Текст книги "Водяной нож"

Глава 5

За домом, словно хищник, рычал на холостых оборотах какой-то пикап. Он стоял там уже минут десять и уезжать, похоже, не собирался.

– Ты меня вообще слушаешь? – спросила Анна. Сестра Люси смотрела на нее с компьютерного экрана. За ее спиной холодный серый ванкуверский свет лился из огромных окон. – Если хочешь, уезжай.

Двигатель пикапа взревел, потом вновь басовито заурчал.

Люси подавила желание выйти и разобраться с этими уродами.

– …все повторяешь, что это ужасно, – говорила Анна. – Ты ничего и никому не должна доказывать. Ты оставалась там дольше всех журналистов, которых отправили туда на задание. Ты их всех победила.

– Все не так просто.

– Да нет же, для тебя – просто. У тебя удостоверение гражданина Новой Англии. Ты, наверное, одна из последних, кто может просто взять и уйти. А ты почему-то все еще там. Папа говорит, ты напрашиваешься на неприятности.

– Ничего подобного.

– Тем не менее ты боишься.

– Нет, не боюсь.

– Тогда почему звонишь?

Тут Анна ее подловила. Обычно звонила она, а не Люси. Именно Анна поддерживала контакты. Анна до сих пор сохранила манеры уроженки Восточного побережья и до сих пор каждый год посылала рождественские открытки – настоящие открытки из настоящей бумаги, которые вырезали настоящими ножницами ее милые настоящие дети. К узорчатым изображениям снежинок и елок прилагались перевязанные красными ленточками коробки с подарками – микрофильтрами REI для противогаза. На Анну всегда можно было рассчитывать. Она звонила, поддерживала связь, заботилась.

– Люси?

Люси вдруг поняла, что на окнах в доме Анны нет ни одной решетки. К стеклам лепились бусины дождевых капель, а за окном раскинулся изумрудный сад.

– Просто сейчас… сложная ситуация, – наконец ответила Люси.

В ее системе координат это означало «кто-то вырвал глаза моему другу и бросил его посредине Золотой мили». Однако расшифровать эти слова Анна не могла, – и возможно, так было лучше для них обеих.

Снаружи снова взревел двигатель.

– Что это за звук? – спросила Анна.

– Пикап.

– Их еще кто-то производит?

Люси заставила себя рассмеяться.

– Это часть культуры.

За пределами экрана хихикали Стейси и Энт – они играли с «лего», программировали какое-то свое творение, чтобы оно гонялось по дому за котом. Люси подавила в себе почти непреодолимое желание коснуться рукой экрана.

– Я не собираюсь переезжать, – сказала она. – Хотела тебя увидеть, вот и все.

– Мама, смотри! – завизжала Стейси. – Ворчун Пит его ест!

Снова раздался смех.

Анна развернулась и приказала детям вести себя тише, но было видно, что она не сердится.

На несколько секунд смех сменился шепотом. На экране мелькнул кот – он ехал на вездеходе, который собрали Стейси и Энт. На голове у Стейси был шлем игрока в американский футбол, а на Энте – маска мексиканского рестлера, которую Люси подарила ему в свой прошлый приезд. Это было что-то сверхъестественное: две реальности, разделенные тонким компьютерным экраном. Казалось, будь у нее молоток, Люси могла бы разрушить расстояние, разделяющее их, и попасть в то зеленое, безопасное место.

Анна снова посерьезнела.

– А что там вообще происходит?

– Я… – Люси замялась. – Я просто по тебе соскучилась.

Мне нравится быть там, где дети не знают, что такое страх.

Увидев Стейси и Энта живыми и здоровыми, она вспомнила первый труп, про который она писала. Симпатичная обнаженная латиноамериканка, немногим старше Стейси, словно сломанная кукла, лежала на дне бассейна. Люси еще не забыла, как Рэй Торрес, стоявший рядом, сказал, затягиваясь сигаретой:

– Про трупы не пиши.

Торрес был старомодным копом в старомодной ковбойской шляпе и узких потертых «ливайсах». Пояс с массивной пряжкой, начищенные до блеска серые ковбойские сапоги. Его глаза весело сверкнули за зеркальными полицейскими очками; встроенный в них компьютер уже пытался опознать погибшую, сравнивая фотографии в базе данных.

– Для падальщиков в этом городе дерьма хватает, – сказал он.

Там же, на покрытом песком дне бассейна, труп осматривали медики и копы.

Заметив, что Люси его слова проигнорировала, Торрес сделал еще один заход.

– Это не та тема, о которой стоит писать хорошенькой девушке из Коннектикута.

– Не надо меня учить, – отрезала Люси.

По крайней мере, именно так она видела эту ситуацию. Она – сильная, уверенная в себе, дала отпор снисходительному копу. Она точно помнила, что в ответ Торрес прикоснулся рукой к своей шляпе и побрел к другим полицейским, стоявшим у машины «скорой помощи».

Ту девушку выбросили, словно мусор. Ей было лет пятнадцать, не больше, а теперь ее труп лежал на дне грязной дыры. Дикие собаки уже потерзали тело, вырвали кишки, оставив кровавые следы вокруг, прежде чем сбежали при появлении криминалистов. Ссадины на ее коленях были покрыты черной кровью и серой пылью. Молодая девушка с короткими черными волосами и крошечными серебряными сережками-сердечками.

Торрес и его друзья курили, перешучивались и время от времени поглядывали на Люси. Между собой они говорили по-испански, а в то время она хреново его знала. Люси заставила себя встать на край бассейна и долго – дольше, чем ей хотелось – смотрела на переломанные руки и ноги девушки. Она чувствовала на себе взгляды мужчин и пыталась доказать, что они ее не пугают.

Торрес подошел к ней, снова прикоснулся к шляпе.

– Я серьезно: не пиши про трупы. От них одни неприятности.

– А как же она? – спросила Люси. – Она не заслужила того, чтобы ее запомнили?

– Она? Ей теперь все равно. Черт побери, да она, наверное, даже рада, что убралась из этого адского места.

– И следствия не будет?

Ковбой рассмеялся.

– Что тут расследовать? Смерть еще одного техасца? – Он покачал головой. – Тут весь город можно в подозреваемые записывать. Да кому вообще нужны эти техасцы?

– Вы отвратительны.

– Эй. – Он схватил ее за руку. – Я не шучу насчет трупов. Если хочешь делать карьеру в кровавых таблоидах, тебе будет на что поглядеть. Но есть мертвяки… – он мотнул головой в сторону девушки на дне пустого бассейна, – о которых лучше забыть.

– А что в ней такого особенного?

– Познакомлю-ка я тебя с редактором «Рио де сангре». Можешь писать про трупы для них. Если захочешь, даже устрою тебе эксклюзивную экскурсию на полицейской машине. После этой девочки у меня еще два парнишки, которых завалили из проезжающей машины в Марикопе. И пять «пловцов», которыми я займусь, как только вернется напарник.

– Пловцов?

Торрес сердито рассмеялся.

– Какая же ты еще зеленая! – Он пошел прочь, качая головой. – Зеленая и мягкосердечная.

Тогда Люси еще не знала, как легко написать что-то не то. Как это просто – навалиться на руль своей машины с пулей в голове.

Тогда она была зеленая, как сейчас – Анна.

– Можешь пожить с нами, – предложила Анна. – Арвинд обо всем договорится, устроит тебя в программу иностранцев-профессионалов. Сначала устроишься в университет. С твоим послужным списком тебе сразу дадут визу. Стейси и Энт будут в восторге.

– У вас там плесень. – Люси постаралась рассмеяться. – Даже трусы плесневеют. Ученые доказали, что это очень вредно для здоровья.

– Я серьезно. Мы с детьми по тебе скучаем. Тебе там одиноко. А здесь есть хорошие мужчины.

– Хорошие канадцы.

– Арвинд – хороший канадец.

Было видно, что Анна хочет прочитать сестре целую лекцию, отчаянно хочет столько сказать… Но молчит.

Ты сошла с ума.

Ты поступаешь глупо.

Нормальные люди так не делают.

И все это не было высказано, потому что – зачем спорить?

Как ни тянуло Люси попасть в зазеркалье, в мир сестры, нельзя заражать мир Анны тем, что сейчас сидело внутри нее. Она хотела… нет, она нуждалась в том, чтобы их разделяло это стекло, защищавшее Анну, Арвинда и детей. Оно означало, что где-то существует нормальный мир.

Наконец Анна вымученно улыбнулась.

– Только не прекращай со мной общаться только потому, что я тебя достаю. Ты же знаешь, что я люблю тебя.

– Бьет – значит любит?

– Точно. – Анна отвернулась от камеры. – Стейси! Энт! Поговорите с тетей Люси. Вы всю неделю твердили, что хотите с ней пообщаться, так давайте!

Дети появились на экране. Они были очаровательны. Если дети вообще стоят того, чтобы их рожать, подумала Люси, то Стейси и Энт – настоящее сокровище. Мимо, улыбнувшись ей, прошел Арвинд. Его темная кожа резко контрастировала с бледной кожей Анны. Он повел детей мыть руки и обедать.

Сестра коснулась рукой экрана.

– Извини, – сказала она. – Я просто беспокоюсь.

– Знаю, – ответила Люси. – Я тоже тебя люблю.

Они попрощались и закончили разговор. Люси уставилась на потемневший экран, думая обо всех предупреждениях и советах, которыми люди не делятся потому, что боятся разрушить отношения, – даже если видят, что надвигается катастрофа.

Я просто беспокоюсь.

– Я тоже беспокоюсь, – прошептала Люси.

На улице снова заревел двигатель. Люси, раздраженная, встала и схватила пистолет.

– Ну ладно, урод. Посмотрим, кто ты такой.

Санни привлекла внезапная активность Люси, и он с надеждой замахал хвостом.

– Сидеть! – приказала Люси. Она отодвинула задвижку, загнала патрон в ствол, глубоко вздохнула и рывком раскрыла дверь.

Двор был залит солнечным светом. Сразу за сеточным ограждением поджидал урчащий пикап вишневого цвета, с массивными шинами и тонированными стеклами.

Водителя Люси не видела, но знала, что он смотрит на нее. Пистолет она держала у бедра. А не целятся ли уже в нее из кабины? Может, ей уже нужно стрелять?..

– Что надо? – крикнула она, подходя ближе. – Что надо, сука?!

Водитель нажал на газ. Из-под колес полетел гравий, машина сорвалась с места и помчалась по переулку. За ней кружились клубы пули и «Клирсэки».

Люси уставилась вслед уезжающему пикапу, чувствуя, как в груди колотится сердце. Жаль, что не запомнила номер машины.

Может, я схожу с ума?

Либо кто-то ее выслеживает, либо она только что едва не застрелила какого-то невинного парнишку в приступе паранойи.

Залаял Санни, злясь, что его оставили одного. Люси открыла дверь. Пес радостно бросился наружу, вывалив розовый язык, подбежал к машине и сел у дверцы.

– Ох. И ты туда же.

Санни с надеждой задышал. Люси сунула пистолет за пояс джинсов.

– Кататься мы не поедем, – сказала она псу.

Санни посмотрел на нее с отвращением.

– В чем дело? Можешь идти домой, можешь остаться на улице. Я буду подметать. Кататься не поедем.

Санни заполз под пикап. Люси достала щетку. Санни смотрел на нее с упреком.

– Вы с Анной два сапога пара, – пробурчала она и начала очищать каменные плиты на своем дворе. Уничтожала бледные дюны, привольно раскинувшиеся рядом с домом. В воздух поднялись тучи песка. Люси расчихалась, закашлялась. Еще немного, и она услышала бы, как ее отчитывает Анна – совсем не бережет свои легкие!

Поначалу Люси выполняла все правила, словно религиозные обеты – постоянно надевала маску, меняла фильтры, защищала легкие от дыма лесных пожаров, пыли и долинной лихорадки. Потом стало все тяжелее беспокоиться о том, что по воздуху летают невидимые грибки Coccidioides. Она здесь живет, сухой кашель – просто часть ее жизни.

Она помнила, как сверкала ее маска «REI», когда она, недавняя выпускница школы журналистики, прибыла в Финикс, готовая раскапывать свою первую сенсацию.

О боже, какой она тогда была зеленой!

Убрав во дворе, Люси прислонила к стене дома лестницу и забралась на плоскую крышу.

Перед ней раскинулся Финикс: пробки, пригороды, покрытые пылью многоэтажки и брошенные частные дома на пустынной равнине. Меса, Темпе, Чендлер, Гилберт, Скотсдейл – останки метрополиса, который, словно море, затопил равнину, наполнил ее домами и прямыми как стрела бульварами, пока его волны не стали биться о поросшие сагуаро горы.

Солнце, горячее и беспощадное, жгло, пробивалось сквозь завесу крошечных частиц почвы, поднятых в воздух транспортом. Даже в такой ясный день, как сегодня, небо казалось голубым только прямо над головой.

Возможно, что когда она смотрела на небо и называла его синим, серым или коричневым, на самом деле оно было совсем другого цвета. Пыль вечно создавала дымку в воздухе, а если бы она вдруг исчезла, остался бы серый дым лесных пожаров в Калифорнии.

Возможно, она уже забыла голубой цвет и он теперь существовал только в ее воображении. Возможно, она так долго прожила в Финиксе, что придумала названия для кучи вещей, которых уже нет.

Голубой. Серый. Ясный. Облачный. Жизнь. Смерть. Безопасность.

Она могла сказать, что небо голубое, и, возможно, оно и было голубым. Она могла сказать, что она в безопасности, – и, возможно, ей удалось бы выжить. Однако на самом деле ни того, ни другого уже не существовало. Голубой цвет превратился в мираж – такой же, как Рэй Торрес и его снисходительная улыбка. В Финиксе ничто не существует долго.

Люси принялась за работу, сметая пыль с коллекторов, обнажая черные силиконовые поверхности «Джи-И» и «Хайера». Она плевала на стекло, оттирала ямки и царапины до чистоты, дольше, чем нужно – потому что отчищать от грязи дом легче, чем думать о том, что она видела прошлой ночью – и о том, что это для нее означало.

«Почему ты звонишь?» – спросила Анна.

Потому что моему другу вырвали глаза и мне страшно, что следующая в очереди – я.

Она не могла не думать о Джейми. Человек, разобранный на части, на земле рядом с «Хилтоном-6». В ее фотоаппарате остались снимки. Она даже не соображала, что делает, когда фотографировала на месте преступления. Это был просто рефлекс.

Неожиданный финал истории, которую Джейми пытался сочинить про себя.

Она вспомнила, как он сидел в «Хилтоне-6» – одетый с иголочки и самоуверенный.

– Люси, у меня будет бассейн и толпа мальчиков от стены до стены. Вот получу калифорнийскую визу и уеду отсюда навсегда.

Он уже распланировал всю свою жизнь.

Слишком смышленый, чтобы застрять на одном месте. Слишком умный, чтобы остаться в живых. Она помнила, каким он был в тот вечер, когда заключалась сделка: дергался, разглаживал пальто, поправлял галстук. Трезвый как стеклышко, он дрожал от волнения. Она вспомнила, как сидела в его аккуратно прибранной квартире, чтобы запечатлеть момент.

– Мне нужно пойти с тобой, – сказала она.

– Нет. Люси, ты мне нравишься, но свой эксклюзив ты получишь после того, как я заберу деньги.

– Боишься, что я тебя ограблю? – упрекнула она.

– Ты? Нет. – Он покачал головой. – Все остальные люди во вселенной – да, но ты – нет.

Она помнила, что он снова и снова завязывал галстук. Обычно он проделывал это не задумываясь, но теперь пальцы у него так дрожали, что Люси пришлось ему помочь.

– Слава богу, в мире есть криптовалюта, – сказал он. – Раньше такую сделку мне бы провернуть не удалось. Сразу же поднялась бы тревога. Когда все закончится, я, пожалуй, принесу жертву святому покровителю «Биткойна» и «Криптголда».

– Нужно было брать обычными деньгами, – сказала Люси.

Джейми рассмеялся.

– Ты хоть понимаешь, какие масштабы у этой сделки? По-твоему, после нее я выйду из гостиничного номера с парой чемоданов, набитых стодолларовыми купюрами? Девочка… – он покачал головой, – ты мелко мыслишь.

– Крупная сделка?

Джейми ухмыльнулся.

– Сколько ты бы заплатила, чтобы спасти город? Или целый штат? Сколько ты отдала бы за то, чтобы сельское хозяйство долины Империал не превратилось в пылевой котел?

– Миллионы? – предположила Люси.

Джейми снова рассмеялся.

– Вот поэтому, Люси, я уверен, что ты никогда меня не предашь. Ты мелко мыслишь.

Ее размышления прервал рокот двигателя. Тот же пикап, что и раньше; хищный, ничем не заглушенный рык. Она вытащила пистолет.

Во дворе залаял Санни, бегая взад-вперед вдоль ограждения. Пикап проехал по переулку и остановился – сияющий красный монстр, разглядывающий Санни, дом и ее саму.

Акула, кружащая рядом с добычей.

Люси присела на корточки и прицелилась. Санни лаял, не переставая; вот-вот перепрыгнет через ограду и бросится на пикап.

Машина медленно проехала мимо.

Люси выпрямилась, глядя, как пикап исчезает в лагере сквоттеров в дальнем конце квартала.

Возможно, стоило все-таки выстрелить.

Шум двигателя стих. Санни перестал лаять и с довольным видом вернулся в тень рядом с крыльцом. Люси ждала, прислушивалась, но пикап не вернулся. Однако урок был ясен. Она не могла и дальше пребывать в параличе. Либо она сама станет принимать решения, либо это сделают за нее.

Люси слезла с крыши и отряхнулась, провела пальцами по волосам и смахнула с себя шерсть Санни. Затем впустила его в дом и разделась в прихожей, чтобы не занести песок и пыль.

Санни, на что-то рассчитывая, следил за тем, как она переодевается в домашнюю одежду и садится за компьютер.

Поначалу она нажимала на клавиши неуверенно. Слова – зародыши. Набросок. Затем пошел каскад слов; она уже печатала быстрее, пальцы отбивали ритм, найдя форму, которую примет история. Все слова, все обвинения выливались из нее на страницу, описывая водоворот, который поглощал их всех.

Она писала про трупы. Про Рэя Торреса и «пловчиху», о которой он много лет назад предупреждал Люси. Она написала про то, как он уткнулся, застреленный, в руль своей машины. Человек, который слишком много знал про слишком многих и про то, где захоронены тела. Она писала о Джейми, о никому не нужном трупе, в который он превратился. Она писала о нем как о человеке – страстном, безумном, не идеальном, сексуально озабоченном, сердитом и гениальном. Она писала о нем как о человеке, который переживет свои мечты и устремления, о том, кто не сгинет в безвестности, даже если убийцы изуродуют ему лицо.

Закончив, Люси выложила текст вместе с одной фотографией – занесенным песком холмиком. Надгробием ее друга. Меткой. Шансом для Джейми стать чем-то большим, чем просто еще один обломок рушащегося Финикса.

Она встала, потянулась и взяла пиво из крошечного холодильника. Вышла на крыльцо, позвав с собой Санни, и с удивлением обнаружила, что солнце уже садится. Люси отсалютовала банкой пива кроваво-красному огненному шару и выпила за Джейми.

Про трупы не пиши. Это опасно.

– Может, я никогда не хотела безопасности.

Безопасность ей не нужна. Ей нужна правда. На этот раз ей нужна правда.

Ничто не длится вечно, так зачем сопротивляться неизбежной смерти? Финикс погибнет – как уже погибли Новый Орлеан и Майами, Сан-Антонио и Остин. Как ушло под воду побережье Нью-Джерси.

Все рушилось. Поселки взрывались, тонули или гибли в огне. Равновесие в мире менялось. Целые города теряли равновесие и шлепались на задницу, словно кто-то выдернул из-под них фундамент.

Может, так будет и дальше.

Может, это никогда не кончится.

Так зачем бежать? Если весь мир горит, то почему бы не встретить судьбу с пивом в руке – и без страха?

Хотя бы раз без страха.

Люси переключилась на текилу. Она пила в темноте, радуясь ночи и стоградусной прохладе[14]14
  100 градусов по шкале Фаренгейта – 37,78 градуса по Цельсию.


[Закрыть].

Она останется здесь, уютно расположится в дыму, пыли, жаре и смерти.

Она – часть Финикса, как Джейми и Торрес.

Это ее дом.

Она не сбежит.

Глава 6

Утро для Марии – это опухшие глаза, дымный воздух и резкий, сухой кашель Сары.

Лучи пустынного солнца прорезали тьму подвала, показав бетонные полы и лениво кружащиеся в воздухе частицы пыли, а над головой – треснувшие пластиковые трубы водопровода и канализации. Артерии и вены дома, который давным-давно умер.

Марии не нужно было смотреть на мобильник Сары – она и так знала, что проспала. Пора просыпаться и выходить. Пора продавать воду.

Немногочисленные вещи Марии висели на гвоздях рядом с короткими майками и обтягивающими шортами – рабочей одеждой Сары. На Марию сверху вниз смотрела плюшевая лягушка, которую Сара нашла в брошенном доме и подарила Марии. Ее розовая пластмассовая расческа, которой они пользовались вместе, лежала на бетонном выступе, рядом с аккуратно разложенными разлохматившимися зубными щетками, старыми заколками и парой тампонов, которые Сара приберегала на тот случай, если придется работать во время менструации.

Остальные вещи лежали в покрытом шрамами и блестками красном чемодане на колесиках. Многие из них остались от Тэмми Бэйлесс, которая уехала на север со всей семьей. У них с ней был один размер, и она просто подарила им чемодан, набитый вещами, пока отец не успел их продать.

– Берите, – шепнула она в темноте.

И уехала с родными на следующий день.

Порывшись в чемодане, Мария нашла сравнительно чистые вещи. Иногда они с Сарой развешивали их и палками выбивали грязь и пыль. Кроме того, Сара время от времени проносила их белье в номера отелей, где работала, и там стирала – если мужчины разрешали ей помыться в душе.

Мария натянула шорты и майку с надписью «Неустрашимый», гоня прочь воспоминания о том, как мать стирала одежду в машине и аккуратно складывала ее на постели дочери. Затем поднялась по лестнице и отперла дверь.

От яркого света заслезились глаза. Снаружи стоял густой дым – коричневая дымка в безоблачном небе. Воздух пах пеплом. Ветер нес его из Калифорнии и с горящих гор.

Мария выглядывала из-за двери и ждала.

Пока на улице было тихо. Признаки жизни подавали немногие: техасцы, которым, как и ее отцу, повезло получить работу в аркологии Тайян, люди, которые разбирались в сложной системе канализации, или утилизации водорослей, или умели управляться с промышленным резаком.

Мария закрыла дверь, спустилась по лестнице и присела на корточки рядом с Сарой. Потрясла ее.

– Просыпайся. Нам пора. Нужно доставить воду на точку Туми.

Сара застонала.

– Может, сама сделаешь?

– Если хочешь получить свои деньги, придется попотеть.

– Афера с водой – твоя идея, а я просто инвестор.

– Вот как? А ну, давай сюда простыню! – Мария сдернула ее с Сары и увидела бледную кожу подруги и красные нейлоновые трусики, которые так нравились мужикам.

Сара свернулась в клубок, крепко прижав к себе тощие ноги. На бедрах резко выделялась линяя загара.

– Да ладно, Мария, зачем ты так? Дай мне хотя бы проснуться.

Мария ткнула ее под ребра.

– Мы провернули дело только наполовину. Давай, девочка. Нужно превратить нашу воду в деньги. Просто сидеть на ней нельзя.

Мария говорила решительно, притворяясь, что у нее есть план и что все под контролем. Но при виде огромного количества воды она занервничала. Она знала, что людям захочется ее просто отнять. Нужно было превратить воду в наличные – компактные листочки бумаги, которые можно засунуть в лифчик и тем самым постараться уберечь.

– Стервятники уже кружат, сестренка. Нужно действовать сейчас, пока все спят. Пока Туми не ушел на работу. Нам нужен Туми.

Сара схватила простыню, накрылась ею с головой.

– Я сплю.

Она напомнила Марии котенка, которого она нашла в помятой урне. У котенка не было матери – возможно, какой-то игольщик поймал ее и зажарил. Малюсенький котенок свернулся клубочком и мяукал, просил того, чего никогда не получит. Мария погладила крошечное существо, понимая, что он мечтает о молоке, которое никто ему не даст.

Вот и сейчас нельзя просто лежать и молиться о спасении. А Сара… Хотя Сара строила из себя крутую, на самом деле была хрупкой. Даже торгуя своим телом, она надеялась, что кто-то о ней позаботится. По-прежнему считала, что ее жалкая жизнь представляет для этого мира какую-то ценность.

Сара. Котенок. Отец Марии. Все они одинаковы.

Мария с силой толкнула подругу.

– Давай.

Сара, взъерошенная, села и прищурилась.

– Встаю, встаю…

Она зашлась в приступе кашля, извергая из себя дым и пыль, которые накопились в груди за ночь. Потянулась за бутылкой воды.

– Ты пьешь наши деньги, – напомнила Мария.

Сара косо взглянула на нее.

– Мои деньги, ты хочешь сказать.

Мария скорчила гримасу в ответ, схватила их «Клирсэк» и полезла наверх по лестнице.

В дымном утреннем свете она поспешила по красному гравию к сараю за домом, где ее отец вырыл отхожее место. Он называл это «сортир» – чтобы их жизнь была более цивилизованной, чтобы они не срали под открытым небом, как остальные техасцы, которые не успели вовремя найти автоуборную.

Мария закрыла дверь и намотала на гвоздь кусок бечевки, который был вместо задвижки. Затем села на корточки над ямой, морщась от вони, открыла мешок – «Клирсэк» и помочилась в него. Закончив, она повесила мешок на гвоздь и подтерлась туалетной бумагой, которую Сара украла в отеле у одного из клиентов. Затем натянула шорты и быстро вышла, держа в руках наполовину наполненный «Клирсэк».

– Квартплату принесла?

Взвизгнув, Мария развернулась и упала, едва не выронив мешок.

За дверью стоял, прислонившись к стене сортира, один из громил Вета: толстые светлые дреды, косой глаз, смотревший на мир под странным углом, лицо с кучей пирсингов из кости и серебра; белая кожа, которая сгорела, загорела и снова сгорела столько раз, что он превратился в шелушащуюся мозаику из красных, желтых и коричневых кусков.

– Ты меня напугал!

Дамьен хитро улыбнулся.

– О, меня можешь не бояться, детка. Мне от тебя ничего не нужно – только квартплата. – Он помолчал. – Ну?

Мария поднялась, аккуратно держа «Клирсэк», который ей удалось не расплескать. Значит, даже если Нгуены не подняли тревогу, она все равно не могла чувствовать себя в безопасности. Да, отец Марии выручил их – отвез миссис Нгуен в палатку «Красного Креста» в кузове своего пикапа, когда у нее начался сепсис во время беременности. Но это не означало, что Нгуены будут защищать ее от человека, который мог уничтожить всю их семью.

– Не подкрадывайся ко мне так, – сказала Мария. – Я этого не люблю.

Дамьен лишь рассмеялся.

– Бедняжка не любит, когда к ней подкрадываются… – Вразвалочку он подошел к ней. – Это тебе бесплатный урок, putita[15]15
  Putita (исп.) – шлюшка.


[Закрыть]. Есть куча людей, которые подкрадываются лучше меня, а бьют сильнее. – Он пощекотал ее под подбородком. – Хочешь, дам совет? Думай, как кролик, и держи ушки на макушке, прежде чем вылезти из норы, ясно?

«Почему я ему доверяю?» – подумала Мария. Он ведь не ее друг. Наверняка выбросит ее на улицу, если не получит плату, или даже выпустит из нее кровь, чтобы продать на черном рынке. Или будет торговать ее телом, чтобы платить Вету то, что ему причитается.

И все же в эти дни, когда она молилась о защите, чаще всего перед ней появлялось лицо Дамьена. Не друг, зато и техасцев не ненавидит. Да, может, он извращенец, однако не из тех, кто охотился на таких, как Мария. Выбирать ей особо не приходилось.

– Деньги у тебя?

Мария помедлила.

– У меня есть время до вечера.

– Значит, нет?

Когда Мария не ответила, Дамьен рассмеялся.

– Думаешь, тебе удастся добыть деньги за двенадцать часов? Ты продаешь свою маленькую culo[16]16
  Culo (исп.) – задница.


[Закрыть], а я об этом не знаю?

Мария снова помолчала.

– Денег у меня нет. Есть вода. Несколько литров. Если не продам ее, заплачу водой.

Дамьен ухмыльнулся.

– Ах да. Говорят, какие-то девочки сорвали куш у насоса «Дружба». Нагрузили целую тележку. За такое с тебя налог нужно брать – за то, что ты ее сюда притащила.

– Если хочешь получить плату, я должна ее продать.

– Может, я возьму твою плату водой прямо сейчас. Избавлю от трудов.

– Эту воду? – Она выставила вперед «Клирсэк» с темно-желтой мочой.

Дамьен рассмеялся.

– Не, эту дрянь я не пью. Она для техасцев.

– Когда я ее отфильтрую, будет обычная вода.

– Так себе и говори.

«Он просто меня испытывает», – подумала Мария. Но все равно ей было страшно. Если захочет, Дамьен отберет у нее воду. Всю воду, которая она купила так дешево и собиралась продать так дорого…

– Если заплатишь цену, которую дадут у Тайяна, можешь забирать.

– Которую дадут у Тайяна? – Он засмеялся. – Ты реально со мной торгуешься?

Она помедлила, пытаясь оценить угрозу. Дамьен пришел сюда, потому что узнал про воду. Но если она продаст ее ему, то в итоге просто останется при своих, снова станет нищей.

Он с улыбкой наблюдал за ней.

– Прошу тебя, дай мне ее продать. Заплачу тебе, как только вернусь. Ты же знаешь, у Тайяна я заработаю больше. У рабочих есть деньги, они готовы их тратить. Я дам тебе долю.

– Долю? – Дамьен прикрыл глаза ладонью, защищая их от поднимающегося солнца, прожигающего все сквозь утренний дым и пыль. – Дай подумать… сегодня будет жарко. Можно продать много напитков… – Он осклабился. – Ладно. Если хочешь так горбатиться, валяй, действуй.

– Спасибо.

– Я же говорю – со мной всегда можно договориться. Но если хочешь получать реальное бабло, работай на меня. Покрасим тебя в блондинку, устроим к строителям-китайцам. Они твое время сразу раскупят. Или, может, отвести тебя к палаткам «Красного Креста»? Пообщаемся с людьми, познакомим тебя с каким-нибудь симпатичным врачом из гуманитарной организации… – Он улыбнулся. – Все девушки мечтают выйти за врача, да?

– Перестань, – сказала Мария.

– Без проблем. Хочешь продавать воду у Тайяна, дело твое. Только сначала заплати Эстебану, чтобы твои деньги дошли до Вета. Он сейчас у Вета.

– Может, я заплачу тебе?

– Если я возьму твои деньги и скажу Эстебану, что какая-то девка из Техаса будет торговать водой, он не поймет, какая, не узнает, заплатила ты или нет. Отнеси их ему сама. На хрена мне надо, чтобы этот урод на меня наезжал. У меня и так проблем хватает.

Из подвала вышла Сара.

– Ой. Привет, Дамьен.

– Именно эту güera[17]17
  Güera (исп.) – блондинка.


[Закрыть] я и ищу! Хорошо спалось? Квартплата с собой?

Сара замялась, бросила взгляд на Марию.

– Я…

Дамьен с отвращением хмыкнул.

– Мария, твою ж мать! Вытянула деньги у моей девочки? Да ты хуже сутенера!

– У нас есть вода, – ответила Мария. – Мы тебе заплатим.

– Долг за квартиру, вот что у тебя есть. Плюс ее откат мне. Так что давай, шевели булками. – Он махнул в сторону улицы. – И не забывай: здесь я добрый. Но если придется вызывать громил, ты окажешься на одной из вечеринок у Вета, а тебе это ни к чему.

Мария почувствовала, как Сара задрожала от страха при одном упоминании вечеринок Вета.

– Мы еще не задолжали, – наконец сказала Сара.

– И хорошо, так держать. Если Вет решит выбить свои деньги из двух техасских дырок, вам это не понравится. – Дамьен собрался было уходить, но вдруг снова повернулся. – И заплати Эстебану налог. Прежде чем заниматься предпринимательством, получи у него «добро». Это не моя территория.

Мария молча отвела взгляд, но Дамьен заметил ее выражение лица.

– Слушай, девочка, если Вету станет известно, что ты торгуешь без разрешения, он твои сиськи к стене прибьет.

– Знаю.

– Знаешь!.. – Дамьен скорчил рожу. – Ну конечно. Вот почему у тебя такой хитрый вид. Если будешь торговать у той аркологии, не заплатив налог, и парни Вета тебя поймают, он заставит тебя улыбаться во весь рот с помощью рыболовных крючков и ножа. Я не шучу. Жаль, если порежут такую симпатичную девочку.

Сара потянула Марию за плечо.

– Мы знаем, Дамьен. Они получат свою долю.

– А мне нужна моя.

Мария запротестовала, но Сара с силой стиснула ей руку.

– И ты свою получишь.

Когда Дамьен ушел, Мария взорвалась.

– Ты что делаешь? Ты знаешь, сколько придется отдать?