Текст книги "Тень Эндера"

Или все же смог?

– И как же вы поступили?

– Как мы собираемся поступить? Я сыт всем этим по горло. Если учителя не желают вступиться, то кто-то должен взять дело в свои руки, а? – Бонзо злобно оскалился. – Так что я на твоем месте держался бы подальше от тренировок Виггина в свободное время.

– Но неужели он и в самом деле занимает первое место по тренировкам?

– Дерьмо он, а не первый номер! Он на последнем месте по лояльности! Нет ни одного командующего, кто бы взял его в свою армию!

– Спасибо, – сказал Боб. – Теперь я буду чувствовать себя погано, если мне скажут, что я на него похож.

– Тебе говорят так потому, что ты маленький. Его ведь произвели в солдаты, когда он в них не годился по возрасту. Не позволяй им этого сделать с собой, и все будет о’кей. Sabe?

– Ahora se[10]10
  Конечно, еще бы (исп.).


[Закрыть], – ответил Боб. И улыбнулся Бонзо как можно шире.

Бонзо тоже улыбнулся и хлопнул Боба по плечу:

– С тобой все будет о’кей. Когда подрастешь и если я все еще буду в школе, ты сможешь рассчитывать на место среди Саламандр.

«Если ты еще хоть на один день останешься командиром армии, это будет означать, что курсантам прививают навык выживания под началом идиота», – подумал Боб.

– Я наверняка еще долго-долго не стану солдатом, – отозвался Боб.

– Работай побольше, – ответил Бонзо. – Это окупается. – Он снова хлопнул Боба по плечу и отошел, широко улыбаясь. Гордится, что помог малышу. Гордится, что убедил хоть кого-то в правоте своей лживой версии о взаимоотношениях с Эндером Виггином, который, как видно, и пукает-то умнее, чем Бонзо говорит.

А вот над ребятами, которые тренируются с Эндером в свободное время, нависла серьезная угроза. Это полезно знать. Надо будет подумать, что делать с этой информацией.

Передать Эндеру предупреждение? Сказать преподавателям?

Промолчать? Держаться настороже?

Свободное время кончилось. Игровая комната опустела, так как все разошлись по казармам на время, отведенное домашним заданиям. Иначе сказать, тихий час. У ребят из группы Боба никаких домашних заданий не было, как не было и классных занятий. Так что они сейчас могли поиграть в компьютерные игры или поболтать друг с другом, чтобы определить свои места в структуре группы. На дисплеях компьютеров появилась надпись, предлагающая ребятам написать письма родным. Кто-то этим соблазнился. Пусть думают, что и Боб занят тем же.

А дело-то у него совсем другое. Он взял свой первый компьютер, ввел имя Проныры и убедился, что не имеет значения, какой компьютер использовать, лишь бы имя и пароль были верны, – они-то все и определяют. Не надо ему вытаскивать второй компьютер из чужого шкафчика. Используя «Проныру», Боб сделает запись в дневнике. Все нормально – в каждом компьютере есть файл «Дневник».

Что же написать? Что-то жалобное? «Все меня сталкивают с дороги, потому что я такой маленький. Ах, как это несправедливо!» Или детское? «Мне так не хватает сестры Карлотты. Как было бы прекрасно снова оказаться в нашей комнате в Роттердаме». Или амбициозное? «Они еще вспомнят обо мне, когда я получу высший рейтинг по всем дисциплинам!» Но выбрал он нечто гораздо более тонкое:

«Что сделал бы Ахилл, если бы оказался на моем месте? Конечно, он не так мал, как я, но из-за его больной ноги разницы между нами почти нет. Ахилл умеет выжидать, он не показал бы им ничего лишнего. Вот и я сделаю то же самое. Буду сидеть, ждать и смотреть, что получится. Со мной пока никто дружить не собирается, однако потом они привыкнут ко мне. Со временем мы начнем как бы распадаться на группы. Первые ребята, которые позволят мне с ними сблизиться, будут, конечно, слабаками, но это не важно. Должна сложиться команда, основанная на лояльности, – это то, что сначала сделал Ахилл. Лояльность – тренировка на послушание. Приходится работать с тем, что у нас есть, отсюда и надо начинать».

Пусть-ка проглотят это! Пусть считают, что он намерен превратить Боевую школу в подобие улицы, которая ему хорошо знакома.

Пришел Даймак. В последний раз перед тем, как погаснет свет.

– Ваши компьютеры могут работать и после того, как свет будет погашен, – сказал он. – Но если вы будете пользоваться ими во время, отведенное на сон, мы об этом узнаем. Как и о том, как именно вы будете с ними работать. Так что запомните это и не попадайте в «поросячий список».

Большинство ребят тут же отложили компьютеры. Двое мятежников продолжали возиться со своими. Бобу было все равно. У него было о чем подумать. А с компьютером он разберется завтра. Или послезавтра. Времени хватит.

Он лежал в слабо освещенной комнате (вероятно, малышам оставляли немного света, чтобы они могли пройти в туалет и не споткнуться) и вслушивался в еле различимые звуки, пытаясь определить источник каждого. Шепоты. Шорохи.

Дыхание засыпающих мальчиков и девочек. Кое-кто уже легонько посапывал. Фоном звучало посвистывание вентиляционной системы, металлическое позвякивание, отдаленные голоса, поскрипывание механизмов, которые поворачивают станцию то одним, то другим боком к Солнцу, звуки, производимые взрослыми, работающими по ночам.

Дорогое место. Огромное: здесь живут тысячи детей и взрослых – учителя, команда, обслуживающий персонал.

Куда дороже, нежели флагманский корабль МФ. И все это для того, чтобы тренировать малышню. Эти взрослые умеют увлечь ребят своей Игрой, но для них самих это очень важное дело. Это программа, готовящая детей к войне, а вовсе не безумное предприятие, хотя сестра Карлотта говорила ему, что большинство взрослых расценивают ее именно так. МФ не стал бы поддерживать проект на таком уровне, если бы не ждал от него важнейших результатов. Поэтому эти дети – сопящие, стонущие, шепчущие в темноте, – они имеют колоссальное значение.

«И от меня тоже ждут результатов. Это не столовка, куда можно зайти, чтобы поесть, а потом делай что хочешь.

Они действительно намерены сделать из нас командиров. И поскольку Боевая школа действует не первый день, уже есть ребята, которые успели ее окончить. И они служат где-то, честно отрабатывая полученные знания. Вот о чем надо помнить. Как бы ни была выстроена эта система, она работает».

А вот какой-то новый звук. На ровное дыхание не похож.

Прерывистый. Глубокие вздохи. Всхлипы.

Плач. Кто-то из мальчиков плачет во сне.

В «гнезде» Боб часто слышал, как дети плачут во сне или засыпая. Плачут, потому что голодны, изувечены, больны, замерзли. А о чем плачут эти дети?

К первому всхлипу присоединились новые.

«Они тоскуют по дому, – понял Боб. – Они никогда не разлучались с папочками и мамочками, и им без них плохо».

Этого Боб не понимал. Он ни к кому таких чувств не испытывал. Ты просто живешь в том месте, где оказался, вот и все.

Ты не думаешь больше о том месте, где жил раньше, или о том, где хотел бы жить. Здесь – это там, где ты есть, где ты должен найти способ выжить. Эту задачу не решишь, валяясь в постели и хныча.

Впрочем, нет проблем. «Слабость этих ребятишек лишь выдвигает меня вперед. Несколькими соперниками меньше на пути к командованию».

А интересно, что думает об этом Эндер Виггин? Боб начал припоминать все, что он слышал о Виггине до сих пор. Очень предприимчивый парень. Не стал воевать с Бонзо в открытую, но и с его идиотскими идеями не стал соглашаться. Это было Бобу интересно, так как на улицах ему был известен лишь один закон: не вытягивай шею даже в том случае, если ее все равно перережут. И если у твоей банды глупый вожак, не говори ему, что он дурак, не показывай ему, что ты знаешь, что он дурак, опусти голову и шагай себе рядом. Только так и выживешь.

Правда, когда это было необходимо, Боб был способен и на смелые решения. Так он проник в банду Проныры. Но там речь шла о еде. Речь шла о том, чтоб не умереть. Почему же Эндер пошел на риск, когда на кону не было ничего, кроме его положения в Игре?

Так, может, Эндер знал что-то, чего Боб не знает? Может, была какая-то причина, по которой Игра была важнее, чем кажется ему, Бобу?

Или, может быть, Эндер был одним из тех ребят, которые не умеют проигрывать? Одним из тех, что готовы стоять за свою команду до тех пор, пока та везет его в нужном направлении? Ну а ежели не получается, разбежимся в разные стороны, каждый сам по себе? Так именно считает Бонзо. Но ведь Бонзо просто глуп.

И снова Боб подумал, что есть вещи, которых он не понимает. Ведь Эндер был не одинок. И тренировался он тоже не в одиночестве. В свои свободные часы он занимался с другими ребятами. Среди них было много новичков, но были и ребята из старших групп. Не могло ли случиться так, что действия Эндера определялись его внутренней порядочностью?

Ну, как это было с Пронырой, которая предложила себя Ахиллу, чтобы спасти жизнь самому Бобу?

Нет, Боб не знал достоверно, что она поступила именно так, он не мог быть абсолютно уверенным, что она погибла именно поэтому.

Но вероятность такая была. И в глубине сердца он в нее верил. Она вытекала из того качества, которое он в Проныре недолюбливал. Действовала она как крутая, а сердце имела нежное. И все же… именно эта мягкотелость спасла ему жизнь.

И как он ни бился, а рассматривать эту ситуацию с точки зрения «она сама во всем виновата» у него не получалось, хотя именно так гласили незыблемые уличные принципы. «Проныра выслушала меня, когда я с ней заговорил, она сделала трудный и опасный шаг, рискуя собственной жизнью, чтобы попытаться хоть немного улучшить жизнь своей банды. А потом она отвела мне место за их столом и, наконец, защитила меня от смертельной опасности. Почему?»

В чем суть этого великого секрета? Знает ли его Эндер? И как он его узнал? Почему Боб не в состоянии раскрыть его сам?

Как бы он ни старался, а Проныру понять не может! И сестру Карлотту – тоже не может. Не может понять руки, обнимавшие его, слезы, которые она проливала над ним. Ей, сестре Карлотте, не было дано понимания, что, как бы ни любила она Боба, он навсегда останется отдельным, стоящим особняком, так что все хорошее, сделанное сестрой Карлоттой для него, ей лично жизнь ничуть не улучшит.

«Если у Эндера тоже такая слабость, то, значит, я на него нисколько не похож. Я не собираюсь приносить себя в жертву ради кого-то еще. Я отказываюсь лежать в постели и лить слезы из-за Проныры, которая плавала в воде с перерезанным горлом. Я отказываюсь тосковать по сестре Карлотте, потому что ее нет тут рядом, в соседней комнате».

Боб вытер глаза и перевернулся на другой бок, приказав себе немедленно расслабиться и заснуть. Через несколько минут он уже погрузился в легкий сон, от которого так просто очнуться. К утру его подушка успела высохнуть.

Боб спал, как и все люди: ему, подобно всем прочим, снились какие-то обрывки, порожденные памятью и воображением, которые его подсознание причудливо сплетало в связные истории. Боб редко обращал внимание на свои сны, редко запоминал их, не помнил, снилось ли ему что-нибудь вообще или нет. Но этим утром он проснулся с четким и ясным воспоминанием.

Муравьи текли потоком из трещины в дорожном откосе.

Маленькие черные муравьи. И большие – красные, – которые нападали на черных и уничтожали их. Это была свалка, в которой почти не удавалось разобрать действия отдельных насекомых. Но и они не видели человеческого ботинка, который опускался, чтобы вышибить из них жизнь.

Когда ботинок снова поднялся, то под ним оказались вовсе не раздавленные муравьиные тельца. Это были тела детей – тела беспризорников с улиц Роттердама. Вся семья Ахилла. Сам Боб. Он узнал свое лицо, приподнявшееся над расплющенным торсом, чтобы напоследок еще раз увидеть мир.

А над ними висел в воздухе огромный башмак, тот самый, что раздавил Боба. Только он был натянут на лапу жукера, и этот жукер все хохотал, хохотал и никак не мог остановиться.

Смех звучал в ушах Боба, когда тот уже проснулся. Он отчетливо помнил лица детей – каждого без исключения, – раздавленных в лепешку, помнил собственное тело, расплюснутое, как жвачка под каблуком. Значение сна было очевидно: пока дети играют в войну, жукеры подкрадываются к ним, чтобы покончить со всеми разом. Надо отрешиться от ссор и споров и всегда помнить о близости беспощадного врага.

Боб отбросил в сторону суть своего сна, как только она пришла ему в голову. «Сны не имеют смысла, – сказал он себе. – Даже если они что-то и значат, то все равно отражают мои эмоции, мой страх, мою истину, заключенную где-то в глубинах моего сознания. Итак, жукеры где-то близко. Они готовы сокрушить нас. Мы для них – все равно что мураши.

Так какое же это имеет отношение ко мне? Мое дело – обеспечить собственное выживание, занять такое положение, которое позволит мне быть полезным в войне с жукерами. А пока я не могу сделать ничего для того, чтобы их остановить».

Вот какой урок Боб извлек из своего сна: не надо быть на месте этой копошащейся кучи драчливых муравьев.

Надо стать башмаком!

Сестра Карлотта зашла в своих компьютерных поисках в тупик. Тщательное обшаривание Сети решительно ничего не дало. Только массу информации насчет генетических исследований, но ничего, что было нужно ей.

Так она и сидела за своим столом, продолжая играть в эту осточертевшую игру, одновременно обдумывая свой следующий шаг и удивляясь в который раз тому, зачем ей понадобилось вторгаться в ранний этап биографии Боба. На экране замигал значок почты – пришло зашифрованное письмо из МФ. Если такое послание адресат не примет в течение минуты после его поступления, оно будет стерто. Поэтому сестра Карлотта быстро открыла шифровку и тут же ввела код.

От: Полковник Графф, Боевая школа, МФ

Кому: Сестре Карлотте. Спецпочта. МФ

Тема: Ахилл

Пожалуйста, доложите всю имеющуюся информацию об «Ахилле», которой располагает известный Вам субъект.

Как всегда, письмо было столь лаконично, что смысла шифровать его не было никакого. К тому же оно было еще с высоким уровнем защиты. Так почему бы не написать просто: «Пожалуйста, пришлите все, что Боб сообщил об Ахилле»?

Почему-то Боб дал им знать об Ахилле. Причем при обстоятельствах, которые не позволяют им потребовать от него объяснений. Скорее всего, Боб где-то записал его. В письме к ней? В сердце шевельнулась надежда, но тут же растаяла. Сестра Карлотта прекрасно знала, что письма ребят из Боевой школы почти никогда не отсылались, а шанс, что Боб захочет ей написать, был практически равен нулю. Но они как-то раскопали это имя и теперь хотят узнать у нее, что оно означает.

Однако дело в том, что она не хочет им давать никакой информации, не зная, каковы могут быть последствия для самого Боба.

Сестра Карлотта послала столь же лаконичный ответ:

Отвечу только по защищенной конференц-связи.

Конечно, Графф взбесится, но это будет лишь ход в их давней пикировке. Графф привык пользоваться влиянием, далеко выходящим за пределы его воинского звания, и ему будет полезно вспомнить, что ее повиновение его приказам вытекает только из ее доброго отношения, доброй воли и личного взгляда на проблему. Конечно, они свое получат, но она хочет быть уверена, что Бобу никак не повредит та информация, которую она согласится дать. Ведь если они узнают, что он был тесно связан с убийцей и с жертвой преступления, они вообще способны снять его с программы. И даже если она будет уверена, что ее сведения Бобу не повредят, она хочет получить quid pro quo[11]11
  Услуга за услугу (лат.).


[Закрыть].

Потребовался еще час на организацию защищенной конференции. Наконец лицо Граффа появилось на дисплее сестры Карлотты. Выглядел он весьма недовольным.

– Ну, так в какую же игру вы сейчас играете, сестра Карлотта?

– А вы все толстеете, полковник Графф. Так, знаете ли, можно и заболеть.

– Ахиллес, – напомнил полковник.

– Парень с больной пяткой, – ответила она. – Убил Гектора и таскал его труп вокруг стен Трои. Имел кой-какие делишки с девчонкой Брисеидой.

– Вы ведь знаете, что нам нужен совсем иной контекст.

– Я-то знаю куда больше. Знаю, что вы где-то прочли это имя, что Боб его записал, знаю, что у нас оно произносится с окончанием «ил», а не «лес», как у вас, французов.

– Сестра Карлотта, мне не нравится, как вы расходуете деньги, уплаченные за организацию нашего разговора.

– А я вообще не намерена говорить, пока не узнаю, зачем вам нужны эти сведения.

Графф несколько раз глубоко втянул в себя воздух. Карлотта подумала о том, учила ли его матушка считать до десяти, или он сам привык придерживать язык, общаясь с монахинями в католической школе?

– Мы пытаемся извлечь смысл из того, что он написал.

– Покажите мне. Я помогу, если сумею.

– Он больше не находится на вашем попечении, сестра Карлотта, – ответил Графф.

– А тогда зачем вы вообще обратились ко мне? Он же на вашем попечении, разве не так? Уж лучше я вернусь к своим прямым обязанностям.

Графф вздохнул и произвел какие-то манипуляции, которых не было видно на экране. Через несколько секунд текст записи Боба появился на дисплее монахини, загораживая лицо Граффа. Она прочла запись и улыбнулась.

– Ну? – спросил Графф.

– Он натянул вам нос, полковник.

– Как это «нос»?

– Он знал, что вы прочтете запись. Он сделал двойную петлю, как заяц.

– Он знал это?

– Ахилл действительно мог послужить ему примером, но уж никак не добрым. Ахилл когда-то предал человека, которого Боб очень высоко ценил.

– Не напускайте тумана, сестра Карлотта.

– А я и не напускаю. Я сказала вам ровно столько, сколько считаю нужным. Столько же, сколько хотел сказать вам Боб. Могу еще сообщить вам, что записи Боба в его дневнике будут что-то значить для вас лишь в том случае, если вы поймете, что он их пишет специально для вас и для того, чтобы обмануть вас.

– Значит, он не ведет никакого дневника?

– У Боба феноменальная память, – ответила сестра Карлотта. – И он никогда… никогда не доверит свои мысли бумаге. Он советуется лишь с самим собой. И только. Всегда. Вы не найдете ни единой буквы, написанной им, за исключением тех случаев, когда он захочет, чтоб вы такую запись нашли.

– А не могли бы измениться его привычки, если бы он стал писать под чужой фамилией? Той, о которой он думает, что мы ее не знаем?

– Но вы-то об этом обстоятельстве осведомлены, и Боб уверен, что вы до этого докопаетесь, так что его «запасная» личность создается только для того, чтобы вас запутать. Судя по всему, своей цели он достиг.

– А я и забыл, что вы этого парнишку считаете умнее самого Господа Бога!

– Меня нисколько не тревожит, что вы в данный момент не согласны с моими оценками. Чем лучше вы станете его понимать, тем скорее вы обнаружите мою правоту. Вы даже поверите тем оценкам, которые он получил за тесты.

– А что может подвигнуть вас оказать мне помощь в этом деле? – спросил Графф.

– Для начала попробуйте рассказать мне правду о том, какие последствия может иметь эта информация для Боба.

– Его классный руководитель очень обеспокоен. Боб куда-то исчез на двадцать одну минуту после завтрака. У нас есть свидетель, который разговаривал с Бобом на палубе, где тому совершенно нечего было делать. Но даже это не объясняет, что он сделал в остальные семнадцать минут. Кроме того, он не играет со своим компьютером…

– А не думаете ли вы, что возникновение псевдонимов и появление фальшивых записей в дневнике как раз и является игрой?

– У нас есть такая диагностическо-терапевтическая игра, в которую с удовольствием играют все дети, но он к ней даже не притронулся.

– Если он узнал, что эта игра имеет отношение к психологии, то он не притронется к ней до тех пор, пока не выяснит, чем она ему грозит.

– Это вы ему привили такое устойчиво враждебное отношение?

– Нет, это я заразилась от него.

– Тогда ответьте мне прямо. Если основываться на его дневниковой записи, то Боб, похоже, планирует создать у нас что-то вроде своей банды, как это было на улицах Роттердама. Нам надо знать об Ахилле, чтобы понять, что именно замышляет Боб.

– Ничего подобного он не планирует, – твердо ответила сестра Карлотта.

– Вы говорите убежденно, но не подкрепляете своего утверждения ни единым доводом, который дал бы мне основания верить вам.

– Помните, полковник, ведь это вы мне позвонили.

– Этого недостаточно, сестра Карлотта. Ваше мнение об этом мальчике не вполне заслуживает доверия.

– Боб никогда не станет подражать Ахиллу. Он никогда не станет излагать письменно свои планы, особенно там, где вы их можете найти. Он никогда не создает своих команд, он только примыкает к ним, использует их и покидает, даже не помахав на прощание рукой.

– Так что, поиски этого Ахилла не дадут нам ключа, который помог бы определить поведение Боба в будущем?

– Боб гордится тем, что не таит обид. Он считает их контрпродуктивными. Но я думаю, что по каким-то личным соображениям он написал об Ахилле специально, чтобы вы о нем прочли, а потом захотели бы узнать об Ахилле побольше, занялись бы расследованием, которое навело бы вас на ту очень скверную вещь, которую сделал Ахилл.

– По отношению к Бобу?

– Нет, к его другу.

– Значит, он все же способен иметь друзей?

– Эта девочка спасла ему жизнь, когда он беспризорничал.

– И как ее звали?

– Проныра. Но не ищите ее. Она умерла.

Графф немного подумал.

– Это и есть та дурная вещь, которую сделал Ахилл?

– У Боба были основания так считать, но я думаю, что в суде это дело вряд ли прошло бы, – серьезных улик нет. И, как я уже говорила, такие вещи уходят корнями глубоко в подсознание. Я не думаю, что Боб захочет как-то расплатиться с Ахиллом или с кем-то еще, но, возможно, он полагает, что вы это сделаете за него.

– Вы все время что-то держите за пазухой, но у меня нет иного выхода, как положиться на ваше суждение. Так?

– Я уверяю вас: Ахилл – тупик.

– А если вы получите доказательство, что этот тупик не такой уж тупой?

– Я хочу, чтобы ваша программа работала, полковник Графф. Хочу этого сильнее, чем желаю успеха для Боба. На очередность моих предпочтений нисколько не влияет то, что я люблю этого мальчика. Я и в самом деле сказала вам все. Но я надеюсь, что и вы мне поможете.

– В МФ не торгуют информацией, сестра Карлотта. Она сама утекает от того, у кого она есть, к тому, кто в ней нуждается.

– Давайте я вам скажу, чего я хочу, а вы решите: нуждаюсь я в ней или нет.

– Ну давайте.

– Я хочу знать обо всех подпольных или глубоко засекреченных проектах последних десяти лет, касающихся изменений человеческого генома.

Графф уставился куда-то вдаль:

– Вам еще рано приниматься за новый проект. Значит, это старый. Все тот же. Боб?

– Но ведь он же появился где-то?

– Вы хотите сказать, что его ум где-то зародился?

– Я имею в виду все вместе – тело и интеллект. Я боюсь, что вы перестанете интересоваться мальчиком, не захотите доверить ему задачу спасения жизни на Земле, а потому полагаю, что необходимо узнать, что там у него с генами. Узнать, что у него творится в мозгу, – дело вторичное, и этого, боюсь, вам никогда не постичь – не дотянетесь.

– Итак, вы сначала присылаете его к нам, а потом сообщаете мне этакое! Неужели вы не понимаете, что только что сделали попытку убедить меня, что я никогда не увижу его во главе нашей отборной элиты?

– А вы мне говорите это сейчас, когда он пробыл у вас только один день! – парировала сестра Карлотта. – Что же будет, когда он подрастет?

– Пусть поторопится, а то, если он еще немножко скукожится, его засосет в нашу вентиляционную систему ко всем чертям!

– Ну-ну, полковник Графф.

– Извините, сестра Карлотта.

– Дайте мне нужный допуск, и я все разыщу сама.

– Нет, – ответил он. – Я прикажу сделать для вас выписки.

Сестра Карлотта знала, что получит ровно столько информации, сколько они сочтут нужным ей передать. Отделаются от нее, слив какую-нибудь ерунду. Но с этой проблемой она справится. Точно так же, как она сейчас же начнет разыскивать этого Ахилла, пока МФ не добрался до него. Она найдет его, заберет с улицы и устроит в школу. Под другим именем. Потому что если МФ его найдет, то они его обязательно протестируют или воспользуются ее старыми результатами, а если это будет сделано, они залечат ему ногу, а потом пошлют в Боевую школу. А она обещала Бобу, что он никогда больше не встретится с Ахиллом.