Текст книги "Последняя из рода"

Вдруг Гелата переменилась в лице. Часто заморгав, она оглянулась и нахмурила брови. Прилив слабости едва не впечатал в дно повозки. Гелата закашлялась, не без удивления обнаружив, что может двигаться. Уже не связана? Что случилось? Подняв голову, Гелата увидела распластавшиеся тела и невольно вскрикнула. Столько крови! Они что, передрались? Под колёсами телеги валялась верр с меткой Иннун на шее. С самими красивыми волосами, которые Гелате доводилось видеть, она ещё не познала уродство смерти. Что всё это значит? Почему она среди них? Почему ничего не помнит? Гелату знобило то ли от ужаса, то ли от холода. Она осторожно вылезла из повозки и обошла её. Что делать? Дорога неподалёку. Вдруг кто-то увидит её на месте преступления? «Это ведь не я… – думала Гелата, – не я убила их. Но это люди из столицы. Меня точно накажут, если обнаружат здесь».

Схватив нож, она перерезала верёвку, освободив одну из лошадей, и, запрыгнув в седло, ударила вожжами. Скакун понёсся по дороге. Нутро так жгло, что на глаза выступали слёзы. От ужаса, непонимания и боли Гелате хотелось кричать. Но сначала убраться подальше. Сначала убраться…

***

Первое, о чём подумала Харон – смерть катастрофически болезненна. И самое противное в ней – холод. Мёртвые не должны страдать, почему же ей так плохо? Почему ледяные языки лезут под одежду, впиваются в кожу и пытаются добраться до души? Это мир для недостойных?

Разлепив глаза, девушка увидела тёмно-серое небо. Смеркалось. Поднялся ветер, а с ним и мелкие крупицы снега, но лицо настолько замёрзло, что почти не чувствовало уколов. Харон перевернулась и увидела рядом с собой колёса телеги. Жива? Неужели её не прикончили? Опасаясь, что враг ещё рядом, она медленно поднялась и схватилась за голову. Как будто поджарили мозг. Вот, пожалуй, что ощущают люди, когда верры лезут им в сознание.

Харон сморщилась и выждала несколько минут, а когда боль немного отступила, бросила взгляд на солдат. Они так и лежали в снегу, словно раскиданные жестокой бурей. Первый, второй, третий… Никто не поднялся, не дёрнулся. Они были мертвы наверняка. Уцепившись за повозку, Харон с трудом встала на ноги. Окоченевшее тело не желало подчиняться. Осмотревшись, Харон заметила, что пленница сбежала, одна из лошадей отсутствовала. Преследовать её не имело смысла, Харон всё равно не смогла бы справиться, не после того, что случилось, не со своими ограниченными силами. «Лучше бы умерла, – подумала она, пошатываясь и подходя к оставшимся, – лучше бы умерла, чем возвращаться с тем, что есть, в столицу.

***

Лонгрен долго ждал, пока маги и стража разберутся со случаем в порту, однако никаких подвижек в деле не было. Точно так же, как Светоносцы не могли поймать магов на востоке, эти бездельники в столице не могли выследить ополоумевшую девчонку. Это начинало злить, и король задумывался о том, что пара отправленных на арену человек может заставить остальных зашевелиться. Но теперь эта Шаахова тварь явилась с дурными вестями.

Стоя на коленях и уткнувшись в пол, Харон ждала, пока ей разрешат говорить. С ней уезжали трое, но никто не вернулся. Логичнее предположить, что сука сама убила их, но неужели ей хватило смелости прийти после такого обратно? Неужели надеется на милость короля? Лонгрен решил её выслушать, Холгер настоял. Пусть скажет хоть что-то, а он тем временем подумает, что с ней делать.

– Говори.

– Ваше Величество, мы выследили её. Сначала всё шло хорошо: девчонка не представляла угрозы, я убедилась. Обычный человек, без метки и внутренней силы. Она не оказывала сопротивления и не заметила моего присутствия. Я её вырубила и связала, мы были уже на полпути к столице, всё это время она пролежала без сознания, а потом… Очнулось как будто что-то другое. Я не знаю, как объяснить это. Словно человек вдруг стал магом или чем-то похуже. Я почувствовала разрушительную энергию, она парализовала. Эта девчонка изменилась, её глаза… это были даже не глаза мага, я не знаю, чьи… она убила ваших людей и почти прикончила меня, после чего сбежала. Я не понимаю, почему осталась в живых и что она такое, но, боюсь, без помощи Светоносцев с её поимкой нам не справиться.

Лонгрен внимательно осматривал Харон, будто пытался уличить во лжи под одной лишь позе.

– Что за чушь ты несёшь? Человек не может резко стать магом. Магия нам неподвластна.

– Знаю, это звучит как небылица, но клянусь, так и было…

– Выгораживаешь себя, свою тупость и бесполезность. Или вы сговорились, а ты столь наивна, будто решила, что я тебя пощажу.

Харон внутренне дрожала. Лучше бы умерла со всеми, чем это. Если Лонгрен решит прикончить, он не будет милосерден, наказание превратится в пытку, в худшие часы её жизни. Король размышлял. Неужели не могла придумать историю получше? Хотя бы с толикой правдоподобности? Лонгрен, может, умом и не блистал, но был и не настолько идиотом, чтобы поверить в то, что человек превратился в мага. Прикончить бы в назидание другим, но… у него всего два верра. Где достать новых, преданных короне? Холгер говорил, что нельзя разбрасываться силой магов, но и спускать им всё с рук нельзя.

– Ты не защитила моих людей, но спасла собственную шкуру.

– Я выжила случайно. Мои силы ограничены, я ничего не могла сделать. Девчонка, судя по всему, носитель магии крови. – Харон умолчала о том, что увидела тени, растущие из её спины. Убедила себя в том, что померещилось от страха.

Лонгрен бросил взгляд на стражу, затем на советника. На лице Холгера застыли смятение и беспокойство.

– Пятнадцать ударов плетью – думаю, в качестве предупреждения сгодится. Я хочу, чтобы ты достала эту девчонку из-под земли, даже если сдохнешь при этом.

Харон округлила глаза. Только не это. Её снова спровадят на поиски. Вернётся ни с чем – и плеть покажется блаженством. От ужаса Харон сжалась. Не убьют. Не сейчас. Хотелось бы ей отключать чувства, игнорировать боль. Она не смела посмотреть на короля, держала голову опущенной, когда её уводили, и думала о том, что не увидится с Шэрон. Вернётся ли она вообще к прежней жизни или станет козлом отпущения в этой заварушке?

Её отвели в подземелье, раздели и связали, после чего исполнили приказ Лонгрена со всем пристрастием. Мучить магов – особое наслаждение. Они не люди, не животные, они хуже… уроды, шааховы твари, ошибки природы. Они всё это заслужили, заслужили худшего.

Первые удары вырывали из глотки крик, но боль быстро начала затуманивать разум. Харон смутно помнила, как плеть обрушивалась на спину, как противный мужчина с торчащими ушами нашёптывал, что она шаахова шлюха, и лапал за грудь. Говорил, что сделает с ней в следующий раз, с каким удовольствием будет отрывать по кусочку, когда воплотит все свои фантазии. Иногда Харон приходила в себя и видела мерзости: его толстый половой орган, безумный взгляд, пальцы с черными ногтями. Она проваливалась в бессознательность, чтобы ничего не запомнить и не знать. Так было проще.

Глава 6 Возмездие

Девочка истошно кричала, когда мужской кулак снова и снова обрушивался на неё.

– Тупая сука! Никогда не можешь сделать того, о чём просят!

– Пожалуйста, отец…

– Такая же, как и твоя мать!

Девочка свернулась калачиком на земле, закрыв руками голову в жалкой попытке защититься, а мужчина схватил её за волосы и потащил по двору. Малышка закричала. Аэдан, ставший случайным свидетелем сцены, ненадолго замедлил шаг. Проходя мимо дома, в котором нещадно избивали ребёнка, он подумал, что люди – самые отвратительные существа на земле. Они жестоки ко всем, даже к собственному потомству. Чего можно ждать от тварей, нападающих на слабых в попытке самоутвердиться? Уроды телом и душой. Аэдан презирал их всегда, знал, что их сила – фикция, а их ярое желание уничтожить тех, кто может дать сдачи – проявление низости и страха за собственные шкуры. И почему этот вид вообще сохранился? Почему его до сих пор не истребили? Почему Шаах, если он есть, не показал людям, где их место?

Аэдан неоднократно видел проявление неоправданной жестокости со стороны людей, а между тем последние считали магов истинным злом. Отчего, спрашивается? Да, они сожгли несколько деревень и распяли несколько десятков тел, да только было ли, о ком скорбеть? Не сами ли люди превращали себе подобных в рабов? Не они ли занимались пытками? Не они ли сгоняли людей на арены для того, чтобы любоваться сражениями, радоваться пролитой крови? Не они ли насиловали и продавали своих женщин? Список прегрешений, которые совершали люди, был огромным. Аэдан воспринимал их как болезнь. Мерзкие, мстительные, беспощадные, и вместе с тем ничего из себя в сущности не представляющие. Он не видел ничего плохого в их смертях. Они вообще недостойны существования. Другое дело – маги. Они способны создать более совершенный мир, мир без неоправданного насилия, в котором каждый будет считать долгом защищать свой вид.

Глядя на сцену избиения, Аэдан подумал, что это можно легко прекратить, избавить и отца, и девочку от мучений сразу, но одёрнул себя. Они здесь не за этим. Разобраться со сбродом можно и на обратном пути, главное, вытащить невредимыми тех, кто в этом нуждается.

До компании Аэдана давно доползли слухи, что в некой деревушке под названием «Седьмой приток», существовала организация, занимающаяся продажей клеймёных магов. Светоносцы охотно сдавали их, местные заправилы всегда знали, где взять новые тела, и процветали. Такой товар пользовался спросом больше, чем рабы-люди. Их покупала знать – для работы, а чаще для жестоких утех, так что Аэдан решил прикрыть эту лавочку. В первую очередь он хотел спасти тех, кого мог, а затем уже убить оставшихся. Аэдан не желал подвергать опасности жизни магов, он ценил их так, как люди никогда не ценили собственные.

Взяв с собой пару соратников, он отправился в логово врага. Остальным было велено окружить деревню и отрезать людям все пути к отступлению. Маги видели, как с утра в «Седьмой приток» въехали четыре Светоносца. Они везли с собой связанных девушек, не представляло труда понять – для какой цели. Аэдан выждал пару часов, прежде чем решил, что пора. Со Светоносцами они не сталкивались давно, но с четырьмя справятся. Пусть товарищи, дышащие магам в спины, полюбуются, насколько бессильны их братья. Аэдан с удовольствием поиздевался бы над ними, но время поджимало. Задерживаться долго на месте было нельзя.

Они миновали несколько дворов и остановились у крупной деревянной постройки, напоминающей амбар. За забором виднелись привязанные лошади святого воинства. Вероятно, последних потчевали с дороги. На магах были капюшоны и длинные плащи. Слишком быстро их не узнают, а потом уж будет всё равно. Они вошли через открытую калитку, обогнули постройку и постучались в заднюю дверь. Через минуту послышалось шарканье ног, и та отворилась, явив их взору хозяйку – седовласую женщину с сутулой спиной, тщетно пытающуюся придать себе солидный вид замысловатой причёской и платьем, явно подаренным кем-то из городских. Она вопросительно взглянула на пришедших.

– Здесь продают «особых» рабов? – спокойно осведомился Аэдан, будто действительно был заинтересован в их покупке. Лицо женщины слегка расслабилось.

– Вы про клеймёных магов?

– Да.

– Верно.

– Мы можем взглянуть на товар?

– Зависит от того, можете ли вы заплатить.

Аэдан отогнул край плаща и задел пальцами пухлый мешочек, привязанный к поясу. Услышав звон монет, женщина замешкалась, но затем отошла от двери, дав возможность гостям войти в дом. Она внимательно присматривалась к ним, но Аэдан знал, что выглядит богато и держится уверенно, а значит – производит впечатление человека, которому такая покупка по карману. Его красный плащ был расшит замысловатым синим узором и украшен редкими белыми пионами. Красивое лицо с идеальной светлой кожей обескураживало тех, кто смотрел на него впервые, в особенности терялись женщины. Всем им хотелось верить, что это красивый молодой мужчина, а не маг, ведь тогда бы связь с ним не была запретной.

Зайдя внутрь, Аэдан тут же услышал женские вскрики и шлепки. Они доносились из комнаты справа, но маг сделал вид, что вовсе не интересуется этим, хотя внутри него всё сжалось.

– Девушки, которых мы продаём, стоят немало. В основном их покупают лорды и их приближенные, потому что могут себе это позволить. Поимка магов – дело непростое, не всегда их удаётся оставить в живых, ещё и не покалечить. В здоровом виде они ценятся куда сильнее. Сейчас мы готовим партию для короля, так что немного на взводе. Отбираем самых лучших. Понимаете, в чём преимущество?

Хозяйка обернулась и взглянула на мужчину, стоявшего в дальнем углу комнаты. Он что-то полировал, но отвлёкся, когда она завела клиентов. Поднялся и теперь будто ждал приказаний.

– Приведи тех, кого мы ещё не определили.

Мужчина кивнул и скрылся за дверью позади. Хозяйка выдавила из себя улыбку.

– Женщины-маги, как, собственно, и мужчины – исключительно красивы. У них нет изъянов вроде угрей или болячек, черты лиц всегда правильные, волосы густые и крепкие. Несправедливо, не так ли? Почему природа так благосклонна только к ним? Почему их не трогает какая-нибудь хворь? Почему лучшее достаётся худшим? Скажите, кому не нравится обладать красивой вещью? Все мы тянемся к подобному, надеясь, что, прикоснувшись к прекрасному, сами заберём себе частичку молодости и совершенства. У меня есть клиенты, которым доставляет удовольствие убивать их в процессе соития. Не сразу, постепенно. Начиная с избиений, порезов, и заканчивая буквальным разрывом плоти. Они говорят – это приятно, быть внутри жертвы, терзать её, слышать крик, уничтожать что-то красивое. Для короля и его людей мы отбираем девушек с узкими бёдрами. Они должны быть чувствительнее к боли, а значит – приятнее для наших клиентов.

Аэдан чувствовал, как пустеет от слов, слетающих с уст этой женщины. Он смотрел на неё, не мигая, думая: «Заткнётся ли?», но она продолжала говорить о насилии так, будто это было чем-то естественным, будто маги действительно заслужили такого обращения с собой. Гребаные твари. Аэдан начинал закипать с каждым оброненным словом, а когда увидел, как в комнату заводят обнажённых девушек, едва сдержался, чтобы не прикончить работорговцев на месте. Они выстроили клеймённых магов в ряд. Шесть стройных молодых фигур.

– Поднимите головы, – приказала хозяйка, и девушкам пришлось подчиниться. Аэдан заметил отчаяние в их глазах, скользнул взглядам по шеям с выжженными метками, энергетически потянулся к ним, но не получил ответа. Они были опустошены, уничтожены, растоптаны. Их превратили в вещи, над которыми к тому же собирались издеваться, прежде чем убить окончательно.

– Вам для каких целей? – осведомилась хозяйка. – Для любовных утех или работы? Может, для охоты?

– Охоты? – переспросил Аэдан.

– Да, некоторые лорды любят устраивать охоту на этих девиц. Выпускают в лес, а затем затравливают, как животных. Разумная добыча доставляет больше удовольствия при поимке.

– Покажите мне всех кандидаток.

– В этом нет необходимости, часть из них уже отобрана для поставки во дворец.

– А если я назову цену выше?

– Выше, чем король? Это вряд ли… – Хозяйка снисходительно улыбнулась.

– Покажите всех, а там решим, смогу ли я предложить цену выше, чем вы ожидаете.

Хозяйка замешкалась, но рассудив, что вреда не будет, снова кивнула напарнику, чтобы тот показал оставшихся. Тем временем крики за дверью усиливались. Кого-то мучили. Кого-то из привезённых девушек. Вскоре в комнату вывели ещё десять красавиц. Аэдан отметил, что их действительно отбирали по узости бёдер. Желали доставить больше мук. Больные, извращённые уроды. Почему никто не прекратит этого? Почему никто не проявит милосердия? Лучше уж быть убитым сразу, чем так. Что все эти девушки сделали людям? За что были обречены на такую участь? Стоило Аэдану представить, как богатые жирные лорды разрывают этих девушек изнутри, его замутило. Ярость разлилась по венам, в глазах сверкнул недобрый огонь. «Мы для них хуже животных, грязнее ползучих тварей…»

– Это все? – спросил он чуть тише.

– Все, – улыбнулась хозяйка. – Какая вам больше приглянулась, господин?

– Я заберу их. Всех, – ответил Аэдан. Лицо хозяйки вытянулось, а глаза округлились. Губы невольно искривились в насмешке.

– Я не ослышалась, всех? Но господин… это обойдётся вам очень дорого…

– Боюсь, дорого это обойдётся вам.

Стоило Аэдану произнести эту фразу, как на лице хозяйки застыло осознание. Она смотрела в черноту капюшона и понимала – под ним слишком красивое лицо, нечеловеческое и злое. Глаза, сверлящие её, были готовы растерзать душу. К женщине подкрался первобытный страх. Она открыла рот, но не успела ничего сказать – из него фонтаном полилась кровь. Её сообщник бросился бежать, но один из магов, стоящих рядом с Аэданом, вскинул руку – и беглец мгновенно воспламенился. Аэдан подался в сторону и толкнул дверь, из-за которой всё это время слышались крики. Он выхватил кинжал и сразу же метнул его в мужчину, который, не успев выйти из жертвы, только поднял голову. Клинок вонзился с такой силой, что пробил ему лоб. Аэдан приблизился к кровати, на которой лежала изувеченная девушка, такая же клеймённая, как и все остальные, столкнул с неё тушу и осмотрел раны. Она корчилась и сжималась, из промежности сочилась кровь. Аэдан осторожно прикоснулся к животу, чтобы остановить кровотечение. Несчастная тяжело дышала. Аэдан снял плащ, закутал девушку в него и поднял на руки. Она болезненно застонала, но сделать большего прямо сейчас он не мог.

– Уходим отсюда, – бросил он остальным. Некоторые из девушек, поняв, что они спасены, разрыдались от счастья. Но Аэдану было не до сантиментов. Они всё ещё в логове врага. Он услышал снаружи собачий лай, а затем и голоса. Наверное, Светоносцы почувствовали их. Выскользнув за дверь, Аэдан убедился, что был прав. На него надвигались четверо вооружённых мужчин, на которых не действовала магия, а за ними следовали ещё пятеро местных.

– Возьми её, – сказал Аэдан товарищу-ликицу. – Уведи всех, ты за них отвечаешь.

– Я понял. Быстрее, за мной! – Он бросился в сторону, и девушки понеслись за ним. Аэдан и Саёт – огненный стихийник – выхватили мечи. Им ещё предстояло столкнуться со злом. Как только озверевшие Светоносцы бросились на них, в отдалении вспыхнули несколько построек.

– Что это? Что происходит?! – закричали мужики, перепугавшись за собственные дома. Светоносцы не обратили внимание на пожар. Рыча и сыпля ругательствами, они атаковали магов, и тем пришлось парировать удары. Аэдан знал, что умение обращаться с мечом – одно из ключевых. Он никогда не пренебрегал тренировками и пристально следил за тем, чтобы его люди тоже обучались. Если не могут достать Светоносцев магией, достанут железом. Ублюдки должны сдохнуть, без разницы как. В меньшинстве маги пребывали недолго. Стоило домам поблизости полыхнуть заревом, они повыскакивали с разных сторон. Местных прикончили первыми. Магия действовала на них безоговорочно, так что вскоре на земле валялись расчленённые трупы, уже ничем не способные помочь служителям Геула. Светоносцы отчаянно сопротивлялись, хотя, увидев, что окружены, быстро утратили твёрдость и веру в то, что выберутся из заварушки живыми. Маги сомкнулись плотным кольцом. Двое лучников натянули тетиву и выпустили стрелы. Трое копейщиков продырявили тела резкими ударами, а мечники поотрубали конечности, превратив Светоносцев в месиво из мяса и крови.

Когда со Светоносцами было покончено, маги наводнили поселение, решив сравнять его с землёй. Дома тряслись и рушились. Люди в страхе выбегали из них, улицы, охваченные дымом, заполнились душераздирающими криками. Никому не удавалось вырваться из хватки смерти, в этот день ни Геул, ни святое воинство не спасли людей.

Глава 7 Наказание

Холодно. Пространство будто застыло, превратившись в ледяную мерцающую картину: ни малейшего дуновения ветра, никаких раздражающих шумов. Холод навевал сонливость. Астрид спустилась к реке. Смеркалось. Они были в пути так долго, нескончаемое количество дней, а так ни к чему и не пришли. Следы магов то появлялись, то исчезали, то поворачивали в другую сторону. Цевель так и не вернулся, а попытки найти его закончились ничем. Мог ли оборотень сбежать? Вполне, только Эддут в этом сомневался, да и Астрид не видела особых причин. Возможно, он мёртв или ранен, только вот где? Астрид понимала, что отыскать его без помощи Видящих или весточки от самого Цевеля будет почти невозможно, к тому же в приоритете были маги. Они водили Светоносцев за нос, сбивали с пути, и даже силы природы перешли на сторону врага. Из-за непогоды Светоносцам часто приходилось останавливаться: снегопады, терзающие душу и тело бураны, морозы, валящие с ног лошадей, следовали друг за другом. В деревнях святому воинству были не рады, в городах обдирали до нитки, и над головами висело проклятье, вызванное их собственной слабостью и испорченностью. Астрид молилась Геулу в надежде на помощь, но бог затих. Он не хотел отвечать им, словно в наказание, и женщина не знала, как всё исправить, чему отдать предпочтение: поиску утраченной реликвии или магов, безудержно творящих зверства. «Мы показали свою слепоту, безответственность, наивность. Мы заслужили это и должны пройти испытание сами».

Убедившись, что поблизости никого нет, Астрид стянула с себя одежду. Мороз обжигающе лизнул кожу. Женщина сделала глубокий вдох, нашла участок, очищенный от снега, и погрузила руки в ледяную воду. Кровь стыла в жилах, однако Астрид всё равно обмылась. Ей нравилось думать, что холод заставляет омертветь страх, что ледяные капли утаскивают за собой грехи. И без того маленькие груди сжались до невозможных размеров. «Мне не холодно», – мысленно твердила Астрид, умывая лицо и шею, пока с губ слетала молитва. Тело тряслось, пальцы окоченели и стали хуже сгибаться, а ощущение внутренней чистоты так и не пришло.

Сзади хрустнула ветка. Астрид вздрогнула и обернулась. Она заметила фигуру Светоносца, на секунду замешкавшуюся, а затем скрывшуюся за деревом. Внутри жжением отозвался страх. Кто-то подсматривал? Да, он точно увидел её обнажённой! Отвратительно, невозможно! Ни один мужчина не имел на это право! Астрид принадлежала Геулу и телом, и душой! Она бережно хранила чистоту, чтобы Геул не обделял её благодатью, а что теперь? Она станет шлюхой в его глазах?

Дрожащей рукой Астрид прикрыла грудь, бросилась к оставленной одежде и прокляла себя за медлительность. Замерзшее тело не хотело подчиняться, пальцы схватили рубашку, но тут же выронили её. Паника нарастала. Астрид едва не задохнулась от всепоглощающего стыда. Наглец, заставший её в столь унизительном положении, не спешил убраться, он так и стоял за деревом, будто насмехался над её нелепостью и наготой. Впервые за многие годы на глазах выступили слёзы, и Астрид поразило осознание мерзейшей беспомощности.

– У-ублюдок! К-как ты смеешь смотреть?!

– Я ничего не видел, клянусь! – отозвался мужчина. – Это вышло случайно. Я воды хотел набрать. Прости…

– Лжец… – просипела Астрид, пытаясь натянуть одежду. – Ты знал, что я буду здесь! – Замёрзшее тело было неподатливым. Хотелось одеться быстрее, но мышцы словно задубели. Тем временем мужчина выскочил из укрытия и торопливо направился к лагерю. «Это неправильно, – думала Астрид, дрожа то ли от мороза, то ли от ярости, – Геул накажет меня… не простит ни мне, ни ему».

***

Эддут цедил похлебку, глядя на то, как языки костра врезаются в ночь. Сидящие вокруг Светоносцы переговаривались о ерунде, травили байки, отшучивались и неприкрыто хохотали. Эддуту казалось, что время для веселья прошло. Они погрязли в дерьме и понятия не имеют, как из него выбраться. С другой стороны, людям необходима надежда. Нужно отвлекаться на хорошее, чтобы не сойти с ума. «Как знать, все ли останутся живы завтра». Эддут соскрёб ложкой жалкие остатки бульона.

Вдруг он увидел приближающуюся фигуру. В ней было что-то неправильное, зверское, источающее опасность. Эддут насторожился. Астрид редко ела в компании, ещё реже допускала праздность в своём присутствии. Все знали, что она отправилась к пруду, и потому позволили себе немного пошуметь, но это не было поводом к конфликту. Вечно хмурая и озлобленная на свет, сейчас Астрид казалась особенно разъярённой. Эддуту даже почудилось, что в глазах её полыхнуло пламя, но то был лишь отблеск костра. Он медленно отложил чашку и открыл рот, но не успел ничего сказать. Пронёсшись мимо, Астрид остановилась возле Безбрового Дорта и Ёрона Битое Колено. Оба мужчины вопросительно уставились на неё, разговоры поблизости смолкли. Несколько секунд Астрид и Ёрон пытались сломить друг друга взглядами, но женщина первая нарушила молчание.

– Ты посмел смотреть.

– Твою мать, я же сказал, это случайно вышло.

– Ты пялился, а теперь спокойно сидишь и думаешь, что миновал наказания, что Геул просто примет плевок в свою сторону.

Мужчина усмехнулся и покачал головой.

– Угомонись, Астрид. Чего я там не видел? Сиськи… нашла, о чём переживать. Если думаешь, что у меня стоит на твой зад, то расслабься… мне это неинтересно, и Геулу тоже.

Эддут напрягся, почувствовав беду, но не успел среагировать. Астрид выхватила кинжал и с силой полосонула Светоносца по глазам. Ёрон заорал, Дорт тут же подскочил.

– Я принадлежу богу, ублюдок! Кто ты такой, что ставишь себя с ним в один ряд?! Похабный червь! Ты будешь ползать и отмаливать грехи до конца своих дней! Вы, воины Геула, смотрю, начинаете забывать, в чём смысл вашего грёбаного существования!

– Проклятье… – выругался Дорт, схватив за плечи орущего Ёрона. – Ты обезумела, женщина?! – Он угрожающе подался к ней, но Астрид приставила клинок к его горлу.

– Так, да? – почти выплюнул Дорт. – Убьёшь меня из-за задетой сучей гордости? Глава… – последнее слово он произнёс с отвращением, словно смачное ругательство, способное потревожить чувства мёртвого.

– Нарушишь обет или свой долг, и я подвешу тебя на собственных кишках.

– То, что ты заняла этот пост, было ошибкой.

– Ошибкой было то, что мать не вытравила тебя из чрева и не скормила псам.

Эддут смотрел на её страшное лицо и молчал. Он боялся шевельнуться, ведь рука Астрид могла дрогнуть, и тогда к её ногам свалился бы труп, а Дорт не обладал сдержанностью, спасающей в таких ситуациях. Смахнув с кинжала кровь, Астрид сунула его обратно в ножны и направилась к палатке. Светоносцы застыли в оцепенении.

– Я ничего не вижу… не вижу, я не вижу… – болезненно стонал Ёрон. Кровь залила его щёки. Дорт беспомощно смотрел на него, не зная, чем помочь, затем обернулся к Эддуту.

– Почему ты молчишь?! Это ненормально!

– Что ты хочешь услышать?

– Что?! Она лишила его зрения, твою мать! Из-за какой-то чуши! Это ублюдский самосуд! Слепой он теперь не охотник, что с ним вообще будет? Мы что, куски мяса для неё? Любой, кто неправильно посмотрит, будет обречён на это? Или в наших рядах слишком много охотников, которыми можно пожертвовать?!

Эддут понимал, что гнев Дорта справедлив, но и в том, что сделала Астрид, была своя правда.

– Астрид в разы набожней всех вас вместе взятых и свято чтит каноны чистоты. Вы ведь знали, что она пошла на омовение. Ёрон поплатился за то, что перешёл черту.

– Издеваешься? Он же сказал, что случайно увидел! А если я выйду поссать и случайно выберу куст, где уже ссыт она? Мне член отрежут?

– В нашем деле недопустимы случайности, глупости, неосторожность. Всё это приводит к лишениям.

– Знаешь на опыте, да? – выплюнул Дорт. Эддут не ответил, всё и так было очевидно.

– Проклятая сука… – простонал Ёрон. – Чтоб она сдохла… тварь… чтоб сдохла…

– Я бы на твоём месте заткнулся, – посоветовал Эддут, – глаза лишь начало. Астрид с удовольствием порежет тебя на куски и привяжет их гнить к позорному столбу, чтобы ты не нашёл упокоения. Не забывайте – она глава ордена, и сейчас мы все висим на волоске от краха. Настало время, когда случайности и неповиновение недопустимы. Король зол, он ждёт повода, чтобы сослать нас на арену. А вы привыкли к распущенности и своеволию, хотя все приносили обет. Самое время вспомнить об этом. Маги – реальная угроза, и если хотите выжить в этой борьбе, очиститесь и попросите милости Геула. Пусть он наполнит вас благодатью и даст каждому силы сражаться. Избавьтесь от грязных помыслов. Делайте то, что вам говорят, будьте добросовестны – и не пострадаете. Во всяком случае, от рук Астрид.

***

К полудню следующего дня Светоносцы добрались до деревушки Гач: крошечное поселение в двадцать пять дворов выглядело серым и убогим. Заборы торчали неровным рядом полусгнивших зубьев, из труб валил дым. Снег желтел в тех местах, где на него мочились псы, а люди, мрачные и недоверчивые, неохотно выползали из домов, чтобы посмотреть на приехавших. Светоносцы всегда вызывали восхищение, но Астрид заметила, что нынче народ глядит настороженно. Слухи о том, что они не справляются с магами, растекались быстро, а ещё быстрее те, что они ищут добровольцев. Астрид предпочла бы рубить языки тем, кто разводит панику, но не имела права. Приходилось действовать иначе. Светоносцы должны были внушать трепет одним только видом в эти запертые в никчёмных оболочках души. Грешные, грязные изнутри и снаружи, сельчане смотрели на святое воинство так, будто приближенные Геула ничем от них не отличались. Астрид это раздражало. Она свято верила, что бог руководит ею, тогда как этих трусливых, наверняка забывающих молиться людей не задевает даже его тень, не то что благодать. Гордо приподняв подбородок, Астрид смотрела на собравшихся, но вместо почтения замечала во взглядах холод, страх, скептицизм. «Что вам нужно? – говорили эти глаза. – Здесь вас никто не ждал».

– Ревердас стоит на пороге непростого времени. Маги бросают нам вызов, и Геул призывает своё войско сражаться. Мы принимаем всех, кто готов биться за правое дело и посвятить себя служению Геулу.

Астрид видела, как женщины хватаются за своих мужей и сыновей, показывая, что не отдадут их, вцепятся Светоносцам в глотки, если понадобится, но ни за что не отпустят с ними близких. Кто-то должен пахать поле, рубить дрова и пасти скот. Кто-то должен драть по ночам, чтобы родилось новое потомство. Астрид читала в глазах собравшихся мелочность, страх, осознание и принятие собственной никчёмной жизни. Они с большим удовольствием будут размахивать лопатой, нежели мечом. О женщинах и говорить нечего. Астрид ненавидела их. Грязные, легкомысленные суки, которым не хватает ни воли, ни решимости. Рабыни собственных страхов и мужей.

– Прошу выйти вперёд тех, кто готов присоединиться к нам.