Текст книги "Подлинная история Анны Карениной"

Павел Басинский
Подлинная история Анны Карениной

Если же бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я должен был написать роман – тот самый, который я написал, сначала.

Л. Н. Толстой в письме Н. Н. Страхову

Заранее приношу извинения перед дотошными читателями, которые, возможно, найдут в книге фактические неточности и ошибки, и уверяю, что они порой встречаются даже в самых строгих академических изданиях.

“Редакция Елены Шубиной” благодарит Государственный музей Л. Н. Толстого и музей-усадьбу “Ясная Поляна” за помощь в подготовке издания, а также киноконцерн “Мосфильм” и лично Шахназарова К. Г. за любезно предоставленные кадры из кинофильмов

Художник Андрей Бондаренко

© Басинский П. В., текст, 2022

© Бондаренко А. Л., художественное оформление, 2022

© Государственный Эрмитаж, 2021

© Киноконцерн “Мосфильм”, 2021

© ООО “Издательство АСТ”, 2022

От автора

Эта книга писалась сама собой. Я выступаю в ней не столько как писатель, сколько как преданный читатель романа “Анна Каренина”. На протяжении многих лет я перечитывал его раз десять. И каждый раз возникало странное ощущение, что я читаю другой роман.

Скажут: обычное дело. С возрастом мы иначе воспринимаем те же книги. Но это не тот случай. Было время, когда я перечитывал “Анну Каренину” каждый год, проводя лето на даче. И каждый год чувство, что я читаю другой роман, меня не покидало. Едва ли за один год я сильно взрослел. Видимо, дело не во мне – но в самом романе.

Однажды я понял, что это становится родом сумасшествия. Нельзя постоянно перечитывать одну и ту же книгу, каждый раз понимая ее содержание по-другому. На какое-то время я выбыл из этого “спорта”, оставив в покое роман и самого себя. Но потом снова к нему вернулся, и он опять затянул меня, как черная дыра. И снова я читал какой-то другой роман о каких-то других героях.

Вот только один забавный пример… При перепрочтении романа я иногда обнаруживал, что у графа Вронского вдруг отрастала… борода. То, что этот красавец рано начал плешиветь, я замечал и до этого, но откуда взялась борода? Она то была, то ее не было. Вронский между моими чтениями романа жил какой-то своей жизнью, не зависимой не только от меня, но, кажется, и от самого Толстого. Когда хотел, отращивал бороду, когда не хотел, не отращивал или сбривал к тому моменту, когда я открывал книгу.

Но борода Вронского – это мелочь в сравнении с тем, что я каждый раз по-разному понимал мотивы поведения почти всех героев этого романа. Они всегда оказывались другими и всякий раз противоречили прежнему пониманию. Я не знаю случая, чтобы какой-нибудь роман оставлял во мне такое же впечатление.

И тогда я сказал себе: пора наконец остановиться и зафиксировать в своей голове какой-то один роман под названием “Анна Каренина”. Так возникла идея написать эту книгу.

Она писалась сама собой. Без плана, без концепций, без конструкции. Это лишь моя последняя версия подлинной истории Анны Карениной. Именно так: без кавычек. Это ни в коем случае не литературоведение. И это книга – повторюсь – не писателя, а читателя.

Я отдаю себе отчет, что никакой подлинной истории Анны Карениной не существует. Анн Карениных столько же, сколько читателей этого романа. Сотни тысяч Анн… Но я льщу себя надеждой, что моя книга поможет таким же, как я, фанатикам, подсевшим на этот роман, как главная героиня подсела на опиум, разобраться в своих личных Аннах. Разумеется, не согласившись со мной.

Памяти Анны Пироговой

Недалеко от Ясной Поляны на церковном кладбище в селе Кочаки, где находится семейное захоронение Толстых и покоятся дед Толстого, мать, отец, брат Дмитрий, жена Софья Андреевна, дети, любимая свояченица Татьяна Андреевна Кузминская и другие родные, есть одна скромная могила, которую никто из посетителей кладбища не замечал, пока возле нее не поставили табличку.

Надгробие представляет собой скромный известняковый саркофаг, на котором выбито:

Под сим камнем положено тело

Дочери Порутчика Девицы

Анны Степановны Пираговой

Жития ея было 32 года

Кончина была 4 генваря 1872-го года

Поставлен камень убитыми горем ея матерью и сестрою

В этой полустершейся надписи смущает странный оборот “положено тело”. Не “покоится прах”, не “нашла последнее пристанище”, а просто взяли и “положили тело”.

Но несведущий посетитель кочаковского некрополя удивится еще больше, когда узнает, что здесь, на церковном кладбище, “положено тело” несчастной самоубийцы, покончившей с собой крайне жестоким способом – бросившись под товарный поезд. Тем самым она хотела отомстить своему любовнику – соседу Льва Толстого по имению помещику А. Н. Бибикову, у которого служила экономкой. Так что по нынешним временам называть ее девицей тоже странно. Но это XIX век. Не вышла замуж – следовательно, девица.

Могила Анны Степановны Пироговой (через “о” в современном варианте, раньше писалось “Пирагова”) опровергает убеждение, что на православных, а уж тем более церковных кладбищах не хоронили самоубийц. Хоронили. Существовали разные исключения, чтобы обойти принятое Церковью в IV веке правило Святого Тимофея, архиепископа Александрийского, согласно которому самоубийц запрещено хоронить на православных кладбищах.

Исключения делались, например, если самоубийство было совершено в состоянии душевной болезни или неосознанно, под влиянием аффекта, как сказали бы сегодня. Впрочем, следствие, которое было проведено после истории с Пироговой, вообще признало этот случай даже не самоубийством, а несчастным случаем.

Хотя все понимали, что это не так.

Большинство читателей “Анны Карениной”, я уверен, и слыхом не слыхивали об Анне Степановне Пироговой. Кому нужна эта 32-летняя девица, ни портрета которой не сохранилось (да и вряд ли он был, кто бы стал писать портрет экономки?), ни истории ее жизни, кроме того, что она была любовницей Бибикова, ревновала его и бросилась под поезд.

Между тем именно Анна Пирогова подарила Толстому сцену, которая является одной из самых сильных в романе и которую мечтает сыграть любая мировая актриса. И играли: от Греты Гарбо до Вивьен Ли, от Софи Марсо до Киры Найтли, от Татьяны Самойловой до Татьяны Друбич и Елизаветы Боярской. И каждая старалась сыграть это по-своему, максимально эффектно. Для актрисы броситься под поезд – это то же самое, что для актера произнести монолог Гамлета “Быть или не быть?”.

Не думаю, что Толстой сам бы до этого додумался: бросить молодую женщину под колеса товарного поезда. В русской литературе героини предпочитали топиться: Лиза у Карамзина, Катерина Кабанова в “Грозе” Островского, Катерина Измайлова в “Леди Макбет Мценского уезда” Лескова…

Все три произведения написаны раньше “Анны Карениной”. Кстати, в черновой версии романа тело героини тоже сначала находят в Неве. Но Толстой перечеркивает это место и дает “железнодорожный” вариант. Так в мировой литературе появился неожиданный новый персонаж – поезд. Река или яд, которым отравилась заглавная героиня романа Гюстава Флобера “Мадам Бовари”, написанного двадцатью годами раньше “Анны Карениной”, персонажами быть не могут. Поезд – может. В поезде мы впервые встречаемся с Анной, поезд ставит последнюю точку в ее судьбе.

Если бы Анна Каренина утопилась, или отравилась, или выстрелила себе в грудь, или повесилась, это было бы несравненно более слабым финалом истории ее любви. Все было бы не то! Ни один из вариантов так не поражает воображение, как сцена, где молодая прекрасная женщина позволяет многотонной громадине раздавить себя.

В киноверсии 1948 года, где роль Анны играет несравненная Вивьен Ли, Анна даже не под колеса падает. Она стоит, гордо выпрямившись и широко раскрыв сияющие глаза, перед идущим на нее и громко гудящим локомотивом.

Повторяю, Толстой сам не додумался бы до такой сцены. Слишком уж радикальной она была по тем временам. Но вспомнил Анну Пирогову… Тогда-то и появилось имя героини – Анна. До этого были другие варианты: Татьяна, Анастасия… И весь трагический финал заиграл другими красками, звуками и смыслами.

Так частная провинциальная история, на которую в 1872 году обратила внимание только одна тульская газета, стала важной частью мирового шедевра. А несчастная девица, могила которой сиротливо приютилась рядом с семьей Толстого, своей смертью подарила вечную жизнь его героине. Потому что без поезда нет и Анны Карениной. Поезд – зримое воплощение ее судьбы, рока, который преследует ее с самого начала романа.

Когда я привожу своих друзей на кладбище в Кочаках, я непременно показываю им это надгробие и говорю: “Здесь лежит подлинная Анна Каренина”.

Скудные сведения о Пироговой есть в записке жены Толстого Софьи Андреевны.

“У нас есть сосед лет 50-ти, небогатый и необразованный – А. Н. Бибиков. У него была в доме дальняя родственница его жены, девушка лет 35-ти (32. – П. Б.), которая занималась всем домом и была его любовница. Бибиков взял в дом к сыну и племяннице гувернантку – красивую немку, влюбился в нее и сделал ей предложение. Прежняя любовница его, которую звали Анна Степановна, уехала из дома его в Тулу, будто повидать мать, оттуда с узелком в руке (в узелке была только перемена белья и платья) вернулась на ближайшую станцию – Ясенки (ныне Щекино Тульской области. – П. Б.) и там бросилась на рельсы, под товарный поезд. Потом ее анатомировали. Лев Николаевич видел ее с обнаженным черепом, всю раздетую и разрезанную в Ясенковской казарме. Впечатление было ужасное и запало ему глубоко. Анна Степановна была высокая, полная женщина, с русским типом и лица и характера, брюнетка с серыми глазами, но не красива, хотя очень приятная”.

Записка Софьи Андреевны озаглавлена “Почему Каренина Анна и что именно навело на мысль о подобном самоубийстве?”. Написана она уже после публикации “Анны Карениной” в “Русском вестнике” и выхода романа отдельным изданием. Имя Анна подчеркнуто Софьей Андреевной. У нее не было сомнений, что именно Анна Пирогова подарила имя главной героине.

Интересно, что в черновых набросках будущая Анна Каренина (Толстой еще только подбирал ей имя) тоже показана как женщина полная и некрасивая, но приятная. Это потом Анна станет “прекрасной”, способной свести с ума не только Вронского, но и твердого моралиста Левина.

Толстой не то чтобы дружил с Бибиковым. Они соседствовали, вместе охотились, иногда Толстой приезжал к нему вместе с женой. Софье Андреевне экономка Бибикова была симпатична. После ее смерти она отказала Бибикову от дома.

В том, что самоубийство Пироговой было обдуманным поступком, несмотря на вывод следствия, убеждают два факта: перемена белья и платья в узелке (приготовила для похорон) и письмо, которое она отправила любовнику со станции с ямщиком и которое он не принял. Его текст приводит Софья Андреевна в письме к своей сестре Татьяне Андреевне Кузминской: “Вы мой убийца; будьте счастливы с ней, если убийцы могут быть счастливы. Если хотите меня видеть, вы можете увидать мое тело на рельсах в Ясенках”.

Здесь же Софья Андреевна отмечает: “Случилось около Крещенья”. Крещение праздновалось в XIX веке по юлианскому календарю 6 января, а Пирогова бросилась под поезд “4 генваря”.

Анна Каренина покончила с собой в мае. Перед тем как совершить этот поступок на станции Обираловка Нижегородской железной дороги, она посылает Вронскому записку “в конюшни” (Вронский, страстный лошадник, продает своих лошадей). Записка его не застает, он уехал в имение к матери опять-таки по денежным делам. Записка возвращается к Анне, она отправляет ее с тем же посыльным в имение графини Вронской и еще дублирует ее телеграммой, не думая о том, что телеграмма будет получена раньше записки. Потом едет в поезде на станцию Обираловка близ имения графини, с тем чтобы самой увидеться с Вронским, не надеясь на записку и телеграмму, в которых она умоляет его срочно вернуться. На станции она узнает, что в имение графини отправилась коляска с княгиней и княжной Сорокиными. Анна Каренина ревнует Вронского к молоденькой княжне Сорокиной. Здесь же ей передают ответ Вронского, где он обещает вернуться к десяти часам. Ответ кажется ей холодным и небрежным. Что произошло дальше, знают даже те, кто ни разу не читал роман.

Так что история с письмом Пироговой любовнику тоже обыграна в романе, но в ином ключе. В записке Вронскому Анна признает себя “виноватой”. Пирогова винит одного Бибикова.

Пирогова совершает самоубийство обдуманно, приготовив смену белья и написав любовнику мстительное письмо. Анна бросается под поезд, не вполне понимая, что она делает. “Где я? Что я делаю? Зачем?” – спрашивает она себя, уже опустившись на колени перед колесами. До этого она отбрасывает в сторону “красный мешочек”. Он мешает ей опуститься на руки по ту сторону рельсов. Это дамская сумочка. Такие брали с собой дамы в путь на небольшие расстояния, зная, что в этот же день вернутся домой.

Решение Анны поехать в имение графини Вронской, учитывая, что графиня ее люто ненавидит, как и она ее, было полным безумием. Мысль упасть под поезд приходит к ней после известия о Сорокиных и ответной записки Вронского. И еще накладывается воспоминание о работнике станции, который случайно погибает под колесами поезда, когда Анна приезжает из Петербурга на московский вокзал в начале романа.

Анна Каренина уходит к любовнику от почтенного мужа, крупного государственного человека. Пирогова – бедная дальняя родственница и приживалка. И кончает с собой она не только от ревности, но и понимая, что ее место хозяйки дома, пусть и бесправной, теперь займет другая.

Что мы имеем в сухом остатке? Кажется, не много. Полнота фигуры. Анна Каренина не похудела в процессе работы Толстого от черновых вариантов к окончательной версии романа. Письма. Но они такие разные! Намеки Анны на то, что Вронский еще “раскается”, говорят о том, что мысль о самоубийстве все-таки зрела в ее голове. Вот и все. Анна и Пирогова – это совершенно разные женщины. Объединяет их только то, что обе – женщины, к которым охладели их возлюбленные.

Еще остается поезд. И анатомический стол, на котором Толстой увидел Пирогову, а Вронский – Анну. И ужас, который испытывают оба при этом зрелище.

В своих воспоминаниях “Моя жизнь” Софья Андреевна пишет: “Лев Николаевич потом рассказывал, какую ужасную картину он застал в Ясенках. Анна Степановна, совершенно обнаженная, большая, полная, с высокой грудью, лежала на столе. С затылка ее была поднята кожа, и густые черные волосы падали на лицо. Доктор, судебные власти и много мужчин любопытно окружали ее и готовились анатомировать”.

А вот что видит Вронский:

…на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губах и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово – о том, что он раскается, – которое она во время ссоры сказала ему[1]1
  Здесь и далее цит. по: Л. Н. Толстой. Собр. соч. в 22 тт. М.: Художественная литература, 1978–1985. Тт. 8, 9.


[Закрыть].

Если внимательно сравнить эти два отрывка, мы обнаружим, что в них описана одна и та же картина. Софья Андреевна: “Много мужчин любопытно окружали ее”. Толстой: “Бесстыдно растянутое посреди чужих (мужчин. – П. Б.) окровавленное тело”.

И последнее. Вронский после самоубийства Анны чувствует вину перед ней и едет на Балканскую войну, желая погибнуть. Можно предположить, что человек, который отправляется на войну с такими мыслями, непременно и погибнет.

Бибиков, узнав о смерти Анны Пироговой, даже не приехал в Ясенки. Как пишет об этом Софья Андреевна, “на Бибикова это произвело мало впечатления, и он все-таки женился на немке, которая была ему хорошей женой…”.

Жизнь не роман.

Анна – сестра Эммы

Исследователь Толстого Б. М. Эйхенбаум пишет: “Французские критики в известном смысле правы, когда они видят в «Анне Карениной» следы изучения Толстым французской литературы – Стендаля, Флобера; но, увлекаясь патриотизмом, они не видят главного – того, что «Анна Каренина» представляет собой не столько следование европейским традициям, сколько их завершение и преодоление”.

Интересно, что в процессе написания “Анны Карениной” Толстой в письмах (дневник он в это время не ведет) ни разу не упоминает роман, который был непосредственным предшественником “Анны Карениной” – “Мадам Бовари” Гюстава Флобера. Он вышел во Франции отдельным изданием в 1857 году и уже на следующий год появился в русском переводе в журнале “Библиотека для чтения”. Оттиск с журнальной публикации находился в домашней библиотеке Толстого в Ясной Поляне. В 1919 году П. А. Сергеенко вслух читал этот роман Софье Андреевне незадолго до ее смерти.

Но читал ли его сам Толстой до написания “Анны Карениной”? Судя по тому, что друзья Толстого А. А. Фет и Н. Н. Страхов в письмах к нему, написанных во время создания и публикации “Анны Карениной”, в один голос твердили, что реализм его романа несравненно выше реализма Флобера, вопрос о преемственности этих двух произведений стоял довольно остро. Строго говоря, с точки зрения сюжетной схемы (жена изменяет добродетельному мужу и расплачивается за это своей жизнью), можно было даже говорить о “плагиате”.

Толстой на сравнение себя с Флобером, пусть и в свою пользу, делал “глухое ухо”. Пока он писал свой роман, Флобера для него как бы не существовало. Зато сразу по завершении “Анны Карениной” в письме к Страхову от 22 апреля 1877 года он вдруг разразился филиппикой против Флобера, но по поводу другого его произведения – “Легенды о св. Юлиане Милостивом”, которая появилась в русском переводе И. С. Тургенева в “Вестнике Европы”.

“У меня был «Вестник Европы», – пишет он. – Потехина повесть хороша; но что за мерзость Флобера, перевод Тургенева. Это возмутительная гадость”.

Однако здесь нужно учитывать его напряженные отношения с самим Тургеневым с 1862 года, когда они поссорились в имении Фета из-за резких слов Толстого о внебрачной дочери Тургенева Полине, которая воспитывалась во Франции в семье певицы Виардо. Дело тогда едва не дошло до дуэли.

Когда в 1883 году знакомый Толстого Г. А. Русанов беседовал с ним в Ясной Поляне и задал вопрос, читал ли он “Мадам Бовари”, Толстой уклончиво ответил, что читал, но “забыл”. Но если “забыл”, значит, читал давно, еще до написания “Карениной”?

В романе Толстого есть любопытная сцена, где Анна и Левин говорят о французской литературе. Она упоминает Эмиля Золя, Альфонса Доде, но молчит о Флобере. Но трудно предположить, что Анна пропустила самый громкий и скандальный французский роман первой половины XIX века – “Мадам Бовари”. Тем более что там была описана ее собственная история. Эта “фигура умолчания” говорит не об Анне. Это “молчит” Толстой. Но молчит очень выразительно. Зачем он вообще придумал эту сцену? Зачем-то же ему был нужен этот разговор Анны с Левиным о французских романах?

Но представим себе, что Анна стала бы обсуждать с Левиным “Мадам Бовари”. Это было бы еще более странно! Как если бы героиня одного романа обсуждала героиню другого романа, которая была ее предтечей.

Известно, что Толстой боготворил Руссо, подчеркивал влияние на себя Стендаля, восхищался Гюго и преклонялся перед Паскалем. Но вот о Флобере отзывался хотя и высоко, признавая его мастерство, но как-то холодно, без энтузиазма.

Зато Флобер пришел в бурный восторг, прочитав “Войну и мир” во французском переводе в 1880 году. Он писал Тургеневу: “Спасибо, что заставили меня прочитать роман Толстого. Какой живописец и какой психолог! Мне кажется, порой в нем есть нечто шекспировское. Читая, я временами вскрикивал от восторга, а ведь читать пришлось долго. Расскажите мне об авторе. Это первая его книга? Во всяком случае, карты у него козырные. Да, это очень сильно, очень”.

В 1904 году Толстой сказал в беседе с журналистом “Фигаро” Жоржем Бурдоном: “Один из любимых моих писателей – ваш несравненный Флобер. Вот поистине великолепный художник, сильный, точный, гармоничный, полнокровный, совершенный. Его стиль исполнен чистейшей красоты”. Но эпитеты “великолепный”, “совершенный” не из лексикона Толстого. В его устах это звучит слишком выспренно. Скорее всего, здесь надо делать поправку на то, что эти слова приводит французский журналист.

В 1901 году в беседе с другим французом, славистом Полем Буайе, Толстой назвал Флобера вместе со Стендалем и Бальзаком “настоящим мастером”. Но при этом произнес куда более важные слова: “Но пусть мне не говорят об эволюции романа, о том, что Стендаль объясняет Бальзака, а Бальзак, в свою очередь, объясняет Флобера… Я не разделяю мыслей о преемственности Стендаль – Бальзак – Флобер. Гении не происходят один от другого: гений всегда рождается независимым”.

Между двумя романами есть сходство, но нет генетической связи. Слишком разные героини и слишком разное отношение к ним двух великих писателей.

Эмма – мечтательная и сентиментальная простушка. На своем первом балу в доме маркиза она, глядя на светскую жизнь, мечтает быть такой же, как эти великолепные дамы. Флобер, хотя и добродушно, посмеивается над ней, как и над ее первой любовью – Леоном.

Анна – светская дама, которая сама сводит с ума блестящих светских мужчин вроде Вронского. И отношение к ней Толстого далеко как от иронии, так и от добродушия.

Эмма – безвольная жертва своей мечты о большой красивой любви. Ее жалко, и только.

Анна – тоже жертва своей мечты о большой красивой любви. Но она далеко не безвольна. Она – тайфун, который увлекает за собой и губит других. Жертвами ее уже не мечты, а воли к любви становятся два Алексея – Каренин и Вронский. Первый остается на руинах семейной жизни с двумя детьми Анны, своим сыном и дочерью Вронского. Вронский, который пожертвовал ради Анны карьерой, отправляется погибать на Балканскую войну.

У Эммы единственный прототип. Сюжет был подсказан Флоберу его другом Луи Буйле, которому посвящен роман. Он напомнил Флоберу о семье Деламар. Эжен Деламар учился хирургии под руководством отца Флобера. Не обладая выдающимся талантом, он занял место врача в глухой провинции, где женился на вдове, женщине старше его. После смерти жены встретил девушку по имени Дельфина Кутюрье, ставшую его второй женой. Романтическая натура Дельфины не вынесла скуки провинциальной жизни, и она начала тратить деньги мужа на дорогие наряды, а затем изменять ему с любовниками. Запутавшись в долгах и теряя внимание со стороны мужчин, она покончила с собой, приняв яд. После смерти Дельфины ее мужу открылись правда о ее долгах и подробности измен. Он не смог этого вынести и через год скончался. Роман почти в точности повторяет этот реальный сюжет.

Роман Толстого не повторяет никакого реального сюжета. При этом он является отражением жизни во всей ее совокупной сложности.

Сюжет “Мадам Бовари” банален, и нам остается только преклоняться перед мастерством Флобера, сумевшего из простой истории сделать художественный шедевр. В этом – загадка “Мадам Бовари”. Когда Флобер говорил: “Мадам Бовари – это я”, – он едва ли имел в виду, что он и Эмма – одно лицо. Он хотел сказать, что писатель не что иное, как его проза, его образы. Флобер был принципиальным противником писательских “биографий”. Биография писателя – это то, что он написал. Во время создания “Мадам Бовари” он был Эммой Бовари – все остальное в его жизни не имело смысла.

Личность Толстого далеко не исчерпывается его художественными произведениями, от которых он после своего “духовного переворота” легко отказывался, считая их ненужными, как поступил с “Войной и миром” и “Анной Карениной”. Невозможно представить, чтобы Толстой сказал: “Анна Каренина – это я”.

Флобер всю свою личность отдавал своим романам и в написании их видел смысл своей жизни. Бескорыстному служению красоте, как он ее видел и понимал. Лекцию о “Мадам Бовари” Владимир Набоков начинает такими словами: “Переходим к наслаждению еще одним шедевром, еще одной сказкой. Из всех сказок нашей серии роман Флобера «Госпожа Бовари» самая романтическая. С точки зрения стиля – перед нами проза, берущая на себя обязанности поэзии. Когда читаешь ребенку, он спрашивает, так ли все было на самом деле. Если не так, требует, чтобы прочли другой рассказ – правдивый. Оставим такой подход к книгам детям и юношеству… Не будем себя дурачить; будем помнить, что никакого практического значения литература не имеет в принципе – за исключением того совершенно особого случая, когда человек собирается стать преподавателем литературы. Девушки Эммы Бовари никогда не было; книга «Госпожа Бовари» пребудет вовеки. Книги живут дольше девушек”.

Роман Толстого начинается с эпиграфа “Мне отмщение, и Аз воздам”. Это цитата из Послания апостола Павла к римлянам, которая, в свою очередь, была цитатой из Второзакония. С самого начала Толстой подчиняет свое повествование какой-то одной важной мысли, которую хочет высказать. Толстой не служит роману – он вынуждает роман служить главной авторской мысли. Но художественная загадка произведения в том, что автора в нем как раз нет. Об этом говорил Набоков, заметив, что в романе “не чувствуется нажима авторского пера”.

Отношение Флобера к провинциальным буржуа, к самой Эмме и ее любовникам в общем-то понятно. Он их презирает, но по-своему и любит как типажей, а в целом иронизирует над ними. Но мы никогда не поймем истинного отношения Толстого к Анне и всем остальным персонажам романа, потому что его просто не существует. Их поведение вытекает не из замысла автора, а из самой жизни. Персонажей Флобера мы видим глазами Флобера. Персонажей “Анны Карениной” мы видим глазами других персонажей, и этот взгляд непрестанно меняется. Но при этом роман катится, как поезд на рельсах, которых мы не видим, находясь внутри вагона, но знаем, что они есть.

Толстой никогда бы не мог сказать о своей героине словами Пушкина о Татьяне Лариной: “Представляете, какую штуку удрала со мной моя Татьяна… замуж вышла”. Бросившись под поезд, Анна Каренина не совершает ничего неожиданного. В сущности, автор убивает свою героиню уже в XI главе второй части романа, в единственной постельной сцене, где показано, как Анна впервые отдается Вронскому.

Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни… Но, несмотря на весь ужас убийцы пред телом убитого, надо резать на куски, прятать это тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством.

Предопределенность финала здесь очевидна. Анна, по Толстому, уже мертва нравственно. Остается дождаться прибытия товарного поезда.

Но возникает вопрос. Если это так, то почему роман нас затягивает и не отпускает не только во время первого прочтения, но и второго, и третьего, и десятого? Почему рождаются бесконечные киноверсии столь известного сюжета? Возможно, потому, что содержание романа не так уж и очевидно?

Не может быть вариантов трактовки содержания “Мадам Бовари”, если только не пускаться в разного рода фрейдистские спекуляции, которых, впрочем, и роман Толстого не избежал. Все в этом романе ясно как божий день, и нам остается только восхищаться волшебным мастерством Флобера.

Содержание “Анны Карениной” меняется с каждым новым прочтением. Всё меняется, и все меняются, все персонажи! Мы знаем, чем это закончится, но никогда не поймем, почему это произошло именно так. Все ключевые сцены романа давно есть в нашей голове, и изменить их нельзя. Бал в Москве, встреча Анны и Вронского на станции Бологое в метель, конные скачки в Красном Селе, первое признание Анны мужу в измене, ее гибель… Мы знаем, что Левин женится на Кити, а Вронский поедет на Балканскую войну. Но каждый раз, перечитывая сцены, мы видим их по-разному…

Эмма и Анна – сестры. У них одна мать – литература. Эмма – старшая сестра. Но эти женщины рождены от разных отцов.