Текст книги "Звездные дороги. Истории из вселенной Эндера"

Они сели на скамью, глядя, как ветер шевелит листья. Дети у клеток с обезьянами смеялись и что-то выкрикивали, но ветер и расстояние не позволяли расслышать слова.

– Смотрите! – Графф указал на маленького мальчика, который побежал к их скамье.

Следом за этим мальчуганом мчался второй, держа руку так, как будто в ней был пистолет, и выкрикивая: «Паф! Паф!» Парнишка, в которого он целился, не останавливался, и, «выстрелив» еще раз, мальчишка закричал:

– Я попал в тебя! Стой!

Но его «противник» уже скрылся из виду.

– Ты погиб, не понимаешь, что ли?

Мальчик вытащил из кармана камень и кинул в клетку с обезьянами.

Андерсон с улыбкой покачал головой.

– Дети, – сказал он.

Они с Граффом поднялись и направились к выходу из парка.

Советник по инвестициям[9]9
  Перевод К. Плешкова.


[Закрыть]

Эндрю Виггину исполнилось двадцать в тот самый день, когда он прибыл на планету Сорелледольче. Точнее, после сложного подсчета проведенных в полете секунд и, соответственно, прошедшего для него субъективного времени он пришел к выводу, что его двадцатый день рождения миновал как раз перед самым концом путешествия.

И это было куда важнее, чем то, что с его рождения на Земле, еще до того, как человечество распространилось далеко за пределы Солнечной системы, прошло больше четырехсот лет.

Когда из выходного шлюза появилась Валентина – по алфавиту она всегда шла после него, – он сообщил ей новость:

– Оказывается, мне уже стукнуло двадцать.

– Вот и славненько, – ответила она. – Теперь можешь начать платить налоги, как взрослый.

После победы в Третьей войне с жукерами Эндрю жил за счет средств фонда, созданного для своего спасителя благодарным человечеством. Тогда люди все еще считали жукеров чудовищами, а командовавших космическими эскадрами детей – героями. К тому времени, когда Третью войну переименовали в Ксеноцид, благодарность уже испарилась, и вряд ли хоть одно правительство осмелилось бы основать пенсионный фонд для Эндера Виггина, совершившего самое чудовищное преступление в истории.

Собственно, если бы о существовании фонда стало известно, громкий скандал был бы неизбежен. Однако Межзвездный флот не торопился признавать, что уничтожение жукеров оказалось не самой лучшей идеей. Соответственно, военные тщательно спрятали деньги Эндера от любопытных глаз, вложив их в акции множества компаний, которые, в свою очередь, передали в доверительное управление, так что никто не мог контролировать эти средства. По сути, деньги как бы растворились, так что только Эндрю и его сестра знали, где они находятся.

Однако отныне все его имущество подлежало обязательному налогообложению. Эндрю предстояло заполнять налоговую декларацию либо ежегодно, либо каждый раз, когда он завершал межзвездное путешествие продолжительностью больше года объективного времени.

Все это не вызывало у Эндрю ни малейшего энтузиазма.

– Как это работает с твоими гонорарами? – спросил он Валентину.

– Так же, как и для всех остальных. – Она пожала плечами. – Вот только продажи идут довольно вяло, так что и особых налогов платить не приходится.

Всего несколько минут спустя ей пришлось взять свои слова обратно: добравшись до общественного компьютера в космопорте Сорелледольче, Валентина обнаружила, что ее последняя книга, посвященная гибели колоний Юнг и Кальвин на планете Гельветика, пользовалась огромной популярностью.

– Похоже, я богата, – пробормотала она.

– Понятия не имею, богат ли я, – ответил Эндрю. – Список моих активов все никак не кончается.

По экрану, страница за страницей, продолжали бежать названия компаний.

– Я думала, когда тебе исполнится двадцать, тебе просто откроют доступ к банковскому счету, – сказала Валентина.

– Хорошо бы, – усмехнулся Эндрю. – Не могу же я торчать тут вечно.

– Придется, – заметила Валентина. – Тебя не пропустят через таможню, пока не подтвердишь, что уплатил все налоги и что у тебя осталось достаточно средств, чтобы не стать обузой для местного общества.

– Что будет, если средств окажется недостаточно? Меня отправят обратно?

– Нет, пошлют на общественные работы и заставят трудиться на собственную свободу за крайне несправедливую плату.

– Откуда ты знаешь?

– А я и не знаю. Просто читала кучу книг по истории, так что мне известно, как действуют правительства. Если не это – значит что-то подобное. Или в самом деле просто депортируют.

– Вряд ли я единственный, кто, высадившись тут, вдруг обнаружил, что ему потребуется неделя, чтобы выяснить свою финансовую ситуацию, – сказал Эндрю. – Нужно кого-то найти.

– Я останусь здесь и заплачу свои налоги, – заявила Валентина. – Как взрослая порядочная женщина.

– Ну вот. Теперь мне стало даже стыдно за себя, – весело бросил Эндрю и зашагал прочь.

Бенедетто взглянул на усевшегося напротив самоуверенного юнца и вздохнул. Он сразу же понял, что с этим парнишкой проблем не оберешься – тот явно принадлежал к числу той золотой молодежи, которая с порога была уверена, будто может претендовать на особое к себе отношение.

– Чем могу помочь? – спросил Бенедетто по-итальянски, хотя прекрасно владел общим, и по закону сначала должен был обращаться к посетителям на нем.

Нисколько не смутившись, молодой человек протянул удостоверение личности.

– Эндрю Виггин? – недоверчиво спросил Бенедетто.

– В чем проблема?

– Полагаете, я поверю, будто ваши документы настоящие? – Теперь он говорил на общем, поскольку уже успел продемонстрировать свое отношение к собеседнику.

– Почему бы и нет?

– Эндрю Виггин? Вы что, думаете, мы тут в нашем захолустье ничего не слышали об Эндере Ксеноциде?

– Разве это преступление – носить то же имя? – спросил Эндрю.

– Преступление – пользоваться фальшивыми документами.

– Согласитесь, было бы глупо подделывать документы на такое одиозное имя.

Бенедетто нехотя кивнул.

– Тогда просто посочувствуйте человеку, вынужденному жить с именем Эндера Ксеноцида. Или вы считаете, что этот груз нанес мне психологическую травму?

– Я не психолог, а налоговый инспектор, – буркнул Бенедетто.

– Знаю. Но вас, похоже, так заботит моя личность, что я решил, будто вы увлекаетесь психологией. В любом случае надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство.

Бенедетто терпеть не мог умников.

– Вы по какому вопросу?

– У меня сложная ситуация с налогами. Мне впервые приходится их платить – я только что вступил во владение средствами трастового фонда – и даже не знаю размера своего состояния. Мне бы хотелось получить отсрочку уплаты налогов, пока я со всем не разберусь.

– Исключено, – отрезал Бенедетто.

– Категорически?

– Категорически.

Эндрю какое-то время сидел молча.

– Что-нибудь еще? – спросил чиновник.

– Я могу обжаловать ваше решение?

– Разумеется, – улыбнулся Бенедетто. – Как только уплатите налоги.

– Я же не отказываюсь их платить, – терпеливо объяснил Эндрю. – Мне просто требуется некоторое время, и я решил, что проще будет заниматься этим в квартире, за своим компьютером, а не сидя в космопорту.

– Боитесь, что кто-то заглянет вам через плечо? – хмыкнул Бенедетто. – И подсмотрит, что там бабушка оставила вам в наследство?

– Да, мне хотелось бы более приватной обстановки, – кивнул Эндрю.

– Без уплаты налогов вас никто отсюда не выпустит.

– Ладно, тогда позвольте мне хотя бы снять со своего счета сумму, достаточную для того, чтобы оплатить пребывание на планете.

– В вашем распоряжении для этого имелся весь полет.

– Мои деньги всегда находились в доверительном фонде. Я даже не знал, насколько все сложно.

– Надеюсь, вы понимаете, что если и дальше будете продолжать в том же духе, то разобьете мне сердце и я утону в слезах? – спокойно спросил Бенедетто.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите, – вздохнул молодой человек.

– Чтобы вы заплатили налоги, как любой другой гражданин.

– Мне не добраться до моих денег, пока я не заплачу налоги, – сказал Эндрю. – И мне не на что жить, пока я не разберусь со своими налогами, если только вы не разрешите мне снять хоть какие-то средства.

– Жалеете, что не подумали об этом раньше? – спросил Бенедетто.

Эндрю быстро окинул взглядом кабинет и указал на висящую табличку.

– Здесь говорится, что вы должны помочь мне с заполнением налоговой декларации.

– Да.

– Так помогите.

– Покажите вашу декларацию.

Эндрю странно на него посмотрел.

– Как я могу ее вам показать?

– Выведите на этот компьютер. – Бенедетто развернул клавиатуру к Эндрю.

Взглянув на висевший над столом образец, Эндрю ввел свое имя, номер налогоплательщика и личный идентификационный код. Бенедетто подчеркнуто отвернулся: специально установленная программа фиксировала каждое нажатие клавиш, и после ухода посетителя чиновник получил бы полный доступ ко всем его данным и всем средствам – конечно же, только для того, чтобы наилучшим образом помочь с налогами!

По экрану побежали строчки.

– Что вы сделали? – воскликнул Бенедетто.

Новые и новые названия фирм, корпораций и коммерческих фондов появлялись внизу экрана, чтобы спешно подняться вверх и скрыться, освобождая место следующей партии. Бенедетто наконец понял, что этот длинный список – ответ на один-единственный вопрос декларации. Он развернул компьютер к себе. Действительно, впечатляюще.

– Ну вот, теперь вы в курсе моих проблем. – Юноша развел руками.

Список все продолжался и продолжался. Бенедетто остановил его, нажав несколько клавиш.

– Однако же немало у вас активов, – негромко заметил он.

– Но я-то не знал, – вздохнул Эндрю. – В смысле, я знал, что какое-то время назад средства распределили по разным фондам, но понятия не имел, до какой степени. Прибывая на очередную планету, я просто снимал со счета нужную сумму, а поскольку это необлагаемая налогом правительственная пенсия, мне до сих пор не приходилось ни о чем задумываться.

Что ж, возможно, парень и впрямь не разыгрывал невинность. Неприязнь Бенедетто несколько уменьшилась, – собственно, он даже начал ощущать к Эндрю некоторую симпатию. Парень, сам того не зная, мог сделать Бенедетто настолько богатым, что это позволило бы даже уйти из налоговой службы. Одних только акций местной «Энцикль Виниченце», на которой остановился перечень компаний, хватило бы, чтобы купить небольшое поместье и всю оставшуюся жизнь оплачивать слуг. А ведь список едва начался.

– Интересно, – проговорил Бенедетто.

– А если сделать так, – предложил молодой человек. – Мне исполнилось двадцать лишь в последний год путешествия. До этого мои доходы не облагались налогом, и у меня есть на них все права. Разрешите мне получить причитающиеся дивиденды и дайте несколько недель на поиски специалиста, который помог бы разобраться с остальным. После этого сразу же подам налоговую декларацию.

– Отличная мысль, – кивнул Бенедетто. – Где хранятся эти средства?

– В Каталонском внешнеторговом банке.

– Номер счета?

– Все, что вам нужно, – открыть мне доступ к моему счету, – сказал Эндрю. – Номер для этого не требуется.

Бенедетто не стал настаивать: ему незачем было запускать руку в карманные деньги мальчишки, когда он мог завладеть золотой жилой еще до того, как парень доберется до конторы налогового адвоката. Введя необходимую информацию, чиновник отправил форму и выдал Эндрю Виггину тридцатидневное разрешение. Теперь тот мог свободно перемещаться по Сорелледольче, но был обязан ежедневно отмечаться в налоговой службе, а по истечении этого срока представить полную налоговую декларацию и уплатить все причитающиеся налоги. Кроме того, Виггин не мог покинуть планету, пока его декларация не будет проверена и принята.

Стандартная процедура. Молодой человек поблагодарил его – Бенедетто всегда нравилось, когда богатые идиоты говорили ему спасибо, пока он снимал сливки с их счетов, – и ушел.

Как только Виггин покинул кабинет, Бенедетто очистил дисплей и вызвал шпионскую утилиту, которая должна была запомнить идентификационный код парня. Программа, однако, не отвечала. Он вывел список запущенных программ, проверил его скрытую часть и обнаружил, что кибершпиона в нем нет. Абсурд. Он работал постоянно, но теперь его вдруг не оказалось. Больше того, утилита вообще исчезла из памяти.

Воспользовавшись своей версией запрещенной программы «Хищник», Бенедетто поискал электронную подпись программы-шпиона, но нашел лишь несколько временных файлов, ни в одном из которых не оказалось ничего полезного. Сама программа полностью пропала.

Не смог он и вернуть на экран декларацию со всем списком активов, который позволил бы Бенедетто совершить набег на некоторые акции и фонды, – способов для этого хватало и без пароля. Но теперь бланк был девственно чист.

Что произошло? Как такое могло случиться одновременно?

Не важно. Список был настолько длинным, что наверняка сохранился в буфере и «Хищник» без труда найдет его.

Вот только теперь не отвечал и «Хищник». Не было его и в памяти, хотя Бенедетто пользовался программой всего минуту назад. Невозможно. А значит…

Неужели мальчишка смог заразить его систему вирусом, просто заполняя налоговую декларацию? Или он каким-то образом подсадил вирус в название одной из фирм? Бенедетто был не простым пользователем, а программистом, и никогда не слышал о вирусе, способном проникнуть в защищенную систему налоговой службы через незашифрованные данные.

Похоже, этот Эндрю Виггин был настоящим шпионом. Сорелледольче оставалась одним из последних островков свободы, не подмятых Межзвездным конгрессом. Наверняка он шпионил для Конгресса, и его прислали, чтобы попытаться лишить колонию независимости!

Вот только все это выглядело полной чушью. Шпион явился бы с идеально заполненной декларацией, уплатил положенную сумму и был таков. Шпионы стараются не привлекать к себе внимания.

Должно было существовать объяснение, и Бенедетто очень хотел его отыскать. Кем бы ни был этот Эндрю Виггин, инспектор не собирался отказываться от своей «законной» добычи. Он слишком долго ждал подобного случая, и то, что у Виггина оказались под рукой какие-то хитрые защитные программы, вовсе не означало, что Бенедетто не сумеет найти способ наложить руки на то, что принадлежит ему по праву.

Эндрю все еще слегка злился, когда они с Валентиной шли к выходу из космопорта. Сорелледольче принадлежала к числу молодых колоний, с момента ее заселения едва минул век, но из-за статуса ассоциированной планеты сюда перебралось немало сомнительных дельцов, принеся с собой работу для всех, море возможностей и атмосферу бурного роста. Здесь каждый шаг мог принести состояние – конечно, если сделать его в нужном направлении. Сюда прибывали заполненные людьми корабли, покидавшие планету с битком набитыми трюмами. Население колонии приближалось к четырем миллионам, а ее столицы Доннабеллы – к миллиону.

В архитектуре города деревянные хижины причудливо чередовались со сборными пластиковыми домами, причем новые строения были неотличимы от старых: оба материала сосуществовали с самого начала. Большая часть планеты была покрыта зарослями гигантских папоротников, среди которых обитали огромные безногие ящерицы размером с динозавров.

Впрочем, человеческие поселения были надежно защищены, а земли так плодородны, что использовались не под плантации хлопка, экспортом которого колония занималась официально, но и для выращивания кое-чего куда менее законного, но весьма востребованного на иных планетах. Кроме того, Сорелледольче славилась и разноцветными шкурами своих гигантских рептилий, которые использовались в качестве ковров и потолочных покрытий на всех управлявшихся Межзвездным конгрессом мирах. В джунгли отправлялось множество охотничьих экспедиций, которые возвращались месяц спустя с полусотней шкур, после чего выжившие могли провести в роскоши остаток дней. Возвращались, однако, далеко не все, и мысль о том, что полакомившаяся человечиной местная живность приобретала стойкое расстройство желудка, была довольно слабым утешением.

Из-за постоянного притока переселенцев строительство на планете шло днем и ночью и все равно не могло угнаться за растущим спросом, так что Эндрю и Валентине пришлось потратить целый день, прежде чем они сумели найти хоть какую-то квартирку. Нынешний ее обитатель, невероятно богатый абиссинский охотник, через несколько дней отправлялся в очередную экспедицию и попросил лишь последить за его вещами, пока он не вернется, – если, конечно вернется.

– А как мы поймем, что вы не вернулись? – спросила практичная Валентина.

– Поймете, когда в Ливийском квартале начнут рыдать женщины, – ухмыльнулся он.

Едва въехав в новое жилище, Эндрю подключил к Сети свой компьютер и стал не спеша изучать свалившиеся на него активы. Валентине же пришлось потратить изрядно времени, чтобы разобрать груду писем, посвященных ее последней книге, – и это помимо обычной переписки, которую она вела с историками чуть ли не всех населенных планет. На большей части корреспонденции она ставила отметку «ответить позже», но даже срочные сообщения заняли у нее три долгих дня. Естественно, писавшие ей понятия не имели, что общаются с молодой женщиной примерно двадцати пяти лет (субъективного возраста), думая, будто ведут переписку со знаменитым Демосфеном. Конечно, никто не сомневался в том, что это псевдоним. Некоторые репортеры, реагируя на первую волну обрушившейся на нее славы, пытались вычислить «настоящего Демосфена», просматривая списки пассажиров тех рейсов, которые совпадали с его отсутствием в Сети. Конечно, это требовало чудовищных по объему расчетов, но разве не для этого существуют компьютеры? В итоге кандидатами на роль Демосфена стало сразу несколько ученых разного уровня, притом что некоторые из них не слишком яро отрицали такие версии.

Все это лишь безгранично забавляло Валентину. Пока чеки от издателей приходили именно ей и никто не пытался использовать имя Демосфена, чтобы опубликовать свою подделку, чужое тщеславие мало ее волновало. Она подписывалась этим именем еще с детства, и ее вполне устраивала странная смесь славы и анонимности. «Одно ничем не хуже другого», – порой говаривала она брату.

Ей выпала слава, ему – дурная известность. Псевдонимом он не пользовался, поскольку все охотно верили, что такое имя – всего лишь чудовищная ошибка родителей. Кому из обладателей фамилии Виггин могло бы хватить дерзости назвать своего сына Эндрю после того, что совершил Эндер Ксеноцид? Невозможно было поверить, что этот двадцатилетний юноша является тем самым военным преступником. Никто не мог знать, что последние три столетия они с Валентиной перемещались от колонии к колонии, задерживаясь лишь на то время, которое требовалось ей, чтобы найти очередной интересный сюжет и собрать материал, а затем садились на очередной звездолет, где она писала новую книгу на пути к очередной планете. Из-за релятивистского эффекта за прошедшие три века реального времени для них прошло не больше двух лет жизни.

Валентина с головой погружалась в любую культуру – в чем каждый мог убедиться, прочтя любую из ее книг, – но Эндрю оставался обычным туристом. Он помогал Валентине в ее исследованиях и развлекался, изучая местные языки, но нигде не заводил друзей и держался подальше от оживленных мест. Ей хотелось знать все; он же более всего оберегал свой покой.

Или, если подумать, ему просто так казалось. Он был одинок, но убеждал себя, что рад одиночеству и ему не нужен никто, кроме Валентины; Валентине же требовалось куда больше общения, так что число ее корреспондентов увеличивалось с каждой новой планетой.

Сразу после войны, когда он еще был мальчишкой по прозвищу Эндер, другие ребята из Боевой школы часто писали ему.

Однако, когда он начал свои путешествия на околосветовых скоростях, переписка быстро заглохла. С каждым новым его перелетом былые друзья становились на пять-десять лет старше[10]10
  Уже первый перелет Эндера продолжался около 50 лет, его брат Питер так и не дожил до появления «Гегемона». А связь через ансибль с борта корабля была чудовищно дорогой, так что Питер и Министерство колоний связывались с ним буквально пару раз. (См. роман «Эндер в изгнании».)


[Закрыть], в то время как он, их бывший командир, оставался все тем же мальчишкой, которого они помнили. Большинство из них оказались втянутыми в многочисленные войны, раздиравшие Землю первое десятилетие после победы над жукерами, их взросление проходило в боях или политических баталиях. Весточки от Эндера оказывались посланиями из другой жизни, из далекого прошлого, словно адресованные мальчикам и девочкам, которых давно уже не было. Некоторые плакали над его письмами, вспоминая своего командира и горюя, что ему единственному не позволили вернуться на Землю после победы. Но что они могли ему ответить? В какой точке могли соприкоснуться их теперешние жизни?

Позже многие из них отправились на другие планеты, в то время как по-прежнему юный Эндер исполнял обязанности губернатора на одном из завоеванных у жукеров миров. В этом буколическом окружении он вырос – а потом встретился с последней оставшейся в живых Королевой, которая рассказала ему свою историю и попросила доставить ее в безопасное место, где ее раса могла бы возродиться. Он пообещал – и первым делом написал короткую книгу под названием «Королева», которую, по предложению Валентины, подписал псевдонимом «Говорящий от Имени Мертвых».

Эндер и представить не мог, как эта книга изменит само отношение человечества к жукерам. Именно она превратила его из маленького героя в маленькое чудовище, из спасителя человечества в Ксеноцида, уничтожившего иную разумную расу. Демонизировали его не сразу. Сперва все жалели несчастного ребенка, которым манипулировали другие, использовав его гений для уничтожения жукеров. Затем его именем стали называть каждого, кто совершал нечто чудовищное, не ведая, что творит. И наконец имя Эндер Ксеноцид стало нарицательным для самых страшных преступников. Эндрю не удивлялся такой реакции и не пытался оправдаться. Никто не мог обвинить его сильнее, чем он винил себя сам. Да, он не знал и не мог знать всей правды, он не желал Королевам гибели, но тем не менее именно он уничтожил их. Он сделал то, что сделал, и должен был понести ответственность.

Именно потому он как зеницу ока берег тщательно упакованный кокон с последней Королевой. У него еще остались былые привилегии, и его багаж никогда не досматривался – по крайней мере, до сих пор. Встреча с налоговым инспектором показала, что с достижением совершеннолетия многое могло измениться.

Хотя, возможно, не так уж и многое. Он уже нес на своих плечах бремя уничтожения разумной расы. Теперь он отвечал и за ее возрождение. Именно ему, едва вступающему во взрослую жизнь, предстояло найти место, где Королева сможет без помех отложить оплодотворенные яйца. Но удастся ли ему отыскать такое место?

Ответом могли стать деньги. Судя по тому, как расширились глаза Бенедетто, увидевшего список принадлежавшего Эндрю имущества, денег было не так уж мало. Их можно превратить во власть, которая позволила бы обеспечить покой для Королевы.

Если только ему удастся понять, сколько у него денег и сколько налогов он должен заплатить.

Естественно, вокруг хватало специалистов, всевозможных юристов и бухгалтеров. Но он снова вспомнил глаза Бенедетто, в которых мгновенно вспыхнула алчность. Любой, кто узнает об Эндрю и его предполагаемом богатстве, тут же станет искать способ отхватить кусок.

Эндрю понимал, что эти деньги не принадлежат ему, что они запятнаны кровью, будучи наградой за уничтожение жукеров. Он должен был воспользоваться ими для возрождения погубленной расы. Но как найти того, кто смог бы ему помочь и в то же время не распахнуть двери настежь для разнообразных хищников?

Он обсудил этот вопрос с Валентиной, и она пообещала расспросить своих здешних знакомых (а благодаря обширной переписке знакомые у нее имелись буквально везде), кому из местных профессионалов он мог бы довериться. Увы, мнение оказалось однозначным: на Сорелледольче таковых просто не было.

Так что Эндрю день за днем изучал налоговое законодательство, а затем пытался применить полученные знания к собственным активам. Работа отупляла. Каждый раз, когда ему казалось, будто он что-то понял, выяснялось, что есть какая-то лазейка, некий трюк, суть которого следовало постичь, чтобы все сработало как надо. Абзац, только что казавшийся несущественным, внезапно приобретал огромное значение, и Эндрю штудировал его заново, пытаясь найти то исключение из правила, которое могло быть применимо в его случае. Почти неизбежно оказывалось, что он является совладельцем именно той компании, на которую такие исключения распространялись. Чтобы разобраться во всем этом, требовался не месяц, а целая жизнь. Даже неистраченные остатки его годового содержания немедленно инвестировались в какие-нибудь предприятия. Похоже, без участия Эндрю не обходилось почти нигде, хотя сам он об этом до сих пор даже не догадывался.

Порой его начинало удивлять, почему налоговые адвокаты не кончают жизнь самоубийством. А поскольку его самого такая перспектива отнюдь не прельщала, заниматься всем этим хотелось все меньше и меньше.

Тогда-то в его электронной почте и обнаружилась странная реклама. Странность заключалась в том, что обычно межзвездные путешественники не интересовали рекламодателей: во время полета те не имели возможности делать покупки, а к моменту прибытия на планету любая реклама успевала безнадежно устареть. А поскольку единственными тратами Эндрю на Сорелледольче были аренда квартиры и расходы на еду, он вряд ли успел попасть в чью-то рассылку.

И тем не менее: «Лучшая финансовая программа! Ответ, который вы искали!»

Чем-то это напоминало гороскопы – множество выстрелов вслепую, некоторые из которых неизбежно попадают в цель. Эндрю определенно нуждался в финансовой помощи, так что вместо того, чтобы стереть рекламное сообщение, он открыл его, и на мониторе немедленно запустилась трехмерная презентация.

Ему доводилось видеть такие на компьютере Валентины – переписка Демосфена была столь обширна, что шансов избежать рекламы не было, и на экране то и дело возникали фейерверки и театральные представления, ошеломляющие спецэффекты или душещипательные драмы, единственной целью которых было продать все, что только возможно.

Но эта реклама выглядела достаточно скромно. На дисплее появилась женская головка, смотревшая куда-то в сторону. Оглядевшись вокруг, она наконец «заметила» Эндрю.

– А, вот и вы, – сказала программа.

Виггин молчал, ожидая продолжения.

– Может, все-таки ответите? – поинтересовалось изображение.

Хорошая программа, подумал он. И все же довольно рискованно было предполагать, что все адресаты воздержатся от ответа.

– Понятно, – продолжила она. – Вы думаете, что я всего лишь программа на вашем компьютере, но это не так. Я тот самый друг и финансовый советник, о котором вы мечтали, но я работаю не за деньги – я работаю для вас. Поговорите со мной, чтобы я смогла понять, как вы хотите распорядиться своими деньгами. Мне нужно услышать ваш голос.

Эндрю не испытывал особого желания забавляться с компьютерными программами. Не нравились ему и новомодные представления, в которых зрители вовлекались в происходящее на сцене действие. Валентина как-то раз затащила его на такое шоу. Какой-то фокусник, избравший Эндрю своей мишенью, принялся доставать из его ушей и волос разнообразные предметы. Однако Эндрю не реагировал на усилия циркача, делая вид, будто происходящее никак его не касается. Наконец фокусник сообразил, что в этот раз ошибся, и перешел к следующему зрителю. Что ж, вряд ли у компьютерной программы выйдет то, что не получилось у живого человека. Он нажал кнопку «Пропустить».

– Ой, – сказала женщина. – Вы что, пытаетесь от меня избавиться?

– Да, – ответил Эндрю и тут же понял, что купился. Она все-таки заставила его ответить.

– Радуйтесь, что у вас самого нет такой кнопки. Знаете, как больно? Не говоря уже о том, что это просто оскорбительно.

Пожалуй, смысла отказываться от голосового интерфейса больше не было.

– Ладно. Как мне убрать тебя с экрана и вернуться к своим баранам? – спросил Эндрю, преднамеренно растягивая слова. Даже самая изощренная программа распознавания речи терпела крах, имея дело с акцентом, искажениями и идиомами.

– У вас имеются активы в двух компаниях, занимающихся экспортом баранины, – ответила та. – Но они убыточны, так что я бы рекомендовала от них избавиться.

– Я не давал тебе доступа к своим файлам, – разозлился Эндрю. – Я тебя даже еще не купил и не хочу, чтобы ты читала мои данные. Как мне тебя отключить?

– Но если вы продадите акции этих компаний, то вырученных денег как раз хватит для уплаты налогов!

– Хочешь сказать, ты уже разобралась в моих налогах?

– На этой планете совершенно бессовестное налоговое законодательство. Но, учитывая все исключения, распространяющиеся на вашу собственность, и льготы для оставшихся ветеранов Войны с жукерами, общая сумма, по моим подсчетам, не превышает пяти миллионов.

– Великолепно! – расхохотался Эндрю. – Даже по самым пессимистичным подсчетам у меня выходило не больше полутора миллионов.

На этот раз засмеялась уже женщина:

– Ваша сумма – полтора миллиона космокредитов. Моя – пять миллионов местных фиренцетт.

Эндрю прикинул текущий курс, и улыбка исчезла с его лица.

– Это же всего семь тысяч космокредитов.

– Семь тысяч четыреста десять, – уточнила женщина. – Как, я уже принята на работу?

– Нельзя настолько уменьшить налоги законным способом.

– Напротив, господин Виггин. Налоговые законы нарочно пишутся так, чтобы обманом вынуждать простых людей платить куда больше, чем полагается. А богачи, которые могут позволить себе услуги классных специалистов, знающих все хитроумные лазейки, пользуются серьезными льготами. Кстати, я как раз такой специалист.

– Отличная приманка, – усмехнулся Эндрю. – Весьма убедительно. Ровно до того момента, когда появляется полиция с ордером на арест.

– Вы так думаете, господин Виггин?

– Если ты так настаиваешь на использовании голосового интерфейса, – сказал Эндрю, – нельзя ли хотя бы обойтись без «господина»?

– Как скажешь, Эндрю, – сказала она. – Так подойдет?

– Отлично.

– А ты зови меня Джейн.

– Серьезно?

– Хотя тебе, наверное, больше понравится имя Эндер…

Эндрю похолодел. В его данных не было ничего, что могло бы раскрыть его личность.

– Немедленно убирайся из моего компьютера, – бросил он.

– Как пожелаешь.

Женское лицо растаяло.

«Скатертью дорога», – подумал Эндрю. Подай он Бенедетто налоговую декларацию с такой низкой суммой, тот наверняка затребовал бы полную проверку. И, судя по сложившемуся у Виггина мнению, не упустил бы случая поглубже забраться к нему в карман. Эндрю, в общем, ничего не имел против здоровой предприимчивости, но, похоже, Бенедетто был не из тех, кто знает меру, так что не стоило лишний раз махать красной тряпкой у него перед носом.

Однако он уже начинал жалеть о своем поспешном решении. В конце концов, Джейн могла вытащить его детское прозвище из своей базы данных, как одну из форм имени Эндрю. Странно, конечно, что она предпочла этот вариант более расхожим вроде Дрю или Энди, но вариант, при котором демоверсия налоговой программы смогла так быстро установить его истинную личность, уж слишком отдавал паранойей. Скорее всего, программа просто выбрала наименее вероятное прозвище, чтобы вынудить клиента представиться комфортным для себя образом, тем самым сделав еще один шаг к покупке.