Текст книги "Сад любви (сборник)"

Неси вина сюда, – уж рассвело почти.

* * *

Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,

Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!

В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик:

Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.

* * *

Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,

И только круглые глупцы любимцы рока.

Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда

Кувшин мутящего наш ум хмельного сока.

* * *

Один Телец висит высоко в небесах,

Другой своим хребтом поддерживает прах.

А меж обоими тельцами, – поглядите, —

Какое множество ослов пасет Аллах!

* * *

Общаясь с дураком, не оберешься срама.

Поэтому совет ты выслушай Хайяма:

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Из рук же дурака не принимай бальзама.

* * *

С той горсточкой невежд, что нашим миром правят

И выше всех людей себя по званью ставят,

Не ссорься. Ведь того, кто не осел, тотчас

Они крамольником, еретиком ославят.

* * *

Те, у кого лежит к познанию душа,

Доят быков. Ах, жизнь для тех лишь хороша,

Кто в платье скудости духовной щеголяет, —

За мудрость не дают в дни наши ни гроша.

* * *

У занимающих посты больших господ

Нет в жизни радостей от множества забот,

А вот подите же: они полны презренья

Ко всем, чьи души червь стяжанья не грызет.

* * *

Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.

Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.

Пытался часто я лукавить и хитрить,

Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.

* * *

Ты к людям нынешним не очень сердцем льни,

Подальше от людей быть лучше в наши дни.

Глаза своей души открой на самых близких, —

Увидишь с ужасом: тебе враги они.

* * *

О чадо четырех стихий, внемли ты вести

Из мира тайного, не знающего лести!

Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты;

Все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе.

* * *

Прославься в городе – возбудишь озлобленье,

А домоседом стань – возбудишь подозренье.

Не лучше ли тебе, хотя б ты Хызром был,

Ни с кем не знаться, жить всегда в уединенье?

* * *

В молитве и посте я, мнилось мне, нашел

Путь к избавлению от всех грехов и зол;

Но как-то невзначай забыл про омовенье,

Глоток вина хлебнул – и прахом пост пошел.

* * *

Молитвы побоку! Избрав благую часть,

В беспутство прежнее решил я снова впасть

И, шею вытянув, как горлышко сосуда,

К сосудам кабака присасываюсь всласть.

* * *

Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,

И не разнузданность себе мы ставим целью.

Мы от самих себя хотим на миг уйти

И только потому к хмельному склонны зелью.

* * *

Ко мне ворвался ты, как ураган, господь.

И опрокинул мне с вином стакан, господь!

Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства?

Гром разрази меня, коль ты не пьян, господь!

* * *

Не бойся, о Хайям, что ты заслужишь тут

Мученья вечные в аду за хмель и блуд.

Тому, кто не грешил, не будет и прощенья;

Лишь грешники себе прощение найдут.

* * *

Скорее пробудись от сна, о мой саки!

Налей пурпурного вина, о мой саки!

Пока нам черепа не превратили в чаши.

Пусть будет пара чаш полна, о мой саки!

* * *

Огню, сокрытому в скале, подобен будь,

А волны смерти все ж к тебе разыщут путь.

Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню!

Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!

* * *

Усами я мету кабацкий пол давно.

Душа моя глуха к добру и злу равно.

Обрушься мир, – во сне хмельном пробормочу я:

«Скатилось, кажется, ячменное зерно».

* * *

Сей мир, в котором ты живешь, – мираж, не боле:

Так стоит ли роптать и жаждать лучшей доли?

С мученьем примирись и с роком не воюй:

Начертанное им стереть мы в силах, что ли?

* * *

Над нашей головой еще не грянул гром,

Давай же пить вино, покуда мы живем,

Ведь не лоза же ты, глупец; тебя из праха

Никто откапывать не вздумает потом.

* * *

Ты все пытаешься проникнуть в тайны света.

В загадку бытия… К чему, мой друг, все это?

Ночей и дней часы беспечно проводи,

Ведь все устроено без твоего совета.

* * *

Пред пьяным соловьем, влетевшим в сад, сверкал

Средь роз смеющихся смеющийся бокал,

И, подлетев ко мне, певец любви на тайном

Наречии: «Лови мгновение!» – сказал.

* * *

Мне чаша чистого вина всегда желанна,

И стоны нежных флейт я б слушал неустанно.

Когда гончар мой прах преобразит в кувшин,

Пускай наполненным он будет постоянно.

* * *

Увы, нас вычеркнет из книги рок,

И смертный час от нас, быть может, недалек.

Не медли же, саки, неси скорее влагу,

Чтобы ею оросить наш прах ты завтра мог.

* * *

К чему кумирен дым, светильники мечетей?

К чему про рай и ад все разговоры эти?

Наставницей-судьбой от века на доске

Начертан ход земных и неземных столетий.

* * *

Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,

За то, что к кабаку горим любовью верной?

Нас радуют вино и милая, а ты

Опутан четками и ложью лицемерной.

* * *

Вина глоток один венца Китая стоит.

А целый кубок ста обетов рая стоит.

Ах, перед горечью пленительной вина

Что сладость вся твоя, о жизнь земная, стоит?

* * *

Поменьше размышляй о зле судьбины нашей,

С утра до вечера не расставайся с чашей,

К запретной дочери лозы присядь, – она

Своей дозволенной родительницы краше.

* * *

Мы в этот мир пришли вкусить короткий сон:

Кто мудр, из кабака тот не выходит вон.

Потоками вина туши огонь страданий.

Пока ты ветром в прах навеки не снесен.

* * *

Охотно платим мы за всякое вино,

А мир? Цена ему – ячменное зерно.

«Окончив жизнь, куда уйдем?» Вина налей мне

И можешь уходить, – куда, мне все равно.

* * *

Чье сердце не горит любовью страстной к милой, —

Без утешения влачит свой век унылый.

Дни, проведенные без радостей любви,

Считаю тяготой ненужной и постылой.

* * *

О небо, к подлецам щедра твоя рука:

Им – бани, мельницы и воды арыка;

А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.

Такое небо – тьфу! – не стоит и плевка.

* * *

Скажи, за что меня преследуешь, о небо?

Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы.

Чтоб воду получить, я должен спину гнуть.

Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.

* * *

Богатством, – слова нет, – не заменить ума.

Но неимущему и рай земной – тюрьма.

Фиалка нищая склоняет лик, а роза

Смеется: золотом полна ее сума.

* * *

Тому, на чьем столе надтреснутый кувшин

Со свежею водой и только хлеб один,

Увы, приходится пред тем, кто ниже, гнуться

Иль называть того, кто равен, «господин».

* * *

О, если б каждый день иметь краюху хлеба,

Над головою кров и скромный угол, где бы

Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть!

Тогда благословить за счастье можно б небо.

* * *

На чьем столе вино, и сладости, и плов?

Сырого неуча. Да, рок – увы – таков!

Турецкие глаза – красивейшие в мире —

Находим у кого? Обычно у рабов.

* * *

Я знаю этот вид напыщенных ослов:

Пусты, как барабан, а сколько громких слов!

Они – рабы имен. Составь себе лишь имя,

И ползать пред тобой любой из них готов.

* * *

О небо, я твоим вращеньем утомлен.

К тебе без отклика возносится мой стон.

Невежд и дурней лишь ты милуешь, – так знай же:

Не так уже я мудр, не так уж просвещен.

* * *

Напрасно ты винишь в непостоянстве рок;

Что не в накладе ты, тебе и невдомек.

Когда б он в милостях своих был постоянен,

Ты б очереди ждать своей до смерти мог.

* * *

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

* * *

Я научу тебя, как всем прийтись по нраву:

Улыбки расточай налево и направо,

Евреев, мусульман и христиан хвали, —

И добрую себе приобретешь ты славу.

* * *

Когда б я властен был над этим небом злым,

Я б сокрушил его и заменил другим,

Чтоб не было преград стремленьям благородным

И человек мог жить, тоскою не томим.

* * *

Когда от жизненных освобожусь я пут

И люди образ мой забвенью придадут,

О, если бы тогда – сказать ли вам? – для пьяниц

Из праха моего был вылеплен сосуд!

* * *

Сладка ль, горька ли жизнь, – мы умереть должны,

И Нишапур и Балх для мертвого равны.

Пей! Много, много раз чередоваться будут

И после нас с тобой ущерб и рост луны.

* * *

Чтоб счастье испытать, вина себе налей,

День нынешний презри, о прошлых не жалей,

И цепи разума хотя б на миг единый,

Тюремщик временный, сними с души своей.

* * *

Мне свят веселый смех иль пьяная истома,

Другая вера мне иль ересь незнакома.

Я спрашивал судьбу: «Кого же любишь ты?»

Она в ответ: «Сердца, где радость вечно дома».

* * *

Нет благороднее растений и милее,

Чем черный кипарис и белая лилея.

Он, сто имея рук, не тычет их вперед;

Она всегда молчит, сто языков имея.

* * *

Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,

Пусть не волнуют грудь победы и утраты.

Когда покинешь мир – ведь будет все равно,

Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.

* * *

День завтрашний от нас густою мглой закрыт.

Одна лишь мысль о нем пугает и томит.

Летучий этот миг не упускай! Кто знает,

Не слезы ли тебе грядущее сулит?

* * *

Никто не целовал розоподобных щек,

Чтоб не вонзил в него шипа тотчас же рок.

Не должен ли стократ расщепленным быть гребень,

Чтоб к нежным локонам он прикасаться мог?

* * *

Что б ты ни делал, рок с кинжалом острым – рядом,

Коварен и жесток он к человечьим чадам.

Хотя б тебе в уста им вложен пряник был, —

Смотри, не ешь его, – он, верно, смешан с ядом.

* * *

Цветочек вывел ли из почвы рок хоть раз,

Чтоб не сломить его, не растоптать тотчас?

Когда бы облака, как влагу, прах копили, —

Из них бы милых кровь без устали лилась.

* * *

Пустивший колесо небес над нами в бег

Нанес немало ран тебе, о человек!

Как много алых губ и локонов душистых

Глубоко под землей он схоронил навек.

* * *

О, как безжалостен круговорот времен!

Им ни один из всех узлов не разрешен;

Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,

Уж рану новую ему готовит он.

* * *

Под этим небом жизнь – терзаний череда,

А сжалится ль оно над нами? Никогда.

О нерожденные! Когда б о наших муках

Вам довелось узнать, не шли бы вы сюда.

* * *

Я в этот мир пришел, – богаче стал ли он?

Уйду, – великий ли потерпит он урон?

О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,

Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

* * *

Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,

В которых светочей познанья видел он.

Дороги не нашли из этой ночи темной.

Посуесловили и погрузились в сон.

* * *

Мне так небесный свод сказал: «О человек,

Я осужден судьбой на этот страшный бег.

Когда б я властен был над собственным вращеньем,

Его бы я давно остановил навек».

* * *

Мы чистыми пришли, – с клеймом на лбах уходим,

Мы с миром на душе пришли, – в слезах уходим.

Омытую водой очей и кровью жизнь

Пускаем на ветер и снова в прах уходим.

* * *

Когда б в желаниях я быть свободным мог

И власть бы надо мной утратил злобный рок,

Я был бы рад на свет не появляться вовсе,

Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

* * *

Что миру до тебя? Ты перед ним ничто:

Существование твое лишь дым, ничто.

Две бездны с двух сторон небытием зияют,

И между ними ты, подобно им, – ничто.

* * *

Однажды встретился пред старым пепелищем

Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;

Чуждался веры он, законов, божества:

Отважнее его мы мужа не отыщем.

* * *

Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой!

Мне лжи, бездушия и подлости отстой

Довольно подливать! Поистине, из кубка

Готов я выплеснуть напиток горький твой.

* * *

Жильцы могил гниют дни, месяцы, года,

Немало их частиц исчезло без следа.

Какой же хмель свалил их с ног и не дает им

Прийти в сознание до Страшного суда?

* * *

Кого из нас не ждет последний, Страшный суд,

Где мудрый приговор над ним произнесут?

Предстанем же, в тот день сверкая белизною:

Ведь будет осужден весь темноликий люд.

* * *

Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,

Осталась темной нам загадка бытия,

За пологом про «я» и «ты» порою шепчут,

Но полог упадет – и где мы, ты и я?

* * *

Мой друг, о завтрашнем заботиться не след:

Будь рад, что нынче нам сияет солнца свет.

Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним

Тех, что отсель ушли за восемь тысяч лет.

* * *

Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;

Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир наш тленный?

Но эти призраки бесплотные – для нас

И страхов и надежд источник неизменный.

* * *

Скажи, ты знаешь ли, как жалок человек,

Как жизни горестной его мгновенен бег?

Из глины бедствия он вылеплен и только

Успеет в мир вступить, – пора уйти навек.

* * *

Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли,

Все радости и все мученья не одно ли?

И зло и благо нам даны на краткий срок, —

Лечиться стоит ли от мимолетной боли?

* * *

Ты знаешь, почему в передрассветный час

Петух свой скорбный клич бросает столько раз?

Он в зеркале зари увидеть понуждает,

Что ночь – еще одна – прошла тайком от нас.

* * *

Небесный круг, ты – наш извечный супостат!

Нас обездоливать, нас истязать ты рад,

Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, – всюду

Лежит захваченный у нас бесценный клад.

* * *

Ответственность за то, что краток жизни сон,

Что ты отрадою земною обделен,

На бирюзовый свод не возлагай угрюмо:

Поистине, тебя беспомощнее он.

* * *

Свод неба, это – горб людского бытия,

Джейхун – кровавых слез ничтожная струя,

Ад – искра из костра безвыходных страданий,

Рай – радость краткая, о человек, твоя!

* * *

Зависело б от нас, мы не пришли б сюда,

А раз уже мы здесь, – ушли бы мы когда?

Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе

И в ней не оставлять печального следа.

* * *

Мне без вина прожить и день один – страданье.

Без хмеля я с трудом влачу существованье.

Но близок день, когда мне чашу подадут,

А я поднять ее не буду в состоянье.

* * *

Ты, книга юности, дочитана, увы!

Часы веселия, навек умчались вы!

О птица-молодость, ты быстро улетела,

Ища свежей лугов и зелени листвы.

* * *

Недолог розы век: чуть расцвела – увяла,

Знакомство с ветерком едва свела – увяла.

Недели не прошло, как родилась она,

Темницу тесную разорвала – увяла.

* * *

Мне друг, кто мне вина хотя бы раз поднес!

Оно янтарь ланит живит рубином роз.

Когда умру, мой прах вином, друзья, омойте

И опустите в гроб из виноградных лоз.

* * *

Лишь на небе рассвет займется еле зримый,

Тяни из чаши сок лозы неоценимой!

Мы знаем: истина в устах людей горька, —

Так, значит, истиной вино считать должны мы.

* * *

Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.

И нужно ли бежать за наслажденьем вслед!

Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю,

Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.

* * *

С тех пор, как отличать я руки стал от ног,

Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,

Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали

Ни взор красавиц, ни пьяных гроздий сок.

* * *

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,

И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.

Он назвал эту дичь людьми и на нее

Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

* * *

Раз божьи и мои желания несходны,

Никак не могут быть мои богоугодны.

Коль воля господа блага, то от грехов

Мне не спастись, увы, – усилия бесплодны.

* * *

У тлена смрадного весь этот мир в плену;

Грешно ль, что я влекусь к душистому вину?

Твердят: «Раскаянье пошли тебе всевышний!»

Не надо! Все равно сей дар ему верну.

* * *

Хоть мудрый шариат и осудил вино,

Хоть терпкой горечью пропитано оно, —

Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:

«Мы тянемся к тому, что нам запрещено».

* * *

Я дня не проживу без кубка иль стакана,

Но нынешнюю ночь святую Рамазана

Хочу – уста к устам и грудь прижав к груди —

Не выпускать из рук возлюбленного жбана.

* * *

Обета трезвости не даст, кому вино —

Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно.

Кто в Рамазане дал зарок не пить – да будет

Хоть не свершать намаз ему разрешено.

* * *

Владыкой рая ли я вылеплен иль ада.

Не знаю я, но знать мне это и не надо.

Мой ангел, и вино, и лютня здесь со мной,

А для тебя они – загробная награда.

* * *

Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд:

Кавсер течет, в эдем вдруг превратился ад.

На райскую траву сядь с гуриеподобной

И торопись вкусить от неземных услад.

* * *

Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь:

Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть.

Не медли! Краток сон дарованного счастья,

Не медли! Юности, увы, недолог путь.

* * *

Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,

Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;

Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,

Чтоб не задели ран соленые персты.

* * *

Сказала роза: «Ах, на розовый елей

Краса моя идет, которой нет милей!» —

«Кто улыбался миг, тот годы должен плакать», —

На тайном языке ответил соловей.

* * *

Фаянсовый кувшин, от хмеля как во сне,

Намедни бросил я о камень; вдруг вполне

Мне внятным голосом он прошептал: «Подобен

Тебе я был, а ты подобен будешь мне».

* * *

Вчера в гончарную зашел я в поздний час,

И до меня горшков беседа донеслась.

«Кто гончары, – вопрос один из них мне задал, —

Кто покупатель, кто продавец средь нас?»

* * *

Когда, как деревцо, меня из бытия

С корнями вырвет рок и в прах рассыплюсь я,

Кувшин для кабака пусть вылепят из праха, —

Наполненный вином, я оживу, друзья.

* * *

Нам жизнь навязана; ее водоворот

Ошеломляет нас, но миг один – и вот

Уже пора уйти, не зная цели жизни.

Приход бессмысленный, бессмысленный уход!

* * *

То слышу я: «Не пей, сейчас у нас Шабан»,

А то: «Реджеб идет, не напивайся пьян».

Пусть так: то месяцы Аллаха и пророка;

Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан.

* * *

Когда ты для меня слепил из глины плоть,

Ты знал, что мне страстей своих не побороть;

Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?

Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?

* * *

Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!

Изгнал ты грешника из рая отчего же?

Заслуга велика ль послушного простить?

Прости ослушника, о милосердный боже!

* * *

Когда-нибудь, огнем любовным обуян,

В душистых локонах запутавшись и пьян,

Паду к твоим ногам, из рук роняя чашу

И пьяной головы растрепанный тюрбан.

* * *

Шабан сменяется сегодня Рамазаном, —

Расстаться надобно с приятелем-стаканом.

Я пред разлукой так в последний раз напьюсь.

Что буду месяц весь до разговенья пьяным.

* * *

Хотя я и пьяница, о муфтий городской,

Степенен все же я в сравнении с тобой.

Ты кровь людей сосешь – я лоз. Кто кровожадней,

Я или ты? Скажи, не покриви душой.

* * *

Пусть будет, пьяницы, кабак наполнен вами,

Плащи ханжей святых пускай охватит пламя.

Клочки почтенных ряс из шерсти голубой

Пускай волочатся под пьяными ногами!

* * *

Мы – цель и высшая вершина всей вселенной,

Мы – наилучшая краса юдоли бренной;

Коль мирозданья круг есть некое кольцо,

В нем, без сомнения, мы – камень драгоценный.

* * *

Глянь! Кровли в сеть лучей владыка дня поймал

И словно царь Хосров налил вина в бокал.

Пей, ибо возвестил нам всем глашатай утра,

Что ночь уже прошла и новый день настал.

* * *

Что я дружу с вином, не отрицаю, нет.

Но справедливо ли хулишь меня, сосед?

О, если б все грехи рождали опьяненье!

Тогда бы слышали мы только пьяный бред.

* * *

Меня, когда умру, вы соком роз омойте

И над могилою хвалу вину пропойте.

Где в Судный день мой прах искать, я вам скажу:

Сады, вкруг кабаков цветущие, разройте.

* * *

Прошу могилу мне с землей сровнять, да буду

Смиренья образцом всему честному люду;

Затем, смесив мой прах с пурпуровым вином,

Покрышку вылепить к кабацкому сосуду.

* * *

Дух рабства кроется в кумирстве и в Каабе,

Трезвон колоколов – язык смиренья рабий,

И рабства черная печать равно лежит

На четках и кресте, на церкви и михрабе.

* * *

Бушуют в келиях, мечетях и церквах,

Надежда в рай войти и перед адом страх.

Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,

Сок этих сорных трав весь высох и зачах.

* * *

Неправ, кто думает, что бог неумолим.

Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим,

Ты в кабаке умри сегодня от горячки, —

Сей грех он через год простит костям твоим.

* * *

В глуби небес – бокал, невидимый для глаз;

Он уготован там для каждого из нас.

Поэтому, мой друг, к его краям устами

Прильни безропотно, когда придет твой час.

* * *

Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку,

Как странствующий шах, дух сделал остановку.

Он завтра на заре свой путь возобновит.

И смерти злой фарраш свернет шатра веревку.

* * *

Цветам и запахам владеть тобой доколе?

Доколь добру и злу твой ум терзать до боли?

Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, —

В прах должен ты уйти, покорен общей доле.

* * *

Не унывай, мой друг! До месяца благого

Осталось мало дней, – нас оживит он снова.

Кривится стан луны, бледнеет лик его, —

Она от мук поста сойти на нет готова.

* * *

Чем омываться нам, как не вином, друзья?

Мила нам лишь в кабак ведущая стезя,

Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей

Изодран, заплатить его уже нельзя.

* * *

Хмельная чаша нам хотя запрещена,

Не обходись и дня без песни и вина;

На землю выливай из полной чаши каплю,

А после этого всю осушай до дна.

* * *

Пусть пьяницей слыву, гулякой невозможным,

Огнепоклонником, язычником безбожным, —

Я, верен лишь себе, не придаю цены

Всем этим прозвищам – пусть правильным,

пусть ложным.

* * *

Коль ты мне друг, оставь словесную игру

И мне вина налей; когда же я умру,

Из праха моего слепив кирпич, снеси ты

Его в кабак и там заткни в стене дыру.

* * *

Когда последний вздох испустим мы с тобой,

По кирпичу на прах положат мой и твой.

А сколько кирпичей насушат надмогильных

Их праха нашего уж через год-другой!

* * *

Про вечность и про тлен оставим разговор,

В потоке мыслей я почувствовал затор.

Что может заменить вино в часы веселья?

Мгновенно перед ним стихает всякий спор.

* * *

Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,

Когда в нее сойду, шел винный запах милый.

Чтоб вас он опьянил и замертво валил,

Мимо идущие товарищи-кутилы!

* * *

Упиться торопись вином: за шестьдесят

Тебе удастся ли перевалить? Навряд.

Покуда череп твой в кувшин не превратили,

Ты с кувшином вина не расставайся, брат.

* * *

Сегодня пятница: поэтому смени

На чашу кубок твой, а ежели все дни

И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня:

Священный этот день особо помяни!

* * *

Полету ввысь, вино, ты учишь души наши,

С тобой, как родинкой, красавец Разум краше.

Мы трезво провели весь долгий Рамазан —

Вот наконец Шавваль. Наполни, кравчий, чаши!

* * *

Шавваль пришел. Вина, глушителя забот,

Пусть виночерпий нам по чашам разольет.

Намордник строгого поста, узду намазов

С ослиных этих морд благой Шавваль сорвет.

* * *

Когда бываю трезв, не мил мне белый свет.

Когда бываю пьян, впадает разум в бред.

Лишь состояние меж трезвостью и хмелем

Ценю я, – вне его для нас блаженства нет.

* * *

Когда придет мой час подстреленною птицей

К ногам твоим, о Смерть, затрепетав, свалиться,

Пусть вылепят кувшин из праха моего:

От запаха вина он к жизни возродится.

* * *

У мира я в плену – я это вижу ясно:

Своею тягощусь природою всечасно,

Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел,

Пытливый разум свой я напрягал напрасно.

* * *

Саки, тоска моя кричит в припадке яром.

Чем излечить ее, как не хмельным угаром?

Седая борода мне не мешает пить!

Твое вино весну рождает в сердце старом.

* * *

Когда б я отравил весь мир своею скверной —

Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный!

Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать:

Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.

* * *

Когда я молод был, все тайны бытия,

Казалось, я раскрыл. Ах, ошибался я!

Мне разум говорит: «Ты ничего не понял,

Бесплодный и пустой прошла вся жизнь твоя».

* * *

Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты

И смерть открыла бы тебе свои черты.

Теперь ты сам в себе, а ничего не знаешь —

Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?

* * *

Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет.

На все загадки в нем сумел найти ответ.

Сумел преодолеть все узы и преграды,

Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет!

* * *

Ученью не один мы посвятили год.

Потом других учить пришел и нам черед.

Какие ж выводы из этой всей науки?

Из праха мы пришли, нас ветер унесет.

* * *

Умом ощупал я все мирозданья звенья,

Постиг высокие людской души паренья.

И, несмотря на то, уверенно скажу:

Нет состояния, блаженней опьяненья.

* * *

То не моя вина, что наложить печать

Я должен на свою заветную тетрадь;

Мне чернь ученая достаточно знакома,

Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.

* * *

Сказал мне розан: «Я – Юсуф, пришедший в сад.

Рубином, золотом уста мои горят».

«Где доказательство, что ты Юсуф?» – спросил я.

«Мой окровавленный, – ответил он, – наряд».

* * *

Джемшида чашу я искал, не зная сна.

Когда же мной земля была обойдена,

От мужа мудрого узнал я, что напрасно

Так далеко ходил, – в моей душе она.

* * *

Я – словно старый дуб, что бурею разбит;

Увял и пожелтел гранат моих ланит.

Все естество мое – колонны, стены, кровля, —

Развалиною став, о смерти говорит.

* * *

Пришел он, моего жизнекрушенья час;

Из темных волн, увы, я ничего не спас!

Джемшида кубок я, но миг – и он разбился;

Я факел радости, но миг – и он погас.

* * *

Палаток мудрости нашивший без числа,

В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.

Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок

Надежда, старая торговка, продала.

* * *

Когда вы за столом, как тесная семья,

Опять усядетесь, – прошу вас, о друзья,

О друге вспомянуть и опрокинуть чашу

На месте, где сидел средь вас, бывало, я.

* * *

Когда вселенную настигнет день конечный,

И рухнут небеса и Путь померкнет Млечный, —

Я, за полу схватив создателя, спрошу:

«За что же ты меня убил, владыка вечный?»