Текст книги "Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни"

Жизнь 1.0. Релиз‑кандидат

При трении разнородных физических тел друг о друга они заряжаются равными по абсолютной величине, но различными по знаку электрическими зарядами.

– Что ты так смотришь на меня, брат?

– Знаешь, когда я лежал без сознания, у меня возникло ощущение, что я умею читать мысли людей. Даже не читать – видеть! Мысли казались осязаемыми, хоть и запутанными. Как клубки ниток. Только живые, ко всему прочему…

– А сейчас можешь их видеть?

– А сейчас не могу. Когда только очнулся – вроде мог. А сейчас уходит это чувство, мир все больше становится плоским и серым. Наверное, это был сон. Обидно, да?

– Может, тебе йогой заняться, медитацией? Глядишь, вернется сила. Не так много людей выбирается оттуда, где ты любезно погостил. Может, тебе правда там что-то подарили на прощанье? Видеть сквозь стены или, там, паутиной плеваться… Попробуй.

– Издеваешься… Я же серьезно.

– Я тоже серьезен как никогда раньше… Вставай, хватит валяться. Я тебе должен что-то показать.

– Что ты придумал опять?

– Давай, цигель-цигель. По дороге расскажу.

Они ехали около получаса по запруженной мотоциклами и машинами трассе, потом свернули в переулок и остановились около трехэтажного узкого офисного здания из серого бетона. Весь первый этаж оказался пустым холлом, заваленным каким-то барахлом: в углу угадывались массивные красные контуры двух надувных моторных лодок со спущенными сморщенными бортами, дальше, за кучей полиэтиленовых свертков, под лестницей, ведущей на второй этаж, темнело жерло старинной чугунной пушки, подъеденное вековой коррозией.

Подтянутый здоровый Костя почти взбежал по крутой лестнице на второй этаж. Санчес еле успевал за ним. После нескольких недель, проведенных в постели, эта прогулка давалась ему с большим трудом. Брат так и не объяснил толком, что они здесь делают. Сказал, что второй и третий этажи в этом здании арендует туристическая компания, которая принадлежит его старому товарищу.

На втором этаже было душно, под потолком лениво вращался вентилятор. За стеклянной стеной, отделявшей лестницу от основной территории, стоял десяток столов с компьютерами, из-за мониторов поблескивали любопытные глаза молоденьких индонезиек. Звонили телефоны. На стене Санчес увидел огромную карту мира и карту России, рядом висели многочисленные вымпелы и сувенирные календари. В комнате было всего два европейца. Первый из них, худой высокий мужчина, вынул из-под стола длинные ноги и неожиданно стал похож на почти двухметровую каланчу. Он сутулился так сильно, словно опасался зацепить головой высокий потолок. На фоне низеньких индонезийцев этот персонаж смотрелся весьма комично. Второй человек сидел в дальнем углу у окна, выходящего во внутренний двор. На столе перед ним стояло сразу два монитора. Щуплый и бледный молодой человек был одет в пеструю гавайскую рубашку, в стеклах очков отражался свет экранов. Он единственный не поднял голову от своей работы, чтобы поглазеть на вошедших гостей. «Наверняка айтишник», – мгновенно предположил Санчес.

– Глеб, – представился «каланча».

– Санчес.

– Располагайтесь. Чаю хотите?

– Да, с удовольствием, спасибо!

– Костя, ты меня собрался на рафтинг отправить, что ли? – тихо спросил Санчес, глядя на соответствующий плакат на стене, пока Глеб отошел к столику с чайными принадлежностями.

– Я тебя утешать не собираюсь. Ты здесь будешь работать.

Санчес оторвался от созерцания плаката и ошарашенно уставился на брата.

– В турагентстве? Путевки продавать?! Или в качестве экскурсионного экспоната…

Глеб вернулся с чашкой.

– Ну что, пойдем посмотрим? – сказал он, обращаясь к Косте.

– Идем.

Санчес в тихом недоумении молча потащился за ними еще дальше – наверх по лестнице на третий этаж. По планировке он представлял собой практически точную копию второго этажа: большой вытянутый прямоугольником зал, отделенный от узкой лестницы стеклянной стеной. Оба торца занимали широкие окна. Единственным отличием от второго этажа была небольшая открытая терраса, скорее даже участок крыши, на который можно было выйти через раздвижную стеклянную дверь, сделанную в проеме одного из окон. В зале было нестерпимо душно. Санчес мгновенно покрылся липкой испариной.

– Кондиционер сейчас выключен, чего зря электричество жечь, – сказал Глеб. – У нас тут не убрано, прошу прощения. Мы сейчас это помещение вообще под склад используем. – С этими словами Глеб пересек зал, подошел к небольшой коморке в углу и открыл дверь.

– Идите сюда, – сказал он, – вот она, наша гордость.

– Ого! – вырвалось у Санчеса.

За дверью располагалась крохотная, но добротно оборудованная серверная. Цифровая телефонная станция, стойка под рэки, в которой светились лампочками два многопроцессорных сервера и топовый маршрутизатор Cisco. Все остальное пространство в стойке было пустым. «Еще пять-шесть серверов точно влезет», – машинально прикинул Санчес. Ровно гудел мощный кондиционер. Прохлада серверной после раскаленного застоявшегося воздуха общего зала казалась обжигающе ледяной.

Маленькая процессия вышла из серверной в общий зал, Глеб плотно закрыл дверь, чтобы не мешать работе кондиционера. Покрытый испариной Санчес растерянно стоял посреди зала. Открыв рот, он тяжело дышал, как ньюфаундленд на летнем пляже. К горлу подступала тошнота, он еле сдерживался, чтобы не грохнуться на пол. Надо же, после недели в кондиционированном помещении больничной палаты – и вот так сразу отправить его в эту тропическую парилку. Несколько последних минут стали для него серьезным испытанием. Глеб и Костя молчали и чего-то ждали, глядя на него.

– Что скажешь? – наконец прервал молчание Костя.

– Ты… о чем? Офис отличный. Серверная – супер! – вежливо сказал Санчес Глебу и осторожно улыбнулся. Глеб явно гордился своим офисом, не хотелось его чем-то обидеть.

– Это твой офис. Будешь здесь работать, – сказал Костя.

– И что я должен буду делать?

– Я не знаю. Ты – предприниматель, тебе и решать. Ситуация следующая: Глеб запускает с Джошем проект по онлайн-бронированию отелей и турпутевок. По большей части Джош и сам справится – он толковый программист. Ты его видел, кстати, внизу. Белобрысый такой, в цветастой рубашке…

– Он австралиец… Их представление о моде сформировано старыми газетами, выброшенными на берег прибоем, – как бы извиняясь за вкус Джоша, вставил Глеб.

– Да, – продолжил Костя, – но, во-первых, за любым, даже самым хорошим программистом надо приглядывать. Чтобы не занесло в сторону. Во-вторых, есть ряд системных вещей, связанных со структурой базы данных, и Web-сервисов, в которых нужна поддержка профессионала. Уверен, ты быстро с этими вопросами справишься.

Санчес все так же растерянно осматривался по сторонам и пытался сообразить, чего от него хотят на самом деле. Его покачивало, кружилась голова, волосы неприятно прилипали ко лбу и сзади к шее. «Надо будет постричься покороче, если я собираюсь тут обосноваться», – подумал он.

Глеб увидел его состояние и торопливо сказал:

– Пойдемте вниз, в офис. Там прохладнее. Заодно с Джошем познакомитесь…

Джош вскочил навстречу вошедшим и стал суетливо здороваться. Он сразу принялся с энтузиазмом рассказывать Санчесу о своей работе, показывать какие-то настройки сети. Санчес вежливо улыбался и кивал. Глеб с Костей отошли в другую сторону офиса и над чем-то глумливо хихикали, глядя в монитор.

Санчес не очень понимал, зачем брат сдал его сюда. Отрабатывать деньги, которые он заплатил за его лечение? Или он считает, что работа в индонезийском турагентстве над каким-то доморощенным проектом будет для него хорошей сменой деятельности? Или просто хочет удержать от возвращения в Москву… Неужели там все так плохо?

Джош все продолжал рассказывать. Как Санчес ни сдерживал себя, профессиональное любопытство взяло верх, и он втянулся в дискуссию. А можно на структуру базы посмотреть? А этот тригер[13]13
  Особая процедура, используемая в работе с компьютерными базами данных. Прим. ред.


[Закрыть] зачем? Ага. А здесь что? Ты не думаешь, что здесь могут быть проблемы при большой нагрузке? А что с функциональными требованиями? Да, тяжело тебе, понимаю. А ты не пробовал фреймворк[14]14
  Типовая методология разработки программного обеспечения. Прим. ред.


[Закрыть] какой-нибудь применить? У меня должны где-то шаблоны готовые заваляться, я тебе с удовольствием пришлю. Правда, они на русском, но мы что-нибудь придумаем. Ты по-русски не говоришь? Ничего страшного, у меня флюент инглиш. А ты здесь давно живешь? Вечеринка в субботу – это круто. С удовольствием присоединюсь! Какой же айтишник не любит пиво?!

Когда Костя с Глебом позвали Санчеса обедать, он уже жарко спорил с Джошем, как со старым знакомым. Они обложились бумагами и отчаянно ругались, то и дело хватаясь руками за монитор и оставляя на экране сальные отпечатки пальцев.

За обедом в небольшом прохладном ресторанчике в нескольких кварталах от офиса Костя наконец объяснил свою задумку:

– Ты помогаешь Глебу с Джошем запустить их сервис онлайн-бронирования. За это весь третий этаж и серверная – в твоем полном распоряжении. Плюс все компьютеры офиса в нерабочее время. У меня есть кое-какие сбережения, я могу проспонсировать покупку пары более-менее мощных серверов для тебя. Будешь амеб своих виртуальных выращивать…

– …и на базаре местном продавать?

Все усмехнулись, вежливо пригубили напитки, Глеб поддержал Костю:

– Нам в ближайшие несколько месяцев серверная все равно не понадобится, пока мы проект не запустим. Пользуйся. На складе, кстати, лежат еще две коробки с какими-то железяками крутыми. Джош сгоряча поназаказывал в свое время, я так и не понял, что там.

Санчес был ошарашен.

– Мужики, вы чего? У вас какое-то слишком упрощенное представление о моей бывшей работе. Даже если мне все компьютеры в Индонезии отдать в управление, я не смогу запустить «Большой аквариум». Это сложная и очень запутанная система. Одному человеку просто невозможно такую махину обслуживать! Нужны программисты, администраторы, причем в разных предметных областях. И потом, заказчики нужны, чтобы окупить все это! Я даже языка индонезийского не знаю, кому я здесь нужен?!

Глеб задумчиво вертел стакан. Он вдруг стал очень серьезен.

– Ты рыбак?

– Что?! – изумился Санчес.

– Ты рыбак, спрашиваю? В смысле, рыбу любишь ловить?

– Нет… Не очень понимаю эту забаву.

– Сразу видно. А жаль! Если бы был рыбаком, понял бы.

– Что понял?

– Я тебе историю одну поучительную расскажу. И не говори потом, что не слышал! Один мой товарищ поведал. Купил он сибаса на рыбном рынке. Это, типа, окунь морской. Вкусная рыба! Принес домой, разделывает, а в желудке у него находит крохотную черепашку. Молоденькую совсем, вот таку-у-усенькую. Признаков жизни она не подавала, но лапки на месте, голова – тоже. Он ее ради прикола в банку с водой закинул. Утром заметил, что она живее нас с тобой – носится по банке, любопытно осматривается. Набросал он тогда ей мотыльков на радостях. В результате эта черепашка у него уже несколько лет живет и бед не знает. А в чем мораль истории?

– Будьте бдительны при разделке рыбы. Кто знает, какая дрянь там внутри, так?

– Нет, рыбьи мозги! Мораль такая: иногда тебе кажется, что все, сибас к тебе пришел. И съел тебя безвозвратно. Но вдруг ты снова открываешь глаза – а вокруг тебя чистая вода, еды от пуза, и от обидчика твоего только объедки на столе.

Санчес представил себя съеденной черепашкой, после чего окончательно потерял и без того слабый аппетит. Захотелось вина и поплакать. Но никак не работать снова. Костя, наоборот, историей явно проникся и еще сильнее разгорячился:

– Глаза боятся – руки делают! Это твоя карма, понимаешь?

– Костя, Глеб, я вам искренне признателен. Правда! Я сделаю все, чтобы помочь Джошу и запустить ваш сервис онлайн-бронирования. Но давайте иллюзий не строить: я не смогу в одиночку оживить что бы там ни было в этих загадочных архивах! Это не черепашка съеденная. Там команде человек из двадцати пару месяцев мумукаться. Сервисы разные запустить, синхронизацию, структуру на уровне баз данных восстановить… Без шансов…

– Видишь, ты уже план работ начинаешь составлять. Узнаю братца. Спешить тебе некуда, в Москве тебе сейчас делать нечего – это точно. А здесь климат хороший, фрукты, молодежь вокруг, все условия для работы. Сашок, люди всю жизнь мечтают о такой банке с мотыльками, а тебе она на халяву достается! Не выпендривайся, говори спасибо старшему брату и дяде Глебу.

– Джош тебе тоже с удовольствием поможет. Его хлебом не корми – дай в чужих программах поковыряться. А то с его буйной энергией он для нашего проекта сейчас собственный спутник готов на орбиту запустить…

Санчес приехал в Институт прикладных систем управления после «последнего китайского предупреждения» дяди в самом конце сентября 2007 года. Ему нужно было выбрать лабораторию в качестве базы для революции в кибернетической науке. Димыч полностью делегировал полномочия напарнику:

– Я никак сегодня не могу, старик, заявляю со всей ответственностью. Я эту телку две недели пас, у нее предки только-только свалили в отпуск. Сечешь?

Лаборатория № 34 привлекла Санчеса исключительно магией чисел. Легендарный советский танк. Из детства. К тому же загадочный пелевинский замут… И вдобавок ко всему лаборатория находилась в комнате под номером 555! Димыч оценит такой выбор! Больше ничем эта небольшая пыльная комнатушка на пятом этаже, прямо напротив лестницы, не выделялась среди сотен других. Перегороженная пополам массивными железными шкафами квадратная комната, с какими-то очень важными годах в семидесятых пожелтевшими бумагами, сразу вызвала у Санчеса ощущение избранности. Ему захотелось быть начальником, нет, хозяином этой лаборатории, Мастером числа 555 и тайным принцем волшебной тридцатьчетверки. Чем не знак судьбы?

Санчес даже что-то наплел дяде о том, что «методы численной оптимизации управления в сложных производственных системах» максимально близки направлению его долгосрочных научных интересов, и он надеется почерпнуть много нового из общения с коллегами по лаборатории.

– Ну, на это я бы особо не рассчитывал. Мне жалко твою молодую печень, – ответил дядя, явно озадаченный таким неподдельным энтузиазмом в отношении одной из самых запущенных лабораторий.

Так Александр Санин и Дмитрий Конов стали официальными сотрудниками лаборатории № 34 НИИ прикладных систем управления РАН в статусе младших научных сотрудников. Ребятам объяснили их основные должностные обязанности: не светиться лишний раз перед начальством и ни в коем случае не приходить за аспирантской стипендией. Кто-то уже расписался за нее надолго вперед и пустил на ответственные научные исследования. Раз в полгода нужно будет предоставлять список своих опубликованных научных работ, включая электронные. При этом складывалось такое впечатление, что записи в блоге относительно качества травки в Дахабе или фотки с последней разгульной вечеринки вполне сойдут для этих целей. Их можно будет причислить к категории «мультимедийные материалы», а лаборатории за это, похоже, еще и дополнительные баллы начислят.

После нескольких месяцев неразлучного сосуществования друзья, не сговариваясь, решили отдохнуть друг от друга, тем более что традиционные летние забавы стали совсем недоступными – не было ни денег, ни приличной погоды. Санчес целыми днями валялся дома, штудируя книжки и программу телепередач. Когда на него вдруг нападало желание что-то сделать, он начинал бродить по сайтам крупных ИТ-компаний в попытке поймать вдохновение и придумать для себя достойное занятие, которое в мгновение ока сделало бы его молодым миллиардером. Димыч где-то пропадал – не звонил и не появлялся вообще.

Погода в Москве продолжала портиться, хотя казалось, что дальше уже некуда. Деньги присутствовали только в темах звонков товарищей, которые или просили отдать долг, или сами хотели перехватить «до получки». Редких копеек, которые подбрасывали родители, хватало только на оплату мобильного и Интернета. В принципе, Санчес вполне самодостаточно умел существовать и без денег. Книги и фильмы он скачивал на халяву. Диета из жареных пельменей и кока-колы его пока тоже устраивала. Когда желудок начинал сопротивляться установленному порядку, Санчес навещал родителей. Но обстановка за семейным столом с каждым таким визитом все больше накалялась – праздное безделье сынули затягивалось, укоризненные вздохи родителей и жалобы дяди портили вкус восхитительной мамской стряпни.

Чтобы от него наконец отстали, Санчес начал время от времени появляться в лаборатории. Там после нескольких недель разлуки он с удивлением и радостью стал встречать и Димыча, у которого дома не было ни компьютера, ни доступа в Интернет. А здесь, в оптоволоконной бесцензурной нирване, он открыл для себя мир онлайн-видео и интернет-знакомств.

Друзьям неожиданно для них самих понравилось болтаться в лаборатории. Здесь было тихо и спокойно, никто не доставал всякими расспросами и требованиями.

– Помнишь, как наш препод любил повторять: теоремы лучше всего доказываются, когда на улице минус тридцать и в квартире нет женщин?

– Ага… Тогда поздравляю, коллега!

– С чем?

– Мы на пороге великого открытия…

Никакого расписания, занятий, экзаменов. К семи вечера здание пустело, и можно было без помех погрузиться в изучение новых технологий, чтение книг или праздношатание по чатам. Близость лестницы экономила жизненные силы, столь необходимые для грядущего великого научного открытия. Выскочив из лифта, можно было за восемь-десять размашистых шагов перемахнуть по диагонали гулкий холл, открыть своим ключом дребезжащую стеклом и старой фанерой дверь лаборатории и надежно забаррикадироваться здесь от внешнего мира и начальства. Не надо было тащиться по бесконечному темному гулкому коридору с выпадающими паркетинами и свисающими с потолка ошметками проводов – изгибающемуся и опасному, как прямая кишка огромного змея. Кишка к тому же была населена аморфными человекоподобными дроидами, которые давно вступили с этим змеем в извращенно-симбиозные противоестественные отношения. Стоило им вдруг улыбнуться при встрече и сказать: «драсте сильпетрович» – и легко можно было получить под дых вопросом о творческих планах или здоровье каких-то малознакомых персонажей.

С другой стороны, близость к лифту и лестнице изводила друзей шумом за дверью, щебетанием лаборантш, запахом сигарет и постоянно заглядывающими в их дверь коллегами с этажа. По поводу и без, с недопитой бутылкой и скучными, как плакаты о производительности труда, историями. Димыч сначала пытался травить непрошеных гостей колкими насмешками, но этот метод оказался не очень действенным – люди продолжали заглядывать, но теперь исключительно для того, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Тогда друзья нашли более элегантный способ обезопасить свою территорию от любопытных. Однажды утром на их двери появился распечатанный плакат формата А3 с крупными логотипами Российской академии наук, ФСБ и IBM, а также желтым знаком радиоактивности. Надпись на этом плакате гласила:

ЛАБОРАТОРИЯ 34 НИИ ПСУ РАН РФ

Внимание! Идет ответственный научный эксперимент по численной оптимизации в сложной производственной системе!

Без пропуска не входить.

Официально в лаборатории № 34 помимо Санина и Конова числились еще шесть человек. Из них периодически на рабочем месте появлялись только трое. Завсегдатаем был дядька в ранге замзавлаба – Григорий Долгов. На вид ему было лет сорок пять, он одевался по всем канонам моды советских ученых в серые дурные костюмы и заношенные плохо выглаженные рубашки. Главным и бесспорным украшением его невзрачной внешности была настоящая густая борода. Он приходил с утра пару раз в неделю, отмечал свое присутствие дымящейся кружкой чая, изрекал с важным видом очередную компьютерную мудрость вроде «Компьютер без Windows подобен мороженому без кетчупа» и с достоинством уплывал практически на весь день куда-то в дебри института «поддерживать отношения». Время от времени в комнате по очереди материализовывались две тетеньки неопределенного возраста. Они что-то молча перепечатывали с листов, деловито всматриваясь в синие экраны с доисторическими текстовыми редакторами, или часами висели на телефоне. В этом случае молодые аспиранты могли сполна оценить все тяготы жизни старшего поколения с его недоделанными ремонтами, больными мужьями, взрослыми детьми, крохотными внуками, недостающими сотками и лишними килограммами. В телефонных беседах тетеньки изображали жизнь, полную невзгод и страданий, но когда им это надоедало, они тут же становились существами крайне дружелюбными и всегда готовыми помочь. Правда, только в свободное от основных хлопот время и только в пределах своей мизерной зарплаты и еще меньшей профессиональной ответственности. Друзья всегда были рады их появлению, благодаря которому на столе лаборатории возникало что-нибудь съестное: домашние котлетки, выпечка, бутерброды… Бородатый дядька сначала напрягался, подозревая в Санчесе и Димыче бессовестных нахлебников и конкурентов в борьбе за столь ликвидную в научной среде качественную закусь. Но тетеньки только обрадовались новым голодным лаборантам. Дима быстро поймал нужную эмоциональную волну, и в его воспоминаниях детства неожиданно начали проскальзывать годы голода и разрухи. Еды в крохотном холодильнике под столом заметно прибавилось, от чего замзавлаб Григорий только выиграл и окончательно успокоился.

Кем были все остальные сотрудники лаборатории – для ребят навсегда осталось загадкой. Дни шли за днями… И как отметил на научном совете в своем кратком ежеквартальном докладе влиятельный господин С.А.Коровин, молодым воодушевленным аспирантам даже удалось вдохнуть в эту лабораторию новую жизнь.