Текст книги "30 июня"

Тело мошки отливало чёрным, как воронёная сталь. Сплошное цилиндрическое тело, словно обрубленное с концов. Головы у насекомого не было – вместо головы круглилась микроскопическая линза, точно объектив крохотного телескопа. Полупрозрачные крылышки, одно из которых было смято, очевидно, вследствии контакта с Борисовым пальцем. Три суставчатые ноги, словно штатив неведомого прибора, росли из одного утолщения на брюхе насекомого.

Борис взмок. Он, конечно, не биолог, но…

Таких мух в природе не бывает.

Убитая мошка внезапно ожила, сложила ноги, подпрыгнула, как блоха, и исчезла из вида.

Борис сглотнул, стремительно вернулся в дом, едва не сбив тётушку, домывавшую пол у порога.

– Тю, Борис, чи ты сказывся? – тётя Катя порой вставляла в свою речь украинские словечки и выражения – Глянь, чуть не стоптал…

Но племянник не удостоил её ответом. Он уже лихорадочно оглядывал веранду. На ковре, висящем на стене, разумеется, можно было спрятать хоть тысячи блошек-мушек, но на голой стене там и сям виднелись чёрные точки. И на потолке, и на стёклах…

Борис двинулся к ближайшей мошке, мирно сидевшей на стене, но та была начеку – при приближении студента мгновенно снялась и улетела. Другая, сидевшая в самом углу, поступила так же.

Борис схватил полотенце, висевшее у рукомойника, и начал облавную охоту. Свистящие удары сыпались направо и налево. Но всё оказалось тщетно – за долю секунды до удара мошка неуловимо, как блоха, исчезала из поля зрения, и полотенце обрушивалось на голую стенку.

– Да что с тобой, Боря? – тётя следила за ним с возрастающим изумлением, переходящим в тревогу, и Борис опомнился. Как бы там ни было, тётушка тут ни при чём, и не следует её волновать понапрасну. Всё равно единственное доказательство исчезло.

– Мошкары в дом набилось, тёть Кать, спасу нет.

– Фу ты, напугал… – тётя перевела дух – Ворвался, как чёрт, устроил тут… Вот она, астрономия, до чего доводит. Да оставь ты этих несчастных мошек в покое, они покуда не кусаются! Глянь, пол истоптал опять…

* * *

– … Не сработал автомат ухода от опасности. Я увёл повреждённый зонд на ручном, да только пока спохватился…

Пилот виновато развёл руками. На экране монитора абориген вовсю размахивал полотенцем.

– Плохо, Вахуу. Очень плохо.

– Телезондов в одном контейнере до полумиллиона, командор, и исключить возможность отказа всех до единого невозможно.

– Я понимаю, Вахуу. Всё я понимаю. Но всё-таки он нас обнаружил.

– Он обнаружил нас дважды, Иахрр – подал голос Ухурр, сидевший сзади – Вот такие тут водятся отдельные индивиды. Проницательный малый, этого у него не отнимешь.

Инженер сидел, закутавшись в мягкую простыню и обхватив себя руками. Хотя в помещениях корабля было тепло, он мёрз голышом – лишённая мехового покрова кожа аборигена совершенно не держала тепла.

– Может, увеличить температуру, Ухурр? – предложил Иахрр, покосившись на инженера – Мы потерпим…

– Не надо. Аборигены сплошь ходят замотанными в тряпки, так что мне следует привыкать.

– Кстати, как дела с одеждой?

– Урумма работает. Говорит, будет неотличима от аборигенской. Она плохо выглядит, командор, даже за мехом не следит толком. Ты её совсем замучил.

– Я знаю, Ухурр. Но выбора у меня нет. Как дела у Ярары?

– Работает у себя в каюте. Сейчас и я пойду. Урумма нам скинула кучу сценок из жизни аборигенов, осваиваем.

– Трудно?

– Трудно – согласился инженер – Но, думаю, там – он ткнул пальцем в экран – будет ещё труднее.

– Что у тебя с лицом?

– Где? А, это… Это я брился. Да, командор. К тому, что ты облезлый, ещё как-то можно привыкнуть, но вот что волосы растут на лице – это даже не просто кошмар, это какое-то издевательство природы…

– Тут многие аборигены ходят с волосатыми лицами. Может, и ты?..

– Нет уж, спасибо. Не стоит подвергать Ярару такому стрессу, работать с мохнорылым напарником. Ладно, Иахрр, если ко мне всё – я с твоего разрешения пойду.

– Иди, иди.

Он встал, неловко повернулся, и простыня свалилась на пол. Вахуу фыркнул.

– Красавец…

– Вот что, Вахуу – Ухурр поднял простыню с пола, вновь укутался в неё – Я всё стерплю от вас, ребята. И бесхвостого урода, и облезлого, и карнаухого, и даже мохнорылого. Абсолютно всё. Но если кто-нибудь хоть единым звуком, хоть взглядом скажет Яраре насчёт внешнего вида… Я не буду выяснять отношения – просто застрелю из бластера. Молча и без всякого предупреждения.

Они встретились взглядом. Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков и синие с круглыми, как дуло бластера. Ничего похожего на шутку.

– Да ну что ты, Ухурр, в самом деле. Я пошутил, извини. А насчёт Ярары – разве мы не понимаем…

– Нет, ребята. Этого вы не понимаете.

* * *

– … Какое-то оно невкусное, Урумма. В чём дело?

Ярара с брезгливой гримаской жевала кусочек сырого мяса. Урумма смотрела на неё с сочувствием.

– Я предупреждала тебя. Вкусовые ощущения людей сильно отличаются от наших, Ярара.

Доктор пододвинула ей тарелку с мелко нарезанным варёным мясом.

– Попробуй, как это?

Ярара опасливо положила в рот кусочек, прожевала, проглотила.

– Это другое дело. А овощи-фрукты они едят? – девушка уже вовсю орудовала вилкой.

– И гораздо больше, чем оррки. Это основа человечьего рациона. Ты же видела записи…

– Я делала упор на другое, Урумма. Я же не доктор – Ярара отпила из высокого стакана – И сок тоже ничего, слушай. Горчит только малость.

Некоторое время они кушали молча – девушка с немалым аппетитом, доктор за компанию, чтобы этот аппетит не портить.

– Я не сказала тебе, Ярара. У тебя и у Ухурра в горле установлены микромнемофоны.

– Где? – девушка схватилась рукой за горло.

– Да не пугайся ты так. Маленькая бусинка, ты её и не почувствуешь. Чудо техники, между прочим, демонстрационные образцы.

– Это… Это что, он сейчас все мои мысли слышит?

– Ну что ты, конечно нет. Свой передатчик можешь включить только ты, особым мысленным усилием. Вечером будем учиться пользоваться.

– Да зачем? Есть же обычные…

– Обычные трудно соотносятся с человечьей одеждой, во всяком случае, женской. Шея открыта, как маскировать? И потом, любую вещь можно потерять или отнять.

Они снова замолчали. Ярара некоторое время усваивала новость.

– Я надеюсь, левитр от скафандра ты мне не вшила?

– Левитр в таком теле не поместится – докторша с видимым сожалением оглядела тоненькую фигурку девушки – А жаль, честно. Полезная штука.

Ярара в изумлении таращила на неё глаза.

– Нет, ты серьёзно?!

– А я думала, общение с Ухурром тебя чему-то научило – Урумма рассмеялась – Да шутка это, шутка!

– И на том спасибо!

Они рассмеялись.

– Уф, наелась – девушка не глядя отправила пустую тарелку в лючок автомойки – Что там у нас в программе?

– Платье.

Ярара тяжко вздохнула.

– Скажи, Урумма… Мне всегда там придётся ходить одетой?

– На людях всегда. А наедине с Ухурром…

– Всё ясно. Пойдем, покажешь орудие пытки.

* * *

– …Им потребуются деньги, причём с самого начала.

– Но я же сделал им целую груду алмазов, командор – Вахуу был растерян – Ты сам сказал, по местным меркам это громадное состояние…

– Всё верно. Вот только в быту аборигены не пользуются алмазами при совершении покупок. Они пользуются бумажками, вот такими.

На экране появилось изображение купюры.

– Ну хорошо, будем делать…

– Нет, Вахуу. Изображение, переданное телезондами – это ерунда. И даже микросканеры не дают нужной гарантии. Нам нужны образцы.

– Да где их взять, командор?

– Вот что, Вахуу. Я сам займусь этим делом, ты только подготовь тяжёлый пробоотборник.

– Сделаем. Как маскировать?

– Маскировать? А вот под это домашнее животное – на экране возникло изображение кота, чёрного, как уголь – У аборигенов такие в каждом доме, так что подозрений не будет ни малейших.

Пилот внимательно разглядывал инопланетного зверя.

– Красавец. Выглядит много лучше, чем хозяева.

– Возможно, именно поэтому их и держат аборигены. Тоскуют по настоящей красоте.

* * *

– … С прибыточком вас, Василий Лукич!

– Благодарствуем – купец солидно откашлялся – На вот тебе, мил человек, выпей за моё здоровье.

Купец метнул на стол десятирублёвую купюру, и чиновник ловко, одним движением, смёл её в стол – очевидно, сказывалась многолетняя тренировка. Василий Лукич незаметно усмехнулся в бороду. Строго говоря, этому малому давать было и не обязательно, всё проплачено на куда более высоком уровне. Ну да пускай его, прикормленный пёс не укусит.

– Ну, пойду, пожалуй, время позднее.

– В добрый путь, Василий Лукич!

Василий Лукич пребывал в приподнятом настроении. Продажа казне сибирского леса на шпалы прошла гладко, благодаря помощи благодетелей, и принесла весьма неплохую прибыль. Спускаясь по лестнице присутствия, купец пощупал во внутреннем кармане бумажник, с отложенной главному благодетелю долей. Всё верно, долг платежом красен. Отдать прямо сейчас, что ли? Поздновато, правда…

У крыльца уже стояла лаковая пролётка, запряжённая тройкой сытых коней. Кирюшка и Мохнач ждали у самой двери.

– С удачей, Василь Лукич!

– Спасибо, ребята. Есть такое дело сегодня!

Садясь в экипаж, Василий Лукич тряхнул головой, принимая решение. Деньги вечером не отдают, плохая примета. Прибытку не будет.

– Куда теперь, Василь Лукич? – Кирюшка уже сидел на козлах.

– А двигай-ка к девкам, Кирюха! Эх, расступись!

Мохнач, телохранитель купчины и бывший каторжник, понимающе осклабился.

* * *

– Отлично!

Командор рассматривал тяжёлый пробоотборник, телеуправляемый робот, предназначенный для взятия и доставки с поверхности крупных предметов. В отличие от своих мелких коллег, работающих под видом насекомых, этот робот обладал широкими возможностями трансформации внешнего облика, и мог быть замаскирован под любого зверя или птицу подходящего размера.

– Всё, Вахуу. Готовь капсулу. Я тут наметил одно место, там эти бумажки просто порхают по воздуху.

* * *

– …Э-эх, мои пташки!

Купец сгрёб двух девиц, одетых в шёлковые чулки и бантики, притиснул, хлопая по наиболее выдающимся местам. Девицы радостно завизжали.

– Эй, человек, ещё шампанского!

Василий Лукич умел и любил гулять. Да, умел – и при том никогда не напивался до потери памяти. Голова у делового человека должна работать всегда.

– А это ещё что за зверь? Откуда взялся?

Чёрный кот, мягко ступая, прошёл вдоль стены, нырнул в заднюю комнату.

– Котами интересуетесь, Василь Лукич? А киски вам уже ни к чему, значит? – девка задорно щурила глаз.

– Э-эх, мои киски! – купец вернулся к ощупыванию наиболее приятных мест.

* * *

Василий Лукич проснулся от неясного ощущения. Ощущений, впрочем, была масса – и головная боль, и сушняк во рту… Но что ещё?

Рядом, у стены, храпела одна из кисок-пташек, оставленная на ночь. Василий Лукич с трудом обернулся от неё и замер.

Чёрный, как смоль, кот, встав на задние лапы, ощупывал пиджак, наброшенный на спинку стула. Передняя лапа кота начала вытягиваться, как резиновая, полезла во внутренний карман. Купец почувствовал, как волосы встают дыбом.

Котяра между тем извлёк из пиджака бумажник, причём передняя лапа была теперь снабжена длинными пальцами, да ещё и с присосками. Осмотрев добычу, кот обернулся, и его кошачьи глаза встретились с расширенными глазами купца.

– Лежи тихо – по-русски предупредил кот, отрываясь от пола и повисая в воздухе. Со звоном вылетело стекло в оконном переплёте, и кот вылетел наружу.

И только тут Василий Лукич заорал басом, как пароходный гудок.

* * *

– … Вы продолжаете утверждать, что бумажник украл у вас именно кот?

Полицейский урядник вытирал лицо и шею платком, отдуваясь. История, в общем-то, была банальная – у подвыпившего купца в публичном доме стянули бумажник. Вот только сумма была выдающаяся – шестьдесят тысяч рублей.

– Не кот то был… – слабым голосом отозвался купчина, бледно-зелёный от выпитого и пережитого – Диавол, кара небесная мне за грехи мои… Последнее предупреждение…

Урядник вздохнул, захлопнул рабочую папку с неоконченным протоколом. Какой смысл…

В дверях возникла фигура полицейского в сопровождении сухопарой пожилой дамы в пенсне.

– Девок обыскали? – обратился к ним урядник.

– Так точно! То есть до последней дырки. Ничего нет.

– И в комнатах?..

– То есть абсолютно ничего.

Урядник тяжело поднялся из кресла.

– Поправляйтесь, уважаемый Василий Лукич. Мы ещё вернёмся к разговору. Уверен, всё образуется…

– Какое образуется! – купец сорвал с головы мокрое полотенце – Мохнач! Кирюшка где? В монастырь, сейчас же! В Троицу, в лавру!..

* * *

– Ну вот это и есть местные деньги – Иахрр рассматривал купюры, разложенные на столе – Довольно примитивно, кстати.

– А это что? – Вахуу вертел в руках золотой кружок – Тоже деньги?

– Такие мы делать не будем. Бумажные куда проще.

* * *

– С вас восемьдесят шесть копеек, молодой чоловик – хозяин лавочки вовсю путал великоросские слова с малоросскими – Ото четырнадцать копеечек сдачи, пожалуйста.

– Спасибо – поблагодарил Борис, принимая сдачу. Две тяжело гружёные авоськи оттягивали руки. Почти на рубль набрал всякой всячины…

Выйдя на улицу, студент посмотрел против солнца, прищурившись. В воздухе носилось бессчётное количество мошек всех сортов, и выделить среди них тех было невозможно. Но Борис нисколько не сомневался – они здесь.

Он шагал по пыльной, утоптанной и уезженной середине улицы и думал. Ну вот оно и случилось, чудо. Он желал этого, и это случилось. Чудеса вообще случаются только с теми, кто в них верит, кто их ждёт. Не со всеми, правда, кто верит и ждёт, случается ожидаемое чудо. Но с теми, кто не верит, чудеса не случаются никогда. Проще говоря, готовность к чуду есть обязательное условие.

Борис был готов к чуду. Готов давно и прочно. Он где-то слышал фразу – «готовность номер один». Да, точно, так говорил один заезжий морской офицер, вроде бы подводник. У них там полно разных диковинных словечек… Но сейчас эта фраза как нельзя кстати. Борис пребывал в этой самой готовности номер один.

Борис закрыл за собой калитку – калитки здесь не запирались, являясь чисто декоративной преградой – и вдруг, движимый озорством, повесил на забор одну из авосек и помахал рукой.

– Жду вас к ужину, братья по разуму. Приглашаю. Правда, пора уже познакомиться. А то нехорошо выходит – всё подглядываете исподтишка… Ферштейн?

– С кем это ты там гутаришь, Боря? – в окне веранды показалась тётушка.

– Да так, тёть Кать – засмеялся Борис – С одним умным человеком.

– А именно?

– Да с самим собой, тёть Кать.

Тётушка фыркнула, блестя глазами.

– А я уж думала, твоя астрономия к тебе прибыла с визитом, лично. Всё-таки переживает, поди, что охладел ты к ней.

Борис уже был в доме, раскладывал на столе покупки.

– А ну как и взаправду явится она, тёть Кать? Да не одна, с братьями…

– Ой, не могу! – тётушка захохотала – Ох, Борис, Борис… Ты меня уморис.

* * *

– …Я считаю, это наш шанс. Вспомните, чем кончились наши предыдущие попытки. Они в массе ещё не готовы к контакту, и этот вот Борис – слово «Борис» Ярара произнесла по-русски – есть редкое исключение.

– Ну что же – командор тряхнул ушами, крутанул хвостом – Так тому и быть. Готовимся к встрече с этим молодым человеком. Как тебе одежда, Ярара?

– Нормально, Иахрр – девушка улыбнулась этой странной человеческой улыбкой: нос неподвижен, только губы растягиваются – Привыкаю помалу. Я думала, будет хуже. Вот только это… – она пальцами приподняла юбку – Просто ужасно. Ходить-то трудно, а уж бегать и вовсе невозможно.

На Ярару стоило посмотреть. Роскошное бело-розовое бальное платье с открытыми плечами, на голове красовалась платиновая диадема, усыпанная бриллиантами. Уши заметно оттягивали золотые серьги с алмазами минимум в полсотни карат каждый, на шее красовалось золотое массивное ожерелье, украшенное голубым карбункулом, по размерам значительно превышавшим знаменитый «Кох-и-нор».

– Эти аборигены очень мудрый народ – глубокомысленно изрёк Ухурр – И как гениально просто – убежать девушка не в состоянии, а при нужде эти юбки легко поднимаются – и всё, пожалуйста…

Ярара фыркнула, засмеялась, хотя по человеческим меркам шутка была довольно сомнительной. Ухурр тоже был при параде: клетчатый костюм-тройка, белая рубашка, золотые карманные часы на цепочке, белые туфли и чёрный галстук-бабочка – жених отменный. Довершала наряд трость с массивным серебряным набалдашником.

– И всё-таки мне кажется, ты не права, Урумма – командор задумчиво свивал хвост в кольца – Надо было взять наряд прямо с улицы. В этом посёлке никто так не ходит.

– Это хорошая одежда, Иахрр. Поверь, я знаю, что говорю – Урумма чуть улыбнулась – У них же тут иерархическое общество, и даже есть поговорка: «встречают по одёжке». Нельзя, чтобы к Яраре и Ухурру с первых шагов проявляли неуважение и пренебрежение. К тому же я заметила, что к одетым вот таким образом женщинам и мужчинам никогда не пристают местные стражи порядка… да, полиция. На первом этапе это очень важно.

– Может быть, ты и права… Но меня не оставляют смутные сомнения…

– Всё будет нормально, командор – снова подал голос Ухурр – Не психуй.

– Ладно – Иахрр решительно стриганул ушами, тряхнул головой и крутанул холстом, всё разом – Держите оружие и деньги.

На стол легли две короткие рифлёные трубочки – портативные бластеры, рядом две плоские маленькие коробочки, чем-то напоминавшие дамский «браунинг» с отрезанными стволом и предохранительной скобой – электромагнитные импульсные парализаторы. Завершал экспозицию бумажник, туго набитый ассигнациями. Ассигнации, не вошедшие в бумажник, толстыми пачками лежали рядом.

– Оружие запрограммировано на вас обоих, так что можете меняться, если что.

– Надеюсь, до этого не дойдёт – Ухурр взял в руку круглую трубочку бластера, в мягкой пластиковой оболочке. На стене тотчас загорелась яркая инфракрасная точка, лазерный прицел – бластер отреагировал на хозяйскую руку и изготовился к работе. Инженер знал, что люди не видят инфракрасный свет, но оррки видели его отлично, и зрение оборотней сохранило эту особенность.

– Я тоже надеюсь – отозвался командор – С масштабом цен разобрались?

– Вроде бы. По крайней мере, не будем совать вот эти бумажки извозчикам – Ухурр проверял содержимое бумажника, вынул несколько сто– и пятисотрублёвых купюр, рассматривал – Я надеюсь, проблем с ними у нас не будет?

– Я сам делал – в голосе командора проскользнула обида – Копии на молекулярном уровне.

– Да ладно, ладно. Ну мы пошли готовиться?

– Идите, готовьтесь. Отоспитесь хорошенько, и пусть доктор вас ещё раз посмотрит перед дорожкой. Высадка завтра, или ещё на сутки отложим?

– Некуда откладывать, Иахрр – подала голос Ярара – Мы будем готовы.

Глава четвёртая
Двое среди людей

– Повернись… Нагнись… Назад… Хорошо. Очень хорошо, Ярара.

Ярара вертелась, изгибалась, закидывая руки за голову, поднимая вверх, и Ухурр вдруг поймал себя на мысли, что любуется девушкой. Да, тела здешних аборигенок тоже имели своеобразную красоту и грацию, но Ярара сверх того сохранила особенную, кошачью грацию, унаследованную от своих хищных предков.

– Между прочим, эти клочки меха ты оставила зря – встрял он – Мы тут просмотрели массу сюжетов, и выяснилось, что женщины-аборигенки сбривают этот рудиментарный волосяной покров. Под мышками уж точно.

– Он прав, Урумма – подала голос Ярара – Сбривают, особенно молодые. С волосами в открытом платье вообще не ходят, считается некрасивым.

– Да никаких проблем – фыркнула Урумма – Вот крем, намазывай, и в душ. Всё сойдёт мигом. Тебе тоже дать, Ухурр?

– Нет, не надо – усмехнулся инженер – Мужчины тут гордятся своей чахлой порослью. Особенно на мордах.

– На лицах – поправила Ярара, по-русски.

– На мордах – возразил Ухурр, тоже переходя на русский язык – Лица – это когда без волос.

– Да с чего ты взял?

– Ну как же… Ведь мы с тобой вместе смотрели все эти сюжеты. Про безволосых говорят: «Что у вас с лицом?», «Вы в лице изменились», ну и тому подобное. А если волосатый, то тут сразу: «А по морде?»

Урумма и Ярара прыснули.

– Ладно, Ухурр, хорош трепаться – докторша хлопнула его по руке – Ярара, ты свободна. Отдохни, правда, не помешает. Вам же ещё прорабатывать под гипнообучением легенду. Займёмся теперь тобой, котик…

– Только не в попу!

Дамы засмеялись на два голоса, и человеческий смех переплёлся со смехом оррки.

Когда дверь за девушкой закрылась, Урумма мягко подошла к инженеру. Ухурр настороженно следил за ней, но отсутствие хвоста и неподвижные человеческие уши надёжно скрывали его чувства.

– Достань пальцем нос, Ухурр. Ухо. Другое. Затылок…

Ухурр одно за другим выполнял несложные задания. Некоторая неловкость, ощущавшаяся в первый день, прошла, тело повиновалось охотно и безукоризненно.

– Хорошо, котик. Теперь повернись. Наклонись…

Инженер – нет, теперь уже оборотень-человек – повиновался осмотру, чувствуя, как по непривычно голой коже скользят чуткие пальцы Уруммы, со спрятанными когтями.

– Отлично, Ухурр. Осталось последнее…

Янтарные глаза смотрели грустно.

– Я должна сказать тебе, Ухурр. Я знаю про вирус.

Инженер вздрогнул, внимательно вгляделся в глаза Уруммы. Доктор смотрела без страха, и только где-то очень, очень глубоко во взгляде таилась смертная тоска.

– Ухурр, возможно, мы с тобой больше не увидимся вживую. Во всяком случае, капитан намерен оставить вас на планете. В гиперпереход корабль уйдёт без вас.

– Я знаю, Урумма.

– А она?

– А она нет. И я постараюсь, чтобы не узнала до самого конца. Чем позже на голову сваливается несчастье, тем лучше.

Хвост докторши свивался в кольца.

– Может, ты и прав… Ладно, оставим сантименты. Ты в курсе, что стандартные оборотни нестабильны?

– То есть?

– То есть спустя некоторое время – обычно не очень большое – они начинают возвращаться к прежнему виду.

– Понятия не имел. Я не занимался этой проблемой, Урумма, мне хватало других.

– Понятно. И про отсутствие сексуальности у оборотней ты тоже не имел понятия?

– Об этом слышал краем уха. Оно и понятно, зачем разведчику-одиночке такие проблемы?

– Так вот. Мне удалось всё это изменить. Вы сможете оставаться в человеческом облике неограниченно долго. Более того…

Урумма замолкла.

– Что «более того»?

– Вы сможете иметь детей. То есть Ярара от тебя. Ты понял?

– Не понял… Каких детей?

– Человеческих детей, Ухурр.

– Ещё мохначе… В придачу к компьютерному вирусу на корабле сумасшедший доктор…

– Я в здравом уме, Ухурр, и ты в этом уверен. Слушай внимательно и не перебивай. Я долго думала… Если мы не вернёмся на Харару – а это скорее всего так и будет – то вам придётся жить среди людей много лет. Возможно, полжизни. Возможно, большую её часть. Возможно даже, всю оставшуюся вам жизнь. Вас будет только двое, пойми…

– Урумма, ты понимаешь, что несёшь? Нам с Ярарой не нужны человеческие дети. Мы оррки, Урумма!

– Теперь уже не совсем, Ухурр – доктор смотрела твёрдо – Посмотри на экран, убедись.

– Всё равно… Человеческие дети!

– А как ты думал? Орркам тут не место. Где бы они жили, ваши дети, будучи оррками? Прятаться в джунглях, ожидая, когда их изловят и посадят в клетку вивария?

– Тогда уж лучше никаких…

– Ты мужчина, ты не понимаешь. А вот Ярара поняла бы. Я надеюсь, она вспомнит меня когда-нибудь добрым словом.

Она вновь замолкла, опустив голову и хвост, и даже уши обвисли. Инженер хотел пошутить, чтобы как-то развлечь её, но ни одной шутки не пришло ему в голову. Неожиданно Ухурр сгрёб Урумму – он и в обличьи аборигена был выше – и лизнул в нос. Оррка тут же расплакалась, как будто прорвало плотину.

– Ну не надо, Урумма, ну что ты… Ну хочешь, поставь мне укол в попу? Большой укол…

Слёзы ещё не высохли, но смех уже пробивался сквозь них.

– Хорошо, что Ярара идёт с тобой, правда. По крайней мере, с тобой не скиснешь.

* * *

Планета поворачивалась, плыла под ними. Чужая планета, к облику которой они уже начали привыкать.

Ярара сидела нагишом, подтянув длинные ноги и уперевшись в колени подбородком. Ухурр тоже не спешил напялить на себя это изощрённое орудие пытки – человеческий костюм-тройку.

– Я виделась с дядей. Посидела с ним в рубке.

– И как он?

– Пока держится. После того, как мы с тобой уйдём на планету, он намерен снять проклятье с Вахуу и разделить с ним вахты.

– Мир перевернулся. Наш титановый капитан нарушил параграф инструкции, гласящий: «Отстранённый капитаном или командором экспедиции от выполнения своих служебных обязанностей член экипажа может быть допущен к выполнению оных только после повторной аттестации аттестационной комиссией»

– Надо же, наизусть запомнил.

– А ты нет?

– Почему, помню… Не о том мы с тобой говорим, Ухурр. Сегодня наша последняя ночь на корабле.

– Ну-ну, не так мрачно. Мы вернёмся…

– Ухурр, ты меня любишь?

Густо-синие глаза с круглыми зрачками смотрели в упор.

– Да – не колеблясь, ответил инженер – Да. Повторить ещё раз?

– Когда любят, доверяют безоглядно. А ты мне врёшь.

– В смысле?

– Расскажи мне про вирус, Ухурр.

Инженер закашлялся.

– Ну, капитан…

– Ну вот видишь. Только дядя тут ни при чём, Ухурр. Я же не дура, я какой-никакой бортинженер. Не так уж трудно было сложить два и два. Расчленённая компьютерная сеть корабля, ещё пара-тройка интересных явлений… В общем, я припёрла дядюшку к стенке.

Вместо ответа Ухурр судорожно привлёк девушку к себе. Она не сопротивлялась.

– Скажи, ты знал?

– Да. Да, я знал.

– И только поэтому…

– Ну вот. А говоришь, не дура. Нет, Ярара. Не только поэтому. И не столько. И даже совсем. Если бы не ты, я ни за что не согласился бы. Я очень уважаю Урумму, но с ней бы я не пошёл.

– Почему?

– Всё просто, Ярара. Чтобы выжить в чужом, равнодушно-враждебном мире, надо немало, но одно непременно – чтобы в этом мире был кто-то, кого ты любишь. Любишь больше жизни. И кто любит тебя. А иначе все усилия окажутся тщетны.

Девушка обернула к нему голову, и глаза их оказались совсем рядом. Ухурр уже совсем было собрался лизнуть её в нос, но Ярара вдруг обвила его руками за шею и присосалась губами к губам – конструкция человечьего рта вполне позволяла проделать такой фокус.

– И ты ещё меня обозвала извращенцем.

– Это же поцелуй, котик. Ты же видел видеозаписи, люди друг другу носы не лижут. Хочешь попробовать? Очень необычно.

Она снова присосалась к его губам, мягко, обволакивающе, и Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что отвечает. Похоже, докторша и правду была мастером своего дела – тело оборотня само знало, что делать… Наведённые рефлексы, понятно…

* * *

– … А-ах… Ещё!

Ярара обхватила инженера ногами и руками, её пальцы гладили Ухурра, жадно, но нежно, чувствительными подушечками пальцев. А когтей на человеческих пальцах нет.

– Ммм… Ещё!

Они находились в тесной каюте, но стены, пол и потолок были подключены к обзорным экранам, и оттого казалось, что они плывут среди звёзд, над чужой чёрной планетой – корабль снова шёл над ночной стороной Земли.

– А-а-а… Ещё!

Ухурр старался вовсю, лаская гибкое извивающееся тело. Последнее усилие…

– О-ох… Любимый мой…

Они отдыхали, прижавшись друг к другу. Двое во Вселенной. Чужая, чёрная планета поворачивалась под ними. Чужая пока планета, которой суждено было стать их домом.

* * *

Борис поливал огород, тщательно стараясь не обойти ни одно растение. Не то чтобы он рвался к лаврам Мичурина, просто не хотелось огорчать тётю Катю. К огороду тётушка относилась весьма серьёзно, и стоило раз-другой схалтурить, она неминуемо отстранила бы племянника от столь ответственной работы. И сама начала бы таскать тяжеленные лейки, а потом маяться поясницей. Нет уж!

Он уже дошёл до конца грядок, как вдруг в тени, у забора, увидел громадное яйцо. Натуральное птичье яйцо, с бело-розовой скорлупой, отливающей матовым блеском. Вот только размер яйца был громаден – в аршин, не меньше.

Студент некоторое время стоял, обалдело раскрыв рот. Затем, бросив лейки, осторожно подошёл ближе. Яйцо лежало тихо, не шелохнувшись.

Борис подошёл вплотную, приложил ухо к скорлупе, и усышал негромкое: тук, тук, тук… Там, внутри, билось живое сердце.

Борис тихонько постучал в скорлупу, и биение чужого сердца ускорилось, стало громче. Ещё, ещё! Скорлупа гигантского яйца вдруг треснула, и из него, как сказочная дюймовочка из цветка, поднялась девушка. Нет, не просто девушка – воплощение абсолютной красоты. У бедного студента перехватило дыхание, а лазурные глаза уже смотрели прямо ему в душу.

«Так как насчёт ужина, Борис? Не передумал?»

Студент проснулся разом, будто на голову ему вылили ковш холодной воды. Где-то победно орал петух, ему ответили другие. Тьфу ты, пропасть, поразвели курей…

* * *

Они стояли напротив. Четыре оррка и два оборотня-трансмутанта, в обличьи людей. Даже капитан сегодня покинул рубку управления, чтобы проводить уходящих на планету не с экрана, а лично. Ультра-вариант контакта вообще применяется редко. И никогда ещё его не применяли как средство индивидуального спасения членов экипажа.

Створки шлюза были раздвинуты, и люк капсулы открыт. Ярара и Ухурр стояли, одетые в смешные одеяния аборигенов. Хррот смотрел на свою племянницу, неузнаваемо изменённую колдовским искусством трансмутации, этим выдающимся достижением харарской биологии и медицины. Не совсем неузнаваемо, впрочем – сквозь черты человеческой девушки неуловимо проступала прежняя Ярара, в жестах, взгляде, наклоне головы… Вот только человеческие уши всегда неподвижны, и хвоста нет, и оттого определить истинные чувства человека очень трудно…

– … Ну, в добрый путь…

Сердце Хррота сжалось. Всё. Вот сейчас… Нет, конечно, до отправления он ещё не раз сможет поговорить с любимой племяшкой, и даже увидеть на экране. Вот только прикоснуться уже не сможет никогда…

– Погоди, командор. Ещё одно.

Ухурр был сейчас необычайно серьёзен.

– Очень хорошо, что все вы в сборе. Хррот, ты здесь единственный родственник Ярары. Родной дядя, почти отец. Так вот. При свидетелях я говорю – я люблю Ярару и прошу её быть моей женой. А от тебя прошу благословения, вместо её родителей.

Капитан сморщил нос в улыбке.

– Скажи, Ярара, разве у меня есть выбор?

– Нет, дядя – девушка улыбалась этой странной человеческой улыбкой, одними губами – Потому что я хочу быть его женой. Хоть какой. Хоть такой.

– В таком случае, вот вам моё благословение – Хррот сморщил нос до упора – Как я мог бы тебе отказать? И постарайтесь быть счастливы, дети.

* * *

– Брысь, зверь!

Борис отмахнулся от кошки, вспрыгнувшей к нему на постель, но Мурёна не унималась – мяукала, драла коготками одеяло. Совсем распустилась животина…

Студент чихнул и окончательно проснулся. За задёрнутыми ситцевыми занавесками серело раннее утро. Уже не ночь, ещё не рассвет.

Убедившись, что молодой человек не спит, Мурёна с мявом спрыгнула с постели, побежала к двери, задрав хвост. Странно… Что там такое?

Между тем организм дал знать о себе и своих утренних потребностях. Натянув штаны и чуть приплясывая от утренней свежести, Борис выскочил в огород и устремился к деревянной будочке, скромно притулившейся в дальнем углу огорода.