Текст книги "Исполнитель"

– Само собой, – улыбнулся рыцарь. Допил пиво, со стуком поставил кружку на стойку. – Ладно, пойду пройдусь. Город ваш погляжу.

– Добро, добро, – закивал головой корчмарь. – Город у нас хороший, вот только порядки в нём непривычны могут показаться, ежели кто из дальних краёв… а так очень даже хороший город…

Выйдя из заведения, Первей направился в сторону городского торга – самое верное место, если хочешь узнать что-либо. Он шагал по грязной, давно не убиравшейся улице, с дохлыми собаками, валяющимися в сточной канаве, и их живыми покуда собратьями, злобно лающими из-за высоких частоколов, и размышлял. Вот пришли сюда люди, раскорчевали дремучий лес, построили город… Жить бы да жить. Как же так вышло, что оседлала этих людей шайка разбойников, которым по идее место в глухой чащобе, подале от Божьего света?

Разумеется, они пытались бороться, горожане. В Краков летели жалобы, одна за другой. Но что делать, если королевский фаворит покровительствует главарю разбойников, поставленному местным градоначальником? Жалобы возвращались назад «для выяснения», а потом челобитчиков находили в реке… или вовсе не находили. Ну мало ли что могло случиться с человеком.

Отчаявшись, они пытались бунтовать, шли грудью на ненавистную ратушу, как её ныне стали называть в королевстве польском… В ответ являлись солдаты, и зачинщиков вешали перед той самой ратушей.

И люди сломались. Кто мог, распродав подешёвке имущество – а то и вовсе бросив заколоченный дом – подались в иные города и веси. Остальные стали жить-поживать, втянув голову в плечи, тем самым поощряя грабителей на всё более наглый грабёж и совсем уже беззастенчивое вымогательство.

Первей искоса глянул через плечо – неприметный человечек, пробиравшийся по улице следом, сделал вид, что уронил монетку. Наклонился и тщательно ковырялся в грязи. Ну что же, этого и следовало ожидать.

«Ты ещё не знаешь, родной» – всплыл в голове бесплотный голос – «сейчас обсуждается вопрос, не отравить ли тебя потихоньку. Да, за ужином, в той самой корчме. Очень уж им понравился твой конь»

Первей усмехнулся.

«А зарезать слабо?»

«Ну зачем… Это уже на крайний случай. Естественная смерть, и никаких следов»

Рыцарь размышлял. Вот как, значит… Само собой, кому ж не понравится такой конь.

«Не время для шуток, мой милый. Тебе придётся сделать им выгодное предложение сегодня, прямо сейчас. Тогда сможешь спать спокойно – по крайней мере, до завтра»

«Как скажешь, умница моя»

Потолкавшись ещё для вида среди торговых рядов с четверть часа, Первей направился в сторону воротной башни.

* * *

– А-а, пан рыцарь! Чем обязаны?

Городские стражи улыбались столь радушно, как будто увидели родного папашу… или сундук с деньгами, это уж на чей вкус как. Очень удачно, что жилистый помощник атамана ещё тут, подумал Первей. Обычно разбойнички не любят перетруждаться. А впрочем, тут у них вино и пиво, и явственно пахнет жареным мясом… чего зря сидеть дома?

– Разговор есть, пан Крысь, – скупо улыбнулся рыцарь. Жилистый перестал улыбаться.

– Вы знаете меня, пан?

– Слухом земля полнится.

Пан Крысь коротко кивнул головой, и лишние зрители рассосались почти мгновенно. А ещё кто-то утверждал, что у разбойников дисциплины не бывает…

– Прошу садиться, пан… – старшина городской стражи вопросительно умолк.

– Мне нужен порох, – прямо, глядя в глаза разбойнику, негромко произнёс Первей. – Много пороха, пан Крысь.

Жилистый помолчал.

– Почему вы решили, что его можно взять у нас?

– А где же ещё, – чуть улыбнулся рыцарь. – Если я обращусь с подобной просьбой к хранителям королевских арсеналов где-нибудь в Кракове или Гнезно, меня неправильно поймут, и, боюсь, откажут в очень грубой форме. До кандалов включительно. Вы – дело другое.

Жилистый побарабанил пальцами по столу.

– Скажем так, я не могу решить этот вопрос в одиночку.

– Не страшно. Думаю, вечером вы обсудите этот вопрос с… – рыцарь умолк, поняв глаза к небу, – и завтра дадите мне ответ. Положительный, разумеется – отказ мне не нужен.

Разбойник чуть улыбнулся, не сводя цепких глаз с Первея.

– Как много нужно?

– Думаю, две дюжины бочонков.

– Есть только восемнадцать.

Первей поморщился, как и положено оптовому покупателю, которого не сумел толком удовлетворить продавец.

– Хорошо, пусть будет восемнадцать.

Их взгляды встретились.

– Не валяйте дурака, пан Крысь, – снова скупо улыбнулся рыцарь. – Со мной только тощий кошелёк на мелкие расходы. Я знал, куда шёл. Конечно, вы можете попытаться взять коня и меч, но среди вас тут будут убитые, и потом – стоит ли срывать столь выгодную сделку?

– Ну как вы могли такое подумать! – страж порядка даже округлил глаза для пущей искренности, всем свои видом изображая оскорблённую невинность.

– Да, примерно так и подумал, – Первей улыбнулся шире. – Мои подводы подойдут завтра к вечеру, ночью погрузим. Как только они отойдут на, скажем так, достаточное расстояние, человек привезёт золото. Разумеется, до этого момента я буду пребывать у вас в гостях.

Пан Крысь снова побарабанил пальцами по столу.

– Что ж, пан рыцарь… Думаю, он… – разбойник поднял глаза к небу, – даст вам утвердительный ответ.

– Ну а о мелких деталях, вроде цены, мы поговорим завтра, – Первей встал из-за стола. – Желаю здравствовать!

* * *

Ночь была безлунной, и даже для удивительного ночного зрения Первея улица выглядела смутной белёсой полосой меж неразличимо чёрных берегов – точь-в-точь как Млечный путь, раскинувшийся над головой. Измученный городок спал мёртвым сном. Спал хозяин корчмы, в которой остановился рыцарь, спали кухарки. Маленький неприметный человечек, явно засидевшийся в углу заведения, тоже спал, навалившись на стол и сладко пуская слюни. Спали даже собаки, не лаяли – больно надо, кто там шастает, лишь бы мимо… Да, тут главное, не останавливаться и тем более не подходить к заборам…

«Не расслабляйся»

Впереди уже смутно темнела на фоне неба надвратная башня. Сторожевой пёс, прикованный внизу, зазвенел цепью и зарычал, явно готовясь лаять. Первей сосредоточился, по телу пробежал холодок, пёс заскулил и умолк.

«Растёшь, рыцарь»

«Само собой. Под твоим руководством»

Короткий бесплотный смешок.

«Дверца слева»

Железные полосы оковки уже успели остыть и покрыться росой. Первей на ощупь нашёл замочную скважину, осторожно понюхал пальцы – масло… Просто замечательно.

«Не торопись, время есть. Ночные стражи спят крепко, особенно разбойники»

Справившись наконец с отмычкой, Первей осторожно потянул на себя дверцу, и она бесшумно распахнулась. Из подвала дохнуло характерным запахом порохового погреба.

«Дааа… Тут и кошка ни зги не увидит»

«А ты на ощупь. Тут всего несколько шагов»

Передвигаться на ощупь оказалось не так трудно, и через минуту рыцарь оглаживал деревянный бок бочонка.

«Самый первый бочонок вскрыт. Давай туда»

Первей достал из-за пазухи узкий деревянный пенал, осторожно открыл его и нащупал в углублении «тёмную свечу». На ощупь шедевр алхимии ничем не отличался от обычной восковой свечки, тоненькой, самой дешёвой… Интересно, какого она цвета? Впрочем, этого узнать невозможно – эта штучка выносит только звёздный свет…

«Ну отчего же» – короткий бесплотный смешок. – «Тёмно-зелёная она»

«Как ты видишь?»

«Я не вижу, я знаю»

Рука между тем нащупала сыпучую зернистую массу. Первей воткнул свечку в самую середину бочонка. Всё…

«Не расслабляйся. «Всё» будет завтра. Уходи тихо, и дверь запри как была»

«Слушай, а вдруг ясновельможный пан не пожалует лично? И всё напрасно – шавок-то он наберёт вновь…»

«Обязательно придёт. Не настолько он доверяет этому Крысю – как ни крути, это же запасы из королевского арсенала»

* * *

Он проснулся от мощного удара грома, от которого задребезжали стёкла в оконном переплёте. Не вставая, Первей потянулся, пошевелил пальцами ног, высунувшимися из-под одеяла.

«Родная, ты слышишь?»

«Да, родной»

«Теперь наконец всё?»

Короткий смешок.

«В этом деле – да»

Понежившись в постели ещё минуту – не каждый день удаётся – рыцарь встал, не спеша оделся и спустился вниз.

– Что за манера в вашем городишке, палить из бомбарды ни свет ни заря? – недовольно осведомился он у корчмаря, уже находившегося на ногах спозаранку. – Я спал…

– Ужасное происшествие, пан рыцарь! Взорвался пороховой погреб, и с ним вся башня! И ясновельможный пан градоначальник там, и пан старшина городской стражи, и… Господи, как мы теперь жить-то будем?

– Да-а… – рыцарь состроил сочувственное лицо. – Какое несчастье!

* * *

Жёлтый берёзовый листок порхал перед Первеем, словно бы дразнился: «Не поймаешь, не поймаешь!..» Рыцарь улыбнулся, резко взмахнул рукой. Листочек враз присмирел, чуть подрагивая на ладони. То-то, не будешь дразниться…

«Ну здравствуй, рыцарь»

Первей вздрогнул. Это что-то новенькое – Голос сам заявляется к нему днём…

«Соскучилась по мне, Родная?»

Короткий бесплотный смешок.

«С тобой не соскучишься. Ладно, к делу. Получено новое задание. Новый Приговор»

Понятно.

«Я слушаю тебя»

«За тобой объявлена охота»

«Вот как? И кем?»

«Разумеется, Святой инквизицией. Тот корчмарь перед смертью выложил всё до донышка, и ему поверили – перед смертью обычно не врут»

Так. Ну что же, рано или поздно это должно было случиться – у людей есть глаза и уши, и они понимают не так уж мало, как может показаться. А ещё у них есть языки, и людская молва распространяется быстрее ветра. Ладно.

«Это всё очень любопытно, Родная. Но как это связано с Приговором?»

«Напрямую. Приговор касается инквизиторов»

Первей почувствовал сосущий холодок в груди.

«Говори, Родная»

«Тебя схватят. Тебя должны схватить. Будет трудно, родной. Но ты выйдешь оттуда, я уверена. В конце концов, я знаю»

«Раз ты говоришь, так и будет. Что с инквизиторами?»

Пауза.

«Эти люди совершили так много зла, что в нынешней жизни им не расплатиться ни при каких условиях. Да и, откровенно говоря, в следующем круге тоже. Они банкроты, полные и окончательные, и дальнейшее их существование абсолютно недопустимо. Ты снимешь их с круга»

«Как это следует сделать?»

«Терпение, мой рыцарь. Ночью я всё расскажу подробно. А сейчас вот что – ты должен заняться практической магией, сегодня же. Времени у нас мало, а ты всё ещё недоучка, извини. Вспомни ту четвёрку в корчме»

Точно. Тогда фокус провалился с треском.

«Это не шутки. Если такое случится в подвалах Святой инквизиции, твоя участь будет печальна, и ты закончишь свой путь, не выполнив Приговора и так и не расплатившись. Я этого не хочу, не могу допустить. Уж ты постарайся, родной мой»

«Ага, то-то: «родной мой»… Зауважала-залюбила. Ох, бабы... Всегда вы начинаете по-настоящему любить мужиков лишь тогда, когда возникает угроза их потерять»

Пауза.

«Да, рыцарь. И не шути над этим, пожалуйста»

«Ладно, извини, я просто хотел поднять тебе настроение. Откровенно говоря, мне страшновато, вот я и хорохорюсь. Итак?»

«Езжай вперёд, тут неподалёку есть одна поляна, просто сочащаяся Силой…»

* * *

Эта корчма была опрятной и нарядной – стены выкрашены весёлой ярко-жёлтой охрой, столбы, подпирающие крышу, и вовсе окрашены красной масляной краской. Сразу видно процветающее заведение. Над входной дверью красовалась странная вывеска – огромная деревянная колбаса, выкрашенная всё той же красной краской, своей формой навевающая нездоровые ассоциации.

Рыцарь вздохнул. Опять корчма. Всё время корчма. Корчма, таверна, харчевня, постоялый двор… А ему мерещится дом. Опрятный маленький домик с садом, с белёными известью стенами, и хозяйка выходит из дверей, глядя на него огромными чёрными очами, и через плечо на высокую грудь перекинута коса, толстая, как корабельный канат… Первей зажмурился, даже потряс головой, но видение не исчезло – только скромная хата превратилась в высокий родовой замок, и хозяйка тоже изменила облик – высокая стройная дама, волосы гладко зачёсаны назад и убраны жемчугом, шуршат по гранитным плитам садовой дорожки шёлковые юбки. У дамы строгое, красивое и умное лицо, и только глаза прежние – огромные чёрные очи, затягивающие в глубину. Дама подходит к нему вплотную, кладёт руки ему на плечи, её высокая грудь тяжко вздымается, натягивая шнуровку корсета. Первей не может отвести взгляда, а руки уже легонько тянут за шнурки, и округлые белые полушария выскальзывают на свободу, целясь в него крупными розовыми сосками. Шуршат, спадая, шёлковые юбки…

Первей с размаху ударил себя ладонью по уху, так, что в голове пошёл звон. Морок, чистый морок. Откуда? Нет, не то, постой-постой… Он же сейчас вот захотел женщину! Это невероятно – он уже и забывать стал, что это такое.

«Родная, отзовись»

«Да, рыцарь»

«Что это со мной творится?»

Короткий смешок.

«Нормально. Молодой ещё мужик захотел женщину. Должно быть, тебе смягчили режим сильнее, чем я полагала»

«Не так. Я захотел тебя»

Короткий злой смешок.

«Я вся твоя, мой милый. Мне самой раздеться или ты мне поможешь?»

«Не надо. Не надо так зло. Я же не хотел тебя обидеть»

«И тем не менее тебе удалось»

Долгая, неловкая пауза.

«Извини, Родная. Я правда не хотел»

Бесплотный шелестящий вздох.

«Ладно, рыцарь. Ты и правда не виноват. В конце концов, уже за одно избавление от этой ужасной, нескончаемой пытки жаждой я тебе благодарна… чуть не вырвалось – по гроб»

«Разве это моя заслуга? Я полагал…»

«Ты неправильно полагал. Это не твоя и не моя – это наша заслуга. Ну всё, проехали. Только знай – мне очень больно, когда ты напоминаешь мне о том, что я потеряла»

Долгая, долгая пауза. Что же ей сказать-то?

«Слушай, Родная. Ты сможешь. Мы сможем. Ну не отчаивайся, пожалуйста. Всё вернётся, поверь»

Долгое молчание.

«Ладно, рыцарь. Ты так и будешь стоять перед корчмой, или всё-таки будешь работать?»

«Да иду, иду, – Первей вдруг засмеялся в голос. – А за твои титьки я всё-таки когда-нибудь возьмусь, вот увидишь»

Долгий шелестящий смех.

«Нет, ты совершенно невозможен. На тебя и сердиться-то толком нельзя. Да иди уже, работай!»

* * *

Гул голосов, прорезаемый пьяными выкриками, слоистый дым, медленно вытягивающийся в волоковое отверстие под крышей, едкие запахи пота, дёгтя, вина и жареного мяса. Всё как обычно. Ладно, пора начинать тренировку.

Первей едва подавил смешок, вспомнив то своё «выступление», когда он впервые применил заклятье «великая битва». Завести-то толпу он завёл, а остановить не смог – забыл, как надо. Драка вышла на славу – с переломанными рёбрами и выбитыми зубами, с разбитыми в щепу лавками и столами, с перебитой вдребезги посудой. Каждый бил каждого, союзники и противники менялись ежеминутно. Чудо, что никого не убили. Тогда Голос отчитал его, и с тех пор Первей так и не научился уверенно использовать этот приём – тренироваться было боязно, а одной теорией сыт не будешь. Хорошо, что с разбойничками всё вышло как надо.

«Ну что, я начинаю?»

«Давай уже, не тяни»

Первей сосредоточился, по телу пробежала дрожь, сменившись вроде как холодком…

Гул голосов изменился, выкрики стали громче. Сидевший за соседним столом, напротив Первея парень без замаха ударил собеседника в зубы, просто и естественно, без объяснения причины. Обиженный пустил в ход пивную кружку, брызги пива из разбитой кружки и крови из разбитой морды окатили всех, и это стало сигналом. Битва началась.

«Неверно. Ты забыл разделить их на две стороны»

«Да-да, сейчас исправим»

«Это надо было сделать сразу. Быстрее, рыцарь, сейчас ты утратишь контроль, и будет свалка, как тогда»

Первей снова напрягся. Трудно, ох, трудно…

Беспорядочная свалка на глазах приобретала упорядоченность, одна группа селян сгрудилась вокруг стойки, где корчмарь уже размахивал кочергой, как хорунжий стягом, собирая вокруг себя храбрых воинов. Его противников возглавил сельский купчик в расстёгнутом кафтане, коренастый и лоснящийся, с внушительными кулаками, заросшими волосом до пальцев. Первей поморщился. Кочерга… Ещё убьют кого…

Он снова напрягся, вызывая дрожь. Корчмарь бросил кочергу, затряс пальцами, точно обжёгся.

«Молодец, чёткая работа» – похвалил Голос.

Перед Первеем возникла радостно оскаленная харя рыжего деревенского дуболома, с конопушками на курносом носу. Рыжий парень замахнулся во всю ширь славянской души, явно собираясь заехать незнакомцу в ухо, но не успел – рыцарь коротко сунул ему в нос своей пивной кружкой и тут же, схватив со стола большое оловянное блюдо, скорее целый поднос, с остатками чьей-то трапезы, огрел малого по голове. Малый слегка осовел, и пришлось повторить процедуру ещё раз. Оттолкнув вконец обалделую рыжую харю растопыренной пятернёй, Первей бросил на стол блюдо, потерявшее всякую форму и напоминавшее теперь местную соломенную шляпу-брыль.

«Не отвлекайся. Сейчас раздели их на пары» – вновь прошелестел в голове Голос.

Рыцарь снова напрягся. Сейчас, сейчас…

Бой разбился на множество поединков. Купчик с волосатыми кулаками пробился-таки к своему главному врагу – хозяину корчмы – и теперь сладострастно месил его кулаками, утробно хекая. Впрочем, число воюющих заметно поубавилось – помимо рыжего парня, на полу валялось уже немало славных бойцов.

«Всё, хватит. Заканчивай»

Накал битвы стихал на глазах. Корчмарь наконец извернулся, сцапав из-под стойки баклагу тёмного стекла, и от души огрел ею купчика по голове. Звон разбитого стекла – баклага оказалась пустой – подействовал на сражающихся подобно звуку боевого рога, сыгравшего сигнал «отбой».

Мужики и парни, кашляя и хлюпая разбитыми носами, с постаныванием приводили себя в порядок, помогали подняться лежавшим на полу. Купец и корчмарь охорашивали друг друга – купец пытался приладить на место полуоторванный рукав корчмаря, а тот стряхивал мелкие осколки стекла со своего недавнего противника. Нет, до чего крепкая голова у этого купца…

«Ну как?»

«Посредственно. Ладно, в конце концов, стража в подвалах Святой инквизиции, по сути, ничем не отличается от этих мужиков, так что сойдёт. Теперь тебе надо отработать следующий приём – «клей». Я думаю, тебе следует покинуть эту корчму, пока народ не начал размышлять…»

* * *

Небо сияло такой чистой, радостной голубизной, а лес вокруг таким ярким золотым и багряным светом, что хмуриться, глядя на эту красоту, мог только человек донельзя мрачный, вообще ничему в жизни уже неспособный радоваться. Первей усмехнулся – такого человека он знал, и прошлая осень, не менее красивая, чем теперь, никак не трогала душу Исполнителя. Но теперь… Теперь всё изменилось.

Он уселся под дубом, привычно расслабился, подставляя обнажённую кожу нежарким лучам осеннего солнца. Да, зимой с восстановлением маны будет труднее. На севере необъятной Ржечи Посполитой уже, наверное, вовсю льют холодные дожди…

Закончив, рыцарь оделся, поплотнее запахнув кожаную куртку, закрепил за спиной меч, подвигал плечами – нигде не жмёт и не тянет… Ладно. Пора двигаться.

Первей коротко и негромко свистнул – как лесная птица – и из недалёких кустов с фырканьем показался Гнедко. Верный конь подбежал вроде бы и неторопливо, сохраняя собственное достоинство, но в то же время без промедления. Первей похлопал его по шее, вскочил в седло.

Он направлялся в славный город Львов, уже находившийся на границе исконно польских земель. Момент был выбран очень удачно – искомые инквизиторы как раз пребывали в городе, направо и налево верша своё кровавое правосудие, которое имели наглость называть Божьим.

Лес расступился, потянулись сжатые поля, перемежаемые там и сям группами сельских строений в окружении золотых садов, уже начавших облетать. А впереди уже возвышались серые каменные громады Львова, и черепица крыш смутно краснела, ловя последние тёплые и ласковые лучи солнца перед долгой зимой.

Рыцарь похлопал коня, почмокал, не желая оскорблять своего верного Гнедка уколами шпор, и умный конь послушно перешёл на лёгкую рысь.

* * *

Первей сидел за столом, не спеша потягивая светлое пиво. Обычно он старался устроиться в углу, откуда так удобно держать под контролем всю корчму, но на сей раз его любимое место оказалось занято каким-то неприятным типом, рыжевато-сереньким, как крыса-пасюк, съежившимся под надвинутым на глаза капюшоном. Ладно, соглядатай есть соглядатай, не будем мешать ему в его благородном деле…

«Родная, отзовись»

«Я слушаю, рыцарь»

Слушаю… Чего там слушаю… Как объяснить, что чувствуешь, догуливая на свободе последние минуты?

«Сказать откровенно, мне не по себе. Ты наговорила мне про этих инквизиторов такое…»

«Всё сказанное мною правда. Разве я когда-либо обманывала тебя?»

«Да нет, я не про то. Просто не верится, что люди, рождённые женщинами, способны на такое»

«И тем не менее это так. Только ты не бойся их. Ничего не бойся – я с тобой»

«Спасибо, Родная»

А в распахнутую дверь корчмы-таверны уже входили гуськом городские стражники в начищенных до блеска кирасах, с алебардами и мечами, и среди них виднелись две тёмные фигуры в надвинутых на глаза капюшонах. Много стражников, не меньше дюжины. Уважают.

– Именем Святой инквизиции! Назови своё имя! – фигура в капюшоне выступила вперёд, требовательно повысив голос.

Рыцарь не спеша допил пиво, отставил кружку.

– Моё имя Первей, я странствующий рыцарь и никому не делал зла. Чем обязан?

– Именующий себя Первеем, ты обвиняешься в ереси и колдовстве, противном Богу и королю. Именем Святой инквизиции ты арестован. Возьмите у него оружие!

* * *

Факел, вставленный в ржавое железное кольцо, торчащее из стены, чадил и трещал, давая больше дыма, чем света. Скверный факел… Да ещё решётка скрадывала большую часть этого неверного багрового света – факел был в коридоре, в тесной норе, где разместили Первея, с факелом было и не развернуться. К тому же факел можно использовать как оружие, а это недопустимо – жертва должна быть беззащитна перед палачами.

Первей подгрёб под себя всю прелую солому, имевшуюся в норе, но стылый вековой холод, пропитавший это мерзкое подземелье, всё равно просачивался, касаясь кожи липкими холодными пальцами. Да ещё ужасно раздражали кандалы, тоже тянувшие из узника тепло. Рыцарь усмехнулся. Значит, первый палач у них здесь – холод. Скоро ли увидим остальных?

«Родная, отзовись»

«Я здесь»

«Как долго мне тут сидеть?»

Бесплотный шелестящий вздох.

«Потерпи, родной. Они так всегда ломают узников – холодом, темнотой, затем унижениями и пытками. Они же дьяволы во плоти, они питаются мучениями людей. Думаю, сегодня ты их не увидишь, хорошо если завтра»

«Скучно тут»

Бесплотный смешок.

«Нет, ты бесподобен… Скучно… Ты ведь давно мечтал выспаться, в чём же дело?

«Я не привык спать в кандалах. И потом, тут такой мерзкий холод… Если я лягу на этот пол и усну, боюсь, ты лишишься своего подопечного»

«Ты накопил немало маны, мой подопечный. И вполне можешь потратить немного на этого тупорылого стражника, чтобы улучшить условия своего содержания»

«Точно. Чего же ты раньше молчала? Я бы сразу потребовал разместить меня не в этой поганой норе, а в кабинете его преосвященства»

«Осторожно, не переборщи. Они не должны почувствовать опасность, а чутьё на опасность у них весьма и весьма… Как у всех мерзавцев и катов, кстати»

Факел на стене затрещал и погас, тьма, доселе метавшаяся по углам, одним прыжком затопила подвал. Хоть глаз выколи…

Первей сосредоточился, привычно вызывая дрожь в теле. Вообще-то дистанционная бессловесная суггестия ему почти не удавалась, но он упорно тренировался всё последнее время, так что можно попробовать…

«Не надо. Ты истратишь слишком много маны, а восстановить её в этом мерзком подвале тебе вряд ли удастся. Ты позови стражника, он подойдёт, и все дела»

«Ну какая же ты умница у меня. Когда я на тебе женюсь, всегда буду тебя слушаться»

Бесплотный шелестящий смех.

«Ладно, договорились, мой родной»

Рыцарь встал, громко залязгал цепями.

– Эй, стража!

Нет ответа.

– Эй-эй! Стража!

Ноль внимания. Первей что есть мочи заколотил кандалами о решётку. Звук в подземелье получился вполне даже неслабый.

– Э-эй!! Вы что там, все передохли, что ли?!

Ни звука. Ах, так?!

Рыцарь встал во весь рост, прочистил горло, попробовал голос, настраиваясь на бас. Начали…

– До-о-олгая ле-е-та королю и короле-еве… И Его Преосвяще-е-енству до-о-олгие по-о-охороны и крепкий гро-о-об…

В подвале заскрежетало, залязгало железо – похоже, отпирали дверь.

– И все-е-ей Святой инквизи-и-иции вечный поко-о-ой в выгребной я-а-а-аме…

Мечущиеся по стенам отсветы огня, шаги приближаются.

– Эй, заткнись, тебе говорят!

– Ну слава Богу, – перевёл дух Первей. – я уже начал беспокоиться о твоём здоровье. А, вас двое? Отлично…

Рыцарь сосредоточился, вызывая знакомую дрожь…

– Смотреть мне в глаза!

Глаза стражников разом остекленели.

– Спать… Спать…

Готово.

– Слушать меня. Слушать только меня. Повторите.

– Слушать только тебя – хором выдохнули стражники.

– Правильно. Значит, так. Все тёплые вещи, какие найдёте, сюда. Шубы, штаны, кошму – всё, что найдёте. Потом принесите мяса, хлеба и сыра. Ещё кувшин свежей воды и фруктов – яблок там, груш… Вопросы?

– У нас нет денег, – стеклянно проговорил стражник с факелом.

– Ну, возьмите в долг.

– Нам давно никто не даёт в долг. Мы никогда не отдаём, – тем же стеклянным голосом произнёс стражник.

– Ну, не знаю… Заложите в корчме сапоги, что ли… Оружие есть?

– Мечи, плохие, – стражник был честен.

– Вот и заложите. Да только сами мечи, ножны оставьте, засуньте туда щепку, что ли, чтоб торчала вместо рукояти… Вот ещё, возьмите вина, да побольше. Всё будет по-честному – вино вам, закуска мне. Если увидите начальника стражи, засылайте его ко мне. И принесите свечку, прямо сейчас. Исполнять!

Замороченные разом, чётко повернулись и ушли. Первей подавил готовое сорваться ругательство – балбес, не сообразил… Надо было велеть принести инструменты, сбил бы кандалы, сидел, как человек…

«Родная, ты слышишь?»

«Да»

«Может, сбить кандалы, в самом деле?»

«Нельзя, рыцарь. Тебе и так придётся принять меры, чтобы они не узнали о твоих художествах. Если они поймут… Тебя никто даже не будет допрашивать. Просто забудут в этом подвале, а то и закурят серой, с них станется»

«Ладно, потерплю»

Свет факела снова озарил сырой подвал – стражники возвращались, один тащил в охапке здоровенную доху и ворох каких-то тряпок, второй, с факелом, нёс длинную свечку. Аккуратные ребята, исполнительные.

– Хорошо. Теперь за вином и едой, быстро!

Оставшись один, рыцарь набросал поверх прелой соломы тряпок, постелил доху и лёг, завернувшись в неё. Стало тепло.

«Родная, ты слышишь?»

«Конечно»

«Поговорим?»

«Ты же хотел поспать…»

«Успеется. Слушай, я как-то не допёр… А ты сама спишь когда-нибудь?»

Пауза.

«Как сказать… Ты не поймёшь, пожалуй»

«А ты постарайся»

Снова пауза.

«Когда я стала твоим Голосом, я была как бы… Нет, не поймёшь ты, как невозможно понять чувства, скажем, человека, сжигаемого на костре. Нормальный человек этого почувствовать не может, а представлять умозрительно – пустая затея… В общем, первое время я включалась, только когда было необходимо дать тебе задание или справку. И снова погружалась в холодное, стеклянное небытие. Да, я многое знала, но абсолютно ничего не хотела и не чувствовала. Я была Голосом. Нет, даже не так. Я не была никем. Ни она, ни он, ни даже оно. Голос, только Голос, сгусток информации…»

«Чего-чего фармации?»

«Ну знаний, сведений разных, чтоб ты понял. А потом всё стало понемногу меняться. Но первой я почувствовала ту самую нестерпимую жажду, что мучила меня все эти годы»

«Может, это было дополнительное наказание?»

«Я тоже так думала. И только теперь поняла – не только и не столько наказание… Если бы не эта проклятая жажда, все мои эмоции давно бы атрофировались напрочь»

«Чего-чего… фировались?»

«Ну бесследно исчезли бы, навсегда. И я навсегда осталась бы Голосом. Тебе не удалось бы меня расшевелить. И знаешь, я вроде как поняла…»

Пауза.

«Что поняла?»

«Я теперь думаю, чувство жажды исчезло не потому, что меня… ну… помиловали. Или не только потому. Просто появилось новое сильное чувство, и жажда стала не нужна»

«Какое чувство?»

Пауза. Первей очень хорошо изучил свой Голос, чтобы не сомневаться – ответа на этот вопрос можно ждать до утра, и не дождаться. Ладно…

«А когда ты почувствовала, что ты… ну… она?»

Пауза. Но это пауза перед ответом.

«В ту долгую буранную ночь, когда рассказала тебе про девочку, так многого добившейся в магии и в жизни»

Первей молчал, размышляя, и Голос молчал тоже. Только свеча потрескивала в сыром, затхлом воздухе подвала.

Что-то внезапно изменилось в мире. Откуда-то из недр, сквозь толстые каменные стены донёсся отчаянный девичий вскрик, сменившийся рыданиями.

«Ты слышишь, рыцарь?»

«Что это?»

«Адские псы вышли на ночную работу. Тут рядом пытают якобы ведьму»

«Якобы?»

«Именно. Девчонке четырнадцать лет, и она не имеет никакого касательства даже к деревенским заговорам. Просто зверям уже необходимо каждую ночь мучить людей, лучше всего невинных девчонок. Иначе они не уснут»

Послышался топот ног, пламя факела озарило подвал – стражники возвращались, неся заказанный ужин.

– А ну, ребята, быстро несите инструмент! Мне надо сбить кандалы.

Замороченные вновь устремились по ступенькам наверх, выполнять свежее задание. Первей клял себя последними словами – ведь можно было давно сбить эти проклятые оковы…

«Это я виновата. Я, я! Послушался меня, дуру!»

«Чем её пытают?»

«Пока только иглой. Они будут долго пытать её иглой, колоть в разные места и наслаждаться. Это очень больно, но не калечит, по крайней мере тело. А до остального… я надеюсь, они не успеют»

«Я постараюсь. Уж я постараюсь!»

Стражники уже возвращались, неся зубило и тяжёлый молоток.

– Бейте!

Звон металла разнёсся по подвалу, но Первей уже понял – стенки тут толстые, и в камере пыток ничего не услышат – крики испытуемой заглушат всё.

«Не торопись. Не ошибись, родной! Двое стражников стоят на входе, я скажу, где, и ещё двое у входа в камеру пыток. Остальные шестеро отдыхают в караулке, и капитан там же»

«А в камере?»

«А там… Там восемь палачей. Один штатный, один секретарь – ну, который записывает бред пытаемых, и шесть главных палачей. Инквизиторов»

Последняя заклёпка пала под ударом молотка, зубило чуть не покалечило Первею ногу, скользнув по коже и уйдя в пол. Отбросив кандалы, рыцарь приказал своим подопечным:

– Ложитесь тут и спите. Спать!

Взяв молоток и факел, Первей направился к выходу. Подвал был запутан и извилист – здание некогда строили для обороны, а не как тюрьму.

«Ко входу. Сперва обеспечь отход, это важно»

Рыцарь загасил факел, шагая на отсвет огня, горящего у входа. Осторожно выглянув из-за угла, он увидал двоих стражников, мирно дремлющих на лавке, привалившись друг к другу, как возлюбленные. Алебарды стояли, аккуратно прислонённые к стене. Что ж, тем лучше.

– Спать! Спать… Спа-ать…