Текст книги "Совесть. Происхождение нравственной интуиции"

Что делает окситоцин?

К тому времени, когда было установлено, что окситоцин отвечает за социальную привязанность у млекопитающих, давно была известна его роль в лактации (окситоцин необходим для того, чтобы молоко выделялось из молочных желез) и сокращении матки во время родов. Он часто применялся и применяется до сих пор для стимулирования схваток. Задолго до того, как все заговорили о степных полевках, о роли окситоцина в социальном поведении позволял догадаться эксперимент 1979 года, в котором окситоцин вводили с помощью инъекций непосредственно в мозг девственных самок крысы. Чуть позже окситоцин пробовали вводить в мозг овец. В обоих случаях получившие инъекцию животные немедленно начинали демонстрировать полноценное материнское поведение, обычно наблюдаемое только у недавно родивших[62]62
  E. B. Keverne and K. M. Kendrick, "Oxytocin Facilitation of Maternal Behavior in Sheep," Annals of the New York Academy of Sciences 652 (1992): 83–101.


[Закрыть]. В частности, под воздействием окситоцина самки предлагали сосок оказавшимся поблизости детенышам и начинали их вылизывать – именно так ведут себя новоиспеченные роженицы. Эти данные свидетельствовали о том, что окситоцин способен влиять на сложное социальное поведение.

Открытие, касавшееся привязанности в парах у степных полевок, вдохновило ученых на целый ряд новых экспериментов, результаты которых позволили выстроить более подробную картину ее формирования. В частности, оказалось, что вазопрессин содержится у самцов в большем количестве, чем у самок, а кроме того, он задействован в агрессии, особенно при защите детенышей и брачных партнеров. В стаях степных полевок к заботе о младших детенышах привлекаются и старшие, и, в отличие от мышей, они демонстрируют устойчивое избегание инцеста. Детеныши степной полевки, надлежащим образом выкормленные, но выращенные в социальной изоляции, в зрелом возрасте оказывались неспособными к формированию партнерской привязанности. Из этого следует, что на нейронные связи, обеспечивающие социальность, влияет и постнатальный опыт.

Окситоцин участвует и в обработке сенсорной информации, в первую очередь обонятельной. Грызунам обоняние помогает опознавать детенышей и отличать от чужаков, а окситоцин влияет на сенсорное восприятие при обнюхивании и узнавании половых партнеров. Для человеческой матери каждый младенец тоже пахнет совершенно по-особенному[63]63
  R. Corona and F. Levy, «Chemical Olfactory Signals and Parenthood in Mammals,» Hormones and Behavior 68 (2015): 77–90.


[Закрыть].

Изучаются и другие склонные к социальной моногамии виды – в том числе обезьяны прыгуны, дурукули (ночные обезьяны) и мармозетки. У социально моногамных обезьян модели распределения окситоциновых рецепторов оказались более разнообразными, чем у грызунов, а воздействие окситоцина на социальное поведение – соответственно сложнее. Одно особенно потрясающее открытие заключалось в том, что в крепких парах мармозеток колебания уровня окситоцина у партнеров синхронизируются[64]64
  C. Finkenwirth et al., «Strongly Bonded Family Members in Common Marmosets Show Synchronized Fluctuations in Oxytocin,» Physiology and Behavior 151 (2015): 246–51, https://doi.org/10.1016/j.physbeh.2015.07.034. Epub July 29, 2015.


[Закрыть].

В эксперименте на эмпатию одного из двух партнеров степных полевок подвергали стрессогенному воздействию (например, ограничивали движение), а затем возвращали в клетку ко второму партнеру. Второй, не подвергавшийся стрессу, тут же бросался к «пострадавшему» и демонстрировал выраженное утешающее поведение – груминг и вылизывание. Контрольный фактор: если пару степных полевок просто ненадолго разлучали и отсутствовавший в клетке партнер не переживал стресс, то воссоединение оказывалось теплым, но не таким эмоциональным. При блокировании окситоциновых рецепторов у партнера, остающегося в клетке, выраженного утешающего поведения с его стороны не наблюдалось[65]65
  J. P. Burkett et al., «Oxytocin-Dependent Consolation Behavior in Rodents,» Science 351, no. 6271 (2016): 375–78.


[Закрыть].

Примечательно, что, как только испытавший стресс партнер возвращался в клетку, уровень стрессовых гормонов у сидевшего «дома» возрастал до уровня, сопоставимого с таковым у пострадавшего. Эти данные позволяют сделать выводы о механизме эмпатии: судя по всему, в случае повышения тревожности у одной из полевок мозг ее партнера считывает признаки и реагирует так, что достигается аналогичное эмоциональное состояние[66]66
  Stephanie D. Preston and Frans De Waal, «Empathy: Its Ultimate and Proximate Bases,» Behavior and Brain Sciences 25 (2002): 1–20.


[Закрыть]. Вполне вероятно, что то же самое происходит и у испытывающих привязанность друг к другу людей. Эмпатия в той или иной форме может быть характерна для высокосоциальных млекопитающих в целом.

Среди исследователей, подключившихся к популярной теме, разумеется, были неизбежные любители легкой славы, имеющие слабые представления о нейроэндокринологии, зато знающие, как привлечь внимание и устроить шумиху. Окситоцин называли и «молекулой любви», и «нравственной молекулой», и «молекулой объятий», приукрашивая научные данные и вводя широкую публику в заблуждение. Его рекламировали как средство от любых проблем, включая застенчивость, плохое поведение в школе, ожирение, холодность партнера и бездействие Конгресса в области социальной политики.

Важно помнить, что окситоцин и вазопрессин, при всей их важности для социальной сети мозга, всего лишь два элемента из набора нейрохимических веществ, воздействующих на нейроны. Входящие в этот набор вещества обладают в том числе взаимовлиянием, обусловливая, а в некоторых случаях и блокируя действия друг друга. Кроме того, на фоновом уровне присутствуют различные гормоны. Эстроген, например, вырабатывается в паре с окситоцином и совместно с ним способствует снижению стресса[67]67
  Andrea E. Kudwa, Robert F. McGivern, and Robert J. Handa, «Estrogen Receptor β and Oxytocin Interact to Modulate Anxiety-like Behavior and Neuroendocrine Stress Reactivity in Adult Male and Female Rats,» Physiology and Behavior 29 (2014): 287–96.


[Закрыть].

Некоторое время назад выяснилось, что в родительском поведении важную роль играет еще одно нейрохимическое вещество. Это галанин, выделяемый группой нейронов в крохотном участке гипоталамуса[68]68
  Медиальная преоптическая область (МПО).


[Закрыть] и определяющий индивидуальные различия в заботе о потомстве. При блокировании галаниновых нейронов у лактирующих самок снижается материнский инстинкт и появляется тенденция игнорировать детенышей. Влияет этот нейропептид и на поведение самцов. Самец мыши может истреблять чужих детенышей, пока не подойдет срок появления на свет его собственного выводка. Тогда в нем просыпается хороший отец. Чем отличается мозг «хорошего» отца от «плохого»? Галанином. Вот свидетельство: разрушение нейронов, выделяющих галанин, прекращает «хорошее» родительское поведение. Если же искусственно стимулировать вырабатывающие галанин нейроны, обычный уничтожающий детенышей самец мыши прекратит детоубийство[69]69
  Z. Wu et al., «Galanin Neurons in Medial Preoptic Area Govern Parental Behavior,» Nature 509 (2014): 325–30.


[Закрыть].

Пептид – это молекула, состоящая из цепочки аминокислот. Окситоцин и вазопрессин – простые пептиды, в каждом из них содержится всего девять аминокислот. Их история насчитывает по меньшей мере 500 млн лет, они возникли задолго до появления первых млекопитающих. Скорее всего, современные вазопрессин и окситоцин в организме млекопитающих эволюционировали из какого-то одного пептида, возможно, вазотоцина, присутствующего у земноводных и рептилий, или изотоцина, имеющегося у рыб. Слегка отличающаяся его разновидность, нематоцин, был обнаружен у крохотного червя Caenorhabditis elegans, чья нервная система насчитывает всего 302 нейрона (в человеческом мозге их 86 млрд).

Какую же функцию выполняет этот гомолог окситоцина у червя? Удивительное дело: заселяя участок, личинки C. elegans выделяют нематоцин, который связывается с рецепторами взрослых червей и побуждает их перебраться на другой участок для пропитания, а этот оставить личинкам, чтобы те могли кормиться без помех, не боясь конкуренции со стороны взрослых. По большому счету, такой поведенческий результат вполне тянет на родительское самопожертвование ради блага потомства[70]70
  E. Scott et al., «An Oxytocin-Dependent Social Interaction between Larvae and Adult C. elegans,» Science Reports 7, no. 1 (2017): 10122.


[Закрыть]. Чувствуют ли взрослые черви любовь и привязанность к своим милым маленьким личинкам? Понятно, что 302 нейронов для этого не хватит никак, поэтому в данном случае гены обеспечивают только самопожертвование как таковое, без всяких душевных терзаний в нагрузку.

У рептилий и рыб гомологи окситоцина играют различные роли в регуляции жидкостей и репродуктивных процессах, таких как метание икры, семяизвержение и стимуляция нереста. Помимо участия в управлении социальным поведением окситоцин воздействует на физиологические процессы, связанные со спариванием. У самцов млекопитающих окситоцин вырабатывается в семенниках и необходим для семяизвержения. У самок млекопитающих он вырабатывается в яичниках и участвует в овуляции[71]71
  E. B. Keverne, «Mammalian Viviparity: A Complex Niche in the Evolution of Genomic Imprinting,» Heredity 113 (2014): 138–44.


[Закрыть]. Кроме того, он обнаруживается в сердце и в кишечнике. Вазопрессин нужен млекопитающим для поддержания в организме правильного водного баланса. Если организму грозит обезвоживание, вазопрессин сокращает выведение мочи, стимулируя обратное всасывание воды в почках.

И хотя все это вроде бы не имеет никакого отношения к совести, я люблю заострять внимание на подобных фактах, поскольку они напоминают нам: эволюция – это не инженер, разрабатывающий устройство с нуля. Она орудует вслепую, без всякой конечной цели, сооружая необходимое из подручного материала. Плоды такой бессистемной деятельности обычно далеки от оптимальных с инженерной точки зрения, но это не беда – главное, чтобы они обеспечивали животному преимущество в борьбе за выживание и возможность оставить потомство. В ходе эволюции мозга млекопитающих окситоцин был перепрофилирован на выполнение социальной функции.

Во время беременности плод и плацента, согласно заложенной в генах программе, вырабатывают гормоны, которые выделяются в кровь матери (это, в частности, прогестерон, пролактин и эстроген, см. илл. 2.2). Эти гормоны подавляют выработку окситоцина в нейронах гипоталамуса матери. Непосредственно перед родами плотность окситоциновых рецепторов в гипоталамусе резко возрастает[72]72
  Johannes Kohl, Anita E. Autry, and Catherine Dulac, «The Neurobiology of Parenting: A Neural Circuit Perspective,» BioEssays 39, no. 1 (2017): 1–11.


[Закрыть]. Стимуляция влагалища и шейки матки – нормальный процесс родов – вызывает мощный приток окситоцина из гипоталамуса к другим областям мозга[73]73
  Стимуляция может быть и искусственной – иногда она проводится для животных, содержащихся в неволе.


[Закрыть].

Илл. 2.2. Уровень гормонов во время и после беременности у людей. На протяжении всей беременности постепенно растет уровень эстрогена, прогестерона и пролактина. Роды характеризуются резким падением уровня эстрогена и прогестерона и резким всплеском уровня окситоцина, вызывающим сокращение матки. Во время кормления грудью в послеродовом периоде колебания уровня пролактина стимулируют выработку молока между кормлениями, сменяясь колебаниями уровня окситоцина, который способствует выделению молока из сосков во время кормления в ответ на сосание ребенка (рефлекс вытекания).

Johannes Kohl, Anita E. Autry, and Catherine Dulac, «The Neurobiology of Parenting: A Neural Circuit Perspective,» Bioessays 39, No. 1 (2017): 1–11

Гипоталамус – это небольшая древняя структура в мозге, компоненты которой принципиально важны для многих базовых жизненных функций, в том числе вскармливания, питья, агрессии и полового поведения (илл. 2.3). У млекопитающих гипоталамус выделяет окситоцин в определенные области мозга, тем самым запуская цепь событий, в результате которых самка ведет себя, как подобает матери, и крепко привязывается к детенышам[74]74
  Jaak Panksepp, «Feeling the Pain of Social Loss,» Science 302, no. 5643 (2003): 237–39; K. D. Broad, J. P. Curley, and E. B. Keverne, «Mother – Infant Bonding and the Evolution of Mammalian Social Relationships,» Philosophical Transactions of the Royal Society of London. Series B, Biological Sciences 361, no. 1476 (2006): 2199–214.


[Закрыть]. Тот же гипоталамус вырабатывает вазопрессин, который запускает другую цепь событий, побуждая мать защищать детенышей, в том числе и от хищников. Аксоны вырабатывающих окситоцин нейронов простираются в миндалину (см. илл. 2.3), которая регулирует эмоции – в частности страха, но и радости тоже[75]75
  A. Beyeler et al., «Organization of Valence-Encoding and Projection-Defined Neurons in Basolateral Amygdala,» Cell Reports 22, no. 4 (2018): 905–18.


[Закрыть]. На конечных участках – участках-мишенях – нейроны выделяют окситоцин. Среди прочих результатов высвобождения окситоцина в миндалине – притупление страха. Возможно, именно поэтому ребенку, разбуженному ночным кошмаром, помогают объятия и убаюкивание. Они способствуют выделению окситоцина, который успокаивает его, приглушая тревогу и страх.

Илл. 2.3. Слева: схематическое изображение правого полушария человеческого мозга, вид от срединной линии, как если бы левое полушарие убрали. Черными линиями обозначены избранные нейронные пути от вырабатывающих окситоцин нейронов в гипоталамусе к передней поясной коре (ППК) и подкорковым структурам – прилежащему ядру (ПЯ), миндалине, супрахиазматическому ядру (СХЯ), ядру ложа конечной полоски (ЯЛКП) и стволу головного мозга. Справа: увеличенное схематическое изображение гипоталамуса и двух его структур, выделяющих окситоцин, – паравентрикулярного ядра и супраоптического ядра. Другие ядра гипоталамуса, такие как те, которые регулируют процессы еды и питья, не показаны.

По материалам A. Meyer-Lindenberg et al., «Oxytocin And Vasopressin In The Human Brain: Social Peptides For Translational Medicine,» Nature Reviews Neuroscience 12 (2011): 524–38

От этих вырабатывающих окситоцин нейронов ответвляются аксоны, идущие в другие области мозга, включая древние части системы вознаграждения, а также в кору больших полушарий – в частности, в орбитофронтальную кору (область непосредственно над глазными орбитами, см. илл. 2.3). У млекопитающих один из таких участков системы вознаграждения с рецепторами к окситоцину – это прилежащее ядро, известное своей ключевой ролью в желаниях (стремлении добиться чего-то) и предпочтениях (получении удовольствия от объекта или события). Как показано на илл. 2.1, у моногамных полевок плотность таких рецепторов в соответствующей области гораздо выше, чем у беспорядочно спаривающихся. О чем говорит эта разница? О том, что у моногамных животных уровень активности множества нейронов меняется, когда окситоцин достигает их многочисленных рецепторов. Эти нейроны – часть системы, обеспечивающей заботу о партнере.

Активация одной группы специализированных нейронов в прилежащем ядре необходима, кроме прочего, для того, чтобы мать узнавала своих детенышей, а активация другой группы запускает мотивацию к проявлению материнского поведения. Прилежащее ядро связано с задней областью вентрального паллидума, которая выступает своеобразными воротами в систему вознаграждения, а также играет роль «управляющего» мотивацией. В вентральном паллидуме расположена «горячая» опиоидная точка (множество опиоидных рецепторов), стимуляция которой усиливает желания и предпочтения, а в передней его части – «холодная» опиоидная точка, где опиоидных рецепторов меньше и стимуляция приводит к снижению желания и предпочтения[76]76
  Kyle S. Smith et al., «Ventral Pallidum Roles in Reward and Motivation,» Behavior and Brain Research, 196, no. 2 (2009): 155–6.


[Закрыть].

Как уже упоминалось в главе 2, каннабиноиды – это марихуаноподобные нейрохимические вещества, вырабатываемые мозгом. Когда каннабиноиды прикрепляются к специализированным рецепторам, у нас возникают положительные ощущения[77]77
  Подобные ощущения зависят не только от нейрохимического вещества, но и от нейронной сети, в которой расположены рецепторы.


[Закрыть]. Каннабиноиды выделяются в прилежащем ядре в ответ на приток окситоцина. Каннабиноидные рецепторы присутствуют также в вентральном паллидуме и, скорее всего, участвуют в ощущении удовлетворения от действий и поступков. Связывание каннабиноидов с их специализированными рецепторами важно с точки зрения вознаграждения различных видов социального взаимодействия, таких как выполнение родительских функций и создание пары[78]78
  Don Wei et al., «Endocannabinoid Signaling in the Control of Social Behavior,» Trends in Neurosciences 40 (2017): 385–96. См. также: Lin W. Hung et al., «Gating of Social Reward by Oxytocin in the Ventral Tegmental Area,» Science 357 (2017): 1406–11.


[Закрыть].

Эндогенные (вырабатываемые в мозге) опиоиды могут высвобождаться, когда высокосоциальные животные находятся в кругу родных или друзей. Один из результатов их воздействия – притупление болевой реакции. Иными словами, когда животные общаются с другими, болевой порог у них повышается, если его сравнивать с их же состоянием в изоляции[79]79
  Francesca R. D'Amato and Flaminia Pavone, «Modulation of Nociception by Social Factors in Rodents: Contribution of the Opioid System,» Psychopharmacology 224 (2012): 189–200.


[Закрыть]. Эндогенные каннабиноиды и опиоиды наряду с соответствующими рецепторами – один из основных источников удовольствия, которое мы испытываем в нашей социальной жизни. Удовольствие, которое мы получаем, обнимая наших любимых или своего малыша, – это внутренний сигнал, подкрепляющий наши действия. В результате мы еще теснее прижимаемся друг к другу. И все больше высвобождается опиоидов[80]80
  На самом деле все несколько сложнее, это лишь краткая выжимка. См.: Michael Numan and Danielle S. Stolzenberg, «Medial Preoptic Area Interactions with Dopamine Neural Systems in the Control of the Onset and Maintenance of Maternal Behavior in Rats,» Frontiers in Neuroendocrinology 30, no. 1 (January 2009): 46–64, https://doi.org/10.1016/j.yfrne.2008.10.002.


[Закрыть].

Окситоцин, как выяснилось, играет принципиальную роль в узнавании собственного потомства, а также партнеров, родных или друзей. Нейронная система распознавания – идет ли речь о спаривании взрослых полевок, об опознании детенышей матерью или о мотивации – похоже, одна и та же. Для нее, как и для вентрального паллидума и системы вознаграждения в целом, требуются окситоцин и вазопрессин[81]81
  Michael Numan and Larry J. Young, «Neural Mechanisms of Mother – Infant Bonding and Pair Bonding: Similarities, Differences, and Broader Implications,» Hormones and Behavior 77 (2016): 98–112.


[Закрыть]. Кстати, у грызунов-самцов, например степных полевок, когда они все же заботятся о потомстве, активируются практически те же нейронные сети, что и у самок. У тех видов, где самец заводит себе пару, а потом расходится с ней, что характерно для горных полевок, существует система, ответственная за социальность – за отцовские функции и партнерские предпочтения. Однако она не задействована из-за отсутствия необходимого уровня рецепторов к окситоцину и вазопрессину или, возможно, также из-за наличия таких же рецепторов, расположенных в другой части сети[82]82
  A. M. Anacker et al., "Septal Oxytocin Administration Impairs Peer Affiliation via V1a Receptors in Female Meadow Voles, Psychoneuroendocrinology 68 (2016): 156–62, https://doi.org/10.1016/j.psyneuen.2016.02.025.


[Закрыть]. Как уже отмечалось ранее, достаточно небольшой генетической модификации, например увеличения плотности вазопрессиновых рецепторов в вентральном паллидуме, чтобы сексуально неразборчивая полевка стала моногамной[83]83
  Anacker et al., «Septal Oxytocin Administration.»


[Закрыть].

Еще одна впечатляющая функция окситоцина – снижение реакции на стресс. В самых общих чертах: когда в мозге повышается уровень окситоцина, уровень гормонов стресса падает. Таким образом, у степных полевок близость партнера или введение окситоцина непосредственно в мозг снимает стресс и тревогу[84]84
  A. S. Smith and Z. Wang, "Hypothalamic Oxytocin Mediates Social Buffering of the Stress Response, Biological Psychiatry 76, no. 4 (2014): 281–88.


[Закрыть]. Аналогичное анксиолитическое (противотревожное) действие, оказываемое присутствием партнеров, родных и друзей и связанное, скорее всего, с поступающим из гипоталамуса окситоцином, можно наблюдать у человека. Наблюдение это полностью соответствует общепринятым представлениям о том, что люди, попавшие в беду или переживающие горе, нуждаются в поддержке близких и друзей[85]85
  K. Gobrogge and Z. Wang, «Neuropeptidergic Regulation of Pair-Bonding and Stress Buffering: Lessons from Voles,» Hormones and Behavior 76 (2015): 91–105.


[Закрыть].

Чтобы точнее объяснить механизм действия окситоцина на привязанности, Ларри Янг и его коллеги предположили, что основное влияние этого нейропептида и его рецепторного комплекса состоит в способности ограничивать эффекты подкрепления поведения таким образом, чтобы каждая из спаривающихся полевок предпочитала одного партнера и не желала никого другого. После первого спаривания самец степной полевки ассоциирует ощущение удовольствия с одним конкретным запахом, поэтому повторить и воссоздать это ощущение пытается только с конкретной самкой. Вместо того чтобы бегать за всеми подряд, как делают горные полевки, все свое время он проводит, нежась с избранницей, игнорируя и даже отгоняя других самок. (То же самое соответственно происходит и с самкой). Иными словами, перцептивное внимание сосредоточивается исключительно на предпочтительном партнере. Как поется в песне, «на тебе сошелся клином белый свет». Или, если вы полевка, «запаха прекрасней в целом мире нет». Окситоцин предопределяет внимание и соответственно восприятие и поведение.

Горные полевки, несомненно, получают не меньшее удовольствие от спаривания, но, согласно гипотезе Янга, не ассоциируют это удовольствие с конкретной самкой, поскольку в их системе вознаграждения недостаточно окситоциновых и вазопрессиновых рецепторов. Поэтому самец горной полевки не ищет по запаху ту самую единственную – ему подойдет любая особь, запах которой свидетельствует об эструсе. Он неразборчив.

Гипотеза о фокусе внимания вполне убедительна, но это еще не вся история. Моногамные виды, такие как степные полевки, бобры, обезьяны прыгуны и многие люди, создают пары на всю жизнь. Поскольку эйфория влюбленности проходит если не через несколько месяцев, то через несколько лет, для прочной долговременной связи требуются еще какие-то изменения. Способность доверять партнеру и полагаться на него во всех жизненных перипетиях – большая ценность, которая предполагает дальнейшие изменения в мозге партнеров, ведущие к максимизации этой ценности. Своевременное подкрепление и концентрация внимания способствуют влечению к конкретному избраннику, но для выстраивания более продолжительных отношений в системе вознаграждения понадобится какой-то другой набор операций. Более приятной, предсказуемой и энергетически менее затратной жизнь делают разнообразные привычки. Привычка к одному-единственному имеет множество преимуществ, и ее можно поддерживать с помощью частого груминга, вылизывания, совместных действий. Я не имею в виду привычку как рутину. Скорее, что-то вроде приготовления вкусной еды или совместного обустройства дома, всего того, что помогает сделать жизнь лучше и приятнее.

Правдоподобная гипотеза. Помимо прочего она помогает объяснить, почему утрата партнера сказывается на поведении того, кто остался в одиночестве, в том числе типичные признаки животной тоски – потерю аппетита, апатию, стресс.

Зная, что система вознаграждения играет важную роль в поддержании связи между партнерами, логично задаться вопросом, не на ней ли держится долгая дружба в тех группах, где совокупление не ведет к образованию пары. Эмоциональные прикосновения (объятия, поглаживание), утешение, готовность поделиться едой, защита от внутригрупповых агрессоров – у друзей все это повышает уровень окситоцина и снижает уровень гормонов стресса. Тревог меньше, спокойствия больше. Система вознаграждения реагирует соответственно.

Ко всему вышеизложенному нужно добавить еще роль жизненного опыта. В частности, простое наблюдение за социальным взаимодействием способно менять мозг. Давайте рассмотрим пример. Нерожавшие (то есть не имеющие своего потомства) самки грызунов склонны уничтожать или игнорировать чужих детенышей. Однако, если нерожавшие самки постоянно находятся в обществе кормящих, наблюдая их заботу о своем выводке, уже через несколько дней их поведение меняется. В этих условиях подобные стимулы вызывают изменения в мозге нерожавшей самки, ослабляя желание убивать и подпитывая материнский инстинкт. Насмотревшись на кормящих, нерожавшие крысы начинают уносить детенышей в какой-нибудь укромный уголок и могут даже попытаться покормить оказавшихся под боком. Своим поведением они напоминают человеческих детей, когда, играя в куклы, они подражают матери, которая нянчит младенца.

Если для подобных перемен достаточно простого наблюдения за другими, это значит, что связанные с окситоцином нейронные сети, участвующие в мотивировании матери, чувствительны не только к происходящему непосредственно с самкой – в частности, во время родов (то есть к родовой деятельности и соответственно стимуляции влагалища и шейки матки), – но и к тому, что она наблюдает вокруг (например, целенаправленной заботе о потомстве). Примерно по такому же принципу иногда у моногамных видов постоянное совместное пребывание самцов с самками способно вызвать устойчивое предпочтение конкретного партнера даже без спаривания. Распознать избранника позволяют различные сенсорные стимулы, такие как обонятельные, зрительные, осязательные и, возможно, даже слуховые сигналы.

В общих чертах можно заключить следующее: у высокосоциальных млекопитающих окситоцин в мозге выделяется в позитивной социальной обстановке – при груминге, объятиях, совокуплении, когда они делятся едой[86]86
  Из наблюдений за шимпанзе в дикой природе известно, что окситоцин выделяется, когда они делятся едой.


[Закрыть]. Выделение окситоцина вкупе с каннабиноидами упрочивает привязанность – по крайней мере у высокосоциальных животных. Тем самым снижаются тревожность и настороженность, усиливаются доверие и ощущение благополучия. Все это вызывает у животного чувство удовлетворения, и система вознаграждения делает поведение привычным. Такая благоприятная обстановка способствует доверию и сотрудничеству, что, в свою очередь, укрепляет узы. Таким образом присущая нам, социальным млекопитающим, склонность заботиться о других, делиться с ними и придерживаться социальных норм, вызывающих одобрение тех, кого мы любим[87]87
  Matthew D. Lieberman, Social: Why Our Brains Are Wired to Connect (New York: Crown, 2013).


[Закрыть], развивается все больше и больше.