Текст книги "На краю совершенного мира"

Глава 13

Крепко держась за перила, Лисбет стояла в раздумьях и не спешила подниматься по лестнице. Она посещала это место чуть больше недели назад, и тогда боль не терзала столь сильно. Кажется, Вальтер оказался прав: пути назад не существовало, и надеяться на лучшее было глупо, однако легко отдаться в руки несчастью девушка не хотела. Лисбет тяжко вздохнула, замерев перед дверью. Сейчас она войдёт туда и будет вести себя как ни в чём не бывало, сможет это вытерпеть, ведь чего только не выпадает на женскую долю.

Решившись, девушка постучалась и в ожидании окинула взглядом практически пустынную улицу. Уже вечерело. В воздухе витал запах озона. «Кажется, завтра будет дождь», – подумала она. Через какое-то время дверь отворилась, и на пороге возник Йозеф. Его тёмные волосы были взъерошены, а утомлённый взгляд выдавал минувшую бессонную ночь. Увидев Лисбет, он приветливо улыбнулся и отодвинулся, пропуская девушку вперёд.

– Добрый вечер, Лисбет. Проходите. Мы только вас и ждём. Доктор Вальтер вернулся в выходные… как я и говорил.

– Да, я знаю, – отозвалась она, перешагивая порог и поправляя накидку на плечах. Йозеф закрыл за ней дверь. Лисбет тут же очутилась в мрачном пыльном коридоре имения. Затхлый воздух неприятно давил на лёгкие, и девушка едва заметно поморщила носик от отвращения.

– Вы много времени проводите здесь? – поинтересовалась Лисбет, идя к лестнице как можно увереннее. Каждый шаг отзывался острой болью, а потому полностью скрыть хромоту не удавалось.

– Временами, – отозвался Йозеф, – эту неделю пробыл здесь, изучая старые документы дяди. Они натолкнули меня на идею насчёт книги. Впрочем, я занимался лишь тем, что писал статью в журнал. Обязательно дам вам прочесть.

Лисбет взялась за пыльные перила и, стараясь скрыть неприязнь, стала подниматься на второй этаж.

– Как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше.

– Отрадно слышать.

Девушка иронично улыбнулась. Хотела бы она обратить эти слова в правду.

Они зашли в ту же комнату, где собирались прежде. Леннарт и Вальтер сидели на диване, курили трубки и увлечённо беседовали. Андерс молча слушал их. Они прервались и поприветствовали Лисбет, когда та вошла. Девушка ответила им и, пройдя вперёд, устроилась в широком кресле. Стоять на ногах не было сил. Она заметила, что Вальтер за ней пристально наблюдает. «Не подам и виду, что мне больно», – подумала она.

Подойдя к камину, по-прежнему заваленному различными бумагами, Йозеф извлёк оттуда рукопись.

– Хочу представить на ваш суд первый возможный выпуск журнала «Голос спасения».

– Звучит как-то церковно, – заметил Леннарт. – Название не годится.

– Хорошо, предлагайте ваши названия. Я настроен излишне философски. – Мужчина поправил монокль и положил журнал на столик, чтобы все смогли его увидеть. Вальтер взял журнал в руки и пролистал.

– «Союз». Кратко и звучно. Это нам подойдёт. Статьи, открыто осуждающие империализм? Рискованно, друг мой, но попробовать стоит. Кто бы в наше время решился осуждать Его Императорское Величество? Ба! Что это? «Угнетённый народ больше не сможет терпеть и потребует справедливости. Дано ли одному человеку определять свободу или зависимость другого?». Что может быть эффективнее внедрения идеи в головы интеллигенции через печать? Такими речами вы только посеете панику в рядах аристократии. А вот объяснить идеологию неграмотному населению будет не просто. Не думаете же вы, что зависимый неграмотный раб или крестьянин сможет прочесть эти громкие слова и подумать, что действительно готов бороться за справедливость? Справедливости не будет, пока её не захочет народ. Не тот народ, что покупает счастье за деньги, что живёт среди лоска, ездит за границу и знает великих поэтов, нет… Справедливости должен желать простой народ, рабочий. И в нашем деле, дорогой друг мой, мало одного желания. Нужны конкретные действия.

– Именно поэтому мы начнём издалека, – заговорил Андерс. – Поедем в ближайшую колонию, туда, где власть менее бдительна. Убедим людей в том, что они могут вернуть былую независимость. Йозеф, ты обещал всё устроить.

– Да, нас будут ждать. – Мужчина кивнул. – Работа предстоит сложная.

– Главное, что у нас есть сподвижники, – вновь подал голос Андерс. – Идеи напоминают вирус. Мы заражаемся ими друг от друга. Цепная реакция. Дадим людям нашу идею, они подхватят и разнесут. Главное – правильно это подать, подобрать нужный момент. Ходит слух, что Император вводит новый налог на колонизированных землях, возможно, с тем расчётом, что дополнительные ресурсы должны окупить затраты на войну, а людям уже нечего отдавать. Они дойдут до отчаяния.

– Только если наше дело будет иметь успех, – подметил Леннарт, делая затяжку.

– Нынешняя ситуация накалилась до того, что люди готовы восстать. Я убедился в этом, путешествуя через западную границу. Там, скажу я вам, нет жизни. Существование или смерть. – Вальтер откинулся на спинку дивана, подумав о том, что неоднократно наблюдал на перронах малых селений. Образ Иды был славным подтверждением его основной мысли: такая мелкая деваха, а уже готова убивать ради лучшей жизни.

– Когда мы поедем? – поинтересовалась Лисбет.

– Вам, голубушка, уже стало легче? – Леннарт выпустил изо рта облачко пара.

– Да, конечно. – Она уловила на себе осуждающий взгляд Вальтера. «Знаю я, о чём вы думаете, доктор. Я не поддамся на это».

– В конце недели? – предложил Йозеф. – Я приобрету билеты завтра, заодно схожу в типографию. Значит… журнал «Союз»?

Вальтер кивнул, кладя журнал на столик перед собой, и сделал затяжку.

– Воскресенье. К тому времени я как раз завершу некоторые дела здесь. Как вы смотрите на то, чтобы после Юмы направиться в Танир?

– Неофициальную столицу? – удивился Йозеф, – Да, это можно. Только вот поездов прямых нет. С пересадкой здесь выйти всё равно придётся.

– Не беда. Побудем дома несколько дней, ведь после вернуться сюда предстоит не скоро.

Они обсуждали детали ещё около часа, прежде чем решили разойтись. Леннарт предложил проводить Лисбет до дома, ссылаясь на тёмное время суток, но девушка категорически отказалась. На этом же настаивал Вальтер, однако и он получил отказ.

– Ах, какой нрав! – восхитился Леннарт, когда девушка покинула комнату. Он улыбнулся, смотря в пустующий дверной проем.

– Безрассудство, – отозвался Вальтер, – Наша Лисбет – дурной ребёнок.

Покинув пыльное поместье, девушка сделала глубокий вдох. По спине пробежал озноб. На улице практически стемнело, а в этом районе было катастрофически мало фонарей. «Нужно бы поторопиться, а то дядя будет волноваться», – Лисбет осторожно спустилась с лестницы и пошла привычным знакомым путём. Она думала о докторе Вальтере. «Он мне не возразил. Не попытался отговорить ехать в Юму. Никому не сказал о моей травме. Славный он всё-таки человек. Иной бы уже разглагольствовал на каждом углу». Девушка шагала прихрамывая, но старалась игнорировать боль, притом пребывала в лёгком возбуждении, чувствуя, что втягивается в серьёзную авантюру. Ах, если бы их раскрыли преждевременно, что бы было? Лисбет боялась даже представить. Впрочем, она верила в общую идею переустройства и хотела, чтобы люди жили иначе.

За спиной послышались чьи-то шаги. Девушка не успела даже обернуться, как вдруг почувствовала сильный толчок. Больное колено не выдержало, тут же согнулось, и Лисбет очутилась на земле. Она больно ударилась о каменную дорогу, и перед глазами засверкали искры.

– Быстрее, хватай! – послышался хрипловатый голос. Мальчишка лет пятнадцати, тот, что толкнул её, налетел сверху и с яростью вырвал из рук дамскую сумочку. Тут же подоспели ещё двое, повалили Лисбет, прижав своим весом к ледяной земле. Девушка попыталась закричать, но чьё-то колено опустилось на её грудь, болезненно надавив на лёгкие. Золотая цепочка оказалась сорвана с шеи, как и дорогие серёжки. Грабители не заботились о своей жертве, не пытались расстегнуть украшения, а выдирали их силой. Лисбет закричала, чувствуя, как рвутся мочки. Из глаз хлынули слёзы. Она зажмурилась и стиснула зубы, не имея возможности оказать сопротивление.

– Богатые свиньи умирают позорно! – прокричал старший мальчуган. Он вскочил на ноги и побежал вдоль переулка, сжимая в кулаках добычу. Товарищи его рванули следом, оставив девушку лежать на земле.

Лисбет обхватила себя руками, не сумев сдержать рыдания. Она не могла поверить, что это случилось именно с ней, сейчас, когда, казалось бы, беды можно было не ждать. «Зачем я только отказалась от предложения Леннарта и Вальтера? Зачем? Этого всего могло и не быть», – с ужасом думала она.

Тонкие пальцы коснулись ушей и тут же стали липкими от крови. «Богатые свиньи умирают позорно, – с горечью подумала она, – и это мне говорят теперь, когда я так хочу помочь людям. Я ничтожна, как же я ничтожна».

Девушка рыдала больше от сочувствия к себе и обиды, нежели от боли. Она даже не пыталась подняться. Была уверена, что не найдёт в себе сил, не теперь. Кто же может вынести столько унижений? Неужели она достойна лишь ползать? Ничтожная в глазах аристократии и уличных малолетних бандитов. Кто она? Зачем однажды родилась?

Первые капли дождя упали на заплаканное лицо. Девушка сжала губы – они имели солёный привкус. «Что дальше? Кричать? Звать на помощь? Нет… я не хочу. Достаточно натерпелась». Она перевернулась на бок и приподнялась на локтях. Опухшее колено, теперь ещё и разбитое, разрывалось от боли. Девушка застонала, подавляя крик. Она не верила, что в мире есть люди несчастнее неё.

Глава 14

– Как они выглядели? – Высокий жандарм в тёмной форме стоял, словно каменное изваяние. Его длинная тень накрывала собою бледную девушку с отстранённым взглядом, сидящую в кресле. Мужчина хмурил брови и что-то записывал. Лисбет сжимала потеющие ладони, временами покусывала губы и смотрела в пол. Она не хотела отвечать на вопросы, чтобы кто-то знал о случившемся, о её позоре. Но дядя не мог этого стерпеть. Теперь по городу наверняка поползут слухи.

– Я… не помню, – выдерживая паузу, ответила она. Тело до сих пор била дрожь.

– Постарайтесь вспомнить что-нибудь. Какие-то черты? Ваши ответы никак не помогают расследованию. Вы ведь хотите, чтобы виновных наказали?

Лисбет задумалась. Хотела ли она этого? Может быть, кто-то страдал больше, чем она. Возможно, она получила то, что заслужила.

– Их было трое. Мальчики. Подростки. Вряд ли им больше пятнадцати.

Мужчина сделал запись.

– Что ещё? Внешность?

– Я не видела… было темно, они напали со спины.

– Кхм… – Жандарм неодобрительно качнул головой. – Слишком мало фактов. Вы ставите под подозрение всех подростков этого города до пятнадцати лет.

– Они ещё, наверное, были бедны. Один из них сказал мне: «Богатые свиньи умирают позорно». Может, им было нечего есть, и принятие крайних мер считалось необходимостью. Я не могу винить тех, чьих мотивов не знаю.

Граф Горцкий, стоявший позади племянницы, неприятно скрипнул зубами. Его пальцы вцепились в спинку кресла. Лисбет продолжала рассматривать очертания половика и стен.

– В последнее время в городе возросла преступность. Вы слышали об анархической группировке «Млады»?

– Ничего подобного, – отозвался Эрленд.

– Нет, – согласилась с ним Лисбет. Мужчина кивнул.

– Они скрытные малолетние преступники. Возможно, нападение на вас – их рук дело.

Лисбет пожала плечами.

– У меня последний вопрос. Что вы делали вчера в столь позднее время на другом конце города одна?

Сердце девушки забилось быстрее. Она почувствовала, как перехватывает дыхание, но постаралась не выдать волнения.

– Мне захотелось прогуляться. Я не планировала уходить далеко, да и вернуться хотела раньше, но замечталась и не заметила, как зашла в старый район. Я тут же повернула назад и поспешила домой, ведь начинало темнеть, однако дойти не успела.

– Вы гуляли одна?

– Да. Мне хотелось побыть наедине с собственными мыслями.

Жандарм сделал последнюю пометку и закрыл блокнот.

– Что же… если вам удастся вспомнить ещё детали, непременно сообщите.

– Конечно.

– И никогда не гуляйте одна. Это опасно для леди.

– Я провожу вас, – любезно предложил Эрленд Горцкий. Мужчина скрылся в коридоре. – Скоро придёт доктор Вальтер и осмотрит тебя, – обратился граф к племяннице, прежде чем выйти вслед за жандармом.

– Я не хочу его видеть, – отозвалась Лисбет. – Прошу дядя, скажи, что мне нужен покой. Я… хочу вздремнуть. – Опираясь руками на кресло, девушка поднялась, до боли стиснув зубы. Бледное лицо её мученически искривилось. Наступать на ногу было практически невозможно. Лисбет казалось, что это самый настоящий ад, что кожу выжигает огонь, а сверху на рану сыплется соль. Придерживаясь за шкафы и стены, она выбрела к лестнице и стала подниматься наверх. На каждой ступеньке хотелось плакать и кричать. Девушка слышала, как щёлкнул дверной замок. «Нельзя, чтобы дядя видел меня такой».

Крепче хватаясь за перила, она прибавила темп. Добравшись до комнаты, Лисбет крепко закрыла дверь и свалилась на кровать, готовая рвать на себе волосы. На глазах вновь выступили слёзы. Спина вспотела от страха и волнения. Девушка закрыла лицо руками.

– Пусть всё это закончится… пожалуйста… пусть всё закончится, – шептала она.

* * *

Вальтер пришёл через два часа. Он перемолвился с графом о состоянии Лисбет, поднялся наверх и постучался в её комнату, дабы лично во всём убедиться. Его терзала совесть. Этим утром они сидели вместе с Леннартом в гостиной, курили и вспоминали минувший вечер.

– Мы с вами глупцы, – пришёл к заключению Леннарт, – мы дали волю девичьему характеру, отпустили её одну, не думая о последствиях. Мы позволили этому кошмару случиться. Представляете? Если бы мы только настояли, всё могло обойтись. О чём мы вообще думали? Как смеем мы освобождать народ, когда не способны дать защиту даже хрупкой девушке? Мы жалкие и ничтожные. Упасите… я проснулся с мыслью, что пал в собственных глазах. Наверное, со всеми однажды случается подобное. А если бы её убили?

Вальтер думал обо всём этом, и оттого лишь больше нервничал. Ему никто не открывал, и мужчина постучал ещё раз.

– Лисбет? Я знаю, что вы слышите меня. Не глупите, прошу. Откройте дверь.

Ему никто не ответил. Вальтер вздохнул. Не хотелось звать графа, чтобы добраться до девушки. Он должен был сам достучаться до неё.

– Вы можете идти? – спросил мужчина чуть тише. – Как ваша нога? Поверьте, в ваших интересах… – он не успел договорить. Щёлкнул замок, дверь распахнулась. Лисбет не задержалась на пороге, только бросила взгляд на доктора и захромала к кровати. Вальтер заметил её опухшие от слёз веки, покрасневшие сосуды глаз, слегка растрёпанные волосы, зашёл и прикрыл за собой дверь.

Комната девушки была просторной и светлой. Здесь располагались кровать, письменный стол, два шкафа, большое зеркало у правой стены. Рядом стоял деревянный комод, на котором стопками громоздились книги разных размеров и цветов. На другом краю лежали мелкие вещички для личной гигиены. Пахло чайными розами.

Лисбет опустилась на кровать, на мгновение закрыв глаза. «Пытается подавить боль», – подумал Вальтер, ставя рабочий чемоданчик на стол.

– Я сожалею о случившемся. Нам не стоило вас отпускать…

– Вы ни в чём не виноваты, – тут же отозвалась Лисбет с нотками раздражения в голосе, – не обязаны были провожать меня или защищать. Ваши сожаления – глупость, пустота. В них ничего нет, и они ничего не исправят. Сожалеть о чём-то – бесполезное занятие, ведь этим не вернуть прошлого, которого уже не существует.

– Мы все поступили безрассудно. – Вальтер открыл чемоданчик, извлекая оттуда тёмные бутыльки́. Он откупорил один из них, смочил сложенный в несколько раз бинт коричневой жидкостью и подошёл к девушке. Лисбет взглянула на доктора, который прищурился, а затем стал смазывать её разорванные мочки. Появилось неприятное жжение. Лисбет прикусила нижнюю губу. Закончив с обработкой ран, Вальтер вернулся к столу.

– Покажите вашу ногу. Насколько всё стало хуже?

– Ничего не стало хуже. Уже почти не болит.

– Судя по вашему передвижению, дела обстоят иначе. Давайте, переубедите меня.

– Я не обязана вас переубеждать.

– Я ваш врач…

– Мне не нужен врач.

– Безрассудство – оружие против себя.

Лисбет качнула головой, не желая затевать спор. В конце концов, что могло сделать ситуацию ещё хуже? Она приподняла подол, оголив больное колено: исцарапанное, кровоточащее, посиневшее.

– Господь наш Бог… если он есть. – Мужчина нахмурился и пригладил усы. – Ужасная картина. Как вы только терпите это? Не представляю, какая боль должна одолевать…

– Верно, не представляете. Почти не болит, – возразила Лисбет, не желая казаться слабой.

– Какая откровенная ложь, – Вальтер повернулся к столу, – я даже не представляю чем помочь вам… как ослабить это. Вы обещали мне подумать над операцией.

– Я ничего вам не обещала. Никаких операций.

– Во имя чего это упорство? Зачем губить собственную жизнь? Вы так молоды…

– Я обречена в любом случае.

– Это не так! – На лице мужчины отразилось недоумение. Он пристально посмотрел на Лисбет, которая, в свою очередь, отвела взгляд. – У вас есть шанс – жить.

– Я и так живу. Буду жить ровно столько, сколько смогу. Мне вовсе не обязательно встретить однажды старость. Но я смогу встретить революцию… с вами…

– Милая, вас посадили под домашний арест. Действительно думаете, что после случившегося ваш дядя дозволит вам покинуть этот дом без его надзора?

Лицо девушки вытянулось в удивлении, а затем сменилось задумчивостью.

– Я сбегу. Не переживайте. Просто верьте в меня.

– Если вы сбежите, это будет выглядеть как похищение.

– Это моя забота.

– Как вы сбежите с такой травмой? Лисбет… спуститесь с небес на землю.

– Это попытка оставить меня умирать в этих стенах? Вам так хочется мне отказать… – Голос девушки дрогнул, а Вальтер почувствовал себя неловко.

– Вовсе нет. Мне хотелось бы вас спасти.

– Тогда просто поверьте в меня.

– Вера, увы, чудес не творит.

– Но люди творят. Это моё… единственное желание. Не препятствуйте ему. Пусть всё будет так, как должно быть. – Девушка опустила подол, прикрывая больную ногу. Вальтер наблюдал за неловкими движениями худощавых рук, и в нём просыпалась жалость. Он видел в Лисбет маленькую несчастную девочку, на долю которой выпала страшная судьба, и сравнивал её с Идой, той замарашкой, которую пришлось подобрать на отшибе. Они были так похожи – и в то же время различны между собой.

– Я хочу отдохнуть. Передайте дяде, что всё в порядке, и, прошу, покиньте меня.

Вальтер кивнул и собрал чемоданчик.

– Вы совершаете огромную ошибку, Лисбет, но платить за неё придётся только вам.

Глава 15

Это был первый день за пределами нового дома. Ида встала рано, ей вообще плохо спалось минувшей ночью. Чувство предвкушения не давало сомкнуть глаз. Она ворочалась с боку на бок, то натягивая покрывало до головы, то откидывая его. Временами погружалась в полудрёму и видела яркие цветные сны. Сознание рисовало картину предстоящего дня. Девочка пыталась вообразить его, строила различные догадки, мысленно проворачивала диалоги с незнакомыми людьми, думала, как они восхитятся её прелестным платьем. Теперь же сердце отбивало учащённый ритм. Девочка стояла на пороге.

«Запоминай дорогу. Я не буду вечно с тобой ходить», – предупредила Аста, на долю которой выпала очередная важная миссия. Вальтер поручил ей проводить Иду в интернат, а сам ушёл куда-то утром, как делал ежедневно. Девочка не знала, чем занимается мужчина целыми днями, но и спросить как-то не осмеливалась. Она кивнула женщине, и весь путь разглядывала особые знаки, дома, проулки, которые не видела прежде и находила диковинными. Ида пыталась сохранить в памяти всё. Ещё не раз здесь придётся пройти.

Интернат оказался двухэтажным зданием, внутри которого было мрачно и шумно. Стены, выкрашенные в холодный белый цвет, местами покрывали серые пятна и разводы. У главного входа в серебристой рамке висел портрет некого важного господина с наглым прищуром. Длинные узкие коридоры и деревянные двери, тянущиеся вдоль друг за другом, вызывали опасение заблудиться.

Встречающей оказалась высокая уже не молодая женщина. Вытянутые черты лица, соколиный нос, тонкие бледные губы и родинка у правого глаза приходились под стать застывшей гримасе серьёзной невозмутимости. Тёмные волосы, собранные в тугой пучок, перевязывала лента. Длинные худые пальцы смыкались в замок. Каменное выражение лица заставляло холодок пробежать по спине, зато глаза рассматривали девочку со строгостью и вниманием.

– Миссис Маргрит, добрый день. – Аста в знак приветствия кивнула. – Вот, я привела её…

Но женщина уже вовсю изучала взглядом Иду. Девочке показалось, что она пытается разглядеть её душу, и это ей не понравилось. Могло ли такое случиться в действительности? Умели ли люди нового мира делать что-то, что отличалось от её привычных представлений? Холодный и тяжёлый взгляд тем временем продолжал прощупывать девочку, которой казалось, что он скользит вдоль каждой косточки и изгиба.

– Идалия, поздоровайся. – Женщина небрежно дёрнула её за рукав.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, – отозвалась миссис Маргрит, затем протянула худую руку и положила её девочке на плечо. Иде стало не по себе. От женщины исходил запах сухофруктов и трав. Голос её был высоким и твёрдым, а тон подчёркивал, что неподчинения она не потерпит. – Какая ты уже взрослая… почти невеста. Не приходилось учиться раньше?

– Увы, меньшая наша доля, – отозвалась Аста.

– Что же… Лучше поздно, чем никогда. Вы свободны. Я провожу Идалию в класс.

– Конечно. Как закончите, жди меня, поняла? – Вопрос был адресован девочке, которая кивнула, и этот ответ женщину удовлетворил. Пожелав приятного дня, она направилась к выходу. Миссис Маргрит же взяла Иду за руку и повела вдоль коридора.

Класс, в который они вошли, оказался довольно маленьким. Ида, никогда прежде не видевшая такого странного места, с интересом стала осматривать всё вокруг. В два ряда друг за другом были выстроены низенькие парты. Возле каждой по два стула. На стульях дети. А в другой части комнаты стоял один большой стол, заваленный книгами, блокнотами, различными мелкими предметами. Возле него стояла женщина, которая о чём-то увлечённо говорила, но, как только увидела Маргрит, сразу смолкла.

– Я привела ученицу, о которой упоминала вчера, если помните. Её имя Идалия.

Рыжеволосая женщина, чьё лицо обильно покрывали веснушки, удивлённо взглянула на Иду.

– Не поздно ли ей к нам?

– Никогда не бывает поздно, – строго отрезала Маргрит. – Иди, садись на свободное место. – Она слегка подтолкнула Иду, и та неуверенно сделала несколько шагов. На неё смотрело множество глаз, и девочка чувствовала, как её изучают, начинают тихо обсуждать. «Младше меня», – с иронией заметила Ида, пробежавшись взглядом по лицам присутствующих, что были примерно ровесниками Густава; и никого, кто приходился бы старше. Она присела на единственный свободный стул рядом с незнакомым толстяком, который удивлённо похлопал ресницами и отодвинулся к краю стола. Ида слегка приподняла бровь, не понимая причины реакции. Она подвинула стул ближе к центру парты и устроилась удобнее. На щеках мальчика вспыхнул румянец, и он поспешил отвернуться. Сзади кто-то захихикал. Ида нахмурилась и, обернувшись, метнула пронзающий взгляд на двух девчонок, что перешёптывались между собой.

– Тишина! – Голос Маргрит прозвучал, словно гром. В классе тут же воцарилась мёртвая тишина.

– Моё имя Имоджин, – представилась рыжеволосая, – я преподаю основы грамоты и чтения. Мы с ребятами уже начали изучать алфавит, но, надеюсь, ты нас быстро догонишь. – Женщина улыбнулась, и на щеках её заиграли ямочки. В отличие от Маргрит, Имоджин казалась доброй по натуре, и голос у неё звучал мягко и ровно.

– Если возникнут вопросы, обращайтесь ко мне. – Маргрит в последний раз взглянула на Иду, затем на остальных детей, после чего удалилась. Имоджин вздохнула, затем вновь заговорила. Ида слушала её внимательно. Женщина рассказывала что-то не очень понятное, задавала вопросы, на которые девочка ответить бы точно не смогла, но дети тянули руки и давали правильные ответы. Эти действия были Иде не ясны. Она думала, что, вернувшись домой, уже сможет прочесть надпись из вырванного листка, но чем дольше тянулось время, тем сложнее Иде казалась система этого обучения. К концу урока она поймала себя на мысли, что так ничего и не поняла. Когда Имоджин объявила об отдыхе, дети поднялись со своих мест и разбрелись кто куда. Некоторые собрались в компании и стали что-то обсуждать, а кто-то, смеясь, выбежал из класса. Толстяк, сидевший рядом с Идой, бросил на неё кратковременный взгляд, подскочил с места, едва не уронив стул, и ринулся в коридор. «Да что с ним такое?» – удивилась девочка. Она тоже поднялась и побежала следом, желая узнать причину такого странного поведения.

– Эй, ты! – крикнула она, выбегая за порог. Толстяк обернулся, широко распахнул глаза и побежал дальше. Ида, удивившись ещё сильнее, последовала за ним, расталкивая снующих впереди детей и не обращая внимания на возмущённые возгласы. «Сначала Уильям велел мне проваливать, теперь убегает даже этот хряк», – думала девочка, стремительно минуя коридор. Толстяк бегал медленно, а потому Ида догнала его уже через пару кабинетов, схватила за шиворот и рванула с привычной для себя грубостью.

– Ты чего вздумал бегать, а?

Лицо мальчика покраснело от накатившего жара, а глазёнки беспорядочно заметались из стороны в сторону в поисках помощи.

– Что с тобой такое? – Ида хорошенько встряхнула его, заприметив отразившиеся на лице толстяка удивление и испуг.

– Н-не трогай меня… – отозвался он, пытаясь выкрутиться. – Отстань!

– Да ты чего сопли распустил? – В голосе Иды послышались нотки презрения. Раньше она не наблюдала такого странного поведения, ещё и со стороны мальчика.

– Ты большая и страшная! – выпалил толстяк. – Отпусти, страшилище!

Эти слова как будто бы ударили девочку плетью. Она разжала хватку, и толстяк едва не свалился на пол. Утерев нос, он нелепо побежал дальше, а Ида так и осталась стоять на месте. «Страшная?» – подумала она, вспоминая, как крутилась перед зеркалом, сравнивая себя со знатными дамами. «Что же во мне не так? Разве я чем-то отличаюсь от других?» Она огляделась по сторонам, выискивая глазами девочек, что ходили парами или по трое – в похожих тёмных сарафанах, с длинными густыми косами; они смотрели надменно, даже если были намного ниже Иды, и высоко задирали подбородки. От этого зрелища Иде стало противно. Она вернулась в класс, застав мисс Имоджин за разбором каких-то бумаг.

– Когда я смогу читать? – задала она прямой вопрос. Женщина, не слышавшая, как к ней подошли, слегка вздрогнула и подняла глаза на девочку.

– Когда выучишь буквы и их сочетания.

– А это когда?

Женщина выпрямилась, подивившись вопросу.

– Всё зависит от твоего желания и усидчивости. Будешь внимательно слушать, выполнять домашние задания, и постепенно научишься.

Ида попыталась взвесить это у себя в голове, но ничего не вышло.

– А я правда страшная? – внезапно спросила она, вводя женщину в ещё большее замешательство.

– С чего ты взяла?

– Тот хряк, сидевший рядом, сказал мне.

Имоджин нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

– Как ужасно ты выражаешься! Это непозволительно. Он, наверное, обиделся, потому и сказал.

– Неправда! – запротестовала Ида. – Я ему ничего не говорила! Он первый начал.

– Что-то мне слабо верится. Как только Марк вернётся, попроси у него прощения. Он и так боится девочек, а твой острый язык его явно задел.

– Ещё чего! – Возмущению Иды не было предела. – Это он меня обозвал!

– Ты сама виновата.

– Я ничего не делала!

– Прекращай спорить сейчас же, иначе мне придётся тебя наказать.

«Наказать?» – в воспоминаниях Иды всплыли картины из прошлой жизни: тёткины побои, дни без еды. Это заставляло мгновенно опомниться и содрогнуться. Неужели эта милая на вид женщина будет вести себя столь же деспотично? Иде казалось, что в новом мире всё должно быть иначе. Она стояла в оцепенении, не зная, что сказать в своё оправдание.

Тем временем отдых закончился, и ученики возвращались в класс, занимая прежние места. Толстяк тоже вернулся, опасливо взглянул на Иду и торопливо направился к стулу.

– Вот он. Иди, помирись, – как можно мягче предложила Имоджин, но Ида лишь прошла за парту, ни слова не обронив. Она уселась и гневно взглянула на толстяка. Тот сжался на самом краю. Имоджин внимательно наблюдала. В классе закончились последние приготовления к уроку, и воцарилась тишина.

– Ну? Что же ты молчишь? – поинтересовалась женщина, видя, что Ида извиняться не намерена. – Попроси прощения у Марка.

Услышав своё имя, толстяк вздрогнул и опустил голову.

– Марк, Ида тебя обидела? – на всякий случай поинтересовалась она. Толстяк замешкался, что-то замямлил себе под нос.

– Марк? – повторно обратилась к нему Имоджин.

– Она меня побила! – наконец выдал он, выпустив соплю из носа и тут же утерев её ладонью. Со стороны донеслись смешки.

– Неправда! – Ида вскочила со стула, не стерпев подобной клеветы. «Да как он только смеет врать?!»

– Правда! – отозвался толстяк и на всякий случай отодвинулся чуть дальше.

– Всё враньё! Жалкий трусливый хряк!

– Идалия! – возмутилась Имоджин. – Это выходит за всякие рамки!

– Но он всё врёт!

– Извинись сейчас же!

– Извиниться? Вот моё извинение! – Со всеми силой и грубостью, на которые только была способна, Ида пнула соседствующий стул, на краю которого сидел Марк. Тот свалился, вынудив толстяка растянуться на полу. По классу пронеслись возгласы, а лицо Имоджин исказилось от гнева.

– Немедленно замолчи и подойди ко мне! Тебя ждёт наказание за такие слова и действия! Это неприемлемое поведение! Ты срываешь урок и оскорбляешь человеческое достоинство! Я в возмущении! Леди не смеют так вести себя!

«Леди? – подумала Ида. – Да пусть сгорят в аду ваши правила, если, повинуясь им, я позволю клеветать на себя».

– Но я ни в чём не виновата!

– Сейчас же слушайся меня! – Женщина хлопнула рукой по столу. Иде показалось, что у несчастной дрогнул правый глаз. «Почему ему она верит, а мне нет?» – недоумевала девочка. Почему она должна быть наказана из-за лживого мальчишки?

Ида вышла из-за парты и подошла к Имоджин, не зная, чего ожидать. Множество взглядов вновь было приковано к ней.

– Никогда мне ещё не доводилось наказывать в первый же день. Руки!

– Что? – Ида в удивлении уставилась на женщину.

– Протяни вперёд руки… – нервно повторила она. Ида выполнила просьбу, и тут же на бедные худенькие кисти посыпались удары линейкой. От неожиданности Ида вздрогнула, но затем слегка расслабилась. Ничтожная боль по сравнению с тем, что ей приходилось терпеть в жизни. Хуже того было публичное унижение. На неё с замиранием сердца смотрели дети – и, казалось, тоже вздрагивали от каждого удара. Ида не проронила ни звука. Когда Имоджин закончила, на лице её отразилось искреннее удивление. – Иди в угол, – скомандовала она. Ида опустила покрасневшие руки и послушно отошла к стене. В голове она уже строила план мести лживому толстяку. Никогда ещё прежде ей ни перед кем не приходилось оставаться в долгу.