Текст книги "Специальный парижский выпуск"

– Что же произошло? – спросила Эмми.

– Сначала поползли нехорошие слухи, затем начались скандалы с обманутыми заказчиками. Горинг догадывался, что происходит, и хотел покончить с этим мошенничеством. Но ему трудно было что-либо выяснить, и он попросил Элен помочь ему. Она же, в свою очередь, обратилась к Патрику, который лучше ее разбирался в свойствах симпатических чернил. Письмо, которое я нашел у нее на бюро, предназначалось не для портнихи, а для Горинга. К письму был прикреплен лист бумаги, на, котором Элен написала несколько слов чернилами, проявляющимися под действием тепла. В письме говорилось, что это в такие чернила, которые можно достать в Париже, но что она попросила Терезу привезти ей образец.

– А покупала их я! – радостно сообщила Вероника. – Я их купила, отдала мисс Мастере, а потом…

–...они исчезли из ее чемодана. Видимо, Элен, зная, что чернила там, взяла их и поставила к себе на стол. Это решило ее судьбу… Это и еще одно: Элен случайно открыла чемодан Рэчел, оттуда вывалилась оберточная бумага, и когда Элен включила электрокамин…

– Генри! Нельзя ли помедленней, – взмолилась Эмми.

– Хорошо. Вернемся к вечеринке у Горинга. Патрик выпил больше чем следовало. Он терпеть не может Найта и, чтобы его допечь, ляпнул что-то вроде: «Нам с Элен известны ваши замыслы». Это испугало Найта. Как только он высадил Барри, они с Рэчел принялись совещаться. Найт сказал, что нужно тотчас сжечь бумагу и уничтожить улики. Рэчел пришлось признаться, что бумага все еще у нее в чемодане, а чемодан в редакции, в комнате у Элен. Тогда Найт потребовал, чтобы она немедленно забрала чемодан. Что тут особенного? Она войдет к Элен и скажет, что пришла за чемоданом. Они вернулись на Эрл-стрит. Рэчел вошла в редакцию, – открыв дверь своим ключом, а Николас отправился домой..

В редакции было темно и тихо, только в комнате Элен горел свет и стучала машинка. Элен была поглощена работой, если она и слышала, как стукнула дверь лифта, то решила, вероятно, что это Олуэн вернулась за чем-либо. Рэчел подошла к двери и остолбенела. Чемодан открыт, оберточная бумага высунулась, и на ней ясно видны все линии и пометки, проступившие из-за включенного электрокамина. А на столе у Элен – бутылочка купленных в Париже невидимых чернил. Мне-то кажется, Элен тогда еще не заметила, что произошло с бумагой. Но она, несомненно, увидела бы, это утром. Рэчел поняла: игра проиграна. Годы борьбы, обманов и; интриг потеряны понапрасну. Годы, потраченные на то, чтобы сделать Николаев богатым и знаменитым… Неужели все это должно окончиться позором и тюрьмой? Вот тут-то она и вспомнила о термосе и циане. Она тенью проскользнула по коридору, налила яд, тщательно вытерла термос и спустилась по лестнице. Потом, наверное, из телефонной будки во дворе она позвонила Николасу и сказала, что ему нужно сделать. Окно его спальни расположено прямо против кабинета Элен. Оттуда он должен наблюдать за нею. Как только она умрет, он перебежит улицу, откроет дверь: ключом, который передаст ему Рэчел, и, войдя в редакцию, заберет оберточную бумагу и пузырек с чернилами. Ключ потом пусть выбросит. Им временно придется избегать каких-либо контактов, и он не сможет вернуть его Рэчел, Об исчезновении ключа она заявит поздней, когда все успокоится. Надо отдать Найту справедливость, он выполнил все точно, только чересчур поспешно. Нервы не выдержали: он второпях вытащил бумагу, а все остальное просто бросил на полу. Но педантичная Рэчел ужасно рассердилась, увидев, как неловко он все проделал – ведь этим он привлек внимание к ее чемодану. Если бы он снова уложил его и запер, мы так никогда и не выяснили бы правды.

– А откуда вы все это знаете, дядя Генри? – не выдержала Вероника. – Они признались?

– Кое-какие подробности они добавили. Но о главном я сам догадался. Рэчел выдала себя.

– Как?

– Она должна была заявить о пропаже ключа. А ей пришлось сказать, что она этого не заметила… Но я не мог в это поверить – ключ был в общей связке – большой, тяжелый… Затем мне показалась подозрительной ее растерянность, когда я сказал: убийца возвращался, чтобы обыскать чемодан. Она ведь знала уже, что в ее чемодане кто-то рылся, видела разбросанные вещи. Ее другое испугало. То, что мне известно: убийца входил в здание позднее. Теперь я чувствовал, что напал на след, и она знала это. Не хватало только доказательств. Выкройки сожжены, чернила вылиты.., а без прямых улик нельзя составить обвинительное заключение. Вот тут-то и вмешалась моя очаровательная, но глупенькая племянница… – Он повернулся к Веронике:

– Будешь продолжать?

– И ничего не глупенькая, – отрезала Вероника, – а очень даже толковая. Мисс Мастере поручила мне купить эти чернила… Она ведь и сама не знала, для чего они нужны. Мне тоже в голову не приходило, что они как-то связаны с убийством. Потом вдруг я вспомнила, как в прошлом году; сразу после выставки парижских коллекции, видела у Найта в ателье – он тогда кроил одно из своих «парижских экстра» – листы оберточной бумаги с этими чудными чернильными пометками. Тут-то я смекнула, что к чему. Хотела рассказать дяде Генри, но он был ужасно противный и не позволил мне рта раскрыть. Ну я и подумала: «Хорошо же. Вот возьму и сделаю все сама!» Вернее, не сама, а вместе с Дональдом.

– Вернее, втянула в эту историю бедного мальчика, – уточнила мать. (Она не зря воспитала четырех красивых дочек.) – Но он не испугался. Да, мой хороший?

Он смотрел на нее так, что было ясно: он не испугается ни самого черта, ни пожара, ни наводнения, лишь бы быть с ней вместе.

– Ну вот, – Вероника снова стала серьезной. – В том, что Найт замешан, я не сомневалась! Но у него должен быть сообщник – ведь сам он не ездил в Париж. И я вот что придумала: стала болтать у него в ателье и повсюду, что знаю его тайну. А в модных домах сплетни мигом разносятся. Потом я решила исчезнуть. Думаю: спрячусь где-нибудь в безопасном местечке, а Дональд, как ястреб, будет следить за квартирой Найта и узнает, кто сообщник. Тот непременно явится к Найту, когда разнесется слух, что я исчезла. Ведь каждый из двоих будет считать – что второй принял меры.

– Мне редко случалось слышать о более глупой затее, – заметил Генри. – Неужели тебе не приходило в голову, что после твоего исчезновения Найт и его сообщник и вовсе прекратят общение между собой? Когда я обнаружил бедного Дональда на тротуаре против окон Найта…

– Я заплатил цветочнику десять фунтов, чтобы он уступил мне место, – мрачно вставил Дональд.

– Ну не чудо ли он? – проворковала Вероника. – И ни разу не пожаловался. Уж не знаю, глупая ли наша затея, но она удалась.

– Лишь после того, – возразил Генри, – как дело взял в свои руки более здравомыслящий человек. Впрочем, расскажи, как это ты исчезла?

– Сперва мы выбрали Порчестер. Потом у Дональда заболела мать, и мы придумали новый план, поинтересней. Дональд отправился в Эссекс в пятницу, вроде как подготовить почву. В пятницу вечером я сама себе послала телеграмму. На почте я вела себя как можно подозрительней… Надеюсь, телеграфист меня запомнил: я старалась изо всех сил. Разве что не стояла на голове.

– Он не голову твою запомнил, а ноги.

– Слушайте дальше. Телеграмма пришла в субботу утром, и я показала ее Нэнси. Потом я намазалась парижской косметикой, раскрасилась, как индеец перед боем, да еще надела красное пальто, – чтобы уж всем в глаза бросаться. Держу пари, таксист меня тоже запомнил!

– Это точно, – сказал Генри.

– Потом я приехала на вокзал Ватерлоо и сразу в туалет. Заперлась в кабинке и там переоделась в свой старый синий костюм, нахлобучила шапку из кролика, стерла всю свою краску, навела огромные роговые очки. Дональд их купил мне накануне.

– Так это ты была? – спросил Генри.

– О чем вы?

– Есть один милый старый джентльмен, перед которым Скотланд-Ярду надо будет извиниться. Он клялся, что ехал с тобой в поезде метро, и подробно описал, в чем ты была одета. Но мы ему не поверили.

– Он, наверно, решил, что вы просто тупицы.

– Ну, не такие уж тупицы, – сказал Генри. – Я-то понял, что ты переоделась в кабинке и исчезла намеренно… Ты и волосы распустила, верно?

– Откуда вы знаете?

– Там всюду валялись твои заколки, и я нашел бумажную салфетку, вымазанную этой страшной коричневой помадой. Был и еще один довольно странный факт: все заметили, как ты входила, и никто не видел, как ты вышла.

– Я это классно все придумала, – похвасталась Вероника. – С вокзала я поехала в метро на Ливерпуль-стрит, потом поездом в Хоктон и очень мило провела уик-энд с Дональдом и его родителями. Они такие славные…

– Ну а когда начался весь этот шум: газеты, телевидение?..

– Они меня не узнали, – радостно сообщила Вероника. – По этим фотографиям из «Стиля» никого нельзя узнать. Ну и я сама, конечно, старалась, чтобы газеты не попадались им на глаза. Но к тому времени, как вы им позвонили, они уже начали что-то подозревать.

– Так ты им звонил? Значит, ты знал, что она там прячется? – Джейн была потрясена.

– Что она прячется, я понял еще на вокзале. А догадаться где, было проще всего.

– Дядя Генри так разозлился. Я думала, телефон взорвется. Потом явились полицейские из Челмсфорда – такие симпатяги – и уволокли меня. Мы сразу позвонили дяде в Скотланд-Ярд, что едем. Вихрем рванули в Лондон, сирена ревет, а я, чтоб не увидели, сижу на полу в машине, и еще ковриком меня прикрыли. Так здорово Когда мы добрались до Скотланд-Ярда, дядя Генри спросил, знаю ли я Эльвиру, секретаршу Найта, он, оказывается, с ней договорился, и она проводит меня по черной лестнице, по той самой, что идет из ресторана. Дядя велел мне взять пузырек чернил и засунуть его в букет. А потом объяснил, что надо говорить, что делать. Ну.., вот и все.

– Мне многие сегодня помогли, – продолжил Генри. – Эльвира прелесть что за девушка… Марджори Френч заставила своих сотрудников прийти пораньше. Это она так устроила, что явилась и Рэчел Филд. Ведь Рэчел почти никогда не ходила на демонстрации моделей. Я не думал, что придут Патрик и Майкл. Но Марджори упросила Патрика, сказала, что при нем будет чувствовать себя спокойнее. А он где-то обедал вместе с Майклом и заодно прихватил и его. Так мы и разыграли наш небольшой спектакль. Я верно рассчитал: нервы у Найта не выдержали. Но что мы делали бы, если бы столкнулись с двумя такими противниками, как Рэчел?

Он вдруг почувствовал, что его не слушают, и поднял голову. Дональд с Вероникой целовались. Похоже, им было не до него. Все остальные спали.

– Ну и отлично, – сказал Генри. – Пойду-ка и я лягу.