Текст книги "Рейдер-2"

На допросе

– Ждите здесь, – сказал Коренко, обращаясь к оперативникам, сопровождавшим Соловьева. Сам он подошел к двери, на которой была пришпилена табличка: «Заместитель начальника отдела по расследованию преступлений в сфере экономической деятельности Дрозд Геннадий Яковлевич».

Он постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. За огромным, практически пустым столом восседал тучный человек с массивной челюстью. Увидев Коренко, он оторвался от бумаг:

– Привет. Проходи.

Несмотря на внушительные габариты, голос его звучал мягко, даже как-то приторно, словно успокаивал.

Откашлявшись, следователь подошел к столу и положил перед Дроздом пухлую папку.

– Вот, Геннадий Яковлевич. Здесь все. И там еще опера тащат кипу, что из банка изъяли. А это, – он вытащил из пакета большой увесистый конверт, на котором сплошь и рядом синели свежие печати, – самое интересное.

– Понятно, – сказал Геннадий Яковлевич и потер переносицу. – Где он?

– Его сейчас приведут.

– Все, благодарю за службу, – произнес Дрозд. – Я вызову, если что.

– Да, еще, Геннадий Яковлевич…

Дрозд вопросительно посмотрел на подчиненного.

– Когда мы уезжали, там появился не кто иной, как Павлов. Ну, этот самый… В передачах выступает.

– Адвокат?

– Да. Между прочим, член городской Коллегии адвокатов. И, насколько я понял, он за этого банкира решил впрячься.

Брови Геннадия Яковлевича поползли наверх.

– А они что, знакомы? – недоверчиво спросил он и гулко забарабанил пальцами по столу. – Ладно, иди. Скажи, пусть Соловьева в сто седьмой отведут.

Когда Коренко вышел, Дрозд набрал чей-то номер.

– Алло! Толя? Доброго времени суток. Я тебе не мешаю? Ага, я тоже рад слышать твой голос. Скажи мне, свет очей моих, ты в курсе, кто «вписался» за этого «сатурновца»? Нет? Так вот, докладываю, это Павлов собственной персоной. Гроза и зубная боль всей правоохранительной системы, ха-ха…

Какое-то время Дрозд молчал, потом продолжил:

– Значит, опыт уже был? Ну, и чья взяла? Ха-ха, ладно, можешь не говорить… Но Земля-то круглая, а, Толь? Смотри, как оно получается…

После короткой паузы он сказал:

– Ты знаешь, я никому не верю на слово. Слова – ветер, фуфло. А про этого адвоката я много слышал, Толя. И не дай бог нам на узкой дорожке с ним повстречаться. Ну, ладно, на время ты меня успокоил. Все, пока.

Геннадий Яковлевич раскрыл папку и мельком просмотрел протокол обыска. Его тонкие губы раздвинулись в непроизвольной улыбке. Улыбка была неприятная, скорее похожая на ухмылку, такое выражение появляется у человека, которому доставляет удовольствие видеть страдания других.

Он накинул китель и, захватив папку с документами, направился в сто седьмой кабинет, где обычно проводились допросы задержанных.

Вид у Соловьева был еще хуже, чем при посадке в полицейский автобус. Бледный, со взъерошенными волосами и трясущимися руками, он напоминал параноика.

– Да уж, Аркадий… – Дрозд заглянул в документы, – Алексеевич. Вид у вас неважнецкий. А дела и того хуже, буду с вами предельно откровенен.

– Я… Пожалуйста, мне нужны лекарства… – задыхаясь, проговорил банкир. Он принялся судорожно расстегивать пуговицы на рубашке, но движения его были неловки, и он, отчаявшись, попросту рванул и без того разорванный воротник. Пуговицы россыпью полетели на пол.

– Вам плохо? – с деланым участием спросил Дрозд.

– Я диабетик… Мне нужен инсулин…

– Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом я к вам приглашу врача. А вы напишете, какие лекарства и в каком количестве вам нужны. Я передам эту информацию вашей супруге.

– Мне нужен… адвокат, – сглотнул Аркадий Алексеевич, словно у него в горле был комок.

При слове «адвокат» Дрозд поморщился, как будто испытывал сильнейшую зубную боль.

– Полно вам, Аркадий Алексеевич. У нас сейчас с вами простая беседа, приватная, скажем так.

– Что вам нужно?! Я совершенно… совершенно ничего не понимаю! – выкрикнул Соловьев.

– Пожалуйста, – следователь будто ждал этой эмоциональной фразы. – Начнем по порядку?

Он открыл папку, которую принес ему Коренко, и принялся зачитывать вслух причины задержания Соловьева. По мере того как Дрозд читал, и без того бледное лицо Аркадия Алексеевича стало белее простыни.

– Это… клевета! И вы за это ответите!

– Разумеется, – холодно сказал Дрозд. – Я только хотел вам напомнить про одну очень полезную для вас вещь.

– Ка… какую? – прошептал Соловьев, уже потерявший способность что-либо соображать.

– Чистосердечное признание.

– Нет. Нет, нет и нет. Я хочу адвоката, – уперся Аркадий Алексеевич.

– Ладно. Начнем с конца. Откуда у вас пистолет? – спросил Дрозд.

– Я никогда… у меня… это вы мне его подбросили! – вдруг завизжал Соловьев, уже не в силах себя сдерживать.

– Странно. Понятые были рядом, и они наверняка бы заметили, если бы кто-то из оперативников что-то вам подбросил в ваш, замечу, Аркадий Алексеевич, сейф.

Дрозд откинулся на спинку стула, собираясь сказать что-то еще, но в этот момент зазвонил его мобильный телефон.

– Да.

– Геннадий Яковлевич, там на КПП адвокат пришел, – раздался в трубке голос дежурного. – Мы удостоверение проверили, это Павлов.

Следователь бросил короткий взгляд на съежившегося Соловьева.

– Не пускать. У него и ордера-то нет.

– В том-то и дело, что ордер есть, Геннадий Яковлевич. Так что делать?

Дрозд нахмурился. Тогда все сложнее. Когда он все успел? Жаль, но придется его пустить, иначе этот въедливый защитник устроит такую бучу, что никому мало не покажется. Ну да ладно.

– Хорошо, проведите его в сто седьмой, мы тут как раз с задержанным беседуем, – произнес он.

– Есть, – отрапортовал дежурный.

Менее чем через пять минут Павлов был в кабинете. Дрозд сухо поздоровался с ним и внимательно, чуть ли не сквозь лупу изучил представленный ордер на защиту Соловьева.

– Да, все верно, – наконец сказал он, засовывая ордер себе в папку. – Вы желаете присутствовать на допросе, господин адвокат?

– Я и мой клиент желаем остаться наедине, – мягко сказал Артем. – Согласно статье девяносто второй Уголовно-процессуального кодекса до начала допроса подозреваемому должно быть обеспечено свидание с защитником. Причем наедине и конфиденциально, – прибавил он.

На лице Дрозда не дрогнул ни один мускул, но Павлов видел, что такой исход дела ему явно не понравился.

– И не менее двух часов, – улыбнулся Павлов. – Все в рамках закона, Геннадий Яковлевич.

Дрозд поднялся из-за стола.

– Вот кнопка, – сказал он, указывая на стену. – Как закончите, сообщите.

– Я бы хотел ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела, а также с протоколом задержания, – напомнил Артем, и Дрозд снова кивнул.

– Вам занесут копии через десять минут, – бросил он и вышел из кабинета.

– Что случилось? – сразу спросил Соловьева адвокат, доставая блокнот с ручкой.

Аркадий Алексеевич, приободренный появлением Павлова, придвинулся ближе.

– Артем Андреевич, они подбросили мне пистолет! Представляете? Я думал, такое в кино бывает! – с жаром заговорил банкир. – Я и в жизни-то оружия не держал…

– Давайте сначала, – перебил его Павлов, сразу поняв, что пистолет здесь играл роль косвенной улики, то есть фигурировал для подстраховки.

Соловьев вздохнул, приводя свои мысли в порядок. Пока он обдумывал ситуацию, в кабинет занесли копии документов, о которых говорил Павлов.

– Значит, так, – начал Соловьев. – Недавно у нас была внеплановая аудиторская проверка. Председатель комиссии уверял меня, что все нормально и никаких последствий не будет. Сегодня, когда в моем офисе производили обыск, я узнаю, что результаты проверки как раз таки легли в основу моего задержания. Более того, при обыске нашли поддельные кредитные карты, а также ценные бумаги – векселя и так далее. Мне также предъявили отмывание денег, мол, наш банк хранил вклады и совершал по ним операции какой-то преступной группировки, и вроде некоторых из них уже задержали, и на допросах всплыл мой несчастный «Сатурн»! Чушь собачья! Это чистая подстава! Павлов, ты ведь веришь мне?

Павлов делал краткие записи, про себя повторяя, что все, о чем наговорил ему генеральный директор, слишком мелко и вряд ли бы по такому поводу стали привлекать спецназ. Это все ерунда и никак не тянет на тюремные нары. Нет, что-то Соловьев скрывал. Он быстро просмотрел постановление о возбуждении дела.

– Тут говорится о покушении на присвоение целевого государственного кредита, – сказал Артем. – Ваш банк получал его? Семьдесят два миллиарда, деньги немалые.

Соловьев потер виски.

– Да. Деньги поступили на корреспондентский счет нашего банка в пятницу, – сказал он. – Но какое это имеет отношение к моему задержанию? Я-то ведь их не крал, деньги не обналичены. Это может подтвердить любая проверка! Тем более что кредит должен впоследствии быть переведен на счет другой компании! При чем тут мой скромный «Сатурн»?

И снова перед глазами Аркадия Алексеевича возникло лицо Славы Ракитина, которого нашли повешенным. Его банк тоже получал государственный кредит. Боже, неужели?..

Павлов терпеливо ждал, пока Соловьев выговорится полностью.

– Наш банк принял участие в государственной программе, – вяло продолжил банкир. – Оздоровление экономики, вливание дополнительных инвестиций, кредитование национальных проектов… Сами знаете. Эти деньги должны пойти на помощь организациям различных сфер деятельности, в том числе промышленникам. А мы, то есть наш банк, соответственно, могли бы брать определенный процент за пользование кредитом с этих компаний. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Понимаете?

– Понимаю, – ответил Павлов, продолжая что-то писать. Затем он поднял глаза: – Нужно как можно быстрее наложить арест на эти средства. Все эти поддельные кредитки – ерунда по сравнению с тем, если вас обвинят в хищении госсредств.

– Но пистолет… – жалобно проскулил Соловьев. – Я ведь никогда…

– Вы лично видели, как вам его подбрасывали? – прервал его Артем. Аркадий Алексеевич растерянно покачал головой. – Понятые тоже ничего не видели. Возможно, он у вас уже лежал, – задумчиво произнес Павлов. – У кого хранятся ключи от сейфа? Вы забираете их домой?

Соловьев снова отрицательно покачал головой. Все происходящее казалось ему дурным сном.

– Я держу их в столе, а ключ от ящика – в шкафу. Послушайте, но на этом пистолете даже моих отпечатков не найдут, – вдруг осенило его. – Он был в полиэтиленовом пакете!

Павлов пожал плечами:

– Для следствия это неважно. Вы могли в таком виде его приобрести и хранить у себя в сейфе. Отпечатки сейчас мало что решают.

Он встал из-за стола и подошел к окну.

– До того, как я узнал про этот кредит, я считал, что у вас есть какие-то враги. Ну, или недобросовестные конкуренты. Теперь я уверен, что все дело в деньгах. Кому предназначался кредит?

– ОАО «Промышленная компания «ЛУЧ».

– Ого! И что, им так понадобились деньги? – удивился Павлов. – «ЛУЧ» вроде никогда не бедствовал, тем более что деньги, насколько я в курсе, предназначались представителям малого бизнеса.

– Нам-то какая разница? – мрачно отозвался Соловьев. Он чихнул и вытер нос, брякнув наручниками. Этот звук напомнил ему о его новом положении, и банкир с ненавистью дернул кисти в стороны, словно после этого жеста закаленная сталь должна была лопнуть, как гнилая нитка.

– Деньги сейчас на счетах «Сатурна»? – спросил Павлов.

– Ну да.

– Их перевод на счета «ЛУЧа» производился?

– Н-не уверен. Должны были сегодня…

Голос Аркадия Алексеевича прозвучал несколько нерешительно, и Павлов отметил это.

– Нужно выяснить, дошли ли деньги до этой компании, – сказал адвокат. – Если они благополучно дошли до адресата, вы вне подозрений.

Он повернулся к Соловьеву, который сидел, понурившись, на самом краешке табуретки.

– Аркадий Алексеевич, отныне при любом следственном действии, которое будет проводить с вашим участием следователь, незамедлительно требуйте моего присутствия. Я разговаривал с вашей женой, она мысленно с вами и просит, чтобы вы не сдавались. Но я хочу, чтобы вы были предельно откровенны со мной, иначе мы не сдвинемся с места.

– Что мне делать? – с надеждой спросил Соловьев.

– Пока – ничего. Если вас неожиданно вызовут и начнут допрашивать, а меня не будет, воспользуйтесь статьей пятьдесят первой Конституции о праве не свидетельствовать против себя. Завтра я к вам снова приеду. А вы попробуйте собраться с мыслями и еще раз все вспомнить – что, где, когда… Да, я привез вам лекарства. Вы тоже скажите следователю, какой у вас диагноз. Не стесняйтесь, требуйте врача. Скоро будет суд. И нам нужно хорошо подготовиться, чтобы вас выпустили на свободу, – сказал Артем.

Он достал стопку бумаг и принялся готовить ходатайства, а Соловьев с тоской посмотрел в окно, откуда пробился узенький солнечный лучик.

Дрозд

Геннадия Яковлевича Дрозда в буквальном смысле этого слова распирало от злости, и он поминутно смотрел на часы, томясь в ожидании. Вместо того чтобы быстренько расколоть этого тюфяка-банкира и двигаться дальше, он сидит и ждет, когда в соответствии с девяносто первой статьей этот проныра Павлов вдосталь натреплется со своим подзащитным… Ну ничего, этот адвокатишка сильно удивится, когда узнает, против чего ему придется бороться.

Геннадий Яковлевич был закоренелым прагматиком. Ему были чужды занудные рассуждения о справедливости и чувстве долга, он терпеть не мог эту философию. Его девиз был предельно прост: «Жить для себя и не давать другим мешать тебе жить по этому принципу». Пока это ему удавалось. В свои сорок два он дослужился до подполковника юстиции и, нужно сказать, шел к своему званию и соответствующей должности целенаправленно и бесповоротно. При этом он, умея в нужный момент прогнуться перед начальством, не любил делать лишних телодвижений и напрягался лишь в том случае, если видел перед собой прямую выгоду. А учитывая специфику его работы и статус обвиняемых, уголовные дела, которые возбуждались его подчиненными и которые он непосредственно курировал, заниматься своими прямыми обязанностями становилось не просто выгодно, а очень выгодно.

Кроме того, у Геннадия Яковлевича было много родственников и влиятельных друзей в Ставрополье, через которых он частенько проводил финансовые операции, сам при этом оставаясь как бы не при делах. Неплохие прибыли приносил также бизнес в сфере карьерной лестницы – молодые сотрудники в теперешнее время не гнушаются ничем, чтобы заполучить внеочередную звезду на погоны или более выгодную должность, а Дрозд был заместителем председателя аттестационной комиссии, и решение многих насущных вопросов входило в его компетенцию.

Но вместе с тем Геннадий Яковлевич никогда не забывал об осторожности и перестраховывался в каждой ситуации по максимуму, так как, кроме своего девиза, помнил еще один постулат: ССБ не дремлет!

Дело, которое ему предложил Анатолий – тот самый, которому он звонил после того, как Коренко сообщил о Павлове, – обещало быть самым прибыльным в его бизнесе. Он не знал, кому оно выгодно и кто стоит над всем этим, и знать подобную информацию не хотел, ибо свято соблюдал еще одно правило: «Меньше знаешь, лучше спишь». Геннадий Яковлевич просто четко определил границы своей работы, а лишнего ему не надо. Но и каштаны из огня таскать для дяди Васи он не подвязывался.

Снова зазвонил телефон, и Дрозд, глянув на дисплей, проворчал:

– Легок на помине…

Это снова был Анатолий.

– Ну, как там дела? – спросил он.

– Этот уже здесь.

– Кто, Павлов?

– Ага.

– И где он?

– С Аркашенькой шепчутся.

– Ты оставил их одних? – изумился Анатолий.

– А что мне оставалось делать? Все по закону, – огрызнулся Дрозд, злясь на себя за то, что вынужден оправдываться.

– Слушай, Гена, ты не парься, – примирительно сказал Анатолий. – У тебя папка с материалами перед глазами? Так изучай, вникай в детали. Понятые, ствол и все остальное, а главное – кредит. Никуда он не денется. Ты только не дай ему расслабиться…

– Толя, давай я сам буду принимать решения, – скорчил физиономию Дрозд. – Когда ваш человек вступит в игру?

– Уже вступил. Так что все под контролем.

Они попрощались, и Дрозд, взглянув на часы, решительно поднялся. Хватит ворковать этим голубочкам. И в этот же самый момент зазвучал сигнал вызова из сто седьмого кабинета. Дрозд стал спускаться вниз.

…После разговора с Дроздом Анатолий Блинков некоторое время обдумывал сложившуюся ситуацию. Да, он прекрасно помнил, какую угрозу представлял собой Павлов, – прошлый печальный опыт с рейдерским захватом НИИ «Микроточмаш» никогда не сотрется из его памяти. Но, как говорится, то, что нас не убивает, делает сильнее. И победа Павлова в случае с институтом еще ничего не доказывает. Сейчас совсем иная ситуация, и Блинков был уверен на все 300 процентов, что, каким бы изворотливым виртуозом в области юриспруденции ни был Павлов, здесь его знания и связи бессильны. Слишком мощный механизм задействован в этом мероприятии, и слишком много поставлено на кон, чтобы предоставить адвокату хоть малейший шанс победить в этой схватке.

Анатолий подключился к Интернету, вошел в свой почтовый ящик и набрал в опции «кому» слово «Голд». В разделе «текст сообщения» он напечатал: «В дело вступил адвокат Павлов».

Не прошло и минуты, как ему пришел ответ:

«Это серьезный оппонент?»

Анатолий застучал клавишами:

«Да. Просто ставлю в курс дела. У нас все по плану».

Ответ пришел с такой же молниеносной быстротой:

«Благодарю за информацию. Ты ведь юрист? Вот и пободайтесь».

Анатолий криво усмехнулся. Действительно, чего он раньше времени суетится? Голду нужно докладывать конкретные результаты, а не то, как Соловьев нанял какого-то там Павлова…

Неожиданное знакомство

Как ни не хотелось Артему ехать на передачу, но сделать это пришлось, и не только потому, что его просили выступить с обзором правоприменительной практики. Просто он пообещал организаторам этого проекта. А держать слово его научил в свое время еще отец, которого Артем вспоминал всегда с теплотой и благодарностью.

Его синий «Ягуар» ловко проскочил дворами образовавшийся в центре затор, и вскоре он был у входа в здание Интерфакса.

Павлов быстро прошел регистрацию, между делом ознакомившись с составом участников обсуждения темы, в том числе представителей СМИ.

– Господи, а что тут журналисты из кремлевского пула делают? – пробормотал Артем, скользнув взглядом по списку. Он зашагал в конференц-зал.

«Нужно будет отключить звук у телефона», – пронеслась у адвоката мысль, так как ему самому всегда было неприятно, когда на каком-либо официальном мероприятии у кого-то начинал надрываться мобильник и его обладатель принимался судорожно рыскать по карманам-сумкам-борсеткам в его поисках.

Достав телефон, Павлов уже хотел выключить звук, как неожиданно столкнулся с незнакомой девушкой. Та ойкнула, выронив сумочку, у Павлова же упал телефон. Они одновременно извинились и синхронно присели, подбирая свои вещи, но, наклонившись, девушка не удержалась на каблуках и ткнулась лбом в Артема.

– Господи, да что ж такое… Еще раз извините! – воскликнула она, потирая лоб.

– Ничего, вы тут ни при чем, – засмеялся Павлов. – Просто здесь такие полы. А если бы они были мокрыми после уборки, возможно, мы бы уже лежали после первого столкновения.

Девушка внимательно посмотрела на Артема, убирая волосы со лба. Павлов не мог не отметить тонкие черты лица, чувственные губы и глубокие проницательные глаза, которые притягивали, как магнит.

Он встал, галантно предложив руку девушке.

– Мерси, – проговорила девушка. – Вы, если не ошибаюсь, адвокат Артемий Павлов, не так ли? – спросила она. Артем улыбнулся краем рта.

– Совершенно верно, Полина Шеремецкая.

– Я ведь не представилась вам? – озадаченно протянула Полина, и Павлов взглядом показал на бейджик, прикрепленный к ее кофточке. Девушка опустила голову. – А, ну да… Если честно, терпеть не могу эту «бижутерию» и все время про нее забываю на мероприятиях, – призналась Полина.

Вдруг кто-то сзади крикнул:

– Полина Сергеевна! Уже все давно готово, пожалуйста, мы ждем!

Павлов обернулся и увидел двух молодых людей с видеоаппаратурой.

«Журналистка», – промелькнуло у него. Полина, одарив его на прощание проницательным взглядом, зацокала каблучками. Артем направился в конференц-зал.

Как он и предполагал, передача не отличалась оригинальностью. И хотя здесь были собраны и парламентарии и руководители надзорных, судебных, а также правоохранительных органов, по мнению Павлова, пользы было бы куда больше, если бы вся эта рать сидела бы в своих креслах и просто качественно и своевременно выполняла свою работу. А надувать щеки и грозным голосом вещать с трибуны: «Смогем углубить и улучшить, главное – начать» – может каждый.

Глядя на выступающих, Павлов неожиданно подумал, что хочет еще раз взглянуть в глаза той девушки, Полины. Он вытянул шею, разглядывая ряд, где расположились представители прессы, и вскоре увидел ее. «Эффектная девушка», – подумалось Артему. А ее манера держаться и удачно подобранный костюм и вовсе делали ее красоткой – уж во всяком случае, серьезных соперниц здесь у нее не было.

Он уже откровенно скучал, поглядывая на часы. Если бы не данное слово, он давно уже был бы у Шамиля. И встрепенулся, лишь когда назвали его имя.

Артем вышел к трибуне и поправил галстук. Его взгляд выхватил из зала лицо Полины. Стараясь не смотреть в сторону журналистки, адвокат начал свой доклад. Он обрисовал ситуацию в российских тюрьмах и лагерных зонах, привел статистику жалоб заключенных и реакцию администраций исправительных учреждений на эти обращения. Проанализировал зарубежный опыт Германии и других европейских стран. Подверг резкой критике как правоохранительную систему в целом, так и привел несколько примеров вопиющего нарушения прав лиц, лишенных свободы.

Закончив выступление, он вопросительно обвел взглядом зал. Потянулись несколько рук желающих задать вопросы, и Павлов обстоятельно ответил на каждый из них. Когда тема, казалось, уже была исчерпана и Артем намеревался покинуть трибуну, неожиданно взметнулась тонкая, изящная женская рука – Полины.

Вопросы посыпались один за другим – хлесткие, обличающие, где-то даже не совсем корректные, и Артем боковым зрением видел, что организаторы форума не очень довольны активностью юной журналистки. Присутствующие в зале, разморенные рутиной заседания, оживились и прислушивались к словесному поединку мэтра российской юриспруденции и юной журналистки.

Когда вопросы иссякли, лицо Павлова было невозмутимым, как всегда. Полина же, наоборот, выглядела слегка разочарованной, но побежденной, судя по всему, она себя считать не собиралась.

– И последний вопрос, господин Павлов.

Артем легким кивком дал понять – мол, хоть десять.

– Существует расхожее мнение, что закон на стороне каждого, кто имеет хорошего адвоката. Ваше мнение по поводу этого высказывания?

Зал загудел.

«Что она себе позволяет?» – прошипел кто-то возмущенно, но гул мгновенно прекратился, когда Павлов начал говорить.

– Эта фраза имеет продолжение, – сказал он. – Вы не слышали? Чем известнее правозащитник, тем больших мерзавцев он защищает. Да, не удивляйтесь, и такое мнение существует. А ведь испокон веков человек, обвиненный в совершении преступления, – подчеркиваю, только обвиненный, а не виновный, – несмотря на всем известную формулу презумпции невиновности, уже воспринимался обществом как преступник. Это глубочайшая несправедливость и заблуждение, с которыми приходится бороться всем адвокатам. И мне, вашему покорному слуге, тоже.

Он сделал паузу и осмотрел зал. Все притихли.

– История помнит немало примеров того, как люди невиновные, но слабые духом сдавались, брали на себя чудовищные чужие грехи – и погибали. Оклеветанные, оболганные, униженные. Но спустя многие годы справедливость возвращалась, история вносила поправки, и их имена были реабилитированы. Не об этом ли мы так долго шумели в девяностых, на обломках коммунистической империи? Я призываю всех, – он еще раз обвел зал взглядом, – не забывать историю собственной страны, нашего с вами общества, нашу биографию!

Я искренне рад, что сегодня адвокат может свободно выражать свое мнение, вступать в юридическую схватку с оппонентами и даже иногда выигрывать. А ведь нам часто противостоит не прокуратура и следствие, а надуманные обвинения, сфальсифицированные доказательства и заказные уголовные дела. И соблазняют адвоката часто. Подкуп, взятка – не чуждые нам понятия. И не каждый может устоять. Есть среди нас исключительные корыстолюбцы, для которых важен кошелек клиента, и браться за дело он будет только после тщательного обсуждения своего гонорара. Но есть и другие. Есть такие, которые ночью могут выехать и оказывать первоначальную помощь, ничего не требуя взамен. Есть такие, для которых важен результат. И радость в глазах оправданного клиента – самое лучшее вознаграждение. Это юридический факт – такие юристы еще не перевелись. А по поводу защиты мерзавцев я вам тоже отвечу…

В зале стояла полнейшая тишина. Павлов чуть заметно сдвинул брови.

– Каждый человек рождается глубоко нравственным созданием. Маленький ребенок не может солгать, предать, оклеветать, обокрасть. Но по мере нашего роста и взросления мы учимся не только хорошему. Приспосабливаемся, выживаем. И вот тогда под давлением обстоятельств, из-за плохого воспитания или отсутствия такового, а иногда просто чтобы выжить, люди начинают врать, клеветать, воровать и даже убивать. Я видел многих преступников, которые не осознавали степени своего падения и ужаса совершенного злодеяния, но также мне встречались и искренне раскаявшиеся люди. Особенность моей профессии и мудрость мира состоит в том, что и те, и другие имели право на защиту. Именно это право, дарованное Конституцией, мы, адвокаты, и готовы отстаивать! Всегда и везде! Человеку свойственно как плохое, так и хорошее. Важнее то, как на это смотрит закон. И строгое соблюдение законодательных норм – прямая обязанность настоящего адвоката. Напоследок процитирую древнее изречение правоведов: «Facta, non verba», что переводится как «Дела, а не слова». И это основной девиз адвоката. Спасибо! Благодарю за внимание.

Зал зааплодировал, но Павлов теперь смотрел только на Полину. Раскрасневшаяся, она вызывающе смотрела на него, но было что-то в ее взгляде такое, что заставило сердце Артема вздрогнуть. Наконец девушка подняла свои красивые руки и тоже захлопала.

Конференция была окончена.

Павлов спустился вниз по ступенькам. Темнело. Он достал брелок с сигнализацией и «пикнул» кнопкой. Фары мягко моргнули и погасли, и только он открыл дверь, как сзади раздался голос:

– Вы не обиделись на меня?

Павлов обернулся. Полина стояла в нескольких шагах от него и смотрела в упор, но даже с этого расстояния он видел, что девушка внутренне напряжена и, как ни странно, в ее позе чувствовалась некая робость.

– Это ваша работа – задавать неудобные вопросы, – рассудительно сказал адвокат. – Кстати, я вас видел уже однажды. Несколько недель назад вы вели прямой репортаж из Кремля. Вы ведь представительница кремлевского пула?

Полина улыбнулась.

– У вас очень хорошая память.

– Работа обязывает, – ответил Артем. Он почувствовал, что голос его прозвучал несколько суховато, и предложил: – Если хотите, я подвезу вас.

– Благодарю, Артемий Андреевич…

– Можно Артем.

– Хорошо. У меня своя машина, так что не стоит беспокоиться.

– Тогда всего доброго. Было приятно познакомиться.

Он сел в автомобиль, завел двигатель. Мотор послушно заурчал, и в это мгновенье в окно просунулась изящная ручка; тонкие пальцы с безупречным маникюром держали визитку:

– Буду рада помочь. Если, конечно, это в моих силах для адвоката такой величины, как вы.

Павлов улыбнулся.

– Спасибо. Берегите себя.