Текст книги "Всеобщая история стран и народов мира"

Книга III. От начала крестовых походов до Рудольфа Габсбурга (1096–1273)

Положение дел на Востоке. Сельджуки

Замечательное и богатое последствиями движение, известное под названием крестовых походов, составляет один из эпизодов великой борьбы между Востоком и Западом, которая, лишь меняя вид и окраску, проходит через всю историю и в которой то Восток, то Запад принимают на себя наступательную роль. Как христианство, так и ислам заявляли свои притязания на всемирное религиозное господство. По внешности и вследствие заимствования христианских идей исламом у них было много общего, но все же они в основном исключали друг друга и их отношения могли быть только враждебными. На Западе в конце XI в. победа в борьбе осталась за христианством – мусульмане должны были очистить Сицилию. Последняя их твердыня в Галлии, Фраксинет, была взята и разорена местными жителями вскоре после смерти Оттона I. Они вытеснялись и из Испании. Но на Востоке дела приняли угрожающий оборот для христианства и его передового поста – Восточной Римской империи. Тюркское племя, называвшееся по имени своего вождя Сельджука сельджукским, вторглось в Багдадский халифат в начале XI в. Немногочисленные, но сплоченные военные силы сельджуков скоро одолели разъединенных враждой мусульманских властителей в Западной Азии. В то время, когда альморавиды с успехом распространяли магометанскую веру в Западной Африке, сельджуки основали свои султанаты в Сирии и Малой Азии. После того как их глава, султан Алп-Арслан, нанес тяжкое поражение греческому императору Роману Диогену в 1071 г. в Армении, близ Манцикерта, сельджуки стали владыками Малой Азии, и Святая земля – Палестина тоже оказалась в их руках. Сам император был взят ими в плен, и его преемник Михаил VII обратился за помощью к папе Григорию VII, суля ему в будущем в виде награды воссоединение восточной и западной церкви.

Прежние паломничества

Дела на Востоке служили возбуждению умов на Западе. Паломничества к Гробу Господню и другим святыням никогда не прекращались на Западе. Люди, не удовлетворявшиеся обетом странствования к Сантьяго-де-Компостела или в Рим, к гробницам апостолов Петра и Павла, находили успокоение своей совести и утоляли жажду духовного подвига, странствуя на поклонение Святой земле. Под влиянием известных идей число этих странников с раковинами, нашитыми на шапке, и пилигримскими посохами в руках росло. В громадной процессии, двинувшейся в Палестину в 1064 г. вслед за архиепископом Зигфридом Майнцским, желавшим искупить свою лицемерную, греховную жизнь таким покаянием, насчитывалось не менее 7 тысяч человек. Эти пилигримы молились у Гроба Господня, купались в водах Иордана и приносили с собой, возвращаясь домой, всякие памятные вещицы и реликвии, если благополучно оканчивали свое долгое и опасное странствование, а не были дорогой ограблены или убиты, что тоже случалось нередко. В целом магометанские владыки Святой земли прежде не препятствовали таким паломничествам, но теперь сельджуки узнали о переговорах, начавшихся между Римом и Константинополем, и переменили в связи с этим свой образ действий: всюду стали доноситься слухи о притеснениях, насилиях и вымогательствах, которым подвергались паломники, шедшие к Гробу Господню.

Ослабление Византии

Григорий VII в беспредельных замыслах своего церковного властолюбия, вовлекшего его в борьбу, которая его погубила, не смог осуществить своего грандиозного замысла о воссоединении обеих церквей и завоевании Святой земли. Напротив, его необузданный союзник, норманнский король Роберт Гискар, вторгся в Византийскую империю именно в то время, когда ее новый император Алексей из дома Комнинов (Алексей I с 1081 г.) укрепил государство настолько, что снова мог выступать против сельджуков. Попытка Гискара не удалась. Алексей мог с успехом отразить печенегов, но ослабевшему государству было не под силу выбить сельджуков из Малой Азии, и поэтому он обратился за помощью к папе Урбану II.

Урбан II. Съезд в Клермонте

Мысль о войне за освобождение святых мест из-под власти неверных давно пустила корни на Западе. Христианство возбраняло братоубийственные столкновения, но стремлениям к резне теперь указывалась более достойная цель. На духовный съезд в Пьяченце (март 1095 г.) прибыли и посланцы Алексея. Присутствующие дали обет отправиться в Константинополь на помощь христианскому монарху. Речь шла, прежде всего, об этом, именно так впервые воплотилась возвышенная идея. Движение вскоре разрослось настолько, что, когда папа прибыл во Францию и созвал съезд в Клермоне, на съезд пришли не только духовные сановники, епископы и аббаты, но и миряне высшего и низшего звания. И когда папа Урбан под открытым небом стал говорить об угнетении христиан, тысячи уст единогласно повторили: «Господь того хочет!», – одобряя великое начинание и приступая к его выполнению не только с целью помочь Алексею, но и ради завоевания Иерусалима. По рассказам, многие тут же нашили себе красные кресты на одежду в ознаменование себя воинами Христа; первым из них был епископ Адемар, которого Урбан назначил вождем похода, благоразумно воздерживаясь от личного участия в нем.

Агитация в пользу крестового похода

Среди духовных народных проповедников, распространявших идею похода, особенно выделялся отшельник из амьенской епархии Петр, которому легенды приписывают большее участие в движении, чем это было в действительности. Проповеди этих людей были обращены к очень восприимчивым слушателям. Крайне невежественный простой народ, способный на преувеличение из-за суеверий, ожидал всевозможных земных и небесных наград за участие в походе, а церковь не скупилась, обещая смягчение церковных кар. Многих влекли эгоизм и корысть, они грезили захватом сокровищ или власти в завоеванных странах. Особенно популярной мысль о походе была во Франции, медленнее она созревала в Италии, Испании, Англии и Скандинавии. В Германии к ней относились скептически, даже когда весной 1096 г. беспорядочные толпы поселян и монахов двинулись вдоль Рейна под предводительством двух рыцарей, один из которых многозначительно назывался Вальтер Неимущий. С ними шел и Петр Амьенский, который проповедовал в Кёльне. Возбужденный фанатизм всем своим ужасом обрушился в рейнских городах на евреев, которых тщетно пытались защитить епископы. Предлогом к погрому была версия о том, что они, или их предки, за тысячу лет до этого распяли Спасителя, также они обвинялись в том, что безбожно пользовались нуждой проходивших паломников. Эти беспорядочные полчища неизбежно сталкивались с жителями тех местностей, через которые проходили. Так, одна громадная орда приблизительно в 200 тысяч человек под руководством нескольких дворян вступила в открытую войну с венграми и их королем Кальманом (с 1093 г.), причем она была большей частью уничтожена. Петр Амьенский со своим отрядом численностью около 40 тысяч человек благополучно прибыл в Константинополь. Он хотел дождаться здесь прибытия более надежного войска, но толпа требовала, чтобы он вел ее в Азию. Там, вступив в неравные битвы с сельджуками, эти несчастные были почти поголовно перебиты или взяты в плен. Сам Петр успел вернуться в Константинополь. Можно считать, что до выступления в поход настоящего войска погибло более 100 тысяч человек.

Главное войско

К особенностям этого первого похода принадлежит и то, что в его главе не было ни одного крупного властителя, а немецкий и французский короли в это время находились под гнетом церковного отлучения. Только крупные феодалы собирали вокруг себя вассалов со служилыми людьми. Так действовали во Франции: богатый прованский владетель граф Раймунд Тулузский, граф Гуго Вермандуа, брат короля Филиппа, Стефан, владетель Блуа и Шартра, герцог Роберт Нормандский, брат английского короля Вильгельма II, и граф Роберт Фландрский. Из немцев впереди всех был герцог Нижней Лотарингии с 1089 г. Готфрид Бульонский со своими двумя братьями Евстахием и Балдуином. Из Италии пришли два норманнских князя: Боэмунд, сын Роберта Гискара, и его племянник Танкред. Одних этих имен достаточно для доказательства того, что князьями руководило не только религиозное настроение.

Норманнские искатели приключений никак не имели в виду борьбу во имя Господа, а с самого начала думали о возможности захвата земель и владений в восточных странах.

Вожди крестоносцев под Константинополем

Общего предводительства при этом быть не могло. Каждый князь шел со своим войском к Константинополю по удобному для себя пути. Так, лотарингцы с Готфридом следовали по Дунаю, Раймунд с провансальцами через Далмацию, часть французов и норманны из Апулии – морем. Эта слишком обильная помощь привела в затруднение императора Алексея. Он оградил себя от непосредственной опасности, потребовав от главных руководителей вассальной присяги на те земли, которые могли быть ими завоеваны. Наименьшее сопротивление этому оказал тот, на кого можно было менее всего полагаться – Боэмунд. Самый знатный из полководцев, граф Гуго, тоже не затруднился дать присягу, но Готфрид, прибывший с немцами к Константинополю 23 декабря 1096 г., оказался упорным. После долгих и тщетных переговоров в Страстную пятницу 1097 г. Алексей решительно выступил в бой против лотарингцев и нанес им полное поражение. Герцог покорился этому «Божьему суду», и вслед за ним все прибывшие предводители крестоносцев принесли присягу, за исключением одного Раймунда, в характере которого странно соединялись гордость, монашеское смирение, набожность и алчность. Но и для него была, наконец, придумана особая формула присяги, которую он согласился принести.

В Малой Азии

Войска, переправившиеся в Малую Азию, имели громадную численность: от 300 до 400 тысяч вооруженных людей. Убыль должна была стать громадной с первых же дней, потому что военные средства того времени не были приспособлены к ведению войн в совершенно чужих землях, при крайней отдаленности от родины и при такой массе людей. Первое наступление было направлено против хорошо укрепленной Никеи, главного города Кылыч-Арслана, самого могущественного из сельджукских эмиров, или султанов, Малой Азии. При битве в открытом поле западноевропейские рыцари показали свое превосходство, но 20 июня город пал вследствие тайной сделки, благодаря которой византийские войска вошли в него. Обладание этим городом имело громадное значение для Алексея, который вознаградил за него паломников другими богатыми дарами. Спустя десять дней крестоносцы встретились на Дорилейской равнине с большим сельджукским отрядом, собранным Кылыч-Арсланом. И на этот раз победа осталась за христианами. При дальнейшем следовании через Малую Азию они страдали от жары и неорганизованности, но неприятель более их не тревожил. Сельджукская власть еще глубоко не укоренилась и подрывалась раздорами, как и весь мусульманский мир. Естественными союзниками крестоносцев были армяне, поселившиеся между средним Евфратом и Тавром, основав здесь несколько княжеств. Уже в этих местностях начался спор между норманном Танкредом и Балдуином, братом Готфрида. Успев приобрести расположение населения победами над сельджуками, в течение зимы Балдуин вытеснил из Эдессы местного князя и утвердил власть за собою.

Осада Антиохии

21 октября 1097 г. главная часть войска христиан подошла к хорошо укрепленной и обильно снабженной продовольствием многолюдной Антиохии. Но они не только встретили здесь сильные препятствия, но и подверглись большой опасности. Не было единства в начальстве над армией, набранной из людей различных национальностей, в числе которых было множество не подчинявшихся дисциплине бродяг или случайно взявшихся за оружие. Предположение, что главнокомандующим был Готфрид Бульонский, неосновательно; наиболее выдающимся из вождей (но не старшим военачальником или, тем более, единовластным распорядителем военных действий) был Боэмунд.

Однако осада, хотя и лишенная правильного плана, все же продолжалась, к устью Оронта прибывали новые толпы пилигримов, большей частью на генуэзских и пизанских судах: сметливые судовладельцы и торговцы уже спешили воспользоваться крестоносным движением для своих выгод. Магометанские властители в Багдаде и Каире не думали о том, чтобы выручить город, столь важный для ислама, соединенными силами; один Кербога, эмир (атабек) Мосула на Евфрате, двинулся к городу с большим войском. Крестоносцам грозила большая опасность, но Боэмунд завязал отношения с одним армянским ренегатом, жителем Антиохии, и спас своих христианских братьев. Как истый сын Гискара, он заставил их купить это спасение ценой уступки Антиохии ему во владение. Приступив к штурму в месте, условленном им с армянином, и неожиданно для осажденных, 2 июня 1098 г. он завладел городом. Сельджуки удержали за собой цитадель, находившуюся в южной, возвышенной части города, и когда через несколько дней подошел Кербога со своим многочисленным войском, христиане оказались окружены и в весьма опасном положении. Ради своего спасения многие забывали обеты и спускались за стену на веревках, чтобы очутиться на свободе; но религиозное настроение восторжествовало еще раз. Один человек простого звания по имени Пьер-Бартелеми заявил своему господину, что ему явился во сне святой Андрей и указал на местонахождение драгоценнейшей реликвии – того самого копья, которым проткнули тело Спасителя. Стали рыть землю в указанном месте и нашли копье. Общее воодушевление и сознание опасности восстановили согласие между христианами, между тем как в мусульманском лагере продолжал господствовать раздор. Подкрепив дух войск всеми средствами, христиане 28 июня произвели большую вылазку, окончившуюся удачей и освобождением осажденного отряда. Но согласие было восстановлено лишь на время; скоро оно нарушилось, особенно при появлении заразной болезни, жертвою которой пал и папский легат Адемар. Начались распри, даже на религиозной почве: норманны препирались с провансальцами, оспаривая подлинность найденного священного копья. Толпа между тем становилась все нетерпеливее, указывая на конечную цель похода – Святой город. Требования ее становились столь грозными, что вожди решились тронуться с места. То же повторилось под Триполи, где хотел остановиться граф Раймунд Тулузский, чтобы завоевать тут по дороге владение, подобно тому, как его враг Боэмунд взял себе Антиохию. Наконец 7 июня 1099 г. войско достигло высот, с которых открылся вид на Святой город. Здесь вновь произошел общий взрыв восторга: все пали на колени, славя Господа за то, что сподобил их дожить до такой минуты.

Штурм Иерусалима. 1099 г.

Город защищали войска каирского султана из дома Фатимидов под началом султанского визиря. Число способных носить оружие было в христианском лагере уже невелико – около 20 тысяч человек. Первый штурм не удался. Но поблизости оказался лес, предоставивший строительный материал для двух подвижных башен; осадное искусство того времени еще не шло далее средств, оставленных древностью. Генуэзские суда прибыли в Яффскую гавань с нужными приспособлениями и орудиями как раз вовремя. После вооруженного обхода вокруг города для воодушевления воинов 14 июля приступили к новому штурму. 15 числа утром в 9 часов – по другим источникам, после полудня – осаждающим удалось спустить подъемный мост с восточной башни на стену, а в другом месте пробить брешь, благодаря чему ворвались в город с одной стороны Готфрид и его брат, с другой – норманны: Танкред и герцог Роберт, с третьей – провансальцы, воспламененные появлением «небесного борца с Масличной горы». Цель была достигнута, хотя и ценой громадных потерь, и было еще вопросом, стоило ли добывать этот город ценой таких жертв. Победители удовлетворили прежде всего свою жажду мщения, беспощадно истребив во взятом городе все сарацинское население. Описания этого побоища достигают апокалипсического пафоса: «крови было пролито столько, что она доходила до конских удил». Обыкновенно такие отчеты кровавее самой действительности, но, однако, нет сомнения, что здесь в эти минуты совершались ужасы, превосходившие виденное когда-либо на земле, и тем более грустные и позорные, что опьянение фанатизмом ставило их в заслугу людям. Затем воины отмылись от грязи и крови, следов битвы и грабежа и потянулись всей толпой на покаянное поклонение Гробу Господню.

Но положение дел требовало немедленного принятия мер для сохранения за собой великого завоевания. Было необходимо учредить здесь правление. Весьма характерно, что духовные лица, бывшие при войске, вполне проникнутые крайним понятием о превосходстве божеского над человеческим и духовного над мирским, – что в то время и в их сословии считалось тождественным, – требовали учреждения церковного государства, избрания патриарха. Столь же характерно и то, что светские властители, многие из которых понимали, что важные политические вопросы не решаются одними словами, противились этому предложению и хотели избрать мирского правителя. Но его титул смущал некоторых, и возможно, не одному недалекому графу Раймунду Тулузскому, которому первому была предложена власть, казалось грехом принятие королевского титула и венчание королевской короной в том городе, где терновый венец был возложен на Спасителя. Голоса соединились в пользу заслуженного вождя, вполне благочестивого в духе того времени, достаточно опытного и ловкого в мирских делах и сверх того обладавшего весьма ценным достоинством – не выделяться ни в каком отношении. Таким был Готфрид Бульонский. Он принял титул «Охранителя Гроба Господня», причем ему весьма скоро пришлось оправдать это название на деле. Фатимидский губернатор Иерусалима ал-Афдал успел спастись и со значительным числом защитников города собрал подкрепления, в изобилии стекавшиеся к нему при возраставшем возбуждении мусульманского мира, и уже стоял с сильной армией у Аскалона. Сражение произошло под стенами этого города; христиане под предводительством Готфрида одержали полную победу над превосходящими силами неприятеля. Опасность на ближайшее время была устранена.

Королевство Иерусалимское

Но завоевание Святой земли все же было лишь поверхностным и удалось главным образом только благодаря раздорам, волнениям и неустройству мусульманской стороны. Такое же отсутствие единства водворилось и среди победителей, породив целый ряд усобиц и смут, которые тянулись десятилетиями, но были лишены всякого интереса. Значительнейшей позицией христиан было Антиохийское княжество, которое Боэмунд сумел утвердить за собой с большой прозорливостью и твердостью, хотя его старались отнять и соперники-князья, и император Алексей, и сельджукские эмиры. При битве с одним из последних он попал в плен, приблизительно в то время, когда в Иерусалиме умер Готфрид (1100 г.).

После его смерти тотчас же возник спор между духовно-норманнской партией и князем Балдуином Эдесским, братом Готфрида. Будучи избран, Балдуин не пренебрег королевским титулом: христианский идеализм первого иерусалимского властителя более не проявлялся в его преемниках. Все уже поняли, что и на Святой земле дела идут, как и на простой, и что здесь смело можно обходиться и без королевского титула.

Плоды победы

Успехи, одержанные в 1099 г. и с преувеличениями передаваемые возвращающимися паломниками, всюду на Западе вызывали сильное возбуждение. Громадные полчища ломбардцев, французов и немцев отправились в новый поход, но эти силы разъединились и хотя прибыли в Малую Азию в числе до 200 тысяч человек и помышляли завоевать Багдад, не смогли даже освободить Боэмунда и погибли в 1101 г. В 1103 г. Боэмунд был освобожден эмиром Сивасским за значительный выкуп и собрал христианское войско, с которым думал взять важный город Харан – древние Карры. Но он потерпел тяжкое поражение. Боэмунд отправился в Италию, оставя в Антиохии Танкреда. Рыцарство всех стран отозвалось на клич славного вождя, возвестившего новый поход с благословения папы Пасхалия; но поход Боэмунда был направлен более против Греческой империи и оказался столь же неудачным, как подобное предприятие его отца в 1085 г. Во время приготовлений к новым предприятиям Боэмунд умер в Апулии в 1111 г. Между тем сельджуки снова вторглись в Малую Азию, император Алексей удержал за собой приобретенное им во время первого крестового похода. Он умер в 1118 г., когда между крестоносцами уже начались междоусобицы: старая рознь между норманнами и провансальцами разгорелась снова. Спорили Танкред Антиохийский и Бертран, сын Раймунда Тулузского, успевший получить княжество Триполитанское в качестве лена от иерусалимской короны. Между тем даже теперь, через 20 лет после взятия Иерусалима, христианским властителям трудно было держаться против все более возрастающего напора магометан.

Судьбы нового государства

Что касалось самого Иерусалимского королевства, главнейшего из этих иерархически-рыцарских государств или колоний, то вступление на престол Балдуина I доставило светской власти победу над заносчивостью и безумием клерикальной иерархии. Все надежды нового государства основывались на воинских доблестях короля и его рыцарей, но краеугольного камня благоустройства, определенной национальности, здесь не было. Туземные христиане, пулланы, сурияне, которые должны были служить основой, вовсе не были воинственным и надежным племенем. Между тем рыцарство было немногочисленно: оно насчитывалось лишь сотнями, в лучшем случае возрастая внезапно до тысяч при новом наплыве паломников, но эти полчища таяли с такой же быстротой, как и возникали. С их помощью удалось оборониться от египтян, но взять столь важную позицию, как Аскалон, все еще было невозможно. В последующие годы паломники прибывали преимущественно морем, на пизанских, генуэзских и венецианских судах, т. к. сухопутные дороги были закрыты: сельджуки еще господствовали в Малой Азии. Колонии переселенцев из малоазийских городов, получившие многие льготы, оказывали некоторую помощь новому королевству; так, в мае 1104 г., король Балдуин сумел захватить порт Акру, и христиане теперь владели, по крайней мере, двумя приморскими городами: Акрой и Триполи. В 1110 г. с помощью норманнских крестоносцев под предводительством короля Сигурда был взят Сидон, между тем как мусульмане еще держались в Тире. Король Балдуин умер в 1118 г. во время похода против египтян, завлекшего его до самого Нила. Без всяких препятствий ему наследовал его племянник граф Эдесский, Балдуин II, который тотчас же пошел на помощь Антиохии, теснимой месопотамскими сельджуками. Дела приняли благоприятный оборот со смертью самого грозного из сельджукских вождей – эмира Мардинского. Но над всем христианским предприятием тяготела какая-то роковая случайность: в самый разгар успеха Балдуин попал в засаду к одному магометанскому отряду. Несмотря на это, в следующем 1124 г. с помощью значительного венецианского флота был захвачен Тир, причем шейх, в руках которого находился Балдуин, выпустил его на свободу, взяв с него клятву выплатить за себя выкупную сумму и не вступать в союз с его, шейха, врагами. Ни Балдуин, ни патриарх Антиохийский не посовестились нарушить эту клятву, и король без всякого стыда поступил совершенно противоположно тому, в чем поклялся. В 1130 г. дела в Палестине обстояли довольно благополучно. Отношения между различными колониями, – Иерусалимом, Триполи, Антиохией и Эдессой были удовлетворительны: оседлое население росло, отношения с Западом приобретали известную правильность, и рыцарская храбрость «франков» производила глубокое впечатление на восточных жителей.

Силы христиан объединились также в двух монашески-рыцарских общинах, в высшей степени характерных для этих походов, войн и государств. Общины эти были – орден рыцарей Храма (тамплиеров) и орден госпитальеров, или иоаннитов.

Первый из них был основан в 1118 г. несколькими французскими рыцарями, присоединившими к трем обычным монашеским обетам четвертый: защищать паломников и Святую землю. Король Балдуин отвел этому ордену помещение во дворце возле места, где некогда стоял храм Соломона; вскоре, когда храмовники навербовали братьев во Франции и заручились покровительством выдающихся лиц, они создали сильную организацию, приняв устав одного из бенедиктинских орденов, и достигли могущества и богатства благодаря привлечению новых членов и приношениям. Они выделялись белыми мантиями с красным крестом. Эта одежда была, впрочем, присвоена только рыцарям, при которых подчиненное положение занимали капелланы и служащая братия, оруженосцы. Во главе этого хорошо организованного «Воинства Гроба Господня» стоял гроссмейстер, магистр тамплиеров, который скоро стал занимать влиятельное положение не только в Иерусалиме, но и в мире. Второй орден, госпитальеров, воскресил в духе времени, под влиянием воинственных настроений эпохи, скромное учреждение одного гражданина города Амальфи, основанное им еще до начала крестовых походов для призрения недужных паломников. Эти рыцари, ухаживавшие за больными в госпитале святого Иоанна и носившие черную мантию с белым крестом, включали в круг своих обязанностей борьбу с неверными. Их устав был сколком с устава тамплиеров и тоже утвержден папой. Услуги их оказались необходимы, потому что с 1127 г. поселениям стал угрожать страшный враг в лице нового эмира Мосульского Имад ад-Дина Зенги, и после злополучного 1131 г., когда скончались Балдуин II и второй Боэмунд Антиохийский, между владетелями опять возникли разногласия. Королевство наследовал граф Фульк Анжуйский, супруг старшей дочери Балдуина; Антиохия перешла к графу Раймунду де Пуатье, и возможность заключить союз с дамасским эмиром Анаром против Имад ад-Дина стала большим счастьем для христиан. Дела поправлялись. При Фульке был издан свод государственных законов «Ассизы (уложение) королевства Иерусалимского», заглавие и содержание которого говорят о сильном преобладании французского элемента в колониях. Это было ленное государство; во главе его находились король с высшими коронными чинами и феодальное дворянство со своими вассалами; затем шли большие общины двух рыцарских орденов; в некоторых городах жили горожане с дарованными им льготами; повсюду существовало влиятельное духовенство. Среди всего этого сохранялся также древний языческий обычай решать дела «Божьим судом» посредством судебного поединка.

Претензии Византии

Еще при жизни Фулька это окруженное всевозможными врагами и слабое само по себе государство подверглось новой опасности. Энергичный преемник византийского императора Алексея, его сын Иоанн (император с 1118 г.), удачно одержавший верх над своими врагами в Европе, пожелал заявить права ленного владыки в государствах, основанных крестоносцами. В 1137 г. он достиг здесь успеха. В 1142 г. он вновь появился со своей армией. Таково было положение дел, когда умер Фульк (1143 г.). Оно не изменилось со смертью Иоанна, скончавшегося почти одновременно с ним, т. к. младший сын его Мануил, провозглашенный войском, унаследовал как воинскую доблесть отца, так и его притязания.

Запад. Генрих V

Из сказанного видно, что завоевания 1099 г. могли удержаться лишь в случае, если бы западные государи приняли под свою защиту все, что было создано здесь, но со своей стороны они оказали весьма посредственную и вялую помощь.

Самый могущественный из этих властителей, Генрих V, король Германии, с 1106 г. пользовался неправедно приобретенной им властью. Но если иерархическая, или папистская, партия надеялась найти в нем правителя в своем духе, послушное орудие церковного направления, то она ошиблась. Главным поводом к восстанию Генриха против отца было, вероятно, опасение, что тот, насколько можно было судить по его прежней деятельности, не выкажет достаточного отпора иерархической партии; гнев ее не страшил его, ему была знакома монета, которой расплачиваются с духовенством. Он был великим мастером на слова и театральные выходки, унаследовал от отца его ум и умел сдерживать свои страсти. Властолюбивый и необщительный, он отлично угадывал людские слабости и с выгодой пользовался этим.

Вопрос об инвеституре

Злобой дня был вопрос об инвеститурах, не разрешенный, а лишь усложненный папой Урбаном через правило, в силу которого ни один клирик не мог состоять в ленной зависимости от мирянина, что было равномерно безусловному уничтожению инвеститур. Генрих V, инвестируя леном избранного епископа, передавал ему по старому обычаю, как вещественные знаки достоинства, посох и перстень, совершая эту церемонию лично или через уполномоченное лицо. Этим обрядом епископ или аббат вводились во владение землями и правами, связанными с ними, принося королю ленную присягу, которая заключала в себе определенные обязательства. По невероятному ослеплению григорианская партия требовала прав и выгод, сопряженных с духовными должностями, отрицая всякие обязательства со стороны духовенства. Германские епископы и высшее духовенство хорошо понимали, что за уничтожением их ленной зависимости от государей последует и отнятие у них ленных владений и что полная их независимость от мирян сильнее подчинит их сановной иерархии, и в конечном счете папа обратит их в своих мызников, которыми он сможет помыкать по своей прихоти, как они жаловались во времена Григория. На соборе в Труа (1107 г.) папа Пасхалий II упрекал германскую паству, что не находит в ней желательного смирения. Но далее идти он не решился, и дело затихло. Переговоры не были прерваны, и отношения между папой и королем оставались сносными. В 1110 г., после не особенно успешных походов на восток, в Польшу, Венгрию и Чехию, Генрих V отправился за Альпы из Регенсбурга, где сообщил князьям о своем намерении. Он вел с собой большое и надежное войско: число рыцарей-вассалов весьма увеличилось при последней войне, и большинство из них в настоящую минуту было без дела. В его свите было несколько ученых мужей (literati), т. е. лиц, изучивших правовые вопросы и способных их решать. При Генрихе IV продолжительная война, междоусобная и партийная, – этот могучий учитель, по меткому выражению древнегреческого историка, – научила людей употреблять и такого рода оружие. Генрих вступил в Верхнюю Италию твердо и решительно. Принимали его везде хорошо, и дворянство спешило в его главную квартиру в Парме; сама маркграфиня Матильда выказала преданность короне, в то время как папа привез из поездки в Южную Италию к норманнским князьям одни только словесные заверения от этих старых друзей церкви. Королевские послы встретили в Риме радушный прием; папа оказался совершенно бессильным, но Генрих не скупился на почтительные выражения в отношении к нему. Еще в походе ему были предложены через посредничествующую церковную партию такие условия папы: он, король, должен был отказаться от инвеституры, взамен чего «церкви отказались бы от своих ленных герцогских, графских, маркграфских прав: вотчинных, таможенных, чекана монеты и всяких привилегий». «Церкви будут довольствоваться лишь десятиной и доброхотными даяниями», – сказал папа королевским послам.