Текст книги "Золотая судьба"

Глава 3

Лестер Пью, твердо упираясь широко расставленными ногами в землю, чтобы поддержать свое грузное тело, осторожно чиркнул спичкой и поднес ее к кончику турецкой сигареты, вставленной в мундштук из слоновой кости.

Он сделал глубокую затяжку и задержал дым в легких, глядя сквозь грязное окно своей конторы на единственную улицу Дайи. На его розовых пухлых губах играла улыбка, но взгляд оставался жестким, как эбеновое дерево, из которого была сделана стоявшая у стены трость.

Дайя пока была небольшим поселком, но он рос с каждым днем, и то, что он собой представлял сейчас, и то, чем он станет в будущем, будет принадлежать Лестеру Пью, так же как Скагуэй на той стороне Чилкутской дороги принадлежит Соупи Смиту.

Он осторожно покачался на пятках. Да, Дайя будет его городом – ему уже сейчас принадлежит большая его часть, а со временем он станет здесь полновластным хозяином.

Его злые маленькие глазки потеплели от этой мысли. Он постепенно, кусок за куском, захватывал поселок: игорные залы, салуны, банк. Все остальные были слишком заняты погоней за золотом и не понимали, что капитал можно сколотить прямо здесь, удовлетворяя желания и нужды огромной орды золотоискателей. Он уедет отсюда богаче любого из них – и без единой мозоли на своих ухоженных руках.

Соупи Смит… Вот человек, достойный восхищения и подражания! Он мог за завтраком, состоящим из яичницы с ветчиной, придумать больше махинаций, чем большинство людей за целый месяц!

Все смеялись над его последней проделкой. Несколько недель назад он открыл отделение телеграфа в Скагуэе. Люди штурмовали контору, чтобы отправить телеграмму домой, и платили по пять долларов за штуку. На следующий день они могли прийти и получить ответ на свои телеграммы, снова заплатив по пять долларов.

Фокус состоял в том, что в городе не было никакого телеграфа! Сообщения уходили не дальше задней комнаты конторы, где пьяный в дым бывший газетный репортер сочинял ответы на телеграммы.

Секрет раскрылся через несколько дней, и вся округа смеялась до упаду.

Пью вернулся мыслями к собственным планам. После того как Дайя целиком окажется у него в руках, он планировал расширить свои владения. В ожидании этого он уже начал покупать собственность в Доусоне, и его первыми приобретениями стали салун и казино. Он пришел к выводу, что всегда лучше начинать с собственности, приносящей гарантированный доход, поскольку полученная прибыль позволяла копить средства на приобретение другой собственности. Управлял его заведениями хороший парень по имени Монтана Лидс, честный, общительный, но весьма расчетливый человек.

Пью не возражал против честности других людей, если она служила его целям, а Монтана Лидс как нельзя лучше подходил ему.

По противоположной стороне улицы прошла женщина, нескладная в своей толстой юбке и парке, и Пью внимательно оглядел ее. Здесь пока еще было мало женщин, а те, кто приехал сюда, были либо проститутками, либо строптивыми ведьмами, соревнующимися с мужчинами в погоне за золотом. Вчерашняя встреча с этими двумя розовощекими и большеглазыми девушками была из ряда вон выходящей.

Эти девушки были очаровательными куколками, и если бы голова его не была занята другими вещами, он попытался бы соблазнить их. Но у него было дело, важное дело, которое в настоящий момент требовало всего его внимания. Вопрос с этим чертовым правительственным соглядатаем должен быть решен!

Счастье, что у него в Вашингтоне есть парочка друзей, которые шепнули ему, что здесь работает тайный федеральный агент, расследующий многочисленные обвинения в мошенничестве, воровстве и других нарушениях закона, включая убийство, которые выдвигались против Соупи Смита и его самого.

Когда Пью проинформировал Соупи о присутствии агента, тот отшутился:

– Пусть расследует сколько его душе угодно. Мне все равно.

Пью тоже не очень волновался, но ему было бы спокойнее, если бы удалось избавиться от соглядатая. У Пью было больше оснований для беспокойства, чем у Соупи. Он не был так же надежно защищен, как его друг: многие жители Скагуэя считали Соупи образцовым гражданином.

Во всяком случае, Пью запустил в действие план, направленный на то, чтобы решить возникшую проблему.

Он отвернулся от окна и двинулся к своему широкому письменному столу из резного дуба. На крышке стола в серебряной рамке стояла фотография бородатого человека, закинувшего ногу на стойку бара.

Пью взял фотографию в руки и посмотрел на изображение человека, пример которого побуждал его к завоеванию власти.

– Старина Соупи, – пробормотал он. – Я умнее тебя, дружище, и гораздо осторожнее. У меня будет то, о чем ты даже и не мечтал. И никто не сможет мне помешать!

Не успел Пью произнести последнее слово, как дверь в его контору распахнулась, и в комнату важно вошел Чет Хартер; шляпа его была лихо заломлена на затылок, а на лице застыло самодовольное выражение.

Несмотря на то что вид Хартера чертовски раздражал Пью, толстяк мягко сказал:

– Я был бы тебе благодарен, Чет, если бы ты стучал, прежде чем войти. Если мне не изменяет память, я уже говорил тебе об этом, и не раз!

Хартер лениво кивнул и покачался на пятках, сунув руки в карманы.

– Кажется, говорили, Эл Пи, но вы же знаете мою память – она совсем никуда не годится.

Пью аккуратно выбил из мундштука окурок сигареты в стоявшую на столе большую хрустальную пепельницу. Тон его оставался вежливым, но в маленьких карих глазках появилось выражение, от которого Хартер попятился и в глазах его мелькнуло что-то похожее на гнев или страх.

– Полагаю, тебе нужно поработать над своей памятью, Чет, – мягко сказал Пью. – Плохая память может создать человеку много проблем. А теперь скажи, достаточно ли хороша твоя память, чтобы вспомнить события сегодняшнего утра? Если да, то я с радостью послушаю, что произошло. Знаешь, Чет, я ведь не особенно терпеливый человек.

Черные усики Хартера дернулись, что у него означало попытку улыбнуться.

– Ну конечно, Эл Пи! Я хочу сказать, что именно поэтому ввалился сюда без стука. Мне не терпелось рассказать вам, что произошло. Но должен прямо сказать, дела не очень хороши.

Розовые губы Пью побледнели.

– Может, тебе лучше присесть, Чет, и начать с самого начала?

Хартер снял шляпу и толстую куртку, аккуратно повесил их на вешалку и сел в широкое кресло у стола, предназначенное для посетителей. Пью, прижавшись толстыми ляжками к краю стола, встал перед ним.

– Начинай, – произнес он.

Пью увидел бисеринки пота на лбу своего собеседника. Это хороший признак. Хартер неплохой помощник и исполнитель, но высокомерен и себе на уме. Время от времени приходится напоминать ему, кто здесь хозяин, и это помогает держать его в напряжении.

– Так вот, мы с Карлом Добером пошли вверх по тропе, – начал Хартер. – Дика Добера оставили внизу, а сами прошли примерно три четверти пути и сделали вид, что устали. Заложили динамит прямо под каменным козырьком, который был покрыт свежим снегом, и ждали сигнала Дика… До этого момента все шло гладко. Затем я увидел сигнал и взорвал заряд. Динамит отлично сделал свое дело – верхняя часть тропы была уничтожена, а под снегом осталось не меньше сотни человек. Мы с Карлом в этот момент были в безопасности, сошедшая лавина прошла в стороне от нас. Я был уверен, что дело сделано. Мы спустились в низину, как будто хотели оказать помощь, искали Дика и поначалу никак не могли найти. Потом обнаружили его в стороне от всех – он дрался с каким-то парнем. Мы подошли ближе, но я подумал, что было бы неразумно вмешиваться. Дика сбили с ног, и тот парень подобрал лежавшую на снегу камеру и какие-то приспособления. Только тогда я увидел девушку, ту самую, которая фотографировала вчера в городе. Которая побойчее. Помните их?

– Да, да, продолжай. – Голос Пью звучал напряженно, а его гладкие ладони сжимались и разжимались.

Хартер заторопился, стараясь поскорее закончить рассказ:

– Ну вот, Дик поднялся и заковылял прочь, а мы перехватили его и узнали, что произошло. Выяснилось, что Дик, черт бы его побрал, совершил ошибку. Он перепутал какого-то парня с этим федеральным агентом и подал нам сигнал, что тот уже добрался до верхней части тропы. Но агент еще не поднялся так высоко, чтобы его накрыла лавина, и поэтому остался цел и невредим…

– Идиот! – в ярости вскричал Пью. – Теперь придется начинать сначала!

– Это еще не все, Эл Пи. – Хартер наклонился вперед. – Конечно, Дик промахнулся, но потом попытался исправить ошибку. Поэтому он и подрался.

Пью сверлил Хартера взглядом.

– Да? Я жду.

– Так вот, когда динамит взорвался, Дик случайно увидел, что та дама, которая с камерой, фотографирует тропу. Она навела эту чертову штуку прямо на то место, где были мы с Карлом, и вполне возможно, мы оказались на одной из ее фотографий. Как бы то ни было, Дик решил, что лучше ему забрать эту камеру и все фотографии, которые могла сделать девушка. Он как раз занимался этим, когда на него набросился тот парень. Так что, боюсь, дела обстоят неважно, Эл Пи. – Он развел руками. – Мы упустили агента и, возможно, в камере этой девицы остались наши фотографии.

Пью ударил кулаком по столу.

– Меня окружают сплошные идиоты! Мне что, все нужно делать самому?

– Сдается мне, это я должен волноваться. Если фотография существует, то на ней изображен я. Это я попался.

– Но все знают, что ты работаешь на меня.

– Это была просто случайность, Эл Пи. Тут нет ничьей вины.

Пьюхолодно взглянул на него.

– Когда дела идут плохо, в этом всегда есть чья-нибудь вина. Всегда! Какого черта ты использовал братьев Добер для такого важного задания?

– Думаете, легко найти кого-нибудь для подобного дела? – стал оправдываться Хартер. – Практически все в этом проклятом городишке, кроме нас, охотятся за золотом. Я взял то, что смог найти, и мне не за что извиняться.

Пью пососал свою пухлую губу. В глазах его застыло задумчивое выражение, а голос, когда он заговорил, звучал г покойно:

– Теперь все в прошлом, и исправить уже ничего нельзя. Знаешь, Чет, я не из тех, кто плачет над пролитым молоком. Как бы то ни было, в будущем изволь тщательнее отбирать людей, которых ты собираешься нанять. Понятно?

Хартер кивнул, но лицо его оставалось угрюмым.

– А теперь, – сказал Пью, – мы должны подготовиться к путешествию. Подбери снаряжение, одежду и носильщиков. Мы отправляемся в Доусон.

Остаток ночи Белинда провела без сна. Когда утром Джош позвал ее, она с неохотой вылезла из палатки и увидела, что он молча прячет лицо под капюшоном парки.

Она все еще не могла прийти в себя, и его поведение вызывало в ней одновременно облегчение и разочарование. Они вместе сложили палатку и упаковали вещи Джоша. Тропа была уже расчищена, и нескончаемая цепочка людей вновь ползла вверх по склону.

– Ну, пора трогаться в путь, – бодро сказал Джош и направился к тропе. Белинда двинулась за ним.

Она надеялась, что к тому времени, как они достигнут перевала, прошедшая ночь сотрется из ее памяти. С ней рядом снова окажутся Аннабел и Чарли, и она больше не будет зависеть от милости незнакомых людей. Джош Роган пойдет своей дорогой, и они больше никогда не встретятся. Она отогнала краткую вспышку сожаления, мелькнувшую при этой мысли, и продолжила путь наверх.

Наконец они поднялись на гребень горы. Обрадовавшись, она огляделась и в стороне от большой палатки, перед которой развевайся канадский флаг, увидела Аннабел, Чарли и двух носильщиков. Позади них возвышалась груда багажа.

Аннабел махнула рукой, и Белинда с радостью двинулась к сестре. Вдруг она заметила, что Джош смотрит на нее. Их взгляды встретились, и на короткое мгновение оба замерли.

Она опустила голову и отвела глаза.

– Я хочу еще раз поблагодарить вас, Джош, – тщательно подбирая слова, произнесла она. – Вы сделали доброе дело, когда спасли мою камеру.

Следует ли ей извиниться за прошедшую ночь? Нет! Это была не ее вина.

Его губы слегка изогнулись, и он тоже отвел взгляд.

– Желаю благополучно добраться до Доусона, Белинда, – тихо сказал он. – Может быть, мы еще встретимся.

– Не думаю, – слишком поспешно откликнулась она и добавила, пытаясь сгладить свою оплошность: – Но я благодарна вам за то, что вы сделали. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить вам тем же.

Джош слегка наклонил голову.

– Все может быть, – сказал он и протянул ей руку. После секундного колебания Белинда ответила на его краткое пожатие, затем повернулась и стала пробираться по снегу к сестре.

На розовощеком лице Аннабел застыло гневное выражение, ее острый подбородок был упрямо вздернут – эти признаки были слишком хорошо знакомы Белинде. Сердце ее упало. Неужели что-то не так, или Аннабел просто раздражена, что ей пришлось провести ночь одной?

– Аннабел! – воскликнула Белинда, обнимая сестру. – Ты волновалась за меня?

– Да! А кроме того, у нас есть еще и другие поводы для волнения! – Голос Аннабел звучал расстроенно. – Расскажи ей, Чарли!

Чарли, сидевший на тяжелом тюке, встал и шагнул к ней.

– Большие неприятности, миз Белинда!

– Что такое? Что могло случиться?

– Слишком мало продовольствия, – печально сказал Чарли, качая головой. – Эти солдаты, – он кивнул толокой в сторону представителей Северо-Западной конной позиции, чьи алые мундиры яркими пятнами выделялись на белом снегу, – говорят, что у вас недостаточно продуктов на год. Они говорят, что вы не можете идти на Юкон, миз Белинда!

Глава 4

Белинда недоверчиво взглянула на сестру:

– Что он такое говорит?

Аннабел пожала плечами:

– Это правда, Би. Спроси у них сама. Они заявляют, что у нас должен быть годовой запас продуктов на нас двоих и что нам не хватит наших запасов! Почему ты не позаботилась об этом, Би?

Белинда оглянулась на Чарли:

– Но мы не собираемся оставаться на год! Я планировала пробыть там самое большее несколько месяцев. Разве ты не сказал им?

Чарли покачал головой:

– Они говорят, это не имеет значения. Они говорят, нужен годовой запас – или они вас не пропустят. – Он развел руками. – Что нам делать? Нести все вещи вниз?

Белинда подумала несколько секунд, затем твердо сказала:

– Нет, Чарли. Так легко я не сдаюсь. Подождите здесь. Я поговорю с начальником.

Ощущая на себе взгляды своих спутников, она, вскинув голову, двинулась к пропускному пункту. А что, если они ее не послушают? Что, если им придется вернуться? Нет, этого она не допустит!

Белинда подошла к одному из полицейских, который показался ей не слишком суровым. Он был молод и хорош собой.

– Сэр, – нерешительно произнесла она и повторила громче, потому что он, кажется, не слышал ее. – Сэр!

Полицейский взглянул на девушку, на лице его появилось изумленное выражение. Он прикоснулся к своей широкополой шляпе.

– Мэм… Чем я могу вам помочь?

– Мои спутники стоят вон там, – она показала на Чарли и Аннабел, – и моя сестра сказала, что вы отказываетесь пропустить нас на Юкон. Я бы хотела устранить это недоразумение.

Румянец на его щеках стал ярче.

– Мне очень жаль, мисс, но, боюсь, здесь нет никакого недоразумения, – твердо сказал он. – У вас недостаточно продуктов, чтобы продержаться год, а закон не разрешает отправляться на Юкон тем, кто не выполняет это требование.

– А разве моя сестра не сообщила вам, что мы не собираемся оставаться на целый год? Мы задержимся там на несколько месяцев, не больше, – раздраженно заявила она.

Полицейский покачал головой, и хотя ему не хотелось огорчать эту красивую леди, однако он обязан был сказать то, что говорил всем.

– Мне очень жаль, мисс, – повторил он, – но таковы правила. Не я их писал. Я просто выполняю их.

Белинда чувствовала, что еще немного и она потеряет контроль над собой. Проклятие! Она пожалела, что не похожа на Аннабел и не способна использовать женские уловки для убеждения и лести, но тут же вспомнила, что Аннабел оказалась здесь первой и, вне всякого сомнения, уже попробовала весь свой обширный арсенал на этих мужчинах – и, как выяснилось, без всякого успеха.

Справившись с разочарованием, она решила попробовать еще раз:

– Но я фотограф, сэр! Я не собираюсь искать золото, я хочу только фотографировать! Мы не будем никому обузой – ведь именно этого боится ваше правительство?

Полицейский развел руками:

– Мне очень жаль, мисс. У меня приказ.

Белинда упала духом. Ледяной ветер обжигал ей щеки, и слезы медленно катились по ее щекам. Она вытерла глаза рукавом парки и надменно спросила:

– Могу я поговорить с вашим начальником?

Молодой человек улыбнулся:

– Разумеется, мисс. Пройдите в ту большую палатку и спросите сержанта Маккензи.

Белинда подошла к палатке и нырнула внутрь.

Перед ней за маленьким письменным столом сидел худощавый молодой человек с волосами почти такого же цвета, как у нее. Он что-то быстро писал и взглянул на Белинду только тогда, когда закончил страницу.

У него было худое выразительное лицо с большими светло-карими глазами. «Он выглядит, – подумала она, – слишком ученым и образованным для полисмена из Северо-Западной конной полиции».

В отличие от тех, кто был снаружи, этот полицейский, казалось, не удивился, увидев на пропускном пункте молодую женщину. На его лице отразился всего лишь вежливый интерес.

– Чем я могу вам помочь? – спросил он.

У него был глубокий и, как ей показалось, добрый голос.

Белинда, приказав себе держаться спокойно и с достоинством, вновь объяснила ситуацию, закончив такими словами:

– Эта поездка очень важна для меня, сержант, и я верю, что она может оказаться полезной для обеих наших стран. «Золотая лихорадка» – это значительное историческое событие, и оно должно сохраниться для последующих поколений. Я здесь именно с этой целью. Дома мои фотографии ждут газеты и журналы. Неужели вы отправите меня обратно и разочаруете тысячи американцев, которые жаждут узнать, что здесь происходит?

Ей было немного стыдно за подобное преувеличение, но она сказала себе, что эта маленькая ложь необходима ради очень полезного дела.

Сержант задумчиво посмотрел на нее и, улыбнувшись, сказал:

– Исключения могут быть сделаны, например, для бизнесменов, которые должны ездить между Дайей или Скагуэем и Доусоном. Вы полагаете, что входите в категорию бизнесменов?

– О да! Совершенно определенно могу заявить, что я бизнесмен!

– В таком случае мы можем разрешить вам въезд на Юкон, но, разумеется, с условием, что вы не задержитесь там более шести месяцев.

– Согласна!

Она испытала радость и облегчение. Несмотря на внешнюю браваду, она очень боялась, что их отошлют обратно.

– Огромное вам спасибо! – поблагодарила она. – Это так много значит для меня.

– Я понимаю, – серьезно ответил он и, когда она повернулась, чтобы уйти, добавил: – Мисс Ли!

Она остановилась и оглянулась. Что еще?

– Вы говорите, что направляетесь в Доусон?

– Да.

Он, поколебавшись, сказал:

– Через несколько недель я сам перееду в Доусон. Если вы все еще будете там, позвольте мне навестить вас.

Удивленная неожиданной просьбой, Белинда не сразу нашлась что ответить. Она не думала, что в этих диких, первобытных краях может встретиться такая роскошь, как ухаживание мужчины за женщиной. Но он привлекателен и, похоже, джентльмен.

– Буду очень рада, – честно сказала она. – До встречи в Доусоне.

Выйдя из палатки, она сразу забыла об этом разговоре. С трудом сдерживая волнение, Белинда чуть ли не бегом направилась туда, где ее ждали Аннабел и Чарли.

Первый этап спуска с верхней точки Чилкутской дороги представлял собой приятный контраст по сравнению с подъемом. До самого озера Кратер вела плотно утоптанная, удобная для путешествия тропа, плавно спускавшаяся вниз, и индейцы старались побыстрее пройти этот отрезок пути.

Белинда, преодолев очередное препятствие, находилась в прекрасном расположении духа, и даже Аннабел, довольная легким спуском, выглядела веселее.

Озеро Кратер производило сильное впечатление – огромное пространство чистого льда в чаше вулканического кратера. Белинда остановилась, чтобы сфотографировать озеро и парусные сани, скользившие по его замерзшей глади.

Это была фантастическая картина: безбрежное белое пространство, бесконечная цепочка людей и их громоздкие сани с квадратными парусами, медленно пересекавшие озеро.

Она жалела, что нет времени проявить пленки. С этим придется подождать до той поры, когда они разобьют лагерь у озера Линдерман, где она собиралась соорудить временную фотолабораторию.

Когда они добрались до берега Кратера, Чарли объявил привал. Они поставили палатку. Утром Аннабел и Белинду разбудили доносившиеся снаружи звуки.

Белинда заставила себя выбраться из теплого кокона спального мешка и просунула голову через клапан палатки. Чарли и два других носильщика деловито грузили вещи и продукты на двое саней. В центре каждого из этих необычных средств передвижения располагался шест с поперечной рейкой, вокруг которого укладывались ящики и сундуки. Чарли ловко привязал к мачте большое коричневое одеяло, соорудив таким образом квадратный парус.

Оглядевшись, Белинда увидела, что все вокруг заняты укладкой вещей на сани. У одних сани были со стальными полозьями, у других – из жердей и веревок.

Быстро позавтракав, мужчины столкнули сани на присыпанный снегом лед. Так начался переход через озеро. Белинда знала, что за Кратером находится озеро Линдерман, где Чарли и остальные чилкуты должны были покинуть их. Она уже решила, что будет просить этих сильных индейцев остаться с ними.

Поначалу она представляла себе, как они с Аннабел храбро сражаются с препятствиями, встречающимися на их пути, но теперь вынуждена была признать, что от Аннабел нет никакой пользы. Если бы Чарли и остальные индейцы остались, это здорово выручило бы их, хотя платить им было нечем.

Аннабел проснулась и, едва выбравшись из палатки, разразилась потоком жалоб.

Белинда решила, что сестра поедет в первых санях, которыми будут управлять Чарли и один из носильщиков, а она сама сядет во вторые – их поведет третий индеец.

Ветер на озере был довольно свежим и дул не переставая, и сани, поначалу подталкиваемые чилкутами, вскоре стали двигаться с приличной скоростью.

Белинда, которая чувствовала себя довольно комфортно в парке, шерстяных брюках и толстых ботинках, находила путешествие необыкновенно волнующим. Время от времени через пространство, разделявшее двое саней, до нее доносился голос не перестававшей жаловаться Аннабел. Белинда не смогла сдержать улыбку. Бедный Чарли – и как он это выдерживает!

Она улыбнулась молодому чилкуту, неутомимо бежавшему рядом с санями, и его коричневое лицо прорезала белозубая улыбка.

Их догнали и медленно стали обгонять легко нагруженные сани со стальными полозьями, в которых сидел незнакомый человек.

Когда они достигли центральной части озера, Белинда, очарованная окружающим пейзажем, решила немедленно сделать несколько снимков.

Она махнула чилкуту, чтобы тот остановил сани, и объяснила как могла, что она собирается делать, а затем приказала ему подождать ее.

Индеец плохо говорил по-английски, но, похоже, понял ее, и ему не очень понравилось решение девушки. Он знаком показал, чтобы она вернулась в сани, но Белинда покачала головой.

– Подожди немного, – попросила она.

Взглянув на озеро, она заметила несколько сбившихся в кучу саней. Они почему-то остановились на льду, как будто ждали Белинду и ее камеру. Подхватив «Графлекс», она направилась к ним, не слыша, как индеец что-то взволнованно кричал ей вслед.

Лестеру Пью было очень неуютно. Несмотря на толстое пальто и высокие ботинки, несмотря на теплые наушники и шерстяной шарф, мороз пробирал его до костей, а жесткие ремни больно врезались в рыхлое тело.

Вместе с Четом Хартером они стояли в самом начале Чилкутской дороги, глядя вверх на узкую цепочку искателей счастья и свисавшие сверху тросы, похожие на нити гигантской паутины.

Лебедка на высоких опорах принадлежала транспортной компании из Такомы и использовалась для подъема грузов на перевал. Впрочем, большая часть золотоискателей тащила свои вещи на себе, а те, у кого были деньги, предпочитали тратить их более экономно, нанимая носильщиков-чилкутов для доставки груза к озеру Линдерман.

Но для Лестера Пью лебедка с тросом для подъема грузов была спасением. Без нее он никогда бы не преодолел крутой подъем.

Теперь, крепко стянутый ремнями, он сидел в импровизированной люльке и ждал, пока его поднимут на гору.

Стоящий рядом с ним Чет Хартер опустил меховые уши шапки.

– Знаете, Эл Пи, пожалуй, я лучше пойду пешком. Встретимся наверху.

Пью спокойно кивнул. Он доберется до вершины гораздо раньше Хартера и будет вынужден ждать своего спутника, но никакие слова не смогли бы убедить Хартера воспользоваться тросом. Чет сказал ему, что боится высоты, но Пью знал, что настоящая причина заключалась не в этом: Хартер не хотел, чтобы его видели висящим на тросе. Для его самолюбия было важно, чтобы люди знали, что он взбирался по тропе, как и все остальные.

Трос, поскрипывая, напрягся, и Пью почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Кожаные ремни расправились и натянулись, он взмыл ввысь и медленно поплыл над головами карабкающихся наверх путников.

На вершине трос со скрипом остановился и стал раскачиваться из стороны в сторону. Наконец кто-то ухватил Пью за кожаные ремни и остановил его, а затем помог выбраться из хитроумного приспособления и спуститься на землю.

Пью стал осторожно сгибать руки и ноги, восстанавливая кровообращение. Он внимательно смотрел, как трос поднял наверх ездовых собак. На Юконе хорошая собачья упряжка ценилась на вес золота. Транспортные средства были в таком дефиците, что использовались не только хаски и маламуты, а любая собака, достаточно крупная, чтобы тянуть сани. Упряжка Пью была предметом его гордости, еще одним символом богатства и власти. Он распорядился, чтобы механик у подъемника впряг собак в сани, а сам пошел оформлять документы для въезда в Канаду.

К тому времени когда Хартер, тяжело дыша, достиг верхней точки тропы, Пью – благодаря учтивости сержанта Маккензи – влил в себя три чашки очень сладкого чая и уничтожил полтарелки печенья.

Пока Хартер загружал сани, Пью сидел в теплой палатке Маккензи. И только когда все было готово к отъезду, он мнил место в санях, где, завернувшись в меховые полости, устроился со всеми возможными удобствами.

Чет Хартер, без труда сохранявший равновесие на заднике подпрыгивающих саней, бросил быстрый и взгляд на громадную тушу своего работодателя.

Огромная меховая груда не шевелилась, и Хартер подумал, что Пью либо спит, либо плетет новые интриги, разрабатывает новые планы – планы, которые непременно ждет успех.

Темные усики Хартера приподнялись в кривой улыбке. Следует отдать должное этому жирному негодяю – в его круглой голове уместились отличные мозги! Такие изощренные и изворотливые, что лишь очень немногие люди могли бы тягаться с Пью.

Да, старина Эл Пи сделал немало для себя и для Чета Хартера. Хартер готов признать это. Но это не значит, что он доверял хозяину, что у него не было собственной мечты об успехе – мечты, в которой не оставалось места для толстяка.

Он знал, что Пью смотрит на него свысока, но Лестер Пью так относился ко всем, и Хартер считал это одной из его немногих слабостей. По опыту Чет знал, что можно нарваться на серьезные неприятности, если недооцениваешь противника, и старался никогда не допускать подобных ошибок.

Пью, например, недооценивал его, что Хартеру было весьма выгодно. Когда-нибудь, когда обстоятельства окажутся благоприятными и Хартер будет готов, он планировал избавиться от толстяка и завладеть маленькой империей Пью. Он еще не решил, как именно он это сделает, но то, что Пью не подозревал, с кем имеет дело, было ему только на руку.

Хартер улыбнулся. Да, старина Эл Пи однажды будет сильно удивлен. Но пока, решил Хартер, он будет ждать своего часа, делая то, что ему прикажут, и припрятывая свою – весьма значительную – долю добычи. Каким бы ни был Пью, но в скупости его упрекнуть было нельзя.

Хартер хлестнул бичом по спинам собак, и сани заскользили быстрее. Они мчались вперед, обгоняя перегруженные сани золотоискателей, подобно тому как парусник обгоняет гребные суда.

На озере Кратер, где многие путешественники поднимали импровизированные паруса, собачья упряжка пошла еще быстрее по ровной и гладкой поверхности льда.

Они были почти на середине озера, когда Хартер увидел женщину. Даже издалека он узнал ее – это была та самая, которую он встретил в Дайе, она держала в руках камеру и, очевидно, фотографировала сани.

Он натянул постромки, и собаки остановились. Хартеру не хотелось терять время, но он чувствовал, что такой шанс упускать нельзя.

Когда сани замедлили ход, он огляделся и заметил молодого чилкута, стоящего возле груженых саней. Похоже, он кого-то ждал, и Хартер догадался, что индеец ждет молодую женщину.

– Чет, могу я спросить, какого черта мы остановились?

Хартер наклонился к тому месту, где из груды меха торчало лицо Пью.

– Вон там! – Он махнул рукой. – Видите ее? Это та девица с камерой!

Пью высунул голову, посмотрел в ту сторону и кивнул:

– Точно! С ней кто-нибудь есть?

Хартер показал на сани и индейца.

– Я думаю, только носильщик с санями.

– Хм, интересно, где вся ее команда? Впрочем, не важно. Похоже, нам повезло.

– Еще как! – ухмыльнулся Хартер. В карих глазках Пью блеснул огонек.

– Знаешь, я не очень разбираюсь в фотокамерах, но не думаю, что фотографии лавины все еще находятся внутри, а?

– Я тоже так не думаю, – хмыкнул Хартер.

– Значит, скорее всего уже отснятые материалы должны находиться среди ее вещей. Может, на санях?

Хартер шутливо отсалютовал ему.

– Я вернусь через несколько минут, Эл Пи! Устраивайтесь пока поудобнее.

Пью глубже зарылся в меха.

– Именно так я и намерен поступить. Только недолго! Пока они беседовали, снег повалил гуще, видимость уменьшилась и сильно похолодало.

Женщина стояла спиной к Хартеру, занятая своей камерой, а остальные сани находились слишком далеко, чтобы их пассажиры могли хорошо рассмотреть и впоследствии узнать его.

Носильщик был молод и невысок, но Хартер знал легендарную силу чилкутов. Поэтому он обошел юношу сзади; индеец, казалось, дремал, прислонившись к саням.

Это заняло всего лишь мгновение. Когда ствол ружья Хартера опустился на его голову, молодой чилкут осел, как мешок с мукой. Обыск сундуков и ящиков занял больше времени, но вскоре Хартер понял, что тут нет ни пленок, ни готовых снимков. Разозлившись, он отпустил тормоз саней и расправил парус из одеяла. Толкнув сани ногой, он смотрел, как они удаляются, постепенно скрываясь за завесой снега. Проклятие! Наверное, фотографии лежат вместе с остальными ее вещами.

Ладно, если им повезет, они смогут избавиться и от женщины. Снегопад усилился, а она здесь новичок. На мгновение Хартер почувствовал жалость. Все-таки она была молода и красива, хотя, на взгляд Хартера, не так красива, как ее голубоглазая сестра. Если бы на ее месте была сейчас сестра – тогда другое дело. Но эта была стервой, которая считала, что ничем не уступает мужчине. Ну вот пусть и докажет это!