Текст книги "Ремесло государя"

Тем же вечером, на военном совете, Когори Тумару подводил итоги дня.

– И, напоследок, скажи-ка мне, сударь Тогучи Менс, для чего такое жиденькое окружение выставил ты против татей сих? Рассредоточил силы, неминуемо их ослабив? А ну – как они единым кулаком бы вдарили – и прочь от ворот, к спасительным лесам?

– Виноват, ваше высокопревосходительство!

– Ты мне глаза не выпучивай, тупого не гоняй! Спрашиваю – отвечай с резонами.

– Слушаюсь, ваше выс… Гм. На поле наше преимущество в живой силе было примерно четырехкратным. Это не считая разницы в выучке и в выгоде расположения войск. Кроме того, две сотни ратников из действующего полка были нарочно оттянуты за оградную ленту, дабы мгновенно переместиться в точку возможного удара и сдержать его на первых порах. Кроме того, как ваше высокопревосходительство изволили видеть, боевое поле представляло собою некий горшок, где с открытой стороны, подле ворот, шла острая битва между разбойниками и ратниками черными рубашками, что тоже затрудняло, если не вовсе отвергало возможность удара неожиданного кулака изнутри в стенки оного горшка…

– Ладно, убедил. Огрехи были, но в целом – терпимо.

– Слуга Империи!

– И совсем уж напоследок. Сударь Керси.

– Я, ваше высокопревосходительство.

– Рубака ты неплохой. А до воина тебе еще расти и расти. Я не говорю как до маркиза Солнышка, но даже и как до нашего Медвежонка – очень долгий путь впереди у тебя. Никак с детством расстаться не можешь, весь дурью покрыт. Его Высочеству я лично изложу на сей счет.

Керси сокрушенно вздохнул, весь в розовых пятнах от скупой похвалы командующего.

– Совет закончен. Всем по местам, завтра выступаем в путь, согласно артикулу… Сыч!.. Отставить. Медвежонок!

– Тут он я, ваша светлость.

– Мальчишка отказался рубашек под свою руку принять, впрочем, как я и предполагал. Стало быть, придется Крикуна простить. Ты, вот что… Не сочти за унижение, сходи, да лично приведи его ко мне, по душам с ним поговорю. Постой! Присядь, подожди, прежде я государю итоги дня отпишу, а то потом такого нацарапаю ушибленными пальцами, что Его Величество подумает – спьяну, мол, писано. Он на эти дела очень уж строгий!

Глава 9

Длинный и острый визг караульного рога перерезал сонную артерию ночи: подъем! Впереди еще один день похода, западные земли надвигаются на маленькое войско герцога Когори Тумару медленно, однако неуклонно.

Ломнери Флан хорошо стрелял из лука, превосходно стрелял, пожалуй – ничуть не хуже Керси. Оба они сблизились в приятели за время похода, не упуская случая почесать языки, вспоминая придворную жизнь и общих знакомых, оба охотно становились в караульную пару, когда приходила их очередь держать охранительный дозор… Оба были молоды, храбры, оба страстные охотники до любовных приключений с придворными сударынями… С князем Докари Та Микол дружба, конечно же, получилась у Керси гораздо более крепкая и значимая, истинная, без теней, даже и сравнивать нечего, но… насчет дев и альковных радостей с ним не больно-то поговоришь: целомудрен чересчур, кроме его возлюбленной Уфани Гуппи нет никого в целом мире для юного князя… Однако, о чем еще думать в служебном походе, когда лишь небольшая часть души и разума задействована военною службою? А все остальное… ах… пылает и воздыхает… и грезит… Ну, по правде сказать, есть в душе и еще один чуланчик тайный, который как раз и создан, чтобы укладывать в него все темное, что найдено будет за гвардейским десятником, рыцарем Ломнери Фланом… Его Высочество принц Токугари не без оснований считает сего рыцаря, гвардейца и аристократа, замешанным в историю с покушением на его Высочество! Рыцарю Керси поручено разведать истинное и отыскать виноватых.

Осенние росы тяжелы и обильны, как ни сторожись, как ни подтягивай повыше голенища сапог – вымокнут суконные портки по саму задницу. Кожаные штаны не промокают, однако, положенные в походе по артикулу, так уж они обрыдли, и днем, и ночью, и на марше, и в карауле, что молодые люди пользуются каждой мелкой зацепкой, дабы облачиться по-придворному. Ждать неяркого солнышка и сухого поля нет возможности: в походе дворянин принадлежит себе только от побудки до завтрака, да и то, если не в карауле дежурит, все остальное время – служба. Хочешь развлечься стрельбою из лука, либо фехтованием – изволь не лениться. Керси и Ломнери стреляют по очереди, болтают о том о сем, время летит незаметно.

Истина трех кругов сама по себе никаких чудес не родит, она – как меч: в хороших руках – волшебство, а в плохих – тупая обуза. Поэтому Керси последовательно, разговор за разговором, беседу за беседой, проводит так, чтобы после каждой истина пополнялась еще одним кусочком, даже если кусочек сей – с соринку размером.

– Погоди, ты же сказал, что в Большом Дворцовом карауле стоял, как ты мог у нее ночевать? Завираешься, Ломни!

– Ничего не завираюсь. Это ты перепутал: я в предпредыдущую ночь там караульным железом тряс, луну пугал, а в ту – гм… Порадовался на размер души. Ну, что мне тебе, честное слово давать по такому поводу?

– Обычного слова вполне достаточно меж дворянами, и я тебе верю, ты прав: я сам перепутал рассказы. Как ты так ветер ловишь? Ты же чуть ли не стрелу на стрелу сажаешь, а ведь он порывами, не угадать?

– Того не ведаю, Керси… Как-то по наитию. Ну а ты-то сам, рыцарь-дикарь – точно так же одну в другую кладешь? Вот и ответь сам себе на свой вопрос.

– Да, и опять ты прав получаешься. Свои-то чудеса просты, а чужие – зело таинственны.

Ломнери Флан был чутьист и умен, он уловил вдруг в словах товарища что-то такое… от чего мурашки по коже… Словно за камнями во тьме цуцырь притаился… Ломнери еще раз попытался расцепить выстрелом ранее воткнутую в мишень стрелу и опять у него не получилось, но не потому что рука дрогнула, ни в коем случае нет, а потому что даже самым метким стрелкам для подобного попадания надобно большое везение, ибо вертлявы хвосты оперенные, ибо еще в древних наставлениях по стрель…

– Ты к чему это сказал, Керси?

– Что именно?

– Ну, насчет чужих таинственных чудес.

Керси смущенно рассмеялся. Вот и пришел этот миг, которого пришлось так терпеливо дожидаться… Не то чтобы страшен сей долгожданный гость, тем более воину не пристало его бояться, да только жизнь в эти мгновения делает поворот и прежний ее кусочек никогда уже не вернется. Ломнери – блистательный дворянин и товарищ был не из худших… Однако, пора выходить из засады.

– Тебе княгиня Денарди давала некий порошочек?

– К… какой еще порошочек?

– Предполагаю – розоватый такой, магическую присыпочку? Каковую присыпочку-приправу очень и очень легко добавить, например, в сушеные церапки?.. Где-нибудь на птеровой охоте?

– К– какой еще охо… Ты… Вы, сударь, позволяете себе лишнее. И я не потерплю…

– Брось, Ломни, причем тут лишнее? Здесь на долгие локти вокруг ни одного чужого уха. Ты дворянин и я дворянин – мы оба знаем, что такое честь воина. Неужели ты думаешь, что я бы поднял все эти вопросы в присутствии посторонних?

Ломнери Флан, тем временем, хотя бы внешне, уже оправился от потрясения, привычная наглость и уверенность в собственных силах вернулись к нему.

– Ах, честь? Добрый честный Керси! Мало того, что человек, именующий себя дворянином, взял на себя неприглядную роль соглядатая, так он еще предлагает оболганному им человеку признаться в подлых преступлениях? Даже презренный ростовщик, в сравнении с выбранным тобою, Керси, ремеслом…

Керси кротко улыбнулся и точно выбранным жестом прервал негодование своего собеседника. И Ломнери Флан охотно послушался, ибо ему очень нужно было передохнуть, преодолеть оглушенность и растерянность, собраться с мыслями, с силами…

– Ради богов, позволь, я перебью. Во-первых: неприглядную роль сбира поручил мне прямым приказом не кто иной, как его Высочество, наследник престола принц Токугари. Причем – во имя Империи! Высшая доблесть воина – такой приказ исполнить.

– Ах, вон как? А во-вторых?

– А во-вторых… друг мой Ломни… а во-вторых… Какое подлое преступление ты имеешь в виду? Разве, упомянув порошок розового цвета, я обвинил кого-то в каких-то преступлениях? Тем более подлых?

Только что Ломнери был бледен от ярости и страха, теперь же, угодив в расставленную ловушку, он покраснел от стыда. Лоб, щеки, и даже кончик широкого мягкого носа стали пунцовыми… И все же он набрался духу и попытался парировать нанесенный удар.

– Мой дорогой! Во имя Империи – приказы так запросто не отдаются! Да еще тайные, да еще с самого верха. Любой, кто поумнее нафа или горуля, догадается, что речь идет о страшном преступлении.

– Бесспорно. Да только о приказе «во имя Империи» ты узнал от меня чуть позже, чем я от тебя о «подлом преступлении».

Ломнери Флан окончательно взял себя в руки. Все-таки, он, Керси, правильно его оценил: истинный воин. Может, чуть простодушнее, чем следовало бы…

– Хорошо, друг мой Керси. Не скажу, что ты меня убедил, но я понял ход твоих рассуждений. Что дальше-то?

– Дальше? Дальше я бы хотел узнать: ты ли добавлял масло семян ясеня в вино, или это делал кто-то другой?

Ломнери задумался, и эта его задержка с ответом как нельзя более четко подсказала Керси правду.

– Ясно. Не ты, а та, которая подбила тебя на сообщничество. Пресветлая княгиня Денарди.

– Ложь.

– Это как ты себе хочешь думай и говори, Ломни. У тебя свои взгляды на жизнь, у меня свои. Хочешь рыцарское предложение?

– Слушаю.

– Ты насмея… Гм… Нет, я насмеялся над тобою за промахи в стрельбе – и ты вызвал меня на дуэль.

– Дуэль?

– Именно. Победитель огребет полною мерой затрещин от его светлости, но, скорее всего, останется жив… еще некоторое время.

– Любопытно.

– Взамен, победитель обязуется сохранить тайну в прежних ее пределах. То есть, либо вы с княгинею, либо мы с принцем. Идет?

Лицо Ломнери утратило красноту, как до этого бледность, и он ухмыльнулся совершенно по-прежнему:

– А как же твой приказ, данный тебе лично его Высочеством? Если ты его не выполнишь? Который «Во имя Империи?»

– Да так. Во-первых, честь хотя бы сохраню, а во-вторых – моя душа, там, в объятиях богов, будет надеяться на твою честь, ибо судьба империи, трона – важнее в сто тысяч раз, нежели все наши обиды и спеси вместе взятые. Понял, да? Останешься жив – не повторяй впредь подобного – и моя душа и ты будем квиты. Если же я останусь в живых – я обрету правоту своей чести и позабочусь о чести некоей сударыни, имя которой я готов забыть сразу же, как только все разрешится.

– Подходит. Начнем? – Ломнери Флан отбросил в сторону лук, совершенно не заботясь о чистоте и сохранности дорогого фамильного оружия. Меч из-за его спины словно сам собою подпрыгнул, высвобождаясь из ступенчатых ножен, длинная рукоять его мягко легла в ладони, гардою поближе к правой, навершием к левой.

– Да, Ломни, ты опять прав, пора начинать. Но… сугубо для справедливости единой… Клянусь – это мне только для отчета… Княгиня – масло, ты – порошочек, а третий слой – кто бормотнул? Из фрейлин Её Величества?

– Нет. Тоже я. Когда из погребов несли вино, я как раз дежурил и, под видом догляда… заклинание-то простенькое, безвредное, почти ничем не отличается от охранного против древоточцев… Не в тот раз, так в другой получилось бы – его Высочество пьет разборчиво, почти всегда один и тот же набор вин.

Вот теперь все стало на свои места! У Керси словно пелена с глаз упала! И сразу же сложнейший внутридворцовый заговор, с целью свержения существующей династии в пользу одной из боковых ее ветвей, ужался до смешного, превратившись в месть униженной любовницы, этой вздорной и взбалмошной дурехи Денарди, помешанной на собственной неотразимости. Кара виновным та же – усекновение головы, однако уровень злоумысла несопоставим…

– И зачем тебе это понадобилось, Ломни? Клянусь, я никому, кроме его Высочества не скажу?

– Надеюсь, что и ему не скажешь. В любом случае: не получилось – и ладно, проживет она и без приворотной любви, не буду ей больше помогать… А попади все на место – кто потом спросит, почему у его Высочества вновь любовные предпочтения поменялись? Обычное дело для мужчины.

Ломнери Флан вытянул далеко вперед свой двуручный меч с приподнятым острием, выставил вперед правую ногу, как бы показывая, что ожидает атаки справа и не удержался, щегольнул: сверкающая сталь ужалила пространство – и на землю бесшумно упала перерубленная пополам стрекоза.

– Неплохо, Ломни. Стрекозка, небось, проснуться не успела. Уверен, ты бы и по летней не промазал!

– Чихать мне на твои насмешки, доставай клинок! А то не посмотрю, что товарищ – и раскрою на шесть кусков. Давай, Керси!

– Ты бы рукава сперва подтянул, не то рукоять запутается. – Керси мешкал, пытаясь ворчанием и подколами выиграть время. Последние слова Ломнери Флана ошеломили его не менее предыдущих: оказывается, в довершение ко всем глупостям и несообразностям, этот влюбленный болван участвовал в маленьком заговоре вслепую, злоумышляя не на жизнь престолонаследника, а на рассудок его, он думал, что подбавляет не яд, а приворотное зелье!.. Боевой пыл немедленно угас; о, если бы удалось убедить его Высочество в этой вновь открывшейся истине! Тогда Ломнери вполне даже может избежать одновременно и смерти, и бесчестья… Как тут быть… скорее думай…

– Считаю до трех! И рублю на шесть маленьких Керсиков!

Всё. Ничего не вернуть и не придумать, никого не спасти, кроме себя. Какая, все-таки, жестокая штука – жизнь! Жажда боя вспыхнула в Керси с новой силой и он выхватил из-за спины двуручный меч с не меньшей, нежели у противника, ловкостью. Но боевую стойку он принял совсем иную, чем это было принято при дворе, отнюдь не модную: меч поднят высоко и строго вертикально, левая рука у гарды, мизинец правой касается навершия.

Сам маркиз Хоггроги учил его рукопашному бою на мечах, кинжалах и секирах, и не было у него ученика прилежнее. В бою на двуручных мечах существует всего шесть основных ударов… ну, семь – если считать прямой сверху, похожий на удар топора во время колки дров, так называемый «крестьянский». Однако, Керси не раз доводилось видеть, как его светлость приканчивал врагов именно этим простецким приемом, разрубая сквозь магическую защиту шлем, голову, туловище, кольчугу, пододетую под панцирь… Итак, меч он держал прямо и высоко, словно бы собираясь применить именно крестьянский удар, но делал это с тонким боевым расчетом: из такого положения легче всего уходить в любую из шести «лопастей» мечевой «мельницы», то есть, рубить справа налево, слева направо, по нисходящей, по восходящей… И колоть, кстати говоря! Укол мечом – самый быстрый удар, хотя и слабейший из них, но точность в его проведении способна с лихвой уравновесить недостаток силы… Что толку тыкать острием в кольчугу, надетую на прочный упругий тегиляй, да еще поддержанную «крепостными» заклятьями почти до панцирной прочности, или, тем паче, пытаться проткнуть боевой панцирь? Там даже рубящим ударом с плеча не просто до тела добраться… Но зато колющий удар хорошо убивает в лицо и в горло, если он точен, конечно…

Ломнери оказался слабее на характер и первый, не выдержав предбоевого затишья, нанес удар слева направо, прямой, «по горизонту» на уроне живота. Керси, хорошо изучивший своего приятеля, знал, зачем он это делает: встретив препятствие, в виде меча противника, особо хитрым способом успеет повернуть плоскость меча под небольшим углом, и тогда отскок его клинка пойдет по направлению, неожиданному для противника, и Ломнери выведет его на удар совсем с иной точки и в иное место, противником не защищенное… Прямо скукота: его светлость рассказывал и на примерах показывал, что почти у каждого древнего имперского рода есть свой тайный прием, якобы должный привести к победе над любым противником, но этих тайн, на самом-то деле, едва ли не меньше, чем основных ударов… Конечно, его светлости, с его ростом и весом, управляться с мечом, пусть даже столь тяжелым и божественным, гораздо проще: маркиз им и одной рукой машет, словно стилусом, и его даже не пошатнет, а Керси послабее, он и ростом гораздо меньше, и в кости поуже… Приходится заранее рассчитывать рисунок боя, «на противовесах», чтобы в нужных местах не только руками туда-сюда меч подталкивать, но и всем телом… У-у-у-от! Керси даже и заморачиваться не стал с уколом в лицо, как намеревался в первое мгновение дуэли, нет, он сам чуть развернул плоскость своего меча, левую руку – локоть наотлет – потянул вверх и влево, правую, у навершия, просто придержал на месте, помогая мечу подпрыгнуть на нужное место – и удар! Обычный, со слабым наклоном вниз, слева направо, так, чтобы голова этого глупца не отлетела на пять полных шагов, а просто отвалилась и упала рядом с дергающимся телом… Вот и все. Теперь перед этим чудовищем ответ держать, перед Когори Тумару. Но не казнит же он его, в самом-то деле??? Сигнала-то к завтраку еще не было! В крайнем случае, Керси намекнет ему… О! Загудел первый предупредительный «кухонный» сигнал, надобно поторопиться. Жалко, что они никого из слуг не взяли, либо из денщиков… Теперь ему самому запаковывать тело, голову, да следить, чтобы седло не перемазать, чтобы Север не испачкался… Хотя – можно же останки Ломнери погрузить на его жеребца! Точно! Правильно его светлость Хоггроги Солнышко говорил: дуэли делают глупца мертвецом, а умного – глупцом! Да, а ему, в свою очередь, об этом говорил его отец, великолепный Ведди Малый, а тому, наверное, его отец… Впрочем, сие не мешало – Керси ухмыльнулся про себя и тут же стрельнул глазами по сторонам, словно боясь, что невесть откуда возникнет бывший его повелитель, маркиз Хоггроги, и прочтет насмешливые мысли – всем без исключения маркизам Короны слыть заправскими дуэлянтами. Никогда и никем непобедимыми! Керси хохотнул про себя и немедленно устыдился: тут он не прав, да, дворянину без дуэлей не обойтись, но маркизы Короны, при всей их несокрушимости, никогда и никого не вызывали первыми… Если не считать одной, той бескровной дуэли, где Хоггроги Солнышко очень ловко и ко всеобщему удовольствию разрешил межгосударственный спор… Об этом удивительном бое при дворе до сих пор легенды ходят. Вот бы и ему так однажды! К примеру, все схватились за мечи, при дамах… конечно пьяные, но в меру, без утраты боевых способностей… и пусть на это смотрит графиня Оири… да, она… и графиня Медовых земель, он ее видел однажды и она его видела… И пусть его Высочество в это время будет неподалеку, но занят… И происходит это… нет, не в замке, а на площади, и еще не темно, людей, зрителей много… А он, Керси…

– Рыцарь Керси Талои, сударь?

– Да, я.

– Соблаговолите спешиться, отдать нам пояс и перевязь, с мечом, с секирою, с остальным боевым содержимым, и следовать за мною. Приказ его высокопревосходительства.

– Вообще говоря, я и сам к нему намере… Что случилось-то, Бери?

Старший караула, десятник черных рубашек Бероши Сага, из дворян, презрел служебный артикул в пользу боевого обычая, наклонился поближе к уху и шепнул:

– Сам в гневе. Вас видели, и ему успели доложить о дуэли. Теперь жди, пока решит.

– А-а… – Сердце рыцаря Керси провалилось вниз, застряло где-то около дрожащих ягодиц и затосковало: прикажет казнить, заочно разобрав дело – и пикнуть насчет Империи не успеешь, с этого борова станется… – А как же мой завтрак?

– Завтрак тебе в «мешок» принесут, я прослежу.

Мешком называли палатку, где до выяснения своей участи коротали время провинившиеся. Керси решил терпеть и ждать до последнего, чтобы «Во имя Империи» прозвучало в самом крайнем случае. Крикнуть-то и сию секунду можно: тотчас к его светлости приведут, а его светлость немедленно, отставя в сторону все остальные, менее важные дела, примет крикнувшего… Но тогда раскроется тайный смысл его, Керси, пребывания в служебном походе, а его высочество недвусмысленно дал ему понять, что раскрываться нельзя! Слух о дуэли «во имя Империи» долетит до двора быстрее урагана, и княгиня Денарди, умничка, враз обо всем догадается… меры примет… Хотя, какие могут быть меры против наследника престола? Разве что свалит все на покойника Ломнери Флана… Нет! Это не он, Керси, это она его убила. Да, именно она, вот пусть и ответит на всю шею за погубленного ею рыцаря, а он помолится богам в память о своем боевом товарище, искренне помолится, жертву в его храм принесет… У него, кажется, тот же, что и у Керси, бог покровитель – Ларро… Нет, вспомнил: у Ломни – богиня Ночи, зловещая Сулу… Он не поскупится, принесет ей извинения и дары. Но для этого следует остаться в живых и сохранить тайну. В крайнем случае, поделиться тайною с этим… Почему все так боятся Когори Тумару? Почему он, Керси, тоже его боится? А вот принц Токугари – нет, и маркиз Короны – тоже нет. Но у них другое положение, к тому же, его светлость Хоггроги Солнышко боится только одного человека на свете: императора! И то – добровольно боится, с почтением, а не с ужасом. Вот бы и ему, рыцарю Керси Талои, подобное! Все трепещут, государь Токугари пребывает в великом гневе, головы так и летят! Из под пальцев молнии брызжут, пресветлые государыни, старая и молодая, заступиться ни за кого не могут, ибо сами попрятались от высочайшей на свете ярости, и тут взор государя падает на него, на… герцога Керси Талои, главнокомандующего всеми вост… нет, всеми западными войсками. И император Токугари вперяет в него взор, полный жажды немедленно кого-нибудь убить, но он, герцог Талои, почтительно и скромно преклонив колено, своего взгляда перед ним не опуск…

– Ваша милость не будет есть?

– Что… а… буду, буду, просто я задумался немножко. Заботы, будь они неладны… Что там слышно в большом мире?

– Ничего особенного, ваша милость, все обнаковенно. А только сейчас вашу милость позовут к Самому.

– С чего ты взял?

– Из Шатра все поразбежалися. Стало быть, либо созерцание у него, либо еще что. А только ведь какие созерцания перед полуднем? Не бывает таких созерцаний. Да и конвой сюда на рысях бежит. А конвой-то пеший! Тут и в храм не ходи – за вами от него прислато.

– Пару раз хоть куснуть успею. Холодна каша!

– Так ить – остыла, пока вы над нею думу думали! Я горяченькую с котла нес, в куфайку укутамши.

– Да? Ну, на тогда кругель. Это не подкуп, бери, ты же сначала все сказал, а не потом, не за деньги.

– Премного благодарим, ваша милость. Чтобы вам удачи, чтобы жить еще и жить…

– Хм… Я тоже на это надеюсь.

– Рыцарь Керси Талои, сударь?

– Да, я.

– Соблаговолите привести в порядок камзол, портки, сапоги, прическу, манеры и следуйте с нами. Его высокопревосходительство ждет вас.

– Один?

Лаббори Вэй, старший сегодняшнего караула, промолчал в ответ, да и Керси задал вопрос так, на удачу, не надеясь на отклик…

– Я готов.

Его высокопревосходительство Когори Тумару завтракал поздно, самым последним во всем войске, и когда Керси Талои ввели к нему в шатер, глава имперского сыска находился в середине этого восхитительного провиант-желудочного приключения. Толстые пальцы его блестели от жира, лоснились губы и щеки, по жаркому загривку под темную рубаху сбегал обильный пот. Когори Тумару кивком ответил начальнику караула, точно таким же кивком подтвердил, что услышал приветствие арестованного рыцаря, затем достал платок, размером без малого в плащ, и тщательно обтер с себя жир и пот.

– Вот так и вся жизнь: даже поесть без помех не дадут. – Очередным кивком выдворил караульных из шатра и уперся скучающим взором в Керси. – Докладывай.

У Керси язык отнялся. Ну и – как быть? Если бы его высокопревосходительство пошел бы в наступление, взялся бы кричать, стыдить, винить, угрожать – тогда бы Керси нашелся с ответными возражениями, а сейчас? О чем докладывать? Может быть, так и спросить его: о чем, мол, докладывать? Нет, это бы выглядело неумной и наглой выходкой, сие не годится. И молчать нельзя, и сказать как бы нечего. Наверняка старый цуцырь нарочно все подгадал, уж кто-то – а глава имперского сыска умеет разговоры выстраивать.

– Виноват, ваша светлость.

– Виноватых казнят. – И замолчал герцог. А глаза такие скучные тусклые, словно бы и не полыхали только что алчным огнем над обгладываемым окороком.

Молчит и Керси, в то время как душа его подвывает от ужаса и умоляет, склоняет хоть к каким-либо объяснениям…

– Язык проглотил? Ну, что ж… Тогда и суда не надобно, и так все ясно. Тогда, как говорится, по законам военных времен, я, главнокомандующий имперскими си…

– Дозвольте слово молвить, ваша светлость?

– Перебивать старших нехорошо, грех: ведь я уже совсем было настроился приговор объявить. Ладно, молви, рыцарь. Надеюсь, ты хорошо все обдумал. Молви и помни: кол тебе, конечно же, в любом случае не грозит, однако и на повышение в чине рассчитывать не советую. Две рыцарские головы за одно утро – оно, конечно, непростительный расход, тем не менее, государь милостив, он умеет прощать справедливых, таких как я.

– Дуэль имела место быть, ваша светлость, это да. Но зова к завтраку еще не было и… – Керси решил, что в этом месте не лишним будет сделать паузу, но он опять не учел хитромудрой опытности Когори Тумару: тот и не подумал прерывать возникшее молчание, тупо изучал крючки на камзоле юного рыцаря. – … вот.

– Что – вот?

– Ну… как бы присягу мы с Ломнери не нарушали…

– «Как бы присягу»! Мерзавцы! – Когори Тумару наконец-то прорвало. Юноша оказался выдержан и хитер, такого рановато казнить, надо попробовать подобраться к его тайне с другого боку. Когори Тумару побагровел от ярости, рука его пошарила слепо и вместо платка уцепила хлебный ломоть, который немедленно прыгнул в разверстую пасть. Брань стала чуть глуше и невнятнее. – Молокососы! За одно это «как бы присяга» хорошо бы вас обоих вздернуть на первом же суку! Даром, что у вас одна шея на двоих осталась! Горули безмозглые, теребень будуарная, сопляки!

В сердце юного рыцаря постепенно возвращалось тепло, а само оно медленно, толчками, поднималось из низин живота на место, где ему и положено быть. Кричит – значит, добреет, авось и не…

– Следы заметал? Его высочество покрываешь? – Всесильный вельможа вдруг вновь стал ровен и спокоен, на толстых устах улыбка, в глазах мороз.

– Ч-что?..

– Я говорю, хитрец, что ты допустил в своих расчетах одну маленькую ошибку. Я, чтобы время попусту не веять, даже и ждать не буду, пока ты спросишь – какую. Ты полагаешь, что выполняя поручение его Высочества, всегда успеешь сослаться на него и спрятаться под нерушимую защиту наследника престола? Не так ли? «Во имя Империи» – что-нибудь такое, да?

– Й-я… не вполне…

– Молчать. И его Высочество, надеясь на величину своего положения, допустил ошибку… Сейчас скажу в чем именно. Мы в походе, в простом служебном походе. Но значение сего похода таково, что в итоге… На кону у нас ныне стоит нечто гораздо более важное, нежели твоя жизнь, сударь Керси, моя жизнь, жизни его Высочества, жизни Его Величества, а также судьбы династии и трона! Да-да, ты не ослышался, дуэлянт обкаканный! Слыхал сказки-байки про конец света?

– Про Морево? Да.

– Вот, мы как бы… отставить это дурацкое «как бы»!. Вполне возможно, что мы находимся на самом краю бытия, а Морево уже стоит на пороге. Не знаю, что может здесь предпринять тщедушное человечество, однако, оно, с моем лице, пойдет на любые меры, которые сочтет нужным. Полномочия, данные мне государем на время похода предельно велики, они таковы, что я могу не брать в расчет гнева его Высочества. Тебя на плаху – ему мои сокрушенные соболезнования и оправдания. Поскольку с главным делом ты, судя по всему, справился, у его Высочества не будет особых причин злопамятствовать. Понимаешь, да?

Керси кивнул: он с быстротою молнии взвесил и оценил всю строгую и простую справедливость услышанных слов. Его Высочество непременно вздохнет, огорчится, но, как истинный человек дела, не позволит себе долго оставаться без шустрых и ловких подручных… найдет себе новых любимцев, не осерчав на отцовских друзей. Такими как Когори Тумару не бросаются.

– Это, сударь Керси, в том счастливом случае, коли удастся Морево предотвратить, либо справиться с ним. Понимаешь да? В противном же случае ни с кого никакого спросу не будет.

Керси опять кивнул, но на этот раз уже чуть ли ни с просьбой в мальчишеских глазах: очень уж ему хотелось узнать что-нибудь о Мореве.

– Быстро рассказывай, беря с меня пример, какого демона ты тут у меня пасешь, в моем походе? Не угрожаю, не обманываю, жду правды и доверия. Попытка на ответ – одна, распорядись ею с умом.

И в третий раз кивнул Керси. Нет, он не глупец и не трус. И не предатель. В этом бою с превосходящими силами он терпит поражение, сдаваться достойному и следует достойно.

– Княгиня Денарди…

– Так.

– Почувствовала себя оскорбленной тем, что послужила его Высочеству мимолетной прихотью, всего лишь дважды или трижды позабавив его своими «неземными» прелестями…

– Слыхал. Так.

– И тем что его Высочество не удосужился даже преподнести ей хоть сколько-нибудь существенные дары…

– Дальше. Эту чушь мы все хорошо знаем, имели сомнительное удовольствие слышать и лицезреть.

– Княгиня Денарди решила жестоко отомстить, отравив принца. Насмерть отравить.

– Ого! Ну, ну?..

– Заполучила в любовники Ломнери Флана и с его помощью взялась накладывать трехслойную отраву, чтобы никто ничего не заметил, а пострадал только тот, кто впитает в себя все три слоя… Есть такие древние и тайные способы, весьма сложные…

Когори Тумару широко распахнул свои красные глазки и уже не подгонял Керси, слушал не перебивая, шаркал, не глядя, стилом на каком-то обрывке свитка.

– Ломнери же Флан был уверен, что участвует в доставке по назначению – к сердцу его Высочества – приворотного зелья. Думаю, на отравление бы он не пошел.

– Сказки и домыслы можешь оставить при себе. За приворотные зелья, нацеленные на членов императорской семьи, казнят точно так же, как и за отраву. Да уже и не помогут рыцарю Ломнери Флану твои заступничества. Но ведь рано или поздно глупый Флан должен был прозреть?

– Несомненно, ваша светлость, но к тому времени она уже подставила бы его под дуэль с печальным для него итогом. Поэтому его Высочество решил не мешкать и поручил мне разобраться на месте… по обстоятельствам.

– Вот именно! Глупцами, вроде вас с этим горе-заговорщиком Ломнери Фланом, вся Океания забита. По каждому поводу норовят рубить да пырять! Негодяй и преступник этот Ломнери Флан! И ты его, можно сказать, немногим лучше: укрыл от правосудия! Подменил собою имперский сыск и службу наказаний!

– Все так, ваша светлость, но справедливости ради должен сказа…

– Ни слова! Я тебе не давал права рассуждать. В сей миг мы с тобой не рыцари, могущие на равных спорить обо всем на свете, но двое подданных империи, каждый из которых на своем месте исполняет свои обязанности подданных! Потом, если после нашего разговора останешься в живых, поболтаем и о человеческих достоинствах дурака Флана и о доступных красавицах в будуарах столицы. Если захотим. А пока не мешай мне править службу. Но напротив – помогай.