Текст книги "Звездолов"

7.

Марсали узнала Патрика сразу же. Даже борода, щекотавшая ее щеки, не могла ввести девушку в заблуждение. Только его губы могли быть такими нежными, только от его поцелуя так радостно билось сердце.

В первый момент ей захотелось раствориться в его объятиях, забыть о том, что случилось, – об убитых и раненых, о слезах маленького Гарри, – но это наваждение мгновенно рассеялось.

– Патрик! Что ты здесь делаешь? Как ты попал в крепость? Как открыл замок?

Марсали отодвинулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Темнота не помешала ей рассмотреть маскировку. Господи, хорошо, что он поцеловал ее, потому что, увидев, она бы его не узнала.

Прижимая палец к губам, Патрик показал ей ключ, которым открыл ее дверь.

Глаза девушки расширились.

– Я взял его в комнате Дункана Ганна, – прошептал он.

Она помертвела.

– Что с ним?

– Он спал. И сейчас спит.

– Ты ничего с ним не сделал?

– Конечно, нет, детка, я его и пальцем не тронул.

Теперь его руки гладили ее лицо.

– А если бы он проснулся и увидел тебя?

– И тогда я бы ничего ему не сделал, – ответил Патрик. – Ты же знаешь, я никогда не причиню зла тем, кто тебе дорог.

Марсали всей душой хотелось верить ему. Но ее соплеменники были уверены, что на них напали именно Сазерленды, и раны, которые она перевязывали весь вечер, должен же был кто-то нанести. А Патрик был так не похож на себя – чужой мужчина ночью в ее комнате, во вражеской крепости.

Они много лет были в разлуке, и она совсем его не знает. Перед ней сейчас стоял воин, который двенадцать лет провел на полях сражений. Может быть, его сердце очерствело и он не может действовать иначе и не замечает горя и слез, которые сеет на своем пути?

Смогла бы она заметить, что Патрик обманывает ее? Или любовь заставит ее поверить во все, во что ей хотелось бы верить?

Понимая ее сомнения, Патрик сказал:

– Я знаю о нападении на ваших фермеров и клянусь тебе всем святым: я не имею к этому никакого отношения.

– А твой отец?

– И мой отец тоже, – твердо ответил Патрик. – Он не смог бы организовать все без меня. Это совершенно точно.

Марсали закусила губу и освободилась из кольца его рук.

– Ты должен идти, – сказала она. – Здесь ты в большой опасности: тебя могут обнаружить в любой момент.

Патрик потянулся к ней, но Марсали отступила еще на шаг.

– Хирам сказал мне, что тебя держат взаперти. Джинни говорила, ты почти ничего не ешь.

– Джинни всегда ворчит, что я мало ем, – ответила Марсали. – И теперь, когда ты убедился, что я вполне здорова, ты должен идти.

Патрик не стал возражать.

– Джинни сказала тебе, что твоя сестра в безопасности? И всем довольна?

– Да, – подтвердила Марсали. – И я очень благодарна тебе за это. Но сейчас тебе…

Патрик подошел ближе, и Марсали не смогла продолжать. Ей некуда было отойти: она уже и так прижималась спиной к стене. Взгляд Патрика околдовывал ее. Слова замерли на ее губах; казалось, она перестала дышать. Его руки нежно гладили лицо девушки.

– Марсали, – тихо прошептал Патрик. – Тебе говорили, что кто-то из нападавших называл мое имя?

Девушка молча кивнула.

Патрик коснулся трогательного завитка за маленьким розовым ушком, и ей показалось, будто легкий ветерок пробежал по ее волосам.

– Марсали, – прошептал Патрик.

Больше он ничего не сказал, но звук его голоса, нежность и надежда, прозвучавшие в нем, нашли путь к ее сердцу. Бессознательно Марсали потянулась к Патрику, погладила по голове, провела пальцами по глубокому шраму.

– Господи! – выдохнул он.

Она снова оказалась в его объятиях, и их губы слились в долгом поцелуе. Казалось, два измученных жаждой путника припали наконец к живительному источнику. Теперь Марсали не отталкивала его. Она растворилась в светлой радости без остатка – без страха, без сомнения, без мучительных мыслей о будущем. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Новые, незнакомые ощущения волновали кровь девушки: каждая жилка ее горела и трепетала. Его поцелуй становился все глубже, сметая все преграды, выросшие между ними. Марсали прижималась к Патрику, впитывала жар его тела. Она понимала только одно: это Патрик и она любит его. Она принадлежит ему. Всегда принадлежала.

Стать его женой, его женщиной – в этом смысл ее жизни, для этого она родилась на свет. Ее сердце билось все чаще, колени подогнулись. Ей хотелось верить, что в мире нет ничего и никого, кроме них двоих, ничего важнее их любви.

Наконец он поднял голову и спрятал лицо в ее волосах. Марсали судорожно вдохнула.

– Скажи мне, что веришь, что я не имею никакого отношения к этому нападению. – В его голосе звучало яростное желание. – Мне нужно услышать это, любовь моя.

– Верю, – выдохнула Марсали. – Я верю, что тебя там не было.

Патрик с облегчением вздохнул, и она почувствовала, что напряжение отпустило его. Помедлив, он поднял голову, чтобы видеть ее лицо.

– Я знаю, тебя не было среди нападавших, – повторила Марсали. – Но многие думают, что ты был.

– А Гэвин?

– И Гэвин, – подтвердила Марсали. Патрик нахмурился.

– Марсали, я клянусь тебе, я ничего не знал об этом. И я уверен, что никто из Сазерлендов в этом не участвовал.

Марсали немного помолчала, но все же возразила:

– На них были ваши пледы.

Патрик кивнул.

– Ясно одно: кто бы это ни сделал, он хотел, чтобы твой отец решил, будто это Сазерленды. Если на них были наши пледы, это значит, что подготовка началась уже давно. Получить краски не так легко.

– Я знаю, – ответила Марсали. – Но возможно. Ведь женщины Сазерлендов готовят эти краски, значит, их могут сделать и другие.

Девушка снова помолчала, затем наконец решилась высказать свои подозрения:

– Может быть, все это подстроил Эдвард Синклер и его люди?

– Что ж, вполне вероятное предположение, – согласился Патрик, – но нужны доказательства.

– Мой отец полностью теряет способность рассуждать, когда речь идет о вашей семье.

Марсали почувствовала, как напрягся Патрик.

– Именно поэтому я здесь, – сказал он. – Марсали, я хочу, чтобы ты уехала со мной.

Девушка посмотрела на него с удивлением.

– Уехала с тобой? Но я до сих пор не могу понять, как ты сам сюда пробрался.

Патрик слегка отодвинулся, чтобы лучше видеть ее лицо, и отвесил иронический поклон.

– Как ты находишь мой вид? Ты бы смогла меня узнать, если бы заметила во дворе? Разве я не мастер перевоплощения?

– Но я тебя почти не вижу, – мягко возразила Марсали.

– Но запах старого пьяницы ты чувствуешь? Прошу прощения, что превратил твою комнату в кабак.

– Это неважно. О, Патрик, – ее голос прервался, – я так тосковала без тебя.

– Марсали!

Патрик целовал ее щеки, глаза, шептал ей слова, которые заставляли ее плакать от счастья. Когда их губы слились и по ее телу снова разлился сладкий, уже знакомый яд, Марсали почувствовала себя одновременно беспомощной и защищенной. На секунду Патрик заставил ее поверить, что все будет хорошо.

– Марсали, – хрипло сказал Патрик, так же сгорающий от желания, как и она сама, пока еще не понимая, что с ней происходит.

Их сердца бились так близко, прерывистое дыхание толчками поднимало грудь. Она чувствовала, как его мощные напряженные мышцы становились мягкими в ответ на ее ласки.

Господи, как же ей хотелось стать его женой, жить с ним, просыпаться и засыпать рядом, в одной постели, смеяться и плакать вместе. Марсали хотела разделить с ним все, отдать ему всю себя.

Сколько нового вошло в ее жизнь: откуда этот странный голод, слабость и напряжение в каждой клеточке тела, почему она чувствует жар от его прикосновений, что значат эта нежность и жадность его губ?

Когда Патрик с трудом оторвался от нее, Марсали была почти без чувств. Она трепетала с головы до пят, а ее дыхание было хриплым и прерывистым.

– Это безумие, – сказал Патрик. – Кто-нибудь может зайти к тебе, чтобы проверить, что ты тут делаешь?

Марсали покачала головой:

– Нет, вряд ли. Они были здесь… раньше.

– Они все еще хотят, чтобы ты вышла за Синклера?

– Да, отец хочет, но я не соглашаюсь. Теперь, когда Сесили в безопасности…

Марсали оборвала фразу. Мысль о сестре взволновала ее, заставила забыть обо всем остальном. Она схватила Патрика за руку.

– Патрик, скажи мне правду, ты уверен, что она в безопасности?

– Да, – мягко ответил он, доставая что-то из споррана. – Она передала тебе вот это. Сесили сказала, ты знаешь, что это значит.

Марсали взяла в руки цветок и рассмотрела его при свете луны. Белая роза. Сесили любила белые розы. До того, как уехать с Руфусом, она успела прошептать сестре, что пришлет цветок в знак того, что у нее все хорошо. Красная роза означала бы, что Сесили угрожает опасность.

Марсали улыбнулась, чувствуя, как беспокойство оставляет ее.

– Спасибо, – просто сказала она. Патрик улыбнулся ей в ответ.

– Хирам сказал, что твоя сестра сразу же стала членом семьи. А Руфус, похоже, сошел с ума. Он решил остаться на несколько дней, чтобы убедиться, что Сесили там удобно.

– Она еще так молода, – задумчиво сказала Марсали.

– Да, совсем ребенок. Но Руфус не позволит себе ничего предосудительного, да и его семья присмотрит за ней. Иначе я бы не отправил туда Сесили.

– Я никогда не смогу выразить, как я тебе благодарна.

– Что ты, любовь моя, не стоит об этом говорить.

Патрик нежно поцеловал девушку в лоб.

– Я хотел бы спасти тебя от чудовища, но вместо этого могу только увезти тебя.

– Нет, – спокойно, но твердо ответила Марсали. – Я не могу уехать. От этого будет только хуже.

– Хуже быть уже не может, – возразил Патрик. – Но если ты станешь нашей заложницей, твой отец не будет совершать набеги на наши земли. Это даст мне время, чтобы найти настоящих грабителей – и того, кто стоит за ними.

– Заложницей?

Марсали на секунду застыла в его руках, затем начала инстинктивно высвобождаться из его объятий. Патрик удержал ее за руку.

– Марсали, я не собираюсь использовать тебя против твоего отца. Но я не могу перенести, что он держит тебя под замком. Я не уйду отсюда без тебя.

– А если я не пойду?

Как бы Марсали ни любила Патрика, она не готова была смириться с тем, чтобы он распоряжался ею как своей собственностью. Никому и никогда она этого больше не позволит.

– Марсали, – начал он.

– Скажи мне, Патрик, – перебила его Марсали, – что ты сделаешь, если я откажусь?

Девушка не заметила, что враждебность, прозвучавшая в ее голосе, подействовала на зверьков, которые до этого мирно дремали на подоконнике. Зарычав, один из них бросился на Патрика и укусил его за ногу.

От удивления Патрик довольно громко вскрикнул. Он сбросил ласку со своей ноги, но из ранки уже потекла кровь.

– Черт бы его побрал!

– Изольда! – укоризненно сказала Марсали, беря ласочку на руки и одновременно успокаивая ее друга, тоже приготовившегося к нападению на Патрика.

– Так это была дама? – с иронией спросил он, рассматривая ранку.

Марсали кивнула, прижимаясь щекой к Изольде и шепча что-то едва слышное ей на ухо. Разве она могла сердиться за то, что ласка бросилась на ее защиту?

– Я должен был сам догадаться, – насмешливо сказал Патрик.

Марсали обрадовалась: раз он мог шутить, значит, не сердился, но не поняла его шутки.

– Почему ты должен был догадаться?

– Ну так, кое-что слышал о женщинах, – усмехнулся Патрик.

Здравый смысл подсказывал ей, что в течение этих лет, которые они провели в разлуке, в его жизни были другие женщины, но ее сердце не могло с этим смириться.

– Я лучше положу их в корзину, – сухо сказала Марсали.

Патрик мудро молчал, пока девушка укладывала Тристана и Изольду в круглую плетеную корзинку, служившую им домом, когда Марсали уходила из комнаты.

Когда она закончила, Патрик обнял ее и спросил:

– На чем мы остановились?

– Ты собирался рассказать мне о женщинах, которые кусаются.

Он смущенно кашлянул.

– Я совсем не об этом хотел поговорить с тобой. И я не много знаю о женщинах, которые… кусаются.

– Почему же? Это неприятно? – спросила Марсали.

Патрик погладил ее по щеке, и девушке пришло в голову, что точно так же она только что успокаивала Изольду. Это сравнение не понравилось Марсали. Но когда она попыталась отодвинуться, Патрик удержал ее.

– Марсали, моя любимая, – прошептал он, – ты стала такой красивой. И такой самоотверженной. Ты рискуешь своим счастьем, может быть, даже жизнью, ради семьи.

Патрик поцеловал ее волосы и добавил грустным, почти обиженным тоном:

– Но почему ты не хочешь убежать со мной? Неужели ты мне не доверяешь?

– Дело вовсе не в доверии, – ответила Марсали, не поддаваясь желанию сделать все, о чем бы он ни попросил. – И вообще, мы все равно не сможем выбраться из замка.

– Я знаю, как это сделать.

Конечно, он знает, подумала Марсали. Ведь им с Гэвином разрешали играть всюду: в погребах и подземельях, а ее жалобы на то, что мальчикам можно все, а ей – ничего, никто не хотел и слушать.

– Марсали, о чем ты задумалась?

– Патрик, неужели ты не понимаешь, что сделают отец и брат, если я убегу с тобой?

– Я понимаю, – неохотно сказал он. – Поэтому они должны думать, что я тебя похитил – по крайней мере, какое-то время. Тогда они не будут сердиться на тебя. Конечно, они еще больше будут настроены против моего клана, но не смогут отомстить, пока ты находишься у нас. И самое главное, это поможет выиграть время, чтобы найти выход и остановить войну.

Выход. Это казалось невозможным. Но его слова звучали так убедительно. Когда Патрик обнимал ее, Марсали готова была поверить во что угодно, даже в невозможное.

– А что скажет твой отец? – спросила она с дрожью в голосе.

Лицо Патрика помрачнело. Таким она его еще не видела. Его зеленые глаза стали холодными, как два изумруда. Холодными и далекими. Марсали стало страшно. Сейчас можно было поверить, что он способен на убийство или на жестокий набег.

– Я нужен отцу, – ответил он бесстрастным тоном. – Он должен будет смириться с моим решением.

Может быть, это и правда, подумала Марсали, но, представив себе резкого и властного мужа своей тети Маргарет, его жесткий непреклонный тон, когда он заявил Дональду Ганну, что требует развода, с трудом могла поверить, что старый маркиз Бринэйр подчинится чужой воле.

Руки Патрика еще крепче обняли ее.

– Марсали, ты должна мне поверить. Пойдем со мной, пока еще не поздно. Пусть все думают, что я захватил тебя в заложницы, но мы сможем пожениться. Мы будем жить вместе, любимая, ты станешь моей женой на самом деле, как давно уже стала в моем сердце.

Стать его женой. Как прекрасно звучали эти слова. И как сильно ей хотелось сказать «да». Но какова будет цена?

Пытаясь собраться с мыслями, Марсали освободилась из объятий Патрика и повернулась к окну. По многолетней привычке она отыскала в небе свою звезду. Звезду, которую он когда-то ей подарил.

Что произойдет, если она убежит с Патриком? Какие страшные беды навлечет она на всех? Нет, Патрик не прав. Ее отец придет в ярость и решит, что его долг начать войну ради спасения своей чести. А если Патрик объявит ее в Бринэйре своей невестой, Грегор Сазерленд лишит его наследства. Будет ли Патрик любить ее, если лишится всего, положенного ему по праву рождения?

А что будет делать Гэвин? Если он бросится ее освобождать, сможет ли Патрик сдержать свое обещание не причинять вреда никому из ее близких? Или ему придется, защищая себя, вступить в бой с ее братом, своим другом? Последняя мысль заставила ее похолодеть.

– Почему ты не отвечаешь, Марсали? Скажи, что ты согласна, – с надеждой спросил Патрик.

Марсали повернулась и посмотрела ему в лицо: теперь оно выражало только любовь и бесконечную нежность.

Два человека в одном, подумала Марсали. Один родной, знакомый, другой совеем чужой. Одному из них она верила больше, чем себе. Другого боялась.

– Хочешь, я сдамся твоим родным, – спокойно предложил Патрик. – Может быть, тогда твой отец получит нужное ему преимущество и выпустит тебя на свободу.

– Нет! – испуганно вскрикнула Марсали. – Отец убьет тебя.

– Я не могу поверить, что он это сделает.

– Ты даже не представляешь, как он переменился. Он считает, что твой отец предал его. И чувствует себя виноватым в судьбе Маргарет, ведь он так мечтал об этом браке. Сейчас отец стал совсем другим человеком, он совершенно не похож на себя прежнего.

Патрик долго смотрел ей в глаза.

Наконец тяжело вздохнул и сказал:

– Значит, я не могу остаться, а ты отказываешься уйти со мной.

Лучше бы она умерла: все ее надежды и мечты рушились на ее глазах, и она ничего не могла сделать.

– Патрик, – сказала Марсали, – мы никогда не сможем быть вместе. Мы не сможем быть счастливы, если в результате наши земли будут залиты кровью.

– Я не допущу этого.

– Ты не сможешь это остановить. Война уже началась.

Девушка проглотила комок и скрепя сердце, изо всех сил стараясь сдержать слезы, твердо добавила:

– Ты должен уйти. Один.

Патрик продолжал смотреть ей в глаза, но его лицо стало непроницаемым.

– Ну что ж, – сказал он со вздохом. – Давай выпьем на прощание вина, и я уйду.

Марсали удивилась, не ожидая, что он согласится так быстро. Ей казалось, что он будет настаивать.

– Я бы рада, – сказала девушка, – но мне нечем тебя угостить. Тебе же говорили, что отец держит меня на хлебе и воде.

– Зато у меня есть кое-что, – сказал он, пытаясь улыбнуться.

Патрик порылся в своей котомке и достал флягу с вином.

Марсали вздохнула. Ей так хотелось продлить эти последние минуты перед неизбежной, а возможно, и вечной разлукой.

– Я зажгу свечу, – предложила девушка.

– Не надо, так будет лучше.

Облака закрыли луну, и комната погрузилась во мрак, но Марсали чувствовала, как Патрик подошел к столу, поискал чашку, затем услышала, как полилось вино.

Вот он опять рядом. Патрик протянул Марсали чашку, и она с благодарностью отпила несколько глотков, надеясь обрести силы, которые помогут ей продержаться до конца.

Девушка передала чашку Патрику и повернулась к окну. Он быстро поднес чашку к губам, затем снова вернул ее Марсали.

Вино было необыкновенно вкусным, но, может быть, ей только так казалось из-за торжественности этих минут.

Марсали протянула чашку Патрику, но он отказался взять ее со словами:

– Мне предстоит сегодня еще долгий путь, любимая. А тебе нужно отдохнуть.

Мысль о том, что он сейчас уйдет, об опасностях, которые ожидали его на этом пути, заставила ее вздрогнуть. Марсали не хотелось думать об этом. Сейчас он здесь, рядом с ней. И они оба в безопасности. Рядом с ним мир становится прекрасным.

Но она так устала. Очень, очень устала.

Марсали приложила руку ко лбу: у нее внезапно закружилась голова. Девушка удивленно взглянула на Патрика.

– Что со мной? – спросила она.

И почувствовала, что падает. Его сильные руки подхватили ее, и издалека до Марсали донеслись печальные слова:

– Любимая, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить?

8.

Патрик осторожно положил Марсали на постель, мысленно молясь, чтобы его обман не заставил девушку возненавидеть его.

– Патрик? – Ее голос был совсем тихим.

– Все в порядке, любимая. – Он сел рядом и взял ее за руку. – Я здесь, с тобой.

– Мне… нехорошо…

Патрик наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Прости меня, – снова сказал он.

Но Марсали уже не слышала его. Она спала.

Патрик немного посидел, прислушиваясь к ровному дыханию девушки. Затем подошел к окну. Луна, еще недавно освещавшая небосвод, скрылась за плотным занавесом облаков. Как кстати. Ему нужна темнота. А еще лучше – дождь. Или благословенный горный туман.

В этот момент его внимание привлекла возня в корзинке с ласками. Патрик намочил в вине кусочек хлеба и осторожно просунул внутрь сквозь прутья, избегая острых зубов. Волнуясь, он наблюдал за зверьками. Но, к его облегчению, они обнюхали хлеб и принялись за еду.

Патрик собирался взять Тристана и Изольду с собой: он не хотел лишать Марсали всего, что она любит. Но шумные зверьки могли выдать беглецов, поэтому Патрик решил их усыпить.

«Марсали никогда не простит мне этого», – подумал он в очередной раз, ожидая, пока девушка и ее любимцы покрепче заснут.

Когда Патрик убедился, что снотворное подействовало, он открыл корзинку и увидел, что Тристан и Изольда образовали один пушистый комок. Комок тихо посапывал. Патрик осторожно положил ласок в спорран, затем вернулся к постели.

Марсали казалась маленькой и беззащитной. Это не помешало Дональду Ганну использовать ее как оружие против клана Сазерлендов. Синклер хотел сделать то же самое. А сейчас сам Патрик, который должен был защищать ее от всего мира, поступает точно так же.

Патрик колебался. Еще можно было отступить, уйти без нее. Марсали проснется утром, не до конца понимая, что произошло, но ей не будет причинено никакого вреда.

Патрик наклонился и погладил ее по волосам.

А что, если завтра отец насильно поставит ее перед алтарем рядом с Эдвардом Синклером и равнодушный викарий обвенчает их, не обращая внимания на слова женщины?

Мысль о том, что Синклер может прикоснуться к этой хрупкой и нежной девушке, отмела прочь все сомнения и побудила Патрика к действию.

К дьяволу все колебания, и будь что будет!

Есть только один выход, а все переживания и муки совести следовало отложить на потом, когда Марсали окажется в безопасности.

Патрик быстро заплел волосы девушки в толстую косу и занялся ее одеждой. Конечно, ее платье не годилось для такой холодной ночи. Чертыхаясь, он нашел одежду потеплее и переодел в нее Марсали.

Наконец все было готово. Патрик подошел к двери и прислушался. Тишина. Он вернулся к девушке, поднял ее, вскинул к себе на плечо, проверил ключи на поясе и осторожно отправился в путь. Бесшумно пройдя по коридору, спустился по лестнице. Когда Патрик попал на нижний этаж, оказалось, что там почти совсем темно: свечи на стенах уже догорели, а в окна не попадало ни единого лучика лунного света.

Патрику пришлось немного подождать, чтобы глаза привыкли к темноте, и положиться на память и инстинкт. Он мысленно воссоздал путь, по которому собирался двигаться: нужно было пройти вдоль задней стены крепости к лестнице, которая вела вниз, в погреба. Отсюда начинались три коридора.

Один шел к лестнице в подземную тюрьму, другой – к винному погребу, а третий, проходящий как раз под кухней, – к огромному водостоку, по которому дождевая вода и кухонные помои стекали в ров, окружающий замок. Именно этот третий коридор и был ему нужен.

Медленно продвигаясь в темноте, Патрик тщательно оберегал свою драгоценную ношу. Правда, у кухни все-таки поскользнулся, наступив на качающийся камень, и замер, ожидая реакции на поднятый шум. Но все было тихо, и Патрик продолжил спуск в подвалы, стараясь ступать еще осторожнее.

Оказавшись под кухней, он остановился. Здесь часть комнаты занимал круглый колодец и была устроена система подъема воды на все этажи замка. Слева находилась труба, жидкость из которой текла в сток, куда попадала также вода из других закрытых решетками люков во дворе замка.

В дождевую воду попадали и нечистоты, но выбирать было не из чего: дорога через грязный водосток была безопаснее, чем путь через парадные ворота.

Изучая подземный ход, Патрик вздохнул. Ему предстоял нелегкий путь со спящей женщиной на плече и маленькими зверьками в сумке, которые сильно ограничивали его движения: следовало заботиться о том, чтобы не раздавить их.

Патрик положил Марсали на пол и занялся тяжелой решеткой, закрывающей выход. Несмотря на сильный нажим, решетка не поддавалась. Должно быть, никто не снимал ее с тех пор, как они с Гэвином лазили здесь двенадцать лет назад. Нельзя полагаться на непроверенный путь, особенно если от этого зависит не только твоя жизнь, напомнил себе Патрик. Но отступать слишком поздно. Он не ожидал, что его подведет ржавая решетка.

Упираясь ногами в стену, Патрик потянул изо всех сил. После нескольких попыток он почувствовал, что решетка начала поддаваться. Еще один рывок – и путь свободен.

Патрик отложил в сторону решетку, взвалил на спину спящую Марсали и спустился в подземный ход.

Сначала ему показалось, что арочный свод стал ниже: Патрику пришлось согнуться вдвое, чтобы протиснуться в него. Но чему же удивляться – ведь он легко проходил здесь ребенком, а теперь стал взрослым мужчиной. С тяжелой ношей на плечах преодолеть подземный ход можно было только на коленях.

Одежда Патрика очень скоро промокла, спорран со зверьками пропитался водой. Он хотел уберечь от сырости Марсали, но это оказалось невозможно.

Патрик полз, проклиная свой рост, мощную фигуру, сырость, холод, грязь и все, что только могло прийти в голову. Как можно было принимать эту пытку за приключение? Даже в детстве?

Стараясь не обращать внимания на визг потревоженных крыс, он пядь за пядью пробирался по узкому ходу. Неожиданно, после бесконечного пути в абсолютной темноте, Патрик почувствовал дуновение свежего ветерка и понял, что он находится недалеко от одной из решеток во дворе замка Он начал двигаться еще медленнее и осторожнее, стараясь не выдать своего присутствия каким-нибудь неосторожным звуком. Еще одна решетка. Теперь он должен быть уже недалеко от стены замка.

Сколько может быть времени? Скоро ли рассвет? Каждая минута промедления отнимала надежду на благополучный исход.

Наконец Патрик начал различать слабый туманный свет и понял, что конец пути недалек. Он поспешил к выходу, который тоже загораживала массивная решетка, надеясь, что она не так срослась со стеной за эти годы, как решетка у входа.

Подойдя к цели, Патрик осторожно переложил Марсали к себе на колени и, держа ее одной рукой, другой нащупал ключи. Замок был не виден в темноте. Ему пришлось посадить Марсали в жидкую грязь, прислонив к стене, чтобы вслепую, ощупью открыть выход. Прошло слишком много времени с тех пор, как они с Гэвином играли здесь в Роберта Брюса note 2Note2
  Роберт Брюс (Освободитель) – король Шотландии с 1306 г. Его победа над войсками короля Эдуарда II обеспечила Шотландии независимость


[Закрыть], и Патрик совершенно не помнил, где искать замок.

Все было покрыто таким толстым слоем грязи и ржавчины, что Патрик нашел замок только благодаря счастливой случайности. Как можно лучше отчистив его, Патрик попробовал первый из больших ключей. Он не вошел в скважину даже на полдюйма. Второй ключ могучим усилием удалось загнать внутрь, он повернулся с громким скрежетом, и этот звук показался Патрику райской музыкой.

Он поблагодарил господа и открыл освобожденный от замка засов. Но когда решетка не пошевелилась под его нажимом, Патрик подумал, что, возможно, поспешил с благодарностью: они с Марсали по-прежнему оставались в ловушке.

Отблески лунного света на мутной воде рва подсказали ему, что ветер развеял облака и полная луна вновь освещает все вокруг. Патрик продолжал с тревогой прислушиваться, ожидая услышать сигнал тревоги или просто громкие голоса, но не было слышно ничего, кроме его собственного тяжелого дыхания.

Патрик отошел, чтобы посмотреть, как там Марсали. Казалось, все было в порядке, она ровно дышала во сне, но ее руки показались ему слишком холодными. Ворочая тяжелую решетку, Патрик не замечал холода: пот градом катился по его лицу. Но нужно было как можно скорее вынести отсюда Марсали и согреть ее. Если он не сможет открыть решетку, придется отнести ее обратно в комнату и позвать кого-нибудь на помощь.

Глубоко вздохнув, Патрик снова ухватился за решетку и потянул ее так, что скоро каждая мышца его тела начала дрожать от напряжения. Решетка не поддавалась. Еще немного… Но нет, больше тянуть невозможно: в глазах потемнело, все тело мучительно ноет. И в то мгновение, когда он уже готов был отступить, решетка неожиданно поддалась, и он упал на спину в мутную воду, не разжав пальцев.

Быстро отложив решетку в сторону, он прополз к выходу, ожидая услышать крики часовых на крепостной стене.

Но тишину ночи нарушал только шум ветра.

Патрик в который раз поблагодарил господа: ветер относил все звуки из подземного хода прочь от замка, и никто ничего не слышал.

Облака частично скрывали луну, но воздух был влажным, и можно было надеяться, что к рассвету поднимется туман. Как только Патрик решил, что не может ждать, пока луна скроется совсем, облака, как по заказу, полностью закрыли ее.

Патрик поспешил за Марсали.

С девушкой на руках он спустился по ступенькам в ров. Граф Эберни считал, что стены служат его крепости достаточно мощной защитой, и не заботился об углублении рва вокруг нее. За последние двадцать лет ров обмелел, вода скопилась в более глубокой части, а с задней стороны, где сейчас и находился Патрик со своей драгоценной ношей на руках, превратился в неглубокое болотце.

Прижимая Марсали к груди, Патрик спрыгнул в воду. Послышался всплеск, и он замер, ожидая сигнала тревоги, но часовые снова ничего не услышали.

Поняв, что худшие его опасения не оправдались, он начал переходить ров. Воды в нем было не больше чем по колено, но из-за скользкого дна двигаться приходилось очень осторожно.

Тучи по-прежнему закрывали луну, но после полной темноты подземного хода Патрику хватало света. Шаг за шагом, проваливаясь в ил, он упорно шел к другому берегу, бережно прижимая к себе спящую Марсали.

К его радости, пошел мелкий дождик и поднялся долгожданный туман. Идти стало еще труднее, зато можно было не опасаться, что их заметят.

Наконец он пересек ров и, выбравшись из него, оказался на лугу. Нельзя было терять ни минуты. Патрик снова перекинул Марсали через плечо и побежал так быстро, как только мог.

До леса, в котором их ждал с лошадьми Хирам, оставалась целая миля, и с божьей помощью ее надо было преодолеть до рассвета.

* * *

Грегор Сазерленд, маркиз Бринэйр, вождь клана Сазерлендов, гневно смотрел на своего младшего сына.

– Где, черт подери, носит твоего брата?

Грегор заметил, как побледнел Алекс. Он смотрел на сына, даже не пытаясь скрыть презрения. Почему ему так не везет? Неверная жена. Из двух сыновей один – непокорный, другой – просто трус. А дочь! Ничтожество! Она не ходит по замку, как хозяйка, а крадется вдоль стен, словно дух, потерявший дорогу в ад.

– Ну, я жду, где он?

Алекс переступил с ноги на ногу.

– Он не сказал мне, куда едет.

Грегор попытался встать с кресла.

Все суставы распухли, и каждое движение причиняло ему невыносимую боль. Любая перемена погоды приводила к обострению болезни. Чтобы сесть на лошадь, Грегору требовалась помощь нескольких слуг, а это вызывало у него такое сильное раздражение, что без крайней необходимости он никуда не ездил.

Грегор знал, что никогда не был сдержанным человеком, а события двух последних лет только усилили его природную раздражительность. Страх, который он заметил в глазах Алекса, вызвал в нем одновременно досаду и ярость.

Грегор никогда не умел находить подход к людям. Он не был душевно близок ни с первой женой, которую любил, ни со второй, которая была слишком строптива и все делала ему наперекор. И даже с третьей женой, с Маргарет, доброй и чуткой женщиной, любовь к которой стала для него наказанием божьим. Он не нашел общего языка с детьми, которых, может быть, и любил бы, если бы знал как. Его собственный отец считал любовь слабостью, а прощение – грехом. Нужно ненавидеть врагов и подозревать друзей. «Нападай, пока не напали на тебя», – любил говорить он.