Текст книги "Последняя из рода"

Глава 2 Сын

Наоми поморщилась, когда Дэлли, заплетая её волосы, неаккуратно дёрнула прядь. За окном тихо падали снежинки, и гул, обычно доносящийся с площади, звучал как будто приглушённо. Королева погладила уже округлившийся живот и едва заметно улыбнулась. Какое прекрасное чувство – знать, что ты станешь матерью. Почти перерождение души. Наоми мечтала забыть, какими жертвами ей это далось, но изредка посещавшие ночные кошмары не позволяли. Она надеялась, что Геул простит, ведь всё это не из злого умысла, а ради благого дела.

– Готово. – Дэлли вплела последнюю ленту, и Наоми покосилась в зеркало, чтобы увидеть собственное отражение. Оттуда на неё глянуло бледное, несколько пополневшее лицо. В светлых глазах теплились искры уверенности и невыразимого счастья. Королева улыбнулась, надеясь скрасить облик. Она даже нравилась себе в нынешнем состоянии.

– Спасибо, Дэлли, можешь идти.

Вид служанки, чьей сестре она вырезала сердце, давило на Наоми, но она не могла найти предлога, чтобы её отослать. К тому же Дэлли в отличие от большинства слуг относилась к ней с теплотой и пониманием. Думая о том, что сделала, Наоми чувствовала себя несчастной и считала дни до рождения сына. Может, рядом с ним у неё получится забыть?

Как только служанка скрылась, Наоми закрыла на щеколду дверь. Выглянула в окно и, убедившись, что Архорд, как и прежде, стоит, не наказанный за пороки и грехи, она достала дневник Иландара, уселась в кресло и принялась за чтение. Дурное самочувствие и частая рвота минувших недель вынудили отложить изучение находки, но Наоми держала в голове то, что секреты покойного короля теперь доверены ей.

«Они настаивают, чтобы я женился на Эоле Крирог или Грэтте Ансарской. Король должен заботиться о потомстве, выбрать себе хорошенькую жену знатной крови. Я обещал Юльге, что решу этот вопрос, хоть и знаю, что никто не одобрит наш брак, в особенности Отец Люрэс. Он стар, слишком предан устоям церкви и бдит, чтобы чтились традиции. Закостенелость и недальновидность опутывают престол. Единственный вариант что-то исправить – поставить на места угодных мне людей, разделить престол и церковь, сделать корону независимой. Только вот как? Как убедить людей, что это верный путь, не став в их глазах отступником или безумцем? Не хочу, чтобы мой сын родился бастардом, чтобы его считали никем. И не хочу, чтобы ему однажды пришлось пережить то же, что и мне. Дети королевской крови не должны страдать только потому, что так решил их общий предок. Я пытался поделиться мыслями с Холгером, но этот высокомерный старикан недвусмысленно намекнул, что я превышаю свои полномочия. Сказал: „Кто вы такой, чтобы менять законы этой страны? Законы, которые благословил Геул“. Ему как будто плевать, что я король. Но властью мне данной я всё равно сделаю по-своему. К Шааху традиции Бердрора. Они просят слишком много крови».

Наоми бегала глазами по строчкам, что мало-помалу приобретали смысл. Иландар хотел сместить малый совет, поставить людей, что согласятся на глобальные реформы. Реформа престолонаследования… Неужели кто-то из Дефоу и впрямь на неё решился? Наоми пыталась понять, можно ли считать смерть короля карой за выпад против бога, и действительно ли Геул управлял рукой Лонгрена, когда та перерезала Иландару глотку. Она не хотела представлять жутких картин и сосредоточилась на других словах. Иландар говорил о сыне. Девушка по имени Юльга… кто она? Судя по записям, незнатного рода. Она понесла от него. Знал ли кто-то об этом? Если нет, что случилось с ребёнком? Какова вероятность, что род Дефоу не прервался? Мысль взбудоражила воображение Наоми. Возможно, мальчик даже не знает, чей он сын. Оно и к лучшему. Лонгрен не постеснялся бы убить ребёнка, а так он может прожить полноценную, пусть и не подходящую статусу жизнь. В дверь постучали, и Наоми спрятали дневник под кроватью.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Периций, пристально следящий за течением беременности королевы. Как пособник, посвященный в преступную тайну, он проявлял особое участие, будто зреющий в Наоми ребенок принадлежал ему самому. Иногда Наоми посматривала на Периция с недоверием, пытаясь понять, какой интерес им движет. Предлагая ритуал, он не мог с твёрдостью сказать, сработает ли он, и теперь хотел убедиться, оправдает ли результат ожидания. Нормальным ли родится ребёнок? Наоми не хотелось думать, что на нём останется след чёрной магии. Дети ни в чём не виноваты, и её сын чист во всех смыслах. Иначе не может быть… не должно.

Иногда Наоми видела кошмары, в которых производила на свет чудовище, плюющееся огнём, или существо с зелёной, покрытой слизью кожей. Каждый раз она плакала, пытаясь доказать остальным, что ребёнок нормален и это пройдёт, и каждый раз Лонгрен приказывал её истязать. А в одном из снов Наоми сжёг заживо собственный сын. Просыпаясь в холодном поту, королева молилась. Нет, с ней не случится ничего дурного. Её ребёнок – человек. Наоми гладила живот и надеялась, что это так.

Периций советовал не нервничать и чаще бывать на воздухе, так что королева старалась выходить на прогулки. Лонгрен, узнав о положении жены, немного смягчился, во всяком случае, оставил её в покое, а сам по-прежнему развлекался со своей шлюхой. Наоми пыталась игнорировать этот факт, ссылаясь на то, что сейчас не слишком привлекательна. Королю нужно выпускать пар, в стране неспокойно. Всё изменится, когда она родит.

– Неплохо, только лёгкая усталость донимает. Периций, ты ведь давно при дворе?

– Да, ваше величество. Я пережил нескольких королей.

– Скажи, ты когда-нибудь знал девушку по имени Юльга?

Мужчина бросил на королеву острый взгляд, и та напряглась.

– Почему вы спрашиваете?

– Да так… просто. Услышала где-то, стало любопытно.

Наоми показалось, что лекарь неохотно поверил в её версию.

– Да, была такая. Одна из швей. Темноволосая, юная, хорошенькая… припоминаю. Если посудить, в юности все хороши, но человеческий срок краток.

– Что с ней стало?

– Не знаю. Когда ваш муж… стал королём, его люди не слишком милосердно обошлись с женщинами, служащими при Дефоу. Возможно, её убили. Я не осведомлён.

– Кто-нибудь может знать? Остался кто-то, кто был знаком с ней?

– Да, пожалуй. Розмари или Глисса. Хотя воспоминаниям старых маразматиков я бы не доверял. Почему вас так беспокоит участь девушки, чьё имя вы услышали случайно? Не поделитесь тайной? Возможно, тогда я смог бы чем-то помочь.

На мгновение Наоми задумалась, не сказать ли правду, но быстро отмела эту мысль. Она пока не знала, как распорядиться полученной информацией, поэтому решила держать его при себе.

– Нет никакой тайны. Просто ищу, чем развлечь себя.

– Тогда сыграйте со мной партию в шахматы. Как раз успеем до обеда.

Наоми согласилась. Иногда ей нравилась корпеть над тактикой, но, когда мысли были далеко, игра не шла на лад, и Периций легко побеждал. Она допускала глупейшие промахи, подставлялась под пешки противника. Временами королеве казалось, что из неё ужасный стратег.

После обеда, на который Лонгрен не явился в связи с неотложными делами, Наоми отправилась на поиски старой Розмари. Раньше она была первой модисткой королевы Эдды, но годы брали своё. Зрение ухудшалось, руки тряслись, что мешало делать ровные швы, так что теперь Розмари мыла полы, да складывала ткани. Молодые портнихи посмеивались, когда заставали её за разговором в полном одиночестве. Розмари то ли представляла лучшие годы, то ли они действительно мерещились ей. «Да, этот цвет вам к лицу, мы добавим кружев», – говорила она пустоте, как будто бралась за пошив очередного платья. Наоми застала её за муторной работой: Розмари перебирала смешавшиеся бусины и раскладывала в разные мешочки. Завидев королеву, она встала и поклонилась. Лицо на секунду исказилось от боли, и Наоми увидела, как женщина схватилась за спину.

– Ваше величество…

– Садитесь, Розмари, всё в порядке.

– Вы уж простите старуху… Как-то быстро нагрянуло время, когда простые вещи стали казаться сложными. С высоты молодости иногда смотришь на старых и думаешь: чего они еле-еле передвигаются? А потом понимаешь: всё будто по швам трещит. Я могу вам чем-то помочь?

– Да, я хотела узнать кое-что. Про девушку… она должна была быть вашей подчинённой. Юльга. Знаете такую?

Розмари думала недолго.

– Да, рукастая девица была. Правда очень скрытная. Перед тем, как… во дворце случились события… странновато себя вела. Нервничала много, с работой не ладила. Да и лихорадило её. Я, конечно, не глупая, смекнула, что она в положении, но один Геул ведает, кто отец.

– Ребёнок родился? Вы знаете, где она?

– Слыхала, что в «Доме Роз», но то уж год назад было, сейчас не представляю.

– «Дом Роз»? – Наоми напряглась, но не смогла припомнить места с таким названием.

– О таких углах девушкам благородных кровей лучше не знать. Бордель это. Один из первых в городе.

Наоми передёрнуло. Место похоти и разврата с кучей девушек, что продают свои тела за деньги. Отвратительно. Неужели там действительно могла оказаться женщина, выносившая сына Иландара Дефоу? Поблагодарив Розмари, Наоми вернулась к себе в комнату и попросила Дэлли разыскать Яра. Не могла же она сама отправиться в такую клоаку, а выяснить о Юльге хотелось.

Яр без энтузиазма, но согласился выполнить поручение. Наоми нравилось, что он не задавал вопросов, хотя она видела, что иногда мужчине трудно сдержаться. Они словно договорились в тот день, когда королева решила принести жертву, эта тайна связала их, и Наоми не без удовольствия обнаружила, что Яр умеет держать язык за зубами. Дорогу до «Дома Роз», как и многие мужчины Архорда, он знал хорошо. Появившись на его пороге, он тут же был удостоен слащавой улыбки самой Роз – хозяйки борделя. Некогда лучшая шлюха, а теперь состарившаяся и потерявшая форму, она по-прежнему ласково говорила с клиентами и учила девиц, как правильно их обслуживать. Никакие косметические средства не спасали её морщинистую кожу, и сколько бы изящно она ни завивала волосы, седина выдавала её возраст. Роз носила яркие, открытые платья, выбирала жёсткие корсеты, изо всех сил стараясь придать форму обвисшей груди, и часто окружала себя цветами, считая, что их запах расположит клиентов. Яр заметил полуобнажённых девиц, сидящих на бархатных диванах в дальнем конце комнаты. Специфический запах пота перебивали благовония, так что воздух казался тяжёлым и густым. Роз подошла к нему, сверкнув дряхлыми достоинствами и побрякушками, которыми увешивала шею.

– Добро пожаловать, господин… чем мы можем вас сегодня порадовать?

Яр пробежался взглядом по лицам улыбающихся девиц и по их торчащим соскам, хорошо заметным через прозрачный шёлк. Искушение схватило в тиски. Яр сделал глубокий вдох, сосредотачиваясь на другом. Сегодня он здесь не за мимолётным удовольствием.

– Меня интересует девушка по имени Юльга.

Роз сделала маленький шажок назад, слегка приподняла бровь и пожала плечами.

– Боюсь, у нас такой нет.

– Уверены? Один друг посоветовал мне её. Сказал: «божественно хороша».

– Я убеждена и знаю поимённо всех своих девочек. Может, вы что-то напутали?

Яр выудил из кармана золотой и показал его женщине. Он заметил искру, проскользнувшую в глазах Роз, однако любезная улыбка сползла с её лица.

– Я правда хотела бы помочь, но уверена, что не знаю такой девушки. Могу предложить вам любую другую. Как насчёт Карлоты? Уверяю, она заставит вас вернуться.

Яр заметил, как рыжеволосая девица помахала ему с дивана, и убрал золотой в карман.

– Жаль…, но мне нужна была Юльга. Может, в другой раз.

Блеск погас в глазах Роз, и она быстро потеряла интерес. Нет толку любезничать с клиентом, который не собирается тратить денег. Яр ещё раз посмотрел на девушек и вышел из борделя. Угораздило же королеву искать какую-то шлюху… Мужчина вообще не понимал, что происходит в стенах дворца. Убеждённый в том, что Наоми просто тень короля, он быстро поменял своё мнение после того, как вернулся с ней из поездки. Убитая служанка, теперь шлюха… Вопросов возникало много, но мужчина не решался их озвучить. Интересно, знает ли король о деятельности своей жены? Яр сомневался, но предпочитал держать язык за зубами. Придётся расстроить королеву, шаахову суку так просто не найти. Он уже отходил, когда какая-то девица окликнула его.

– Кто посоветовал вам эту девушку?

Яр уставился на некогда миловидное светлое лицо, на котором отпечатались усталость и равнодушие, на тёмные густые локоны, спускающиеся до локтей, стройное тело и тонкие запястья. Девушка была красива, не слишком высокого роста. По несвойственной для шлюх скованной позе Яр понял, что она нервничает. Девушка не рискнула отойти далеко от порога и практически спряталась в тени козырька. Она вышла на улицу в неплотной накидке и теперь тряслась от холода.

– Знаешь её?

– Нет.

– Лжёшь, иначе бы ты не пошла за мной.

Девушка отступила и скрестила руки на груди.

– Просто показалось, я слышала это имя.

– Может, вспомнишь, кому оно принадлежит?

– Не думаю.

– Попробуй. Я ещё загляну.

Мужчина удержал в памяти черты говорившей. Она наверняка что-то знала. Вопрос в том, как это выяснить. Что бы ни затевала королева, история попахивала неприятностями, и Яр решил действовать осторожно.

Глава 3 Сущность

Очнувшись, Гелата обнаружила, что сидит на полу заброшенного амбара. Через широкие отверстия в крыше сыпались мелкие снежинки. Во рту был отвратительный привкус, смешанный из меди, желчи и какой-то тухлятины. Гелата почувствовала, что её вот-вот вырвет. Согнулась, пытаясь унять позыв и увидела, что сидит возле тела… развороченного, растерзанного на куски. Несколько секунд она смотрела на то, что когда-то было девочкой. Об этом свидетельствовали худоба сохранившихся запястий, уцелевшие черты лица и порванное, запачканное платье. В разных частях тела были выдраны куски плоти. Сильнее всего пострадала грудина: теперь она представляла собой кровавое месиво, дыру, что проделали с особой жестокостью, дабы вырвать сердце. Кое-где торчали кости, маленькие алые струйки ещё сочились по коже. От этого зрелища голова окончательно закружилась, и Гелату вырвало чем-то красным и мерзким. Слезная пелена застелила глаза. Первобытный ужас бил по рассудку, хотя девушка лишь отдалённо представляла, что случилось. Она ничего не помнила.

Подобное повторялось уже несколько раз. Память как будто вырывали кусками. Гелата оказывалась в местах, куда не помнила, как попала. Каждый раз ощущала жуткий привкус, тошноту, страх… Видела свои испачканные руки, и вот теперь очнулась на месте преступления. Гелата почти не сомневалась, что именно она стала причиной смерти несчастной, но объяснить свой поступок не могла. Она всмотрелась в то, чем её вытошнило, зажала рот и отползла, не в силах даже выдавить крик. Гелата жрала её… труп или ещё живого человека. Убила, чтобы сожрать. Почему? И почему память ничего не сохранила?

Гелата ощупала себя на предмет травм, но ничего не обнаружила. Она не помнила, как убивала. Не знала, сопротивлялась ли жертва, была ли мучительна её смерть. Иногда Гелате казалось, что она не существует, будто тело живёт само по себе. Она всё чаще выпада из реальности, и это пугало. Что, если однажды её поймают? Гелата поднялась, осмотрелась и прислушалась. Не было ли свидетелей? Мерцающий в тусклом свете мир молчал. Тишина обещала сохранить тайну. Нужно убираться и подальше.

Стараясь не смотреть на труп, Гелата переступила его и выскочила из амбара. Она захватила горсть рыхлого снега и начала оттирать руки. Приметит кто в таком виде – и несдобровать. Слой выпал небольшой, Гелате приходилось загребать снег снова и снова, но кровь только размазывалась, никак не желая оттираться. Неподалёку виднелась деревенька. Нужно идти в другом направлении. Гелате не хотелось сталкиваться с живыми, равно как и с мёртвыми. С трудом оттерев от крови лицо, она бросилась к темнеющим вдалеке зарослям, надеясь, что падающие крупицы скроют следы.

***

Астрид сморщилась, обводя взглядом сгоревшие останки домов, укрываемых снегом, будто саваном. Запах гари до сих пор не улетучился, хотя жар давно исчез, и о трагедии теперь напоминала лишь разруха: торчащие, словно гнилые зубы, заборы, разбросанная в спешке утварь, валяющиеся тела, которые Светоносцы не успели собрать. Они хоронили покойников в общей могиле – не хватало сил, чтобы вырыть пространство каждому в стылой земле. Астрид отчётливо представляла деревню в её худший час: как полыхнул пожарище, а из мрака явились тени, рубящие бегущих и сражающихся без разбору. Маги скрылись, Эсхаль так и не был найден, а работы прибавилось. Женщина понимала – ещё одна мёртвая деревня – и король снимет с них головы.

Светоносцев собралось несколько десятков – за последние годы это самая большая сходка, но даже в таком количестве они представляли собой лишь разрозненную массу. Привыкшие охотиться группами, они терялись при виде ожесточённых зверств, и многие, поражённые падением Эддута, утратили доверие к главе ордена, пусть даже этот пост заняла Астрид. Эддут по-прежнему был в седле. Если поначалу женщине казалось, что он пал духом, то день ото дня мужчина оживал и неустанно практиковался с мечом оставшейся рукой. Иногда она ловила тоскливый взгляд, брошенный на обычный клинок. Утрата Эсхаля лишила его особенности и силы. Астрид надеялась, что оружие можно вернуть, хотя в душе она чувствовала, что маги позаботились о нём. Это сильно усложняло задачу. Тем не менее она приказала всем искать девчонку. Множество раз блондинок разных возрастов и комплекций выстраивали в колонну, сгоняли из деревень на смотр, но каждый раз Эддут качал головой, давая понять, что нужной среди них нет. «Мы найдём её, – убеждала себя Астрид, – найдём их всех, и тогда никто не избежит расплаты».

Застав Эддута неподалёку от кладбища, Астрид заметила, что он молится. Она осторожно приблизилась, не решаясь нарушить тишину, и бросила взгляд на яму, которую ещё не засыпали землёй. Эддут будто уловил её присутствие и, не поворачиваясь, сказал:

– Помолись со мной.

Астрид не возражала. Они встали бок о бок и вознесли Геул молитву, прося успокоения для почивших и милосердия для живых. Неподалёку слышалась возня, бесцеремонно нарушающая миг скорби. Да чего уж там, Светоносцы, скорее, боялись за свои шкуры, чем сопереживали погибшим. При их работе нельзя было проявлять излишнюю жалость. Люди умирают каждый день. Никаких сил не хватит, чтобы оплакать каждого. Эддут первым нарушил молчание.

– Что собираешься делать?

– Искать следы. Зима умеет быть скверной, пока мы ехали, снег всё засыпал. Не складывается впечатление, будто Геул на стороне врага?

– Не говори глупостей. Он просто шлёт нам испытание. Мы развратились душами и ослабли телами.

– Тяжёлые времена рождают сильных людей?

– Верно.

– Ты веришь в то, что говорят?

Эддут вопросительно приподнял бровь.

– О ходячих мертвецах, – пояснила Астрид, – и тварях, что жрут людей. Последнее ещё кажется возможным, но ходячие трупы… На такое даже маги не способны. Да и чего ради поднимать кого-то из могилы? Неужели людям нравится разводить панику? Все и так напуганы.

Эддут пожал плечами.

– Я верю в то, что у нас серьёзный враг, и, если мы ничего не сделаем, погибнет ещё куча невинных.

– Нас мало, многие не имеют опыта в серьёзных сражениях. Новобранцы хуже детей… Их даже «красная кара» не спасёт. Зимой непросто, нам нужны охотники… Я отправляла прошение королю, но он не дал людей, сказал, что все желающие имеют право присоединиться добровольно, только вот кому это нужно?

– Справимся. Не стоит отчаиваться, от тебя многое зависит.

– Астрид! – Женщина обернулась и увидела приближающуюся мужскую фигуру. – Мы нашли следы на северной дороге. Там проезжал как будто отряд… дюжина, не меньше.

Астрид набрала побольше воздуха, стараясь сохранить невозмутимый вид. Дюжина магов – это крупная проблема. Если они не разделятся, поймать и убить будет непросто. Она посмотрела вверх, но не увидела Цевеля. Последний улетел около двух часов назад и пока не вернулся. Астрид надеялась, что хотя бы он поможет выследить ублюдков, однако оборотни были не защищены от магии, а разбушевавшиеся маги хорошо скрывали присутствие.

– Странно, – сказала она, выдержав паузу, – тебе не кажется, что они не идут куда-то целенаправленно? Будто… просто дают круг по стране.

– Не знаю, – выдохнул Эддут, – но то, что они взяли курс на север – ничем хорошим не обернётся. Нельзя допустить, чтобы они подошли к столице.

– Отправляемся.

***

Аэдан дышал на закоченевшие кисти рук, но те всё равно не согревались. Костры предпочитали не разводить: слишком много улик, которые не спрячешь. Светоносцы дышали в спину, и, хотя мужчина надеялся, что снег скрыл их присутствие, тревожное чувство не покидало. Всё это напоминало игру, хотя с тех пор, как Эддут Красный утратил Эсхаль, пыл святого воинства поумерился. Аэдан даже верил, что маги одержат победу при прямом столкновении, но пока было не время. Аэдан собирал армию: по крупицам, находил и вытаскивал магов из самых дальних земель, вызволял даже тех, кто уже был клеймён, и мстил. Собирался мстить до конца, ведь от рук этих несправедливо наделённых властью тварей погибли его мать и нерожденный брат. После этого ушёл и отец. Решил стать отшельником, найти лекарство от того, от чего нельзя вылечить. Сошёл с ума, раз уверовал в успех своих экспериментов. Аэдан смотрел на мир реалистичней. В последние десятилетия Светоносцы расслабились, решив, что практически искоренили магов, но за годы страданий те научились выживать, скрываться, и всё это время они копили свою злость. Аэдан был уверен, что никакое лекарство не понадобится, если уничтожить врага. Они сожгут деревню за деревней, лишат Ревердас возможности собрать силы, отрежут пути отступления, а потом ударят в глаз. Сидящим в Архорде будет некуда податься. Светоносцев они измотают, проведут по таким землям, где половина из них умрёт от голода, ядовитых испарений и погодных условий. Плевать, что на них не действует магия. Там, где благодаря дару выживет маг, далеко не всегда выживет человек, а природа умеет быть жестокой. Аэдану нравилось быть источником страха, нравилось видеть испуганные лица, на которых застывало осознание приближающегося конца. Запах горелой плоти врага напоминал благоухание цветка победы. Светоносцы не могут поспеть везде, они заподозрили, что маги объединились и решили собраться тоже, но Аэдан это предвидел и внутренне посмеивался. Он их не боялся.

Мужчина поёжился и попытался разогнать энергию по телу, чтобы согреться. Его тревожило только одно: слухи о поднявшихся мертвецах. Возможно, люди напридумывали чуши, опасаясь за свои шкуры. Они вообще склонны гиперболизировать проблемы, наверное, хотят чувствовать себя героями при их решении. Аэдан не верил всему, что слышит, но далёкий голос в глубине сознания всё же спрашивал: «Вдруг правда?»

Аэдан пытался прикинуть, способен ли кто-то из магов на такое. Даже если ликиец заставит труп встать, то быстро устанет, пытаясь управлять им. Затрата сил, которая не приносит пользы. Это по меньшей мере бессмысленно. Хотя… было бы неплохо обладать армией, которая никогда не устаёт, не спит и не ест, не чувствует страха и боли. С такой армией не пришлось бы тянуть время, Ревердас бы упал к его ногам, а затем и весь мир. Красивая мечта, пусть и отдающая гнилью. Но она неисполнима. Потому что мёртвое всегда остаётся мёртвым. А слухи – глупость и выдумки сумасшедших. Зачем-то люди шептали, будто трупы не просто вставали, но бегали, нападали и жрали живых. Их усмирял только огонь. Может, в этом и есть доля правды? Что, если это эксперименты Этцеля? Мог ли отец зайти так далеко в своём безумии? Хотелось верить, что всему есть объяснение. Одно дело – противостоять людям, и другое – невесть чему. «Бредни», – успокаивал себя маг. Нужно сосредоточиться на реальном враге, на том, что всё время был поблизости.

Аэдан взглянул вверх и увидел кружащего в выси орла. Он давно заметил его присутствие и знал, что это не просто птица. Оборотни редко высовывались из нор, Аэдан презирал их за трусость. Ещё больше презирал тех, кто добровольно согласился служить людям. Лучше умереть, чем позволить управлять собой. Этот орёл явно наблюдал. Наверняка посыльный Светоносцев. Не хватало ещё, чтобы он направил их по верному следу. Птица не снижалась, и Аэдан заметил, что она собралась улетать. Нет уж, так не пойдёт.

– Эй, Увари, сбей-ка эту дрянь. За нами следят, нельзя, чтобы он ушёл.

Маг ветра вскинул голову и тут же поднялся на ноги. Остальные, услышав голос Аэдана, тоже насторожились.

– Проклятье Светоносцев, и давно он следует за нами? – поинтересовался Хеяр, ведри, раздражающий Аэдана своей несдержанностью и плоскими шутками. Он не потрудился ему ответить. Хеяр открыл рот, чтобы повторить вопрос, но заметив напряжённый взгляд главы, заткнулся. Увари тем временем выставил перед собой руки, сделал несколько хаотичных движений, и воздух начал собираться перед ним, образуя воронку, закручивающуюся всё сильнее и сильнее, рустующую со столь стремительной силой, что маги поблизости напряглись. Подул сильный ветер, режущий глаза. Аэдан прищурился. Холод стал ощущаться ярче. Поток закручивающегося воздуха взлетел вверх и быстро расширился, втягивая в себя всё, что было поблизости. Аэдан сжал кулаки. Только бы орёл не успел улететь. Он увидел, как тот дёрнулся, изо всех сил пытаясь опередить растущую воронку, но магия Увари оказалась сильнее. Поток воздуха сбил летящего орла, закрутил его, неестественно выгнул крылья, подбросил, а затем отпустил. Увари выпрямился. Воронка исчезла, а оборотень полетел вниз. Он был ещё жив, жалко бил по воздуху сломанными крыльями, но ничего не мог сделать. Аэдан встал. Он хотел убедиться, что орлу конец.

– Пойти с тобой? – спросил Увари, заметив, что Аэдан намерен углубиться в чащу.

– Нет нужды.

Аэдан видел, где упал орёл. Теперь он найдёт его по запаху крови. К счастью, идти далеко не пришлось. Аэдан обнаружил корчащуюся в снегу птицу через десять минут ходьбы от лагеря. Вероятно, оборотень цеплялся за ветки, чтобы смягчить падение. Он был жив, но не в состоянии подняться. Аэдан знал, что он мучается от боли. Буквально чувствовал расползающийся запах страха. Приблизившись, он заглянул птице в глаза.

– Обращайся.

Голос звучал повелительно. Орёл дёрнул головой, а через секунду забился всем телом. Он стал увеличиваться в размерах. Аэдан услышал хруст, а затем и болезненный вскрик. Через несколько минут перед ним на снегу лежало переломанное обнажённое тело.

– У-убей м-меня… – простонал оборотень, глядя на Аэдана широко распахнутыми глазами. На его лице отпечатались боль и ужас. Страх не перед смертью, а перед мучительной дорогой к ней.

– С кем у тебя договор? – поинтересовался маг, но оборотень промолчал. Тогда Аэдан выпустил из рук энергию и заставил сломанные кости в теле орла зашевелиться. Последний истошно закричал.

– Я могу превратить твои предсмертные часы в пытку. Этого можно избежать, если сотрудничать. Участь Светоносцев не твоя забота. Стоят ли они твоих мук? К тому времени, как я отсюда уйду, ты будешь уже мёртв. Ты – больше не часть этой истории, поэтому отвечай. Кто у них главный? По-прежнему Эддут, или его списали со счетов? Я слышал, ему отрубили руку.

– А-Астрид, – с трудом просипел оборотень, из глаз которого градом струились слёзы.

– Астрид? Я слышал это имя. Насколько она опасна? У неё есть оружие, о котором мы не знаем? Что-то вроде Эсхаля?

– Д-да…

Аэдан прищурился и ниже склонился над оборотнем.

– Да? Какое?

– Н-не с-скажу.

Маг презрительно улыбнулся.

– Не скажешь? Знаешь, лгать – нехорошо, – Аэдан наступил мужчине на грудь, – а я чувствую запах твоей лжи. Я не тот, кого ты и тебе подобные могут обмануть. Вы глупы, бесполезны и слабы. Я не могу понять одного: почему мы убегаем от вас, а не наоборот? Чувствуешь? Ветер перемен. Эпоха людей прошла. Я уничтожу орден Светоносцев, выну сердце короля, освобожу землю, которая принадлежит нам, и вы ничего не сможете сделать. Потому что ваш бог вам не поможет. Я бы повесил твой труп на видном месте, но зачем привлекать ненужное внимание?

Аэдан вскинул руку, и земля вместе со снегом разверзлась в метре от него. Оборотень забегал глазами, чувствуя, что конец близок. Аэдан даже услышал, как стучит его сердце. Он толкнул мужчину в яму. Оборотень вскрикнул, но Аэдан уже сомкнул разлом, заживо поглотивший жертву. Маг надеялся, что у Светоносцев нет других, менее заметных шпионов. Не хотелось бы внезапных неприятностей.