Текст книги "Работа над ошибкой"

– Ну… Чтобы успеть в срок, нужно приступать немедленно.

– Прошу за инструмент.

Из дневника Эмиля

29 ноября. Вторник

В последнее время что-то часто звучат фразы, начинающиеся со слов: «Тогда слушай…» Причем от разных людей… и существ. Василиса, конек, Ян. Какое-то странное поветрие. И это всегда означает, что нужно очень внимательно слушать и запоминать. Мол, повторять не станут. «Тогда» – говорит о том, что я согласился на что-то. Вроде – в таком случае слушай. Причем возникает полное ощущение секретности. Странно все это. Раньше не сталкивался с подобным. Не припоминаю, во всяком случае. Как будто меня втягивают в какие-то авантюры.

Мы с Аленой поедем в Петербург… Что ж, красивый город. Мне приходилось бывать там, а вот Алене, кажется, нет. Я пока не сказал ей и попросил Яна не сообщать. Позже. Надеюсь, она будет рада.

Ян установил для меня педальный адаптер. Какое счастье! Держать ноги на весу не было больше сил. Спина сильно уставала. Теперь гораздо лучше. Плюс ко всему я играю с педалями.

Боюсь, Ян слегка переоценивает мои способности. Видимо, упустив возможность состояться как классический пианист, он хочет добиться успеха как педагог. Сложнейшая «Токката» из «Гробницы Куперена» Равеля, «Прелюдия № 5 соль минор» Рахманинова, скоростные запилы из «Юпитера» Холста… АААААаааааа. Это пальцеломные произведения. Мы прозанимались до десяти вечера. К концу занятия я кое-как в низком темпе сыграл, если это можно так назвать, эти сложнейшие для детских рук аккорды. Зажать семь нот из разных октав одной рукой… Что?! Ян псих! Смахивает на одержимость. Не думал, что мне придется настолько погружаться в академическую музыку. Но! Материал очень интересный, надо признать.

Когда-то давно у меня уже была возможность заинтересоваться «классикой». В музыкальной школе, в моем первом детстве. Помню, меня отпугивал этот высокомерный академизм. Пафосные коды и прочее. Что-то было в этом такое, назидательное… Играть по нотам было скучно, а за импровизации меня ругали. Тогда мне многое казалось скучным. Хотелось протестовать, идти своим путем. Наверное, поэтому впоследствии я стал джазовым пианистом. О чем, собственно, не жалею. Классическая музыка шла каким-то параллельным курсом. Как другая религия. Теперь появляется шанс снова окунуться в этот замкнутый на себе мир. Только на сей раз серьезно. Я не чувствую, что изменяю себе, просто расширяю свои возможности и кругозор в придачу. Надоело изображать из себя всезнающего и навешивать ярлыки. Приятно быть любознательным. В общем, пока интересно.

Всему свое время. Пришло время спать – спи. Время есть – ешь. Время учиться – учись. Время учебы закончится. На что ты его потратил? А уже время работы. ЖЖЖЖЖ (красивая буква).

Время не идет по кругу, как стрелки часов. Циферблат – это успокоительное для людей. Самообман. Наше время утекает, как песок из стеклянной колбы. Безвозвратно. Хотя и песочные часы можно перевернуть, замкнув, таким образом, круг. Только круга-то и нет. Есть линия, выходящая из темноты и уходящая в темноту. Линия бесконечна, а мы конечны. Мы отрезки. Очень короткие в масштабах вечности. Возникает вопрос: ради чего вообще пыжиться?

Нууууууу, Эмиль, далеко ушел – сказала бы ЕЕ. Кажется, наружу полез настоящий я. Сомневающийся. Детям и гениям некогда думать о таких вещах. Они просто делают то, что им нравится. Пожалуй, мне следует поступить так же.

Почему я веду дневник в тетради?! Это крайне неудобно. Было бы гораздо проще печатать текст. И удалять по необходимости!!! См. выше. Чушь! Банальщина!

Амбиции Яна немного пугают, но они, надеюсь, помогут вывести мою игру на другой уровень. В исполнении классической музыки помимо прочего важна способность интерпретировать материал. Это как раз то, чего не хватает юным ученикам музыкальных школ, поскольку, как правило, понимание приходит лишь с возрастом. И именно это качество Ян видит во мне. «Способность передавать взрослые эмоции» – как он выразился. И все-таки Ян воспринимает меня как ребенка и поэтому старается говорить чуть доступнее. Это забавно.

Я учился в главном музыкальном вузе страны, у меня было много разных преподавателей, но Ян сильно отличается от остальных. Он словно видит меня насквозь. Все мои ошибки и их причины. Физиологические и психологические. Знает каждую мышцу. Он подбирает точные слова. Видно, что человек заряжен на работу, на серьезный результат. Так и представляю, как после полученной травмы он денно и нощно упражнялся за фоно, забыв о пище и гигиене. С маниакальным упорством – это про него. Ему пришлось разработать свою систему упражнений, чтобы снова играть. Что ж, его опыт восстановления очень полезен для меня. Очевидно, мне есть чему поучиться у Яна. Решили до конкурса заниматься каждый день. Что-то я расписался. Хочу спать. Споко…

X

24 декабря. Суббота

Город как-то резко погрузился в новогоднюю атмосферу. Буквально за пару недель Пушкино превратился в нечто сверкающее, ванильно-карамельное. Кругом гирлянды, наряженные елки и прочие атрибуты праздника. Придя вечером домой, обнаружил на двери хвойный венок, украшенный красной лентой. На люстрах развешаны разноцветные шары, в моей комнате, вдоль стен, мерцают лампочки. Алена и Родион украсили квартиру, пока я был в музыкальной школе. Невольно вспоминаются детские ощущения от ожидания этого грандиозного события. Как будто оно снова имеет значение. Трудно оставаться циником, когда на твоих глазах происходят удивительные вещи. За последнее время со мной случилось много невероятного. Это сложно отрицать. Хорошо, что мне не нужно никого убеждать в этом. Алена не в счет. Главное, когда повсюду творятся чудеса, не терять связь с реальностью!

Не делал записей почти месяц… Сильно уставал. Днем готовился к школьным экзаменам, после обеда начинались занятия с Яном. Наши репетиции никогда не заканчивались раньше десяти вечера. У нас есть четкая цель, и мы неустанно движемся к ней. Подробно разбираем материал, обсуждаем, играем, думаем, работаем над ошибками…

Как все-таки приятно целиком погружаться в творчество. Понятия не имею, что в мире происходит, потому что увлечен делом. Мне интересно. Очень. Вспоминаю наши репетиции с Эриком. Мы так же с головой уходили в процесс. Похоже, я обрел единомышленника в лице Яна. Он отличный учитель и, кроме того, интересный человек. Он столько рассказал о Равеле, о времени, в котором жил Морис, о его взглядах, что я по-другому начал воспринимать само произведение. Забавная история про Холста и его адепта… Не забыть бы записать ее здесь. В другой раз. Обязательно!

Ян знает очень много о жизни классиков. Уверен, когда-то он мечтал стать равным с великими. И ведь у него были задатки, я готов подтвердить это. Травма лишила его возможности достичь вершин мастерства. Она навсегда закрыла ему путь к исполнительской славе. Сделала его… жестким. Ян в этом кабинете как запертый в неволе зверь, который уже почти смирился со своим положением. Похоже, я его единственная надежда на самореализацию. Его план побега из унылой среды. Путь на волю. Он тратит на меня массу времени. Еще умудряется вести с десяток других учеников. Дома его, наверное, не видят. Впрочем, как и меня. Кстати, не знаю, есть ли у Яна семья.

Рахманинов и Равель выжимают из меня все соки. Мне физически довольно трудно справляться с ними, но я, кажется, заразился одержимостью Яна. Его перфекционизмом. Начинаю верить в нашу затею, хотя это, конечно, авантюра.

На Холсте отдыхаю. Не потому, что его проще играть, а из-за самой музыки. Густав – это нечто! Пришлось чуть доработать транскрипцию Яна. Хорошо, что я владею композицией. Ян, кажется, уже устал удивляться кроликам, которых я то и дело вынимаю из цилиндра. «Странное дело, очень странное» – его любимое выражение. С одной стороны, он не хочет открыто хвалить меня, с другой – не может скрыть удивление. Когда я показал ему исправленный вариант, он поначалу сопротивлялся, но потом согласился на мои правки. Получается здорово! Атмосферная вещь. Мощная. Частая смена настроений, ритмических рисунков, длинная красивая мелодия, редкие повторения. Юпитер – планета и древнеримский бог… Когда играешь ее, возникает ощущение, будто управляешь вселенским хаосом. Появляется какой-то космический масштаб. И еще мне кажется, что в «Юпитере» есть части, в которых ощущается русское влияние. То ли Мусоргский, то ли Милий Балакирев. Игривые сказочные фрагменты. Ян со мной не согласен. Назвал Модеста одаренным двоечником. Хе-хе.

У меня еще не все получается, но моментами удается удерживать на весу этот неподъемный универсум. И тогда я чувствую… счастье. Да. Вот так. По Яну сразу видно, когда у меня получается. У него на лице появляется дикая улыбка, глаза сверкают и слезятся. Иногда он начинает смеяться. В такие мгновения я понимаю, что прикоснулся к чему-то настоящему, проник в суть вещей, так сказать.

Смешно, что Ян никому не позволяет присутствовать на репетициях. Насколько я понимаю, НИ неоднократно порывалась оценить наши успехи, но он категорически отвергал любые ее попытки попасть на урок. Я его понимаю. Тот настрой, которого мы достигли, очень хрупок. Страшно сбить его, отвлечься на что-то неважное. В общем, НИ и некоторые ученики не раз собирались в коридоре и подслушивали через дверь. Теперь учащиеся музыкальной школы провожают меня любопытствующими взглядами, перешептываются, показывают пальцем. Я местная звезда. Хо-хо. Это смехотворно!

Завтра в двенадцать сдаю начальную школу.

Совсем отошел от проблем Алены и Родиона. Мы видимся по полчаса в день. Что у них происходит, толком не знаю. Алена все время задумчивая какая-то. Да и Родион тоже. Интересно, когда они вдвоем, они ведут себя так же? В любом случае мне пока нельзя поддаваться их настроению. Я должен быть собранным. Мы еще вскроем их проблемы. Чуть позже. Все! Я спать. Завтра в школу.

26 декабря. Понедельник

Я официально пятиклассник! Отметили гранатовым соком.

На следующий день у школьников начались каникулы. Ян предложил Эмилю сделать небольшую паузу в занятиях, чтобы с первых чисел января приступить к финальной подготовке с новыми силами. Времянкин полностью доверял Яну в части построения репетиционного процесса. По подсчетам Эмиля, до конкурса у него будет еще как минимум четыре полноценных занятия с педагогом. «Пришло время отдыхать – отдыхай!» – решил Эмиль и со спокойной совестью отвлекся на праздник.

Еще через день в актовом зале школы состоялся праздничный концерт, посвященный Новому году. Выступали ученики начальных классов. Родители с умилением следили за театрализованной постановкой из зрительного зала. Окна в помещении были зашторены, сцена освещалась софитами. В темноте зала сверкали вспышки фотоаппаратов, щелкали затворы. Родители отчаянно фиксировали все, что происходило на сцене.

По сюжету представления, злые волшебники убедили Деда Мороза, что дети больше не верят в его существование, на что старик обиделся и решил отменить Новый год. Но появился добрый волшебник, который вызвался доказать Морозу, что ребята, как и прежде, любят его и ждут. Под видом двух юнцов, инкогнито, Дед Мороз и добрый волшебник отправились к детям, чтобы во всем разобраться. Танцы снежинок, хороводы, стихи и песни сказочных героев должны были убедить старика изменить решение. Все это сопровождалось неровным задором фортепианного аккомпанемента.

После перехода на домашнее обучение Эмиль освободился от необходимости участвовать в новогоднем концерте. В этот вечер он вместе с Аленой сидел в третьем ряду зрительного зала. Оба с волнением ожидали появления на сцене Родиона. Последние пару ночей Алена мастерила для сына костюм серого волка.

Голова впереди сидящего мужчины мешала Эмилю наслаждаться представлением в полной мере. Ему то и дело приходилось подниматься с места, чтобы уследить за действием. Алена заметила мучения брата.

– Садись ко мне на колени, – прошептала она.

Эмиль взглянул на сестру, скривив рот, и отрицательно покачал головой.

– Как хочешь, – ответила Алена и переключилась на представление.

Протискиваясь между спинками кресел и коленками зрителей, Времянкин добрался до прохода, пролегающего вдоль боковой стены зала. По нему он дошел до первого ряда и остановился, прислонившись спиной к штукатурке. С этой точки сцена просматривалась гораздо лучше.

Выступали дети, с которыми Эмиль провел в школе почти неделю. Они пели незамысловатую песню про зиму. «Катя, Сережа, Олег, Рита, Анжела…» – вспоминал Времянкин имена детей. На мгновение он задумался о том, как могла бы сложиться его жизнь, будь у него своя семья, дети. Смог бы он заботиться о ком-то, кроме себя? Быть хорошим отцом? Подобные вопросы нечасто возникали в его голове, но, глядя на милую неуклюжесть детей, видя счастливые лица их родителей, Эмиль невольно ощущал почти отеческое волнение. Или что-то похожее. Он улыбался и аплодировал вместе с другими зрителями.

Неожиданно женщина, которая сидела с краю первого ряда, приподнялась с места и взяла Эмиля за руку. В темноте зала он не сразу узнал Елену Евгеньевну. У нее была другая прическа. Не менее экстравагантная, чем прежняя. Не говоря ни слова, резким движением учительница усадила Эмиля к себе на колени.

– Так удобнее, правда? – негромко спросила она.

Эмиль, скукожившись, натянул улыбку и покачал головой в знак согласия. Он не ожидал, что кто-то, без спроса, вздумает перемещать его с места на место. Да еще так легко, без особых усилий. Для взрослого мужчины, кем ощущал себя Эмиль, было довольно унизительно испытать такое. Времянкин поддался решительности Елены Евгеньевны без какого-либо сопротивления. Он сидел напрягшись, в неестественной позе, вытянув руки по швам. Эмиль выглядел как застывшая кукла в руках чревовещателя. Елена Евгеньевна тихонько подпевала выступающим, похлопывая в ладоши.

Времянкин судорожно искал убедительную причину, чтобы слезть с колен учительницы. Он полностью потерял нить концерта и пропустил выступление племянника. Между тем Родион без особого энтузиазма рассказал пару четверостиший – монолог серого волка. После чего был изгнан со сцены Игорем и Вовой, которым достались роли дровосеков.

Близился конец представления. На сцене выстроились все дети, принимавшие участие в спектакле. Заиграло фортепиано. Мелодия, звучавшая со сцены, вернула внимание Эмиля к концерту, и он на время забыл о неловкости своего положения. С первых же нот он заметил, что музыка сильно контрастирует с тем, что исполнялось в течение всего вечера. Это был не к месту приплетенный средневековый хорал. Дети запели хором:

 
Ах, друг мой, молодость тебе нужна,
Когда ты падаешь в бою, слабея;
Когда спасти не может седина
И вешаются девочки на шею;
Когда на состязанье беговом
Ты должен первым добежать до цели;
Когда на шумном пире молодом
Ты ночь проводишь в танцах и веселье.
Но руку в струны лиры запустить,
С которой неразлучен ты все время,
И не утратить изложенья нить
В тобой самим свободно взятой теме,
Как раз тут в пользу зрелые лета,
А изреченье, будто старец хилый
К концу впадает в детство, – клевета,
Но все мы дети до самой могилы.
 

Песня быстро закончилась, и ребята принялись дружно звать Деда Мороза. «Что это было? – озадачился Эмиль. – Какой-то пророческий хор». Он оглядел зал. Зрители, словно не заметив ничего необычного, продолжали умиляться непосредственности своих чад. Времянкин тряхнул головой. «Это точно детская песня? Я, конечно, не ханжа… Похоже, тут весь зал не ханжи», – размышлял Эмиль. Он хотел было спросить у Елены Евгеньевны, правильно ли ему услышался текст последней песни, но почему-то передумал.

Наконец детский клич вознаградился приходом Деда Мороза. Держась за посох, он вышел на середину сцены, спустил с плеча большой мешок и уселся на декоративный пень. Заиграла веселая музыка, и дети пустились водить хоровод. Зрители хлопали в такт.

Елена Евгеньевна вдруг встала со своего места и, удерживая Эмиля за подмышки, подняла его на сцену к остальной детворе. Времянкин повернулся к ней, в его глазах читалась растерянность. Елена Евгеньевна улыбалась, хлопала в ладоши и медленно отступала к своему месту. «Твою мать!» – подумал Эмиль.

– Я не знаю, что делать, – прошипел он, разведя руками.

– Вставай к остальным в хоровод.

Учительница указала направление. Времянкин нехотя встроился в кольцо между Маргаритой и какой-то незнакомой девочкой. Среди буйства новогодних костюмов, его одежда выглядела слишком буднично. Он смотрелся белой вороной и, кроме прочего, был единственным, кто не пел и даже не пытался. Эмиль просто шел по кругу в надежде, что все это скоро закончится.

Дед Мороз похвалил ребятишек и приступил к раздаче подарков. Он вызывал детей по одному в центр круга, обращаясь к ним как к персонажам, угадывая по костюму кто есть кто. Он давал каждому ребенку доброжелательное напутствие в стихотворной форме и отпускал, предварительно выдав из мешка новогодний набор.

Эмиль заметил, что Дед Мороз несколько раз переводил с него взгляд на кого-то, чей костюм легко считывался. Не вполне праздничный вид Времянкина, вероятно, расценивался актером, исполняющим роль старика, как дополнительная сложность. Такая неподготовленность мальчика предполагает вопросы, к ответам на которые добрый дедушка мог быть не готов. Что не так с этим ребенком?

Довольные обладатели подарков спускались со сцены и бежали к своим родителям. В зале уже горел общий свет. Зрители, чьи дети успели получить праздничные наборы, повставали со своих мест и заполнили проходы между рядами. Они шумно переговаривались, смеялись. Щелчки фотоаппаратов заметно участились.

Наконец на сцене остались только двое – Дед Мороз и Времянкин. Эмиль подозревал, что так и будет. Мороз сидел на пне, удерживая одной рукой посох, и смотрел на странного паренька.

– Ну а ты у нас кто? Что-то не угадаю никак, – зычным голосом спросил Дед.

– Я никто. То есть я не участвовал в концерте, – ответил Эмиль.

– Да? А подарок получить хочешь?

– Думаю, я не заслужил.

Дед Мороз улыбнулся:

– Не беда. Расскажи стишок или спой песенку. А может, ты танцуешь хорошо? Покажи, что умеешь. Порадуй дедушку.

– Даже не знаю. Могу сыграть что-нибудь на фортепиано, если хотите.

Из-за гула в зале Дед Мороз не расслышал последнюю фразу. Старик трижды постучал посохом по дощатому полу сцены. Присутствующие в зале резко смолкли и, пристыженные, принялись слушать диалог мальчика и Деда.

– Уж прости дедушку, старый я. Не расслышал, что ты сказал. Можешь повторить?

Времянкин посмотрел в зал. Все внимательно следили за ним. Эмиль разглядел среди зрителей сестру. У Алены был слегка растерянный вид.

– Я сказал, что могу сыграть что-нибудь на фортепиано, – уверенно повторил мальчик, повернувшись к Морозу.

– Что ж, давай. Любопытно. – Дед взглянул на зал и добавил: – А мы тебя поддержим.

Раздались редкие аплодисменты особо чутких зрителей.

– Я сейчас.

Эмиль рванул за кулису. Он начал искать там ноты, которые оставлял в одной из коробок, когда готовился к поступлению в музыкальную школу. Пока он рыскал среди наваленного реквизита, зрители нарушили тишину и снова начали галдеть.

– Мне еще к другим детишкам успеть бы, – со сцены подгонял Эмиля Мороз.

Наконец Времянкин отыскал нужные листы и вышел к инструменту. Встав на носочки, он разложил партитуру на нотной подставке. На сцену поднялась женщина, которая аккомпанировала детям на протяжении концерта. Она подошла к Эмилю, когда он настраивал расстояние от стула до инструмента.

– Тебе помочь? – участливо поинтересовалась она.

– Да, пожалуйста. С нотами, – ответил Эмиль, имея в виду, что кто-то должен переворачивать страницы.

– Хорошо.

Женщина встала у левого края пианино. Эмиль зафиксировал стул в нужном положении и взобрался на него. К этому времени зрители окончательно потеряли интерес к происходящему на сцене. Некоторые уже тянулись к выходу. Дед Мороз, зевая, поглядывал на бегущую стрелку наручных часов. Эмиль посмотрел на ноты, потрогал через свитер конька, настроился и вступил. Зазвучала «Прелюдия» Бергамасской сюиты Дебюсси.

Из дневника Эмиля

28 декабря. Среда

Кому, хотя бы раз, не хотелось сделать что-нибудь эдакое, чего окружающие от вас не ожидают? Блеснуть, удивить, сразить наповал. Вы неожиданно вынимаете козырь из рукава и поражаете всех. И все такие: «Ах!» Знаю людей, которые тайно берут уроки музыки, чтобы в разгар какой-нибудь вечеринки выдать нечто эффектное. После такого окружающие начинают смотреть на вас по-другому. Вы тайна, загадка. Многогранная личность. Особенный человек. Вы интересны.

Возможно, желание производить впечатление как-то связано с неудовлетворенностью от жизни или чем-то вроде того – вопрос к психологам. Но ведь я и не был ею удовлетворен. Да и много ли таких, кто удовлетворен? Не думаю. Вести заурядную жизнь – преступление. Незнание не освобождает от ответственности. Наказание будет суровым – самосъедение – без права на апелляцию.

Когда я заиграл вступление «Прелюдии», зал замер. В помещении вдруг появилась разрастающаяся точка, быстро заполняющая собой все пространство. Никто из присутствующих не ожидал услышать и увидеть такое. Многие снимали меня на видео, чтобы засвидетельствовать происшествие. После «Прелюдии» долго аплодировали. Некоторые, особо чувствительные зрители, даже прослезились, как они сами потом признавались. В ответ на просьбы из зала сыграть еще, исполнил и вторую часть – «Лунный свет».

Я не ошибся с Дебюсси. Правильный выбор. Обе части, думаю, были знакомы многим в зале. Золотые хиты классической музыки конца XIX – начала XX века, как-никак. Бергамасская сюита идеально попала в атмосферу Нового года, а точнее, довершила ее. В этой музыке чувствуется глубокое эмоциональное содержание. Пластичный лирический пейзаж. В нем и лунная ночь, и падающий снег, и обещание волшебства. И… моя история. Я рассказывал ее посредством нот. В этом, вероятно, и есть прелесть классической музыки для исполнителя. Глубина материала позволяет наполнять его своими смыслами. Выжимаешь из собственных переживаний душистые вещества и пропитываешь ими ткань музыки – в этом и заключается суть интерпретации. Интересно, что слушатель, улавливая интонации и ароматы настроения, понимает их по-своему. Для меня это отличный способ выговариваться. Они не подозревают, что произошло, но сопереживают мне. Они думают, что этот парень точно знает, о чем говорит. Конечно, глубина возможна не только в академической музыке, но и в джазе, и в роке, и в любом другом стиле – главное, чтобы вам было что сказать, чем поделиться. Вы впускаете незнакомых людей в свой мир, а вот понравится им там или нет, вопрос отдельный.

«Лунный свет» неторопливо разворачивается и замыкается с редкой мягкостью. Мелос, при всей своей текучести, благодаря секвенционным повторениям и усилениям основных попевок образует в памяти рисунок крупных волн. Ну и конечно, ясные кульминации. Просто сказка!

За какие-то десять минут произошла резкая смена отношения ко мне со стороны присутствовавших. С формально доброжелательного до искренне заинтересованного. Люди хлопали и скандировали: «Мо-ло-дец!» Кхихихи. Концертмейстер, помогавшая мне с нотами, смотрела, вытаращив глаза. Подошел Дед Мороз. Он уже не пытался говорить зычным голосом Деда Мороза и по-человечески похвалил меня. Без всяких стишков и заигрываний подарил подарок. Потом мы с Аленой и Родионом спустились на первый этаж в гардероб. В фойе толпился народ. К нам подходили незнакомые мне люди, говорили приятные слова о выступлении. Подошла директриса. Алене тоже досталась порция похвалы. И за брата, и за костюм волка. Она светилась от радости. Когда подошла ЕЕ, мы с Родионом отправились за верхней одеждой. В раздевалке мы встретили Игоря и Вову. Ребята никак не отреагировали на нас, просто прошли мимо. В очередной раз спросил у племянника, почему они не общаются. Не ответил. Я решил, что так дело не пойдет, и побежал за Вовой и Игорем. Они переобувались, сидя на скамейке у выхода, рядом стояли их родители. Я подошел, спросил, можем ли мы поговорить. В итоге, немного помявшись, ребята согласились. Мы отошли. Дальше был примерно такой диалог:

Я. Не понимаю, почему вы не общаетесь? Вы же друзья. Родион с вами был такой веселый, а сейчас ходит мрачнее тучи. Что случилось?

Вова. А что Родиона не спросишь?

Я. Спрашивал, не отвечает.

Ребята молча смотрели в пол. Я обратился к Игорю.

Я. Игорь, в чем же дело?

Вова. Друзья Родиона побили Игоря без причины. Я заступился, и мне тоже досталось.

Я. Это те лбы, что перед школой стоят по утрам?

Вова. Лось, Сопливчик, Футболер и их дружки.

Я. А Родион при чем?

Вова. Он стоял там с ними и ничего не делал. Даже не помог нам.

Я. Спасибо, что прояснили ситуацию. Неприятная история. Мне жаль, что это произошло. Родион сильно переживает. Думаю, он осознает проблему. Люди ошибаются, бывает. Надеюсь, вы помиритесь…

И тому подобное. Вот такая ситуация. Когда я слушал про лосей и сопливчиков, мне поначалу казалось это смешным, но потом понял, что для ребят все очень серьезно. Это чуть ли не самые важные задачи, которые им приходится решать. Существование в социуме. Сильные отрабатывают на слабых хищные навыки, самоутверждаются, определяют свое место в пищевой цепи. Так что… все сложно. Ну и Родион тоже переживает, я вижу. Мучается. Думает об этом. Надеюсь, он сделает верные выводы.

Ребята, кажется, были рады поделиться своей тайной. Судя по всему, они пока никому не говорили об этом. Мы еще немного поболтали, пошутили по поводу Нового года, посмеялись. Я думаю, все утрясется.

Но эти лоси, футболеры и вся их компания порядком надоели. Надо с ними что-то делать.

Кстати, мне уже предоставили учебный план пятого класса. С первого января снова за учебники. А завтра мы втроем идем в кино.

P.S.

Сын Людмилы и правда сильно выделяется на фоне сверстников. Он крупнее, и взгляд совсем другой. Кажется, он действительно старше своих одноклассников. Странное дело.

Родион уже спал. Эмиль сделал запись в дневнике, убрал его под скатерть и отправился на кухню. Там, за столом, обложившись маникюрными принадлежностями, сидела Алена. На ее голове громоздился тюрбан из белого махрового полотенца. Распаренное после горячего душа лицо горело румянцем. Без косметики Алена выглядела еще более добродушной. Она сосредоточенно красила ногти на руках вишневым лаком. Эмиль налил себе кофе и тоже сел за стол.

– Не спится? – подняла голову Алена.

– Перевозбудился, видимо. Не хочется спать.

– И пьешь кофе… Да уж, – протянула сестра, выравнивая кисточкой контуры лакового покрытия.

– Ну а ты как, сестренка?

– Знаешь, неплохо.

– Я рад.

– Сегодня ты устроил, конечно…

– Я старался.

Эмиль довольно улыбнулся. Ему было приятно услышать одобрение самого важного для него человека.

– Я вдруг поняла, что не слышала, как ты играешь лет двадцать, может, больше. С тех пор, как ты уехал учиться. Представляешь?

– Я привозил тебе записи.

– Это да. Но вы с Эриком играли что-то очень сложное для моего понимания. Я не специалист, поэтому мне трудно по достоинству оценить такую музыку. Ты уж прости.

– Ничего, это нормально.

– Но сегодня, когда ты играл, ощущалась такая легкость в исполнении, такое изящество. Настоящий мастер! Я наконец поняла, чем ты занимался все эти годы. Нет слов. И ты был такой красивый в этот момент… У меня слезы наворачивались на глазах. Я волновалась. Мой брат на сцене, еще бы. Потом задумалась о том, как бы люди отнеслись к твоей игре, будь ты собой. То есть взрослым. И знаешь, мне кажется, эффект был бы не меньшим.

– Вспомни разговоры после моего выступления. Какой маленький, а уже так играет… Вот что их удивляет. Контраст, а не игра. Когнитивный диссонанс. У них шарики за ролики начинают заезжать. В голове не укладывается. Как так? Малявка, а уже столько умеет. Понимаешь? Была история с одним всемирно известным скрипачом, который решил поставить социальный эксперимент. Он спустился в метро, положил перед собой раскрытый футляр, чтобы проходящие мимо люди могли оценить его усилия деньгами, и заиграл. Виртуоз, выступающий на лучших площадках мира, на чьи концерты не достать билетов, заработал за вечер в метро всего с десяток монет. Люди не поняли, что перед ними знаменитость. Мало кто способен разглядеть настоящее. Вот в чем дело.

– Либо он не был настоящим, – логически предположила сестра. – Правильно?

Эмиль улыбнулся.

– Чего? Не то говорю?

– А я, по-твоему, настоящий?

– Настоящий, не настоящий – все эти сложности не для меня. Я очень просто устроена. Для меня ты лучше всех! Вот и все. Ну и особая радость – вытянутое лицо Людмилы. Хах. Спасибо тебе за это. Она была в шоке, по-моему.

Алена вставила кисточку в пузырек, растопырила пальцы на руках и начала медленно водить ими по воздуху, ускоряя, таким образом, процесс сушки лака.

– Красивый цвет, – отметил Эмиль, глядя на маникюр сестры.

– Нравится?

– И ты очень красивая у меня.

– Пхх. Не смеши.

– Еще какая.

– Куда деваться?

– Кстати говоря, шестого января я еду в Петербург на четыре дня на музыкальный конкурс. Школа и организаторы конкурса берут на себя расходы на поездку и проживание. Для меня и для сопровождающего лица. Хочешь поехать со мной?

– Правда? – обрадовалась Алена. – Конечно хочу!

– А Родион?

– Родион проведет каникулы со своим отцом и его семьей за городом. Он, правда, просил не отдавать его больше чем на три дня. Супруга моего бывшего мужа очень строгая, многое запрещает и плохо готовит к тому же. Родион не переваривает ее стряпню. Но ничего, потерпит, не маленький. Могу я, в конце концов, развеяться. Что скажешь? Или это жестоко?

– Затрудняюсь ответить. Что, если ему действительно плохо там?

– Ну, знаешь, небольшие ограничения ему не повредят. Тем более это ненадолго. После готовки мачехи он будет лучше есть дома – проверено! С отцом пообщается подольше. Они не так часто видятся. Родион скучает. Все! Решено, едем! Ура!

– Ну хорошо.

– Так, а в чем я поеду? Придумаю что-нибудь. Давно мечтала побывать в Петербурге. Я так рада, Эмиль!

– Думаю, теперь таких поездок будет много, Аленушка.

Из дневника Эмиля

29 декабря. Четверг

Меня не пустили в кино из-за возрастного ограничения. Я сказал Алене, чтобы они с Родионом шли на фильм без меня. А я, дескать, пойду погуляю пока. Билетерша, отказавшаяся пускать меня в зал, сильно удивилась, когда Алена согласилась на мое предложение.

Я пошел в школу. Она была закрыта, но, к счастью, в этот день дежурил знакомый уже мне охранник Валера – так он представился. Первый слушатель Эмиля II (чтоб было понятнее). Валера любезно разрешил мне позаниматься в актовом зале. Потом заходил пару раз, чтобы послушать, как я играю. Хороший дядька.

Занимался пять часов. Продвинулся в своей новой композиции. Отношения с классикой, надо признать, расширяют мои возможности. Как исполнительские, так и композиторские. Надо уделять больше времени своему материалу.

30 декабря. Пятница

Сегодня гуляли по городу. Погода была солнечная. Ходили на ярмарку. После сестре нужно было занести одной своей клиентке платье, сшитое на заказ. Мы с Родионом ждали Алену у подъезда. Спокойно стояли, никому не мешали. Вдруг ни с того ни с сего из дома выскочила взъерошенная консьержка и начала прогонять нас. Мол, нечего здесь околачиваться. Я никак не мог понять, из-за чего весь сыр-бор. Родион безропотно, сунув руки в карманы, поплелся на детскую площадку. Я остановил его и начал выяснять у женщины, почему мы должны уйти. Меня сильно возмутило ее поведение. Какой-то иррациональный выплеск. А она: «Давайте-давайте, идите отсюда. Ишь ты, какой разговорчивый». И все в таком ключе. Главное, напирает так, выдавливает нас за пределы двора. Я не унимаюсь, объясняю, что мы ждем человека. Спокойно спрашиваю, чем она недовольна. Говорил предельно вежливо. Исключительно на «вы», она же с ходу начала «тыкать». Мимо проходил мужчина лет пятидесяти – видимо, жилец этого подъезда. Прилично одетый, с сумками, набитыми продуктами. Он остановился. Оценил ситуацию. Консьержка с его приходом начала возмущаться заметно громче – работала на публику, так сказать. Признаюсь, надеялся, что мужчина примет нашу сторону, как очевидно правую. Но он, к моему удивлению, начал отчитывать нас за неуважение к старшим и, угрожая силой, принялся прогонять. Как будто так и должно быть. Родион отошел и остановился в паре шагов от зоны конфликта. Я же из принципа стоял на своем. Мужчина резко побагровел от злости. «Я тебе, – говорит, – сейчас врежу». Нет! Он сказал: «Натурально врежу». Я ему: «Только попробуйте, и я натурально вызову кого следует. Расскажу подробно, что мне тут угрожают расправой ни за что ни про что. Посмотрим, как вы оба будете оправдываться. Нашлись герои – детей прогнали» – и так далее. Не знаю, чем все это могло закончиться, если бы в разговор не вмешался молодой человек, высунувшийся из окна второго этажа. Он крикнул соседу и консьержке, чтобы они отстали от нас. К склоке подключились еще две женщины, которые выгуливали своих собак здесь же. Они с неподдельным рвением принялись защищать позицию консьержки. Наконец вышла Алена, и мы ушли.

Что это было?! Почему?! Началось с ничего и пошло-поехало. Ощущение, что причины даже не требовалось. Каким-то образом эта необъяснимая агрессия соединилась вдруг и выплеснулась на двух случайных мальчишек, которые ни сном ни духом. Срывать злость на детях – это… Ладно, обойдусь без моралите. Пусть это будет на их совести. И спасибо молодому человеку со второго этажа! Сами знаете за что – за то, что спасает мир.

Мне показалось, что Родион немного по-другому начал смотреть на меня после произошедшего. По дороге домой мы шли рядом, быстрым шагом, раздухаренные, как после драки. Алене приходилось тормозить нас, но мы снова разгонялись. Мы как могли костерили обидчиков, посмеиваясь между собой. Не уверен, но мне кажется, я заслужил его уважение.

Настроение на нуле. Ничего не хочется. Новый год.