Текст книги "Святослав Рерих. Жизнь и творчество"

Глава II

[Поездка семьи Н. К. Рериха в Финляндию в 1907 г. – 1916–1918 гг. Жизнь в Сортавале. – Завещание Н. К. Рериха. – Новая государственная граница с Финляндией. – Остров Тулола. – Первые портреты. – Единение с природой Карелии. Самодисциплина и самоуглубление. – Повесть Н. К. Рериха «Пламя». – Планирование Рерихами поездки в Индию. – Позиция Е. И. Рерих в отношении религии. – 1918–1919 гг. Выставки картин Н. К. Рериха в Скандинавских странах. – «Легенды» о гибели Н. К. Рериха. – 1919–1920 гг. Лондон. – Встреча с Рабиндранатом Тагором. – Продолжение образования Ю. Н. и С. Н. Рерихов. – Знакомство с В. А. Шибаевым. – Художественная, научная и просветительская деятельность Н. К. Рериха в США. – Обучение Ю. Н. и С. Н. Рерихов в США. – Работа С. Н. Рериха над театральными постановками. – Многоплановость интересов С. Н. Рериха. – Развитие организаторских способностей С. Н. Рериха. – Поездка семьи Рерихов в Европу.]

Первую, длительную поездку по Финляндии и Карелии Рерихи совершили в 1907 году. Лето этого года они проводили на даче под Выборгом. Святославу было тогда лишь три года, и знал он о подробностях этого посещения Финляндии больше по позднейшим рассказам родителей. Ранней весной, положившись на местного финна-возницу, Николай Константинович и Елена Ивановна поехали санным путем через большое озеро ознакомиться с рекомендованным им местом и домом. Тронутый весенним солнцем лед на середине глубокого озера стал ломаться, и лишь в бешеном беге шустрая финская лошадка, погружаясь в воду и выкарабкиваясь из-под ледяных обломков, галопом вытянула их на берег, где собравшаяся толпа накинулась на безответственного возницу, знавшего, что уже несколько дней по озеру движение было закрыто. Среди семейных воспоминаний о пережитых опасностях сохранился и этот случай, описанный Николаем Константиновичем в очерке «Еще гибель»[43]43
  Еще гибель / Рерих Н. К. Листы дневника. Т. II. М., 2000. С. 272.


[Закрыть].

Николай Константинович и Елена Ивановна объездили в 1907 году южную часть Финляндии до ее западных морских границ, плавали по шхерам Ботнического залива, побывали на известных финских водопадах, озерах, каналах. Многие места тогда запомнились им своей неповторимой красотой. В очерке «Древнейшие финские храмы» Николай Константинович писал: «В горах бесконечных, в озерах неожиданных, в валунах мохнатых, в порогах каменистых живет прекрасная северная сказка»[44]44
  Древнейшие финские храмы / Рерих Н. К. Собр. соч. М.: Изд-во И. Д. Сытина, 1914. С. 154.


[Закрыть].

Очарование этой сказки встретило юных Юрия и Святослава, когда декабрьским днем 1916 г. поезд доставил их на северную окраину Ладоги. Сортавала (тогда Сердоболь) – чистенький и уютный городок, разделенный на две части рекой. С восточной стороны его омывают ладожские воды, скованные зимой льдом и укутанные белым покрывалом сверкающего под солнечными лучами снега. Повсюду видны разбросанные прибрежные острова с причудливыми выходами гранитных скал и каким-то чудом угнездившимися на них темно-зелеными елями-великанами. Между островами открывается необъятная даль, незаметно переходящая у горизонта от белоснежной равнины к лазоревому небосводу.

На первое время Рерихи остановились в пустовавшей зимой гостинице. Сортавала по административному делению относилась к Великому княжеству Финляндскому, входившему в состав Российской империи. Город граничил с русской территорией Карелии, имел железнодорожное и пароходное сообщение с Петербургом и теснее всего был связан именно с тогдашней русской столицей. В городе проживало много русских, русским языком владела вся местная интеллигенция, некоторые преподаватели здешнего лицея и учительской семинарии были выпускниками петербургских высших учебных заведений, так что языкового барьера здесь не ощущалось, и для Юрия и Святослава без затруднений удалось найти опытных педагогов, которые смогли продолжить их образование в объеме гимназического курса.

К весне Рерихи решили выехать за город. В течение зимы Юрий и Святослав хорошо изучили в лыжных походах окрестности Сортавалы. Побывали они на ближайших ладожских островках, исследовали извилистое побережье со множеством проливов. Особенно живописным, с широким видом на открытое озеро оказался берег к югу от Сортавалы у бухты Юхинлахти, что в переводе с финского означало «Бухта единения».

Здесь невдалеке от озера стоял уютный дом, окруженный плотной оградой из колючего шиповника. Принадлежал он ректору семинарии Реландеру. Владелец оставался на лето в Сортавале и охотно сдал этот дом в аренду Рерихам.

Здоровье Николая Константиновича в продолжение всего 1917 года отличалось неустойчивостью и резко менялось то в ту, то в другую сторону, так что врачи намекали даже на возможность рокового исхода при внезапных и острых приступах ползучей пневмонии. Хотя размеренная, спокойная жизнь вдали от большого города и чистый воздух Карелии постепенно оказывали целебное действие, все-таки на всякий случай Николай Константинович счел нужным составить завещание, в котором, среди прочего, было записано: «Все, чем владею, все, что имею получить, завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдет нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины»[45]45
  Завещание Н. К. Рериха. Отдел рукописей ГТГ. Архив Н. К. Рериха. Ф. 44, д. 472.


[Закрыть].

Родина, неотъемлемая причастность к ней, судьбы ее народов – это то, что никогда не забывалось Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной, что служило им ориентиром в самых трудных жизненных обстоятельствах и верность чему они завещали своим сыновьям.

Весь 1917 год и в начале 1918 года Рерих в меру своих сил поддерживал сношения с Петроградом и, когда позволяло здоровье, на короткое время выезжал туда по делам. Многие сотрудники по Школе Общества Поощрения художеств, знакомые и друзья навещали Рерихов в Сортавале. Не прекращалась также интенсивная переписка. Положение в корне изменилось с мая 1918 года, когда в Финляндии, при участии германских вооруженных сил, был установлен реакционный режим, порвавший дипломатические отношения с Советской Россией. Именно вследствие этого семья Рериха неожиданно оказалась отрезанной от дома новой государственной границей. Настроение в самой Финляндии складывалось не особенно благоприятно для русского населения. В пограничных районах стали насаждаться шовинистические и антисоветские настроения. Ходили слухи о возможности выселения всех русских. Николай Константинович писал известному финскому художнику А. Галлену-Каллеле, с которым подружился еще в 1907 году: «…Вот, пожалуйста: известная личность, известное имя и общественное положение и высылка только по причине национальности. Такого не случалось никогда ни в одной стране. Когда мне сообщили эту новость, я засмеялся. Но только что я получил письмо от одного человека, которому доверяю. Этот человек советует мне запастись рекомендательными письмами. Я сразу же подумал о тебе. Твое имя нам поможет»[46]46
  Письмо Н. К. Рериха А. Галлену-Каллеле от 29 августа 1918 г. Архив Музея А. Галлена-Каллелы (Финляндия).


[Закрыть].

Осень 1917 г. и зиму 1918 г. Рерихи провели в Сортавале, чтобы Юрий и Святослав могли продолжать учебу, а к весне семья перебралась на остров Тулолансаари, где и оставалась до осени 1918 года.

Тулолансаари – малонаселенный островок – был отделен от Сортавальского побережья широким проливом. Часть острова использовалась под покосы и выгоны, часть была покрыта лесом, а в северной его части велись разработки гранита, который шел в Петербург на строительство и памятники. Невдалеке от этих каменоломен, на возвышенном месте стоял обширный, крепко сколоченный дом, построенный русским выборгским купцом Бариновым. В нем Рерихи и поселились.

Святославу Николаевичу было 12 лет, когда он попал в Карелию, и 15, когда вся семья покинула ее. Однако по развитию он много опережал свой возраст. Способность быстро все схватывать в значительной мере стимулировалась еще и тем, что рос он вместе с братом, который был двумя годами старше его. Многие занятия Юрий и Святослав проводили вместе, совместно изучали иностранные языки, совместно читали и обсуждали прочитанное, на равных началах распределялся и их домашний режим. В Карелии родители уже не считались с возрастной разницей сыновей, и она сошла на нет.

Святослав Николаевич с детства отличался замечательной памятью. По прошествии более пятидесяти лет он отлично помнил многие обстоятельства своей карельской юности, людей, с которыми приходилось там встречаться.,. места, которые там посещались. Так, в 1975 году он писал: «Из Uhinlahti часто ездили по шхерам, особенно нравился Николаю Константиновичу Karne Saari[47]47
  Saari – в переводе с финского «остров». (Прим. – П. Б.)


[Закрыть], и он там писал несколько этюдов и воспользовался скалами для картины „Столпник“. Вы правы, на Tulola[48]48
  Tulola (Тулола) – местное сокращенное название о. Тулолансаари. (Прим. – П. Б.)


[Закрыть] дом стоял на возвышении, на северо-западной стороне острова, недалеко от пристани. ‹…› На север от острова были причудливые заливы Kirjava lahti, куда мы ездили на катерах. Остров был полон дичи. Тетерева, вальдшнепы, трудно представить себе такое изобилие всякой птицы. Сам дом был большой, с мезонином, деревянный, с большими комнатами, меня особенно поражали доски полов – совсем невиданной ширины. Ездили на Валаам, посещали скиты на островах, особенно меня поразили схимники. Раз в год они собирались в подземном храме у раки преподобных Сергия и Г_… ермана для службы.

На юг от Сердоболя, по дороге в Uhinlahti было Валаамское подворье, около ореха, посколько помню, звали Hy^… mpola. Николай Константинович писал много этюдов»[49]49
  Письмо С. Н. Рериха П. Ф. Беликову от 21 августа 1974 г. / Сб.: Непрерывное Восхождение. Т. I. С. 181.


[Закрыть].

В Карелии Святослав Николаевич получил возможность больше находиться при отце и наблюдать его рабочие методы. Николай Константинович приучал сына к составлению красок, наглядно раскрывал секреты их особого «звучания» на полотне, давал уроки рисунка, композиции. Студия большого мастера кисти и опытного педагога послужила первой профессиональной школой молодому таланту. Сразу же была подмечена склонность Святослава к портрету. Именно здесь, всего тринадцати лет от роду он создал два портрета отца в угле и один маслом на деревянной доске. Любопытно отметить, что к карельскому периоду относятся и многие работы красками по дереву самого Николая Константиновича. Возможно, что это было вызвано недостатком холста в военное время. Тем более это характеризует творческий потенциал Рериха, находивший себе выход в любых условиях.

Один из учеников Рериха по Школе Общества Поощрения художеств в своих воспоминаниях писал: «Его метод преподавания был предельно прост: определял тему и формат эскиза, рассказывал в нескольких словах, какие фигуры и как следует расположить[50]50
  Н. К. Рерих вел класс композиции. (Прим. – П. Б.)


[Закрыть], добавляя при этом, что так сделал бы он сам, но каждый может делать так, как ему больше нравится. На изготовление эскиза давал неделю времени. При просмотре все эскизы развешивались на стене, и каждый из них он подвергал основательному разбору»[51]51
  Vahtra Jaan. Valitud to^… o^… d. Tallinn: Eesti Riiklik Kirjastus, 1961. Lh. 124. (Перевод с эст. яз. – П. Б.)


[Закрыть].

Верный своим взглядам на свободное выявление индивидуальных творческих особенностей каждого ученика, Николай Константинович был очень чуток и в отношении своего сына. Он внимательно следил, чтобы тот не увлекся слепым подражательством, и, наряду с изобразительным искусством, усердно поощрял другие интересы мальчика, открывая перед ним широкие возможности для развития всех его увлечений и способностей.

По сравнению с Карелией прежние выезды из города на несколько месяцев в летние каникулы оказались для Юрия и Святослава хотя и очень поучительными, но лишь подготовительными классами к настоящему постижению Матери-Природы. С природой нужно сжиться, чтобы навсегда впитать в себя ее ритмы, войти в круговорот ее чудесных превращений, познать глубину ее таинств и сродниться с нею. Нужны годы для того, чтобы почувствовать гармонию в бесконечном разнообразии природы, найти в ней свое место, свое, завоеванное в трудах право – отражать в человеческом «я» великий смысл необъятного Бытия. И все это необходимо сделать смолоду, ибо с годами притупляется острота восприятия, и ощущение общности человека со всем живым может потеряться или, даже, вообще не возникнуть. Святослав Николаевич навсегда проникся к Карелии благодарностью за то, что она помогла ему развить необходимое для каждого подлинного творца чувство единства со всем Сущим.

Запомнилась ему Карелия еще и потому, что под ее небосводом, среди ее суровых гранитов и необъятных водных горизонтов он подошел к важнейшему порогу жизни, за которым совокупность усвоенных знаний и заговоривших в полный голос чувств складывается в определенное мировоззрение, которое начинает оказывать решающее влияние на поведение и творческие устремления человека.

Елена Ивановна и Николай Константинович, вводя сыновей в сложный мир идей, оберегали Юрия и Святослава от подчинения мертвым догматическим концепциям, сковывающим свободное восприятие действительности. Цельное и вместе с тем лишенное каких-либо предубеждений мировоззрение родителей органично передавалось сыновьям в ежедневных занятиях тесного семейного круга, который в силу сложившихся обстоятельств замкнулся в самом себе. Временная изоляция от внешнего мира подчас приводит и к отрицательным последствиям, однако для Юрия и Святослава она сослужила хорошую службу. До того, как вступить в мир взрослых, насыщенный отвлекающей суетой и противоречиями, они усвоили не только широкие философские взгляды родителей, но и их дисциплинированный образ жизни. Причем эта дисциплина покоилась не на подчинении раз и навсегда установленным нормам, а свободно вытекала из внутренних убеждений, связующих в единый последовательный ряд сознание и поступок.

Такая последовательность достигается в систематической работе над самим собой, в приобретении навыков «ухода в себя». Лишь в моменты беспристрастного предстояния перед самим собой человек становится судьей своих дел и помышлений и, одновременно, главным свидетелем, от показаний которого зависит справедливость вынесенного себе же приговора. Не терять самого себя в бурном потоке жизни, спрашивать с самого себя по всей строгости способен только тот, кто не боится оставаться с самим собой наедине, кто умеет в самом себе черпать силы для самопризнаний и исправлений своих ошибок.

Величественная и суровая природа Карелии много способствовала развитию ничем не заменимого в творческом процессе самоуглубления. Без умения сосредоточиваться творческая работоспособность легко уязвима со стороны разных привходящих обстоятельств. Когда Николая Константиновича как-то спросили о лучших условиях для работы, он ответил: «Неплохо на пароходике через Неву; нехудо в трамвае или поезде. Движение дает даже какой-то ритм»[52]52
  Дювернуа Ж. Рерих. Фрагменты биографии / Сб.: Держава Рериха. М.: Изобразительное искусство, 1994. С. 144.


[Закрыть]. Подчинять внешнюю обстановку творческому процессу, а не наоборот – трудная наука. Юрий и Святослав усвоили ее в тесном общении с родителями, и с юных лет у них не было пустой «выжидательной» траты времени, в каких бы условиях они ни оказывались. Внутренняя собранность, сосредоточенность, обостряющая внимание и укрепляющая работоспособность, совершенно естественно передались от родителей младшему поколению Рерихов.

Для самого Николая Константиновича карельское уединение, несмотря на болезнь и вынужденное сидение на месте, проходило в накоплении новых сил и в интенсивной подготовке к предстоящим жизненным сражениям. По своей натуре он был воином и нимало не собирался оградить себя броней отшельничества. Также и своих сыновей он хотел видеть борцами, сражающимися за лучшее будущее человечества, а не «нищими духом» смиренниками. Родительским напутствием звучат строки из стихотворения Николая Константиновича, написанного им в Карелии:

 
Не беги от волны, милый мальчик.
Побежишь – разобьет, опрокинет.
Но к волне обернись, наклонися
И прими ее твердой душою[53]53
  Цветы Мории / Рерих Н. К. Цветы Мории. Путь Благословения. Сердце Азии. С. 41.


[Закрыть].
 

На острове Тулолансаари Н. К. Рерих создал аллегорическую повесть «Пламя»[54]54
  Пламя / Рерих Н. К. Пути Благословения. New York-Paris-Riga-Harbin: Алатас, 1924.


[Закрыть], во многом построенную на автобиографическом материале. В повести нашли отражение некоторые заветные мечты автора, яркие особенности его творческого кредо, подводилась какая-то черта под прожитым и намечались перспективы на будущее. В работе над повестью использовались дневниковые заметки с оценками конкретных событий и людей. Обсуждая все это в семейном кругу, Николай Константинович делился с сыновьями нажитым опытом, приобщал их к своим планам на отдаленное будущее и к первоочередным задачам.

Среди последних главное место отводилось Индии, посещение которой было давно задумано и отложено из-за войны. Культурное сближение народов Востока и России как в историческом прошлом, так в настоящем и будущем – было основной проблемой, занимавшей Рериха-ученого, мыслителя и общественного деятеля. Первая мировая война истощала себя, и давнее намерение поехать в Индию стало обретать реальные формы. В дневниковой записи Николая Константиновича от 26 октября 1917 года имеются строки: «Делаю земной поклон Учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа, и тишину рождающую. Во время крайней нужды Они подали нам Зов. Спокойный, убедительный, мудрый знанием»[55]55
  См.: Беликов П. Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 145; Беликов П. Ф. Рерих. М.: Молодая гвардия, 1972. (ЖЗЛ). С. 139.


[Закрыть]. Встречаются также записи со ссылками на Тагора. Литературная аллегория «Пламя» заканчивается цитатой из священной для каждого индуса книги «Бхагавадгиты»: «Взирай лишь на дело, а не на плоды его. Да не будут побуждением твоим – плоды деятельности.

Отказываясь от привязанности, оставаясь одинаково уравновешенным в успехе и в неудаче, совершай деяния в слиянии с Божественным»[56]56
  Пламя / Рерих Н. К. Цветы Мории. Пути Благословения. Сердце Азии. С. 89.


[Закрыть].

Судя по некоторым картинам, литературным произведениям и отрывкам из дневника, мысль о том, что поездка в Индию не должна больше откладываться, окончательно созрела у Рериха в Карелии к концу 1918 года. Можно себе представить, с каким восторгом встречали юные Юрий и Святослав каждое слово о предстоящем путешествии. Напомним, что еще в Петрограде Юрий приступил к изучению восточных языков. Искусство народов Востока, история их культуры, их древняя философская мысль – были предметами, к которым Елена Ивановна и Николай Константинович систематически направляли внимание своих сыновей. Книги индийских писателей, поэтов, мыслителей чаще всего перекочевывали с полок старшего поколения Рерихов к младшему. При этом, как и всегда, родители заботились о том, чтобы мировоззрение их сыновей оставалось свободным от казуистических догм, а их нравственные опоры – независимыми от враждующих друг с другом «радетелей душ человеческих». Елена Ивановна впоследствии писала: «… Я всегда держалась довольно далеко от церкви и ее представителей именно из желания охранить в своих сыновьях уважение к своей религии до тех пор, пока сознание их достаточно окрепнет, и они уже вполне зрело смогут оценить все то прекрасное, что заключается в ней, и в то же время спокойно смотреть на отрицательные проявления ее ‹…›»[57]57
  Письмо Е. И. Рерих В. К. Рериху от 6 июня 1935 г. / Рерих Е. И. Письма. Т. III. М.: МЦР, 2001. С. 303–304.


[Закрыть].

Так и в изучении восточной религиозной литературы решительно отвергалось все то, что могло бы сковать Юрия и Святослава путами ортодоксальных институтов индуизма, буддизма, поклонников Зороастра или Магомета, хотя в своем увлечении Востоком они углублялись во многие детали этих религиозных систем. Вера в людей и уважение к их убеждениям сопровождались у Юрия и Святослава полной свободой поиска, воспринятой ими с юности от родителей.

К концу 1918 года в здоровье Николая Константиновича наметилась тенденция к улучшению, и он, с удвоенной энергией, взялся за осуществление намеченных планов. Торопило его и то, что Юрию и Святославу необходимо было продолжать образование уже в том объеме, которого маленькая Сортавала обеспечить не могла. Поэтому сначала семья выехала в ближайший крупный финский город – Выборг. Оттуда Николай Константинович смог заняться проблемами устройства своих выставок. Открылась возможность показать их в столице Финляндии – Хельсинки – и в Швеции. Выставка в Стокгольме открылась в ноябре 1918 года. Имя Николая Константиновича Рериха, широко известное не только в России, но и во многих европейских странах, опять запестрело на страницах европейской прессы.

После закрытия государственной границы между Финляндией и Советским Союзом сведения о Рерихе на его родину поступали очень скудно. Распространился даже слух о его гибели в… далекой Сибири. Осенью 1918 года известный советский поэт Николай Асеев, находившийся тогда на Дальнем Востоке, выступил со стихотворением, посвященным памяти якобы погибшего Н. К. Рериха. В стихотворении были строки:

 
Тому, кто шел на безымянный берег,
В могилу клали: меч, копье и лук.
Кто ж на щиты тебя поднимет, Рерих,
Последний, может, рюриковский внук?
 
 
‹…›
 
 
Но верим мы: пройдут года, и ты, чей
Упорный взор испепелял века,
Восставишь старый, пламенный обычай -
Ладью времен вернет твоя рука.
 
 
Не нашим поколением, быть может,
Грядущими исполнен будет он:
Зажгут костер, тебя на щит возложат
И понесут весной на горный склон.
 
 
Промчатся снова кругом лета, зимы…
О юноши, взгляните же назад:
Князь на костре горит неугасимо,
И пламя, пламя плещется в глаза![58]58
  Беликов П. Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 149.


[Закрыть]
 

И вот через месяц после публикации стихотворения Н. Асеева пришло известие, что отнюдь не «на щите», а «со щитом» русский художник Николай Константинович Рерих продолжает свое шествие по лику земли с призывным знаменем Красоты и Человеческого Подвига. Его выставки в Хельсинки и Стокгольме, тогда оживленном центре европейской дипломатии, прошли с большим успехом. Рериха приглашали провести турне выставок по другим европейским странам. Однако Николая Константиновича больше всего устраивало предложение приехать в Лондон для участия в театральных постановках. Оно исходило от известного английского театрального деятеля Т. Бичама и прославившегося в Европе русского постановщика С. П. Дягилева.

Париж и Лондон в свое время с восторгом встречали рериховское художественное оформление русских спектаклей. Считаясь с тем, что разрешение на посещение Индии нужно было испросить у английских властей, Николай Константинович принял именно предложение Т. Бичама. Так весной 1919 года Рерихи распрощались с Финляндией и, через Скандинавию, направились к Британским берегам.

И вот, наконец, – Лондон – совершенно новый для юных Юрия и Святослава мир. Вообще-то жизнь большого города была им не в диковинку. Выросли они в Петербурге. Однако там был – дом, было все свое: привычный с детства уклад, родной язык, близкие люди. Здесь же все – не только чужое, но и чуждое, ко всему нужно было заново приспосабливаться.

Усвоенные в Карелии навыки регулярной сосредоточенной работы помогли Юрию и Святославу безболезненно совершить крутой переход от почти полного безлюдия к многолюдному круговороту жизни одного из самых больших городов мира. Семья Рериха всегда была «многоязычной», так что в отношении английского языка затруднений не создалось. Сложнее было с включением в английский «образ жизни», специфика которого сказывалась во многих мелочах. Впрочем, уступая мелочам быта, Рерихи никогда и нигде не уступали главному и не меняли трудовой режим своего жизненного уклада.

В Лондоне Николай Константинович сразу же приступил к исполнению театральных заказов и начал готовить персональную выставку. Открылась она в мае 1920 года в «Goupil Gallery». Выставка вызвала много новых предложений и заказов. Завязались обширные знакомства в научных и культурных кругах Великобритании. Началась подготовка к проведению научно-исследовательской работы в странах Азии.

Поселились Рерихи в доме № 25 по улице Квинсгэт-террас, около Гайд-парка, в красивом жилом районе Лондона – Кенингстоне. Здесь же находилась и студия Николая Константиновича, в которой вскоре его посетил Рабиндранат Тагор. В «Листах дневника» Рерих вспоминает: «Мечталось увидеть Тагора, и вот поэт самолично в моей мастерской на Квинсгэт-террас в Лондоне в 1920 году. Тагор услышал о русских картинах и захотел встретиться. А в это самое время писалась индусская серия – панно „Сны Востока“. Помню удивление поэта при виде такого совпадения. Помним, как прекрасно вошел он, и духовный облик его заставил затрепетать наши сердца»[59]59
  Толстой и Тагор / Рерих Н. К. Листы дневника. Т. II. С. 90.


[Закрыть].

Первая встреча с посланником великой культуры древней Индии, о котором Юрий и Святослав были уже много наслышаны, произвела на сыновей Рериха глубокое впечатление. Мысли об Индии стали все больше и больше овладевать ими. Между тем в первую очередь требовалось решать вопросы дальнейшего образования. Юрий стал и далее специализироваться по Востоку и поступил на индоиранское отделение Школы восточных языков при Лондонском университете.

Относительно Святослава можно было предполагать, что с его талантом и уже приобретенными навыками он и далее будет совершенствоваться в живописи. Однако случилось по-иному. Он поступил на архитектурный курс и серьезно занялся строительным искусством. Родители не противились такому повороту дела, хотя и полагали, что их младший сын обязательно вернется к кисти и палитре. Возможно, что во временном отходе от них усматривалась даже некоторая закономерность – Святослав наследовал свойственную его отцу творческую многогранность.

Из лондонских встреч нельзя не упомянуть знакомство Рерихов с Владимиром Анатольевичем Шибаевым, в будущем – секретарем учрежденного Рерихами в Гималаях научно-исследовательского института «Урусвати». Шибаев был на четыре года старше Юрия и на шесть – Святослава. Он уже давно жил в Лондоне, свыкся с английскими обычаями, свободно владел английским и русским языками, проявлял большой интерес к литературе, искусству и философии Востока.

Шибаев вспоминал: «Случайно Николай Константинович Рерих зашел в издательство на Флийт стрит, где я тогда работал, чтобы получить справку о возможности срочно переписать на русской машинке его новый сборник стихов „Цветы Мории“. Я рад был это сделать сам. ‹…› Меня сразу же привлекло к Рериху как к мыслителю-писателю, и я, конечно, с величайшим удовольствием принял его любезное приглашение посетить его выставку. Его картин я раньше не видел. ‹…› Я был до такой степени пленен как его искусством красок, так и широтой и глубиной мысли, что решил всем сердцем посвятить себя его работе и потому радостно принял последовавшее немного позже предложение поехать с ним и его семьей в Индию, куда он, по приглашению великого индийского поэта Рабиндраната Тагора, намеревался вскоре выехать. С моим знанием английского языка я должен был присоединиться к ним в качестве личного секретаря»[60]60
  См.: Шибаев В. А. Из воспоминаний очевидца / Сб.: Держава Рериха. С. 333.


[Закрыть].

Заслуживает внимание и описание Шибаевым его первого визита на квартиру Рерихов: «Живо помню, как придя туда вечером, я был встречен с такой любезностью и радушием, как могут в мире встречать лишь русские и, может быть, индусы. Елена Ивановна, по этой встрече, так и осталась у меня в памяти навсегда – светлая, радостная, сияющая; она вышла мне навстречу, протянув обе руки, с улыбкою приветствия. Юрий Николаевич и Святослав Николаевич занимались тогда в Лондонском университете, и у нас тут же сложилась глубокая дружба, сохранившаяся до последних писем Юрия из Москвы и в теперешней переписке со Святославом из Индии. ‹…›

Вернулся я домой после первого посещения Рерихов только к полуночи. Время так было занято интересной беседой, что я и не заметил, что мы ведь не ужинали, даже не пили чай. Очевидно предполагалось, что я пообедал раньше дома до восьми. И так это было далее при других приглашениях. Только позднее я понял мудрость этого – ведь у нас всех таким образом сохранялась сосредоточенность в беседе, которая прервалась бы отвлечением на еду… Это, между прочим, характерная черта Рериха: твердо выработав план и цель действия (будь то картина, статья для журнала, деловая встреча, разработка проекта учреждения), он не позволял ни себе, ни другим ничем отвлекаться, чтобы, как он говорил, не нарушать „прямизны полета стрелы“ и чтобы не страдала „монолитность действия“»[61]61
  Там же. С. 333–334.


[Закрыть].

Николай Константинович не собирался задерживаться в Англии на долгое время и усиленно готовился к выезду в Индию. Однако, в силу многих привходящих обстоятельств, эта первая попытка попасть туда не удалась. Поэтому, получив от директора Чикагского института искусств Р. Б. Харше приглашение выступить с выставочным турне по тридцати городам США, Николай Константинович принял его и в октябре 1920 года оказался с семьей в Америке.

Через два месяца в Нью-Йорке, в галерее Kingor состоялся вернисаж русского художника. Выставке сопутствовал невиданный в США успех. В первый же день число посетителей подошло к десяти тысячам. На вернисаже Рериху была представлена Зинаида Григорьевна Фосдик (Лихтман) – в будущем американский сотрудник и большой друг его семьи. О своем первом посещении Рерихов З. Г. Фосдик вспоминает: «Когда я вошла в большую студию и была принята с тем чудесным радушием, естественно свойственным русскому характеру, меня ожидало много других, не менее изумительных сюрпризов. Этот великий человек и его жена приняли меня, как будто они давно меня знали! Более того, они начали мне рассказывать о своих планах на будущее, в то же время проявляя глубокий интерес к моей музыкальной и педагогической деятельности. И, что поразительно, – наши пути должны были сойтись. Труд несения искусства и знания среди молодежи Америки должен был связать меня теснее с ними»[62]62
  Fosdick Z. Meeting My Master / New Age Interpreter. Los Angeles, 1948. November-December. См.: Фосдик З. Г. День моей встречи с Учителем / Держава Рериха. С. 320. (Перевод с англ. яз.)


[Закрыть].

Кроме своей обычной художественной работы Николай Константинович развернул в Америке широкую общественно-культурную и научно-педагогическую деятельность. По инициативе и при прямом участии Рериха в США вскоре возникли такие крупные культурные организации, как: Мастер-Институт объединенных искусств, объединение американских художников «Cor Ardens», Международный центр искусств «Corona Mundi»[63]63
  Мастер-Институт объединенных искусств создан 17 ноября 1921 г.; в апреле 1921 г. образуется Союз художников «Cor Ardens» («Пылающее Сердце»); Международный художественный центр «Corona Mundi» («Венец Мира») основан в 1922 г.


[Закрыть]. Вокруг них сошлись многие известные американские художники, музыканты, ученые, писатели, деятели культуры и просвещения, что в свою очередь привлекло много молодежи. Пребывание Рериха в Америке вызвало значительный подъем интереса к искусству и гуманитарным наукам. Уже после того, как Николай Константинович с семьей покинул Американский континент, в Нью-Йорке был создан Музей Николая Рериха, плодотворная художественно-просветительная деятельность которого продолжается до нашего времени.

Юрий и Святослав продолжали свое образование в США. Юрий в Гарвардском университете, который со степенью бакалавра был закончен им в 1922 году по отделению индийской филологии. После этого он на время расстался с семьей, чтобы пополнить свои знания в Парижском университете, в Школе восточных языков при Сорбонне – тогда крупнейшем центре европейского востоковедения.

Святослав, сдав экстерном экзамены за два курса, поступил на архитектурное отделение Колумбийского университета в Нью-Йорке и вскоре оттуда перешел в аспирантуру в Гарвардский университет. Гарвардский университет расположен в пригороде Бостона – Кембридже. Это позволило Святославу Николаевичу одновременно заниматься и на скульптурном отделении находящегося в Бостоне Массачусетсского университета. В Бостонском Музее изящных искусств собрана одна из богатейших в США коллекций скульптуры, что много помогло углублению и расширению знаний Святослава Николаевича в этой области изобразительного искусства. Как большой знаток скульптуры он в дальнейшем часто участвовал в различных консультациях и экспертизах.