Текст книги "Мясная муха"

5

– На второй ступени развития, – отвечает Ник на почти забытый вопрос о личинке по имени Мэгги.

Полицейские за столом переглядываются. У Ник удивительная способность раздражать коллег, чем она, в общем-то, и занимается последние два с половиной месяца. Иногда она напоминает Скарпетте Люси, которая провела первые двадцать лет своей жизни, упрекая людей в проступках, которых те не совершали, и выставляя напоказ свои таланты.

– Очень хорошо, Ник, – хвалит Скарпетта.

– Кто спрашивал нашу умницу? – когда Реба не клюет носом над столом, она становится невыносимой.

– Думаю, Ник мало выпила сегодня, у нее трясутся руки и повсюду мерещатся ползающие личинки, – говорит бритоголовый детектив.

По его взгляду можно понять, что Ник ему нравится, несмотря на ее репутацию в группе.

– А ты, наверное, считаешь, что ступень развития – это второй лестничный пролет в твоем подъезде.

Ник хочет пошутить, но настроение у нее на нуле:

– Видели эту маленькую личинку, что я подарила доктору Скарпетте?

– Ага! Наконец-то созналась.

– Это вторая стадия развития, – Ник уже не может остановиться. – Она уже полиняла один раз после вылупления.

– Да ладно, с чего ты взяла? Сама видела, как крошка Мэгги линяет? – не унимается бритоголовый.

– Ник снимает угол в Хранилище и ночует там со своими маленькими ползучими друзьями, – произносит кто-то.

– По необходимости – ночевала бы.

Никто не спорит. Всем известны отважные вылазки Ник в Университетский центр штата Теннеси, занимающийся исследованием трупов. Там изучают процесс разложения мертвого человеческого тела и устанавливают не только время наступления смерти, но и различные изменения, с ней связанные. Ходит шутка, что Ник настолько часто посещает это заведение, словно это дом престарелых, и она навещает родственников.

– Спорим, Ник там каждой личинке и жучку-паучку имя дала?

Все продолжают отпускать шуточки и остроты, пока Реба с громким звяканьем не роняет на пол вилку.

– Только не когда я ем отбивную! – громко заявляет она.

– Шпинат добавляет великолепный зеленый оттенок, дорогая.

– Жалко, у тебя нет риса...

– Эй, еще не так уж поздно! Официант! Принесите этой даме тарелку риса с подливкой.

– Как вы думаете, что это у Мэгги за две крошечных точки, похожие на глаза?

Скарпетта снова подносит пузырек ближе к свету, надеясь успокоить своих студентов, пока их не выставили из ресторана.

– Глаза, – говорит бритоголовый детектив. – Это ведь глаза, да?

Реба начинает ерзать на стуле.

– Нет, это не глаза, – отвечает Скарпетта. – Ну! Я уже вам подсказала пару минут назад!

– А по-моему, глаза. Маленькие черные бусины, похожие на глаза Макиллы.

За прошедшие два с половиной месяца сержант Мэгил из Хьюстона превратился в «Макиллу-Гориллу» из-за своего волосатого мускулистого тела.

– Но-но! – возражает он. – Можете спросить мою подружку, у меня что, глаза как у личинки? Когда она смотрит в мои глаза, – он выразительно моргает, – то падает в обморок.

– Вот я и говорю, Макилла. Если бы я посмотрел в твои глаза, тоже отбросил бы коньки.

– Нет, это наверняка глаза, чем еще личинка увидит, куда ползти?

– Это отверстия для дыхания, а не глаза, – отвечает Ник. – Эти черные бусинки – что-то вроде крошечных трубочек для воздуха, чтобы личинка могла дышать.

– Дыхательные трубочки?

– Минуточку. Доктор Скарпетта, передайте-ка мне пузырек, я хочу посмотреть, может, Мэгги еще носит маску и ласты?

Худощавый следователь из Мичигана держится за стул, чтобы не свалится от смеха:

– В следующий раз надо найти личинку повзрослее, чтобы поближе рассмотреть эти трубки...

Приступы гомерического хохота разносятся по комнате. Макилла почти съезжает со стула на пол.

– Черт, я сейчас лопну от смеха! – рыдает он.

– Трубочки для дыхания!

Скарпетта не участвует в общем веселье, молча сидит в стороне. Она уже не контролирует ситуацию.

– Эй, Ник, не знал, что ты была в отряде «морских котиков»!

Это продолжается до тех пор, пока менеджер ресторана не появляется в дверях, показывая тем самым, что они мешают другим.

– Ладно, девочки и мальчики, – беспокойно произносит Скарпетта. – Довольно.

Веселье прекращается так же неожиданно, как началось, запас шуток про личинку истощается. К тому же Скарпетте преподнесли другие подарки: шариковую ручку, «которой можно писать и в дождь и в снег, она не перестанет работать, даже если ее случайно уронить в тело трупа при вскрытии»; карманный фонарик «для исследования труднодоступных мест» и темно-синюю бейсболку, украшенную золотистой тесьмой, которой позавидовал бы и генерал.

– За здоровье Генерала Скарпетты!

Все выпивают, наблюдая за реакцией доктора и снова отпуская неуместные шуточки. Макилла наполняет стакан Скарпетты из четырехлитрового картонного бочонка с вином, для удобства снабженного маленьким краником. Дешевое «шардонне» наверняка сделано из некачественных сортов винограда, выращенного на низких склонах, думает Скарпетта, там ужасное водоснабжение. Если повезет, у этого вина выдержка хотя бы месяца четыре. Завтра ей точно будет плохо.

6

На следующее утро, чтобы пройти таможенный контроль в Нью-Йоркском аэропорту Кеннеди, Люси Фаринелли снимает огромные наручные часы марки Брайтлинг с нержавеющим покрытием, вынимает из карманов монеты и складывает все это на поднос.

Куртка, кроссовки и ремень вместе с сумкой отправляются на сканирование багажа, но сотрудники службы безопасности не находят в вещах Люси ничего подозрительного. Служащие Британских авиалиний, одетые все как один, в строгие синие костюмы и темные жакеты, весьма дружелюбны, но полиция в аэропорту начеку. Хотя рамка металлоискателя не подает сигнала, когда Люси проходит через нее в спортивных носках и джинсах без ремня, ее повторно сканируют ручным прибором. И тут ее бюстгальтер заставляет его противно запищать.

– Поднимите руки, – говорит ей коренастая женщина-полицейский.

Люси улыбается и вытягивает в стороны руки. Женщина обыскивает ее, начиная от подмышек, – пояс, бедра и ноги, – делает она это весьма профессионально. Другие пассажиры беспрепятственно проходят мимо, с любопытством разглядывая Люси. Особенно она привлекает внимание мужчин, симпатичная девушка с расставленными ногами и вытянутыми в стороны руками. Но Люси наплевать. Она через столько прошла, что тратить нервы на излишнюю скромность было бы глупо. Может, расстегнуть рубашку и показать, что это ее нижнее белье, а не какая не батарейка или тем более не взрывчатка?

– Это мой лифчик, – небрежно замечает она женщине-полицейскому, та вздрагивает от звука ее голоса. Они нервничают больше, чем думала Люси. – Черт, все время забываю вытащить вставки, сменить его на спортивный или вообще не носить. Мне правда очень неудобно, что доставила вам столько хлопот, офицер Вашингтон, – она прочитала имя на бэдже. – Спасибо вам за хорошую работу. Что за время! Я понимаю, боевая готовность на случай теракта.

Люси оставляет озадаченного офицера, забирает с подноса свои часы и монеты и легко подхватывает остальные вещи. Сидя на холодном полу, в стороне от проходящих пассажиров, она надевает кроссовки, даже не трудясь их зашнуровать. Готовая быть приветливой и дружелюбной с любым офицером полиции или служащим аэропорта, Люси достает из заднего кармана билет и паспорт, зарегистрированные на одно из ее вымышленных имен.

Она невозмутимо проходит по десятому терминалу, шнурки кроссовок болтаются, и садится в «Конкорд», рейс 01. Бортпроводница улыбается Люси, проверяя билет.

– Место 1С, – она указывает на первый ряд, сиденье с высокой спинкой возле прохода, словно Люси никогда не летала на «Конкордах».

Последний раз это было под другим вымышленным именем, тогда она носила очки и зеленые линзы, волосы ее были выкрашены легко смываемой сине-фиолетовой краской, чтобы соответствовать фотографии на паспорте. Она была музыкантом. Хотя никто в принципе не мог знать несуществующую техно-группу «Желтый Ад», многие сказали: «Да, я о ней что-то слышал! Крутая группа!»

Люси рассчитывает на неумение людей замечать, на их страх показаться несведущими, на то, что они легко принимают ложь за правду. Она рассчитывает на своих врагов, которые замечают все, что происходит вокруг, и, глядя на них, она тоже замечает все, что происходит вокруг нее. Например, когда на паспортном контроле офицер долго возился с ее документами, Люси не удивилась, она прекрасно понимала, почему службы безопасности стоят на ушах. Примерно в ста восьмидесяти двух странах в Интернете появилась информация о том, что Интерпол разыскивает некоего Рокко Каджиано, обвиняемого в убийстве. Заполучить Рокко хотели сразу две страны – Италия и Франция. Рокко и знать не знал, что он в розыске. Он не догадывается, что Люси послала сведения в Центральное бюро Интерпола в Вашингтоне, где информацию перепроверили, прежде чем она добралась по Интернету до штаба Интерпола в Лионе. Именно там информацию о розыске напечатали и разослали правоохранительным органам многих стран. Все это заняло лишь несколько часов.

Рокко не знаком с Люси, но знает, кто она. Она, в свою очередь, тоже очень хорошо знает его, хотя они никогда не встречались. Сейчас, когда Люси пристегивает ремни и воздух взрывается шумом моторов, она не может дождаться встречи с Рокко Каджиано. К тому времени как она приземлится в Восточной Европе, гнев, подогревающий ожидание, сменится нервным волнением.

7

– Надеюсь вам не так плохо, как мне, – говорит Ник.

Они сидят в гостиной роскошного номера Скарпетты в «Мариотте» и ждут заказанный завтрак. Девять часов утра, Ник уже дважды осведомилась о здоровье Скарпетты, до сих пор не веря, что все это происходит с ней. Польщенная приглашением, Ник все-таки не может понять, почему выбор пал на нее.

Почему я? – крутится у нее в голове. – Может, она меня жалеет?

– Бывало и лучше, – улыбается Скарпетта.

– Все Моряк со своим вином. Но это еще ничего, он приносил и похуже.

– Уж не знаю, что может быть хуже, – вздыхает Скарпетта. В дверь стучат. – Если только яд. Извини меня.

Она встает с дивана. Привезли завтрак. Скарпетта подписывает чек и не скупясь дает официанту чаевые.

– В номер Моряка, 106, кажется, можно ходить, как на водопой, – говорит Ник. – В любое время приходишь со своей выпивкой и сливаешь ее в ванную. Около восьми он притаскивает в комнату двадцатифунтовые мешочки со льдом. Слава богу, что он на первом. Я была там однажды.

– Один раз за два с половиной месяца? – Скарпетта внимательно смотрит на нее.

Когда Ник вернется в Луизиану, ее ждут расследования, возможно, самых страшных убийств в ее жизни. Пока она не обмолвилась о них ни словом, и Скарпетта беспокоится за нее.

– Когда я училась на медицинском факультете в университете Джонса Хопкинса, – рассказывает Скарпетта, разливая кофе, – у нас в классе было всего три женщины. Если где-нибудь и стояла ванная с пивом, могу тебя заверить, мне никогда не говорили. Что тебе положить?

– Побольше сливок и сахар. Что же вы мне прислуживаете, а я без дела сижу? – Она вскакивает со стула.

– Садись, садись, – Скарпетта передает Ник кофе. – Вот круассаны и сэндвичи. Не стесняйся.

– Но когда вы учились в медицинской школе, то не были...

Ник хотела сказать простушкой, но удержалась.

– Майами – это же не богом забытая Луизиана. Все ребята в моем классе из больших городов.

Ник задерживает взгляд на чашке доктора. Руки Скарпетты абсолютно спокойны, когда она подносит чашку ко рту. Она пьет черный кофе и даже не притрагивается к еде.

– Когда шеф сказал мне, что отделу предложили полностью оплаченное место в Академии и что я поеду, вы не представляете, что я почувствовала, – продолжает Ник, переживая, что слишком много говорит о себе. – Я, правда, не могла в это поверить, и мне пришлось через многое пройти, прежде чем я смогла покинуть дом почти на три месяца. Потом я приехала сюда, в Ноксвиль, и здесь мне очень повезло с соседкой по комнате, Ребой. Не могу сказать, что было весело, и сейчас я ужасно себя чувствую: сижу тут и жалуюсь... – Ник явно нервничает, ставит чашку на стол и снова хватает ее. – Особенно вам.

– Почему – особенно мне?

– Сказать по правде, я надеялась вас впечатлить.

– Тебе это удалось.

– Вы не производите впечатление человека, которому нравится нытье, – Ник смотрит на Скарпетту. – Хоть люди и к вам не всегда хорошо относятся.

– Что ты имеешь в виду? – смеется Скарпетта.

– Я неточно выразилась. Люди завистливы. У вас были свои войны. Я хотела сказать, что вы не жалуетесь.

– Скажи это Розе, – весело замечает Скарпетта.

Ник задумывается. Она точно знает, кто такая Роза, но никак не может вспомнить.

– Мой секретарь, – объясняет Скарпетта, отпивая кофе.

Повисает неловкая пауза.

– Что же случилось с остальными двумя? – спрашивает Ник.

Скарпетта недоуменно смотрит на нее.

– С теми двумя женщинами из вашего класса?

– Одна ушла. Другая, по-моему, вышла замуж и бросила медицину.

– Интересно, что они сейчас чувствуют? Может, сожаление.

– Им, наверное, тоже интересно, что чувствую я, – отвечает Скарпетта. – Тоже, видимо, думают, что сожаление.

– Сожаление? Вы? – удивляется Ник.

– Иногда чем-то приходится жертвовать. Трудно принять того, кто отличается от других, такова человеческая природа. Обычно ты этого не понимаешь, пока не добиваешься всего, чего хочешь в жизни. А когда это происходит, очень часто в награду получаешь ненависть, а не восхищение.

– Я не думаю, что я необычная и что меня ненавидят. Возможно, меня иногда несправедливо критикуют, но я не сбегу из-за этого обратно домой, – быстро отвечает Ник. – Если я из маленького участка, это не значит, что я тупая, – настроение у нее поднимается, она горячо продолжает: – Я им не какой-нибудь болотный лангуст...

– Кто-то в классе называл тебя лангустом?

– Господи, да никто из них и лангуста-то никогда не ел. Они, наверное, думают, что это какая-нибудь рыба, ползающая по дну, или что-то в этом роде.

– Понятно.

– Я знаю, что вы имеете в виду. Думаю, что знаю, – говорит Ник. – В Закари всего двое патрульных – и те женщины. И один следователь – я! И дело вовсе не в том, что наш шеф не любит представительниц слабого пола. У нас даже мэр – женщина. Но чаще всего, когда я нахожусь в столовой, готовлю кофе или, например, ем, я там единственная женщина. По правде сказать, я об этом не задумывалась. Но стала думать об этом здесь, в Академии. Я понимаю, что, наверное, слишком яростно пытаюсь доказать, что никакая не деревенщина, и это всех раздражает. Ну ладно, я знаю, вам пора идти, а то пропустите самолет. Наверное, вам еще вещи собрать надо.

– Не так быстро, – отвечает Скарпетта, – мы еще не договорили.

Напряжение Ник исчезает, и когда она начинает говорить, голос ее звучит более уверенно:

– Знаете, самые приятные слова, сказанные мне за эти два с половиной месяца, произнесла Реба. Она сказала, я чем-то похожа на вас. Конечно, она была пьяна тогда. Надеюсь, вы не считаете это оскорблением.

– Единственный человек, кого бы ты могла этим оскорбить, это ты сама, – скромно отвечает Скарпетта. – Я немного старше тебя, если верить тому, что написано в твоем заявлении.

– В августе мне тридцать шесть. Удивительно, как вы все запоминаете.

– Это моя работа, знать о людях как можно больше. Очень важно уметь слушать. Многие только и занимаются тем, что строят предположения, слишком поглощены собой, чтобы слушать. А в морге, где я работаю, мои пациенты говорят очень тихо и не прощают, если я не услышу и не выясню о них все.

– Иногда я не слушаю Бадди, как следует, например, когда злюсь или просто слишком устала, – глаза Ник становятся грустными. – А я должна знать лучше всех, как это бывает, когда тебя не слушают, ведь Рики почти никогда меня не слушал. Это одна из причин, почему мы не поладили. Одна из многих.

Скарпетта догадывалась, что у Ник были проблемы с мужем.

Люди, у которых не ладятся отношения, несут в себе частичку одиночества и неудовлетворенности. В случае с Ник все признаки налицо, особенно злость, которую она считает, что прячет.

– Так плохо?

– Разошлись, теперь на грани развода, – Ник протягивает руку к чашке, но передумывает. – Хорошо, что мой отец живет неподалеку, в Батон-Руж, а то не знаю, куда бы я пристроила Бадди. Рики взял бы его, только чтобы расквитаться со мной.

– Расквитаться? За что? – спрашивает Скарпетта. У нее есть причины для этих вопросов.

– Долгая история. Это продолжается уже больше года. Как по наклонной, все хуже и хуже, но в принципе хорошо-то никогда и не было.

– Как долго уже исчезают женщины в твоем округе? – Скарпетта, наконец, переходит к делу. – Просто хотела узнать, как ты справляешься с этим. Не позволяй чувствам сломить тебя в самый неподходящий момент. Я заметила, что ты не взяла ни одного дела, пока я здесь находилась. Десять женщин за четырнадцать месяцев. Исчезли из своих домов, машин, с парковок, и все в районе Батон-Руж. Все предположительно мертвы. Я могу точно сказать, что мертвы. Я также могу сказать, что все они убиты одним и тем же человеком, и он хитер, очень хитер. Достаточно умен и опытен, чтобы войти в доверие, потом похитить, и, наконец, правильно распорядиться телом. Он убивал раньше и продолжит это делать. Последнее исчезновение произошло всего четыре дня назад, в Закари, итого – два случая в этом городе. Первый – несколько месяцев назад. Вот почему ты должна вернуться домой, Ник. Серийные убийства. Уже десять.

– Не десять. Только два в Закари. Я не состою в рабочей группе, – с негодованием отвечает Ник. – И не работаю с суперкопами. Им не нужна помощь от мелких полицейских из глубинки, вроде меня. По крайней мере, так считает прокурор штата.

– Какое отношение к этому имеет прокурор штата? – спрашивает Скарпетта. – Этими делами занимаются не федералы. Мало того, что Уэлдон Винн – настоящий эгоист и осел, он еще и глуп. Ничего не может быть хуже, чем тупой высокомерный человек у власти. Это заметные дела, о них говорят в новостях. Он хочет быть их частью и когда-нибудь стать федеральным судьей или сенатором.

– Вы правы. Я знаю, что ждет меня дома, но все, что я могу сделать – это расследовать дело об исчезновениях в Закари, даже если уверена в том, что они имеют отношение к остальным восьми.

– Похищения сейчас происходят намного севернее Батон-Руж, – говорит Скарпетта. – Возможно, похититель считает, что этот район стал слишком рискованным.

– Единственная надежда на то, что Закари принадлежит к восточному округу Батон-Руж, тогда он вне юрисдикции окружной полиции. И всесильная рабочая группа не может мной командовать.

– Расскажи мне о делах.

– Так. Самое последнее. Все, что мне известно – что вообще кто-либо знает – оно произошло на второй день после Пасхи, то есть около четырех дней назад, – начинает Ник. – Гленда Марле, учительница, сорок лет. Она преподавала в школе, где я училась. Блондинка, голубые глаза, симпатичная, умная. Разведена. Детей нет. Вечером во вторник она пошла в придорожный бар и заказала там копченую свинину. У нее синяя «хонда-аккорд» девяносто четвертого года. Видели, как она ехала на юг по Мэйн-стрит. Затем она исчезает, ее брошенную машину находят на стоянке возле школы. Конечно, в рабочей группе полагают, что у нее было свидание с одним из студентов и дело никак не связано с другими, якобы, это имитация. Чушь!

– На стоянке возле школы, – задумчиво замечает Скарпетта. – Значит, он говорил с ней, выяснил все про нее, возможно, спросил, где она работает. Она ответила, затем они пересели в его машину. Или он подкрался к ней незаметно.

– Что наиболее вероятно?

– Я не знаю. Большинство серийных убийц подкарауливают своих жертв. Но они не придерживаются строгих правил, хотя многие знатоки хотели бы считать по-другому.

– Другая женщина, – продолжает Ник, – исчезла за день до моего приезда сюда. Иви Форд. Сорок два года, блондинка, голубые глаза, довольно привлекательная, работала кассиром в банке. Дети были в это время в колледже, муж в командировке в Джексоне, Миссисипи. Иви находилась одна в доме, когда кто-то позвонил в дверь. Снова никаких следов борьбы. Ничего. Исчезла бесследно.

– Не могла она исчезнуть бесследно, – говорит Скарпетта. Она прокручивает в голове все возможные сценарии, приходя к очевидному выводу: у жертвы нет причин бояться нападающего, пока не становится слишком поздно.

– За домом Иви Форд все еще наблюдают? – Скарпетта явно сомневается в последнем, ведь прошло столько времени.

– Ее семья живет в этом доме. Не представляю, как люди могут возвращаться туда, после того что произошло.

Ник хотела добавить, что она бы никогда не вернулась, но это ложь. Когда-то давно ей пришлось это сделать.

– А машину нашли? Я имею в виду дело Иви Форд. Осмотрели ее машину?

– Да, мы там... то есть, вы же знаете, я была здесь, – Ник недовольно морщится. – Но я получила подробный отчет и уверена, там хорошо поработали. Мои ребята сняли каждый отпечаток. Самые четкие проверили по базе данных ФБР. Никаких зацепок. Я думаю, это ничего не значит, кто бы ни похитил Гленду Марле, он не был в машине. Поэтому там не могло остаться его отпечатков. На дверных ручках тоже кое-что есть, но все отпечатки ее.

– А ключи, бумажник, например, какие-нибудь личные вещи?

– Ключи в замке зажигания, записную книжку и бумажник нашли на стоянке примерно в двадцати футах от машины.

– Деньги? – спрашивает Скарпетта.

Ник качает головой:

– Чековая книжка и кредитки на месте. Она не носила при себе много наличных. Все деньги из бумажника исчезли. Шесть долларов тридцать два цента там было точно, потому что в баре она заплатила десятку, и ей дали сдачу. Я попросила проверить, потому что пакета с едой в машине не оказалось. Чека, естественно, тоже. Мы поехали в этот бар и попросили найти ее чек.

– Получается, что похититель взял и еду?

Это странно. Больше похоже на ограбление, чем на серийное убийство.

– Есть данные, какую-нибудь из остальных восьми женщин ограбили? – спрашивает Скарпетта.

– Говорят, что бумажники всех восьми были пусты, брошены вблизи от места похищения.

– Отпечатки?

– Точно не знаю.

– Может, они смогли определить ДНК с отпечатков, если он оставил их на бумажнике?

– Я не знаю, что удалось сделать полиции Батон-Руж, они никому не говорят. Но ребята из моего отдела проверили, что могли, включая бумажник Иви Форд, и обнаружили ее ДНК и еще одну, которой нет в архивах ФБР. Вы же знаете, Луизиана только начала внедрять базы данных ДНК, поэтому остается еще много незарегистрированных образцов.

– Но у вас есть один неизвестный образец ДНК, – заинтересованно подытоживает Скарпетта. – Хотя он вполне может принадлежать кому угодно. Проверяли ее семью?

– ДНК не их.

Скарпетта кивает:

– Тогда нужно подумать, кому еще понадобился бумажник Иви Форд. Кому, если не похитителю?

– Я думаю об этом день и ночь.

– А самое последнее дело? Гленда Марле?

– У окружной полиции есть улики. Результаты экспертизы еще не готовы, несмотря на то, что дело спешное.

– При обыске машины использовали ультрафиолет?

– Да. Ни-че-го, – раздраженно отвечает Ник. – Ни места преступления, ни трупов, как в кошмарном сне. Если бы хоть удалось найти тело. У нас хороший судебный следователь. Вы о нем слышали? Доктор Сэм Ланье?

Скарпетта качает головой.