Текст книги "Чосон. Последняя династия Кореи"
Автор книги: Пак Ён Су
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Те, кто пытался вернуть престол Ли Хонхви, сослужили санвану плохую службу вместо хорошей… Впрочем, нельзя исключить и того, что Ли Хонхви все равно бы был убит по приказу своего дяди, только немного позже.
Жаль юношу, который стал игрушкой в чужих руках и расплатился своей жизнью за чужие амбиции. Также жаль, что корейская литература лишилась многообещающего поэта – Ли Хонхви писал весьма проникновенные лирические стихотворения, в которых изящество слога гармонично сочеталось с глубиной чувств. Впрочем, гораздо большей популярностью пользуется «Посмертное издание сочинений шести сановников-мучеников».
ГЛАВА 7
Ли Ю, достойный сын великого отца и внук сурового деда
Просвещенность Ли Ю, вошедшего в историю как ван Седжо, была сравнима с просвещенностью его отца, а суровостью он сильно походил на своего деда. Но в оправдание Седжо можно сказать то же, что было сказано в оправдание вана Тхэджона – другого выхода у него не было.
Судите сами. За пять лет пребывания на престоле вана Мунджона и вана Танджона от сильной власти правителя, которую столь усердно укрепляли ваны Тхэджон и Седжон, практически ничего не осталось. Шесть ведомств перешли в подчинение Ведомства по обсуждению дел правления, которым руководил главный государственный советник при содействии двух своих помощников. Ваны редко участвовали в советах, а, когда это происходило, они просто одобряли решения, принятые сановниками. Редко ван Мунджон спорил с сановниками (только когда они возражали против дарения старшей дочери вана занятого участка в столице), ну а о ване Танджоне и говорить нечего.
Чиновники воспрянули духом, почувствовали себя хозяевами государства, и им казалось, что так будет всегда. Но вдруг мир переворачивается с ног на голову, или если уж говорить точнее, снова становится на ноги, простояв пять лет на голове. Плохой дядя хорошего вана (слова «плохой» и «хороший» можно заменить на «удобный» и «неудобный») пытается захватить всю власть в свои руки… Разумеется, большинство чиновничества были недовольны действиями Ли Ю, причем настолько сильно, что некоторые предпочитали умереть, лишь бы не признавать его легитимность, а другие добровольно оставляли свои должности, предпочитая столичным карьерам «бесперспективную» жизнь в провинции или монашеский удел.
Конфликт между ваном и видными конфуцианскими учеными в определенной мере укрепил позиции буддизма, который, несмотря на все гонения, продолжал пользоваться популярностью среди народа. Да и сам Седжо, желая, как можно сильнее унизить отвернувшихся от него конфуцианских мудрецов, приказал выстроить в столице буддийский храм Вонгакса, от которого до наших дней сохранились только мраморная пагода и памятная стела.
Как мог Ли Ю противостоять выпадам против его власти и «саботажу»? Только силой. Впрочем, к тем, кто тихо оставлял должность, не выступая против власти вана, обычно никакие репрессии не применялись, не желаешь, так не служи. Ну а тех, кто замышлял недоброе, прощать было нельзя, ведь в противном случае они могли бы добиться успеха в будущем.
Ли Ю вернул шесть ведомств под прямое подчинение вана, закрыл «Павильон мудрецов» и положил конец чтению лекций по конфуцианской классике при дворе.
Кому-то может показаться странным то, что умный и просвещенный правитель ликвидировал придворную академию, созданную его отцом, и отказался от весьма полезных лекций. Но если учесть, что среди участников Заговора шести сановников было много придворных «академиков», а лекции могли использоваться для завуалированного осуждения политики вана, то действия Ли Ю начинают выглядеть логичными и обоснованными.
Ведомство по обсуждению дел правления снова превратилось в сугубо исполнительный орган, а освободившиеся должности ван раздал своим сторонникам. Многие из них не относились к конфуцианским светилам, но Ли Ю ставил личную преданность выше учености и считал, что он разбирается в делах правления лучше древних мудрецов и их последователей.
Ветры перемен привели к появлению оппозиционной политической фракции с громким названием «сарим»[59]59
В переводе – «лес учёных».
[Закрыть], представлявшей интересы провинциальных землевладельцев, среди которых преобладали сторонники конфуцианства. Основу сарим составили «отказники», люди покинувшие должности и столицу из-за нежелания служить «узурпатору». Осуждение «неэтичного» правления вана Седжо весьма гармонично сочеталось с неприязнью, которую провинциальное дворянство испытывало к столичной знати, именуемой консин[60]60
В переводе – «заслуженный сановник».
[Закрыть] или хунгупха[61]61
В переводе – «старые заслуженные сановники».
[Закрыть]. Но пока еще сарим не представляли опасности для центральной власти, в первую очередь Ли Ю стремился укрепить свою власть, для чего ему нужно было полностью подчинить себе чосонскую бюрократию.
Чтобы держать чиновников в повиновении, был ужесточен порядок выдачи служебных наделов. Если раньше эти наделы фактически становились наследственной собственностью семьи чиновника, то теперь, по выходе в отставку, надел изымался. А если сын сменял отца на службе, то ему выдавался новый надел. При такой системе приватизация казенных земель стала невозможной.
Позже, в начале правления вана Сонджона, чиновники лишились возможности сбора налогов со своих наделов. Теперь налоги и с казенных, и со «служебных» земель собирались государством централизованно, а затем чиновникам выдавали определенные суммы, то есть фактически чиновников перевели на «сухое» жалование.
В 1556 году в этом вопросе была поставлена точка, правительство отказалось от практики выдачи наделов и стало выплачивать чиновникам жалованье. На первый взгляд может показаться, что между кормлением за счет надела и кормлением за счет жалованья нет принципиальной разницы – что так, что этак, чиновнику выплачиваются одинаковые средства. Но на самом деле разница была огромной. Чиновник, лично собиравший налоги, воспринимался крестьянами, как большой господин, вершитель судеб, ведь в его власти было и взять больше, и взять меньше. А у чиновника на жаловании не было никаких «инструментов влияния», кроме тех, которые определялись его полномочиями.
Усиление центральной власти вызвало мятеж в северо-восточной провинции Хамгиль (Хамгён)[62]62
Чосон подразделялся на восемь провинций: Чхунчхон, Канвон, Кёнги, Кёнсан, Чолла, Хамгён (изначально – Йонги), Хванхэ (изначально – Понхе), и Пхёнан.
[Закрыть]. Как родина дома Ли и стратегически важная приграничная область, эта провинция имела особое положение, а местной знати был предоставлен ряд привилегий, например, все чиновники провинции назначались из ее среды, а должности были наследственными. Привилегии предоставлялись не просто так. Жителям провинции приходилось оборонять рубежи государства от воинственных чжурчжэней, участвовать в отражении их набегов, строить укрепления и следить за тем, чтобы они были в надлежащем состоянии. У крестьян тоже были «привилегии»: переселенцы из других провинций могли получить здесь землю на льготных условиях.
Знать провинции Хамгиль фактически управляла собой и мало считалась с центральной властью. На приграничных территориях подобная ситуация была особенно опасной, потому что могла привести к отделению провинции от государства.
Ван Седжо решил положить конец старым порядкам и начал назначать на должности в провинции Хамгиль выходцев с юга. Местная знать восприняла это как покушение на свои законные права. Вдобавок, пришлые чиновники не были знакомы с местными реалиями и требовали от жителей провинции чрезмерных усилий по строительству укреплений, а также допускали и другие несправедливости. В Хамгиле сложилась взрывоопасная ситуация, кульминацией которой стал мятеж, поднятый местным чиновником Ли Сиэ в мае 1467 года. Целью мятежа было истребление всех новых чиновников, а также получение Ли Сиэ должности губернатора провинции.
Надо сказать, что в корейской и китайской истории были случаи, когда для усмирения мятежа центральная власть шла на компромиссы с его главарями, но ван Седжо не был расположен к подобным компромиссам. Восстание было жестоко подавлено в августе того же года. Ли Сиэ показательно казнили самым жестоким способом – линчи[63]63
Линчи (в переводе – «продолжительная [медленная] смерть» – самый мучительный способ смертной казни, применявшийся в Китае и странах, заимствовавших китайские традиции. Суть линчи заключалась в неторопливом отрезании фрагментов от тела приговоренного. В завершение приговоренному отрубали голову, которая выставлялась на всеобщее обозрение в каком-то оживленном месте.
[Закрыть], чтобы впредь ни у кого не появилось бы желания следовать его примеру. С другими мятежниками поступили более милостиво – им просто отрубили головы[64]64
Обезглавливание в Китае и странах, заимствовавших китайские традиции, считалось жестокой казнью, поскольку дух обезглавленного был обречен на существование в загробном мире без головы, что, согласно поверьям, создавало ему многие неудобства, начиная с невозможности вкушать жертвенную пищу и заканчивая отсутствием возможности разговаривать с другими духами и своими потомками, являясь им во сне. Если родственники казненного посредством отсечения головы получали голову вместе с телом, то они могли прибить ее гвоздями к туловищу и тогда дух покойника существовал бы в загробном мире с головой. Но если, как это делалось чаще всего, голова преступника выставлялась на всеобщее обозрение, а тело захоранивалось отдельно, то дух оставался безголовым. Удушение или отравление были предпочтительнее обезглавливания, поскольку тело казненного при этом сохранялось в целости.
[Закрыть].
Седжону Великому так и не удалось ввести корейскую музыку в церемониальный обиход, поскольку большинство придворных предпочитали «классическую» китайскую музыку, а к корейской относились снисходительно, если не сказать – презрительно. Но, благодаря кардинальному обновлению штата придворных, ван Седжо, бывший таким же патриотом, как и его отец, смог заменить китайскую музыку корейской. В наше время церемониальная музыка «Чонмё чэреак»[65]65
Эта музыка исполнялась во время поминальных обрядов, проводимых в сеульском святилище Чонмё в память о покойных правителях.
[Закрыть] входит в список нематериального культурного наследия человечества ЮНЕСКО.
В целом, ван Седжо был таким же новатором-реформатором, как и его отец. Однако в период его правления не наблюдалось такого же научно-культурного прогресса, как при Седжоне Великом, поскольку «Павильон мудрецов» был ликвидирован, и многие ученые мужи покинули столицу. Тем не менее, в одном аспекте сын превзошел своего отца. На третьем году правления Седжо началась работа над составлением «Великого уложения по управлению государством» («Кёнгук тэчжон»), которое полностью вступило в силу в 1468 году, незадолго до кончины вана. Впоследствии документ дважды редактировался и в 1485 году обрел свой окончательный вид. Составление «Уложения» было поручено особому ведомству – «Комиссии по составлению шести уложений», состоявшего из высших сановников государства.
«Великое уложение по управлению государством» принято называть «кодексом», но оно представляет собой нечто среднее между кодексом и конституцией, поскольку содержит положения, касающиеся государственного устройства и деятельности Шести ведомств. Создание «Уложения» было продиктовано требованиями времени. Как уже было сказано выше, местная знать, чья лояльность вызывала сомнения, противопоставляла себя столичной знати-консин, то есть – центральному правительству, и саботировала многие правительственные решения.
В частности, для саботажа использовалось несовершенство существующего законодательства – «Шести уложений по управлению» 1398 года, которое было неполным и противоречивым, несмотря на правки, внесенные при Седжоне Великом. «Великое уложение по управлению государством» закрывало все имевшиеся прежде лазейки и отвечало на вопросы, прежде остававшиеся без внимания.
Однажды мудреца спросили: «Что есть лучшая забота о детях?». Его ответ был таков: «Оставить им больше, чем было получено от своих родителей». Ван Седжо оставил своему сыну и преемнику государство в гораздо более лучшем состоянии, чем получил – стабильное, с крепкой центральной властью, и снова вставшее на путь процветания, с которого оно было свернуто при правлении временщиков. Два похода против чжурчжэней, предпринятые в 1460 и 1467 годах, а также скорое усмирение мятежа Ли Сиэ надолго установили спокойствие на севере страны. Кроме того, быстрое устранение мятежа Ли Сиэ и та суровость, с которой ван Седжо расправлялся со своими противниками, служили примером для остальных провинций.
У Седжо было пять сыновей. Первоначально ван назначил своим преемником старшего сына Ли Чана, родившегося в 1438 году. Однако Ли Чан, также известный как Уигэён-седжа, умер в 1457 году, как принято было считать – от проклятия Хёндок-ванху. Следующим преемником Седжо стал его третий сын Ли Хван. Матерью Чана и Хвана была старшая жена вана Чонхи-ванху, происходившая из клана Юн (ее отец Юн Бон в правление Седжо дослужился до главного государственного советника).
По линии отца и матери Чонхи-ванху находилась в дальнем родстве с женами правителей Корё. История ее замужества несколько необычна и потому заслуживает внимания.
Седжон Великий рассматривал своего второго сына Ли Ю (Седжо) как потенциальную угрозу для наследника престола Ли Хяна (Мунджона). Ли Ю отличался хорошим здоровьем, твердой волей и острым умом, а у Ли Хяна было только одно достоинство – старшинство. Чтобы обеспечить преемнику спокойное правление, Седжон устроил второму сыну не самый лучший, то есть не самый престижный брак, женив его на девушке из знатного, но не «элитарного» семейства. Вдобавок, вместо старшей дочери Юн Бона, для Ли Ю была выбрана младшая, которая не могла похвастаться хорошим образованием.
«Хорошая жена – половина счастья»,– говорят в народе. По замыслу Седжона, старшая жена Ли Ю должна была не усиливать, а ослаблять своего мужа. Но вышло иначе. Чонхи-ванху оказалась наилучшей женой для такого человека, как Ли Ю – умной, проницательной, осторожной и умевшей повелевать людьми, а недостаток образования со временем был восполнен. Любой правитель мог только мечтать о такой жене-помощнице. Разумеется, после смерти первенца Сеждо и Чонхи-ванху Ли Чана, вопрос о назначении преемником второго сына правителя Ли Сюэ, рожденного младшей женой Кун-гвиби[66]66
Гвиби – «благородная супруга», стоявшая в иерархии ниже «ванби», старшей (главной) жены вана.
[Закрыть], даже не рассматривался и наследником престола стал семилетний Ли Хван.
В очередной раз личные интересы (а именно – расположение вана к старшей жене) вновь взяли верх над интересами государства. Ли Хван не отличался крепким здоровьем, но ван надеялся, что сын окрепнет по мере взросления, а мать поможет ему в управлении страной. При этом второй сын вана Седжо Ли Сюэ рос здоровым и умер, не дожив немного до своего пятидесятилетия. Правда, у Ли Сюэ был другой недостаток – отсутствие амбиций, но нельзя исключить и того, что он умело их скрывал, чтобы не получить в дар от брата желтую веревку.
Ван Седжо скончался в сентябре 1468 года, ему было пятьдесят лет. Чосонский престол перешел к восемнадцатилетнему Ли Хвану, который так и не «перерос» свои болезни.
Подобно многим образованным людям прошлого, ван Седжо писал стихи, только не лирические, а философско-назидательные.
«Великое Небо дарует великие благословения.
Я, человек ничтожный, удостоился благословения Неба.
Если вы всегда будете сдержаны, не будучи ленивыми или тщеславными,
То благословение пребудет с правителем и его подданными долгое время».
А жизненным кредо вана Седжо можно считать строку из одного написанного им стихотворения: «Всегда нужно думать, прежде чем действовать».
ГЛАВА 8
Ли Хван и его мать-наставница
Восьмой правитель чосонской династии Ли Хван, вошедший в историю как ван Йеджон, находился на престоле всего четырнадцать месяцев, и все это время государством правила его мать Чонхи-ванху, расставившая на все ключевые должности преданных ей сановников и членов своей семьи. Власть Чонхи-ванху была велика, но не всеобъемлюща. Большинство представителей правящего дома не одобряли ни правление женщины, ни передачу власти по линии потомков вана Седжо, особенно учитывая, что его преемник не мог править самостоятельно. Тем не менее, при жизни сына-вана, Чонхи-ванху удавалось крепко удерживать бразды правления в своих руках. Однако при этом она не могла контролировать чиновный аппарат так жестко, как ее покойный супруг. Это привело к росту интриг в высших эшелонах власти.
Наибольшую известность получило дело военачальника Нам И, отличившегося при подавлении мятежа Ли Сиэ. За свои заслуги двадцативосьмилетний Нам был назначен ваном Седжо главой Военного ведомства, и, проживи Седжо подольше, Нам мог бы дослужиться до главного государственного советника. Разумеется, любая успешная карьера вызывает зависть у окружающих, недаром же говорится, что один успех порождает сотню завистников.
По некоторым причинам Ли Хван недолюбливал Нама и этим ловко воспользовался один из его подчиненных по имени Ю Чжэхван. Ю также принимал участие в подавлении мятежа Ли Сиэ, но получил за это от вана «всего лишь» ранг пёнчочжонрана[67]67
Служебный ранг, соответствующий начальнику отдела в министерстве.
[Закрыть].
Ю обвинил Нама и еще одного чиновника военного ведомства по имени Ган Сан в государственной измене. Факт измены был засвидетельствован самим ваном, так что разбирательство по этому делу носило формальный характер и закончилось ожидаемым смертным приговором. За «бдительность» Ю получил повышение и впоследствии не раз прибегал к наветам для сведения счетов с другими сановниками. Но в 1507 году, в начале правления одиннадцатого чосонского вана Чунджона, Ю Чжэхван был разоблачен как клеветник и отправлен в ссылку, где и умер спустя четырнадцать лет. Справедливость восторжествовала, но разоблачение Ю не могло вернуть к жизни тех, кто был казнен по его обвинениям.
Массовое удаление от двора и из государственного аппарата чиновников-конфуцианцев сделало правление вана Седжо стабильным, но у любой одежды, как известно, есть изнанка[68]68
Корейское выражение, аналогичное по смыслу русскому «оборотная сторона медали».
[Закрыть]. Новая знать-консин, созданная стараниями Седжо, при всех ограничениях, вводимых ванами, обладала большими возможностями и активно использовала их в личных целях. Конфуцианцы-сарим находились вдали от столицы и не имели возможности повлиять на действия консин, они могли только критиковать действия чиновников, да и то – лишь в своем кругу, поскольку любая критика властей оборачивалась обвинением в государственной измене со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Главным злоупотреблением консин, как несложно догадаться, стал незаконный (или полузаконный) захват земли. К собственным владениям, полученным от ванов, представители знати добавляли распаханные целинные земли и наделы, купленные у разорившихся крестьян. В свое время, Тхэджо основатель запретил куплю-продажу земельных участков, но его внуку Седжону пришлось отменить этот запрет для стимуляции развития сельского хозяйства. Однако же, наряду с этим, были созданы возможности для злоупотреблений.
Отъём крестьянских наделов происходил по древней схеме – «сделай должником и разори». Чтобы поддержать нуждающихся крестьян, правительство предоставляло им беспроцентную зерновую ссуду для посева, которая возвращалась после сбора урожая. Пользуясь бесконтрольностью (из столицы невозможно было уследить за всем, что происходило в стране) чиновники устанавливали на эти ссуды проценты. Объяснения находились легко: «Прошлый год выдался неурожайным», «правительство готовится к войне» и тому подобное. Невыплата процентов в срок ввергала крестьянина в кабалу, которая заканчивалась продажей надела. Широкое распространение получила практика навязывания зерновых ссуд (разумеется, на процентной основе) тем, кто в них не нуждался.
Впрочем, разорять крестьян можно было и без навязывания ссуд – за счет самовольного введения новых натуральных податей или увеличения размеров существующих. Крестьяне же не могли противостоять произволу. Это в наше время из любого отдаленного уголка страны можно мгновенно связаться с любым государственным учреждением через интернет, а в стародавние времена за справедливостью нужно было ехать в столицу, а еще нужно было уметь грамотно составить жалобу и знать порядок ее подачи. Крестьяне, в большинстве своем, были неграмотными и не имели средств для передвижения.
Правда, иногда поиском справедливости мог озаботиться кто-то из местных землевладельцев-сарим, имевших определенные возможности. Но и в этом случае жалоба попадала к одному из высоких чиновников, который, разумеется, выступал в защиту своих подчиненных. Так что у крестьян имелся единственный путь к достижению справедливости – восстание.
Проведя на престоле около года, ван Йеджон неожиданно пошел на поправку. Так, во всяком случае, говорится в хрониках. Но нельзя исключить и того, что слухи о выздоровлении вана были распространены Чонхи-ванху и ее окружением. В семействе Ли, а также среди сарим, зрело недовольство правлением «ванби-узурпаторши». Потому для спокойствия в государстве было полезно продемонстрировать полную дееспособность вана и его активное участие в управлении государством.
Ван Йеджон умер в начале 1470 года, на двадцатом году жизни. Если не верить в выздоровление Йеджона, то можно предположить, что он умер от мучивших его болезней. Если же принять за факт, что Йеджон выздоровел или, хотя бы, был близок к выздоровлению, то возникает мысль об отравлении, организованном кем-то из представителей правящего дома.
Первенец Йеджона Ли Бун, рожденный в конце 1461 года старшей женой вана Чансун-ванху, умер, не дожив немного до двух лет, а сама Чансун-ванху скончалась после родов. Она была дочерью упоминавшегося ранее Хан Мёнхо, который со временем занял пост главного государственного советника и стал ближайшим сподвижником Чонхи-ванху. Можно предположить, что если бы Ли Бун пережил своего отца, то стал бы его преемником. Но на момент смерти вана Йеджона кандидатом в преемники считался его второй сын Ли Хён, рожденный Ансун-ванху. Ансун-ванху также принадлежал к роду Хан, но отдаленное родство не подвигло Хан Мёнхо на поддержку кандидатуры Ли Хёна, которому шел четвертый год. И тому были причины.
Представители правящего дома выступали против возведения на престол малолетнего ребенка, поскольку это означало бы усиление позиций Чонхи-ванху и новый виток ее правления в качестве регента. Высшие сановники, в свою очередь, опасались, что Ли Хён может повторить судьбу вана Танджона, и стремились избежать новых потрясений – уж слишком были свежи в их памяти обстоятельства, вызванные переворотом, который устроил ван Седжо.
Однако, благодаря своему влиянию, Чонхи-ванху все же сумела усадить на престол удобного для нее кандидата – Ли Хёля, второго сына Ли Чана, первенца вана Седжо, якобы погубленного мстительным духом Хёндок-ванху. Ли Хёлю шел тринадцатый год, то есть, по меркам того времени он уже не считался ребенком (во всяком случае мог жениться). До полного совершеннолетия нового вана, которое должно было наступить в 1476 году, власть передавалась регентскому совету во главе с Чонхи-ванху – на сей раз эта властная женщина стала регентом официально, и ее полномочия никто не мог оспаривать.
Ли Хёль был женат на второй дочери государственного советника Хан Мёнхо, поэтому его кандидатура полностью устраивала высших сановников Чосона. Можно было ожидать, что новый ван будет более благосклонным к своим верным слугам, нежели чем его грозный дед. Представителей правящего дома подросток на престоле устраивал гораздо больше, маленький ребенок, так что Ли Хёля можно было считать идеальным кандидатом. Но о нем будет сказано в следующей главе, а в конце этой мы уделим немного внимания Чонхи-ванху, регентство которой (как официальное, так и неофициальное) считается одним из наиболее благоприятных периодов в истории Чосона.
В полном объеме начало действовать «Великое уложение по управлению государством», благодаря чему управление было упорядочено, процветала торговля с империей Мин, а в сельском хозяйстве, благодаря передаче в общий оборот земель, изъятых у военных, наметился некоторый прогресс. Недовольство крестьян и противостояние между сарим и консин пока еще не достигли критических точек, так что обстановка в государстве оставалась стабильной.
В период своего официального регентства Чонхи-ванху приходилось делить власть (или, лучше будет сказать – «приходилось считаться») с биологической матерью вана Инсун-ванху, единственной женой несчастного Ли Чана, и приемной матерью вана Ансун-ванху. Йеджону и Ансун-ванху пришлось усыновить Ли Хёля для того, чтобы соблюсти формальности и передать чосонский престол от отца к сыну, пусть даже и приемному. Можно представить, насколько сложной системой был сложившийся триумвират, но Чонхи-ванху удавалось достойно справляться со своими регентскими обязанностями, не скатываясь в болото придворных интриг (хотя совсем уж стороной эти интриги не проходили).
Когда ван достиг совершеннолетия, Чонхи-ванху не стала искать возможности остаться у власти, а удалилась на покой, сохранив при этом определенное влияние при дворе. Благодаря этому влиянию, Чонхи-ванху сыграла важную роль в низложении ванби Юн… Впрочем, это уже тема следующей главы, а пока что остается добавить, что Чонхи-ванху скончалась в мае 1483 года, на четырнадцатом году правления вана Сонджона, в возрасте шестидесяти пяти лет.
С Чонхи-ванху историки любят сравнивать Мунджон-ванху, третью жену одиннадцатого чосонского вана Чунджона, сына Сонджона. Мунджон-ванху приходилась Чонхи-ванху праправнучкой по линии младшего брата. Наследственность, что бы некоторые ни пытались отрицать, имеет важное значение. Мунджон-ванху правила государством не хуже свой бабки.
Ли Хён, которого обошли при выборе наследника престола, вошел в историю как очень простодушный, если не сказать – «глупый», человек. Существует классический анекдот о том, как однажды Ли Хён увидел на улице нищего, который просил проса, самого недорогого зерна. «Допустим, что у него нет проса,– сказал Ли Хён своему слуге,– но ведь он мог бы поесть хотток[69]69
Хотток – корейские оладьи со сладкой начинкой, медовой или сахарной.
[Закрыть] с мёдом!».
К Ли Хёну мы еще вернемся и обсудим, действительно ли он был таким простодушным или это не так.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?