю мотив, но не больше. Я только начинаю расследование. Похоже, история началась очень давно, еще до начала Второй мировой войны.

– Очень интересно. Откуда вам это известно?

– Я беседовал с вдовой убитого Вальтера Обермана, она рассказала мне о некоторых событиях, связанных с семьей убитого супруга. Но пока это только мои предположения. Как только мне удастся установить что-то более точно, я обязательно поделюсь с вами этими сведениями. В свою очередь, буду рад услышать и от вас нечто, что поможет выяснить истину. Скажем так, я двигаюсь от истоков к самому преступлению, а вы, наоборот, от преступления к его причинам. Как два велосипедиста, едущие навстречу друг другу из пунктов А и Б. В какой-то промежуточной точке мы встретимся, а результатом будет раскрытие этого, на мой взгляд, необычного преступления.

– Согласен, частный детектив. Всегда буду рад ответить на ваши вопросы и в свою очередь рассчитываю услышать ответы на мои.

– Замечательно, господин инспектор. Желаю успехов, – сказал Макс Вундерлих и положил трубку.

С самого утра сыщик находился в своем офисе на Шиллерштрассе и раздумывал над тем, с чего начать расследование убийства Вальтера Обермана. Неожиданный звонок полицейского инспектора из Эрфурта прервал ход его мыслей и дал пищу для новых размышлений. Звонок Фрица Ниммера он находил фактом чрезвычайным, так как считал, что обращение официального представителя правосудия к частному сыщику не есть нечто обыденное, а скорее представляет собой явление исключительное. Только острая необходимость могла позволить полицейскому инспектору переступить через профессиональную гордость и обратиться к никому не известному частному сыщику. Но Макс не намерен был строить из этого событие, тешащее его самолюбие, а, напротив, обрадовался звонку и возможности совместными усилиями найти истину.

Выслушав подробности вновь открывшихся обстоятельств преступления, он понял, почему Фриц Ниммер позвонил ему. Инспектор искал любую возможность получить разъясняющую информацию, ибо внезапно свалившаяся удача в виде свидетеля Манфреда Дика так же внезапно породила массу вопросов, за которыми исчез едва забрезживший след. Экспертиза показала, что машина убитого Петера Хорста побывала на месте обнаружения трупа Вальтера Обермана. Кухонный нож, найденный возле тела Хорста, был орудием убийства. Отпечатки пальцев были тщательно удалены. Убийство произошло около двух часов ночи, что позволяло сделать предположение, что после того, как Хорст и неизвестный вывезли труп Вальтера Обермана, они вернулись в квартиру Хорста, где вскоре Хорст и был убит этим неизвестным, который после этого скрылся. Никто его не видел, никто ничего не слышал. Теперь Ниммеру предстояло устанавливать связи убитого Хорста, и он, позвонив Максу, рассчитывал на какую-то информацию. Так же, как Макс рассчитывал получить информацию от инспектора. Сегодня они не смогли помочь друг другу. Перед ними лежал тернистый путь розыска, и никто из них еще не мог сказать, насколько длинным он окажется.

Макс сел за свой стол и закурил. Потом достал из выдвижного ящика стола трофеи, добытые в семейном архиве Гизелы Оберман. По сути дела, из всего, что он имел, наибольший интерес в данный момент представлял старый газетный снимок группы людей, собравшихся для похорон баронессы Эльвиры фон Штразен. Он не сомневался, что на этом снимке есть и дядя Адольф, позднее написавший племяннику Карлу фон Штразену проникновенное письмо, обнаруженное Максом в семейном архиве. И дядя Адольф что-то знал или предполагал относительно медальона. Макс еще раз приблизил к себе газетный снимок, взял лупу. Бесполезно. Время безвозвратно уничтожило подписи к снимку. Разобрать фамилию дяди на конверте тоже не представлялось возможным. А чтобы двигаться дальше, нужно хотя бы установить фамилию дяди Адольфа. Как? Может быть, где-то в архивах есть неплохо сохранившийся экземпляр этой газеты? Тогда надо связываться с Айзенахом. А лучше туда поехать. А если там ничего нет? Дядя Адольф жил в то время в Ваймаре. Могут в Ваймаре помнить такого человека? Вполне, если назвать его фамилию. Но фамилия неизвестна. Может быть, кто-то сможет его узнать на газетном снимке? В этой жизни может быть всякое. Только с очень разной вероятностью. Макс почувствовал, как разболелась голова. Он пошел за ширму и приготовил себе кофе.

В кармане брюк завибрировал мобильный телефон.

– Слушаю, Вундерлих…

– Хай, Максик.

Голос Мартины звучал бодро, и Макс поймал себя на мысли, что с удовольствием бы встретился с ней прямо сейчас и поведал ей свои тяжкие мысли. Он ответил на приветствие, отметил ее радостный тон, не забыв произнести парочку похвальных слов. Она, словно прочитав его мысли, вдруг сказала:

– Я совсем недалеко от твоего офиса. Могли бы встретиться. Как смотришь на это?

– Хорошо смотрю. Все же где ты?

– На Рамхофштрассе. Маленькая улица, перпендикулярная твоей Шиллерштрассе.

– Могла бы не объяснять… Я отлично знаю окружающую местность, – пошутил частный детектив.

– Собираюсь пообедать. Ты уже ел?

– Значит, ты находишься возле этого уютного кафе в самом конце улицы?

– Угадал.

– Мартина, занимай столик, я буду через пять минут.

Он увидел ее еще издалека. Она смотрела на него сверху вниз, так как открытая веранда кафе значительно возвышалась над тротуаром, и легонько махала ему рукой. Ее рыжие волосы были коротко острижены, и Макс подумал, что она сделала это совсем недавно, потому что в тот день, когда они виделись последний раз, волосы лежали на плечах. По привычке они стукнулись ладонями, и Макс, опустившись в плетеное кресло, внимательно взглянул на нее:

– Мартина, ты уже сделала заказ?

– Нет, дожидаюсь тебя.

Молодой смуглолицый кельнер в дальнем углу кафе уже заметил их и, лавируя между столиками, продвигался по направлению к ним. Они углубились в меню и, когда кельнер застыл перед столиком с блокнотом и карандашом в руках, уже почти были готовы сделать заказ. В кафе готовили неплохо, но ассортимент блюд был ограниченным, так как заведение было рассчитано на клиентов, просто забежавших быстро перекусить и никак не озабоченных проблемой кулинарных изысков. Кельнер отправился выполнять заказ, и Мартина, откинувшись на спинку кресла, спросила:

– Ну как, Максик? Есть успехи в розыске убийцы мужа моей подруги?

– Мартина, успехи есть у инспектора Ниммера. Знаешь такого?

– Это тот инспектор, который занимается делом об убийстве Вальтера Обермана. Гизела мне рассказывала о вашей поездке на опознание.

– Совершенно верно. Ниммеру повезло, случай подбросил ему важного свидетеля, но потом возникли новые обстоятельства, которые мало прояснили картину преступления.

– Очень интересно. Может быть, расскажешь?

Макс коротко пересказал ей события последних дней и в заключение произнес:

– Мы с инспектором неофициально договорились помогать друг другу. Будем двигаться, так сказать, навстречу друг другу.

– А твои личные успехи?

– Если ты общалась с Гизелой, то она, пожалуй, рассказывала тебе о документах, которые я обнаружил в семейном архиве. На сегодняшний день это все мои успехи.

– Да, она рассказывала. И как ты собираешься использовать эти документы?

– Я как раз ломаю над этим вопросом голову. Кстати, ты могла бы мне помочь.

– Каким образом?

Макс положил на стол папку и достал из нее пожелтевший газетный снимок. Протянув его Мартине, сказал:

– Ты же помнишь рассказ Гизелы Оберман о состоявшемся когда-то визите американца и некоторых фактах из жизни ее свекрови?

– Безусловно.

– Так вот, на этом снимке изображены люди, прибывшие в имение для похорон бабушки ее свекрови Эльвиры фон Штразен. Среди них наверняка есть и брат баронессы некто дядя Адольф.

– Откуда тебе известно его имя?

– В архиве Гизелы я обнаружил письмо от этого дяди, адресованное отцу ее свекрови Карлу фон Штразену. Из текста следует, что дядя имел какие-то имущественные претензии к племяннику. Возможно, этот дядя Адольф знал что-то и о тайне медальона. Я хочу знать его фамилию. Она нужна для того, чтобы начать поиск.

– А чем могу помочь я?

– Как видишь, снимок из газеты тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Фамилии людей разобрать невозможно. Я не исключаю, что где-нибудь есть еще экземпляр этой газеты, где сохранились подписи к снимку. Ты же работаешь в редакции. Твой шеф журналист. Поговори с ним, объясни ситуацию. Может быть, он знает, куда следует обратиться. Пишущей братии это сделать проще… В конце концов, ты же не забыла, что ты моя добровольная помощница? Кстати, как продвигается дело с твоим новым криминальным романом? – закончил свою речь Макс и улыбнулся.

Мартина никак не отреагировала на его последнее замечание, а просто спросила:

– Максик, я должна взять с собой этот снимок?

– Не думаю, Мартина. Запиши просто название газеты, пометь, что это один из июльских номеров тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Я ни на что не рассчитываю. Сама понимаешь, сколько лет прошло и какие события произошли в Европе с тех пор. Архивы могли не уцелеть, газетенка писала о местных новостях и не представляла собой, скорее всего, солидное издание. Но проверить это надо.

– Хорошо, Максик. А что будешь делать, если результат окажется отрицательным?

– Возьму снимок и поеду в Ваймар… И буду показывать его везде, где можно. Ты же знаешь, мы, швейцарцы, народ упрямый. Вдруг повезет.

С двумя большими тарелками в руках к ним уже спешил кельнер. Мартина вернула Максу снимок и набросилась на еду. Сыщик аккуратно спрятал снимок в папку и присоединился к трапезе. Несколько минут они молча утоляли голод. Затем Макс оторвался от тарелки и спросил:

– А как чувствует себя Гизела Оберман?

– Убита горем.

– Могу себе представить. Можешь передать ей то, что я тебе рассказал. Ведь инспектор обещал информировать ее о ходе расследования.

– Обязательно передам, но сомневаюсь, что эти сведения ей помогут.

Макс замолчал и снова принялся за еду. Закончив, отодвинул тарелку и задумчиво проговорил:

– Вот видишь, как оно обернулось. Старый янки из лучших побуждений исполнил свой человеческий долг, а какой-то подонок ради своих корыстных интересов превратил этот счастливый, по сути, случай в несчастье для целой семьи. Вот и задумаешься после этого, что хорошо, а что плохо. Этот медальон забрал уже две жизни, и я пока не рискну утверждать, что только их.

Он проводил Мартину до парковки, а затем вернулся в офис.

15

Отто Фукс почти не помнил своего отца. Ему было шесть лет, когда Адольфа Гринберга арестовали и дали срок. Очень скоро после ареста отец умер в тюремной больнице, но Отто узнал об этом от матери намного позже. Тогда же, вскоре после смерти Адольфа Гринберга, его жена Элизабет вышла замуж за фронтовика-инвалида Герхарда Фукса. У Отто и его сестры появился новый отец, а у матери новый муж. Он дал им всем свою фамилию. Таким образом все они стали Фуксами, что мать считала скорее фактом положительным, ибо эта фамилия в Ваймаре, в отличие от предыдущей, по крайней мере не значилась в нацистских формированиях. Маленький Отто в то время в этом ничего не смыслил и отреагировал на перемену фамилии очень просто: «Фукс так Фукс». Когда Отто исполнилось восемнадцать лет, он после недолгих размышлений решил остаться Фуксом, чтобы иметь меньше проблем при заполнении разных анкет, которыми изобиловало немецкое социалистическое государство. Тогда же мать вручила ему письмо его родного отца Адольфа Гринберга. Отто его внимательно прочитал, но дальше прочтения текста дело не продвинулось. Он не представлял в точности, о чем идет речь и где те люди, о которых говорилось в письме. Он скорее снисходительно отнесся к письму и забыл о нем на долгие годы, тем не менее все это время продолжая хранить письмо среди своих важных бумаг.

Отто прилежно учился в школе и после ее окончания поступил в Лейпцигский университет. Экономический факультет университета давал широкое образование, позволявшее работать в любой отрасли, и молодой новоиспеченный экономист выбрал издательское дело. Он поступил на службу в известное лейпцигское издательство, где проработал на разных финансовых должностях вплоть до объединения двух Германий. В тысяча девятьсот девяносто первом, воспользовавшись своими широкими связями, Отто Фукс перебрался в солидное мюнхенское издательство на должность коммерческого директора. Работа в Мюнхене захватила его, от природы аккуратный и старательный, коммерческий директор Фукс отдавался работе целиком, ладил с нижестоящими сотрудниками и за прилежную службу получал от шефа издательства только похвалы и прибавку к жалованью. К тому моменту, когда переводчик Аксель Бекман принес в издательство второй роман Майкла Роуза, на личном горизонте Отто Фукса не было ни единой тучки и он, не планируя более великих жизненных перемен, намеревался проработать в издательстве до самой пенсии. Неожиданное появление переводчика выбило Отто из привычного жизненного ритма, и он пока не мог ответить себе на вопрос, хорошо это или плохо. Он еще не имел твердого мнения, стоит ли серьезно воспринимать новость и пытаться разворошить забытую, погребенную под несколькими десятками лет историю, достоверность которой, по правде сказать, вызывала сомнение у привыкшего к тщательному анализу возникающих вопросов Отто Фукса. Правда, было одно обстоятельство, которое заставляло его уже в который раз перечитывать пожелтевшие листки. Отто очень любил деньги. Он снова нацепил очки и впился глазами в текст.

Дорогой сын,

вполне возможно, что, когда ты впервые прочтешь эти строки, меня уже не будет в живых. Моя жизнь до определенного момента не отличалась разнообразием и была поначалу просто жизнью обычного мальчика из семьи мелких бюргеров, а после смерти отца я возглавил его небольшой мясоколбасный гешефт. В упорном труде проходили мои дни, дела шли неплохо, и так могло бы продолжаться еще много лет. Но я увлекся нацистской теорией, вступил в нацистскую партию и сделал ее руководителя своим кумиром. Дела мои пошатнулись, а затем и вовсе закончились крахом. Мои покойные родители всю жизнь занимались этим гешефтом и, вероятно, благодаря нашей скромной жизни имели недурственные накопления. Моя мать не одобряла мою связь с нацистами и незадолго до своей смерти передала все сбережения моей сестре Эльвире фон Штразен (она вышла замуж за барона Зигфрида фон Штразена и стала баронессой). Таким образом, я был лишен законной доли наследства. Не последнюю роль в этом несправедливом решении родителей сыграла Эльвира. Она была намного старше меня, и мать прислушивалась к ее мнению. Это она нашептала матери, чтобы та лишила меня этих денег за связь с нацистами. Я же считал и считаю, что она сделала это исключительно из-за своей алчности. Несмотря на владение имением Лихтенберг, которое она унаследовала после смерти своего мужа барона, ей всю жизнь хотелось иметь еще больше. Правда, Эльвира ненадолго пережила мать. У ее смертного одра я умолял ее восстановить справедливость, но даже в этот ее последний час она оказалась непреклонной. Она лишь успела передать своему сыну барону Карлу фон Штразену медальон нашей матери. Я узнал этот медальон. Сам по себе он не представлял никакой ценности. Обыкновенная безделушка из малоценного металла. Наверняка медальон был вручен ему потому, что в нем хранились сведения о том, как она распорядилась накоплениями родителей, – какой-нибудь тайный знак или еще что-то в этом роде. Я сам видел этот медальон в руке племянника. Несколько раз в своих письмах я пытался призвать к совести племянника и исправить ошибку его матери. К сожалению, я ничего не добился. Карл даже не ответил на мои письма. Позже я узнал, что Карл не вернулся с войны, а сгинул где-то в американском плену.

Дорогой Отто, я не исключаю, что Карлу удалось раскрыть тайну медальона. Что стало с медальоном дальше, в чьи руки он попал, я не знаю. Но я хочу, чтобы ты всегда помнил об этой истории и, если узнаешь что-то, попытался вернуть принадлежащее нам по праву. Пусть не я, но хотя бы мои потомки получат причитающуюся им долю наследства. Может быть, лично я действительно являюсь причиной того решения, которое когда-то приняла моя мать, но мое членство в нацистской партии было осознанным, и, как известно, по этому пути пошли многие. Я не виноват больше, чем виноват весь народ. Скоро меня могут арестовать, и я тороплюсь написать это письмо и надеюсь, что твоя мать в подходящий момент передаст его тебе. Помни обо мне.

Твой отец Адольф Гринберг,

февраль 1950 года

Отто отложил письмо и поймал себя на том, что и после этого прочтения мысль о бредовости послания ожидающего ареста нацистского функционера не покидает его. И совсем не важно, что этим функционером был его родной отец, которого он почти не знал. В то же время недавний рассказ Акселя Бекмана не оставлял сомнений в том, что история с медальоном правдива. Вот в этом самом кресле сидел переводчик и называл факты и имена, упоминаемые в письме.

Посоветоваться было не с кем. Уже не было в живых ни матери, ни отчима Герхарда Фукса. Пятидесятишестилетний коммерческий директор никогда не был женат и не имел собственных детей, которые могли бы ему помочь в восстановлении справедливости. В себе же самом он не ощущал ни сил, ни желания пуститься в эту сомнительную, с его точки зрения, авантюру – борьбу за наследство. Однако непомерная любовь к деньгам беспокойным червячком продолжала точить мозг, вызывая все новые соображения, как подступиться к замаячившему на горизонте богатству. Правда, к потомкам, о которых упоминал в письме Адольф Гринберг, можно было отнести и детей родной сестры Отто Эльзы Фукс. Конечно, тогда пришлось бы делиться, чего Отто Фуксу, разумеется, не хотелось, но другого выхода он не видел. Он решил связаться с сестрой, с которой давно не общался, и, сидя в своем кабинете за внушительным письменным столом и прикуривая одну сигарету за другой, обдумывал, с чего начать.

Отто Фукс еще не представлял, к каким последствиям может привести его разговор с сестрой, когда наконец принял решение и взял в руку телефонную трубку.

16

Макс Вундерлих шел по огромному ландшафтному парку, погрузившемуся в густой туман. То там, то тут возникали расплывчатые контуры памятников или отдельных архитектурных элементов, и, для того чтобы хоть как-то рассмотреть их, Максу приходилось приближаться к ним почти вплотную. Он восхищался великолепием этого старинного парка, расположенного вдоль берега Ильма. Осознание того, что сам великий Гете стоял у истоков его перевоплощения в классический английский парк, наполняло радостью душу, усиливало в его глазах значимость этой в принципе случайной экскурсии. Закончив осмотр парка посещением домика Гете, Макс решил вернуться в отель.

Отель «Леонардо», в котором остановился сыщик, находился недалеко от парка, и совсем скоро Макс уже подходил к его центральному входу. Он уже второй день находился в Ваймаре, так как усилия, приложенные шефом Мартины, не увенчались успехом – отыскать нормальный экземпляр газеты не представлялось возможным. Газета более не издавалась, а архивы исчезли в волнах прошедших десятилетий. Вчера Макс побывал в городском архиве Ваймара, где встретился с заведующей фрау Кюн…

Внешний вид заведующей не разрушил, а, напротив, подтвердил представление сыщика о людях подобных профессий. Она была в темно-сером строгом костюме, в очках в толстой оправе, за стеклами которых серые же строгие глаза. Макс представился. Женщина ничуть не удивилась тому, что видит перед собой сыщика. Он решил, что представители его рода занятий являются нередкими посетителями подобного рода заведений, в которых можно что-то выяснить (чтобы не сказать «вынюхать»). Заведующая предложила ему сесть и тоном, предполагающим явное превосходство ее позиции, спросила:

– Что бы вы хотели, молодой человек?

– Фрау Кюн, я разыскиваю человека. Скорее всего, этого человека уже нет в живых, но меня интересует, что стало с ним, есть ли среди живых его родственники или иные лица, знавшие его и могущие сообщить о нем какие-либо сведения.

– История обычная, а почему вы ищете его в Ваймаре?

– Совершенно точно известно, что этот человек жил в Ваймаре.

– Хорошо. Как зовут или звали разыскиваемого вами человека и когда он проживал в Ваймаре?

– История не совсем обычная. Все дело в том, что мне неизвестна фамилия этого человека…

– Тогда я вам ничем не смогу помочь. Кого же мне искать?

Макс достал газетную вырезку, расправил ее и протянул заведующей.

– Это снимок тысяча девятьсот тридцать восьмого года. На нем изображена группа людей, но среди них только четверо мужчин. Я ищу одного из них либо сведения о нем. Достоверно известно, что этот мужчина жил в то время в Ваймаре. Еще известно, что разыскиваемого мужчину звали Адольф.

– Не густо. Можете себе представить, сколько Адольфов жило в Ваймаре в то время?

– Я готов рассмотреть всех Адольфов, – улыбнулся Макс. – Отфильтровав их по возрасту, я бы сократил их число до минимума, а затем бы продолжил фильтрацию по какому-нибудь другому признаку.

– Занятие неблагодарное, но не бесполезное, – сказала фрау Кюн, – но думаю, что вам не придется им заниматься…

Лицо Макса осветилось радостной улыбкой. Он решил, что у фрау Кюн есть для него нечто более интересное, что может освободить его от рутины, и он воскликнул:

– Как было бы замечательно!

Она кисло улыбнулась и проговорила:

– Вы неправильно меня поняли, молодой человек. В нашем архиве не сохранились данные о людях, живших здесь в указанный вами период.

Макс погасил улыбку и несколько секунд молчал. Надежда рухнула на глазах. Заведующая сочувственно смотрела на него и молчала. Сыщик наконец взял себя в руки и трагическим тоном произнес:

– Что же мне делать, фрау Кюн? Я так рассчитывал…

– Понимаю, молодой человек. Такова ваша профессия – искать, находить, терять и снова искать. Советую вам обратиться в другой архив.

– Какой же? Если здесь, в Ваймаре, ничего не известно об одном из ваймарцев, то…

Фрау Кюн не дала ему договорить и сказала:

– В человеческом мире есть такой универсальный архив, как человеческая память. И если вам повезет найти кого-то, кто знал Адольфа с фотографии, то этот кто-то и расскажет вам о нем. Правда, есть одно «но». – Заведующая вздохнула. – Свидетели тоже уже могли покинуть этот мир. Как я понимаю, современники разыскиваемого так же «молоды», как и он сам. Но ведь может быть и так, что в то время его знали и люди помоложе, которые могли его запомнить.

– Я понял вас. Но как это сделать? Предлагаете ходить по Ваймару и спрашивать всех стариков, не знают ли они такого? – Тут Макс вспомнил, что именно так он описал Мартине предполагаемый способ розыска, и устыдился своих слов.

– Ну что вы, частный детектив? Скоро два года, как мы живем в двадцать первом веке. Сегодня существуют иные технологии, и вам, как человеку более молодому, они известны лучше меня. В отчаянии вы просто о них забыли. Просканируйте ваш снимок, парочку экземпляров распечатайте и повесьте их где-нибудь в Ваймаре с необходимыми пояснениями. Кроме того, отсканированный снимок сохраните на электронном носителе информации и разместите в интернете. Кстати, эту услугу за небольшие деньги выполнит для вас и наш архив. Все это, естественно, не исключает фактора везения. Если нет в живых нужных вам людей, то никакая современная технология вам не поможет.

– Благодарю вас, фрау Кюн. Вы меня убедили, я воспользуюсь вашим советом немедленно.

В тот же вечер он вывесил три копии газетного снимка в местах, которые показались ему наиболее посещаемыми. Подпись к фотографии гласила: «Уважаемые господа, на этом снимке тысяча девятьсот тридцать восьмого года изображены четверо мужчин. Узнавшего в ком-нибудь из них своего знакомого просим сообщить по телефону». Далее следовал номер мобильного телефона и фамилия Макса. Тогда же, придя в отель, Макс включил свой ноутбук и разместил в интернете информацию с носителя, указав дополнительно к номеру телефона адрес электронной почты. На интернет он надеялся в меньшей степени, так как считал, что старики почти не пользуются интернетом, а многие из них вообще как огня боятся компьютера…

Макс вошел в холл отеля. До ужина еще было далеко, и он, подойдя к стойке регистрации, забрал ключ и поднялся к себе в номер. Включил компьютер и проверил почту. Кроме ничего не значащих писем от Мартины и нескольких приятелей, ничего не было. Он вздохнул. Подходил к концу второй день его пребывания в Ваймаре, но результата поисков сведений об Адольфе не было. Он принял решение подождать еще один день, а затем отправиться домой. Что он предпримет дома, он пока не знал, но надеялся, что жизнь подскажет следующий ход в его расследовании.

После ужина в ресторане отеля Макс включил телевизор и стал лениво переключать телевизионные программы, отыскивая ту, которая могла бы его заинтересовать. Вскоре он убедился в тщетности своих усилий и начал подумывать над тем, не лечь ли ему просто спать. Не выключая телевизора, уменьшил громкость и начал готовиться ко сну. Вернувшись из ванной, взглянул на лежавший на прикроватном столике мобильный телефон, вздохнул и, положив на столик телевизионный пульт, залез под одеяло. Пусть ящик пока работает: вдруг появится что-то занимательное раньше, чем глаза начнут слипаться. На экране перемещались персонажи популярного детективного сериала. Очередной кадр крупным планом представил главное действующее лицо – комиссара полиции, который в задумчивости смотрел прямо перед собой, обдумывая следующий шаг в расследовании. Решение так и не пришло в голову комиссара, и кадр сменился следующим. Макс подумал, что ситуация с комиссаром очень похожа на его собственную.

Сыщик нажал красную кнопку телевизионного пульта. Экран погас, и в комнате стало почти темно. Лишь тусклый светильник над кроватью большим полукругом освещал стену, в отраженном ею свете расплывчато различались лежащие на столике пульт и мобильный телефон, край задернутой на окне шторы. Темный прямоугольник на противоположной стене был небольшой репродукцией, на которой днем можно было бы рассмотреть пустынный берег и реку с плывущей по ней лодкой.

Макс повернулся на бок и попытался уснуть, но вдруг зазвонил телефон. Не зная, радоваться этому или нет, он протянул руку и нажал кнопку. Тоненький девичий голос не вызвал ничего, кроме удивления.

– Я говорю с господином Вундерлихом?

– Да. А кто вы?

– Меня зовут Амалия Юнг, извините, что звоню так поздно.

– Ничего страшного, фрейлейн. Слушаю вас.

– Я по поводу газетного снимка… Моя прабабушка…

Макс не выдержал и перебил:

– Замечательно, фрейлейн. Очень интересно, где ваша прабабушка увидела снимок, возле почты или в центре в пешеходной зоне?

– В интернете.

– У вас очень современная прабабушка…

– Отчасти да, но она не просиживает в интернете. Снимок обнаружила я и показала его ей. Она всю жизнь живет в Ваймаре.

– Она узнала кого-то из изображенных на снимке лиц мужского пола?

– Нет, никого…

– В чем же тогда дело? – разочарованно и скорбным голосом спросил Макс.

– Она узнала женщину.

Макс почувствовал, как жизненная сила снова заполняет каждую его клеточку, и сказал:

– Это тоже неплохо, фрейлейн. Ваша прабабушка уверена в этом?

– Да. Моя прабабушка еще в здравом рассудке. А эта женщина ее давняя подруга и живет в Ваймаре. Правда…

– Правда что? – Внутри у Макса снова екнуло.

– Она живет в доме престарелых.

– Но это же здесь, в Ваймаре? И подруга вашей прабабушки имеет такую же хорошую память?

– Да, господин Вундерлих. Это в черте города, а подруга прабабушки еще в полном порядке, она только не ходит, ее возят в инвалидной коляске. Моя прабабушка недавно была у нее.

– Я могу завтра зайти к вам? Когда это удобно сделать?

Собеседница замолчала, видимо консультируясь с прабабушкой, затем сказала:

– Нас устроит в десять. Вам это время подходит?

– Безусловно, фрейлейн. Диктуйте адрес.

Записав адрес, Макс отключил связь. Нажав пару кнопок, сохранил номер телефона, с которого только что позвонила юная Амалия Юнг, которую он готов был носить на руках. Теперь можно спать спокойно, прогнав все конструктивные и не очень мысли. Но сон не шел. Мысли о том, что принесет завтрашний день, не давали спать. Заснул он лишь глубокой ночью.

Ровно в десять он стоял перед домом на Фалькштрассе и нажимал кнопку звонка. Открыла ему сама Амалия Юнг. Оказалось, что она студентка и сегодня у нее не было лекций. Амалия провела Макса в большую комнату, где в кресле сидела седовласая женщина с еще очень живым лицом. Она взглянула на Макса и сказала:

– Так это вы и есть господин Вундерлих?

– Да, любезная фрау. А вы?..

– Я Клавдия Лор, прабабушка этой юной особы. – Она повела взглядом в сторону скромно молчавшей Амалии. Затем, посмотрев на Макса серыми внимательными глазами, сказала: – Хотелось бы знать, молодой человек, кто вы и что вы?

– Разумеется, фрау Лор. Я частный сыщик из Франкфурта. Участвую в одном расследовании, в процессе которого был обнаружен старый газетный снимок, могущий пролить свет на одну печальную историю.

В строгих глазах фрау Лор вспыхнул интерес, она заерзала в кресле и, чуть наклонившись вперед, спросила:

– Уж не преступлением ли здесь попахивает?

– Именно так, фрау Лор.

– Может быть, и убийством?

– Не исключено, – уклончиво ответил Макс и вздохнул.

– Надеюсь, что бедная Стефания не имеет к этому отношения?

– Кто это?

– Моя подруга, Стефания Никлас, которую я узнала на снимке. Кстати, Амалия, включи компьютер. Покажем господину Вундерлиху Стефанию…

– Это не обязательно, фрау Лор. У меня с собой оригинал снимка.

Он достал из папки снимок и протянул его старой фрау. Амалия подала ей очки. Несколько секунд фрау Лор внимательно смотрела на снимок, затем, словно обрадовавшись, воскликнула:

– Вот она! Взгляните, молодой человек. Здесь видно даже лучше, чем на снимке в интернете.

– Ничего удивительного, фрау Лор, ведь в интернете скан как раз с этого оригинала.