Текст книги "Всеобщая история стран и народов мира"

Генрих V и Пасхалий

Если папа хотел вырыть яму королю, что довольно вероятно, предлагая ему такие неисполнимые условия, которые могли перевернуть вверх дном все общественное устройство, то сам попал в эту яму, подготовленную, впрочем, самим существом дела. Генрих принял условия, надлежащие гарантии были выданы, и он вступил в город весело, шумно приветствуемый населением. Венчание его императорской короной должно было произойти по обнародовании договора. Король позаботился, чтобы собор Святого Петра охранялся его людьми; по прочтении договора поднялся невообразимый шум, когда до слуха всех дошел акт, который лишал и духовенство, и мирян их достояния и мог породить полный хаос. Естественное раздражение немецких епископов из свиты Генриха обратилось на папу, и среди поднявшегося смятения была пролита кровь. Папа теперь требовал отмены постановления об инвеституре, король настаивал на короновании в соответствии с договором. Сила была на его стороне, и он решил арестовать папу. Но оставаться долее на опасной римской почве он не хотел и покинул город после кровопролитного дня, увезя папу и нескольких кардиналов. На его стороне были мирские интересы многих, и потому он мог дерзнуть на то, чего не смел ранее сделать ни один король. Пасхалий же не походил на какого-нибудь Григория VII; его осаждали уговорами уступить, а король, как опытный актер, осуществил теперь на деле обещание, данное им в начале царствования тому, кто был теперь его пленником; тогда он обещал чтить церковь, как мать, видеть в папе отца. И поэтому он бросился перед папой на колени, как некогда перед отцом, просил о прощении, клялся ему в покорности, – только бы тот оставил за ним права его предшественников. И папа уступил: каждый епископ или аббат, избранный свободно, без симонии, должен был получать свой лен от короля, и никто не мог быть посвящен до получения королевской инвеституры. Генрих вернулся в Рим с умиротворенным папой, был увенчан императорской короной без дальнейших затруднений и отправился снова в Германию, где в присутствии множества князей и епископов предал земле тело отца в Шпейерском соборе.

Генрих и Германия

Его власть не оспаривалась; обильный урожай поддерживал в народе хорошее настроение. Но папа старался вернуть то, что было исторгнуто у него хитростью и насилием. Григорианская партия осыпала его упреками, и он на Латеранском соборе, в котором преобладали григорианцы, отказался от сделанного и признал обязательными для себя декреты его блаженных предшественников, Григория VII и Урбана II. Но на отлучение императора еще не отважились (1112 г.). Князья были раздражены, что Генрих V продолжал политику отца, сближался с городскими общинами и водворял на Верхнем Рейне, опираясь на города Шпейер, Майнц и др., свою власть тем же способом, как некогда Генрих IV в Саксонии. Началась прежняя игра: князья составили заговор, но злейший из заговорщиков, архиепископ Адальберт Майнцский, попал в руки императора, который успел уже усмирить мятеж, вспыхнувший в Саксонии. Благодаря этому Генрих, празднуя брак с принцессой Матильдой, дочерью английского короля Генриха I, в январе 1114 г., уже был окружен блеском законного властителя.

На торжестве присутствовали герцоги Баварский, Швабский, Каринтийский, князь Чешский; явился искать императорской милости и герцог Лотарь Саксонский, граф Суплинбургский, которому Генрих дал Саксонию после смерти последнего из Биллунгов, Магнуса, в 1106 г. и который играл весьма недвусмысленную роль в восстании. Но могущество Генриха опиралось на внушаемый им страх и его непримиримость, и граждане сильного города Кёльна хорошо знали, что он не забыл их поведения в 1106 г. Сопротивление, оказанное ими во время императорского похода во Фрисландию, послужило поводом нового княжеского мятежа, причем пламя распространилось по Лотарингии, Вестфалии, Тюрингии, Саксонии. Господствовавшая неразбериха видна из того, что один папский легат, кардинал Куно из Пренесты, позволил себе без папского соизволения провозглашать отлучение императора, разъезжая по Германии, причем эта в некотором роде частная анафема оставляла впечатление. В этой борьбе, охватившей весь север Германии, счастье не благоприятствовало Генриху. В 1115 г. он потерпел поражение при Вельфесгольце, где потерял лучшего из сподвижников, своего полководца графа Хойера фон Мансфельда. Епископ Хальберштадтский, принадлежавший к числу восставших, довел при этом свою злобу до отказа в погребении павшим сторонникам императора: церковный фанатизм старательно раздувал пламя раздора. Но Генрих был благоразумнее своего отца; он умел ставить если не право против права, то интересы против интересов. Ему удалось не допустить папу принять открытое участие в деле мятежников, и когда в том же году пришла весть о кончине маркграфини Матильды Тосканской, он предоставил борьбу в Германии своим приверженцам, в основном своим родственникам Штауфенам, а сам отправился в Италию с женой, но без войска. Он вступил здесь без проволочек во владение громадным наследством, в котором государственных земель у него никто оспаривать не мог, а все остальное, что могло считаться сомнительным, т. к. не была доказана его принадлежность к государственным землям (ленным или аллодиальным владениям), попадало, по крайней мере временно, под его опеку. Благодаря этому он приобрел средства для вознаграждения за преданность, чем и воспользовался очень широко: с помощью привилегий, дарованных городам, и подарков дворянству он создал себе хотя и недолговечную, но сильную в данное время власть.

Генрих V и Каликст

Он договорился с папой. Пасхалий, человек совестливый и умеренный, сам был в затруднительном положении, не имея сил справиться с фанатичными григорианцами, интригами дворян и буйным римским населением. Пребывание его в Риме угрожало ему опасностью, чем ловко воспользовался король. Он сам явился в Рим (1117 г.), ни в чем не уменьшая своих притязаний относительно инвеституры; но спор не кончился и, напротив, на долгое время затянулся, потому что григорианцы сами по себе не имели власти что-либо сделать, а Пасхалий, которого они никак не могли склонить к новому отлучению Генриха, скончался среди этих запутанных обстоятельств в начале 1118 г., пробыв папой 18 лет. После него был избран Геласий, который скрылся от императора; тот стал убеждать его вернуться, давая ему широкие обещания, но папа продолжал прятаться, доказывая, что намерен держаться двусмысленной политики своего предшественника. Тогда Генрих быстро заставил избрать нового папу, который принял имя Григория VIII. Хотя Геласию удалось пробраться в Рим, он не был там в безопасности: ярость партий возросла донельзя, и он бежал во Францию, в которой преобладали григорианцы. Он вскоре умер (1119 г.), и тогда был избран под именем Каликста II жесточайший противник императора, архиепископ Ги Вьеннский, однажды уже отлучивший Генриха собственной властью. Раскол был теперь полный: папы осыпали друг друга и приверженцев противника страшными проклятиями. Следует заметить, что христианская нравственность не очень страдала среди таких распрей, способных смутить совесть. Немногие хранившие истинный завет Христов, далекий от подобных препирательств, остались тем, чем были; основная масса, как в знатном, так и в низшем сословии, была не хуже и не лучше под одним знаменем, нежели под другим.

Вормсский конкордат. 1122 г.

Осенью 1118 г. Генрих вернулся в Германию. Война взволновала страну, всюду происходили разбои и поджоги; впрочем, значительная часть государства: Швабия, Бавария, Верхняя Лотарингия, – остались спокойными. Все жаждали мира, и на многочисленном сейме в Трибуре (1119 г.), в присутствии императора, проявившего лично большое благоразумие и сдержанность, был установлен мир в государстве, но раскол не был устранен, хотя и начались переговоры. В духе, в котором они велись, чувствуется присутствие нового элемента, не чуждого, может быть, вначале и порывистому уму Григория VII, но затем вполне забытого им – это был юридический элемент. Уже почти можно было сговориться, но дело вновь расстроилось по обоюдной нечестности или, во всяком случае, по взаимному недоверию. На Реймсском соборе, сулившем водворение мира, Каликст произнес новое церковное отлучение против Генриха V. В Германии опять разгорелась война, однако в 1121 г., когда войска императора и восставших князей и епископов сошлись для решительной битвы у Майнца, князья нашли возможность уладить дело и, пользуясь таким случаем, выступить в роли третейских судей между императором и папой, государством и церковью, короной и тиарой, «regnum et sacerdotium», как выражается один источник. Комиссия из князей, по двадцать с каждой стороны, нашла примирительный вариант, согласно которому отправила общую депутацию к папе Каликсту, вернувшемуся из Франции и одержавшему верх над своим противником антипапой (1121 г.). Он отправил легата с примирительными инструкциями, и в Вормсе, на большом съезде, который являлся одновременно немецким национальным собором и рейхстагом, было установлено соглашение, к крайнему удовольствию заинтересованных сторон и всей нации. Папа и император издали две грамоты, которыми утверждались взаимно признаваемые за ними права. Император отказывался от всякой инвеституры «посохом и перстнем»; он допускал канонические выборы и свободу посвящения, но эти выборы епископов и аббатов, зависящих непосредственно от государства, должны были происходить в присутствии императора, без всякого принуждения или симонии. Император от скипетра своего жалует избранных коронными землями как ленников, а они несут связанные с этим обязанности. В Германии дарование лена следует за посвящением; в других землях государь дарует лен предварительно. Вместе с тем каждая сторона объявляла мир и полную амнистию приверженцам противной партии. Как видно из этого, религиозное было отделено здесь от мирского, «воздавалось Божие Богови, а кесарево – кесарю». Таков был Вормсский конкордат 1122 г., санкционированный и на Латеранском соборе в 1123 г. Каликст умер в декабре 1124 г. в Латеране. Образ его не столь величествен, как образ Григория, но чище: вормсское соглашение положило основу продолжительному господству законности и права, а этому способствовала умеренность, проявленная Каликстом II. Менее удачно он справлялся с силами, противоборствовавшими ему в среде самого духовенства и возбуждавшими крайние смуты в Риме и его окрестностях. Избрание его преемника, Ламберто из Остии, нареченного Гонорием II, сопровождалось большими волнениями.

Кончина Генриха

В 1125 г. скончался в Утрехте и Генрих V, проведя свои последние годы в новых распрях с герцогом Лотарем Саксонским, действуя совершенно самостоятельно, поссорясь со своими племянниками, братьями Штауфенами, и замышляя против Франции, к чему его поощряла связь с английским королевским домом. Он умер бездетным, дожив лишь до 40 лет. О его личности и образе жизни сохранилось мало сведений. В посланиях князей перед новым избранием говорится о тяжелом рабстве, которому они подвергались. Генрих действительно был жестким, бесцеремонным правителем, однако, к его чести, нельзя не сказать, что он вел дела необыкновенно умно и с сознательной твердостью, вследствие чего оставил государство в положении, несравненно лучшем против того, в каком принял его.

Обзор периода господства Салического дома

При обзоре развития Германии в течение того столетия, в которое власть принадлежала королям Салического дома, виден не поколебленным еще в теории принцип всемирного господства германской короны. За политическую аксиому было принято, что германский король должен быть одновременно и римским императором и что прочие государи и страны должны находиться в своего рода подчинении у этого короля-императора. Но фактически императорская власть, когда она присоединила Бургундию, ничего не значила во Франции и в Англии; Венгрия тоже была почти независимой; Чехия и Польша стали, по меньшей мере, самостоятельнее после смерти Генриха V, нежели были при воцарении Конрада II. В Германии и Италии могущество императора теоретически было велико, и блеск его усиливался вследствие вновь наступившего главенства римского кодекса и завершения церковного спора, очень важного для короны (regnum), для мирской власти, хотя бы в том отношении, что им было установлено более разумное отделение светского элемента от духовного в положении высших церковных сановников, нежели было возможно при прежних безграничных притязаниях Григория. Устранить эти притязания навсегда было невозможно по самой естественности – или неестественности – положения, которое приписывалось духовному званию по понятиям той эпохи: вознося духовных лиц выше всего человечества, люди заставляли большинство их, не доросшее до требуемых от них идеалов, искать удовлетворения во власти и богатстве – стремлениях, которые не становились чище от того, что прикрывались великим именем церкви. Внутреннее благоустройство государства в этот период упрочилось.

При упоминании о войнах и боевом кличе не следует представлять себе всегда громадные воинские полчища. Когда в государстве наступал всеобщий мир, то «мир Господень» и тот, который поддерживали в своих отдельных владениях вельможи, графы, герцоги, епископы или города ради собственных выгод, способствовал промышленной деятельности народа. Всюду крепло чувство родины, сознание общности германского отечества, которое лишь усиливалось от странствий в чужие земли и паломничества в Рим. Один из летописцев XI столетия, епископ Адемар Мерзебургский, пишет об императоре Генрихе II: «Он одолел трудности альпийского перехода и снова узрел наши поля, которые улыбались ему приветливее, потому что воздух и люди той чужой страны нам не по сердцу. В Римской области и Ломбардии слишком преобладают хитрость и коварство. Всех прибывающих туда встречают нелюбезно; за все, что требуется иностранцу, надо платить, да еще опасаться, как бы не обманули».

Государственный строй

Внутренний распорядок был явно аристократическим. Во главе общества стоял король со своим двором, и ему, по крайней мере на словах, воздавались всякие почести. Но серьезным недостатком было то, что королевская власть не привязывалась ни к какому постоянному месту. Она не нашла себе определенной резиденции, так что в Германии не было настоящего центра, главного, стольного города. Старания королей Салического дома установить такую столицу были безуспешны. После короля важнейшими по положению были духовные сановники: 6 архиепископов (Майнцский, Кёльнский, Трирский, Магдебургский, Бременский, Зальцбургский) и 43 епископа филиальных епархий, существовавших в то время в Германии. Они составляли духовную аристократию, которой было выгодно окончание спора об инвеститурах, поскольку оно делало теперь высшее духовенство более зависимым от папы, нежели от короля, что на первых порах было менее обременительно. Третью ступень занимала светская знать, титулованные князья, мирская аристократия: герцоги, маркграфы, пфальцграфы, ландграфы, бургграфы, владельцы обширных поместий и лица, занимавшие высшие административные должности, которые понемногу стали превращаться, за редким исключением, из сменяемых в пожизненные и даже наследственные или почти наследственные. Равным образом графы были уже не правительственными чиновниками, а обладателями почетного титула, образуя одновременно и служилое, и поземельное дворянство. Ниже, на ближайшей ступени, стояли бароны, у которых вассалами были владельцы свободных имений, рыцари и свободные люди низшего сословия, число которых весьма уменьшилось. В мирской среде происходило решительное отделение горожан от крестьян; свободные вассалы превращались в королевских слуг: ленные отношения не представляли собой ничего унизительного, относясь к повсеместному общественному укладу и принося законно обеспеченное положение, освященное обычаем. Для освобождения народа открылась новая, хотя и довольно отдаленная еще надежда в развитии городов, которые стали приобретать значение именно в период владычества франкских государей в Германии. Свободные люди в городах образовали свое дворянство, патрициат, против которого несвободные объединялись в цехи по своим ремеслам. Городская знать опиралась не столько на земельное владение, сколько на движимое имущество, возраставшая сила которого скоро стала весьма ощутимой, а естественные условия и последствия городской жизни должны были пробудить здесь вновь демократические начала, почти исчезнувшие из остальной немецкой жизни или, по крайней мере, отступившие в ней на задний план.

Интеллектуальная жизнь Европы

Аристократический строй отпечатывается на интеллектуальной жизни: все, что можно было назвать высшим образованием, было связано с изучением латыни, и забота об этом образовании всецело лежала на духовенстве, которое насаждало его преимущественно в аристократических кругах. Франция и завоеванная французами Англия далеко опередили Германию в умственном развитии. Во главе нового богословски догматического направления, шедшего рука об руку с иерархическим, находился, как уже было сказано выше, архиепископ Ансельм Кентерберийский, а во Франции заставил говорить о себе смелый мыслитель Пьер Абеляр.

Наряду с клюнийцами, сила которых как будто истощилась, возникли новые ордена: картезианский, получивший свое название от обители близ Гренобля Шартрез (Cartasia), и основанный в 1086 г. Бруно Кёльнским цистерцианский (от обители Сито – Cistercium), учрежденный близ Дижона (1098 г.) Они выросли вскоре в большую конгрегацию, подобную клюнийской, но превосходившую ее и нашедшую себе в лице одного бургундского дворянина, молодого Бернара, аббата в Клерво, вождя, о громадном влиянии которого будет сказано впоследствии (аббатствовал с 1115 г.). Был еще основан орден премонстрантов неким регентом хора из Ксантена, Норбертом, который жил в одном округе близ Лана, потом был избран в архиепископы Магдебургские и внес здесь большой вклад в дело обращения вендов, еще мало подвинувшееся вперед. Собственно общественная жизнь тоже была очень развита в Южной Франции. Искусство странствующих певцов и музыкантов, встретивших плохой прием в Германии на свадьбе Генриха III и имевших столкновение с полицией, нашло покровителей в высших рыцарских кругах и облагородилось. Поэзия, процветавшая на юге и на севере Франции, стихотворные рассказы, эпические поэмы о Карле Великом и короле Артуре исходили от мирян и производили сильное воздействие на светский мир, хотя, может быть, не одному клюнийскому монаху приходилось приносить покаяние в том, что он усвоил кое-что из этой поэзии в минуту искушения.

Причины культурного отставания Германии

Нечто подобное началось и в Германии. Песни и рассказы, которыми мог тешиться здесь народ, совершенно исчезли, но, во всяком случае, умственная жизнь была небогата: древнейший роман «Руодлиб», произведение весьма посредственное, написан по-латыни. Причину в таком отставании Германии можно видеть в позиции изолированности, которую волей судеб занял немецкий народ. Влечение к поэтическим созданиям могло быть внедрено только крестовыми походами, которые, сближая европейские нации путем бесчисленных отношений между людьми, должны были пробудить своеобразие ума и творческих сил у различных народов. Но немцы мало участия приняли в движении крестовых походов и, видимо, не скоро намеревались наверстывать потерянное время. Борьба, происходившая у них уже полвека, не исчерпала еще всех вариантов и возможностей исхода.

Избрание Лотаря. 1125 г.

После того как последний император Салического дома был похоронен в Шпейерском соборе, славном создании его предков, именитейшие князья империи были созваны на день святого Варфоломея в Майнц для избрания нового короля. В народе не сомневались, что выбор падет на старшего из племянников покойного короля, герцога Фридриха Швабского, человека в самом цвете мужества, – ему было 35 лет, – одаренного многими личными достоинствами и имевшего значительные семейные связи: он был женат на дочери герцога Баварского Генриха. Дом его укрепил и распространил свою власть в юго-западной Германии: приобретая город за городом, поместье за поместьем, он завладел всеми верхнерейнскими землями через служилых людей и вассалов. По-видимому, и сам Фридрих не сомневался в своем избрании; однако на майнцском съезде одержала верх клерикальная интрига, нити которой сплетал архиепископ Майнцский Адальберт. Фридрих узнал о ней слишком поздно или, может быть, был не в состоянии разрушить ее, и в короли был выбран герцог Лотарь Саксонский, исстари враждовавший с Генрихом V; его можно назвать главою партии святого Петра в Германии.

Вероятно, он сам охотно уклонился бы от тяжелой германской короны: ему было уже под шестьдесят лет, и он пользовался в Саксонии такой властью, какая не выпадала ни на чью долю со времен Оттона. Выгодный брачный союз с Рихенцой, внучкой Оттона Нордхаймского, послужил основой для счастья незначительного графа Суплинбургского, который оказался достойным его и пользовался разумно и твердо всеми обстоятельствами: в то время как Штауфены приобрели на юге почти королевскую власть, Лотарь сумел достигнуть того же здесь, на северо-востоке, после того как вымер род Биллунгов Он короновался в Аахене и, как истый сын церкви, отправил послов в Рим, чтобы подтвердить свое избрание благословением Божьим. Однако желая править и охранять свою власть в мире с церковью, он не хотел служить слепым орудием клерикальной партии, будучи достаточно честолюбивым и отнюдь не ординарным человеком.

Лотарь и Штауфены

Штауфены примирились с совершившимся фактом и изъявили покорность новому королю. Но раздор не замедлил возникнуть. Лотарь знал, где найти против них союзника, знал и цену, за какую его можно приобрести: он обручил свою единственную дочь Гертруду, 12-летнюю девочку, с молодым герцогом Генрихом Баварским, вступившим на престол после смерти отца в 1126 г. Таким образом он заключил тесную связь с Вельфским домом, который, в свою очередь, видел в этом блестящую будущность. Относительно наследства Салической династии существовал спор, или юридическое разногласие по вопросу о том, что должно считаться государственным достоянием и что – частным уделом, – а герцог Фридрих, вступивший без околичностей во владение этим наследством, не соглашался подчиниться произнесенному против него приговору. Этот приговор был вынесен на госларском рейхстаге в 1126 г.; приведение его в исполнение совершилось не столь скоро. Прежде всего Лотарь потерпел неудачу в походе против чехов, избравших себе нежеланного ему князя: саксонские войска, выставленные против этого князя Собеслава, понесли решительное поражение в Кульмской долине, что повергло в уныние всю Саксонию. С Собеславом скоро было заключено соглашение, и он стал деятельным пособником Лотаря в борьбе против Фридриха. Но эта борьба затянулась благодаря стойкости обоих Штауфенов и твердому сопротивлению городов Нюрнберга и Вюрцбурга. Баварский герцог Генрих, доблесть которого не равнялась непомерному честолюбию, – он был прозван «Гордым», – не стяжал здесь особых лавров. Сторонники Штауфенов настолько были смелы, что провозгласили в Нюрнберге в декабре 1127 г. королем младшего брата, Конрада, что возбудило ярость всей церковной партии, и собравшиеся вокруг Лотаря епископы ответили на это избрание отлучением Конрада от церкви. Весной 1128 г. Конрад отправился в Италию, где открывались некоторые шансы. Папа Гонорий II подверг его и его брата отлучению, но благодаря старой ненависти Милана к Риму, снова разгоревшейся в то время, главный город Ломбардии открыл перед Конрадом ворота, и миланцы принудили своего архиепископа короновать отлученного в Монце. Но этим успех Конрада и ограничился. Завладеть наследием Матильды или удержать из него то, что удалось захватить, Конраду было не под силу, и в Германии Лотарь одержал верх. Обе главные опоры Штауфенов, города Шпейер и Нюрнберг, после продолжительного сопротивления покорились ему в 1130 г.; Фридрих остался непобежденным лишь у себя в герцогстве, но утвердить короны за Штауфенами ему не удалось.

Лотарь в Италии

Еще до низложения Штауфенов церковные дела, все более и более усложняясь, заставили короля Лотаря отправиться в Италию. Григорианцы предались несбыточным надеждам при его воцарении. Они ждали отмены избрания епископов и настоятелей германских монастырей в присутствии короля. Это условие, которым вормсский договор налагал узду на клерикальные притязания, было действительно не из легких, и хотя избрание таких лиц королем ограничивалось известными правилами, придворная дипломатия и борьба интересов высших клириков помогли столь многоопытному человеку, как Лотарь, заместить важнейшие места духовными лицами из числа его единомышленников, что доказывает передача столь значительного архиепископства, как Магдебургское, совершенному чужаку, Норберту, основателю премонстрантского ордена. Гонорий II среди своих бедствий, особенно страдая от притязаний молодого графа Рожера Сицилийского на герцогство Апулию после кончины герцога Гийома (Вильгельма) II, ожидал Лотаря с нетерпением. Когда Гонорий умер в феврале 1130 г., две спорившие дворянские партии – Фраджипане и Пьерлеони вступили в борьбу, которая кончилась – или скорее началась – тем, что обе стороны избрали в один и тот же день каждая своего папу: Анаклета II и Иннокентия II.

Двое пап

Пьерлеони одержали верх, и Иннокентий должен был удалиться из Рима. Обе стороны искали благоволения Лотаря, обе предлагали ему императорскую корону, обе решали германские вопросы в его пользу, и выбор между ними был действительно затруднителен вследствие того, что их церковные воззрения не имели различий. Была минута, когда Милан высказался за Анаклета, но Иннокентий при бегстве во Францию успел склонить на свою сторону величайший духовный авторитет этой страны, аббата Бернара Клервоского, и одолел партию Анаклета. Англия приняла сторону Иннокентия; за него же высказался в Германии собор, созванный в Вюрцбурге. Анаклет старался найти себе опору против заальпийских государств в Италии, и потому вполне удовлетворил честолюбивые замыслы норманна Рожера, предоставив ему соединить Апулию, Капую, Неаполь и Сицилию под своей властью в одно королевство, столицей которого Рожер избрал Палермо, приняв на себя обязательство выплачивать лишь умеренную сумму в 600 золотых гульденов святому Петру в качестве его вассала.

Сицилийское королевство. Наследие Матильды

Иннокентий встретился с Лотарем в Льеже, причем король изъявил перед папою все смирение, какое только могло утешить сердце первосвященника, но для поездки в Рим было много препятствий: еще не оконченная борьба со Штауфенами и поход в Данию, во время которого Лотарь достиг от датского короля признания себя вассалом (hominium). Поездка в Рим смогла быть предпринята лишь в сентябре 1132 г. Она печально началась еще на немецкой земле, что доказывало, насколько эти времена и люди были погружены в варварство, несмотря на христианство и преобладающее положение духовенства. В Аугсбурге незначительная ссора между горожанами и несколькими солдатами привела к беспорядкам и к кровопролитной уличной схватке, сопровождавшейся всякими ужасами и осквернением церквей. В результате город был подвергнут разгневанным королем страшной каре. Впрочем, при Лотаре было немного войска, всего 1,5 тысячи человек, и поэтому дело обошлось довольно умеренно. Иннокентий давно ожидал короля в Италии и вступил с ним в Рим, но Анаклет удерживал часть города по правую сторону Тибра, с замком святого Ангела и собором Святого Петра, и требовал от короля нелицеприятного решения о результатах последних выборов. Положение короля было очень выгодным, и если бы папа был прозорлив, он должен был бы понять, что церковные интересы могли только пострадать от дальнейшего умаления королевской власти, потому что от выговоренных в Вормсе условий выиграли лишь светские князья. В сущности, Лотарь прибыл за тем, о чем начал говорить уже в Льеже – за восстановлением своих королевских прав на инвеституру, что ему опять не удалось. Он добился лишь торжественного подтверждения вормсского договора: ни один епископ не мог пользоваться коронными землями прежде, нежели был наделен леном «от скипетра» и не «воздал королю подобающего ему». Другим указом папа предоставлял Лотарю аллодиальные владения покойной графини Матильды, но лишь в пожизненное пользование; после его смерти римская церковь вновь вступала в свои имущественные права. Уступка делалась при условии, что король будет выплачивать папе ежегодно 100 фунтов серебра. Таким образом, можно было посмеяться, что император превратился в папского вассала, и на одной позднейшей картине изображено принесение указанной дани. Но дело не было беспричинным: Лотарь находился под влиянием самого усердного защитника церковного верховенства, архиепископа Норберта Магдебургского, и потребовал, чтобы в документе, пространно описывающем императорское коронование, папа говорил, что возносит его на кесарство по наитию Святого Духа. Это коронование совершилось в Латеране. Получив императорский титул, Лотарь снова покинул Италию без всякого пролития крови, но и не достигнув какого-либо материального или морального успеха, за исключением указанного титула (1133 г.).

Лотарь в Германии. Подчинение Штауфенов

Однако он все же освободился из довольно униженного положения, в котором находился при избрании и непосредственно вслед за тем, так что теперь, возвратясь в Германию, смог получить полную власть, ощутимую и для ближайших народностей: датчан, венгров, чехов и вендов. В 1134 г., после того как император и его зять, соединив в своих руках могущественнейшие владения – герцогства Саксонию, Баварию, поместья графини Матильды, славянские пограничные земли и имея таких данников, как Польша и Дания, одержали победу и в Швабии, – Штауфены поняли, что их дело проиграно. Фридрих, изъявивший покорность на рейхстаге в Бамберге (март 1135 г.), встретил в императоре великодушного победителя. В государстве восстановился мир, обстоятельства складывались благоприятно и на рейхстагах, равно как и на княжеских съездах, которые происходили один за другим в Кведлинбурге, Магдебурге, Мерзебурге. Частые посольства, прибывавшие из других государств (даже из Византии явились посланцы императора Иоанна с жалобами на морские разбои норманнского короля Рожера), явно демонстрировали высокое значение империи и ее главы. В том же году изъявил свою покорность и Конрад, король-самозванец, в Мюльхаузене Эльзасском. Лотарь оставил за ним его владения, как и за Фридрихом княжеское достоинство; оба они только обязывались предоставить войско для похода в Италию.