Текст книги "Дьявольски красив"

Глава 3

– Перси хочет канарейку. Африка знает, – сонно прокричал попугай в тот вечер немного позднее.

Его клетку уже следовало накрыть. Флиртуя с улыбающимся мистером Атертоном, Джослин спрятала свое недовольство за веером, ведь кроме этого ей оставалось только одно: треснуть графином с виски по тупой башке Огилви и сбежать с птицей.

Как предпоследний ребенок в семье, гораздо моложе своих сводных братьев и сестер, она никогда не имела ни малейшего авторитета. Она уже давно поняла, что всякого рода ухищрения и уловки помогают получить желаемое. Во всяком случае, это лучше, чем бить людей по голове графинами.

Мистер Монтегю, сидевший в библиотеке у камина, вышел из себя:

– Я же сказал тебе ощипать эту чертову птицу, Берни. Тут же дамы.

– Это дядина птица, – возмутился мистер Огилви. – Его светлость тогда меня самого ощиплет.

Мистер Монтегю весь вечер избегал женщин, в том числе и Джослин, которую просто не замечал. То, что ее игнорируют, задевало Джослин, ведь она нарядилась сегодня, чтобы произвести впечатление, но угрюмый мистер Монтегю ее не интересовал, пусть даже его отец и намекал, что может включить в брачный контракт дом. Вряд ли дом будет достаточной компенсацией за мужчину, который склонен к насилию и никогда не будет обладать терпением, необходимым для ее эксцентричного семейства. Они не подойдут друг другу.

За последние несколько дней она с легкостью отбросила всех присутствующих здесь как потенциальных поклонников. Несмотря на элегантную утонченность, мистер Атертон – известный повеса. Джослин узнала от леди Белл, что у мистера Огилви нет иного дохода, кроме денежного содержания, назначенного ему герцогом, и он, судя по всему, не стремится улучшить свое материальное положение. Если учесть также его дружбу с ее противным братцем Гарольдом, он ей тем более не пара. Лорд Квентин старше, и у него еще хуже характер, чем у мистера Монтегю. Он вообще не замечает ее, поскольку уже богат.

В расстройстве она отказалась от мечты вновь войти в общество, в чем ей было отказано после смерти отца. Она найдет дом, где Ричард сможет держать столько птиц, сколько его душа пожелает. А поскольку общество неодобрительно смотрит на незамужних леди, живущих самостоятельно – а ее брата вряд ли можно счесть подходящим опекуном, – она начнет подыскивать дом за пределами Лондона. Это стоит сделать уже хотя бы для того, чтобы избавиться от нудной работы в семьях сводных сестер.

Но в данную минуту ее цель была ближе и проще – вернуть Ричарду его любимца Перси.

Дабы предотвратить ссору, назревавшую в противоположном конце комнаты, Джослин постучала веером по плечу мистера Атертона. Еще один младший сын, он у всех был в списке гостей просто из-за своей привлекательной внешности и учтивости, сглаживающей многие неловкие ситуации в обществе. Она кивнула на пустые корешки книг на полке у стены, рядом с которой они стояли.

Будучи натурой приспосабливающейся, он с готовностью согласился отвлечь ссорящихся из-за птицы, крикнув:

– Послушай, Берни, эти книги без названий.

– Это служебная дверь, неужели не понимаешь? – пожурила его Френсис Монтегю, сестра Блейка, наклонившись вбок, чтобы взглянуть на обманку. – Это ненастоящие книги.

– Все равно им нужны названия, – присоединился к ним мистер Монтегю, чьему настроению, очевидно, больше подходили словесные игры, чем обсуждение попугаев. Или, быть может, это результат того количества бренди, которое он выпил за последние несколько часов. – «Толковый словарь Джонсона».

Мистер Монтегю был примерно одного роста с Атертоном, но от него исходила какая-то сдерживаемая энергия, которой недоставало другим мужчинам. Джослин совсем не нравилось, что он чем-то привлекает ее; она не могла не признать, что у него острый ум, и поэтому слегка отодвинулась.

– «Открытие закона Бойля – Мариотта», – внес свою лепту лорд Квентин, глотнув виски. После того как леди Белл удалилась к себе, он явно скучал. Было уже за полночь, а он обычно не посещал светские рауты, разве что в качестве сопровождающего маркизы.

Теперь, когда спор утих, Джослин вышла из игры, взяла настоящую книгу и устроилась в вертящемся кресле в темном уголке. Сначала она надеялась, что они забудут о ней и ей удастся сбежать с попугаем. Но опасалась того, что мистер Монтегю ничего не забывает.

– Перси Вир в сорока томах, – лениво добавил Атертон. – Это должно покрыть все остальное.

– Крак! Перо ей в задницу. Кончайте ее, ребята! – провозгласил попугай.

– Ну, с меня хватит! – вспылил мистер Монтегю, повернулся и буквально просверлил Огилви гневным взглядом. – Убери этого сквернослова, или это сделаю я!

– Возможно, дамам лучше удалиться, Блейк, – нерешительно предложила Френсис. – Мы не даем бедняге спать.

Молодец, Френсис! Девушка наконец проявила благоразумие. Мужчины галантно запротестовали, но дамы возразили и в сопровождении нескольких джентльменов, включая лорда Квентина, покинули комнату.

– Видишь, что ты наделал, старик, – возмутился мистер Атертон. – Кому охота смотреть на твою противную рожу, вместо того чтобы любоваться женщинами?

– Я не могу позволить дурацкому попугаю оскорблять мою сестру, – возразил Блейк. – Огилви, свяжи этому сквернослову клюв или запри его в амбаре, где ему самое место.

– Не могу, – угрюмо отозвался Огилви. – Я должен охранять его ценой собственной жизни.

– Что ж, вполне справедливо. Значит, я пристрелю сначала тебя, а потом птицу.

Брови Джослин взлетели вверх. Тон мистера Монтегю был скучающим, враждебным и оскорбительным – всегда взрывоопасная смесь в сочетании с алкоголем. Следует ли ей вмешаться?

– Бред собачий! – крикнул попугай.

– Кто-нибудь принес оружие? – с угрозой в голосе поинтересовался Монтегю.

Джослин содрогнулась, представив Перси в качестве мишени.

– У меня с собой пистолеты. Заряженные, – радостно сообщил один из пьяных парней. – Но ты же не собираешься пристрелить птицу прямо здесь?

Джослин схватилась руками за голову, подумав, есть ли на свете какая-нибудь божья тварь глупее, чем человек, накачанный виски. Она ждала, что мистер Монтегю велит всем им спрыгнуть со скалы. У нее было чувство, что они сделали бы все, что бы он ни приказал.

Однако мистер Монтегю равнодушно протянул:

– Почему бы и нет? Что угодно, лишь бы этот проклятый попугай перестал оскорблять дам.

– Монтегю, идиот, ты не можешь пристрелить птицу! – возмущенно заорал Огилви.

– Ты только что оскорбил меня? – с угрозой в голосе спросил Монтегю.

– Давайте сыграем в карты, – предложил Атертон. – Кто выиграет, тот решает судьбу птицы.

Мистер Огилви запротестовал, но контроль над своими гостями уже утратил. Несколько джентльменов бросились за картами и за пистолетами. Разочарованная, что мистер Монтегю не стал настаивать на своем лидерстве, Джослин решила, что ее не волнует, если кучка пьяных болванов перестреляет друг друга, но она не могла позволить им убить птицу Ричарда.

И только она подумала, что вот они сейчас уйдут, а она возьмет Перси и убежит, как тень мистера Монтегю упала на ее кресло.

– Вы потерялись, мисс Каррингтон? Прислать вашу горничную, чтобы нашла вас?

И надо же было ему заметить ее именно сейчас, когда он навеселе, а она поглощена мыслями о похищении. Она отбросила книжку.

– Я не потерялась. И я не идиотка, чтобы драться из-за птицы. – Джослин подчеркнула оскорбление, использованное мистером Огилви. Это было на нее непохоже, но уверенность, что мистер Монтегю не может вызвать ее на дуэль за оскорбление, доставляло ей удовольствие как ребенку.

Не оглядываясь, она демонстративно покинула комнату, проклиная несносных мужчин. Придется спрятаться где-то еще, пока не появится возможность умыкнуть бедного Перси. Ее сумки упакованы. Леди Белден собирается уезжать на рассвете, чтобы поспеть домой к вечернему развлечению. Поспать можно будет в пути. Надо только дождаться, когда они оставят птицу.

Услышав крик Перси, она оглянулась и увидела, что Огилви несет попугая с собой, покинув комнату вместе с остальными, отправившимися на поиски карт, оружия и, предположительно, более здравомыслящих голов.

Ах, чтоб тебе. Это осложняет дело.

Не собираясь отказываться от мысли спасти попугая Ричарда, Джослин устроилась на сиденье в оконной нише и задремала, дожидаясь, когда мужчины вернутся с птицей. В какой-то момент до нее донеслись пьяные споры из-за карточного состязания и важности какого-то дуэльного кодекса, но Перси был по-прежнему у них.

Она снова проснулась, когда мистер Огилви завопил, что кое-кто проклятый шулер и он скорее пристрелит мошенника, чем даст застрелить птицу. Выглянув на улицу, она увидела, что еще ночь и что на оконном стекле дождевые капли.

Перси протестующе вскрикнул, когда кто-то вынес его через переднюю дверь под холодный моросящий дождь. Они угробят птицу в такую погоду! Отыскав свою шляпку и накидку в стенном шкафу под лестницей, Джослин выскользнула вслед за ними, вознамерившись положить конец этому издевательству над птицей.

Стоя в поле за герцогским особняком под дождем в окружении таких же пьяных молодых людей, Блейк Монтегю решил, что в том, чтобы быть застреленным тупоголовым болваном из-за сквернословящего попугая и карточной игры, есть определенный символизм, но никак не мог сообразить, в чем именно он заключается.

Он попытался отвлечь подвыпивших гуляк картами, но второе оскорбление Берни Огилви лишь подлило масла в огонь, и тут уж оказалась затронута честь Блейка. Из-за птицы. Это результат перебора бренди с обеих сторон. А иначе с чего бы племяннику герцога намеренно оскорблять того, кто настолько ниже его на общественной лестнице.

Черт бы подрал Джослин Каррингтон, ее кокетливые глаза и дерзкие оскорбления. Не стоило ему пить тот последний стакан бренди, пытаясь не обращать внимания на то, какое возбуждающее, оживляющее действие оказывает эта жизнерадостная Венера на его упаднический настрой. Он безнадежный болван, когда дело касается бледно-палевых локонов и голубых глаз.

А еще ему не стоило применять фокус своего друга Фица со счетом карт. Берни не понравился проигрыш.

Блейк изучал выбор предоставленного ему смертоносного оружия. Что ж, пристрелить кого-нибудь – неплохой способ выпустить пар, накапливающийся от бесконечного раздражения. Правда, для физического облегчения он предпочел бы оружию женщину, но тут уж выбирать не приходится.

Со схваченными не по моде волосами на затылке, с пробивающейся на лице темной щетиной, раздетый до рубашки, вышитого жилета и распущенного шейного платка, Блейк сознавал, что похож на разбойника с большой дороги. Быть может, если он случайно пристрелит Берни, то станет зарабатывать на жизнь грабежом. Однако он не намеревался попадать в такую большую мишень как Берни. С этого олуха просто надо сбить спесь.

– «Он – трус известный, – объявил Блейк. Слова без усилий слетали с его хорошо «смазанного» виски языка, пока он брал пистолет и проверял длину ствола. – Хам, мужлан и лжец. – Не обращая внимания на своего противника, топчущегося вместе с приятелями чуть поодаль возле живой изгороди, Блейк прицелился из изысканно украшенного пистолета на луну. – С таким водиться – лишь себя порочить».

– Проклятие, он цитирует Шекспира. – Стоя сухим под раскидистыми ветвями дуба, чтобы не промокнуть, Атертон не особенно волновался из-за надвигающегося столкновения Блейка со смертью. – Мы тут все насквозь промокнем, пока он будет канителиться.

Блейк будет скучать по своему бессердечному другу, если вступит на стезю разбоя. Однако по заразительному смеху мисс Каррингтон он скучать не будет. Как и по соблазнительному глубокому вырезу ее платья, в котором она щеголяла сегодня вечером. К черту женщин.

Секундант Берни казался более озабоченным, чем Ник.

– Мы должны утрясти это, не позволять им и дальше оскорблять друг друга.

– Мы пытались, – заметил Ник. – Но Огилви уперся.

– Монтегю мошенничал! – завозмущался Огилви, как делал все время с тех пор, как шумная пьяная компания покинула герцогский особняк и пришла на это поле. Он оставил без внимания протянутый ему футляр с оружием, устраивая линяющего герцогского попугая на жердочке, которую воткнул в землю. – Это дело чести.

Мокрая птица захлопала крыльями и протестующе прокричала:

– Крак! Заткни хлебальник, чертов бузила. Кончайте ее, ребята!

Именно эти слова и завели сегодня Блейка.

– «Почту за честь ему я наподдать»[1]1
  Шекспир. «Укрощение строптивой». Пер. Т. Гнедич.


[Закрыть], – процитировал он, засыпая порох в дуло пистолета.

Опираясь плечом о ствол дуба, Ник раздраженно вздохнул.

– Ты больше не на поле боя, старик. Пусть бедный мальчик идет баиньки и проспится. – Возможно, ты не против бежать от закона, чтоб служить на континенте, но негоже так обходиться с нашим хозяином.

– Это выбор Берни, не мой, – заметил Блейк, проверяя прицел пистолета. – Мой долг – защищать нежную чувствительность дам. Как я смогу найти богатую леди, чтобы вернуться на войну, если не буду защищать их от оскорблений? – спросил Блейк. – Впрочем, мне нелегко найти жену, которая пожелает моей смерти, – добавил он с пьяной мудростью.

Секундант Берни вопросительно вскинул бровь.

– Не цитата, – пояснил Ник. – Блейку требуется приданое, чтобы купить патент. Он думает, что может воевать лучше, чем нынешнее пополнение трусливых олухов.

– Ты серьезно? – удивился молодой человек, у которого с полей шляпы стекала вода.

Ник пожал плечами.

– У него ума палата, а в карманах пусто.

Секундант Берни понимающе кивнул.

– Герои войны получают титулы.

– Крак! Засади-ка ей хорошенько, старик.

Сохраняя полнейшую сосредоточенность, которая не раз спасала ему жизнь на поле боя, Блейк пропустил мимо ушей остроумный ответ Ника. Он равнодушно прицелился заряженным пистолетом в плешивого попугая, который был едва различим на фоне тисовой изгороди, и сделал пробный выстрел в сторону птицы и изгороди. Шум, треск сучьев и суматоха сотрясли ветки изгороди, словно выстрел растревожил сон какого-то зверя, и попугай пронзительно заверещал, выкрикивая неразборчивые ругательства.

– Не птицу, Монтегю! – заорал Огилви, который, казалось, больше боялся за жизнь попугая, чем за собственную. – Его светлость лишит меня наследства! Кто-нибудь, уберите Перси за изгородь.

Один из приятелей Берни послушно вытащил жердочку и убрал птицу. Теперь ее не видно было, но по-прежнему слышно. Непристойности и пронзительные крики нарушали ночную тишину, оскорбляя тонкий слух проснувшихся певчих птиц.

– Дамы утром уезжают! – прокричал Ник со своего места под дубом, не пытаясь проследить за безопасностью или точностью следующего выстрела Блейка. – Если ты сейчас пристрелишь Огилви, проку тебе от этого не будет. Извинись, и дело с концом.

– «Из жалости я должен быть жесток»[2]2
  Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.


[Закрыть]. – Блейк снова прицелился в сторону живой изгороди, где сейчас находилась птица.

Кусты зашелестели.

– Шекспир? – спросил секундант Берни.

– Наверняка сказать не могу, – ответил Ник. – Монтегю – ходячая энциклопедия.

Спеша поскорее уйти с промозглого сентябрьского дождя, один из зрителей наконец поставил дуэлянтов на позицию, спина к спине, и дал им сигнал начинать отсчет шагов. Не успел Блейк сделать и пары шагов по мокрой траве, как из кустов раздался пронзительный вопль: «А-а-а, похититель, убийца, на помощь, на по-о-мощь!» – и разрядил напряжение последнего отсчета.

Не остановленный воплем попугая, Блейк резко повернулся на счет «десять» и прицелился, но Берни на своем месте уже не было.

С развевающимися фалдами сюртука упитанный герцогский племянник во всю прыть несся к живой изгороди.

– Она украла Перси! – заорал он.

И действительно, какая-то темная тень в накидке, с глупым пером, подпрыгивающим на голове, убегала вместе с птицей вверх по склону, к небольшой рощице.

Блейк с отвращением выстрелил в шляпу Берни, отправив дурацкую штуковину катиться по мокрой траве с дыркой посредине. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и небо на горизонте слегка посветлело. Плешь его противника поблескивала, когда он продирался сквозь тисовые ветки в надежде догнать похитительницу.

Птица опять закричала откуда-то с поля за изгородью.

Показывая рукой, очень похожий на принца Уэльского, только ростом пониже, Берни заорал:

– Тысяча фунтов тому, кто ее поймает. Дьявол побери проклятую ведьму!

– Я не ослышался, он пообещал тысячу фунтов за жалкую птицу? – спросил Блейк, перезаряжая дымящийся пистолет.

– Не ослышался, старик, обещал. – Ник оттолкнулся от ствола дуба. – Но все знают, что ее забрала леди Пташка[3]3
  Первая часть фамилии Берд-Каррингтон созвучна с английским словом «птица».


[Закрыть]. Не видать ему больше попугая как своих ушей.

Блейк фыркнул.

– Да за тысячу фунтов я последую за ней даже на Гебриды. – Погоня за Джослин Берд-Каррингтон куда угодно – как раз то, что ему нужно. Сейчас он сделал бы это и бесплатно. Он все еще ощущал экзотический аромат этой чертовки. Пристрелив ее, он облегчит душу и освободит мир от глупой пустышки, ворующей птиц.

– При всей вашей образованности у вас не голова, а кочан капусты, профессор, – ухмыльнулся Ник. – С твоей хромой ногой ты еле ходишь. Тебе надо восстанавливаться. Погоня за этой ненормальной тебя доконает.

– У нее орущий чертов попугай. Далеко ли она убежит? – Набросив на плечи плащ, Блейк сунул заряженный пистолет за пояс брюк и заковылял к живой изгороди.

Он ненавидел свое вынужденное безделье. Последние пары алкоголя выветрились под натиском приятного возбуждения действием, пьянящим кровь. Он не знает на этом свете ни одной женщины, которая бы путешествовала без сумок и коробок. Если она бежит с попугаем, то не расстанется с ними так легко. Следовательно, и ее, и попугая можно будет найти там, где багаж.

Даже если у бездельника Берни нет всей награды, которую он пообещал, она есть у герцога. Пяти сотен хватит, чтобы купить патент и освободить Блейка от необходимости жениться ради денег. Впервые за долгое время настроение у него поднялось, и его охватило радостное возбуждение погони.

Глава 4

– Он слишком много думает, – тихо пропела Джослин попугаю, погладив его под куском темной ткани, покрывающей теплую сухую коробку, которую она стащила для несчастной птицы. Попугай потыкался головой в ее руку и уснул.

Дрожа в мокрой накидке, с прилипшим к щеке обвисшим пером, Джослин старалась не думать слишком плохо о Блейке Монтегю, который целился в нее из пистолета.

Спрятав коробку с птицей среди багажа в повозке, она услышала скрип гравия на подъездной дороге и взглянула в сторону высокого герцогского особняка почти в четверти мили от конюшни, где она стояла. Она надеялась, что сражающиеся слишком пьяны или слишком поглощены дуэлью, чтобы погнаться за ней, но недооценила решимость этого противного солдата. Неровные хромающие шаги, по всей видимости, принадлежали ему.

Монтегю – смертельное оружие. И несмотря на свою образованность, он, видимо, не питает ни к кому особой симпатии.

Не надеясь добежать до дома раньше, чем он поймает ее, она оставила повозку и проскользнула в темноту конюшни, прячась от преследователя и противной мелкой мороси. Тихое ржание, фырканье и острый запах конского навоза наполнили утренний воздух, когда животные зашевелились в предвкушении завтрака.

Живя с Гарольдом, она научилась красться тайком, прятаться и использовать отвлекающие маневры, дабы избежать его припадков ярости. Расправив толстую накидку, Джослин натянула капюшон на шляпу и затаилась в дальнем стойле, где кошка кормила новорожденных котят.

– Я знаю, что вы здесь! – прокричал хриплый баритон от входа. – Я-то надеялся, что придется выслеживать вас. Вы меня разочаровали.

Джослин хотела спросить, что он намерен сделать. Пристрелить ее? Но не видела причин тревожить котят.

Она нервно передернулась при мысли оказаться один на один с разъяренным мужчиной, но при всей его мрачной нелюдимости мистер Монтегю слывет благородным джентльменом. Он может обливать ее ядом своего презрения, но джентльмен никогда не тронет леди и пальцем. Его широкие плечи четко очерчивались на фоне сереющего рассвета, когда он стряхивал дождевые капли с волос. Лучше бы ей не восхищаться так его физической силой. Он походил на опасного пирата в той дуэли и когда днем дрался на шпагах… но все это ерунда. У нее есть свои цели, и Монтегю в них не вписывается.

Она почесала кошку за ухом, чтобы успокоиться, пока ее преследователь переходил от стойла к стойлу, будя кобыл. К счастью, жеребцов держали где-то еще, иначе они бы выломали двери из-за подобного вторжения.

Джослин расположилась так, чтобы видеть всю конюшню, и знала, что он уже близко. Его светло-серый плащ хорошо сливался с темнотой на таком расстоянии от двери. Когда очертания его высокой фигуры замаячили ближе, она стащила с головы капюшон, чтобы он разглядел ее лицо на фоне стенки стойла. Будучи хорошим солдатом, он тут же заметил ее.

Пока он приближался, она тайком рассматривала его: выражение лица у него было суровым, таким же как взгляд. Она знала цену большинству молодых людей света, и главным достоинством Блейка Монтегю был его ум, а не богатство.

Серебристая прядь в его густых волосах вызывала в Джослин какой-то странный восхитительный трепет возбуждения. Приходилось признать, что он красив и не из тех, кем легко манипулировать с помощью фальшивых улыбок и маленьких женских уловок, к которым она научилась прибегать.

Она слишком отчетливо сознавала силу, излучаемую телом Блейка Монтегю, когда он остановился и воззрился на нее так, словно она была каким-то диковинным насекомым. Его квадратная челюсть и угловатые скулы казались резче из-за бронзового португальского загара. Греховно красивые, окаймленные черными ресницами глаза и такие же темные, чересчур длинные волосы создавали почти поэтический образ.

Именно от этого напряженного, острого как у орла взгляда, который останавливал на ней, Джослин брала оторопь; она ни за что не попыталась бы заигрывать с ним, как с любым другим мужчиной.

Она могла бы поклясться, что он зарычал, захромав вперед. Она приложила палец к губам жестом, означающим «тсс». Он грозно-вопросительно вскинул бровь.

– Прекратите вставать в позу и признайте, что птицу лучше освободить.

– Освободить?

Джослин, подняв одного котенка, ответила ему таким же рассерженным взглядом.

– А что еще можно сделать, если не освободить такое невоспитанное создание?

– Только не говорите, что отпустили тропическую птицу на волю в промозглой Англии. Может, вы слегка и того, но никто никогда не говорил, что вы дура.

Она на мгновение задумалась.

– Вообще-то Гарольд говорил это довольно часто. И у моих зятьев были случаи упомянуть об этом раз-другой, не говоря уже о мистере Огилви. Пожалуй, я предпочитаю «слегка того». А что именно это означает?

Он пропустил мимо ушей ее попытку отвлечь его.

– Птица принадлежит герцогу. Вы не можете забрать ее. Это воровство. Просто скажите мне, где она спрятана, и я позабочусь, чтобы она была возвращена.

Джослин в ответ лучезарно улыбнулась.

– Природа никому не принадлежит, сэр.

Он заморгал, словно до него только что дошло, что она и в самом деле туповата, – реакция, к которой она давно привыкла. Чтобы не дать разгневанным членам семьи и посторонним убить несчастного Ричарда и его птиц, она научилась изображать беспомощность. Обычно они переставали орать, когда она адресовала им открытые простодушные улыбки и милые мольбы.

К несчастью, мистер Монтегю быстро пришел в себя. Он наклонился, схватил Джослин за руку и поднял на ноги, напугав маму-кошку.

– Большего бреда я не слышал за всю неделю, а я наслушался его предостаточно. Где птица?

– Послушайте, сэр, вы испортите мою накидку. – Наверное, ей следовало бояться. С таким ярко выраженным мужским началом ей еще не приходилось сталкиваться. От него пахло не парфюмом или помадой для волос, а мужчиной. Руки его не были вежливой поддержкой джентльмена. Она ощущала его страстную решимость, но не верила, что он может причинить ей вред из-за птицы.

– Желаете, чтобы я позвал свидетелей? – угрожающе спросил он. – Что скажет леди Белл, если нас обнаружат здесь одних, на рассвете?

Джослин задумчиво склонила голову набок.

– О, что-нибудь лаконичное и остроумное вроде «рыбак рыбака видит издалека» или «осадок падает на самое дно».

Ей показалось, что она почти уловила, как дернулся уголок его губ, и душа ее наполнилась совершенно не оправданной гордостью. Ей и в самом деле стоило бы беспокоиться о своей репутации, но он младший сын сельского барона, а она до недавнего времени была не более чем обедневшей дочерью покойного виконта. Их семьи принадлежат к знати, но не имеют большого веса в обществе.

Но леди Белден проявила к ней небывалую доброту и щедрость, и Джослин очень старалась не разочаровать свою хозяйку. Она положила котенка и вышла из стойла, чтобы кошка перестала беспокоиться.

– Чем скандалить, лучше объясните ваш внезапный интерес к полумертвой старой птице.

– Лично я с удовольствием свернул бы шею этому облезлому сквернослову, но Огилви назначил награду в тысячу фунтов за его возвращение, а мне нужны наличные.

– Ваша мать сказала, что вы отказались от покупки патента! – в испуге воскликнула Джослин. – Вас серьезно ранили. Было бы самоубийством вернуться на поле боя.

Блейк Монтегю оскалил крепкие белые зубы и потащил ее мимо стойл.

– Это без конца талдычит мне все мое семейство, благодарю. Мои дела вас не касаются. А теперь скажите мне, в котором из стойл эта чертова птица, или я открою их все.

– Тогда, надеюсь, вы получите удовольствие, гоняясь за герцогскими лошадьми, – весело парировала Джослин.

Монтегю, бросив на нее раздраженный взгляд, достал из-под плаща пистолет, и прицелился в багажную повозку, которая была отчетливо видна через двери конюшни.

– Что, если я стану стрелять по этим коробкам?

Джослин взвизгнула, дернула его руку вниз, и слабый спусковой механизм дорогого пистолета сработал.

Охваченная ужасом, Джослин зажала рот рукой, чтобы не закричать, когда Монтегю поднял ногу в сапоге с дымящейся дырой на месте большого пальца.

– ОБоже, у вас течет кровь! Надо снять сапог. – Чуть не плачущая смертоносная блондинка плюхнулась на колени на грязный пол конюшни рядом с Блейком и попыталась стащить с него простреленный сапог.

Блейк поверить не мог, что эта Венера с куриными мозгами имела дерзость и невообразимую глупость присутствовать на дуэли с намерением слямзить чертову птицу и уж тем паче подстрелить его. И если он не ошибается, мисс Каррингтон вот-вот лишится чувств, глядя на его раны.

Он тоже был не в восторге от вида собственной крови, вытекающей из дымящейся дырки.

– Никогда нельзя носить заряженный пистолет! – всхлипнула она, стоя на коленях и пытаясь стащить с него сапог. Он проклинал накидку, которая мешала ему лучше видеть роскошную грудь. – Насилие порождает насилие, – продолжала причитать она.

Она потянула сапог с такой силой, что практически повалилась к нему на колени, когда он отдернул ногу от резкой боли. Быстро восстановив равновесие, она неуклюже опустилась на колени рядом и вгляделась в него своими фиалковыми глазами в обрамлении длинных ресниц, почти скрытых нелепой фривольной шляпкой. Одни только эти глаза могли поставить сильного мужчину на колени.

Дурацкое перо на шляпе обрамляло лицо в форме сердечка, хорошенький курносый носик, мягкие белокурые локоны и чувственный рот, предназначенный специально для того, чтобы погубить его.

– Оставьте сапог в покое, – приказал Блейк, с трудом сдержав стон как от бессмысленности своей реакции на какую-то вертихвостку, так и от пульсации в раненом пальце.

Она стояла слишком близко для его душевного спокойствия. Он оттолкнул ее руки и попытался ослабить давление на раненый палец.

– Вам никто никогда не говорил, что следует держаться подальше от мужчин с оружием? – проворчал он лишь для того, чтобы воздержаться от всех известных ему проклятий и ругательств.

– Джентльмены обычно не размахивают оружием в моем присутствии, – возразила она, оправившись от того легкого раскаяния, которое испытала, хотя на всякий случай вытерла уголок глаза. – Дайте мне ваш шейный платок, сделаю перевязку.

– Рана поверхностная. Перевязка не нужна. – По правде говоря, у него было такое чувство, будто он отстрелил палец, но он не мог вытащить ногу, чтобы посмотреть. Он отвел взгляд от своего дымящегося сапога и встретился с ее глазами, уголки которых были восхитительно приподняты, когда она сердито посмотрела на него, но наконец-то проявила малую толику здравомыслия, не став возражать.

– Вы не истечете кровью, если я сбегаю домой за помощью? – спросила она.

– Предпочитаю слушать ваш щебет. – Блейк ненавидел вид крови, особенно собственной, но подумал, что это лучше, чем разглядывать пустоголовую Венеру, которая была перед ним.

Он наконец стащил сапог и стал ждать, когда она уйдет, чтобы снять чулок. На первый взгляд все выглядело так, будто пуля едва задела палец, но кровь пропитала ткань и растеклась повсюду. Он предпочел бы не оскорблять ее этим зрелищем.

– Я отнюдь не намерена ранить, помимо пальца, еще и вашу гордость. – Удивив Блейка этим точным суждением о его характере, она, сохраняя достоинство, поднялась и стала стряхивать с юбки сено – пока не услышала голоса во дворе.

– Я слышала выстрел! – донесся до них возбужденный женский крик. – Теперь уже поздно помешать им драться! Не надо было мне тратить время на одевание. В какую сторону?

Блейк застонал, узнав голос матери.

– Бегите. Быстро.

К его изумлению, сумасбродка послушалась. Она побежала к открытым дверям, через которые было видно, что дождевые тучи наконец рассеялись. Шляпка свалилась у нее с головы и хлопала по спине, позволяя первым лучам зари придать розоватый оттенок ее кремовой коже лица и позолотить белокурые волосы, уложенные в тяжелый узел на затылке. В спешке она не приподняла волочащийся край накидки, подняв им в воздух облако пыли и соломы, которые липли к мокрой ткани.

У нее был такой вид, словно она только что кувыркалась в стоге сена с любовником.

– Сюда, скорее! – закричала она женщинам в конюшенном дворе. – Кто-нибудь, приведите доктора!

Его восхищение образом золотой богини утренней зари резко сменилось отчаянием. Он обреченно прикрыл глаза.

– Я имел в виду бежать и прятаться, мисс Каррингтон, а не приветствовать наш рок и направлять его на нас.

Ему легче было бы снять выстрелом пчелу со шляпы, чем предотвратить скандал, который неизбежно разразится из-за того, что их обнаружили вместе в такой час и в таком виде. У его спутницы совсем нет мозгов.

Женский гомон присоединился к гусиному гоготу над головой. Откуда-то снаружи послышался ворчливый крик проснувшегося попугая.

– Славная птичка хочет канарейку.

Блейк пожалел, что не пристрелил бесстыжее создание, когда у него была такая возможность.