Текст книги "История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией"

Глава 5
Внутренний распад и чужеземное проникновение

В первой половине XI в. план создания объединенного государства западных славян под властью сначала Польши, а затем чехов как средство сдерживания продвижения немцев в конечном счете провалился. Встревоженная инициативой Бржетислава, Германия при Генрихе III даже оказала некоторую совершенно исключительную помощь сыну Мешко II Казимиру, когда тот восстанавливал целостность Польши и реорганизовывал ее культуру после кризиса, последовавшего за трагической смертью его отца. Но уже при его сыне Болеславе II (1058–1079), прозванном Смелым, Польша быстро вернула себе положение, удерживаемое ею при Болеславе I Храбром. Встав на сторону папской власти в ее борьбе с империей, Польша снова оказала сопротивление господству Германии в Центральной Европе, тогда как Чехия заняла совершенно противоположную позицию.

Сначала Польше сопутствовал заметный успех. При Болеславе II она снова заняла главенствующее положение в Центрально-Восточной Европе и, по крайней мере временно, оказывала решающее влияние на политическую ситуацию в соседних странах, включая Киевскую Русь. В сотрудничестве с папой Григорием VII, реформы которого способствовали развитию польской церкви, Болеслав II Смелый вернул себе и королевский титул. В 1076 г., незадолго до хождения в Каноссу, он был коронован королем, что заново утвердило полную независимость Польши от Священной Римской империи. Вот почему трудно объяснить, почему возник конфликт с одним из лидеров иерархии – Станиславом, епископом Краковским (Краков стал тогда столицей Польши вместо Гнезно), который привел к падению королевской власти. После казни епископа, который вскоре стал святым – покровителем государства, Болеслав II был изгнан и умер в Венгрии.

Есть указания на то, что оппозицию королю поддерживала Чехия, где Бржетислав после своих первоначальных побед был вынужден ввиду вторжения немцев признать верховную власть Генриха III и где его сын и преемник Вратислав (1061–1092) теперь встал на сторону Генриха IV против папы римского. В качестве награды он тоже – первым среди правителей Чехии – в 1086 г. получил королевскую корону, но лично и из рук императора, так что связь его страны с Германией стала еще прочнее.

Польские Пясты не могли вернуть себе королевский титул более 200 лет. Однако после неудачного правления (1079–1102) брата Болеслава II Владислава I Германа, который переметнулся в имперский лагерь, его племянник – еще один Болеслав по прозвищу Кривоустый, получив власть над целой страной в 1 102 г., начал самым энергичным образом бороться со всеми попытками Германии ограничить его независимость. Император Генрих V потерпел поражение у Вроцлава (Бреслау), когда вторгся в Силезию в 1109 г. В течение последующих 20 лет своего правления Болеслав III Кривоустый завершил завоевание и христианизацию Поморья, вернув Польше доступ к Балтике и расширив ее влияние до острова Рюген – древнего центра славянской культуры.

Таким образом, продвижение Германии, которое не смогли остановить языческие славянские племена между Эльбой и Одером, несмотря на свои неоднократные восстания, было остановлено другой католической державой, отношения которой с латинским Западом были уже настолько хорошо налажены, что именно летописец французского происхождения описал достижения Болеслава III с должными восхвалениями. Перед смертью в 1 138 г. Болеслав III в своем завещании установил порядок наследования, который должен был сохранять единство страны, несмотря на выделение наследных княжеств своим многочисленным сыновьям. Он надеялся достичь этого, приняв решение, что Краков вместе со столицей королевства и Поморьем должен всегда отходить самому старшему члену династии. Как обычно, такой принцип наследования по старшинству оказался провальным. Через несколько лет Польша вступила в длительный период династических разделов, давая империи массу возможностей снова вмешиваться в ее внутренние дела.

Опасность стала еще больше, так как эпоха Фридриха I Барбароссы была отмечена новым подъемом германских имперских устремлений, которые вовсе не ограничивались господством в Италии в ходе новой войны с папской властью. Именно тогда завоевание всех славян между Германией и Польшей было завершено и самим императором, и его саксонскими соперниками из династии Вельфов. Западное Поморье (Померания) тоже было утрачено Польшей. С другой стороны, Чехия, где династические распри, вызывавшие частые вторжения Генриха V, начались еще раньше, продолжила при Владиславе II (1140–1174) свою политику сотрудничества с империей. Поддержав Фридриха I в войне против Ломбардии, в 1 158 г. этот чешский князь снова получил королевскую корону от императора. Отныне это была передаваемая по наследству корона в сочетании с официальным правом участвовать в выборах императора. Но включение Чехии в империю – пусть и как самого выдающегося и независимого ее члена – стало еще более очевидным.

Годом позже Барбаросса, вторгшись в Польшу, заставил одного из ее князей принести ему вассальную присягу. Но это унижение оказалось временным, и даже провинция Силезия, которую Болеслав IV под давлением немцев вынужден был возвратить сыновьям своего изгнанного старшего брата, не перестала оставаться частью Польши. Однако этот пограничный регион был подвержен влиянию Германии и был открыт притоку немецких колонистов в большей степени, чем любое другое польское княжество. Но роковой процесс немецкой колонизации здесь в конце XII в. едва начался, хотя в Чехии он уже постепенно нарастал, что было засвидетельствовано в 1170 г. в знаменитом указе Собеслава II. Как и другие Пржемысловичи, он защищал колонистов от любых антинемецких настроений народа и одаривал их широкими привилегиями. Они действительно делали вклад в экономическое развитие страны, особенно городов, но и ставили под серьезную угрозу национальное единство.

На этом начальном этапе опасность не была еще явной, а когда в 1197 г. после еще одного периода междоусобиц и имперских интервенций Пржемысл Отакар I, сын Владислава II, стал королем Чехии, страна казалась сильной как никогда раньше и на протяжении трех поколений играла выдающуюся роль в европейских делах. Но это могло случиться только благодаря внутренним проблемам, одолевавшим империю в начале века, которые искусно использовал Пржемысл. Поддерживая по очереди различных соперничавших между собой претендентов на немецкую корону, он в 1212 г. в конце концов получил от Фридриха II так называемую Золотую сицилийскую буллу, которая подтвердила привилегированное положение Чехии в империи и сильно сократила обязанности ее короля. Тем не менее страна вступила в XIII в., будучи тесно связанной со всеми превратностями политики Германии и уже с очень многочисленным и влиятельным немецким населением.

Совершенно иначе развивались в это время события в Польше. Достаточно искусственным правилом наследования «по старшинству» пренебрегли, когда преемник Болеслава IV – его следующий брат Мешко III по прозвищу Старый (1173–1177) – потерял Краков, который отошел самому младшему сыну Болеслава III Кривоустого – Казимиру Справедливому. Эти два князя были самыми выдающимися представителями своего поколения. Мешко, ограниченный территорией Великой Польши, – хотя до самой своей смерти в 1202 г. он время от времени предпринимал попытки вернуть себе Краков – был сторонником сильной монархической власти, и именно по этой причине он не пользовался популярностью среди духовенства и рыцарства, которые приобретали все большее влияние. Казимир же, который объединил Малую Польшу с Мазовией и Куявией, напротив, пользовался поддержкой этих новых сил. Его желание сделать все свои владения, включая Краков, наследными по своей генеалогической линии означало радикальное изменение замысла его отца. Подтверждение этого изменения со стороны империи и даже папской власти оказалось менее важным, чем отношение к нему национального духовенства и аристократии. На Ленчицком съезде в 1 180 г. Казимир даровал первую хартию вольностей польской церкви, а лидеры главных аристократических кланов, на которые знать, еще официально не объединившаяся в класс, оставалась традиционно поделена, играли важную роль при принятии всех политических решений.

Гордая своими королевскими традициями, вся Польша оставалась одной церковной провинцией под властью все той же династии, но различные ветви Пястов стали все больше отождествлять свои интересы с интересами отдельных княжеств. Все сколько-нибудь значительные князья строили честолюбивые планы править в Кракове, который сохранял престиж политической столицы, но потомки Казимира никогда не теряли своего положения, за исключением очень коротких промежутков времени. Князья Силезии, представлявшие самую старшую ветвь династии, и князья Великой Польши, потомки Мешко III, естественно больше интересовались проблемами Запада, где немцы теперь были соседями Польши вдоль всей границы, которую они пытались отодвинуть дальше к востоку от Одера. Казимиру Справедливому и его преемникам, правившим на всей восточной половине страны, пришлось решать другие проблемы: защищать территорию от продолжающихся набегов все еще языческих племен из Пруссии и Литвы и устанавливать отношения с княжествами, на которые распалась Киевская Русь. Одно из них, созданное изначально в польском приграничном регионе, который уже несколько раз менял хозяев и теперь имел своей столицей город Галич, было объектом особого интереса Казимира и снова попало во многом под польское влияние, да и под венгерское тоже.

Правление Казимира было прославлено в первой летописи, написанной поляком Винцентием Кадлубеком, который позднее стал епископом Краковским. Его произведение демонстрирует большой культурный прогресс, который совершила Польша за последний век, и указывает на ее тесную связь с Западной Европой, включая Францию и Италию, где Винцентий получил образование. В своей политической философии он представляет идеи ограничения монархической власти народом и тесного сотрудничества с церковью.

Обе идеи отражены в событиях, которые последовали за смертью Казимира. Именно поддержка аристократии склонила чашу весов в пользу его младшего сына Лешко по прозвищу Белый (1194-1227) в качестве его преемника, который продолжил его политику. И одним из самых важных решений нового правителя была повторная передача Польши в 1207 г. под защиту Святого престола. Даже под властью такого могущественного императора, как Фридрих II, Германия больше и не думала о вмешательстве в дела Польши или господстве в стране, которая хотя и была политически раздроблена, но являлась частью государственной системы, которую напрямую контролировал папа римский Иннокентий III.

Собственная власть Польши действительно сильно уменьшилась из-за раздробленности, которая была исключительно результатом территориальных разделов среди многочисленных ветвей национальной династии. Параллельно с этими разделами росло самосознание общества, и это часто объединяло даже ссорившихся между собой князей для проведения совместных действий. Поэтому перспективы на будущее не были так мрачны, как могло показаться на пороге XIII в. Будучи передовым постом западной латинской цивилизации, Польша, даже раздробленная, была непреодолимым препятствием для дальнейшего продвижения Германии.

Распад Польского королевства, хотя и был опасным, оказался неокончательным. По различным причинам явно аналогичный процесс в соседнем Киевском государстве имел долговременные последствия. Здесь династический раздел, основанный на неудачном порядке престолонаследия, начался почти веком раньше. Действительно, после полувека неразберихи, которая началась после смерти Ярослава Мудрого и стала особенно кризисной после смерти его старшего сына Изяслава в 1078 г., были предприняты немалые усилия с целью исправить ситуацию, которая вела к бесконечным династическим распрям. Сотрудничество всех потомков Рюрика, включая тех, кто поселился в колонизированных регионах северо-востока, было действительно крайне необходимо, так как после печенегов, которые в конце концов были разгромлены, в степи к северу от Черного моря проникло еще более опасное азиатское племя половцев, или куманов. Киевская Русь снова оказалась отрезанной от моря, а ее различные южные княжества страдали от повторяющихся набегов.

Именно в таких обстоятельствах по предложению Владимира Мономаха, который разбил своих соперников с помощью половцев, в 1097 г. в Любече неподалеку от Киева состоялся съезд всех русских князей. Этот съезд изменил закон о престолонаследии, основанный на правиле старшинства и ротации князей, переходящих из одного княжества в другое. Теперь впредь все княжества считались передаваемыми по наследству, но не было принято четкого решения по чрезвычайно важному вопросу: кто должен занимать пост великого князя, который по-прежнему был связан с Киевом, хотя сам титул почти не появляется в источниках того времени.

Но даже свое торжественное обещание сохранять мир между собой сдержали не все князья, и на их следующем съезде, который состоялся в Уветичах (ныне село Витачев в Киевской области) в 1100 г., им пришлось наказать одного из князей, который захватил в плен и жестоко ослепил своего двоюродного брата. И лишь 13 лет спустя Владимир Мономах, который мог претендовать на титул великого князя по праву первородства, сумел занять Киев с согласия других князей и удерживать его до самой своей смерти в 1 125 г.

В годы яркого правления этого замечательного князя все восточные славяне были в последний раз объединены в одно политическое целое. Это не было абсолютно однородное или сильно централизованное объединение, однако оно было обществом, основанным на той же культуре и схожих политических принципах, которые преобладали при деде Владимира – Ярославе. Свод законов – знаменитая Русская Правда, составленный последним и развитый его преемниками, продолжал управлять отношениями между всеми классами общества от бояр в княжеской дружине и думе, которые теперь стали потомственными землевладельцами, до различных групп крестьян – свободных и крепостных. Церковная организация под властью митрополита Киевского тоже продолжала быть элементом, обеспечивающим это единство. Но именно при Мономахе, чья фамилия указывает на растущее византийское влияние, последствия греческого раскола тоже стали проявляться в русской церкви спустя около 60 лет. Растущее предубеждение против католического Запада появляется уже в первой русской летописи (Повесть временных лет), дописанной киевскими монахами в 1113 г., когда Владимир Мономах пришел к власти. И несмотря на неоднократные брачные союзы между Рюриковичами и различными католическими династиями, включая польскую, это религиозное предубеждение усугубляло политические проблемы в отношениях с западными соседями.

Тем не менее даже тогда разрыв между двумя центрами европейской христианской цивилизации, Римом и Константинополем, еще не считался окончательным. С другой стороны, греческая Восточная Римская империя Комнинов, которая сама была в тесных отношениях с западными державами, находилась в таком шатком положении, что не могла контролировать политику Киевской Руси, как это было во времена Македонской династии. Будучи полностью независимыми от какой-либо имперской власти, русские князья собирались участвовать в делах Греческой империи до конца XII в. Иногда они разделялись в своих политических симпатиях, но это влияло на ситуацию в России только во времена внутренней раздробленности, последовавшей за смертью Владимира.

Интересные биографические подробности, содержащиеся в завещании Владимира, свидетельствуют о его постоянной активности как правителя, который прикладывал максимум усилий к тому, чтобы защитить всю страну от половцев, представлявших тогда единственную внешнюю угрозу, и утихомирить распри между теми князьями, которые оставались под его верховной властью. Внешние признаки единства сохранялись при его сыне Мстиславе, но после его смерти в 1132 г., а еще больше после смерти брата Мстислава Ярополка в 1139 г. началась борьба за Киев не только среди потомков Мономаха, но и между ними и другими ветвями династии, которая полностью уничтожила древнерусскую политическую организацию.

Разграбление Киева в 1 169 г. обычно считают последним ударом не только потому, что столица и ее авторитет так и не восстановились полностью после этого первого разрушения в братоубийственной войне, но и еще больше потому, что князь, который захватил тогда Киев, даже не стал править там, а возвратился в свое княжество. Этим князем был Андрей Боголюбский, отец которого Юрий Долгорукий – сын Владимира Мономаха – временно правил Киевом, но был заинтересован в первую очередь в своих наследных владениях в далеком регионе на Верхней Волге.

В последующие три четверти века Киев менял правителей так много раз (больше тридцати) и настолько явно уже не был реальным политическим центром федерации княжеств, хотя бы слабо связанных между собой, что обычно возвышению трех новых городов в русской истории – Галича, Новгорода и Суздаля придают большое значение. Следует помнить, однако, что до монгольского нашествия, которое в 1240 г. прервало смену князей в Киеве более чем на 100 лет, значимость этого первоначального ядра средневековой Руси не исчезла полностью. Всегда оставалась возможность, что под властью выдающегося правителя, который добавит свои полученные по наследству земли к Киеву, этот город снова сможет стать символом единства всех восточных славян.

С географической точки зрения было бы самым естественным объединить регион в нижнем течении Днепра с регионом в его верхнем течении, который также был значимым центром русской жизни. Если он получает столь мало внимания, то только потому, что белорусские княжества этого региона обычно проявляли очень мало политической инициативы. Самым важным из этих княжеств со столицей в Полоцке в верхнем течении Западной Двины продолжала править боковая ветвь династии, которую никогда серьезно не интересовала судьба Киева, зато интересовали торговые отношения с Балтийским регионом. Самый активный из смоленских князей – правнук Мономаха Мстислав – не сумел удержать Киев и в конечном счете обосновал свой род в далеком юго-западном крае Древней Руси.

Именно там при его сыне Романе, который в конце XII в. объединил Волынь с Галичиной, был основан особенно важный центр в непосредственном соседстве с Польшей и Венгрией. Сначала Роман пользовался поддержкой поляков, но в 1205 г. он был убит в сражении с ними, и борьба за его наследство, которое он оставил двоим малолетним сыновьям, привела к совместному вмешательству этих обеих католических стран. План создания там королевства Галиция под властью польско-венгерской династии и папы римского был обречен на провал, и в конце концов сын Романа Даниил укрепил свою власть настолько, что мог даже претендовать на трон Киева. Но в ходе тяжелого противостояния политическому завоеванию католическим Западом больше, чем когда-либо раньше, развивались культурные и общественные связи с этим Западом. В местной летописи бояре, которые поддерживали семью Романа, кажутся поразительно похожими на польских рыцарей и добиваются такого же положения, ограничивая монархическую власть.

В этом новом государстве – Галицко-Волынском княжестве, которое было тесно связано с европейским сообществом, как и в Киевском регионе, население состояло из «малороссов», или русинов, согласно латинским источникам, или украинцев, согласно современной терминологии. Они отличались от белорусов, а еще больше от предков великороссов – русских в современном смысле этого слова. Из этой большой группы восточнославянских племен, первоначальные названия которых были почти полностью забыты, таким образом формировались три отдельных народа.

Но даже у великороссов на Северо-Востоке в результате распада Киевского государства развились два совершенно различных центра. Один из них возник на изначальной территории Руси в Новгородском регионе, где под предводительством Рюрика впервые закрепились варяги[12]12
  Появлялились и раньше, но изгонялись местными славянами.


[Закрыть]. Несмотря на колонизационную деятельность, которая вскоре достигла берегов Северного Ледовитого океана, а позднее – даже Урала, этот центр не передвинулся в далекие финно-угорские регионы, а продолжал отождествляться с известным древним городом на изначальной территории племени словенцев. В равной степени важен был тот факт, что в ходе всех династических распрей Киевской Руси богатому торговому городу Новгороду удалось добиться исключительно независимого положения. Ни одна линия потомков Рюрика никогда не правила в этом городе. Власть великого князя была ограничена уже во времена правления Киева. Постепенно сложилось необычное республиканское устройство, демократическое по форме и олигархическое по сути, с епископом и правителем (посадником) на главных постах и общим собранием (Народное вече), теоретически имевшим верховную власть. По сравнению с белорусами в Полоцке великороссы в Новгороде имели более тесные торговые отношения с Западом. Опасность католического завоевания после закрепления немецких рыцарей на балтийских берегах создала сильное политическое противоборство. Но культурные контакты с католическим Западом стали еще одним последствием такой ситуации, которая втягивала эту часть Древней Руси в европейское сообщество.

Совершенно иной была ситуация в последнем центре русской жизни, который был создан благодаря колониальной экспансии других великорусских племен, которые никогда не играли важной роли на своей изначальной родине к востоку от среднего течения Днепра и перебрались в свои новые, практически неограниченные поселения «за лесами» в бассейне Верхней Волги. Редкое и отсталое финское население было поглощено колонистами-славянами под предводительством князей, которые в новых суровых краях не были ограничены ни боярами, ни Народными собраниями. Напротив, именно при единовластном правлении многочисленных потомков князей Долгорукого и Боголюбского – сын и преемник последнего Всеволод получил прозвище Большое Гнездо из-за большого количества детей в его семье – новая Русь с центром в Суздале, который занял место самого древнего отдаленного колониального поселения – Ростова, выросла в сильную централизованную державу. С точки зрения культуры даже влияние Византии на этих отдаленных землях едва ли ощущалось, и никогда не существовало никаких контактов с западным миром. Присоединится ли когда-нибудь эта колония одного из восточноевропейских народов – восточноевропейская в географическом смысле этого слова – к Центрально-Восточной Европе и вольется ли в общее европейское сообщество – вопрос, который должны были решить политические события XIII в.