Текст книги "Дневники черного копателя. Часть I. Мои 6 сезонов. Эпизоды 2002—2005"

Москва-Волга

Июнь и июль 2002 года пролетели очень быстро. И за это время я только один раз попробовал выехать в одиночку в ближнее Подмосковье.

В какой-то книжке прочитал, что на рубеже канала Москва-Волга в районе Дмитрова в декабре 1941 года линия фронта проходила как раз по этому каналу. В каких-то местах немцам удалось его перейти и захватить небольшой плацдарм на правой стороне. Потом наши выбили немцев оттуда, установили там артиллерийскую батарею и в дальнейшем с этого места уже обстреливали отступавшие немецкие войска. По прилагавшейся к тексту карте-схеме я определил, что это место должно быть примерно в районе железнодорожных станций «Морозки» и «Турист».

Сел на электричку с Савеловского вокзала, и через 1,5 часа был уже на месте. Стояла жаркая погода, температура зашкаливала за 30 градусов. Пока ехал в электричке, пытался себе представить, с чем же столкнусь на месте.

Канал Москва-Волга создавали в 1930-х годах силами заключенных. Ближе всего к каналу находится станция «Морозки», всего в 10—15 минутах ходьбы. Я шел от станции к каналу, за спиной у меня был рюкзак с ИМП и складной саперной лопатой. И по мере приближения к каналу я постепенно разочаровывался. Реальность мало соответствовала моим представлениям.

Бетонные берега, высокие крутые насыпи по обоим берегам, везде следы пребывания отдыхающих и многочисленные кучи мусора. Но на левом берегу я все-таки заметил следы войны – это были оплывшие блиндажи и ведущие к ним нити окопов. Естественно, все заросло высокой травой. Даже и речи не было о том, чтобы копать в этом месте – слишком людно и все-таки очень близко к станции. Место это открытое, рядом все время туда-сюда снуют дачники и отдыхающие, слишком много прохожих. По мосту я перешел на правую сторону канала, на которой в 1941 году была наша оборона. И зашагал вдоль берега в сторону Дмитрова.

Примерно раз в 10 минут по каналу проходили баржи и пассажирские теплоходы. Огромные баржи тихо и медленно, даже как-то величественно проплывали вдоль высоких берегов. Казалось, протяни руку – и дотянешься. Теплоходы с пассажирами двигались быстрее, на нижних палубах люди сидели и отдыхали, а на верхних играла музыка и была дискотека на борту. Весело, шумно, задорно. Стоило судну скрыться с глаз, как местность опять погружалась в сонное состояние. Я поднялся на самую вершину правого берега и осмотрелся.

Следы пребывания отдыхающих почти на каждом шагу: пустые бутылки, пластиковые пакеты, одноразовые стаканчики и прочий мусор. Вокруг не было никого, хотя уже за рощей, очевидно, люди на этом же берегу устроили пикник и жарили шашлыки. Я достал ИМП из рюкзака, собрал его и настроил. Миноискатель по-прежнему приходилось держать обеими руками. Как-то приноровился держать в руке еще и лопату, хотя это было очень неудобно.

Копание началось. Везде было одно и то же – пивные и водочные крышки, фольга от сигаретных пачек, сплющенные алюминиевые банки. Я методично шел вдоль берега, надеясь наткнуться хотя бы на гильзы. А когда вплотную приблизился к роще и пригляделся, то внутри в кустах заметил оплывшие окопы. Кусты росли так густо, что это место по сравнению с поляной можно было бы назвать девственно чистым. По крайней мере, мусора там не было. Я продрался сквозь колючки и оказался в полузасыпанной траншее. Сквозь листву был виден противоположный берег канала – левый. Все видно как на ладони – луг, отдельные деревья, полоска автомобильной дороги за полем, крыши дач вдалеке. Логично, идеальное место для позиции, вдаль все просматривается довольно хорошо.

Начал в полусогнутом состоянии лазать по траншее. Кусты росли не только густо, но они еще и сплели свои ветки друг с другом. С полутораметровой штангой ИМП разместиться в узком пространстве стоило очень больших усилий. Но вот результат этого труда оказался удручающим – все те же крышки от водочных бутылок еще советского образца. Ни одной гильзы, ни одного упоминания о войне.

Выбрался из зарослей, решил немного передохнуть. Снял рюкзак, положил на землю миноискатель, а сам лег на туристический коврик. Надо сказать, что в этот момент я прочувствовал весь круговорот времен на этом месте, все перипетии истории. В голове проносились картинки: вот каналоармейцы работают лопатами, ярусами стоят на склоне и углубляют дно, затем первые суда идут по каналу, а их на дамбах приветствуют гипсовые статуи, затем лютая зима 1941-го года и редкая полоска оборонительных рубежей Красной Армии, потом разрывы снарядов на льду канала, бегущие в атаку красноармейцы, отступление немцев из этого района через просеки и лесные дороги на северо-запад, послевоенный годы и мирная жизнь, восьмидесятые годы и деревенская молодежь, разруха девяностых и вот, наконец, в 2002 году пришел сюда я.

Каким-то шестым чувством понял, что тут искать особо нечего. Не видел я тут кровопролитных сражений, не горели десятками подбитые танки, не была земля изрыта в результате долгой позиционной войны. Зато ясно представил себе маневренные бои в начале 1942 года, как с этого рубежа Красная Армия преследовала вермахт через Клин и Солнечногорск и дальше на запад и северо-запад.

Отдохнув, решил еще немного пройтись по кромке берега. И в том месте, где берег достигал пика высоты, и стояло одинокой кривое дерево, я наткнулся на небольшой укрепрайон. С этой высоты вся округа была видна во всех подробностях. Окопы оплыли, но они были гораздо глубже предыдущих. Они поросли высокой травой, их было много. Грунт – песок, то есть копать будет очень удобно. А главное – нет никаких кустов, а это и экономия сил, и пощада для нервов.

Сигнал металлоискателя «зацепил» какой-то большой предмет прямо посередине окопа. Я стал копать, все глубже и глубже. Все время приходилось отвлекаться от копания и уточнять местонахождение предмета миноискателем. Наконец, лопата задела за железо в земле и противно заскрипела. Песок вокруг стал ржавым от окислов. Обкопав яму, я наткнулся на ржавый толстый стальной трос. Зачем он здесь? К чему он ведет? Какой он в длину? Ответить на эти вопросы можно только одним способом – копать!

Через 20 минут с помощью маленькой складной саперки я выкопал этот трос. Он шел по дну окопа на глубине в полметра, и его длина была больше 5 метров. Умаявшись, откинулся на стенку окопа и задумался.

Это ж сколько сил человеческих в войну ушло на то, чтобы только копать вот такие траншеи! И эту работу нужно было делать постоянно, каждый раз на новом месте. Как говорили ветераны: «Пот экономит кровь». Не выкопал укрытие – считай, убьют. Вот и копали солдаты по обе стороны фронта, копали и не ныли. И я только начал копать, а уже устал. Ну, ничего. Отдохну и буду дальше искать.

Под самим деревом среди свежей травы я увидел следы сгоревшей прошлогодней соломы. Обычное дело, местные жгли траву. И тут миноискатель издал чистый и ясный сигнал. Два взмаха лопатой, и в земле показалась какая-то блестящая железка. Ого! Что это? Достаю из ямы обгоревший и ржавый современный нож-выкидушку. Пластиковые накладки из-за температуры оплавились, а лезвие обгорело и от влаги проржавело. А никелированная ручка блестела как новая. У меня такой же ножик был в школе, совершенно неинтересная китайская дрянь, годная только для натачивания карандашей. Кнопка на ручке позволяла эффектно и щегольски открывать и закрывать его. Видимо, кто-то из местных отдыхал в прошлом году на этом месте и потерял ножик. А я нашел, и это уже забавно.

Поняв бесперспективность этого места, я сложил металлоискатель и лопату в рюкзак и спустился к воде. В этом месте я разложил туристический коврик, перекусил взятыми с собой из дома бутербродами и пару раз искупался. А по каналу туда-сюда ходили баржи, теплоходы, играла музыка, плескались волны о бетонные берега. Вдоль берега проезжали машины, велосипеды, проходили отдыхающие. Все в это время в этом месте хотело отдыхать и греться на солнце. И только я один, скрывшись под личиной такого же отдыхающего, находился здесь в разведке, исследовал местность в качестве «черного копателя». Одно это уже невероятно мотивировало меня и заставляло сердце биться сильнее. Пусть я тут ничего не нашел, но я хотя бы попробовал. И я уже точно знаю, как надо искать и что нужно искать.

Нарские рубежи

Наступила осень. Мы снова пошли учиться, опять нас ждал журфак со всеми его прелестями. Третий курс – это уже вполне серьезно. Нас научили работать с информацией, раскрыли нам глаза на мир, рассказали, откуда растут ноги во всей мировой журналистике. Впереди еще столько всего неизведанного в профессии, что от одной мысли начинает кружиться голова. И чтобы как-то на время избежать этого головокружения, мы с Зямой в первые же выходные сентября решили снова поехать покопать. Я ехал потому, что уже был настроен на результат и не желал отступать. Зяма поехал копать оттого, что на этот момент он был свободен и хотел хоть куда-то деть свою неуемную энергию.

В двухтомнике «Битва под Москвой» я прочитал о переломном моменте в декабре 1941 года.

Немецкое наступление к этому моменту было остановлено на ближних подступах к столице. На севере немецкие артиллеристы стояли в районе деревень Катюшки и Красная Поляна. Они на самом деле в стереоскопические трубы могли видеть башни Кремля, как это показано в эпопее Ю. Озерова «Освобождение». А на юго-западном направлении немецкие дивизии запнулись об оборону по реке Нара между Киевским и Минским шоссе. Весь ноябрь бои гремели в районе Малоярославца, Вереи, Дорохово, Тучково и Наро-Фоминска. К концу месяца фронт стабилизировался по реке Нара. С нашей стороны там стояла насмерть 32-я стрелковая дивизия, которой командовал половник Полосухин. Они были наспех переброшены с Дальнего Востока, сходу разгрузились и очень здорово поддержали московские ополченческие дивизии.

И именно на этом участке немцы решили нанести свой решающий удар, в надежде прорвать оборону, вклиниться в тылы и соединиться с вспомогательной группой прорыва в районе Кубинки. Все эти события происходили 3—5 декабря 1941 года, они вошли в историю как «Наро-Фоминский прорыв». Эта затея для немцев в итоге закончилась неудачей. Сначала им удалось прорвать оборону на стыке 222-й и 32-й стрелковых дивизий, и они устремились на северо-восток, к Москве. На малой окружной кольцевой автодороге они разделились, и одна мобильная группа пошла налево в сторону Кубинки, а вторая – дальше в район Апрелевки. Группа, достигшая района Апрелевки, была там же и уничтожена силами зенитчиков и подоспевшими на помощь подразделениями НКВД. А та группа, что рвалась к Кубинке, в районе деревни Акулово наткнулась на завал из деревьев, который ко всему прочему еще и был заминирован советскими саперами. Сначала немцы подорвались на минах-ловушках, а потом были расстреляны из артиллерии.

На карту-километровку я перенес все данные о боях в этом районе. Нам с Зямой предстояло добраться до самой реки Нары. Решено был съездить туда на разведку на один день.

С Белорусского вокзала мы добрались на электричке до станции Кубинка за час с четвертью, а там сели на маршрутное такси и еще через 15 минут уже стояли на остановке возле Акулово.

Вот оно, это место! Когда-то здесь грохотало и взрывалось, а теперь стоит воинская часть, огороженная забором. Правда, на полянке притаился мемориал, но с дороги его практически не видно. Мы сверились с картой и пошли по дороге в сторону деревень Обухово и Жихарево. По карте там всего-то четыре с половиной километра. А мы это расстояние преодолели почти за полтора часа.

Стояла сухая осенняя погода, было тепло и солнечно. Кое-где деревья уже пожелтели, но основная масса листвы была зеленой. Изредка по дороге проезжали машины. Но мы шли и шли, вдыхали чистый воздух и радовались уже самой этой прогулке. Вот дошли до Обухово, купили там в магазине перекусить, Зяма покурил, и мы пошли дальше. Прошли дачные участки, подошли к лесной опушке, я понял, что нам пора сворачивать. Мы стояли у входа в лес, вокруг были аккуратно установленные мусорные контейнеры, но вокруг них и дальше все равно были разбросаны пластиковые пакеты, пустые бутылки и всякий хлам. Вздохнув, мы углубились в чащу, и не прошли двухсот метров по лесу, как наткнулись на глубокие окопы! Они тянулись два ряда, а перед ними была оползшая из-за времени насыпь. Присмотревшись, за ней я увидел заросший луг, а за лугом уже была речка. Нара!

Вот они, боевые места. Именно здесь в самом конце 41-го года решалась судьба страны. И этот берег, и тот, и поля вокруг, и деревья – все это история. Тогда везде лежал снег, было холодно. Немцы и наши стреляли друг в друга, отбивали атаки, переходили в контратаки. Стреляли пулеметы, били винтовки, взрывались мины. На этом берегу была русская речь, а там – немецкий берег. Офицеры отдавали солдатам команды, все жило духом войны. Бойцы перебегали, стреляли, кто-то падал и больше не поднимался. Сколько здесь погибло людей с обеих сторон? Сколько здесь осталось лежать безымянными?

И вот мы на этой линии фронта. Что мы найдем здесь? Лично мне виделись разбросанные по лесам винтовки и автоматы, каски и детали снаряжения. Может, где-нибудь завалилась в укромном уголке блиндажа кобура с пистолетом, да так и осталась? Нара – это, конечно, не Мясной Бор, но все-таки настоящие места. Мы не можем здесь остаться без находок!

Хвойный лес немного отдавал сыростью, но в лесу вообще было сухо. Тишина, спокойствие, приятный запах еловых веток. Но мы будем копать, мы сейчас тут все перероем!

Я скинул рюкзак, достал из него миноискатель и лопату.

– Давай, Зяма, бери прибор и ищи!

– Только все, что найдем, – делим поровну, – тут же начал торговаться Зяма.

– Конечно, поровну! Все по-честному. Будем меняться, когда устанешь штангой махать, будешь с лопатой ходить. А пока учись работать с прибором.

Как-никак, я уже понял специфику работы с армейским миноискателем и захотел дать Зяме прочувствовать все прелести купленного им нехитрого советского прибора.

Мы двинулись вдоль траншей. Прошло полчаса, а нам попадался все тот же знакомый набор подмосковных лесов: водочные и пивные крышки да сплющенные алюминиевые банки. Но вот потихоньку стали попадаться и бесформенные металлические куски. Это осколки артиллерийских снарядов. Сначала только маленькие, а потом мы стали выкапывать и большие осколки, размером с ладонь и весом до двух килограммов. Да, не хотелось бы получить такой плашкой! Если эта железка попадет в человека на излете, то мало не покажется. Смерть или инвалидность будут обеспечены.

Идем дальше по лесу, берег постепенно поднимается, а река остается внизу и все ближе подбирается к окопам. Продираемся сквозь молодой ельник, выходим на маленькую полянку. Отсюда противоположный берег виден очень хорошо, скорее всего, в 1941 году всех этих деревьев тут еще не было. Это был крутой берег реки, где на открытом месте располагались передовые позиции. Проходим еще метров тридцать, пейзаж не меняется – траншея все так же идет вдоль реки. Я оставил Зяму прозванивать стрелковые ячейки по траншее, а сам прошел вглубь полосы обороны. Там дальше была ровная земля, в лесу больше никаких окопов и землянок не встречалось. Вдруг, слышу – Зяма зовет меня. Бегом возвращаюсь к нему. Что такое?

– Тут на бруствере что-то гудит сильно, копни, – устало промолвил он и тяжело сел на землю.

Устал, бедняга. Отдохни, покури. Ну а я стал копать в указанном месте. Раз, два – и наружу показывается кусок колючей проволоки. Потянул за оставшийся в земле кусок – и она легко подалась. Ржавая, старая, но прочная и тугая, а сами колючки очень острые. Откладываю лопату, и беру прибор. А рядом с проволокой еще что-то есть. Раз, два – и на землю из-под лопаты вылетает позеленевшая от времени гильза! Хватаю ее двумя руками, начинаем вместе очищать и рассматривать. Обычная гильза от русской трехлинейки. Сколько потом таких гильз я находил – даже представить трудно. Наверное, с тонну весом будет. Но сейчас это самая первая наша настоящая находка с войны! Бережно кладу гильзу в карман, беру лопату и снова отдаю Зяме тяжеленный ИМП. Продолжая курить, он повел штангой миноискателя вдоль бруствера.

– Вон там что-то есть.

Снимаю дерн в указанном месте и углубляюсь на глубину штыка лопаты. Ш-шырк! Лопата скребнула по какой-то железке, похожей на консервную банку. Полукруглые обводы, ровные края.

– Зям, давай, копни, а я теперь буду с прибором ходить.

Он встал, взял лопату и поддел железку снизу. Она без труда подалась, и выкатилась ему прямо в руки. Круглая такая банка, похожая на консервную, только с ручкой. Это противотанковая граната РПГ-40.

– Зяма, это граната. Не надо ее трясти.

И в этот момент до него доходит, что он держит в руках. Он бросает ее обратно в яму и бежит к ближайшему дереву, по дороге теряя горящую сигарету.

– Зям, я ж говорю, что не нужно ее бросать!

– А я не понял сразу, что это такое, – говорит он срывающимся голосом. – Она не рванет?

Противотанковая граната РПГ-40, или, как ее называли бойцы, «ворошиловский килограмм», в боевом состоянии взрывалась при ударе о твердую поверхность. Например, о броню или гусеницу танка. Визуально определить, с запалом она или нет, сейчас нельзя. Вот она лежит на бруствере рядом с ямой, вся ржавая. Я тоже отошел за дерево к Зяме.

– Вообще-то, если она рванет, то тут не то что это дерево, все в округе 10 метров повалится, – я тоже начинаю волноваться из-за такой находки. Как-никак, а это уже настоящий трофей! Такого я никогда раньше не видел, да и Зяма видит подобное эхо войны впервые.

Что делать? Мы уже позабыли о сокровищах и ценностях. Перед нами лежала противотанковая граната, о которой мы тогда совершенно ничего не знали. Всего в трехстах метрах отсюда дачный поселок, люди наверняка постоянно ходят сюда за грибами, взрослые и дети. Какую опасность для простых людей представляет наша «чернокопательская» находка?

Чтобы забрать ее с собой, нет даже и речи. У нее внутри столько тротила, что хватит на целый танк. Более того, 222-ю статью Уголовного Кодекса никто не отменял. Мы крепко задумались.

– Надо ее обратно закопать. Аккуратно в яму скатить и забросать землей, ветками, – предложил Зяма.

– Но ведь найдут. Мы нашли, и кто-нибудь другой ее найдет. Опасно.

– Что делать? Не будем же вот так оставлять ее тут. Вокруг дачи.

– Я тоже об этом подумал. Давай ее выбросим в реку!

Решено, мы просто утопим ее в воде, где она очень быстро сгниет без следа. Кто пойдет выбрасывать?

– Я боюсь, ну ее нафиг, – отмахивается Зяма.

– Ладно, сам выкину.

Если она до сих пор не взорвалась от Зяминого дерганья и бросания оземь, то и дальше с ней ничего не случится.

– Только забери вещи и сам отойди подальше! – на всякий случай говорю товарищу.

Зяма быстренько забрал миноискатель, лопату и рюкзак, и отнес в предыдущий окоп.

А я подошел к гранате и внимательно осмотрел. Сохранность металла очень хорошая, ее хоть сейчас в музей обороны Москвы относи. Вот она, история. Лежала себе 61 год на бруствере окопа, ждала своего танка и не дождалась. А вот теперь пришли мы, достали ее и думаем, что же делать. Взял ее за корпус – достаточно тяжелая. Как же ее кидали? А ведь чтобы остаться в живых, нужно было ее кинуть как минимум на 15 метров. Да еще и скатиться в окоп надо. Это только в фильмах о войне боец со связкой гранат ползет навстречу приближающемуся немецкому танку, и, приподнявшись, ловко бросает ее. После чего следует взрыв, и теперь у бойца орден Красной звезды на гимнастерке. Теперь и я попробую метнуть эту гранату. В воду.

До реки было как раз метров 15, правда, я стоял выше на склоне. Обхватив гранату двумя руками, я размахнулся и бросил ее в воду. Она плюхнулась посередине реки, как булыжник, оставив только круги по воде. Но и они спустя мгновения растаяли, их смыло течением. И тишина.

Мы стояли в осеннем лесу, ветер слабо шумел в вершинах сосен. С ближайших дач был слышен лай собак, удары молотка. Наступал вечер, нам пора было ехать домой. Дорога назад показалась очень короткой. Еще засветло мы были дома, и у меня в кармане была гильза от винтовки Мосина. Тогда я считал, что мы съездили очень удачно.

Немецкая сторона

На следующие выходные мы поехали в то же место, и на этот раз Зяма взял с собой Юльку. К сожалению, погода уже соответствовала середине сентября, было прохладно и пасмурно. Тем же маршрутом добрались до деревни Обухово, только теперь мы пошли по дороге дальше и вышли к деревне Жихарево, которая стоит совсем недалеко от Нары. Когда мы проходили мимо Жихарево, я отметил, что на единственной улице стоят унылые, но крепкие деревянные дома. И где-то посередине улицы стояло одна толстая и высокая береза. Ей наверняка много лет, и она была свидетельницей событий, происходивших здесь во время войны. Но вот мы миновали Жихарево, прошли по пригорку над раскинувшимися прямо возле Нары дачными участками и вышли к мосту. Мост – громкое слово для небольшого бетонного мостика, соединяющего берега.

Небо стало затягиваться серыми тучами, мы ждали, что скоро может начаться дождь. Зяма всю дорогу рассказывал Юльке о нашей прошлой поездке, о том, как мы здесь ходили в прошлые выходные и как нашли гранату. Юлька слушала его с интересом, и ей совершенно не было скучно с нами. Она даже не устала за все время, хотя от Белорусского вокзала до Нары весь наш путь занял примерно 2,5 часа. Она не жаловалась ни на что, и это было приятно. Мы перешли на правый берег и долго выбирали, куда же нам пойти. Впереди на пригорке была деревня Большие Семенычи. Слева вдоль реки тоже были какие-то постройки, а за ними был лес. Мы решили идти по этому лесу вдоль Нары.

Ожидалось, что на этой стороне реки мы с большей вероятностью наткнемся на следы пребывания немецких войск. Зашли в лес, а он оказался более окультуренным, чем лес на правом берегу. Нигде не было куч мусора, хотя изредка нам встречались костровища и редкие «забытые» грибниками следы цивилизации. Мы тут же расчехлились – Зяма стал оператором миноискателя, а я снова стал оператором лопаты, или, по-русски, копателем. Лес был не очень густым, но вот крапива летом поднялась очень высоко, и невозможно было увидеть, что же находится перед тобой на земле даже в 5 метрах. Приходилось протискиваться через эти заросли, прочесывать лес. С миноискателем в таких условиях было очень сложно передвигаться.

Через полчаса хождений по лесу мы поняли, что сплошной линий окопов в этом месте нет. Но есть то, чего не было на противоположном берегу – блиндажи, причем они находятся недалеко друг от друга. Это не похоже на советские наставления по организации обороны. А значит, их выкопали немцы для себя.

Поскольку в этой густой крапиве с миноискателем ходить было очень трудно и совсем бесполезно, то мы решили сосредоточиться на блиндажах. Всего в этом лесу их оказалось до десяти штук, что обещало весьма интересный результат.

Немного притомившись, мы перекусили купленными в Кубинке «Сникерсами» и запили минералкой. Голод был утолен, но такая еда сил особо не прибавила. Что ж, ради интересных трофеев можно и немного потерпеть. В одной из ям недалеко от берега Зяма наткнулся на россыпи немецких винтовочных и пистолетных гильз. Я копал и копал, а гильзы все шли и шли. Потом пошли и патроны. Когда я достиг дна, и под лопатой перестали попадаться железки, мы решили передохнуть и отошли от ямы. Вот это да, целая гора гильз и патронов лежала перед нами!

Восстановив силы, мы продолжили работу, на этот раз копал Зяма. С боков ямы он продолжал доставать находки, казалось, им не будет конца. Не знаю точно, сколько мы рылись в этом месте, но в какой-то момент Юлька прервала нас:

– Ребята, уже поздно. Кстати, во сколько у нас электричка? Когда мы домой поедем?

Я посмотрел на часы, было уже около шести часов вечера. Действительно, время пролетело быстро, и нам уже нужно было сворачиваться. Но мы и так докопали эти гильзы и патроны до конца, больше в земле уже не было сигнала. Порешили на том, что это место очень интересное, и по результатам сегодняшней разведки можно сюда приехать еще. Я забрал все целые патроны в более-менее приличном сохране: очень уж хотелось с ними поковыряться дома на досуге.

Обратная дорога показалась совсем короткой, мы протопали по уже знакомым местам, дошли до большой дороги Кубинка – Наро-Фоминск и стали ждать маршрутку. Когда мы сели на остановке, то только в этот момент поняли, насколько же мы устали и проголодались. Сил уже не оставалось практически никаких. До Кубинки долго не было попутного транспорта, а тут как раз остановилась маршрутка, которая двигалась в сторону Наро-Фоминска. Недолго думая, мы прыгнули в нее и поехали. Минут через пятнадцать мы были уже на станции, в быстром темпе купили билеты и сели на ближайшую электричку в Москву.

По дороге мы купили пирожков с картошкой, Зяма с Юлькой болтали о чем-то своем, а я сидел напротив них, смотрел в темноту за окном и думал.

Дачи, деревни, пруды, пионерские лагеря – а ведь это все в районе Нары стоит на местах боев. Зайди в лес, протяни руку – и вот у тебя уже вещи, которым 60 лет. Время идет, река течет, все меняется, а для этих предметов время остановилось. Когда-то отгремели бои и ушли дальше на запад, но эти места все еще несут на себе следы войны в виде оплывших траншей и блиндажей. Для этих патронов война продолжалась, и для той гранаты война продолжалась. Чьи руки в последний раз трогали эти предметы, с какими мыслями люди смотрели на них перед тем, как оставить здесь, в этой земле? Это были и русские, и немцы. Наверняка многих из участников тех событий нет в живых, может, им довелось прожить всего неделю или месяц. Кто-то из них погиб в последующих тяжелых боях, а ведь кто-то до сих пор еще жив. И в памяти живого человека обязательно должен остаться этот эпизод на реке Наре, как в этом или в ближайшем лесу они сидели, ждали приказа и были наготове. Стреляли и уворачивались от пуль, убивали и рисковали сами быть убитыми. А вот эти немецкие патроны, что лежат у меня в рюкзаке? Таких патронов военными заводами было выпущено миллиарды. Одни пули попали в цель, другие не попали. И только вот эти патроны не выстрелили вообще. То ли не пригодились, то ли их потеряли, то ли бросили в спешном отступлении. И сколько еще можно найти интересных предметов, которые были брошены, потеряны или спрятаны! Вот ради этих вопросов, ради этих загадок мне и хотелось продолжать копать, искать и находить.