Текст книги "Работа над ошибкой"

V

К вечеру за окном разыгрался ветер. Мокрый снег барабанил по жестяному подоконнику. Эмиль сидел в гостиной за обеденным столом, переоборудованным под рабочее место. Он раскладывал перед собой карточки с надписями: «Спорт», «Искусство», «Технические науки», «Гуманитарные науки», «Естественные науки». Под каждой из карточек положил еще по несколько карточек с названиями подразделов. Из комнаты Родиона доносился разговор Алены с сыном.

– Мы уже по третьему кругу это разбираем. В чем дело?

– Мам, ну я не понимаю.

– Все ты понимаешь, просто ленишься мозг напрягать.

– Да я уж напрягаю, напрягаю.

– Ну, почему так неаккуратно пишешь, сынок?

– Ручка мажет.

– Ручка мажет, переписывай!

– Ну, мам.

– Через пятнадцать минут приду и проверю.

Последнюю фразу Алена произнесла уже на подходе к гостиной. Она вошла, закрыв за собой дверь. На ее лице еще оставалась строгость, предназначенная для сына.

– Хорошо, что ты пришла! Нужен совет.

Эмиль спрыгнул со стула, взял сестру за руку, подвел к столу и усадил перед карточками. Алена принялась с интересом изучать аккуратно разложенные бумажки. Эмиль запрыгнул на диван, упирающийся в ножки стола, поставил локти на скатерть и подпер подбородок кулачками.

– Что это? – быстро подключилась Алена.

– Пытаюсь вычислить наиболее выгодные точки для приложения сил. При грамотном планировании я мог бы развиваться сразу в нескольких направлениях, – пояснил Эмиль.

– А, понятно.

– Какую-то часть времени будет занимать школа. Это важно. Система образования – часть общей системы. Это социальный лифт. Я узнал, что, участвуя в определенных конкурсах, можно выиграть стипендию в престижном вузе.

– Да, интересно, – согласилась сестра.

– Примерно три раза в неделю я буду посещать музыкальную школу. Для практики. Плюс конкурсы, фестивали, концерты. Это отличная возможность заявить о себе.

– Логично.

– И у меня остается время для чего-то еще.

– Лучше выбирать ту область, к которой у тебя лежит интерес. В этом случае шанс на успех повышается, так мне кажется.

– Полностью с тобой согласен. Не думаю, что смогу преуспеть в точных науках. Разве что… информатика или программирование. Не уверен. Без высшей математики тут не обойтись. Школьную программу я осилю, а дальше? Как ты говоришь, без интереса никак.

– Естественные науки?

– География, биология, астрономия и так далее. Это очень интересно. Думаю, смогу стать экспертом, но получится ли совершать прорывы в данных областях? Это особый образ жизни, особый способ мышления. Сможет ли мой мозг перестроиться? Сомневаюсь. Для общего развития разве что. Думаю, после изучения школьной программы смогу определиться с этим.

– Ты мог бы выучиться на врача. Еще одна профессия.

– Это мысль! Могут возникнуть проблемы с химией, но… Вернусь к этой идее, когда буду готовиться к экзаменам по школьной программе. Рассчитываю окончить школу к девяти годам. А там, может, и подружусь с химией.

– Вот это размах!

– Так, дальше… Гуманитарные науки! Тоже очень интересно. История. Было бы неплохо получить степень в этой области. Или в литературе. Нужно заложить время на чтение. Еще я хотел бы развить писательский навык.

– Будешь писать?

– Сегодня начал вести дневник. Думаю, сделать из своей истории книгу. Выпустить роман лет в одиннадцать. Неплохо, правда?

– Очень даже. Спорт?

– Здесь есть сложности. Высока вероятность травмы. Не хотелось бы повредить руки. Боюсь остаться без музыки. А это пока мой конек. Разве что шахматы?

– В школе как раз есть шахматный кружок, – подтвердила сестра.

– Это хорошо. Но смогу ли я стать чемпионом мира? Я все-таки не гений. Просто развит не по годам. Это может дать мне преимущество поначалу, но в определенный момент меня догонят другие. В общем, есть над чем думать, – заключил Эмиль.

– Вот бы ты помог Родиону разобраться с его временем. А то ведь парень растет и не знает, чего от жизни хотеть. С уроками кое-как справляемся. Все мысли об играх, фильмах. В хоккей поиграть да за компьютером посидеть. Может, поговоришь с ним?

– Не забывай, что игры для детей очень важны. Они формируют коммуникативные навыки и прочее. Это я уже сформированная личность, а он еще ребенок.

– Когда это ты успел в детской психологии натореть?

– Натореть? Это понятные вещи. Я, конечно, постараюсь повлиять на него. Но! Формально я младше. Станет ли он слушать салагу?

– Ой, не знаю… А что с документами?

В этот момент дверь гостиной отворилась. На пороге стоял Родион. Эмиль и Алена прервали разговор и уставились на мальчика.

– Что? – спросила Алена.

– Пятнадцать минут уже прошли? – промямлил сын и шагнул в комнату.

– Неужели? Мне так не показалось. Ты все сделал? – поинтересовалась мама.

Родион, кривляясь, скосил глаза и кивнул.

– Сейчас приду, проверю. Чисть зубы пока. Скоро в кровать.

– А че вы делаете? – полюбопытствовал мальчик, пропустив мимо ушей указания матери.

Он подошел к столу, положил руку на плечо Алене и стал разглядывать карточки.

– Ты чего это пристроился? Как спать пора, сразу интерес ко всему появляется. Да?

– Ну, мам, че это?

– Вот, учись у Эмиля. Он выбирает себе занятие по интересам. Видишь, спорт, наука, искусство. Чему бы ты хотел научиться?

– Я и так все умею, – уверенно заявил Родион.

– Что ты умеешь? Посмотри, что из этого тебе может быть интересно?

– Я не знаю.

– Опять двадцать пять. Все! Завтра запишу тебя на курсы иностранных языков.

– Мам, ну какие еще языки?

– Не нервируй меня. Марш чистить зубы.

Родион поплелся в сторону ванной.

– Языки какие-то придумала. Компьютеры и так все переводят? – негромко возразил он.

– Пора определяться, чем в жизни заниматься собираешься. Не знаешь, куда энергию деть.

– Я хоккеем занимаюсь вообще-то. И в школу хожу! – парировал Родион и вышел из комнаты.

Было слышно, как он закрылся в ванной и включил воду. Алена покачала головой:

– Вот что с ним делать? Никаких стремлений у человека.

– А хоккей как же? Получается?

– Хоккеистами становятся единицы. А если не выйдет? Что он будет делать с этими навыками? Траву косить? А время будет упущено. Ты посмотри на него. Цыпленок. Худенький, но шустрый, правда. А в хоккее крупных любят… Если честно, я даже не уверена, что ему это интересно. Как ни спрошу: «Сынок, тебе хоть нравится?» – говорит: «Нормально». И все. Иногда мне кажется, что он на тренировки из-за отца ездит. Чтобы иметь возможность чаще с ним видеться. А у того масса хлопот, скоро прибавление в семье. И все, конец хоккею! Я не смогу его возить. Отец-то его на машине. А мне придется по два часа на дорогу тратить, на общественном транспорте, плюс тренировка полтора часа. У меня нет столько времени, да и на зарплату портнихи нянек позволить не могу. В общем, ох. А парень растет.

– Не переживай. Придумаем что-нибудь. Пока он при деле. Так ведь?

– Ну да.

– Это спорт. Хорошо для физического развития. И дисциплина прививается. Тоже хорошо. Воля к победе, привычка к труду. Сколько у него тренировок в неделю?

– Три тренировки и игры по субботам.

– А учится он как?

– Четверки, тройки. Иногда пятерки. По физре в основном. С математикой неплохо – легко дается. А вот с русским беда. Читать совсем не любит. Заставляю.

– Ну вот. Спорт. И школу подтянуть. Уже что-то.

– Думаешь? Считаешь, он достаточно загружен?

– Считаю, что да. Попробую с ним поговорить. Может, что-то прояснится. Надо понять, что ему интересно.

– Было бы здорово. Ладно, пойду проверю, как там моя бестолочь. Уложу его спать. Ты тоже не засиживайся. Завтра рано вставать.

– Приму душ – и на боковую.

– Спокойной ночи.

– Пока.

Времянкин дождался, когда освободится ванная комната, и заперся там, прихватив с кухни прозрачный стакан. Мальчик достал из кармана пижамы конька и осторожно положил булавку на дно сосуда. Задернув шторку душа, Эмиль пустил воду через лейку. Резвые струи принялись барабанить по занавеске, создавая необходимый шум. Времянкин впервые собирался пробудить конька и не знал, чего ожидать. Для большего зашумления он пустил воду и в раковину. Эмиль обхватил стакан двумя ладонями и подставил его под теплую струю. Сосуд наполнился. Мальчик поднес миниатюрный аквариум к лицу и принялся наблюдать за метаморфозами конька: тот оживал. Острая игла-хвост резко скрутилась в спираль. Конек три раза обернулся вокруг своей оси, создав в воде танцующую воронку, и остановился. Плавно покачивая веерообразным спинным плавником, он держался в воде, не касаясь дна, и смотрел прямо на Эмиля. Из крохотных отверстий на кончике трубкообразного рта выползали пузырьки воздуха и тут же устремлялись к поверхности воды.

– Ух ты! – удивился Времянкин.

Он с интересом разглядывал угольно-черного жеребца магматической породы, со сверкающими вкраплениями кварца. «Благородное создание. И как с тобой общаться?» – подумал Эмиль. Он поднес стакан к уху.

– Алло. Меня слышно?

– Слышно, – промолвил конек человеческим голосом.

От неожиданности мальчик расплескал немного жидкости из стакана. Он посмотрел на своего собеседника, похлопал ресницами и прижал сосуд прямо к ушной раковине.

– Привет! Ха-ха, – радовался Эмиль. – Я могу говорить с тобой как по телефону.

– Чем могу помочь?

– Сразу к делу? Даже не познакомимся? Ну ладно. Мне для школы требуются некоторые документы…

– Личное дело? – опередил его конек.

– Ты в курсе, значит?

– Да, в курсе.

– Можешь помочь с этим?

– Есть один способ. Запоминай: перед сном возьми три листа бумаги, капни на каждый чернил, оставь сохнуть и ложись спать. Встанешь в предрассветный час, завернешь в эти листы три яблока и отправишься в Морозовский лес.

– Я знаю это место. Тут недалеко. А предрассветный час это во сколько?

– В шесть утра.

– Понял. И что в лесу?

– Войдешь в лес и будешь идти прямо, никуда не сворачивая. Набредешь на поляну с вековым пнем. Обойдешь пень три раза, три раза постучишь по нему, скажешь: «Тук, тук, тук», потом зажмуришься, досчитаешь до трех и откроешь глаза. Положишь на тот пень сверток с яблоками, а сам спрячешься в лесочке и будешь ждать рассвета. С первым лучом солнца придет на поляну кобылица белая, чтобы полакомиться яблочками. Смотри, не спугни ее. Сиди тихо и следи за ней. Кобылица съест яблоки вместе с бумагой и через какое-то время опорожнит желудок.

– Что, прости? Опорожнит?

– Нужду справит. Покакает. Как еще сказать?

– И что, мне все это время следить за ней?

– Тебе нужны документы?

– Да. Само собой.

– Там, где кобылица сделает это, будут лежать твои документы. Если не будешь следить, потом не сможешь найти место, где она их оставила. Если спугнешь, ускачет, и тогда придется все повторить в другой день.

– Я понял. Шутки у вас с Василисой похожи.

– Я не шучу. Никогда.

– А как-то иначе можно это провернуть? Обязательно, чтобы все было, кхм, через задницу? Я ценю иронию, но как-то брезгливо.

– Другого способа я не знаю. Можешь, конечно, делать официальные запросы, писать заявления в паспортный стол и так далее. Как там у нормальных людей заведено? Но это долго, и вопросов возникнет очень много. И к тебе, и к твоей сестре. Ваше родство будет довольно сложно доказать. В итоге ты можешь оказаться в детском доме или…

– Хорошо. Я сделаю, как ты сказал. А деньги эта лошадь не производит? Нам бы пригодились. Инструмент купить и так, по мелочи.

– Для этого существуют другие животные. Но до них нужно еще добраться. Есть чудо-олень на Аляске, волшебный слон в Индии. Далековато, конечно, но работает. Они производят золото высшей пробы. Правда, много увезти ты не сможешь, из-за таможенных ограничений. Если поймают, могут и в тюрьму посадить. Не тебя, конечно, Алену как твоего опекуна. Контрабанда, как-никак.

– Так! Разберемся с личным делом для начала.

– Когда получишь документы, встанешь на пень, зажмуришься, скажешь: «Пора домой», откроешь глаза и можешь возвращаться.

– Обойти три раза. Постучать три раза. Сказать: «Тук, тук…»

– Тук, тук, тук. Закрыть глаза и досчитать до трех.

– А когда закончу, скажу: «Пора домой». Запомнил. А что с тобой делать?

– Вытащи меня из воды и протри насухо.

– Последний вопрос. У тебя есть имя?

– Нет.

– Я мог бы называть тебя Мефистофель, как в Фаусте. Или Вергилий, как у Данте. Ты вроде проводника для меня. Что скажешь?

– Как тебе угодно.

– Тогда, до связи, Вергилий. Нет, Мефистофель. Или Вергилий все-таки?

– Будь здоров, Эмиль!

Времянкин вылил воду из стакана, достал конька и хорошенько просушил советника полотенцем. Хвост конька распрямился и сам он полностью окаменел, сделавшись снова неживым.

Мальчик почистил зубы, умылся и вышел из ванной комнаты. В квартире было тихо. Из гостиной в коридор проникал тусклый свет от настольной лампы. Эмиль на цыпочках добрался до своей комнаты, вошел и закрыл двери.

Он поставил стакан на стол, сунул булавку под подушку, достал из собранного к школе рюкзака тетрадь и пенал. Выдернув из середины тетради три листка бумаги, Эмиль взял шариковую ручку и вытащил из нее стержень. Затем вытянул зубами пишущий наконечник из пластиковой трубки и посадил на бумагу несколько чернильных клякс. Времянкин не заметил, как в комнату заглянула Алена.

– Не спишь еще? – прошептала она.

От неожиданности Эмиль вздрогнул.

– Фух. Напугала.

– Извини.

– Собираюсь ко сну, – вполголоса ответил мальчик.

Он незаметно прикрыл запятнанные листы тетрадью и принялся заводить будильник.

– Ты с кем-то разговаривал в ванной?

– Да, я говорил по телефону.

– Не с Василисой, случайно?

– Нет. Я помню про твою просьбу. Не переживай. Как только, так сразу.

– Ладно. Мы не решили с документами.

– Рано утром мне придется сходить кое-куда. По этому поводу как раз. Обещали помочь.

– Хоть бы. Спокойной ночи.

– До завтра, сестренка.

Алена закрыла дверь и ушла к себе. Эмиль поставил часы на стол, выключил лампу и лег спать.

* * *

Ровно в шесть утра зазвенел будильник. Времянкин вскочил с дивана, нащупал в темноте трезвонящий механизм, прижал пальцем резвый молоточек и отключил хронофор. В квартире немедленно установилась тишина, сопровождаемая тиканьем часов. Эмиль смачно зевнул и протер глаза. Примерно минуту он просто стоял в центре комнаты, почесывая плечо. Внезапно на кухне завел свое дребезжание холодильник. Ззззззжжуаз з з ижзз ззрхрхрхрх. Эмиль включил настольную лампу и засобирался, стараясь не шуметь. Быстро одевшись, он взял на кухне три яблока, завернул их в подготовленную бумагу и сунул сверток в целлофановый пакет. Натянув башмаки, он снял с крючка ключи и вышел из квартиры.

Улицы безмолвствовали. Ветер, бушевавший накануне вечером, успокоился. Времянкин поднял воротник куртки и, стуча каблуками по мокрому асфальту, двинулся в сторону леса. «До леса минут пять, – подумал он. – Нужно успеть до восхода солнца». Он прошел вдоль проспекта, мимо четырех высотных домов, перебежал через дорогу и оказался у забора, за которым начиналась могучая дубрава – Морозовский лес. Пройдя через ворота, мальчик остановился у кромки высокоствольника. Впереди его ждала пугающая тьма. И хотя он только с виду был ребенком, темный лес внушал ему страх. Эмиль включил фонарик на коммуникаторе, сглотнул слюну, стиснул зубы и пошел вперед по тропинке. Вскоре дорожка ушла вправо, и Времянкину пришлось пробираться через бурелом, чтобы не сворачивать с пути, как и велел конек. Мальчик озирался по сторонам, вздрагивая от лесных шорохов. «В прямой дороге есть преимущество, –   думал Эмиль. – Не заблужусь». Он начал тихонько напевать какую-то мелодию. Приятный, умиротворяющий мотив. Музыка разбавляла страх, делая его не таким леденящим.

– Надо будет записать ноты, когда вернусь, – сказал он сам себе и продолжил путь, напевая.

Солнца еще не было видно, но небо уже становилось светлее. Эмиль прибавил шагу. Наконец он вышел на круглую поляну, в центре которой торчал огромный пень. Времянкин огляделся и приблизился к торчащей из земли коряге. Он выключил фонарь, убрал коммуникатор в карман и совершил ритуал, предписанный коньком. Затем вынул из пакета сверток, раскрыл его и уложил на широкий срез дерева. Скомкал пустой целлофан и сунул за пазуху. Светало. Эмиль поспешил в лесок, спрятался за дерево и стал следить за тем, что будет.

Появился первый луч солнца. Он падал на самый центр поляны, освещая пень с яблоками. Послышалось лошадиное ржание. Времянкин затаился. На поляну из чащи лесной вышла кобылица. Белая как снег, с золотой гривой в землю, завитой в мелкие кольца. «Вот это красота!» – мысленно восхитился Эмиль. Кобылица неспешно приблизилась к пню, склонила голову, фыркнула и начала есть яблоки. Как и предсказывал конек, вместе с угощением она сжевала и бумагу. «Теперь глядеть в оба. Давай, родная, не подведи», – думал Эмиль. Завершив трапезу, кобылица завела аллюр рысью по всей поляне, то и дело меняя направление. Она то ускорялась, то замедлялась. Мальчик старался не терять ее из виду и осторожно перебегал от дерева к дереву, для лучшего обзора. Спрятавшись за очередным стволом, он случайно наступил на сухую ветку. Раздался треск. Кобылица остановилась, повернув голову на звук. Времянкин закрыл ладонью рот и замер. Лошадь постояла недолго в тишине, покрутила ушами, потом подняла хвост, испражнилась и со звонким ржанием ускакала в лес. Эмиль выбежал на поляну, добрался до дымящейся кучи навоза и обнаружил, свернутую в трубу бумажную папку. В лучах утреннего солнца, свиток торчал из лошадиного дерьма, как меч короля Артура из камня. Мальчик осторожно достал папку из экскрементов и отряхнул ее. Документ был теплым и пах, как и все остальное, что вышло из кобылицы. На папке было написано: «Личное дело». Эмиль приоткрыл скоросшиватель и обнаружил на первой странице фото со своим изображением. Здесь же была указана различная информация о нем, стояли печати. Все выглядело очень добротно и достоверно. Времянкин решил не вдаваться в детали прямо сейчас. Мальчик вынул из-за пазухи пакет, завернул в него заветный артефакт, взобрался на пень и зажмурился.

– Пора домой, – негромко произнес он.

Эмиль открыл глаза и отправился восвояси.

VI

Когда мальчик вернулся в квартиру, Алена и Родион завтракали на кухне. Эмиль повесил ключи на крючок и снял башмаки. В прихожую вышла Алена.

– Ну как, удачно? – спросила она, жуя что-то.

Эмиль протянул сестре сверток.

– Кажется, да. Посмотри сама.

Алена развернула пакет и заглянула в него. Донесся резкий запах навоза. Сморщившись, женщина отстранила от себя целлофан.

– Что за запах, не пойму?

– Конский навоз. Документы ведь из деревни прислали. Вот. Проверь, пожалуйста, все ли там верно?

Сестра брезгливо вытянула папку и отбросила пустой пакет на пол.

– Кошмар! Надо бы выветрить этот чудовищный аромат. Выглядит, надо признать, хорошо.

– Мам, чем так ужасно пахнет? – возмутился из кухни Родион.

Алена оставила без ответа вопрос сына. Она открыла скоросшиватель и принялась изучать «личное дело» брата. Эмиль скинул куртку и направился в ванную комнату.

– По-моему, все верно, – подтвердила сестра. – Как тебе это удалось?

– Чудеса, да и только, – ответил мальчик, намыливая руки. – Я потом все расскажу. Сейчас надо идти в школу.

– Предлагаю не сдавать документ сегодня. Оставлю папку на балконе, пусть проветрится денек. Отнесешь завтра.

– Пожалуй, ты права.

Времянкин вытер руки и направился в гостиную. Он быстро переоделся в школьную форму, доставшуюся ему от племянника.

– А вы, сеньор, что расселись? Заканчиваем завтракать – и на выход, – поторапливала сына Алена.

Эмиль достал из-под подушки конька, прицепил его на подклад школьного пиджака, вышел в прихожую и начал надевать верхнюю одежду. Из кухни в коридор вырулил жующий Родион и тоже приступил к сборам. Алена намеревалась проводить мальчиков и уже одевалась к выходу.

– Мы сами доберемся, – остановил ее Эмиль.

Женщина застыла в согнутом положении, с расстегнутым сапогом в руках и уставилась на брата.

– Уверен? – уточнила она.

– Да, не волнуйся.

Эмиль и Родион ушли. Пока они ехали в лифте, племянник задумчиво смотрел в пол, а дядя тем временем наблюдал за племянником. Ему было хорошо знакомо это выражение лица. Сомкнутые губы, при разомкнутых челюстях. Словно Родион держал что-то во рту. Это была типичная мимическая примета матери Эмиля, ныне покойной, бабушки Родиона. «Любопытное свойство генов, – подумал Времянкин. – Фамильная подпись».

Они вышли из подъезда и какое-то время шли молча. Эмиль думал о том, насколько удивительно, что помимо особенных черт детям передаются характерные ужимки их предков. Он чувствовал теплое отношение к этому мальчику и тревогу за его будущее.

Отец Родиона оставил их с Аленой ради девушки помоложе. Очевидно, что развод родителей сказывался на состоянии мальчика. Родион часто бывал задумчивым, неразговорчивым. Он, вероятно, скучал по отцу, но, кажется, переносил свою печаль достойно, насколько это было возможно. Эмиль думал о том, что мог бы и раньше обратить внимание на настроение племянника. Но дядя был слишком занят своими проблемами. «Бедный мой племянник, что ждет тебя в жизни? Как тебе помочь?» – думал Времянкин.

Попутно Эмиль разминал пальцы рук. Он делал это машинально, не отвлекаясь от мыслей. Обе его кисти прятались под рукавами куртки. Он выполнял простые упражнения, помогающие держать руки в тонусе: касался большого пальца мизинцем, потом безымянным, средним, указательным по очереди. Затем то же самое в обратном порядке. Эмиль стремился добиться чувства уверенности в пальцах, хлесткости ударов и ровного ритма.

– Как дела, вообще? – нарушил молчание дядя.

– Нормально. А что?

– Просто интересно.

– Ничего интересного.

– А хоккей как?

– Нормально.

– Тебе нравится?

– Пойдет.

– Будешь известным спортсменом?

– Ага.

Родион отвечал сухо, демонстрируя нежелание поддерживать беседу. Эмиль не знал, как разговорить племянника, с какой стороны к нему подобраться.

– Будешь выигрывать медали, кубки. Станешь чемпионом. Это здорово!

– Я хочу заработать много денег, – после непродолжительной паузы заявил Родион.

– Для чего тебе много денег?

– Куплю нам с мамой дом. И тачку. И кучу слизняков.

– Каких еще слизняков?

– Никогда не видел слизняков?

– Ты про улиток без раковины?

Родион достал из кармана брюк замусоленный ярко-оранжевый комочек и протянул его дяде. Это была склизкая субстанция в форме осьминога, с налипшими на нее ниточками и какими-то крошками.

– Они бывают разные. У меня есть такой и дракон, – без особого энтузиазма сообщил Родион.

Времянкин вернул осьминога племяннику. Тот убрал слизняка обратно в карман.

– Что с ними делают?

– Играют. Можно в стену бросить или в стекло. Он прилипает.

– Для чего тебе куча таких?

– Не знаю, – пожал плечами Родион. – Они крутые. Хочу набрать целый бассейн.

Мальчики подошли к школе. У центрального входа снова собралась компания забияк. Пятеро парней, гогоча, толкались на пятачке и задирали почти всех, кто входил в здание.

– Ты это… Иди в школу, не жди меня, – отмахнулся племянник.

Он остановился рядом с подростками, поздоровался со всеми за руку и пристроился с краю. Эмиль направился к входу. Прямо за ним шла девочка лет тринадцати. Кто-то из парней крикнул ей вслед:

– Егорова, покажи сиськи!

Компания тут же разразилась громким смехом. Времянкин обернулся, чтобы посмотреть на племянника. Тот глупо хихикал рядом со старшими товарищами.

– Урод! – вяло огрызнулась Егорова.

Эмиль вошел в школу. Он быстро избавился от верхней одежды и направился к директрисе. Женщина встретила мальчика у своего кабинета и повела знакомить с учителем. По дороге Светлана Владиславовна поинтересовалась, когда придут документы. Мальчик уверил ее, что предоставит личное дело в ближайшие дни. На том и сошлись.

Оказавшись в крыле начальной школы, они подошли к кабинету первого «А» класса. Звонок еще не прозвенел. Дети носились по коридору. Светлана Владиславовна подвела Эмиля к молодой преподавательнице, представила его и попросила педагога найти для мальчика место. Затем они начали говорить о предстоящем родительском собрании. Времянкин не стал вникать в разговор. Вместо этого он рассматривал учительницу.

Елена Евгеньевна, так ее представила директриса, производила впечатление человека со своеобразным чувством прекрасного. К такому выводу Эмиль пришел из-за причудливой прически женщины. Она имела весьма странную форму квадрата, который держался за счет большого количества лака на волосах. «К огню ее лучше не подпускать», – подумал Эмиль. У Елены Евгеньевны были тонкие губы, маленькие грустные глаза и острый вытянутый нос, покрытый неровным слоем пудры. Серое трикотажное платье несуразного кроя хорошо демонстрировало особенности ее фигуры. При общей худощавости она имела очень широкие бедра и огромный зад. Времянкин вдруг понял, что слишком пристально разглядывает части тела Елены Евгеньевны, и поспешил отвести взор, пока его не застукали. Директриса закончила обсуждение с педагогом и обратилась к Эмилю:

– Начнешь трудиться здесь, а мы пока подготовим программу индивидуальной траектории развития. Меня не будет до пятницы. Когда вернусь, посмотрим, что у нас получается. Документы принеси, не забудь. Оставишь их в приемной.

– Понятно, Светлана Владиславовна. Спасибо вам!

– Ну, давайте.

Директриса кивнула и ушла. Времянкин понял, что эта неделя будет своеобразным тестовым периодом, испытательным сроком, в течение которого он должен продемонстрировать свое превосходство над другими учениками. Елена Евгеньевна склонилась к мальчику, натянула улыбку и, задрав подкрашенные брови, начала кивать.

– Ну, здравствуй. Познакомимся еще раз?

Она зачем-то растягивала слова, будто говорила с плохо слышащим человеком.

– Здравствуйте, – ответил Времянкин. – Давайте познакомимся.

– Меня зовут Елена Евгеньевна. А тебя зовут?..

– Эмиль.

– Ой, как здорово! Какое редкое и красивое имя. Ну хорошо, Эмиль, давай пойдем в класс и найдем тебе место.

– Пойдемте.

– Очень хорошо.

Учительница завела Времянкина в класс. За отдельными партами кучковались небольшие компании детей. Мальчики отдельно, девочки отдельно. Все они заметили новичка и тут же принялись о чем-то перешептываться, хихикать. У Эмиля возникло ощущение, будто он участвует в каком-то эксперименте, в котором наблюдают за поведением человеческих детенышей в социуме. Утрированные, ничем не маскируемые реакции наблюдаемых вызывали у Эмиля улыбку. «Ничего, скоро вы научитесь подавлять это. Натренируетесь скрывать свои эмоции. Какие же вы смешные», – думал он. Кроме этого Времянкин понял, что дети признали в нем ребенка. Он решил, что это важно. Елена Евгеньевна положила руку на плечо мальчика и повела между рядами ученических столов к последней парте, расположенной у окна. Половину рабочей поверхности занимали чьи-то школьные принадлежности, другая сторона, та, что ближе к батарее отопления, была свободна.

– Взгляни на доску, – попросила учительница. – Хорошо видишь отсюда?

– Да. Все в порядке, – предварительно убедившись, заверил Эмиль.

– Тогда располагайся здесь.

Времянкин снял со спины рюкзак и выложил на стол пенал и тетрадь для письма. Прозвенел звонок. Елена Евгеньевна направилась к доске. Дети из коридора стягивались в класс и занимали свои места. К столу, за которым сидел Эмиль, подошла миловидная девочка с темно-русыми волнистыми волосами, собранными в хвостик. Она уставилась на нового соседа по парте, нахмурившись. Тот дружелюбно улыбнулся ей.

– Привет! – поздоровался Времянкин.

– Ты не трогал мои вещи? – насторожилась она.

– Да вроде нет.

– Я этого не люблю, – предупредила девочка и села рядом.

– Я запомню.

Наконец дети уселись, и учительница закрыла дверь кабинета.

– Здравствуйте, ребята! – театрально произнесла она.

Дети дружно поднялись со своих мест. Эмиль поступил так же.

– Здравствуйте, Елена Евгеньевна! – хором ответил класс.

Времянкин давно отвык от школьного этикета, поэтому присоединился к остальным лишь на отчестве преподавательницы.

– Ой, какие вы молодцы! – интонировала она, словно играла в спектакле для самых маленьких. – Садитесь, пожалуйста.

Ученики сели.

– Многие из вас уже успели заметить, что у нас в классе новенький. Хотите с ним познакомиться?

Дети замычали нестройным множеством голосов. Кто-то говорил – «хотим», некоторые отвечали – «да».

– Ой, как хорошо, – прервала какофонию Елена Евгеньевна и перевела взгляд на Эмиля. – Расскажешь нам немного о себе?

Времянкин поднялся с места. Преподавательница стояла рядом со своим столом, сцепив ладони в области бедер. Она смотрела на новенького, ободрительно кивая.

– Не стесняйся. Смелее.

Эмиль окинул класс взглядом, улыбнулся и приветственно поднял правую ладонь.

– Привет! – Времянкин опустил руку. – Меня зовут Эмиль. Я приехал из небольшой деревни, которая находится в Ярославской области. Буду учиться в вашей школе. Что еще? Мне семь лет. Что еще сказать? – обратился он к учительнице.

– У тебя есть какие-нибудь увлечения, Эмиль? Ребятам это может быть интересно.

– Да, есть! Я без ума от музыки.

Класс захихикал.

– Так, ребята. Тихо. Слушаем, – вмешалась Елена Евгеньевна.

– Люблю джаз, классику. Играю на фортепиано и еще на нескольких музыкальных инструментах, – отчитался Времянкин. – Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать о себе.

– Очень хорошо, – резюмировала учительница. – Скоро будет новогодний концерт. Может быть, ты сыграешь что-нибудь для гостей праздника?

– Возможно.

– Здорово! Пожалуйста, садись, начнем урок.

Времянкин сел.

– Ребята, сегодня девизом нашего урока будет следующая пословица…

Елена Евгеньевна подошла к правой части доски. На черной поверхности белым мелом был аккуратно выведен короткий афоризм.

– Каждый день жизнь прибавляет частицу мудрости, – прочитала учительница вслух. – Вот наш девиз на сегодня. Как вы понимаете эту пословицу, ребята?

Сразу после вопроса дети начали тянуть руки. Учительница охватила взглядом желающих высказаться и обратилась к мальчику в среднем ряду, который даже привстал с места, чтобы вытянуть трясущуюся конечность выше остальных.

– Артем, как ты понимаешь эту пословицу?

– Это значит, каждый день мы получаем в школе знания.

– Так, молодец! Кто еще скажет?

Елена Евгеньевна указала на рвущуюся в бой ученицу из третьего ряда.

– Полина, пожалуйста.

– Каждый день в школе прибавляет знания.

– Так. Лида?

Преподавательница кивнула девочке из первого ряда.

– Это значит, что когда мы приходим в школу, мы получаем новые знания.

– Хорошо. Эмиль, что ты думаешь?

Женщина посмотрела на Времянкина. Тот, глядя на доску, медленно поднялся с места. Он понимал, что хотела услышать Елена Евгеньевна – короткий внятный ответ про то, как полезно учиться. Она смотрела на Эмиля, застыв в авансирующей улыбке, задрав подбородок, в ожидании достойной версии. Но что-то мешало ему просто подыграть учительнице и закрыть тему. Сомнения, которые Времянкин привык выставлять напоказ, рвались наружу. Мысленно он пытался одергивать себя, но все же выпустил рефлексирующую сущность, чем заметно сбил темп урока.