Текст книги "Пламя любви"

Та просияла.

– Неужели? Ах, как это мило с его стороны! – Леди Бланш сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Это ведь благодаря твоему милому брату ты получила назначение в Бордо. Одного моего влияния на принцессу Иоанну было бы недостаточно, – пояснила она более сдержанным тоном. – По-моему, принц Эдуард испытывает угрызения совести из-за того, что Гай попал в плен, – и не без оснований.

– Но вы сказали… что выхлопотали мне это назначение, чтобы… предотвратить мое замужество, – вымолвила Элинор в полной растерянности.

Леди Бланш отвела взгляд.

– Элинор, дорогая, – вкрадчиво начала она. – Лорд Генри богат, и, – она огляделась по сторонам и продолжила, понизив голос: – маленькая птичка напела мне, что он намерен заплатить выкуп за твоего брата. Разве это не свидетельствует о его исключительной щедрости?

Элинор подавила тягостное чувство, вызванное этим сообщением. Леди Бланш явно изменила свое отношение к ее браку с лордом Гастингсом. Похоже, ее больше заботит свобода Гая, чем участь Элинор.

– Я и не подозревала, что освобождение моего брата так важно для вас, – заметила она.

– Разумеется, важно… но вовсе не для меня, Элинор, а для тебя, дорогая. – Леди Бланш нервно хихикнула, румянец на ее щеках стал гуще. – Глупышка, разве стала бы я заботиться о благополучии молодого рыцаря, если бы не привязанность к его милой сестре?

Заметив Дайкона, предусмотрительно державшегося сзади, леди Бланш выхватила у него кружку с элем и с явным удовольствием осушила ее.

– Не хотите ли лечь?

– Чуть позже, дорогая. Так приятно посидеть в тепле, у огня. А ты пока узнай, нет ли у хозяйки лекарства от горла. У меня такое ощущение, словно его натерли песком.

Отправившись на поиски жены хозяина, Элинор заметила трактирщика, разговаривавшего с несколькими рыцарями, и, прислушавшись, с изумлением поняла, что он пытается отговорить их от ночевки в его собственной гостинице.

– Добрые люди, мне негде разместить столько народу. Вот если бы вы приехали пораньше. Этот дождь загнал под крышу всех, кто оказался в пути. Если пожелаете, можно, конечно, переночевать в конюшне. Но стоит ли терпеть неудобства, если неподалеку есть еще одна гостиница как раз для знатных господ? А у меня здесь, добрые сэры, всего лишь постоялый двор.

Рыцари недовольно загалдели и потребовали еще выпивки, чтобы за кружкой эля принять решение. Элинор нашла хозяйку в жарко натопленной полутемной кухне, где поджаривалась на вертеле туша быка. Оборванные поварята поливали шипящее мясо жиром, зачерпывая его длинными поварешками с лотка. Поворчав, что она слишком занята, чтобы потакать капризам благородных дам, хозяйка проворно смешала мед и пряности и добавила их в горячий эль.

Элинор поспешила к леди Бланш, чтобы та выпила напиток теплым, как велела хозяйка. Сердце ее остановилось, когда она увидела стоявшего в дверях Джордана. Отослав оруженосца с поручением, он с улыбкой повернулся к девушке.

У Элинор перехватило дыхание. Она замерла, не в силах отвести взгляд от темноволосого красавца. Его пронзительные, с черными ресницами, глаза завораживали, гладкая загорелая кожа чуть поблескивала в свете факела над дверью. Высокие скулы, нос с горбинкой и твердый подбородок придавали ему суровый, даже жестокий вид. Хотя Элинор была отнюдь не маленького роста, глаза ее находились на уровне его шеи, где под смуглой кожей трепетала жилка.

– Надеюсь, с мальчиком все в порядке? – поинтересовался рыцарь.

– С мальчиком? – растерянно переспросила Элинор. – О, конечно. Миледи нездоровится, и она не стала наказывать Дайкона.

– Везучий, чертенок. – Он посторонился, уступая ей дорогу.

Элинор уставилась на длинные пальцы, обхватившие дверную ручку. На одном из них поблескивало золотое кольцо с тускло-зеленым камнем. Такие руки не могли принадлежать простому воину. Она понимала, что выглядит глупо, но не могла сдвинуться с места, невольно представив себе, как они касаются ее щеки и волос. При одной лишь мысли об этом девушка затрепетала.

Сделав наконец над собой усилие, Элинор вошла в общий зал и двинулась вперед, с трудом преодолевая желание оглянуться.

Толчея усилилась. По залу бродили нищенствующие монахи, оборванные и босоногие, предлагая за умеренную плату чудодейственные мощи.

– Что пожелаете, леди? – обратился к ней один из представителей странствующей братии. – Флакон воды из священной реки Иордан, трижды благословенный его святейшеством папой? Или фрагмент креста, на котором Господь наш претерпел муки?

– Ничего.

– А может, кость святого мученика или зуб святой Агнессы…

– Ничего.

Монах отстал, отправившись на поиски более легковерных покупателей.

– Что у них там, индульгенции? – поинтересовалась леди Бланш минутой позже, прихлебывая подогретый эль.

– Мощи святых, но, уверена, индульгенциями они тоже торгуют.

Леди Бланш поерзала, устраиваясь удобнее на мягком сиденье.

– Я настолько слаба, что не в силах сдвинуться с места. Элинор, дорогая, приведи ко мне одного из братьев. Я хотела бы купить индульгенцию.

От монаха, откликнувшегося на призыв Элинор, несло луком и перегаром. В отличие от большинства собратьев он был обут в поношенные сандалии, привязанные веревками к грязным лодыжкам.

– Нужна индульгенция? – уточнил он и добавил с хитрой усмешкой: – Надеешься искупить грехи?

– Моя госпожа хочет купить индульгенцию.

– А-а, дама в зеленом бархатном платье. Сразу видно, что она из благородных. – Монах потер грязные ладони в предвкушении хорошего заработка и направился к леди Бланш.

– Желаете приобрести индульгенцию, миледи?

Леди Бланш распахнула глаза и выпрямилась, схватившись за голову пухлыми ручками, когда все поплыло у нее перед глазами.

– Да, индульгенцию за мои грехи, – произнесла она, понизив голос, видимо, не желая, чтобы ее слышала Элинор.

– Незначительные или смертные грехи, миледи? «Смертные», – сурово отозвалась ее совесть. Леди Бланш затрепетала, представив себе сильные плечи Гая и его гладкую кожу. Как же он молод и прекрасен!

– Незначительные, – поспешно произнесла она, мысленно моля Бога простить ей эту ложь.

Монах извлек небольшой свиток из рукава сутаны.

– Это одна из самых мощных индульгенций, которые мы можем предложить, но стоит она недешево, дорогая миледи.

– Я беру ее… Элинор, расплатись.

Элинор нехотя вытащила из кошелька несколько золотых монет. Монах покачал головой, требуя больше. Элинор добавила. Удовлетворившись наконец, он сунул монеты в карман и вручил леди Бланш индульгенцию. Затем, оглядевшись, поманил к себе другого монаха, с завернутым в черный бархат деревянным ящичком.

– Столь благочестивая леди нуждается в амулетах ничуть не меньше, чем в индульгенциях. Брат Мартин укажет вам верный путь к спасению. – Понизив голос, он добавил: – Это рука святой мученицы Агнессы.

Девушка и ее госпожа дружно ахнули. Леди Бланш, жаждавшая очистить душу от скверны, подалась всем телом вперед.

При виде столь явной заинтересованности брат Мартин оставил купца, которому демонстрировал священную реликвию, и поспешил к ним. Почтительно преклонив колено перед леди Бланш, он откинул черный бархат, прикрывавший украшенную золотым орнаментом раку.

Проходивший мимо рыцарь с любопытством заглянул через плечо монаха.

– Иисусе, да он стянул эти кости на кладбище! Не верьте этим мошенникам, леди.

Леди Бланш ахнула, шокированная подобным кощунством.

– Не обращайте внимания на этих безбожников, миледи, – успокоил ее брат Мартин. – Разве не видно, что это подлинная рука святой мученицы?

Элинор отпрянула от ужасающей реликвии, покоившейся на ложе из черного бархата. Высохшая, сморщенная кожа обтягивала пожелтевшие кости и скрюченную кисть.

– Для полной благодати, миледи, вы должны коснуться мощей, – заявил монах. – Мы будем молиться за вас.

Леди Бланш заколебалась было, но, преодолев отвращение, протянула унизанную перстнями руку и слегка пожала негнущиеся пальцы. Прилив энергии, который она ощутила в предплечье, окончательно убедил легковерную даму в чудодейственной силе реликвии.

К неудовольствию Элинор, брат Мартин и его собратья принялись шумно требовать оставшееся в кошельке золото за привилегию коснуться мощей. Девушка запротестовала, но леди Бланш прикрикнула на нее и распорядилась отдать монеты.

– Душевный покой дороже кошеля с золотом, дорогая, – с легким упреком заметила она, когда монахи удалились.

– И все же вы заплатили слишком много. Треть имеющихся у нас денег, – сказала Элинор, понизив голос.

– Успокойся, Элинор. Поблагодарим Господа за то, что у нас есть крыша над головой. Ах, я валюсь с ног от усталости. Пойдем-ка спать.

Элинор собрала вещи, включая собачонку и перевязанную ленточкой индульгенцию, которую ее благочестивая госпожа поклялась носить на теле, и последовала за леди Бланш вверх по шаткой лестнице.

Движение сзади заставило ее обернуться. Сердце Элинор екнуло, когда она увидела сэра Джордана, стоявшего у подножия лестницы. В свете факела его волосы блестели как вороново крыло, на шее сверкала золотая цепь. Он смотрел на нее с сосредоточенным, почти торжественным выражением. Но тут кто-то окликнул его, он резко повернулся и вышел.

Элинор стиснула перед собой руки. Джордан искал ее! Возможно, хотел поговорить, но не осмелился. Она задрожала от восторга, вообразив, будто он страдает от любви, как герой рыцарских баллад. Ах, до конца своих дней он сохранит в памяти ее образ, обожая и поклоняясь издалека…

– Элинор! Что с тобой? Поторопись! Очнувшись от грез, девушка виновато потупилась.

– Иду, леди Бланш, – отозвалась она и поспешила наверх.

Дождь мягко стучал по крыше, убаюкивая Элинор, свернувшуюся на соломенном тюфяке. Из-за непогоды гостиница была переполнена, и хитрый хозяин не преминул воспользоваться этим обстоятельством, разделив комнаты на шесть частей. Льняные полотнища, развешанные на веревках, создавали подобие уединения, но Элинор не чувствовала себя в безопасности.

Не испытывая особого доверия к попутчикам, она спрятала оставшееся золото под юбку и спала не раздеваясь, тем более что постель трудно было назвать чистой.

Комнатная собачка едва ли могла служить надежной защитой, однако Элинор радовалась присутствию Крошки. Леди Бланш спала беспокойно, и Крошка пристроилась под боком у девушки, променяв сбившуюся перину хозяйки на соломенный тюфяк Элинор.

С каждой милей, отделявшей ее от Мелтона, ненавистный брак казался Элинор все более призрачным. Мечтательно вздохнув, она попыталась представить себе, каково это – выйти замуж за прекрасного рыцаря в синей тунике. Вот сэр Джордан просит у отца ее руки и, получив согласие, является к ней, чтобы объясниться в любви…

Ее разбудил отчаянный лай Крошки. Подскочив на тюфяке, Элинор, насмерть перепуганная, уставилась в темноту.

– Кто здесь? – громко спросила она, стараясь не выдать своего страха.

Крошка бросилась в угол, откуда донесся хриплый голос мужчины.

– Как ты посмел войти? Пошел вон!

– Ладно, ладно! Только забери эту чертову собаку, пока я не свернул ей шею, – прорычал неведомый разбойник, отшвырнув ногой Крошку.

Пока Элинор ловила собачонку, шум разбудил остальных постояльцев, громко выражавших свое возмущение.

– Убирайся отсюда! – заявила Элинор нарушителю спокойствия.

– Ухожу, – проворчал мужчина. – Подумаешь, ошибся комнатой. – Он чуть не упал, приняв за стену холст, служивший перегородкой, и едва выбрался наружу.

После его ухода Элинор еще долго лежала без сна, трясясь от страха и прижимая к себе теплое тельце собачки.

– Крошка, миленькая, как хорошо, что ты такая свирепая, – благодарно прошептала она. Вряд ли мужчина забрел в их комнату по ошибке. Грабеж или насилие – куда более вероятные мотивы.

Крошка благодарно лизнула ее лицо. Еще некоторое время они бодрствовали, напряженно вглядываясь в темноту. Наконец Элинор задремала, а затем и Крошка погрузилась в сон.

Глава 3

Во второй раз Элинор разбудили сердитые голоса и топот ног на лестнице. Было уже светло. Видимо, остальные постояльцы давно встали. Чем вызван такой переполох, Элинор не представляла.

Услышав голос своей госпожи, она бросилась к кровати.

– Господи, Элинор, что со мной? Должно быть, я умираю. – Леди Бланш тяжело дышала, каждое слово давалось ей с огромным трудом.

Губы ее были сухими и потрескавшимися, влажные от пота волосы слиплись и потускнели. Элинор с ужасом осознала, что ее госпожа серьезно больна.

– Я принесу вам подогретого эля с хлебом.

– Нет, не надо еды. Я ощущаю такую тяжесть в груди, что каждый вздох превращается в пытку.

– Не вставайте. Я сбегаю за поссетом.

Приказав Крошке оставаться с хозяйкой, Элинор откинула полотняную занавеску и поспешила вниз, откуда доносились негодующие крики и рыдания.

– Как вы можете подозревать меня, добрые господа? – громко возмущался хозяин. – Да меня самого ограбили!

– Наше золото пропало, лошади исчезли! Признавайся, мошенник, ты заодно с грабителями! – кричал разгневанный мужчина, потрясая кулаком перед лицом трактирщика.

– Наших лошадей тоже нет! И багажа!

Мэтью Гуд повернулся к Элинор. Лицо его было темнее тучи.

– Надо бы вам поглядеть, как там кобыла леди Бланш. Похоже, все лучшие лошади пропали. Я этого так не оставлю. К чему мы идем, если останавливаться на ночь в гостинице небезопасно?

Прежде чем проверить предположение купца, Элинор нашла хозяйку и попросила приготовить посеет для ее госпожи. К своему изумлению, она получила грубый отказ. Трактирщица вела себя так, словно не чаяла, как избавиться от постояльцев.

Кипя от гнева, Элинор решительно зашагала к конюшне. Стойла Мелисанды и ее собственной лошади оказались пустыми. Только пони Дайкона и костлявые клячи служанок одиноко стояли в темном углу. Сердце Элинор упало. Мужчина, забравшийся в их комнату, видимо, искал ценные вещи. Путешественники имели обыкновение держать свои сумки на виду, облегчая ворам задачу. Можно себе представить, как он был разочарован, когда обнаружил, что золото леди Бланш спрятано, да еще охраняется злобной собачонкой.

Элинор поспешила к госпоже сообщить о свалившихся на них бедах.

– Извините, миледи, но поссета нет, – сказала она, приподняв голову леди Бланш, и поднесла к ее запекшимся губам кружку с колодезной водой. – Нужно срочно перебираться в Эйнфорд. Там о вас позаботятся. Леди Бланш сделала глоток.

– В монастырь, – тупо произнесла она, уронив голову на подушку. – Нет, Элинор, здесь удобно.

– У гостиницы дурная слава, леди Бланш. Наших лошадей украли. Многих постояльцев ограбили. Мне очень жаль, но аббатиса была права.

– Не может быть. Такая прекрасная гостиница… и еда… ох! – Леди Бланш схватилась за голову. – Ну ладно, поедем в монастырь, а то, как бы мне не умереть здесь без покаяния.

– Да, но прежде нужно раздобыть лошадей. Подозрения Элинор, что хозяин причастен к ночному грабежу, только укрепились, когда она увидела во дворе торговца, ведущего в поводу нескольких лошадей. Надеясь утихомирить разгневанных постояльцев, хозяин поспешил сообщить им радостную весть:

– Вы только поглядите, добрые люди, что послал нам Господь! Я купил лошадей и продам их вам по дешевке.

Поворчав, постояльцы высыпали во двор посмотреть па лошадей. Лишь некоторые животные были породистыми, остальные вид имели неказистый. Но путники в их бедственном положении привередничать не стали.

– До чего же кстати он здесь объявился, – ядовито бросила Элинор проходившему мимо хозяину.

– Воистину, миледи, Господь всегда помогает страждущим.

– Но не всегда так быстро, – отрезала девушка.

– На что это вы намекаете, леди? Я из кожи вон лезу, чтобы угодить постояльцам, – и вот благодарность! Что ж, вы не первая бросили тень на мое честное имя нынче утром. Я этого не потерплю! Выбирайте лошадь, а не хотите – дело ваше.

Дайкон, с удрученным видом крутившийся поблизости, указал ей на двух жеребцов:

– Только эти на что-то годятся, Элинор. У тебя хватит денег, чтобы купить их?

– Смотря сколько запросят.

– Можно сказать, задаром, леди, – заявил трактирщик. – Сорок гиней за гнедого и пятьдесят за пегого. – Да это просто грабеж! – возмутилась Элинор. – Эти лошади не стоят и половины.

– Не хотите – не берите. Желающих более чем достаточно.

Элинор зло уставилась на него, понимая, что проиграла.

– Ладно. Я беру этих двух. Хоть и считаю, что вы вор и мошенник.

– Я дам в придачу седла, – предложил трактирщик с довольной ухмылкой. – Поздравляю с удачной покупкой, леди.

Сэм Долли и Мэтью Гуд, не перестававшие поносить бесчестного хозяина, осмотрели оставшихся лошадей. Их жены, усевшись на копну сена, ныли, умоляя отвезти их домой. Лишившись денег, они вынуждены были обменять свои скромные драгоценности и одежду на лошадей. Хозяин торговался до тех пор, пока к нему не перекочевали подбитые мехом плащи купцов, шляпы с перьями и даже головные платки их жен.

Разжившись за счет постояльцев, трактирщик на радостях помог отнести вниз леди Бланш. Он даже настоял, чтобы они перекусили подогретым элем и пудингом, прежде чем пуститься в дорогу.

Покормив больную с ложечки, как ребенка, Элинор вывела ее во двор. Прохладный воздух придал сил леди Бланш, и она смогла взобраться в седло без посторонней помощи. Но всю дорогу Элинор пришлось придерживать госпожу, чтобы она не свалилась с лошади. Леди Бланш бредила, а затем впала в бессознательное состояние.

Дорога в Эйнфорд шла вверх по склону, петляя по заросшим папоротником лесным опушкам. Элинор настороженно прислушивалась, шаря взглядом по деревьям. Однако тишину нарушало только пение птиц.

Наконец их взору открылись каменные стены монастыря. Путники облегченно вздохнули. Элинор слегка пришпорила лошадей.

Маленький отряд пересек узкий мост, перекинутый через горный поток, огибавший монастырь. Натянув поводья, Элинор отправила Дайкона в странноприимный дом, надеясь, что титул их госпожи обеспечит им надлежащий прием.

Она испытала настоящее облегчение, когда два послушника бережно сняли леди Бланш с лошади и отнесли в дом, где ее ждали чистая постель и жаркий огонь в камине.

Настоятель внимательно выслушал рассказ Элинор об их злоключениях. Узнав, что леди Бланш приходится сестрой аббатисе Сесили, он заверил девушку, что не пожалеет усилий, дабы восстановить подорванное здоровье ее госпожи. Правда, он не выразил желания приютить также двух горничных, Эвис и Мэб, тактично намекнув, что им лучше оставаться под опекой аббатисы вплоть до выздоровления их хозяйки.

Элинор и ее спутники перекусили хлебом с маслом, овсянкой и душистым элем.

Солнце выглянуло из-за туч, озарив двор бледно-желтым сиянием, когда они покидали монастырь. Леди Бланш, несмотря на болезнь, не отказала себе в удовольствии написать сестре письмо, в котором припомнила аббатисе собственные мрачные пророчества относительно пагубности путешествия в мокрой одежде.

Они двинулись кратчайшим путем, который указал им настоятель. Тенистая дорога пересекала лес и выходила на тракт, по которому двумя часами раньше выехала аббатиса. По словам настоятеля, оба отряда должны были оказаться на перекрестке примерно в одно и то же время.

Солнце снова скрылось за облаками, а Элинор, Дайкон и две горничные все еще ехали по лесу. Вместо того чтобы вывести их на перекресток, дорога превратилась в узкую тропу, изрытую заполненными водой колеями. Было далеко за полдень, когда они поняли, что сбились с пути. Пошел дождь, и путники натянули на головы капюшоны. Ливень быстро закончился, однако воздух оставался сырым и тяжелым. Путники хранили напряженное молчание. Даже Дайкон приуныл.

– Мы заблудились, да? – спросил он.

Элинор удрученно кивнула:

– Боюсь, что так. Придется вернуться к развилке.

– Но скоро стемнеет! Ты же не хочешь провести ночь в лесу? – испуганно воскликнул мальчик. – Вот увидишь, мы найдем дорогу. Поехали дальше.

Тропинка петляла, то устремляясь вперед, то поворачивая назад. Наступили сумерки. Наконец деревья расступились, и Элинор увидела горстку хижин, притаившихся в неглубокой лощине. Над печными трубами курился приветливый дымок. Близость человеческого жилья воодушевила уставших путников.

К поселению вела дорога, такая темная и заросшая, что Элинор ощутила трепет. Ей вдруг захотелось, чтобы рядом чудесным образом оказались рыцари с постоялого двора. Теперь она поняла, почему трактирщик постарался от них избавиться. Вооруженные мужчины могли помешать тщательно спланированному ограблению.

Внезапно на дорогу выскочил бородатый человек и преградил им путь. Тут же из зарослей появилось еще несколько разбойников. Оглянувшись, Элинор обнаружила, что путь назад отрезан. Один из мужчин попытался выхватить у нее поводья, но взвившаяся на дыбы лошадь отшвырнула его в кусты. Ее с трудом утихомирили. Перепуганные горничные заголосили, и даже Дайкон, хотя и храбрился, всхлипывал от страха.

– Прочь от моей лошади! – громко крикнула Элинор.

– Спокойно, красотка, мы позаботимся о тебе. Мужчины стащили Элинор с седла и поволокли в лес.

Колючий кустарник рвал ее одежду, царапал кожу. Грязная ладонь закрыла ей рот и заглушила крики. Шайка скрылась в лесу, прихватив с собой лошадей и пленников.

После непродолжительного пути, во время которого Элинор не только связали, но и заткнули ей рот кляпом, они оказались на небольшой поляне, где горел костер. Разбойники подтащили Элинор к бородатому верзиле, сидевшему на корточках у огня.

– Где вы их взяли? – поинтересовался он.

– Да здесь, неподалеку, – отозвался один из злодеев. – Плевое дело, только ничего у них нет, кроме лошадей. Если только эта чертовка не прячет золото на себе.

– Надо бы взглянуть.

Мужчины, посмеиваясь, изъявили готовность приступить к делу. Однако бородач охладил их пыл.

– Назад! – рявкнул он, проведя заскорузлым пальцем по гладкой щеке девушки. – А девица-то из благородных.

Он велел сообщникам развязать Элинор, предупредив, чтобы не рыпалась, не то получит нож промеж лопаток.

Запястья Элинор были натерты и кровоточили. Она жадно вдохнула воздух, подавив приступ тошноты, когда один из оборванцев вытащил у нее изо рта вонючую тряпку.

– Куда вы направлялись? – спросил главарь.

– В Кентербери. С отрядом паломников.

Мужчина ухмыльнулся, обнажив почерневшие остатки зубов.

– А остальные где? Прячутся в лесу?

Дождавшись, когда стихнет хохот, Элинор сердито объяснила, что они отстали от аббатисы Сесили. Она надеялась, что упоминание столь важной дамы произведет впечатление на главаря, но, судя по его реакции, он никогда не слышал об аббатисе.

Доносившиеся из-за кустов вопли напомнили ей об опасности, которой подвергались горничные, оказавшиеся во власти разбойников.

– Не трогайте их! – закричала Элинор, вскочив на ноги. Главарь одним ударом опрокинул девушку на землю и угрожающе навис над ней.

– Здесь я отдаю приказы! – прорычал он. – А ты свое получишь, когда я поем.

Женщины продолжали истошно голосить. Элинор снова попыталась кинуться им на помощь, но главарь опять отшвырнул ее назад.

– Я вижу, тебе не терпится.

Оглушенная, она лежала на земле, сдерживая слезы. Это были отщепенцы без чести и совести, и Элинор не видела способа остановить их.

К своему ужасу, она заметила Дайкона, которого тащили куда-то в темноту. Мальчик кричал, умоляя Элинор спасти его. Когда она попыталась вмешаться, главарь вцепился одной волосатой лапой в ее волосы, а другой отвесил затрещину, разбив губы в кровь. Бедный Дайкон продолжал жалобно кричать, затем его вопли перешли в рыдания. Пока Элинор приходила в себя, главарь со злобной ухмылкой наблюдал за ней. Он пожирал куриную ножку, громко чавкая и слизывая с пальцев жир.

– Судя по визгу, парень получает удовольствие. – Он хмыкнул. – Слишком уж он смазливый для мальчишки.

Девушка в ужасе молчала. Когда разбойник бросил обглоданную кость в огонь, сердце ее лихорадочно забилось. Неужели она станет следующей жертвой? Элинор отчаянно искала выход. Может, выдать себя за дочь знатного вельможи и тогда разбойники не решатся тронуть ее?

– Посмей только коснуться меня, – сказала она, когда главарь протянул к ней грязную пятерню. – Мой отец – владелец замка Мелтон. Тебя повесят, если ты причинишь мне вред.

– Никогда не слышал о Мелтоне, крошка. Где это?

– Это самый большой замок в Кенте.

Главарь кивнул, словно бы размышляя над ее словами. Затем, зажав между сальными пальцами золотистую прядь, выбившуюся из-под ее растерзанного головного убора, недоверчиво поинтересовался:

– Если ты дочь такого знатного лорда, у тебя должны быть драгоценности?

Меня ограбили прошлой ночью в гостинице.

Ответ, похоже, удовлетворил его. Вокруг них начали собираться разбойники. Элинор обрадовалась, заметив среди оборванцев монаха. Это был брат Мартин собственной персоной!

– Брат Мартин! – с облегчением воскликнула она. – Помогите мне, прошу вас! Эти негодяи держат меня в плену.

Они украли наших лошадей и…

Взрыв хохота заглушил ее причитания.

– Ах, бедняжка! – Монах скорчил умильную мину и склонился к ней, обдав гнилостным дыханием. – Ради такой куколки, парни, я готов нарушить обет.

Элинор отпрянула от него:

– Вы не настоящий монах! Вы тоже разбойник!

– А ты смышленая девица. Хотя едва ли это тебе пригодится в лондонском борделе.

Разбойники разочарованно загалдели. Бородатый верзила, которого Элинор приняла за главаря, повернулся к брату Мартину:

– Разве нельзя оставить ее здесь?

– Ну уж нет! Слишком лакомый кусочек для таких грязных бездельников, как вы! Эта красотка принесет нам целое состояние, если найдется подходящий покупатель. Надеюсь, она еще девственница, Лем? Если ты, мерзавец…

– Что ты, Мартин, никто из нас не трогал девку! – попятившись, заверещал верзила. – Клянусь тебе.

– Это правда?

Элинор тупо кивнула. Она была вне себя от ужаса, сообразив, какая участь ей уготована.

– Вот и славно. Но лучше удостовериться… – Брат Мартин повернулся к кучке оборванных женщин. – Энни, Пег, проверьте-ка девицу.

От толпы отделилась старуха в грязных лохмотьях и, шаркая ногами, двинулась к ним. За ней следовала другая женщина, лицо ее скрывали нечесаные волосы. Когда она приблизилась, Элинор в ужасе отпрянула. Вместо носа у нее была одна сплошная язва.

– Пойдем в дом, – буркнула старуха, пнув Элинор ногой.

Они вошли в ближайшую хижину. Молодая женщина покачивалась, словно пьяная. Она стояла в стороне, придерживая факел, а старуха, толкнув Элинор на кучу тряпья в углу, сунула грязную руку между ее бедрами. Она трогала и тыкала, пока несчастная жертва не вскрикнула от боли.

– Вроде бы все на месте, да что толку? Несколько лет в борделе – и ты будешь выглядеть не лучше, чем она, – проскрипела старая ведьма, выпрямившись. – Пег уже ни на что не годится. Ей теперь красная цена – пара медяков. Да и то если мужик так надерется, что ему плевать на ее рожу.

Она поднесла факел к лицу женщины и разразилась радостным кудахтаньем при виде ужаса, отразившегося на лице Элинор.

Брат Мартин остался доволен результатом осмотра. Схватив девушку за руку, он потащил ее к убогому навесу неподалеку от костра.

– Мошенник! – крикнула Элинор, пытаясь вырваться. – Прав был рыцарь, который сказал, что ты откопал святые мощи на кладбище.

– Хватит умничать! – рявкнул монах, бросив ее на кучу папоротника. – Ложись и замолкни. Я получу за тебя много золота, если ты останешься нетронутой, словно младенец.

Прежде чем уйти, он приставил к Элинор двух стражей и велел ей спать, чтобы она хорошо выглядела, когда они доберутся до Лондона.

Элинор лежала без сна, дрожа от холода. Однако у нее даже не возникло мысли укрыться грязным, вонючим одеялом, которое ей бросили. Лагерь затих.

Оба стража, караулившие ее, вскоре заснули. Бежать! Это ее единственный шанс! Она не представляла себе, куда направится, главное – оказаться как можно дальше отсюда. Но не успела она скользнуть в окружавшие лагерь заросли, как тяжелая рука обхватила ее шею.

– Не спеши, крошка. Мартин не любит непослушных женщин.

Элинор вскрикнула от боли и разочарования, но шершавая ладонь зажала ей рот. Негодяй потащил ее назад, под навес, разбудил нерадивых стражей, отослал прочь и устроился рядом, видимо, решив караулить ее сам.

Разбойник набросил на нее одеяло, оказавшееся попоной Мелисанды. Шерстяная попона была чистой и теплой, и Элинор не заметила, как уснула.

Ее разбудил топот копыт. Прозвучал сигнал тревоги, и лагерь пробудился. Отовсюду неслись крики и проклятия. Поляну быстро заполнили всадники, их обнаженные мечи сверкали в свете костра. Женский визг, грубая брань разбойников, вопли и стоны огласили все пространство вокруг.

От охваченных пламенем хижин стало светло как днем. Нападавшие разили всех, кто оказывал сопротивление, и поджигали соломенные крыши домов. Некоторые спешились и теперь рубились с разбойниками, пытавшимися защитить награбленное добро.

Забившись в дальний угол под навесом, Элинор в ужасе наблюдала за происходящим. Внезапно она увидела брата Мартина, устремившегося к ней с неожиданной для его грузной фигуры прытью. Мчавшийся мимо всадник взмахнул мечом, и монах с визгом рухнул под копыта коня.

Элинор, затаив дыхание, зарылась с головой в кучу папоротника. К ее ужасу, кто-то бросил на навес горящий факел, и сухая солома вспыхнула. Пламя загудело, распространяясь с пугающей быстротой, и Элинор пришлось вылезти из-под навеса.

Один из всадников ее сразу заметил, издал торжествующий крик, подхватил девушку на полном скаку и перебросил через седло. К своему изумлению, она увидела герб на попоне коня. Такой же герб красовался на груди у мужчины, а на сапогах сверкали серебряные шпоры. Элинор отчаянно вцепилась в него, пытаясь объяснить, что она пленница. Но он либо не слышал, либо не поверил ее слезным мольбам.

Яростная схватка закончилась, и всадники, спешившись, собрались в центре лагеря, куда слуги стаскивали найденное добро.

– Святой крест, да ты прехорошенькая, – нетвердым голосом произнес всадник, стащив Элинор с лошади. – Слишком хорошенькая для этого сброда. – Он прильнул губами к ее губам. Девушка отчаянно вырывалась. Рассвирепев, мужчина тряхнул ее так, что зубы Элинор стукнули. – Проклятие! Не смей задирать передо мной нос, потаскушка. Я тебя живо научу…

Спасение пришло неожиданно. Невидимые в темноте руки отшвырнули пьяного рыцаря и вывели Элинор на свет.

– Вы!

Элинор вскинула голову и, сморгнув слезы, взглянула на своего спасителя.

– О, сэр Джордан! – воскликнула она и разрыдалась от радости.

– Леди, как вы сюда попали? Ваша госпожа тоже здесь?

– Нет. Она заболела и осталась в Эйнфорд-Прайори. Мы заблудились, и нас захватили эти негодяи. Горничные и Дайкон… Вы нашли их?

Мрачно кивнув, рыцарь проводил Элинор к поваленному дереву.

– Да, леди, мы нашли ваших слуг. Одна из девушек сможет продолжить путь, но другая, к сожалению, мертва. Что касается мальчика… думаю, он поправится.