Текст книги "На краю совершенного мира"

Глава 11

– Как вы себя чувствуете? – Вальтер поставил на столик кожаный чемоданчик и перевёл взгляд на Лисбет. Девушка скромно улыбалась, расположившись на тахте. Светлые волосы её были заколоты, и только одна волнистая прядь свободно спадала спереди. Худые руки, сложенные в замок, девушка смиренно держала на коленях.

– Гораздо лучше. Нет причин для беспокойства.

– Боюсь, они всегда возникают. – Мужчина окинул взглядом светлую комнату. Давненько он не бывал в доме графа Горцкого. Это место всегда оставляло в его душе осадок: здесь было уютно, чисто и как-то по-домашнему. Доктор находил в этом своеобразную роскошь. – Мистер Леннарт настоятельно просил меня к вам заглянуть.

– Да, мой дядя…

– Он уверял, что нездоровится вам.

Девушка слегка потупила взгляд.

– Боюсь, лишь потрачу ваше время. Давно вы приехали?

– Вчера. – Вальтер открыл чемоданчик, который был доверху набит медицинскими принадлежностями.

– Куда вы ездите каждый месяц? Мне всегда было интересно…

– Это путь в никуда, на самом деле. Я находил это своим увлечением.

– Это?

– Наблюдения. Чтобы понимать устройство мира или людей, нужно изучать. Недавно мне пришла в голову мысль: написать книгу, научную, разумеется.

– О медицине?

– Своеобразной.

– И чему она будет посвящена? – поинтересовалась Лисбет, стараясь увести диалог в какое-либо русло, лишь бы врач не вернулся к её болезни. Лицо Вальтера просияло.

– Психология. Не изведанная в наше время, но столь необходимая…

– Психология… кажется мне, женщины в этом более смыслят; во всяком случае, так считают. У вас тяжёлая работа. Найдёте на это время?

– Время всегда можно найти, если захотеть. Кстати, о книгах. Я прочитал то, что вы мне рекомендовали. – Мужчина достал из чемоданчика серую книгу, надпись на которой гласила: «Дух забвения». – Потрясающий герой. Его склад ума перевернул мои представления. Я даже всерьёз задумался над сутью некоторых вещей. К несчастью, я обнаружил, что здесь недостаёт одной страницы. Боюсь поинтересоваться, как так вышло.

– Неужели? – удивилась девушка. – Я отдавала вам совершенно целую книгу.

– Не думаете же вы, что мне вздумалось вырывать из неё листок? Ради какой цели, спросите?

– Решительно не понимаю. – Девушка взяла книгу в руки и внимательно пролистала. – Может, она выпала? Я ведь точно ничего не вырывала.

– Что же… не огорчайтесь. Не так уж велика потеря. Давайте вернёмся к проблемам настоящим. Что вас беспокоит?

Лисбет отложила книгу в сторону и напряглась.

– Ничего, я…

– Я заметил вашу хромоту. Вы и ранее передвигались немного нелепо, не в обиду будь сказано, но сейчас очевидно, что вы испытываете боль. Разрешите взглянуть?

– В этом нет нужды. – Девушка почувствовала, как её бросило в жар. «Вот и я попалась. Что же делать?» Она крепко сжала вспотевшие ладошки. – На днях у меня кружилась голова. Наверное, это на погоду. Она нынче ветреная. А больше меня ничего не беспокоит. Кажется, дядя жаловался на боль в пояснице…

– Сейчас речь не о вашем дяде, я зайду к нему позже. И не пытайтесь обмануть меня. Ваша категоричность заставляет насторожиться. Вы что-то скрываете? Быть может, на ваших худеньких икрах написаны ответы на самые неразрешимые вопросы этого мира? Ваше лицо, как минимум, искажает тревога. А может, это страх?

– Не будьте жестоким, Вальтер. Ничего подобного.

– Взгляните на меня и признайтесь, что всё не так уж гладко.

Девушка подняла взгляд. Сердце её забилось быстрее, дыхание участилось. Страх всё нарастал, и Вальтер видел это. Лисбет ужасалась: его внимательный и пронзительный взгляд разбирал человека на части. Внутри всё сжалось, и даже голова пошла кругом. «Провалиться бы сейчас под землю, перестать существовать».

– Вы правы, – наконец согласилась она. – Я не здорова.

– Что именно вас беспокоит? Вы можете быть со мной откровенны, Лисбет, я желаю вам лишь лучшего.

– Боюсь, ваши желания мне не помогут. – Девушка приподняла подол своего платья, демонстрируя больную ногу. Распухшее колено было жуткого багрово-синего оттенка. Отёк от него распространялся и вниз и вверх. Лисбет поморщилась. Она старалась не шевелиться, но боль всё равно донимала её. Лицо Вальтера стало серьёзным. В глазах его отразились сначала смятение, затем крайнее удивление, а в итоге ужас. Он наклонился и осторожно коснулся опухоли рукой.

– Ай! – Лисбет вздрогнула и тут же устыдилась своей несдержанности. – Простите.

– Милочка, когда вы собирались обратиться за помощью?

– Я не собиралась.

– Но это же безумие. – Вальтер отстранился и присел в кресло напротив. – Я не понимаю… что вас останавливало?

– Страх.

– Вы хоть понимаете, чем это чревато? Эта инфекция… не представляю, где вы подхватили её, но что-то явно дало ей развитие, и теперь…

– Это долгая история. Мы в спешке покидали Юму, и тогда…

– Вы знаете, к чему это приводит?

– Да.

– У меня складывается иное впечатление. Долгая, мучительная смерть. Эта инфекция будет распространяться по телу, поражая его участки и лишая их жизнеспособности. Я удивлён, что вы до сих пор пытаетесь ходить уверенно. Не за горами тот день, когда вы не сможете подняться с кровати.

– Нет. – Страх начал доводить Лисбет до дрожи. – Я смогу.

– Самоуверенность – это хорошо, но не всегда уместно.

– И что же вы мне предлагаете?

– Вам нужна срочная врачебная помощь. Обратись вы раньше, мы могли бы что-нибудь придумать, но сейчас… Эта зловредная опухоль уже слишком большая и распространилась далеко. Она постепенно будет поражать нервы, омертвлять участки кожи, вызывая гниение. Удалить её не удастся, слишком уж прижилась. Ногу придётся ампутировать.

Этих слов Лисбет боялась больше всего на свете. Они, как гром среди ясного неба, поразили её в самое сердце, и тело окутал ужас, который может прийти в крайнюю минуту отчаяния. На глазах девушки навернулись слёзы. Она опустила подол.

– Нет! Не говорите так! Вы не посмеете…

Слезы хлынули по щекам, и Лисбет поспешно стала стирать их, считая, что плакать в чьём-либо присутствии достаточно позорно. Боль и страх давили на неё изнутри. Роковые слова эхом отзывались в голове.

– Я понимаю, как вам тяжело слышать это…

– Нет, вы не понимаете! Вы не способны меня понять! Не вас хотят лишить ноги!

– Но ведь это спасёт вашу жизнь! Подумайте, чем вы хотите пожертвовать! Ради чего?

– Я не хочу быть инвалидкой! Я буду никому не нужна, ничего не смогу, я… стану бесполезным растением. – Из груди девушки стали вырываться рыдания. Она схватилась за грудь, пытаясь успокоиться.

– Вы не станете растением, Лисбет. Многие люди живут…

– …Это не жизнь! На ней можно будет поставить жирный крест, а я не могу этого принять. Я хочу быть с вами, поехать в Юму и участвовать в пропаганде нашей свободы. Я хочу, чтобы мы жили лучше, чтобы народ… – Лисбет всхлипнула, выдерживая паузу. – Я не хочу быть обузой…

Вальтер протянул девушке чистый белый платочек. Она взяла и утёрла им нос.

– Тише, Лисбет… Вы слишком волнуетесь.

– Я не хочу лишаться ноги.

– Послушайте…

– Я наложу на себя руки.

– Лисбет…

Девушка высморкалась и, чувствуя, что не сможет остановить слезы, опустила голову.

– Не говорите моему дяде. Никому не говорите об этом. Дайте мне слово.

– Я лишь хочу помочь вам, пока не поздно. Вы сможете ходить с протезом и заниматься тем, к чему ляжет душа. Поедете в Юму, если хотите, только не отказывайтесь. Дальше будет хуже, поймите. Боль станет невыносимой, и передвигаться вы уже не сможете. Тогда и я буду не в силах помочь.

– Это будет не скоро. Я не могу дать согласие…

– Прошу, подумайте хорошенько. Я клянусь хранить врачебную тайну и никому не говорить об этом, но прошу вас, не губите свою жизнь. Вы ещё так молоды.

– Может, иногда лучше умереть молодым…

– Поверьте, когда вы долгие месяцы будете лежать в постели и каждый вдох будет сродни адской пытке, мнение в корне поменяется. Иногда неплохо умереть в бою, быстро и с честью. Но это не ваш случай.

Вальтер вздохнул. Кажется, напряжение и боль девушки передались ему какими-то особыми сигналами. Мужчине было жалко смотреть на то, как она, худенькая и хрупкая, заливается слезами от участи, что уготовала жизнь. Думая о недуге, он совершенно не подозревал, что всё настолько страшно и запущено. «А она ещё и усугубляет ситуацию. Страх мешает ей рассуждать».

– Успокаивайтесь, Лисбет. Если граф Эрленд увидит ваши слёзы, я не оправдаюсь.

Девушка снова высморкалась, пытаясь подавить всхлипывания. Колено болезненно пульсировало, и Лисбет казалось, что эта пульсация у неё даже в голове. Вероятно, сказались нервы.

– Простите… мне просто… так плохо.

– Может, вы правы и я не способен понять вашу боль в полной мере, но я стараюсь. Мне очень жаль, что так вышло. Вы не должны были молчать. – Вальтер выдержал паузу, собираясь с мыслями, пытаясь найти слова поддержки, которые давались ему с большим трудом. – Всегда уважал вашу стойкость, Лисбет, но будьте осторожны. Она не должна сломать вас.

Мужчина поднялся из кресла, закрыв чемоданчик.

– Попросить, чтобы вам принесли чего-нибудь? Может, воды?

– Нет, не стоит. Я хочу побыть одна.

– Хорошо, я вас оставлю. Ещё раз подумайте обо всём. Мы ещё можем обернуть это в вашу пользу.

Вальтер ушёл, а Лисбет поджала губы. Но вот из груди вырвался новый всхлип. Слёзы так и лились потоком от боли, от страха, от безнадёжности. Как ужасный выбор ей предоставляли! Мучительная смерть или пожизненная инвалидность. «За что мне это? Почему именно я? Что ужасного я сотворила для такой кары?» – Она находилась в смятении, перебирала в памяти дни своей недолгой жизни, пытаясь найти причину всех бед. Боль, смерти, страх преследования… теперь выбор, который ломал волю. Её всё время окружало нечто подавляющее. Сейчас девушке казалось, что она захлёбывается. Словно бы она упала в ледяную воду, а тело сковало. Ещё немного и она не сможет выплыть, будет погружаться мёртвым грузом во тьму.

На мгновение Лисбет представила, что она умерла, что тело её в деревянном гробу, который засыпают землёй где-нибудь на окраине кладбища. Представила, будто смотрит из гроба на собравшихся и понимает: они сейчас пойдут по своим делам и будут жить дальше, а для неё всё закончилось. Соседи теперь лишь черви да вороны. Эта картина угнетала ещё сильнее. Лисбет поднесла мокрый платок к губам. Она не могла перестать плакать.

Глава 12

– Ну вот-с, совсем другое дело. – Аста закончила со шнуровкой корсета, и платье село прямо по девичьей фигуре. Худощавая Ида взглянула на отражение в вытянутом старинном зеркале и не узнала себя. Чистенькая, опрятная. Чёрные пряди заколоты брошью назад. Новое платье тёмно-синего цвета едва доставало до щиколоток, было простеньким и лёгким. Небольшой вырез декольте украшали рюшки, а на пояске красовался ровненький бант. Лицо по-прежнему бледное, но опухоль с носа уже начала спадать. Глаза, прежде выражавшие неприкрытую дикость, светились от восторга и удивления. Женщина отошла от девочки на пару шагов, внимательно присмотрелась и удовлетворённо кивнула.

– Хорошая работа. Теперь ты хотя бы на человека похожа.

Ида покружилась перед зеркалом, чувствуя, как юбки платья щекочут икры. Ей так нравился новый наряд, что не терпелось уже выйти и показаться в нём людям. Худенькие плечики были прикрыты, а тонкая шея, напротив, подчёркивала её рост и статность. До графинь, разумеется, было далеко, но мечтать о большем она и не могла.

В дверь комнаты постучались.

– Войдите. – Отозвалась Аста. – Мы закончили.

Уже в следующее мгновение на пороге появился Вальтер. Он оценивающе взглянул на Иду: девочка обернулась и одарила его улыбкой, такой радостной и безмятежной, что мужчина невольно удивился.

– Ты прекрасна, Идалия. – Комплимент из его уст польстил Идалии, и улыбка её приобрела оттенок ехидства. Девочка кивнула и вновь повернулась к зеркалу.

– Оставьте нас, Аста.

– Конечно. – Не заставляя себя ждать, женщина поспешила удалиться. Напоследок она ещё раз взглянула на Иду, вспоминая, какой увидела её впервые, хмыкнула и подумала, что вещи и обстановка способны изменить людей. Мужчина прикрыл за ней дверь и прошёл вперёд. В этой комнате было светлее, чем в остальных, пахло деревом и гвоздикой. Ничего лишнего: ни ковров, ни обоев, только широкое окно, вид из которого выходил на дорогу и соседние поместья, было завешено кружевным тюлем.

Ида продолжала любоваться собой, воображая, как она едет на поезде в сопровождении знатных графинь. Мужчина уселся на стул в отдалённом углу, закинул ногу на ногу и раскрыл блокнот, который прежде держал в руках, взглядом скользнул по последним записям, затем вновь обратился к Иде.

– Как тебе твой новый образ? Нравится платье?

– Да! Я теперь… как те дамы. – Ида кокетливо взялась за юбку и попыталась состроить милое личико. Вышло довольно неказисто, наверное, потому, что от природы девочка милой не была.

– Ты хотела этого? – Мужчина сделал акцент на последнем слове, подчёркивая смысл вопроса.

– Да. Кто же не хочет? Разве не в этом счастье?

– А ты считаешь, что в этом счастье? В наряде?

– И в еде, в большом доме, где никто не пытается избить или унизить. – Ида вспомнила тётку не без злорадства. «Она-то по-прежнему живёт на отшибе и делит последние крошки со своим сынком. Она сдохнет, как мерзкое животное, а я нет. Я буду жить, как люди большого богатого мира».

– Достойную ли цену ты отдала за это?

Лицо девочки слегка помрачнело, а счастливая улыбка сползла, явив вместо себя настороженность. Давать ответ она не спешила. В отражении зеркала Ида нашла глазами господина. Тот сидел в довольно расслабленной позе и внимательно за ней наблюдал. «Почему он задаёт так много вопросов? Хочет, чтобы я призналась в том, что не убивала Густава? Как много хочет… ха! Я ничего ему не скажу. Не теперь».

– Да, – ответил она как можно уверенней. Глаза мужчины сузились, словно бы в попытке распознать ложь, но Ида смотрела на него так, как будто слова были чистой правдой.

– Хорошо. У меня созрело предложение к тебе.

– Какое? – Заинтересованная девочка развернулась.

– Как ты смотришь на то, чтобы учиться в интернате?

Ида задумалась, прокручивая в мыслях новое незнакомое слово.

– А что это?

– Место, где тебя научат азам чтения, счёта и письма. Это крайне полезно в нашем мире, даёт массу перспектив к развитию.

– А красивые дамы из поезда учатся в интернате?

– Конечно, учатся. Во всяком случае, подавляющее большинство. Многие получают образование на дому, в личных семейных библиотеках.

– А я смогу понимать кучу чёрных символов из книг?

– Да, разумеется, если будешь упорно заниматься чтением.

– Тогда я согласна! – тут же выпалила девочка. Предложение показалось Иде перспективным: она вспомнила про листок, что вырвала из серой книги доктора в поезде, но, увы, не смогла прочесть. А вот и проблема решалась сама собой. Вальтер что-то записал в блокнот.

– Тогда я всё устрою, а ты пока что адаптируйся в доме. Если что-то понадобится, обратись к Асте или непосредственно ко мне.

* * *

Девочка мерила шагами комнату, размышляя о том, что ждёт её в дальнейшем. Она ступала босыми ногами по мягкому половику, каждый раз представляя, будто идёт по облаку. Ворсинки легонько щекотали ступни. «Интересно, как выглядит этот интернат? И как меня научат читать? И книги эти… ведь их же кто-то создаёт. Как и зачем?»

Из размышлений девочку вырвал звук приближающихся шагов. Ида остановилась и прислушалась. Кто-то негромко, но настойчиво постучался, однако не к ней. Осторожно пробравшись к двери, девочка её слегка приоткрыла и подставила глаз к щели. В коридоре стояла высокая девушка, одетая в строгое серое платье. Статностью она ничем не уступала девушкам с перрона. Волнистые кудри были собраны лентами в причёску, плечи расправлены в ровной осанке. Она терпеливо ждала, пока откроется противоположная дверь, та самая, некогда заинтересовавшая Иду. В девочке проснулся былой интерес. «Кто она такая и что здесь делает? Она ведь туда не попадёт». Однако через несколько мгновений щёлкнул замок, и дверь приоткрылась со скрипом, гласившим о том, что петли требуют смазки.

– Добрый день, Уильям. – Голос незнакомки был похож на звучание арфы: мелодичный и мягкий. Ида немного расширила щель, чтобы лучше её рассмотреть. Мальчик, появившийся на пороге, мелькнул, словно тень, и тут же исчез, а дама в сером одеянии зашла в комнату вслед за ним. В последнее мгновение она обернулась, и Ида тут же отпрянула назад, боясь, что её заметят. Она слышала, как закрылась дверь и щёлкнул замок, но лишь через пару мгновений позволила себе вновь посмотреть в щель. Теперь уже там никого не было.

«Значит, это комната его сына. Но почему она всегда закрыта? Какой-то он нелюдимый, только вот дам к себе пускает, и не каких-нибудь, а явно старше его. Кто она ему? Сестра? Жена? Подруга?» В голове Иды бушевал вихрь вопросов: они выскакивали сами по себе и метались по разуму, не находя ответов. «Надо подождать, пока она уйдёт, а потом обо всём расспросить», – решила девочка. Спустя несколько мгновений она вернулась к прежнему занятию: в очередной раз покружилась в новом платье и подумала о том, как вскоре сложится её судьба.

* * *

– Ах ты, свинья! Я тебе говорила! Говорила не таскать хлеб! Говорила?!

Густав упал на пол и сжался в напряжении, прикрывшись худенькими ручками. Тётка колотила его грязной вонючей тряпкой и громко кричала. Мальчишке показалось, что изо рта её скоро повалит пар, так уж она была увлечена. Широко раскрыла обезумевшие от злости глаза. Сальные волосы её, собранные в пучок чёрным шнуром, беспорядочно торчали во все стороны.

– Сначала к чужим присел, теперь и дома свинья свиньёй! Я говорила тебе, что ты наказан?! Говорила?! Ах ты!.. Воровать удумал! Крысой быть удумал?! Да я тебя взгрею! – Она с яростью колотила Густава, иной раз и кулаками, думая, что прикладывает мало сил. А мальчик, как жалкая добыча, свернулся на холодном полу, глотая слёзы. Ему казалось, что он умирает от голода и эти побои лишь быстрее назначат срок. Желудок пронзала резкая боль, временами казавшаяся страшнее, чем тёткины удары. Густав снова не понимал, за что его избивают. Он ведь был хорошим мальчиком, но уже не мог сдержаться. Он должен был утянуть тот сухарь. Впрочем, тётка всё равно вырвала его из рук раньше, чем мальчик успел открыть рот. Она налетела, как бесноватая фурия, и била, словно за все земные грехи.

– Проклятый мальчишка! Сдохнешь, как и твоя сестрица! Даже трупа никто не найдёт!

Густав подумал об Иде: она всегда вступалась за него, не позволяла тётке так зверствовать, хоть и получала не меньше. Сестре всегда удавалось найти ломоть хлеба, даже если приходилось ограбить слабых. Густаву было трудно её осуждать. Братская любовь позволяла всё прощать, но вот… что-то между ними переломилось. «Она пыталась убить меня, пыталась ведь».

Тётка снова избивала его и кляла последними словами. В какой-то момент ей надоело. Она выронила тряпку и, тяжко рухнув на железный стул, заплакала. Да, она действительно заплакала. Густав прежде никогда такого не наблюдал. Её плач напоминал что-то среднее между хрюканьем и тихими завываниями. Мальчику не было её жаль. Женщина опустила голову и закрыла лицо руками.

«Избила меня, а плачет. Дурная», – подумал Густав, не меняя своего жалкого положения. Зелёные сопли текли из его носа, временами раздуваясь пузырями и мешая дышать. Он вытирал их ладонью, но это не спасало.

Зажмурив глаза, из которых не переставая лились слёзы, мальчишка вспоминал грязную воду Лан, то, как сестра крепко держала его. Он попытался воскресить в памяти испуганное лицо, вспомнил, как она сидела на берегу в куче мусора, а затем убежала. Она убежала в неизвестность, чтобы умереть, и с тех пор о ней никто не слышал. «Ради чего она это делала? За что? Неужели ненавидела меня?» – Густав никак не мог найти достойных объяснений, но поступок сестры превратил его и без того не сладкую жизнь в ад. Сначала он едва не умер. Испытывая сильнейший шок, побоялся вернуться домой, потому и попросил приюта у друга. К несчастью, был найден тёткой, избит и лишён последних крошек хлеба, а сейчас, всего лишь пытаясь продлить жалкое существование, он стал воришкой.

– За что нам это? За что? – уже тише начала причитать тётка, вытирая слёзы. – Зачем так жить? Ах, дети, дети… – Её рука потянулась к столу, на котором лежал сухарь, вероломно вырванный из рук мальчика. Она сжала его в потной ладони, будто последний медяк, затем кинула Густаву. – На, ешь. Захочешь сдохнуть, так не на моём полу.

Сухарь упал возле мальчишки, и тот сразу же схватил его, будто боялся, что тётка передумает. «Неужели она будет избивать меня каждый раз, когда я захочу поесть?» Густав крепко прижал сухарь к груди. Для него это было чем-то большим, нежели всё золото мира. Это был способ продлить его жалкое существование.

* * *

Ида дождалась, когда девушка в сером скроется из виду. Она пробыла в комнате Уильяма не меньше трёх часов. «Чем они там занимались?» Девочка высунулась за порог комнаты, подошла к соседней двери и дёрнула за ручку. Закрыто. На сей раз уходить быстро она не собиралась, а потому решила постучать. Прошло несколько мгновений, но никто не открыл. Ида удивилась и постучала вновь. По ту сторону послышалось шарканье ног.

– Чего вам? – Голос Уильяма звучал устало и раздражённо. Ида не рассчитывала на такой вопрос. Её влёк исключительно интерес.

– Почему ты запираешься? – поинтересовалась она, но ответа так и не услышала. – Уильям? – Она постучалась настойчивее, будто бы это могло что-то изменить. – Я видела, что к тебе приходила дама. Ты ей открыл, а мне не открываешь. Ты слышишь меня вообще?

– Проваливай.

– Вот уж нет. Давай, показывайся, не будь трусом! – Девочка ударила в дверь ногой, но Уильям всё равно не открыл. Ида начинала злиться. «Да что с ним такое? Скрывает от меня что-то?»

– Я тебе противна? Видеть меня не хочешь? Злишься на то, что твой отец меня привёз? Отвечай, Уильям. Давай, открой!

– Убирайся! – послышался всё тот же раздражённый голос из комнаты. Ида не знала, что предпринять. Никогда ещё ей не доводилось попадать в такую ситуацию, а интерес распирал изнутри. «Как бы к нему попасть?» Она потопталась на месте, но в голову ничего не приходило.

– Уильям, а, Уильям… а я тебе что-то покажу, – решила прибегнуть она к старой уловке, но мальчик не ответил. Дверь так и осталась закрытой. Уже во второй раз попытки Иды провалились с треском. Она постояла ещё немного, затем разочарованно вернулась в комнату, строя предположения по поводу скрытности соседа. Это удивляло и настораживало. Сын доктора Вальтера сразу показался ей странным и высокомерным, Ида решила во что бы то ни стало попасть в эту комнату и узнать, что к чему.