Текст книги "Не один"

Жанна Фриске ушла

…Я предпочитаю теологии метафизику и не надо вопить: я ж не против, чтобы вы веровали в свои высшие силы, я просто считаю уход Жанны Фриске верхом несправедливости, черт бы побрал вас и ваши небеса, которые рыдали вместе со мной.

«ЗАБИРАЮТ ЛУЧШИХ» – такой же идиотизм, как «ВРЕМЯ ЛЕЧИТ».

22-го мне 445, и чем ближе день, тем «злее пробирает меня явь», тем сильнее я скучаю по Брату Ромке, а отныне буду скучать по моей Жанне.

Вольно вам врать себе про время и про «лучших», я не виноват, что вам недостает мужества, я плакал вчера и плачу сегодня.

Не обнять более мою Жанну, не рассмешить ее сомнительными гривуазностями, не станцевать под нее и с ней танец грузинских лесорубов, но память выше веры, сильнее слез, а слезы очистительны, они глушат вину, и память делает нас выше, сильнее, лучше, дарит нам право пусть не на индульгенцию, но на избавление от шелухи, я под солнцем утираю слезы и шепчу: спасибо за дружбу, Жанна, спасибо, пока.

Юрий Лоза и Алексей Глызин выжили из-за отвратительного характера и пофигизма

Юрий Лоза, которому исполнилось 60, и Алексей Глызин, который тоже разменял седьмой десяток, выжили потому, что у первого отвратный характер, а второму на все начхать, в том числе на юбилей и, боюсь, на Лозу тоже.

У Лозы полно претензий к жизни и к коллегам, у Глызина, кажется, нет ни единой. Лоза, как писал Бродский, «это памятник среднему пальцу», чемпион по воркотне, напоминает Ю. Антонова; Глызин, как писал Довлатов, «ходячий мемориал счастливых мгновений», у него золотая медаль по благостности, напоминает Рыжего «Иванушку».

Лоза видит себя Художником, Глызин является спецом по художествам.

Лоза суть самоед, он анализирует прошлое, много думает о будущем; Глызину интересно сегодня и сейчас, он живет точно подросток.

Хотя нет, совпадение есть: оба считают, что все зло от непрофессионализма, это бич, страна стонет от переизбытка непрофессионалов. (Лоза это говорит саркастично, Глызин это говорит иронично; сарказм и ирония, понятно, маски.)

Что меня удивляет в двух ветеранах, один из которых высокоинтеллектуальный бирюк, а второй, как выражается Шнур, солнечный…додуй, так это то, что уныние – это совершенно не их случай.

Они оба являют собой тот «олд скул», главной особенностью которого была и есть уверенность, что таланту суетиться незачем, нехай суетится бесталанная шваль.

Лоза прагматик и мнемоник, подробная память ему нужна для анализа, а Глызин если и прагматик, то очень скрытный, и память его избирательна, он помнит только добрые дни.

Как они сохранились, как вы понимаете после прочитанного, вопрос праздный – здесь нет никаких закономерностей. Вопрос другой: как сохраниться нам? С кого брать пример, если еще не поздно?

Или действительно проживать жизнь не геройски, а пусть неровно, но с удовольствием и качественно – это и есть незаурядность, обеспечивающая долголетие.

P.S. Оба, кстати, хорошо поют. Иногда даже хорошие песни.

Музыка закончилась

Даже Алла знает, что музыка прекратила свое линейное развитие, перестала быть эксклюзивной, как мои шутки, которые я дарю беспощадно облизываемому девчонками Артему Шалимову. Как будто забыв аксиому «от осинки не родятся апельсинки», она вся существует на расстоянии клика.

Ситуация труднопроницаемая настолько, что исполнители перестали делиться на топовых и «сбитых». Артисты с большой буквы, просто артисты и даже артистишки – благодаря айподам, телефонам-проигрывателям и прочим гаджетам-девайсам легко и одновременно умещаются в кармашке рубашки. Да, в одном кармане все: Del Rey, Guns’N’Roses, Баста и любимый певец Армана Давлетярова – Крэйг Дэвид.

Я никому об этом еще не говорил, но считаю такое положение дел абсурдным. Потому что Take that и Марк Тишман соседить не могут, у них даже каденции взаимоисключающие! Но соседствуют же! Каждый сам себе набирает из интернета что и кого хочет и слушает. Музыкальных телепередач у нас, которые хоть сколько-нибудь приобщали бы к настоящему, кот наплакал.

Как теперь может заработать артист? Тонко: токмо живым выступлением, а за бугром – если продаст песню в сериал, да чтоб сериал был знаковый. Тонкие и умные артисты так и делают. Но сколько у нас таких артистов? Подавляющее большинство похоже на жертв вяловатой безысходности похмельного утра, которым едва ли не отказано в чувстве изящного.

Скажем так, список далеко не бесконечный, пополнение нам в ближнее время не светит, не спорьте, я вчера смотрел «Новую волну». Я даю вам несколько секунд, чтобы вы назвали мне имена тех, кто не упадет в обморок от слов «живой концерт». Та-а-ак, Нюша, Сергей Приказчиков («Пицца»), «Градусы»… who, как говорится, еще?

Но, по крайней мере, так хотя бы честно: не умеешь очаровывать людей живьем – пошел прочь без дальних разговоров. Мик Джаггер и Ко, отмечающие в турне беспримерные 50 лет существования группы, просят, нет, требуют, уже 4 миллиона за концерт – и правильно делают, ибо в наши дни это единственный способ заработать.

Их песню возьмут в культовый сериал «Хор», молодые проникнутся, а после заглянут в «Википедию» – узнать, что это за банда. Музыка перестала быть линейной, границы между жанрами стерлись, и бритвенно острых выпадов заслуживают только те, кто не умеет простых вещей: петь качественно, не играя мракобесной музычки.

Как показал юрмальский ужас, эта колонка не имеет касательства к нашим артистам.

Теперь Скрипка, Вакарчук, Руслана, Приходько – наши враги?

Вот что делает с нами война: она лишает нас рассудка, зрения и слуха, выключает ту железу, которая отвечает в человеческом сознании за выработку элементарных моральных представлений.

Я обожаю три вещи: наблюдать, как уродует себя априорно уродливая Леди Гага, хороший футбол и шутки Алексея Потапенко.

Потапенко – это Потап из дуэта «Потап и Настя»; добродушный и прямой увалень, который остроумен, как авторы моего любимого сериала «Теория большого взрыва».

Заметьте, я не называю его феноменальным артистом, я полагаю его артистом достойным. На родине, однако, в Киеве, его клеймят ренегатом и подлым коллаборационистом, пишут ему в общенациональных изданиях, чтоб убирался с глаз прочь. За то, что выступил на РУССКОМ фестивале в Юрмале.

Он несказанно огорчен, более того, подавлен.

Еще бы, он, по-умному выражаясь, жизнь положил, чтобы славян развлекать, а теперь для части славян он – гнида. Тогда как он чистой воды скоморох.

Невыносимо видеть подавленного скомороха, перемещенного, по Воннегуту, в иную систему координат, где лицемерие – заглавная норма.

Избитые строки «Бывали хуже времена, но не было подлей» просятся на язык. Теперь Скрипка, Вакарчук, Руслана, Приходько – наши враги?

Шиш вам, закоперщики новомодной гоморры, Потап был, есть и будет мой друг, и я буду любить мову, как он – наш язык, а вы так и будете страдать страбизмом и так и сдохнете, не избыв слабоумия.

Почему «Блестящие» продержались 20 лет

Группе «Блестящие» 20 лет, этот юбилей и меня касается, ведь я любил и люблю их так, что готов испепелить любого их недруга, который позволит себе проявить непочтение.

Надо же, 20 лет. Ослепительные были годы, лихие случались годины, лютые неудачи обрушивались, а вот, поди ж ты, они в строю, и я рядышком стою.

В «Блестящих» уживаются легко эротизм и трепетность наитрепетная. Да, они не поют песен про аристотелевское дробление бытия, но они красивы и доброжелательны, а на унию эту и возлагаю я последние надежды.

Можно долго рассуждать, кто из группы всех милее и на сцене всех сильнее, но ясно, что знаменитее всех Фриске, воплощенные артистизм и стильность, душевность с задушевностью.

Жанна никогда не была самой мастеровитой в группе, но всегда была самой лучистой. Ей хватало одной улыбки и двух па, чтобы лихо брать в полон таких мазуриков, как я, наделенных самым гибким воображением.

Они все были воображалами, конечно, задаваками. На то они и девчонки, чтоб задаваться. Они появились из, кажется, ниоткуда ровно в тот момент, когда снотворная эстрада укатала даже меня, жовиального живчика.

Ну да, имела место спекуляция во вкусе ню, ну так это лучше, чем ню в исполнении напомаженных мальчиков; я ж из старой школы, немодной.

Оля Орлова, самая махонькая и самая голосистая, нонче мама и жена. Она хотела продлить пребывание на сцене, но не сбылось. Благодарение богам, хоть в суфражистки не подалась, как Полина Иодис, валькирия скандинавского вида, из первого состава, из-за которой я едва не повредился в уме.

Юлия Ковальчук хочет стать королевой нового бурлеска, но и старый, и новый «бурлески» уже оккупированы Семенович, которая начинала вульгарно, а после поняла, что грудь грудью, а лирика лирикой.

Ксюша Новикова воспитывает сыновей, которых едва отстояла в тяжбе с их тиранистым папой. Надя Ручка грезит о семье. Если, говорит, получится, тогда и жизнь моя, значит, блестящей будет.

Получится, Надя, иначе, зачем мы все тут?

Все беды – от нехватки безумцев

Даже в Экваториальной Африке группа «А-Студио» числилась эталоном рафинированности, у них было навалом стиля, но не хватало безумия. Батырхан Шукенов был необыкновенно обаятелен, но и неправдоподобно лощеный.

Требовалась дихотомия. И чтобы это разделение целого на две части проходило под знаком искрящегося безумия; чтобы появился человек, способный и выразительное стаккато забабахать, а не одни глянцевые песни.

Все беды нашего шоу-бизнеса, широко говоря, – от нехватки настоящих безумцев. Заметьте, не истероидных фриков, их полно, а ярких безумцев.

Как ни парадоксально, именно с Кети Топурией группа снова стала «командой молодости нашей», напомнила о том, что мы в самой поре. Что шикарные песни способствуют понижению стресса, расцвету, гормональной буре, стабилизации кровяного давления. А это слишком релевантные вещи-материи-категории, чтоб препоручать их невесть кому.

Группе «А-Студио» четверть века, и ее музыка истребляет микробов.

Распространенная точка зрения, что ничего хорошего с нашим шоубизом не происходит и он безнадежен, именно из-за таких ребят и терпит крах.

Начинали с «Джулии» под покровом Пугачевой, теперь мешают орнаментальность и медитативность; обзавелись (см. выше) обложечной героиней и научились извлекать из общения со зрителем «минимальные молекулы счастия».

И даже не в фиоритурах-колоратурах главное, хотя это и наисущественная статья, а в том, что у группы лозунг, он же кредо: «Нам будет светить солнце!»

О рейтинге лучших российских песен 21 века

Я не верю, что вы моментально, с кондачка, с наскоку назовете три знаковые песни (русские, разумеется) нового века. Отвратных песен миллионы, а, поди, назови те, через которые слышна эпоха, ее скрип, каноны.

Поскольку позвонили из уважаемого журнала (опрос), выглядеть несуразно не хотелось, и я выцыганил время на раздумья. Назвал.

Но сказать хотел о тех шедеврах, что назвали другие.

Очень часто упоминается песенка группы «Звери» «Районы-кварталы» – так часто, что можно подумать, будто речь идет об институции национального масштаба, о национальном достоянии.

«Звери» – это «Ласковый май» наизнанку, они тоже ставят планете ноль за черствость, но больше апеллируют к интимному, к поцелуйчикам.

Хотя странно и отчасти поразительно, что выбрана именно аутсайдерская песня, у банды тьма сколь ярких, столь и жизнеутверждающих песенок, например «Напитки покрепче, слова покороче». Аутентичный гимн эпохи «Камеди Клаба», умничающих хипстеров и боев без правил.

Ну, вот какую, например, песню вы слушаете, когда пребываете «во власти глубокого упадка духа»? Чтобы избыть это состояние или – есть же большое количество таких людей – посмаковать его? В большинстве анкет я прочел: «Одиночество-сука» певуньи Славы.

Ну, в том, что выбрали песню, которая спета замогильным голосом и украшена полуобсценным словом, есть понижение планки, но это тоже своего рода знак. Анализ вкусов нашей специальной публики до сих пор для меня, видавшего виды, предприятие занятное.

Вот, например, в ответах ни разу не упоминаются Алла, Филипп, Валерия. Зато есть Потап и Настя с «Чумачечей весной» и Дорн с галлюциногенными боевиками.

Нет Лепса и Брежневой, зато есть Максим с самоанализом девочки «Я девочка, мне можно».

Лирики, трепетных песен нет, не привечают их, в районах-кварталах в чести брутальность, там глашатаи сермяжных эмоций просто проживают день за днем в тотальном разладе с миром, где все фальшивое, даже песни.

Героин-поп и психоделика на стероидах

Героин-поп (уже вижу ваши брови, вскинутые домиком) – это такое направление поп-музыки в формате «я девочка, мне можно!», девичья аллюзия на тему «я и не знал, что любовь бывает так жестока, а сердце – таким одиноким»; ну и ну.

Эти песенки звучат о-очень медленно и очень-очень печально, эта психоделика на стероидах, ну как если бы Надежда Бабкина перепела Лану Дель Рей, и беспременно в кокошнике.

Вот, кстати, коль скоро я бесцеремонно явочным порядком затеял ликбез, Лана означенная, совершенно не умеющая петь (был на московском концерте, который сначала перенесли, а потом устроили, и стало понятно, как переводится с русского на аглицкий… вот так: шэйм он ю, мазафака!), – самоназначенная королевишна псевдоавангардного стиля. Который, чтоб заморочить вас, покровители шалав назвали мудреным манером – седативный трип-хоп.

Девушкам этой популяции вменяется быть отстраненными и притворно равнодушными, как селезень на пруду или Титомир в общении с прессой. Певицы этого направления обязаны быть очень меланхоличными, очень-очень циническими, очень-очень-очень неторопливыми; они как будто читали Твена и вооружились им: «Нет большей вульгарности, чем чрезмерная утонченность».

Это очень разноречивый, раздираемый противоречиями стиль – стало быть, адепты-апологеты его такие же противоречивые, что уж говорить об исполнителях.

Но героин, конечно, не про наркотики, это всего-то игра слов, хотя сам стиль далек от «лучезарной незлобивости».

Одна из них поет: «Мое одиночество так возвышенно, я так давно его добивалась, но это возвышенное одиночество скоро добьет меня. Может, и к лучшему». Девицу зовут Лорде, и если это не параноидальность, то я не знаю, как это называется.

У Ланы Дель Рей, впрочем, сплошная шелуха не обеспеченных смыслом слов: «Я богатая сучка, и все, что мне надо, это… ну, сами знаете, а если не знаете, идите на…» Девочки в восторге, я видел. Хотите – назовите это трансмутацией гламурной идеи в негламурные чувства, главное – стиль продается, а значит, вот-вот Макс Фадеев отзовется.

Дикость и прочее состояние нашей поп-музыки

Поскреби шоу-бизнес в том сусеке, где написано «популярная музыка» – полезет дикость.

Состояние современной поп-музыки не то чтобы аховое, она не вызывает эмоционального расстройства, но лично я люблю баллады, а медитативных шедевров практически нетути, а то, что сейчас преподносится как головокружительный «медляк», это некачественное эпигонство, под такую музычку, как писал Набоков по другому поводу, «даже выражение лица хуже становится».

Ну не от Леди Гага, ха-ха, с Майли Сайрус, хи-хи, ждать в этом смысле откровений.

Ритм потеснил мелодию, и для молодых людей мелодия превратилась в недостижимо абстрактную концепцию, песни, которые пели Вee Gees и «Цветы», нынче проходят по ведомству приторных, им отказано в доверии.

Но на поверку: так никто не пишет и не поет, вот в чем и соль, и запятая, прочее – от лукавого.

Я про «Цветы», про угасшую, но негасимую Гурченко, про Стаса Намина, про настоящую любовь, кровяное давление и слезинку.

Намин, понятное дело, затевал группу для ретрансляции своей убежденности, что, как бы ни были суровы времена и отвратны обстоятельства, музыка была, есть и будет буфером, снадобьем, отмычкой – да чем угодно, что «под личиной низкой и ехидной» позволит разглядеть жизни чудесную суть.

Канал «Культура» показал – повторно – юбилейный концерт «Цветов», я смотрел его с детьми, жертвами времени, когда ритм потеснил мелодию, и вот на сцену восходит Людмила Гурченко, чтобы спеть «Спи, ночь в июле только шесть часов», – и не надо ничего объяснять про силу воздействия музыки, нормальных слов, сказанных от души: «В сказках вечерних, неясных, бурных верилось в призраки светлых минут»; про роль страстной личности в истории: Гурченко двумя нотками берет в полон магнетизмом, а песнь такая – послушайте! – что заменит сердечный стимулятор, и прав, конечно, Намин: такие песни поющий и любящий негодяем быть не может, ну, не дано.

Смерти совиные крылья для Андрея Кузьменко

Речь не обо мне, поэтому я от вас не отстану, покуда вы не посмотрите в интернете программу «Машина времени», которую я вел в Киеве на канале «АйСиТиВи». Там за главного был вовсе не я, не легендарная Лолита, не искрометный Потап, не шикарная Семенович (все они были моими соведущими), а парень по имени Андрей Кузьменко, или попросту Кузьма, лидер культовой на Украине банды «Скрябiн».

Интеллектуальный ковбой, подкупавший остроумием и полемической яркостью, бравший лучезарной доброжелательностью, авантажный рокер, соединивший два разрозненных мира – физику и лирику.

Его больше нет, он погиб в ДТП, и Лола писала мне, что она рыдает и пьет, пьет, пьет. Я тоже.

В мире тотального метафизического неуюта, где все меньше гармонии и все больше алгебры, где правят людьми ноли без палочек, Кузьма выделялся, как выделялся бы Брэд Питт среди наших народных избранников.

На родине он числился разудалым Брюсом Спрингстином, забубенным пролетарским героем, воспевавшим простой люд с его сермяжными проблемами. Но в моих глазах был автором медитативной лирики такой исключительной выделки, что какой там Джо Дассен.

Послушайте «Шампанские очи» – и поймете, что такое Андрей Кузьменко; он про то, что сами Небеса велят нам любить все сущее, про то, что, когда ты теряешь лицо, не удивляйся, что ночью комната полна призраков.

Его обожали люди, те из них, которым он облегчал жизнь, и люди говорили ему об этом, и его обожал я, и тоже говорил ему об этом.

Слабое утешение.

Нет, вот так: слабое, но утешение. Смерть распростерла над ним совиные крыла, но он пел, что смерти нет, она самовластительная номинальность, а есть только любовь, и ничего, кроме любви, к своим, к родине, к людям, потом уже к себе.

Я сижу в темноте, слушаю его и знаю, чувствую, что он прав…

Жадность до самой жизни

С Батырханом Шукеновым, ушедшим в мир иной, музыкантом тонким и парнем славным, если говорить высоким слогом, нас связывали эстетические пристрастия: мы оба обожали сериал «Сыны анархии», фильм Спилберга «Цветы лиловые полей» (не смотрели?! Стыдоба!) и посиделки в кафе с обсуждением двойственности моральных устоев как беспременного условия успеха в нашем шоу-б.

Он был Артистом не по профессии, а, так сказать, по конструкции личности; через минуту после общения с ним ты становился добровольным заложником его тихой улыбки, обнаруживавшей в нем ни разу не звездного парня.

Битву за хит-парады любой ценой он считал «тягостной бредью», не ныл, не просил, не завидовал.

Его обожали все, от Дмитрия Маликова до гендиректора МУЗ ТВ Армана Давлетярова.

Весну эту я прозвал черной: похоже, она переборщила с количеством смертей: мой брат, журналисты-товарищи Мечислав Дмуховский и Нугзар Микеладзе, Плисецкая.

Я никогда столько не плакал. Но я из тех парней, с которыми бедам не совладать.

Если ты возвел в ранг жизненной доктрины жадность до самой жизни, ты учишься быть благодарным за все, что у тебя есть.

Тhе koоks, перехваленные в Британии, меня не впечатлили.

Это вам не фаворит Е.Ю. Додолева старичок Коэн, совершенный эсхатолог с труднопроницаемыми для инфузорий туфелек.

Группа пуста, как нонешний Робби Уильямс и теперешняя П. Каас, когда-то, при царе Горохе, своей голубоглазой андрогинностью пленившей даже М.С. Горбачева.

Здесь без души бряцают на лирах, ни уму, ни сердцу, апофеоз скуловоротности.

Рухни я в огонь вечной кары, если…

Когда начинаешь заступаться за музыку прошлых, советских лет, доводы заглушаются смешками. Но ведь чем больше слушаешь современную музычку, тем «злее пробирает явь», сообщающая тебе совершенно непонятное чувство вины за собственное убожество (то же касается, к слову, игры нашей квазисборной по псевдофутболу). Ну, назовите хотя бы одну песню, к которой применима рецензия: «По рукам бежит священный трепет и несомненна близость Божества».

Рухни я в огонь вечной кары, если не удивлю вас в конце сей заметки, не заглядывайте покамест туда.

Я не из тех, кто, «чувство драмы в себе холя и лелея», отрицает прогресс нашего шоубизнеса, упражняясь в остроумии на его счет, я не адепт индийской философии, где все построено на отрицании. Но надо честно сказать, что песня, которую я имею в виду, недосягаема сегодня – что для наших умельцев, что для сторонних.

Она стародавняя настолько, что глаза на лоб лезут. И сверхмодная.

Когда я слушаю эту песнь, я вспоминаю, как потрясенная американская критика писала про кантаты Боба Дилана: «Такое может написать только тот, кто либо ищет себя в Боге, либо потерял себя в женщине». Шедевр, без всяких скидок, песня как мера совершенства.

После этой монументалки большой огневой мощи слушать жлоба по имени Канье Уэст – все равно, что выпивать с немыми. В ней самым наглядным и самым затейливым образом утверждается светлая максима «жизнь обыграть можно» – была бы любовь.

Белорусский данкешон за се ля ви, атлант расправляет плечи, и я на полном серьезе полагаю, что эту пьесу надо крутить молодым нон-стоп: кроме того, что она сделана, как сказал бы Рамаццотти, «перфетто», она способна повлиять на поведенческий модус. Песня, слушая которую еще острее ощущаешь себя ребенком, сосланным во взрослую жизнь.

Итак, проверили дыхательную функцию?

«Косил Ясь конюшину», группа «Песняры». Сбивает с ног любого сноба. Умопомрачение.

Диво, что песня белорусских виртуозов вышла, когда партийные мафусаилы заклевали музыкантов требованиями перестать равняться на Запад.

А они и не равнялись, они Запад обошли.