Текст книги "Блэкмурскии дьявол"

Глава 3

Далила ехала в карете, поглаживая пальцами изящную маленькую зеленую бутылочку, которую выменяла у Кристиана. Приятной формы маленький пустой флакончик.

Кристиан опять сделал то же самое – обманул ее. Использовал. Ввел в заблуждение и скрылся, оставив ее расхлебывать последствия.

«Кристиан Лоуэлл действительно дьявол, – решила она. – Семь лет ничуть не изменили его».

Однажды она дала себе клятву не забывать, с кем имеет дело, помнить всеми фибрами души. «И не нарушила бы ее, – сказала Далила себе, – если б неожиданная встреча с ним не обожгла мои нервы и не взбудоражила все эти глупые чувства». В те несколько мгновений, которые они пробыли вместе, она поддалась эмоциям: изумлению, смущению, возбуждению и… как бы ей самой ни была ненавистна эта догадка – проблеску вновь вспыхнувшего интереса.

Сейчас, однако, из всех чувств осталось только сдавленное, медленно закипающее и заполняющее ее бешенство, сдерживать которое ей помогала мысль, что худшее позади. В течение многих недель с тех пор, как она узнала о возвращении Кристиана, она собирала силы для их новой встречи, готовилась к неизбежной неловкости, во всяком случае, с ее стороны, и решила показать, что она больше не та глупая девчонка, какой была когда-то.

Она была довольна, что, несмотря на неожиданность встречи, сумела так быстро прийти в себя и собраться. В следующий раз получится еще лучше. В следующий раз она не растеряется и не позволит себя одурачить.

Далила почувствовала, как ее вновь захлестнуло негодование. В следующий раз будет поздно. Она сейчас не позволит ему уйти с той маленькой вещицей.

Теперь-то она не легковерная, влюбленная по уши шестнадцатилетняя девушка, не знающая жизни. Губы Далилы злорадно скривились от мысли, что блэкмурский дьявол еще не знает, что скоро встретит в ней своего двойника.

Подавшись вперед, она дернула за шнурок, делая Эсмеральде знак остановиться, и позвала Дэра, сидящего рядом с возницей, внутрь кареты. Он сразу появился, и Далила, как обычно поправив на нем черную с золотом ливрею, приступила к делу.

– Красивый шарф, Дэр, – заметила она, с некоторым подозрением поглядывая на черно-белый клетчатый шарф, с обычной беззаботностью завязанный вокруг шеи двенадцатилетнего мальчика. Ей было трудно время от времени не становиться подозрительной, поскольку их первая встреча с Дэром произошла при обстоятельствах, когда он против ее воли пытался избавить ее от ридикюля.

– Я честно и справедливо выиграл его, леди Мун, – ответил Дэр тоном более честным и менее воинственным, чем год назад, когда впервые появился возле нее.

Она вздохнула.

– Опять покер?

Дэр кивнул и улыбнулся неотразимой, доверчивой улыбкой.

– Но не с детьми. Я помню, что вы говорили о джентльменах, которые не унижаются до легкой поживы. Вам нечего беспокоиться, я не нарушу ваших правил. Моя преступная жизнь осталась позади.

– Я знаю, Дэр, – сказала Далила, и ее слегка покоробила мысль о том, на какую скользкую дорожку она сейчас собирается его толкнуть. – Именно об этом мне и нужно поговорить с тобой. Сядь, пожалуйста.

Он сел рядом с ней, и она дала Эсмеральде новый адрес.

– И как можно быстрее, пожалуйста, – закончила она, закрывая дверцу.

Эсмеральда крикнула, и отлично выезженные лошади понеслись.

Далила повернулась к Дэру.

– Дэр, за год, что я знаю тебя, мы много говорили о правилах поведения, и ты старательно следовал им во всем. Но иногда бывают исключения из правил. Возникают такие ситуации, которые мы называем смягчающими обстоятельствами. Ты знаешь, что это означает?

Дэр замотал головой.

– Это означает, – продолжала Далила, – что мне нужно, чтобы ты оказал мне очень большую услугу, такую, которая потребует нарушить или по крайней мере очень сильно исказить одно из правил, которые мы установили.

– Какое? – спросил он, подавшись вперед.

– То, которое касается чужих карманов. Ты помнишь, что я об этом говорила?

– Вы говорили, что я никогда не должен этого больше делать, каким бы простофилей ни был человек. Вы говорили, что плохо брать то, что мне не принадлежит.

– Совершенно верно. Поэтому очень важно, чтобы ты понимал: вещь, о которой я говорю, на самом деле принадлежит мне, и, если бы я могла получить ее назад от этого джентльмена другим способом, у нас бы не было этого разговора. Ты меня понял?

Дэр кивнул, и его темные глаза с недетским пониманием прищурились.

– Хорошо, – сказала Далила. – Так вот что нужно сделать.

На следующий день Далила блистала красотой и была полностью готова к встрече, когда в элегантном домике на Мейфер-стрит, перешедшем к ней как к вдове сэра Эндрю Муна, появился Кристиан. Она заставила его подождать, то кипящего от злости, то страдающего от досады, прежде чем вышла к нему в гостиную.

– Здравствуй, Кристиан, – сказала она, останавливаясь посередине просторной комнаты, оклеенной светло-желтыми обоями.

Он резко повернулся к ней.

– Очень умно, – сказал он без обиняков. – А теперь отдавай назад.

– Я спала отлично, спасибо за заботу. А как ты?

– Я зол как черт.

– О, дорогой, может, чашка чаю поможет тебе?

– Нет, – процедил он сквозь зубы.

– Тогда хересу? Портеру? Присядешь?

– Я пришел не для того, чтобы сидеть с тобой или пить херес. Я хочу получить свою бутылочку, Далила, и сейчас же.

– Какую бутылочку? Если помнишь, их было две, похожих как две капли воды и принадлежащих каждому из нас.

– Я хочу ту, которую ты украла у меня прошлой ночью.

– Я украла у тебя? Как я могла это сделать?

– Не смотри на меня так наивно. Ты чертовски хорошо знаешь, как ты это сделала. Вытащила из кармана.

– Я? – переспросила она, прижимая руку к груди.

– Да, ты. Не сама, конечно. Ты слишком хитра для этого. Но ты все организовала, я уверен. Ты проникла в мой дом, устроила перепалку под моим окном и, пока я отвлекся, вытащила бутылочку у меня из кармана пальто, куда, как ты видела, я ее положил.

Далила с легким изумлением на лице изогнула брови.

– Ну, тогда я очень умна.

Он самодовольно улыбнулся.

– Кстати. Твой маленький план удался бы, если бы не одна маленькая оплошность. Какая промашка с твоей стороны послать карманного воришку, одетого в ливрею. Я легко выследил его до самого твоего дома.

– О, ты действительно так думаешь? – спросила она небрежно, так же, как небрежно взяла с бархатной кушетки веер и раскрыла его. – Я уж испугалась, что совершила гораздо большую оплошность, видя, как повлияла на тебя слежка, занявшая всю ночь и полдня.

– Ты хотела, чтобы я узнал, кто это сделал? – спросил Кристиан зловещим голосом, способным встревожить менее отважную женщину.

– Конечно. В этом состояла первая половина шутки.

– А вторая.

– Вторая будет связана с возвращением этой вещицы тебе. – И видя, с каким облегчением Кристиан вздохнул, Далила не удержалась от легкой паузы, прежде чем добавить: – После выполнения одного условия, конечно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты мне должен, Блэкмур.

– И ты смеешь говорить, что я чего-то должен, когда у тебя сразу две бутылочки?

– Ну нет. Твою бутылку я выбросила. Пустую. В Темзу. У меня осталась только одна, Та, которую мне дала Лилит.

– По ошибке.

– Не важно.

– Та, я должен добавить, которая тебе не нужна, как ты сама признала, – напомнил он ей.

– Это было прошлой ночью. А сейчас она мне очень пригодится.

– Только потому, что она необходима мне?

Далила улыбнулась.

– Я рада отметить, что твои мозги при свете дня стали лучше соображать.

– К сожалению, слово «лучше» нельзя сказать про мой характер. Осторожнее, леди Мун. Я не в том настроении, что вчера, и не собираюсь играть в игрушки.

– И я не в том настроении, чтобы меня дурачили. Ты уже дважды это сделал, и, поскольку счет два ноль, я должна отыграться сразу вдвойне. – Она пожала плечами. – И я бы сказала, что ты опять получишь больше от этой сделки.

– Чепуха, – заявил он, не спрашивая, какую историю она считает первой. Но и не отрицая.

«Значит, он вспомнил, – подумала Далила. – Отлично. Он все-таки достаточно порядочен, чтобы чувствовать угрызения совести. Он помнит, как обошелся со мной, ибо густая красная краска залила его шею и загорелые щеки. Его впалые загорелые щеки». Дневной свет подтвердил ее вчерашние ночные подозрения. Он все еще был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо знала, но годы войны взяли свое. «Он выглядел изможденным, нервным и… отчаявшимся», – решила она удовлетворенно. При данных обстоятельствах она нашла это сочетание весьма обнадеживающим.

– Где бутылочка, Далила? – Он огляделся, обошел комнату, проверил рабочий стол и все уголки антикварного шкафчика. – Не заставляй меня перевернуть здесь все вверх дном. – Его нетерпение явно росло.

– Я об этом и не думаю, Даже с охотой скажу тебе, где нужно искать. А еще лучше покажу.

– Пожалуйста. И побыстрее.

– Она вот здесь.

Глядя на Кристиана, Далила погладила себя ладонью по бедру, чуть-чуть не достигая колена, где под тонкой батистовой, цвета слоновой кости юбкой отчетливо проступала бутылочка.

– Я привязала к горлышку бутылочки золотой шелковый шнурок и обвязала под сорочкой вокруг талии, – пояснила она, старательно подбирая слова, чтобы облегчить задачу его воображению. Судя по тому, как у него задергалась правая щека, ее план сработал. – Она останется там, пока ты ее не заработаешь.

Кристиан медленно оторвал взгляд серых глаз от спрятанной бутылочки и посмотрел на Далилу. В этот момент она сочла за благо, что один его глаз закрыт повязкой, ибо не была уверена, как выдержала бы бешеную ярость его взгляда, будь она вдвое сильней. Далила повела веером, словно это ленивое движение могло охладить раскалившееся пространство между ними.

Наконец он произнес:

– Что именно, мадам, вы у меня просите в качестве платы за бутылочку?

– Ничего сверхъестественного или выходящего за пределы ваших возможностей. – Веер захлопнулся. – Я хочу, Блэкмур, чтобы ты обесчестил меня.

«Нет!» – кричало все внутри Кристиана. После двух бессонных ночей подряд он едва мог доползти до кровати и укрыться с головой одеялом. До своей собственной кровати, вместо того что она, по-видимому, ему предлагала.

Это была ловушка. Можно не сомневаться. При его фатальном невезении он наверняка споткнется на пороге ее спальни и сломает шею, если примет предложение. Кристиан прошелся по комнате, пытаясь разгадать, что задумала Далила. Он уже усвоил на горьком опыте: все, что предлагает Далила, не так просто, как кажется с первого взгляда.

Делать нечего, придется принять игру.

Он обернулся к ней и небрежно посмотрел на часы.

– Хорошо. У меня есть примерно час. Давай займемся этим.

– Примерно час? – Далила рассмеялась. – Мое желание, Блэкмур, нельзя так просто удовлетворить, и потом, боюсь, я не думала, что ты поймешь все так буквально.

Он пожал плечами.

– Тогда используй других мужчин, Далила. А этот бедный, несчастный солдат знает только один способ обесчестить женщину.

– Ха. Ты вряд ли бедный или несчастный и уж давно не солдат, – заметила она. – К тому же я осведомлена о твоих выдающихся способностях и познаниях в искусстве компрометировать женщин. – Далила оглядела его с ног до головы. – Может, поэтому ты так нуждаешься в хорошем ночном отдыхе. Скажи мне, Блэкмур, с кем ты занимался этим в последний раз?

Он с трудом выдавил равнодушную ухмылку, чтобы не пришлось говорить правду о том, что в настоящее время он, главный распутник армии Веллингтона, не осмелится даже на тайное свидание из боязни потерять и второй глаз.

– Я вижу, мои представления не соответствуют твоим, – сказал он. – Поэтому если ты будешь чуть более конкретна в своей просьбе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы удовлетворить ее.

– Вероятно, мне следовало выразиться точнее. Я хочу, чтобы ты испортил мою репутацию… или по крайней мере достаточно запятнал ее, чтобы герцог Реммли отказался жениться на мне.

Глава 4

– Реммли? – Кристиан нахмурился, пытаясь представить его лицо. – По-моему, ему лет шестьдесят.

– Шестьдесят три, – уточнила Далила.

– Господи, и чего это тебе захотелось выйти замуж за старика, который годится тебе в дедушки?

– Мне не захотелось, – отрезала она, отбрасывая веер. – В том-то и дело. Это в тупую голову моего брата в недобрый час пришла такая глупая идея.

– Роджера?

– Да, Роджера. С тех пор как умер отец, он считает, что на него возложена ответственность за то, чтобы я удачно вышла замуж. – И проворчала: – Словно одной прогулки по этому пути наслаждений было недостаточно.

– Но почему за Реммли? – спросил Кристиан. Ее последнее замечание возбудило в нем множество вопросов.

– Потому что он свободен, респектабелен и хочет… того, чего не хотят удивительное число джентльменов. Похоже, я приобретаю репутацию женщины, с которой трудно, – сказала Далила с явным удовольствием.

– Не могу понять почему, – промямлил он. – Значит, Роджер считает Реммли подходящей парой для тебя?

– Роджер хочет выдать меня замуж как можно быстрее и по возможности без шума.

– Даже если ты против этого?

– Именно потому, что я против.

– Но почему? – настаивал Кристиан.

Далила вздернула бледные брови.

– Обычно женщин выдают замуж против их воли для того, чтобы обуздать, приручить, сломить дух.

– Понятно, – протянул он. Хотел бы он видеть мужчину, у которого достаточно времени, чтобы пытаться приручить Далилу.

Однако Кристиан не сомневался в ее словах. С Роджером Эштоном он вместе был в Итоне и самолично мог убедиться, как опекает Роджер свою младшую сестру и как чувствителен к общественному мнению. Люди говорили о Далиле всякое, заставляя Роджера страдать.

– Но Роджеру не удастся его план, – заявила Далила, решительно опускаясь в кресло, стоящее рядом с ней, и сверкая на фоне его золотой парчовой спинки как редкий бриллиант. – Он может толкнуть меня со всей силы, пожалуйста, но я отвечу еще сильнее.

– Возможно, ты несправедлива к нему. Он говорил тебе о причинах, по которым хочет выдать тебя за Реммли?

– Говорил ли он мне? – передразнила Далила, снова поднимаясь из кресла. – А мужчины вообще говорят о чем-нибудь с женщинами? Роджер убежден, что женщине требуется муж, чтобы присматривать за ней, решать за нее все дела, а поскольку я считала нужным бросить прямо в лицо каждому кандидату, которого он приводил, что я о нем думаю, с Реммли он выдвинул ультиматум и теперь не отступит. Он настаивает, что для герцога будет оскорблением дать задний ход, когда осталось так мало времени, и он не позволит этого из политических соображений. По этим же соображениям он не может позволить сестре, которая живет самостоятельно и сама принимает решения, выбирать тот образ жизни, какой ей нравится.

Кристиан почувствовал, что они наконец приближаются к сути дела.

– И о которой сплетничают, – добавил он, – что она нанимает женщин кучером своей кареты, рабочими в саду, и которая осмелилась вторгнуться в Богом данную мужчинам сферу и успешно ведет свой собственный бизнес?

Ее красивые глаза сузились в злые щелки.

– Ты говоришь, как Роджер, – сказала она, скрестив руки на груди. Это явно был не комплимент. – Я вижу, ты разделяешь его нелепое мнение, что женщина нуждается в мужчине, который бы управлял ею.

– Не уверен, – честно признался Кристиан. – Мне довелось лучше узнать женщин. Ситуация может быть разной.

Далила нетерпеливо вскинула голову.

– Ситуация такова, что я хочу, чтобы меня оставили в покое, и я смогла бы делать свою жизнь так, как хочу. Я далеко не бедна и не просила у Роджера ни помощи, ни совета. Более того, зная, какой он чувствительный, я вела свои дела в высшей степени порядочно.

Кристиан изогнул бровь.

– Я хотела сказать, с той порядочностью, какую позволяет наличие конкурентов. Я даже терпела его бесконечные вмешательства в мои дела и попытки выдать меня замуж. До сегодняшнего момента. Я деловая женщина, от меня зависят другие люди, и я больше не имею ни времени, ни склонности поощрять его фантазии относительно того, как мне жить.

– Значит, ты не опровергаешь слухи? Ты имеешь свое собственное дело и нанимаешь на работу исключительно женщин?

Она кивнула.

– Да.

– Почему?

– Потому что я придерживаюсь той революционной идеи, что у женщин столько же потребностей… и прав иметь крышу над головой, есть и заботиться о своих детях, как и у мужчин.

– Некоторые могут поспорить с этим. Обязанность мужчины – кормить и заботиться о жене и детях.

– Тогда мужчинам нужно прекратить воевать и убивать друг друга, – возразила Далила. – Все женщины, работающие у меня, – вдовы, и большинство из них вдовы воинов с маленькими детьми, о которых больше некому позаботиться. Ни мой брат, ни Реммли, ни кто-либо из блестящих джентльменов не захотел проявить сочувствие к этим женщинам, поэтому я занялась этим.

– И начала совать нос во все дела брата и стала центром всеобщего внимания.

– Так вот что ты обо мне думаешь? – произнесла она, уперев руки в бока и воинственно сверкая глазами.

Он пожал плечами.

– Я не знаю, что думать. Разве не ты сказала мне однажды, что тебе доставляет удовольствие шокировать людей и ты хочешь посвятить жизнь таким делам, на которые никто не осмеливается?

– Да, но тогда мне было шестнадцать, ребенок… едва из пеленок, если процитировать тебя.

– Похоже, ты не сильно изменилась.

Далила плотно сжала губы.

– Можешь думать, что тебе хочется, – сказала она. Тряхнув головой, она решительно зашагала по комнате.

– Но даже если ты разделяешь бредовые взгляды Роджера относительно женщин, неужели ты действительно считаешь, что наказанием за желание жить собственной жизнью должно быть замужество без любви, брачные узы с мужчиной, который скрипит при ходьбе, пускает слюни, когда жует, и чьи руки так холодны, что бросает в дрожь?

«Нет, – подумал он, встречая ее бесстрастный взгляд. – Господи, конечно, нет». Хотя он отлично понимал, почему мужчина, любой мужчина, даже такой старый, как Реммли, хочет хотя бы прикоснуться к ней рукой. Красота, которая в шестнадцать лет лишь угадывалась, теперь расцвела пышным цветом. Из движений Далилы исчезла подростковая угловатость, из глаз – пугливая невинность.

Со своей налитой грудью, узкой талией и грациозным изгибом бедер, она словно вышла из его фантазий, которые не давали ему заснуть долгими ночами между битвами. В плутоватых раскосых глазах, опушенных черными ресницами, отражалась провоцирующая чувственность. Высокие скулы и пухлые алые губы были подарком предка из венгерских цыган. По крайней мере она так говорила ему во время одной из долгих прогулок много лет назад. Но с Далилой он ни в чем не был уверен. И никогда. Это и было частью того, что влекло его к ней так сильно в полном противоречии со здравым смыслом.

Мысль о том, что ее молодость и красота будут принесены в жертву ради политики или внешних приличий, возмущала его.

– Нет, – сказал он наконец. – Я не думаю, что ты должна выходить замуж за Реммли. Ни в коем случае.

Она облегченно вздохнула и в ее взгляде появилась надежда.

– Значит, ты поможешь мне?

– Возможно, – сказал он. – Ты все еще точно не объяснила, что имеешь в виду.

– Ничего сверхсложного, поскольку осталась всего неделя до того, как Роджер официально объявит о моем браке. Сначала я хотела избежать этого, заболев в последнюю минуту. Тогда бы я не смогла прийти на бал, который собирается устроить Роджер. Вот зачем мне понадобилось средство Лилит.

– Подожди, подожди. Ты хотела выпить что-то, от чего тебе станет плохо?

– Да, и Роджер с этим ничего не смог бы поделать. – Ее глаза засверкали. – Правда, здорово?

– Скорее, глупо, – возразил он. – Почему ты не хотела поступить, как делают все женщины, и изобразить головную боль?

– Очевидно, ты не настолько знаешь Роджера, как думаешь. Ничто меньшее, чем безостановочная рвота и вид, как в гробу, не остановили бы его. Он вытащил бы меня из постели и вывел в зал. Но теперь все равно выбора нет, хотя я до сих пор не понимаю, что случилось с содержимым бутылочки.

– Пролил, – ответил Кристиан. – Я чертовски неуклюжий.

– Ты мог бы сказать мне об этом, вместо того чтобы отдавать пустую бутылочку.

– Возможно. Не была бы ты так великодушна отдать мне в обмен другую?

– Теперь мы этого не узнаем. – Ее улыбка уступила место сосредоточенности. – Почему ты так жаждешь получить заклинание из бутылочки?

Кристиан поначалу чуть не решился сказать правду. Но здравый смысл возобладал.

– Я помогаю другу, – сказал он.

– А теперь поможешь и еще одному старому другу. Мне. Похоже, что ни случается, все к лучшему. А ты как думаешь?

– Для тебя – возможно, – произнес Кристиан. – Это не ты расшибаешься в лепешку, чтобы вернуть то, за что уже заплачено по-королевски.

– Перестань ворчать. Ты получишь назад свою бутылочку, и у тебя будет много времени помочь другу.

– При условии, что мне удастся испортить твою репутацию?

– Да, но уж для тебя это не составит никакого труда. Мне нужен намек на скандал. Все, что от тебя требуется, это чтобы тебя видели со мной почаще и при несколько компрометирующих обстоятельствах. Кстати, я знаю, что Реммли не особенно жалует тебя. Одно предположение, что ты мой особенно близкий друг, запятнает меня так, что сделает нежеланной кандидатурой в его глазах.

– Он такого высокого обо мне мнения? – сухо спросил Кристиан.

– Боюсь, да. Как и многие другие из высшего общества.

– Лицемеры.

– И слава Богу, а то мой план никогда бы не удался. – Далила улыбнулась. – Итак, мы должны начать немедленно. Сегодня вечером я собираюсь с друзьями в театр. Ты можешь подойти к нашей ложе и настаивать, что хочешь поговорить со мной наедине, и тогда…

– Нет.

– Нет?

– Нет. Если я соглашаюсь сделать то, о чем ты просишь, мне не нужно давать указания и управлять мной словно марионеткой. Я вполне сам способен скомпрометировать женщину.

– Да, я знаю.

Кристиан молча выругался. Он сам дал ей в руки иголку, и она, не тратя время, уколола его ею. За время, что он будет с ней, его шкура превратится в подушку для булавок. Если он согласится с ее планом.

– Так как? – напомнила Далила. – Ты сделаешь это?

– Если да, обещаешь отдать мне бутылочку… с заклинанием… в тот вечер, когда твой брат устроит бал, вне зависимости от исхода?

Далила побледнела от мысли о возможной неудаче, но кивнула.

– Обещаю.

Кристиан обдумывал, на что решиться, не зная, какое из зол предпочесть. Будь он проклят – в буквальном смысле, – если отступит и уйдет без заклинания. С другой стороны, если он согласится с ее планом, это будет означать, что ему прячется потратить на Далилу массу времени, а что-то предупреждало его, что это может обернуться дополнительными неприятностями.

Внезапно Кристиан понял, что его ждут новые опасности, с коими он уже сталкивался несчетное количество раз в своей непутевой жизни. Языки пламени лизали ему пятки, а Далила держала сковородку и ждала, чтобы он прыгнул в нее.

«Старые привычки умирают с трудом», – подумал он, вздохнул и собрал все силы для того, что с неизбежностью всегда делал в подобные моменты.

Он прыгнул.