Текст книги "Мэр"

Свои

У Роберта Шандоровича все складывалось – лучше не надо. Время от времени названивая Козину и подогревая его нетерпеливое желание ответить Лущенко «равно», он успевал присматривать и за разошедшимся Василием Игоревичем Сабуровым, и за счастливым от столь удачной «сессии» фотокорреспондентом. А когда упившихся в стельку парламентариев бережно развезли и разнесли по номерам, началось главное.

– Не знаю, как быть, Екатерина Ивановна, – пожаловался он председателю горсуда Егориной. – Лущенко запретил «Своим» идти собственной колонной.

– Что? – не поверила Екатерина.

– Точно, – горестно вздохнул Сериканов. – Вот я и думаю, а не подадут ли «Свои» на мэрию в суд?

Екатерина яростно фыркнула:

– Стыдитесь, Роберт! Вы же юрист! Почему я должна вам объяснять столь очевидные вещи?

Затем был звонок прокурору, затем – генералу Доронину, затем – спикеру гордумы… и всем Роберт повторял в общем-то одно и то же. И опытные чиновники все понимали как надо, а точнее, как оно есть, – без иллюзий.

Демократизатор

Знаменцев понимал, что вопрос о дальнейшем его пребывании в этой должности был практически решен – ровно в тот миг, когда генерал Доронин в растрепанных чувствах вылетел из своего кабинета. Ну, может быть, на пару минут позже – когда он вошел в приемную во второй раз. И, разумеется, у Знаменцева был выбор: держаться за место всеми зубами, периодически переживая несправедливые нападки, или просто уйти – не дожидаясь момента, когда его сделают козлом отпущения в какой-нибудь заведомо проигрышной ситуации.

Второй вариант нравился Знаменцеву много больше, а потому он решил, что подаст рапорт, едва завершит оба действительно серьезных дела: поможет городу пережить завтрашний день и возьмет Брагина с поличным.

– Что ж, посмотрим, каковы завтрашние ставки… – пробормотал он, едва открыл список приглашенных, и тут же поймал внимательный взгляд Марины.

– Нет, я не о скачках на ипподроме.

Список приглашенных на День независимости руководителей европейских столиц выглядел весьма и весьма внушительно. Здесь были: вице-мэр Парижа, заместитель председателя правительства Каталонии, глава комитета по международным делам норвежского парламента, мэр Роттердама, члены Европарламента и многие другие. Принимать таких высоких гостей, по мнению Знаменцева, означало встать с ними в один ряд и войти в дружную семью лучших европейских городов.

Более того, на параде ожидался либо премьер, либо один из Первых вице-премьеров. Те самые, что последний год вели отчаянные соревнования за звание будущего преемника, хотя до конца президентского срока оставалось более полутора лет. В общем, публика солидная.

Так же внушительно смотрелся и сценарий празднества. Плотные кордоны милиции должны были оцепить Центральный проспект. Именно по нему пройдут участники парада.

Знаменцев быстро проглядел порядок: колонна ансамбля барабанщиц, военный окружной оркестр, студенты университета, далее – колонны по районам и префектурам.

Шествие заканчивалось у здания мэрии, возле специальной трибуны.

– Если все пройдет без сюрпризов…

Сюрпризы быть могли. Заступивший на дежурство по городу и, более того, назначенный «ответственным», Знаменцев лично просмотрел ориентировки и аналитические прогнозы, а потому гарантировать мэру, что все пройдет гладко, не взялся бы ни за какие коврижки. О том, что, пойди что не так, голову будут снимать с него и только с него, Знаменцев знал. Начальник горуправления Доронин срочно сказался больным, хотя всем было известно, что он уехал со своей помощницей-секретарем Юлей в Сочи.

– Видимо, зализывает ей нанесенные сердечные раны…

– Вы что-то сказали?

Знаменцев поднял голову:

– Шли бы вы домой, Мариночка… поздно уже.

Марина начала собираться, а Знаменцев уткнулся в справки и сводки по организаторам несанкционированных шествий и демонстраций. Уж здесь отметились общественники и политики всех цветов радуги: прокремлевские «Ваши» и «Свои», прокоммунистические «Народ и партия» и «Старые большевики», оппозиционные «Каспарята» и «Касьяновцы», а также вполне определенного голубого оттенка «Братья Радуги» и «ГС – гейсила».

– Эге-гей! – картинно раскрыл миру объятия Знаменцев. – Си-ила!

На слух это звучало ужасно мужественно.

– Тьфу!

Эти последние особо активно досаждали городским властям, пытаясь устроить шествие нетрадиционно ориентированных граждан в самом центре города. Им предлагали, по-хорошему, провести свое мероприятие в свободном, экологически чистом, а главное, безопасном для них самих месте. В том же новом районе Жгутово, что возле городского кладбища. Лучше места для гей-парада и не придумать! Никакая гопота не помешает. Отказались. А зря-а-а…

– Справлюсь, – подвел итог Знаменцев. – Не дурак, слава богу. А умом не справлюсь, так руками себе помогу.

Сон

Игорь Петрович в который раз видел один и тот же сон. Он, явно еще мальчишка лет семи, бежит по огромному полю пшеницы, и полю не видать ни конца, ни края, а сил все меньше и меньше. Но остановиться нельзя: за ним неотступно летит огромная черная тень, вот-вот готовая накрыть. Обычно это преследование длится довольно долго, и в тот момент, когда тень, наконец, настигает мальчика, перед ним, всегда неожиданно, возникает мать – такой, какой он ее запомнил: в простой неновой кофте, подпоясанная грубым холщовым фартуком, в грубом же платке и белом ситцевом сарафане. Она, не улыбаясь, молча протягивает к нему руки, и он, тогда еще просто Игорек, падает в спасительные объятия.

Во сне фартук такой же, каким он его запомнил, – мягкий, с запахом домашних пирогов. Задыхаясь, он хочет сказать о том, что за ним по пятам летит тень, но звуки застревают в пересохшем горле, а ставшие вялыми ноги и руки отказываются служить. Но мать знает его страхи, а потому, прижимая его к себе, срывает с головы платок и набрасывает сверху. Платок накрывает и его, и ее, и поле, и весь мир…

Игорь Петрович проснулся и прикрыл взмокшее лицо руками – сон был не из легких. Будильник пропищал положенные шесть раз и автоматически включил радио на любимой «Городской волне». Бессменный ведущий утренней программы «Соколиные стрелы» Всеволод Соколов уже вещал о предстоящих в городе событиях:

– …А всех любителей конного спорта во всех его проявлениях приглашаем на Кубок мэра, состязания состоятся сегодня на городском ипподроме в честь Дня независимости. Спешите! Очаровательные кобылки и мускулистые жеребцы ожидают вашей поддержки в борьбе за Кубок нашего дорогого мэра Лущенко.

Игорь Петрович оторвал руки от лица и сел. Алены рядом уже не было.

«Что-то его понесло…»

– Пользуйтесь уникальной возможностью в последний раз взглянуть на нашего градоначальника с женой Аленой на городском ипподроме, – вещал Соколов.

Лущенко тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Ведущий скользко намекал, что мэр и есть один из вышеназванных жеребцов, ожидающих поддержки масс.

А его жена…

«Они что… совсем обалдели?! Несут, что ни попадя, в эфире! С ума сошли!»

И радиоведущий словно услышал его…

– Нет, нет, не стоит волноваться за судьбу нашего городского головы и тем более за его прекрасную половину Алену Игоревну Сабурову. Повода для беспокойства нет. А вот старейший и, впрочем, единственный городской ипподром к концу года будет снесен. На его месте запланировано строительство нового района.

«Выкрутился…» – не мог не оценить мастерства ведущего Лущенко.

– Как обещает мэр и его супруга, с недавних пор возглавившая городской строительный бизнес, этот проект должен обеспечить жителей города, то есть нас с вами, дорогие мои, – в голосе Соколова послышалась явная издевка, – доступным, комфортным, современным и, заметьте, недорогим жильем.

– Ну язва! – не мог уже сдержаться мэр.

– Что-то не верится в такую волшебную формулу: четыре в одном флаконе. Ведь ни для кого не секрет, что за все время руководства Лущенко цена квадратного метра только росла и росла – гораздо быстрее наших с вами доходов.

«Помолчал бы про свои доходы! – со злостью и обидой подумал мэр и решительно хлопнул по кнопке «snooze». – А то я не знаю, кто тебе оплачивает все твои «кампании» и эскапады!» Утро начиналось отвратительно.

– Ну, что, ты подумал?

Игорь Петрович обернулся. Алена, только что вышедшая из душа, испытующе смотрела ему в глаза.

– Да, ты права, – признал он. – Пусть все идут своими колоннами, как им нравится. Меньше вони будет.

– Ты, главное, не опоздай, – сбросила халатик Алена, – на площади в это время как раз все формируется. Сейчас звони – и Сериканову, и Доронину, и остальным.

Мероприятие

Радиоведущий был настолько неприличен в своем изобличительном кураже, что даже не любящий мэра Знаменцев не выдержал и убавил звук. Над городом занималась заря, и пора было выходить на место проведения мероприятия.

Знаменцев глянул на часы. Собственно, «мероприятия» начались еще глубокой ночью, когда ОМОН провел зачистку, ну, то есть, конечно, проверку Центрального проспекта и прилегающих к нему дворов и улиц. Как раз сейчас, к 6.00, они должны были замкнуть оцепление и встать на полное боевое дежурство.

Знаменцев переоделся в городской[3]3
  Обычно служебная камуфлированная одежда бывает зеленовато-коричневого цвета – для леса, поля, парков – и серовато-голубого, с черными пятнами – для города. Последнюю часто называют «городским камуфляжем».


[Закрыть] защитный камуфляж и убрал пистолет в сейф – от греха подальше. После боевых командировок он перестал бояться многого, но взамен получил новую фобию – страх случайного или неоправданного применения оружия. Ну а в 6:15 он был уже на месте.

Увидев замначальника ГУВД, к нему поспешили командиры всех задействованных в обеспечении безопасности праздника подразделений ОМОНа. По очереди представились, доложили, и Знаменцев кивнул, поздоровался с каждым за руку и, не теряя времени, начал инструктаж.

– Так, парни, на рожон не лезьте. На провокации не отвечать. Если увидели бросок бутылки, камня, палки – фиксируйте, откуда. Передайте группе поддержки ориентиры и приметы нападавшего. Они задержат.

Он внимательно оглядел командиров.

– Из оцепления никому не выходить. Строй не нарушать. Обо всех подозрительных перемещениях докладывать лично мне. – Знаменцев достал рабочие записи. – Теперь по лицам, находящимся в розыске. Все ознакомились?

Офицеры молча кивнули, кое-кто сказал: «Так точно!», и Знаменцев, удовлетворенный ответом, кивнул.

– Хорошо. При выявлении – решение принимать самостоятельно. На месте. Сразу докладывать. Несанкционированные митинги – пресекать жестко, но не грубо. Без хамства, пожалуйста. И без крови. Очень прошу, парни. – Знаменцев глянул в листок. – Так. Частота – 14, запасная 41. Пароль – «Питер», отзыв – «Владимир». Все ясно? Вопросы?

– Есть вопрос, – проронил плотный и рослый подполковник – начальник прибывшего на помощь областного ОМОНа, – движение и перемещения в толпе. Кто фиксирует? И еще. Если видим проблемы в колоннах?

Вопрос был правильный.

– Понял тебя, Виктор Алексеич, – кивнул Знаменцев. – Значит, так. По толпе работают техники. Видео, фото, аудио. Все пойдет. Пишут. Если в колонне несанкционированное движение: провокация, пьяные, хулиганка – доклад мне и ориентируемся по ситуации. При положительном решении – рассекаем колонну, принимаем объект, выходим.

Он оглядел командиров.

– Задерживает подразделение, которое ближе всех к зоне конфликта. Еще раз повторяю – принимать жестко. По двое, по трое на одного. Очень надеюсь, что не придется: на входе чекисты работают. Присматривают, чтобы лишних не было. Еще вопросы?

– Да, Пал Палыч, – теперь в разговор вступил старый приятель, боевой товарищ Знаменцева, командир ростовского ОМОНа. – Куда грузим задержанных? В наши автобусы или за вторым оцеплением?

– Так. По возможности грузим в свои автобусы до полной и вывозим. Принимают 64-е и 53-е отделения. У водителей должны быть точные карты и координаты. Автобусы на внешнем периметре – запасные. Они уйдут в дальний отдел, на окраину, в 152-е и 161-е отделения. Их задействуем только в крайнем случае с моего ведома. Еще вопросы? Нет? Тогда, братцы, с богом. Вперед. Через час-полтора начнется.

Милиционеры дружно развернулись и, не теряя времени, двинулись к своим подразделениям.

На площади начинал собираться народ. Вдалеке, в начале проспекта, уже подтягивались люди с транспарантами, костюмированные участники праздника и демонстранты, а бойкие молодые люди в одинаковых костюмах формировали колонны.

В этот момент и позвонил Доронин.

– Слушай меня внимательно, Пал Палыч… Лущенко разрешил шествие всем… не препятствуй, пожалуйста.

Знаменцев растерялся.

– Есть, – ответил он озадаченно и фыркнул. Колонны уже вовсю формировались, и если начать перестраивать ряды ради коммунистов, «Каспарят» и прочих… да еще одновременно…

«Надо всех этих ненормальных со второй улицы, на перекрестке, поочередно заводить, – понял он, – как в советское время. Иначе свалки не избежать».

Первая леди

Алене предстоял трудный день. Она давно подвергалась ожесточенной критике разных «демократических» изданий из-за своего энергичного характера и неугомонной предпринимательской деятельности. Даже в ближнем окружении периодически крутились какие-то невероятные слухи о молоденьких любовниках, океанических яхтах, домах на Лазурном Берегу и прочей чепухе. И когда вставшая раньше всех домработница Татьяна изложила ей вкратце «наезд» по радио, Алена сразу поняла, что Соколову кто-то дал «добро» вновь поднять «мэрский вопрос» в эфире.

«И кто? Неужели «Свои»?» Игорь определенно ошибся, когда, вымотанный хлебным кризисом, запретил шествия всем, кроме костюмированных профессионалов. Политики – публика мстительная и, увы, не всегда адекватная. Так лягнут… Ладно, справимся… сегодняже все иутрясем».

День был расписан до четверти часа, и главным событием лично для нее оставалась встреча с норвежскими бизнесменами, прилетевшими из Европы одним рейсом с политиками. Еще вчера, в то время, когда Васька оттягивался в кабаке с евродемократами, Алена созвонилась с отелем, переговорила через переводчика с руководителем делегации бизнесменов, и уже к обеду эта важная встреча должна была состояться. Но до той поры приходилось играть навязшую в зубах роль Первой леди, и как же она эту свою роль не любила!

Выслушивать бесконечные льстивые комплименты лишь для того, чтобы тут же услыхать какую-нибудь гадость, сказанную шепотом за спиной по поводу ее прически, макияжа или платья, – занятие отнюдь не приятное! На весь этот День независимости приходилось откладывать дела и эмоции, чтобы три часа простоять на трибуне с мужем, аплодируя акробатам и музыкантам, проходящим перед трибуной. Ей-ей, она бы с куда большим удовольствием позанималась в тренажерном зале или почитала «Файнэншл таймс»! Понятно, что приходилось терпеть, царственно махать рукой и улыбаться – третий год подряд. И хуже всего в этот, последний раз было то, что половины тех, ради кого она и выходила в свет, попросту не было на трибунах.

Нет, депутаты городской думы во главе с новым спикером Понтоновым были здесь и сидели сразу за спиной Игоря. Но вот дальше… Алена не увидела генерала Доронина со своей рыженькой пассией. Затем с удивлением узнала, что начальник УФСБ города уехал в командировку, а прокурор города, похоже, просто проигнорировал приглашение мэра.

Ну, с прокурором Джунгаровым все было понятно. Игорь окончательно испортил с ним отношения, как только остановил строительство нового здания городской прокуратуры. Но Алена не видела и председателя горсуда Егориной.

– А где Егорина? – склонилась она к Сериканову.

– Наша Екатерина Великая, – назвал председателя по прозвищу Роберт, – сказала, что не видит необходимости.

– Необходимости в чем? – насторожилась Алена. – Точнее, пожалуйста, Роберт, точнее.

Роберт неловко усмехнулся.

– Цитирую: «Не вижу необходимости и смысла в поддержке праздника тщеславия и сумасбродства, процветающих под вашим руководством».

– Чего-чего? – не поверила Алена. – Она так и сказала?

Роберт кивнул, и в душе у Алены возникла тревога. В городе происходило что-то крайне опасное.

Голубки

Чирков позвонил Игорю Петровичу, едва первая колонна тронулась с места.

– Что там у вас с политическими силами вышло?

– Уже ничего, – с облегчением выдохнул мэр, – с утра все они получили разрешение.

Лущенко ждал следующего вопроса, но Чирков молчал.

– Станислав Георгиевич?

– Значит, меня побеспокоили напрасно?

Лущенко задумался и похолодел. Он ведь так и не ответил на прямо заданный вопрос: «Что там у вас вышло?»

– Моя ошибка, Станислав Георгиевич. Вот… исправил.

– Значит, все получили разрешение?

Лущенко кивнул:

– Ну… разве что кроме геев.

– Ну, ваша позиция известна. Правда, предыдущие градоначальники хоть и не разрешали эти марши, но и сильно не выпячивали эту проблему.

– Станислав Георгиевич, простите, – вздохнул Игорь Петрович, – но при всей терпимости христианской я этого терпеть не могу.

– Напрасно так узко смотрите, Игорь Петрович. Ну, да это ваше дело. Смотрите, а то побегут ваши оппоненты в Европейский суд. Отдуваться-то придется стране-матушке, а не вашей мэрии. Не подставьте государство!

Лущенко замер. В голосе Чиркова прозвучала явная угроза.

– Не беспокойтесь. Мне юристы сочинили такое основание, что не придерется ни один суд. Даже Европейский.

Чирков удивился:

– Позвольте полюбопытствовать?

– Постановлением горсуда признано проведение шествия гомосексуалистов и лесбиянок, извините, невозможным. Невозможным, так как в соответствии с Конституцией при реализации этого права должны быть обеспечены права и свободы всех граждан.

Чирков удивился еще больше:

– А чем же, извините, мирное шествие нарушает права граждан?

Лущенко язвительно усмехнулся:

– Власть не может гарантировать безопасность самих участников шествия. А раз не может, то целесообразно, в их же интересах, не выпускать такое шествие на улицы города.

– Хм! Ловко. Хорошие юристы у вас. Постарались.

– Да уж потрудились. Даже председатель горсуда и та согласилась.

Чирков некоторое время помолчал.

– И ваши городские меньшинства с этим тоже согласились?

Лущенко проводил взглядом колонну акробатов.

– Честно говоря, я особой активности не наблюдаю. Ну так, завесили город подсолнухами. Правда, клей хороший. Еле отскребли.

– Вы меня удивляете все больше, – признал Чирков. – А чем вам не нравятся подсолнухи?

Лущенко вспомнил, как это было, и криво улыбнулся:

– Станислав, вы знаете, я был как-то раз с думским визитом в Нидерландах. Смотрю, а у одного из депутатов стоит в горшке подсолнух. Небольшой, но явно настоящий подсолнух.

– Интересно. А зачем? Спросили?

– Спросил. И вот что он мне говорит. Мы, говорит, партия гомосексуалистов и лесбиянок. А подсолнух – потому, что все семечки, они бесполые, одинаковые. А все мы сидим на одном большом стволе. А ствол толстый и крепкий, как… сами знаете что.

– Хм!..

– Вот такая, Станислав Георгиевич, символика… – вздохнул мэр и прищурился.

В конце проспекта появились первые шеренги демонстрантов с большими плакатами в первых рядах. И было там что-то…

– Извините, Станислав Георгиевич…

Плакатов было три. Первый изображал широкую радугу, поперек которой шла надпись «STOP HOMOFOBIA!!!». А на втором мощные руки держали толстый ствол распустившегося подсолнуха.

– Что?!! – вскочил мэр.

– Звоните, если что… – проронил в трубку Чирков. Лущенко вдруг услышал смешок, а затем долгие частые гудки.

А тем временем колонна приближалась. Семечки подсолнуха выстроились в две черные буквы «ГС», по лепесткам шла надпись: «ГЕЙ-СИЛА – GAY POWER».

И, наконец, третий плакат, небесно-голубого цвета, призывал: «МЫ ВСЕ – БРАТЬЯ! Я – ВАШ БРАТ!»

– Господи Боже! – охнула рядом Алена. – Смотри, Игорь! Как его туда занесло?!

Лущенко прищурился. Третий плакат нес Вася Сабуров. Широко улыбаясь и помахивая плакатом, Пол-Ален отыскал глазами на трибуне сестру, явно обрадовался и замахал плакатом что было сил.

– Мама дорогая… – выдохнул мэр.

Он уже видел то, чего пока не видела потрясенная закидоном братца Алена.

На перекресток с перпендикулярной улицы выходила колонна крепких ребят в одинаковой полуспортивной одежде. И встретиться, а точнее, столкнуться в центре перекрестка они должны были от силы через 10–15 секунд.

Зачистка

Начальник службы безопасности мэра Иван Иванович Свирин первым оценил обстановку, грозящую взорваться каждую секунду. Он рванулся с трибуны к выходу. В три прыжка добежал до оцепления, на ходу вызывая по рации ответственного дежурного по городу, который обеспечивал проведение мероприятия.

– Второй, Второй! Говорит Трибуна. Ответь!

– Второй на связи. Слушаю вас, Трибуна!

– Срочно убирайте первую шеренгу! Срочно! Это приказ хозяина!

– Что случилось, Трибуна? Повторите. Кого убрать?

– Всех убирай! Срочно! Всех убирай! Первая шеренга! Действуй быстрее!

– Есть! Я Второй, вызываю Орлят! Орел-1, Орел-2, Орел-3, Орел-4, Орел-5. Всем внимание! Срочно принимаем первую шеренгу. После прохода трибуны принимаем! Валите их, Орлята! Срочно! Как поняли?

– Второй, я – Орел-1. Понял вас. Работаю сам. Нужна поддержка сзади и от трибуны. Кто рядом – ответьте!

– Орел-1, я – Орел-5. Даю поддержку от Трибуны. Бойцы выдвигаются. Работаем!

– Я – Орел-3. Завожу бойцов сзади. Даю прикрытие. Работаем с вами, Орел-5. Орел-1, командуй!

– Принял командование! Я – Орел-1. Три, два, один, начинаем. Вали их, ребята. Орел-2, открой проход слева. Выводим, выводим. Скорее, скорее! Внимание, камеры справа и спереди. Прикрывайтесь, выводите, выводите.

– Я – Второй. Что у вас там, Орел-1? Что происходит?

– Второй, я – Орел-1. Работаем. Выводим. Есть проблема. Чужие мешают. Пытаются отбить. Работаем. Орел-3, Орел-5, докладывайте, что происходит. Что за возня? Кто там?

– Второй, Орел-1! Я – Орел-3. У нас прорыв оцепления. Нападение. Напали на демонстрантов. Не то баркашовцы, не то лимоновцы. Какие-то в черном с повязками. Отбили задержанных.

– Как отбили?!! Вы что?!! Валите всех!!! Задерживайте! Задерживайте!! Принимайте!!! Всех принимайте!!! Орел-4! Резерв, вперед. Помогите им!

– Я – Орел-4, Второму. Понял вас, выдвигаюсь на позицию. Отсекаем колонны. Приняли семь, нет, восемь, девять, одиннадцать. Да, одиннадцать боевиков. Какие-то чернорубашечники. Все! Орлы, можно работать по демонстрантам! Мальчики, вашу мать! У вас справа еще прорыв! Закрывай! Закрывай! Оцепление восстановите! Ёрш твою медь! Бл…, вы что? Куда смотрите? Этих пид…ров снова отбили! Второй, мы не справляемся! Дайте резерв! Их снова отбили.

– Да кто их отбил?! Вы что?! Парни, какого хрена!!! А ну вперед! Там всего девять человек! Принимаем! Вперед!

– Второй! Это Трибуна! Какого… вы там вошкаетесь?! Все камеры уже на вас смотрят! Погоны положите! Даю две минуты! Вперед! Вперед! Зачищайте площадь!

– Понял, понял, Трибуна! Работаем! Орлята, две минуты! Две минуты! Зачищаем площадь!!! Резерв вперед! С переулка выводи, выводи! Грач-2 и Грач-3, выводи, выводи! Отсекай колонны! Зачищай площадь!

– Я – Грач-2! Понял тебя.

– Я – Грач-3! Есть!

– Грачи, вперед, по периметру. Разошлись, разошлись! Бегом!!!

– Так, так, парни, работаем. Зачищаем! Орел-1, где эти гомики? Кто принял?

– Здесь, здесь! Я – Орел-1. Держим троих. Остальные пока у толпы. Они их тискают.

– Да ты что! Орел-1! Срочно забирай! Вперед, вперед! Всех в автобус.

– Я – Орел-3. У меня двое. Автобусы заблокированы. Не могу пробиться! Толпа требует отдать гомиков! Что делать? Второй? Ответь!

– Орел-3, Орел-5, Орел-1, задерживайте и пробивайтесь к дальнему кордону. На внешний периметр. Грузите в автобусы. Грачи, как зачистка?

– Я – Грач-2! Закончил. Периметр наш.

– Я – Грач-3! Завершил. На позиции.

– Так, Грачи, быстро организовать проход! Орлята, через Грачей уходите на внешний периметр! Понятно? У переулка открыть проход. Возвращайтесь к Трибуне и в переулок за мэрией! Вперед! Вперед! Ходу!

– Понял вас, понял! Возвращаемся. Еще двоих отбили.

– Второй!!! Куда вас несет!!! Вы что, совсем охерели!!! Куда на площадь! Куда под трибуны!!! А ну назад!!! Я – Трибуна, назад!!!

– Трибуна, Трибуна! Вас не понимаю, я – Второй. Это единственный способ выйти. Действую по плану. Орлята, вперед! Бегом, бегом! Дайте проход, Трибуна! Проход откройте!

– Я – Трибуна, открыть проход Орлятам и Грачам! Ну, бл… Второй, ответишь!!!

– Не слышу вас, Трибуна! Отвечу, отвечу. Все! Закрывайте проход. Прошли. Орлята, ответьте, кто где?

– Я – Орел-1. Вышел за периметр, у меня пятеро. Грузим в автобус. Никого не ждем, отправляем!

– Действуй, действуй!

– Я – Орел-3. У меня двое. Выхожу на периметр. Здесь еще группа. Пытается отбить задержанных. Уходим переулками. Выходим через Соколят. Сокол-1, дай поддержку. Отсекай!

– Я – Сокол-1. Понял тебя, Орел-3. Иду навстречу! Вперед, вперед, Соколята! Поддержим хлопцев! Прикрывай, прикрывай. Ой! Бл… бутылка. Еще, еще. Вот суки!!! Осторожно! Еще!!! Быстрее, быстрее. Все, закрываем… Щиты, мальчики, щиты!!! Куда ты лезешь! Осколки!

– Я – Орел-5. У меня трое. Сдал. Автобус ушел в сто шестьдесят первое!

– Молодец, Орел-5. Трибуна, Трибуна, я – Второй! Закончил. Повторяю, закончил. Груз отправлен.

– Я – Трибуна. Понял тебя, Второй. Есть. Открывайте площадь. Готовьтесь к разбору полетов. Все! На приеме!