Текст книги "Нелегал. Том 2"

Глава 3

По иронии судьбы перепало мне на следующий день за отсутствие инициативы. Касатон Стройнович окончательно перебрался в горком, пришлось нести документы на подпись председателю студсовета, а того успел накрутить Евгений Вихрь – вот я и огрёб за возврат в Службу охраны дела Вахтанга Рогоза.

Нельзя перекладывать работу на коллег, формализм недопустим, наше дело – разобраться в мотивах и помочь человеку встать на путь исправления! И так далее и тому подобное аж на четверть часа. На Касатона-то не шибко и покричишь, ну а со мной Всеволод сдерживаться не посчитал нужным, ладно хоть ещё на личности переходить не стал.

Только поэтому я его куда подальше и не послал. Постоял, послушал, покивал, пообещал подумать о своём поведении и впредь таких просчётов не допускать, а ещё – в кратчайшие сроки предложить решение проблемы.

Ну а что я ещё мог сказать? Всеволоду – ничего. Другим людям своё «фи» выскажу. За мной не заржавеет. Но не так сразу, всему своё время. А пока что пора было ехать на Кордон.

На проходной столкнулся с Митей.

– Слышал? – задал он мне свой излюбленный вопрос и сунул газету. – Читал, в смысле?

– Дай глянуть, – попросил я, забирая газету.

– Нашу заставу на границе с Суомландией обстреляли! – объявил Жёлудь, не позволив спокойно ознакомиться с передовицей.

– И что с того? – хмыкнул я. – Монархисты, поди, шалят?

– Из артиллерии обстреляли! – всплеснул руками Митя. – Из артиллерии, представляешь?!

Я представлял, потому и поёжился.

– Надо было с ними сразу разбираться, как интервентов разбили! – высказался в сердцах.

Митя кивнул.

– Надо было, – согласился он со мной. – И сейчас ещё не поздно!

– Ладно, побегу, – вздохнул я.

– А ты куда? – удивился парень. – С нами по фотомастерским не пойдёшь разве? Я набросал списочек, где киноплёнку с гипнокодами могли оформить.

– Вы сегодня идти собрались? Не, тогда без меня. Вечером только вернусь.

В Новинске мела метель, а на Кордоне лил дождь, но я не счёл за труд ознакомиться со сводкой погоды, поэтому вместо пальто надел кожаный плащ, а туфлям предпочёл тяжёлые ботинки. Пусть вид у них не слишком презентабельный, зато не промокну, да и грязь очистить труда не составит. А грязи и вправду было хоть отбавляй: наш автобус еле полз по трассе, поездка заняла едва ли не в два раза больше времени против обычного. Но – доехали.

Высадили меня у госпиталя, и первым делом я навестил Рашида Рашидовича. Рассчитывал просто сдать свои рекомендации по заокеанским соискателям, а в итоге принял к сведению ряд замечаний реабилитолога и под его мудрым руководством внёс в материалы необходимые правки, после чего перепечатал всю текстовку наново.

Провозился до двух часов пополудни. Мог бы и дальше корпеть, но на очередное обследование привезли наших подопечных. На сей раз комиссариат иностранных дел организовал всё по высшему разряду и привлёк сразу двух переводчиков, поэтому на мою долю осталась чисто техническая работа по сбору предварительных результатов осмотров, сравнению их с предыдущими показателями и согласованию с Рашидом Рашидовичем оперативной корректировки листа процедур.

Вымотался за три часа просто жутко, а только купил в буфете стакан чая, на глаза немедленно попались знакомые соискатели. Я помахал им рукой и полез за бумажником.

– Джон! Крис!

– Пьер!

Мы обменялись рукопожатием, и Крис взялся пересчитывать причитающиеся ему за револьвер деньги, а Джон сказал:

– Водка!

– Спирт! – поправил я его и добавил: – Два литра! – для верности выставив соответствующее количество пальцев.

– Пять! – потребовал иностранец, и мы сошлись на четырёх, благо все необходимые документы на отпуск спирта уже были на руках.

Мне вручили сто рублей, и большую их часть я без зазрения совести прикарманил, поскольку в кассу по квитанции пришлось внести лишь двадцатку. По пути со склада уединился в уборной и обернул все четыре бутылки газетными листами, дабы те не звенели и случайно не побились друг о друга. Когда отыскал иностранцев, Крис сразу отчалил с добычей, а вот Джон придержал меня за руку, вручил пару мятых листков и принялся совать деньги. Не рубли – доллары.

– Новинск! – несколько раз повторил иностранец и для верности ткнул куда-то себе за спину. – Новинск!

Сообразив, что имею дело со списком покупок, я жестом потребовал иностранца умолкнуть, вытянул из портфеля предусмотрительно прихваченный в поездку словарик и принялся выискивать в нём незнакомые слова.

По мере ознакомления с перечнем обводил то, что реально было найти на Кордоне, а заодно зачёркивал те наименования, отыскать которые не представлялось возможным даже в Новинске. После на одном из листков набросал простенькую схему, отметил на ней корпус, куда заселили иностранцев, и провёл пунктир до крупнейшего в поселении универмага.

– Там всё есть!

Джон понятливо закивал и убрал листок в карман, но доллары всё же всучил.

– Обменяй! – то ли попросил, то ли даже потребовал он и сбавил напор, улыбнулся. – Пять к одному? Нормально?

«Эдак он меня завербует в самые кратчайшие сроки», – подумал я, а вслух сказал:

– Нормально! – Наскоро пересчитал банкноты и объявил: – Сто долларов принял, пятьсот рублей верну.

Джон хлопнул меня по плечу и поспешил на выход, а по пути ухватил за руку и потянул за собой одного из соотечественников, который что-то сбивчиво втолковывал симпатичной медсестре. Та определённо не понимала ни слова, но терпеливо внимала гостю из-за океана и радушно улыбалась.

Судя по тому, что изрядную часть списка покупок занимали косметика и бижутерия, времени иностранные соискатели не теряли и уже вовсю подбивали клинья к отечественным красоткам, а это было чревато совершенно ненужными осложнениями. Об этом стоило предупредить Городца. И не только об этом.

Я кивнул, соглашаясь со своими мыслями, и поднялся к Рашиду Рашидовичу, забрал согласованные реабилитологом рекомендации, сделал по итогам сегодняшних обследований несколько рукописных пометок и отправился на приём к Звонарю.

Намеревался отдать отчёт Нюре, но не тут-то было.

– Макар Демидович просил зайти, – объявила конопатая барышня.

Быстрый взгляд на часы заставил меня поморщиться, но деваться было некуда, я указал на дверь в кабинет доцента.

– Свободен?

Нюра покачала головой.

– Совещание идёт.

Я с обречённым вздохом опустился на стул, достал из портфеля свои сегодняшние записи и принялся разбирать их, структурировать и проставлять отметки напротив фамилий заокеанских соискателей. Картинка получалась небезынтересная.

Минут через сорок дверь кабинета наконец распахнулась и его покинули несколько ведущих специалистов Службы реабилитации, следом вышли главврач госпиталя и оба его заместителя. Макар Демидович выглянул в приёмную и махнул мне рукой.

– Заходи! – После попросил: – Нюра, два чая!

Я взял со стола свой сегодняшний отчёт и вручил его доценту. Тот устроился в кресле, начал бегло просматривать записи, заодно потребовал:

– Вкратце ситуацию обрисуй.

– За океаном есть какая-то система отбора соискателей! – поделился я своими подозрениями, не став ходить вокруг да около. – Не знаю, использовали они собственные наработки или привлекли иностранных диагностов, но так или иначе людей прислали не случайных.

Звонарь глянул на меня поверх листов, хмыкнул:

– Излагай! – и вновь вернулся к изучению отчёта.

– Во-первых, ни один из тридцати соискателей не спёкся, – начал я перечислять, загибая пальцы. – Во-вторых, кардинального ухудшения показателей после нескольких дней в зоне активного излучения Эпицентра ни у кого не зафиксировано. Негативная динамика, разумеется, присутствует, но весьма умеренная. В-третьих, изначально в красную зону зачислили только пятерых и ещё одного добавили сегодня. Всего двадцать процентов от общего количества, и то есть все шансы дотянуть их до нормы.

Макар Демидович кинул листки на стол.

– Надо понимать, распределение по зелёной и жёлтой зонам тоже не сильно хуже, чем мы имеем по отечественным соискателям, прошедшим предварительный отбор? – предположил он.

– Перспективных как раз существенно меньше, – покачал я головой. – В основном прислали середнячков.

– Они не только для нас середнячки, – усмехнулся Звонарь, – но и для любых других источников в норму укладываются. Усреднённые. Универсальные. Не заточенные исключительно на инициацию в Эпицентре. Да, тут есть о чём подумать. – Он достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и сделал в ней какую-то отметку, затем убрал мой отчёт в портфель и спросил: – Ну а сам ты как?

– Мощность – семьдесят пять киловатт, длительность резонанса – сто одна секунда, – сообщил я, с гордостью добавил: – За это время генерирую сто двадцать мегаджоулей. – И уже без всякого воодушевления вздохнул: – Потенциал, правда, не шибко большой удерживаю.

– Процентов двадцать держишь, если без напряга? – предположил Макар Демидович.

– Чуть меньше.

– Нормально, – уверил меня доцент. – Специфика развития у тебя такая, ничего не попишешь. Студенты в своих тепличных условиях и то далеко не всегда выше показатели демонстрируют. Присвоением разрядов мотивировать приходится!

– Ну, мне разряды не светят, – усмехнулся я.

– Тебе и не нужно! – отмахнулся Звонарь и уточнил: – Что с работой со входящим потоком при потенциале в противофазе? Есть подвижки с повышением КПД?

– Есть, – подтвердил я и нехотя признал: – Но до практического применения этой техники ещё далеко.

– К слову о практическом применении! – остро глянул на меня собеседник. – Как твоя группа? Готова к полевой работе?

По спине пробежал холодок, но ответил я без малейших колебаний:

– Так точно!

– Это хорошо, – кивнул Звонарь. – А то начинают вокруг меня деятели из особого дивизиона круги нарезать. Где и каким образом вас намереваются задействовать, не говорят, но складывается впечатление, что планы на этот счёт у них имеются самые что ни на есть конкретные.

Где и каким образом задействуют нашу группу?

Я мысленно усмехнулся.

А куда могут кинуть диверсантов, сплошь настроенных на источник-девять? Но это даже хорошо. Пустить кровь нихонцам – это я всегда готов. Можно даже сказать – с радостью.

Вспомнился отряд семьсот тридцать один, накатила дрожь, но я совладал с ней, никак не выказал охватившего меня волнения.

– И вот ещё что… – вздохнул Звонарь и постучал пальцами по столу. – Ты как свою будущую карьеру видишь?

– Едва ли я смогу повлиять на распределение, – хмыкнул я в ответ. – Я даже на свой учебный план повлиять не в состоянии! Ладно ещё высшая математика с геометрией, но от физики скоро ум за разум зайдёт!

Доцент нахмурился.

– Не ты ли в прошлом году высказал желание заниматься наукой?

– Я, но…

– Передумал?

– Нет!

– Вот и занимайся!

Я глубоко вздохнул, собрался с мыслями и решил переменить тему.

– Герасима с нами отправят или…

– Не ко мне вопрос, – покачал головой Макар Демидович, поднимаясь из кресла. – Меня особый дивизион в свои планы не посвящает.

Я позволил себе в словах собеседника усомниться, но приставать с неуместными расспросами конечно же не стал. Накатил какой-то совершенно иррациональный мандраж, а с чего – не понятно.

Не первый же раз! Да и выезд не прямо сейчас и даже не завтра! Когда-нибудь потом!

– Макар Демидович, а вас на приём к Врану, случаем, не пригласили? – спросил я в некоторой степени неожиданно даже для себя самого.

Доцент, который уже снял с вешалки пальто, удивлённо оглянулся:

– С какой целью интересуешься? – уточнил он, продевая руки в рукава.

Изображать скромность не было смысла, и я сказал прямее некуда:

– Просто подумал, вдруг и для меня пригласительное раздобыть получится?

– Даже так? – поразился Звонарь. – Не замечал за тобой прежде тяги к светским раутам!

Я развёл руками.

– Там будет одна интересующая меня особа.

– В личном или профессиональном плане интересующая?

– В личном.

Макар Демидович неодобрительно покачал головой.

– И охота только в этот серпентарий лезть!

Но от нравоучений он воздержался, вместо этого выдвинул верхний ящик стола и достал два изукрашенных золотым тиснением пригласительных. Одно, на котором я успел заметить его фамилию, Звонарь разорвал надвое и выкинул в корзину для бумаг, на втором вписал в пустую графу «Пётр Линь».

– Держи!

– Спасибо! – поблагодарил я доцента и едва удержался от улыбки при мысли о том, как поразится моему появлению на приёме Ника.

Макар Демидович пристально глянул и посоветовал:

– Оденься только прилично. Там по одёжке не только встречают, но и провожают, до твоего ума никому дела не будет. Одежда, лоск и должность. Сплошная показуха! – Он вздохнул. – Но, может быть, и выйдет толк. Людей посмотришь, себя покажешь. Знакомства полезные заведёшь.

– А сами вы чего? – указал я на корзину для бумаг.

Звонарь улыбнулся – не могу сказать, будто зло, скорее просто недобро, и лишь покачал головой, ничего не став объяснять.

– Ты в Новинск сейчас? – спросил он.

– Хотелось бы, – вздохнул я, взглянув за окно.

– Тогда собирайся. У меня с утра важная встреча, в городе переночую. – Макар Демидович снял трубку телефонного аппарата и трижды крутанул его диск. – Нюронька, найди Рашида, предупреди, что мы уже выходим.

Я обрадовался было тому, что домчусь до Новинска со всем комфортом, но в приподнятом расположении духа пребывал ровно до тех самых пор, пока служебный автомобиль не проскочил через блокпост и не покатил по трассе в гордом одиночестве, не став дожидаться попутной автоколонны.

– Вы чего?! – возмутился я. – В тёмное время суток…

Звонарь лишь похлопал меня по плечу.

– Беру ответственность на себя.

– Это нам чрезвычайно поможет, когда на диверсантов нарвёмся, – пробурчал я себе под нос, но мою реплику проигнорировали.

Расположившийся на переднем пассажирском сидении Рашид Рашидович начал мирно посапывать, шофёр напряжённо вглядывался в непроглядный мрак – именно во мрак! фары он погасил сразу, как только мы покинули Кордон – а Макар Демидович смежил веки, но, судя по едва уловимым возмущениям энергетического фона, в отличие от реабилитолога не подрёмывал, а сканировал окружающее пространство.

Вкладывал доцент в поисковые воздействия сущие крохи сверхсилы, моё вмешательство лишь внесло бы дисгармонию в эту воистину ювелирную работу, так что я к активным техникам обнаружения засад прибегать не стал, вместо этого задействовал своё пришибленное активным излучением Эпицентра ясновидение да начал потихоньку набирать и упорядочивать потенциал.

Но – обошлось. Добрались до города без происшествий, всего урона – сгоревшие нервные клетки. Ну его к лешему такие поездки.

Так я об этом Звонарю и сказал, а тот лишь благодушно рассмеялся в ответ.

– Вот когда станешь начальником моей охраны, тогда и будешь кишки мотать, а пока – цыц!

Пришлось заткнуться.

Всю первую половину дня субботы я стажировался у Рашида Рашидовича в травматологии, после традиционно убыл на аэродром при учебном корпусе ОНКОР, чтобы ничуть не менее традиционно прожариться в Эпицентре, и на без малого двое суток покинуть зону его активного излучения.

Думал, Герасим Сутолока затеет разговор о грядущей проверке в боевых условиях, но тот за эти дни и словом ни о чём таком не обмолвился. Я даже заподозрил, что его в эти планы попросту не посвятили. Иначе если б и не намекнул, то взглядом бы точно себя выдал, а тут ничего. Очень интересно.

У меня аж под ложечкой посасывать начало. Вроде давно ко всему готов и всякое повидать успел, но разнервничался, и всё тут. Возникло даже подозрение, будто предупредил меня Макар Демидович отнюдь не по доброте душевной, а из желания оценить психическую устойчивость.

Ладно! Ладно! Пусть оценивают!

Я спокоен!

Ну – почти.

Отзанимались в любом случае без эксцессов, неплохие результаты продемонстрировали. Как минимум – не хуже обычных.

Всю первую половину понедельника я провёл на курсах ОНКОР, а прямо из учебного центра ОНКОР отправился в городские бани, где побрился и постригся, а затем добрых два часа отмокал, откисал и отмывался в преддверии приёма у Вранов. После сидел в буфете. Там и набрался смелости признаться самому себе в том, что все эти дни был на нервах отнюдь не из-за грядущего боевого задания, а исключительно в силу скорого визита к заместителю республиканского комиссара промышленности. Засомневался даже, стоит ли вообще туда идти.

Ну в самом деле – кому и что я хочу доказать?

Произвести впечатление на Нику? А смысл? Круг общения у нас предельно разный, и ничего в этом плане менять я не собираюсь, поскольку контингент той же «Лиры» вызывает откровенное отторжение. Опять же самозванцем себя ощущаю. Неудобно как-то к незнакомым людям домой заявляться, даром что пригласительное в полном порядке.

Измаялся в общем, собираясь. Даже Мишу Поповича отчитал, что он к занятиям со мной халатно относится. У Нигилиста прямо-таки глаза на лоб полезли от изумления, а Милена из-за его спины большой палец показала.

– Ну знаешь ли, Петя, – надулся сосед, – я к тебе в репетиторы не нанимался!

– Не нанимался, – подтвердил я. – Но пообещал, а это даже серьёзней! Вот завалю я экзамен, и будет тебя совесть мучить!

– Не завалишь, – покачал головой Миша не слишком, впрочем, уверенно. – На трояк, поди, вытянешь.

– Пете этого мало, – улыбнулась Милена, подступила ко мне, поправила галстук и спросила: – Ты куда такой нарядный собрался?

– По делам, – уклонился я от прямого ответа и взглянул в зеркало, желая оценить, как сидит костюм, пошитый у Бориса Марковича.

– Да красавец! Красавец! – уверила меня Милена, а Миша Попович обиженно надулся.

Смотрелся костюм и в самом деле ожидаемо превосходно, к сорочке и шёлковому галстуку претензий тоже возникнуть не могло, а довершали мой образ надраенные до блеска туфли, платиновые запонки и зажим. Верхнюю одежду, решив поймать таксомотор, я надевать не стал, ограничился кепкой и перчатками.

– Ни пуха ни пера! – напутствовала меня Милена.

– К чёрту! – ответил я, спустился на первый этаж, вышел на улицу, а там холодком всего так и пробрало – уже и не разобрать, ветерок студёный под пиджак забрался или это нервное.

А-а-а, к чёрту! Если продолжу нюни распускать, можно прямо сейчас разворачиваться и домой возвращаться.

Встречают по одёжке? Всё так, да только выражение лица наряду соответствовать должно, иначе толку не будет. И уж на что паршиво в занятой монархистами «Астории» себя чувствовал, но ведь не дал слабину! А значит, и тут справлюсь!

По дороге я погрузился в лёгкий транс и в «посольский» квартал приехал уже собранным и спокойным, будто не в гости иду, а на боевое задание в логово врага. Сомнения и неуверенность укатили прочь вместе с отчаянно чихавшей движком колымагой, а я поднялся на крыльцо и продемонстрировал вахтёру пригласительное. Точнее даже не вахтёру, а молодому человеку с цепким взглядом, который составлял тому компанию.

– Знаете, куда идти? – уточнил тот, возвращая прямоугольник тиснёной золотом бумаги.

– Не доводилось ещё здесь бывать, – сознался я.

– Верхний этаж.

– Благодарю.

В доме был лифт, но я предпочёл воспользоваться лестницей. Дверь единственной квартиры пятого этажа стояла распахнутой настежь, служанка приняла у меня кепку и перчатки, я погляделся в зеркало, поправил расчёской волосы и прошёл в гостиную. Та в самый первый момент показалась просто огромной. Высоченный потолок с лепниной, хрустальная люстра, наборный паркет. Бальная зала, да и только! Ещё и рояль в одном из углов уместился!

Я намеренно припозднился на четверть часа, но гости только-только подходили, и конечно же чертовка Вика немедленно меня углядела. И не просто углядела, но и помахала рукой, да ещё что-то сказала эффектной блондинке в вечернем платье. Надо понимать – мачехе. Та порывисто развернулась и жестом подозвала молодого человека лет тридцати на вид, смазливого и какого-то скользкого, кивком указала тому на меня.

«Секретарь», – сообразил я, перехватил полный раздражения и укоризны взгляд встречавшей гостей вместе с родными Ники, и с тоской отметил, что секретарь её папеньки всерьёз вознамерился выставить меня отсюда взашей. Смазливый-то он смазливый, но отнюдь не размазня. Решительности и уверенности в собственных силах – хоть отбавляй.

– Будьте добры, ваше пригласительное! – потребовал он.

Сунуть руку во внутренний карман я попросту не успел, в этот самый миг на меня накинулись со спины.

– Петя! – рассмеялась невесть откуда взявшаяся Лия, и от её звонкого голоса зазвенело в правом ухе. – Вот уж не ожидала тебя тут встретить!

– И сам не ожидал здесь оказаться, – улыбнулся я и поцеловал её в щёку, после чего отстранился и обернулся к секретарю. – Вы что-то хотели?

– Ваше пригласительное… – повторил молодой человек уже без былого напора в голосе.

– Конечно! – Я вручил ему прямоугольник бумаги с золотым тиснением и с усмешкой протянул руку Герасиму. – Привет! Давно не виделись!

Тот озадаченно хмыкнул и взял меня под локоть.

– Думаю, нам есть что обсудить. – Он повернулся к невесте. – Лия, ты нас извинишь?

– Конечно! – улыбнулась барышня и поспешила засвидетельствовать почтение хозяйке.

Секретарь попытался вернуть мне пригласительное, но я лишь небрежно отмахнулся.

– Оставьте себе!

У дальней стены стояли фуршетные столы, вот к ним Герасим меня и подвёл.

– Как тебе удалось раздобыть пригласительное, спрашивать не стану, – произнёс он, беря бокал с шампанским, – вопрос исключительно в том, зачем тебе это понадобилось.

Игристого вина мне категорически не хотелось, я попросил налить содовой и с улыбкой сказал:

– Личный интерес, знаешь ли.

Герасим проследил за моим взглядом – именно в этот момент Ника и запечатлела нас на портативную фотокамеру, которая нисколько не вязалась с её вечерним туалетом. Я отсалютовал бокалом с содовой, а мой старший товарищ вздохнул.

– Только не говори, что это и есть твой личный интерес.

– Почему нет?

– Знаком с ней?

– Мороженым угощал.

Герасим снова вздохнул.

– Кондрат Семёнович такому зятю точно рад не будет, – покачал он головой.

– Считаешь, мои шансы заинтересовать её выше, чем в кратчайшие сроки сделать головокружительную карьеру? – усмехнулся я в ответ.

– Сложно сказать. Чужая душа – потёмки! – заявил Герасим и поставил на стол пустой фужер. – Извини, я тебя оставлю…

Гости прибывали всё активней, я заметил проректора по развитию РИИФС, а ещё – супругов Хариус. Вот тогда-то едва и не облился содовой, поскольку сопровождали тех Марина и Карл. Привлекать к себе внимание товарища я не стал и поспешил отвернуться, благо просторная комната уже наполнилась людьми, и никто из вновь прибывших не обратил на меня никакого внимания. Да было бы странно, если б обратили: как раз в этот момент распахнулась дверь кабинета, и в гостиную начали выходить важные господа, а появившийся следом Кондрат Семёнович стал радушно приветствовать гостей.

Среди тех, кто имел приватную беседу с хозяином, оказался и худощавый загорелый дочерна мужчина с наголо бритой головой. Комиссар Хлоб двинулся прямиком к фуршетным столам, встал рядом и неодобрительно оглядел бутылки шампанского, после указал на фужер в моей руке.

– Мне того же.

– Добрый вечер, товарищ комиссар! – первым поздоровался я с ним.

– Вечер! – кивнул Хлоб, сделал глоток содовой и спросил: – Ну и что ты опять натворил, если на тебя характеристику запросили?

– Даже так? – поразился я. – Не поверите – с прошлого лета сижу тихо как мышь под веником!

Комиссар смерил меня пристальным взглядом и кивнул.

– Всё верно: не поверю. Ты ведь сейчас здесь, а не под веником.

Подошли ещё двое: проректор по воспитательной работе и сосед Герасима, с которым в своё время довелось пересечься в одном из ангаров военного аэродрома в окрестностях Всеблагого. Думал, они решили продолжить общение с комиссаром, но нет – нацелилась эта парочка на меня.

– Вот кто вам нужен, Борис Евграфович! – объявил Первак. – Пётр…

– Сергеевич, – подсказал я, отвечая на крепкое рукопожатие.

– Пётр Сергеевич исполняет обязанности руководителя дисциплинарного комитета студсовета! – легко и непринуждённо повысил меня в должности проректор. – Знает, так сказать, ситуацию изнутри.

Борис Евграфович протянул руку, и сколь ни был я поражён неожиданным поворотом событий, всё же не промешкал и её пожал.

– Видите ли, Пётр, – обратился ко мне Борис Евграфович, – моё ведомство заинтересовано в привлечении молодых перспективных специалистов. Разумеется, компетентные органы проверяют всех кандидатов, но хотелось бы уйти от формального подхода и понять, чем они дышат. Нам не интересны те, кто станет просто отбывать свой номер. Нам нужны те, кто будет гореть работой!

Комиссар Хлоб скрыл ироничную улыбку фужером, но я успел приметить, как изогнулись уголки его губ, прежде чем ответил:

– Конечно-конечно! Направляйте запрос, Борис Евграфович. Обещаю обойтись без формализма.

Тут начались славословия в честь хозяина дома, и всем стало не до меня. Я перевёл дух и залпом осушил бокал содовой, только наполнил его вновь, и немедленно провозгласили тост в честь хозяйки, а после этого выпили за красавиц-дочерей. Я даже похвалил себя за предусмотрительный отказ от игристых вин – иначе к концу праздника запросто мог опьянеть, а нельзя. Чревато это. Я себя знаю.

Под всеобщие аплодисменты к роялю прошествовал непонятный усач, и стоило лишь его пальцам пробежаться по клавишам, все разговоры как отрезало, даже меня проняло. А вот когда после выступления пианиста начала под аккомпанемент струнного квартета выводить рулады дива Новинского оперного театра, я заскучал и взялся разглядывать гостей.

Как ни странно, но, вопреки моим первоначальным опасениям, молодёжи среди приглашённой публики оказалось не так уж и мало, на общем фоне я нисколько не выделялся. Карл и вовсе углядел меня, лишь когда мы случайно столкнулись лоб в лоб.

– О-о-о! – округлил он глаза.

– Тебя как сюда занесло? – упредил я его вопрос.

– Так я это… – Здоровяк обернулся за поддержкой к Марине Дичок.

– Меня тётя Эльвира с собой позвала, а я одна идти не захотела, – с улыбкой пояснила та.

– Тётя? – озадачился я.

– Двоюродная, – уточнила Марина и потянула Карла. – Мефодий, идём!

Тот потопал следом, даже не оглянулся.

«Вот так и становятся подкаблучниками», – мысленно посетовал я, а когда заиграли танцевальную мелодию приглашённые музыканты, поискал глазами Нику, но ту уже успел пригласить какой-то хлыщ. Настроения сие обстоятельство мне отнюдь не улучшило, даже захотелось выпить.

Я осмотрел фуршетные столы, но углядел только шампанское и содовую.

Шипучая гадость!

Хлоб перехватил мой взгляд и пальцем поманил к себе. Деваться было некуда, я приблизился, и расположившийся в углу комиссар указал на свободное кресло рядом.

– У нас тут самообслуживание, – сказал он после этого. – Наливай!

На журнальном столике стояла бутылка импортного коньяка, я плеснул немного в пустую пузатую рюмку, после освежил напиток комиссара. Мы выпили, но вопреки моим ожиданиям Хлоб затевать разговора не стал и сидел преимущественно молча, лишь изредка отпуская ехидные реплики в адрес попадавшихся на глаза гостей. В собеседнике он не нуждался, ему требовался слушатель, и я принял правила игры, благо меня они всецело устроили.

Пожалел о том, что составил компанию комиссару лишь раз, когда мимо прошли две дамы в возрасте. Одна из них – стройная и с очень красивым, но каким-то слишком уж хищным лицом рассказывала спутнице:

– Представляешь, мой благоверный вчера предложил жить втроём: я, он и его конопатая лахудра! Нет, я ничего не имею против веснушек! Это даже пикантно… Но втроём? А как же мои мальчики? Они оба так трогательно в меня влюблены!

– Этот эгоист вечно думает только о себе! Я тебе сразу говорила, что не стоит тратить на него своё время!

Дамы удалились, а комиссар с негромким смешком подсказал:

– Госпожа Звонарь сегодня в ударе.

Вот тогда-то у меня и начало припекать щёки. Уж лучше бы я и дальше продолжал пребывать в неведении о личной жизни своего патрона. Втроём с конопатой Нюрой, ну надо же…

Танцы долго не продлились, вскоре рояль оккупировал разбитной малый, он бойко застучал по клавишам и принялся распевать комические куплеты. После него гостей взялся развлекать фокусник, а гвоздём программы стал номер экзотической танцовщицы. Дальше прозвучало ещё несколько тостов, и вновь музыканты заиграли фокстрот.

– Как девчонкой была вертихвосткой, так вертихвосткой и осталась! – осуждающе буркнул Хлоб, когда на глаза ему попалась Эльвира Хариус, которую кружил в танце Дамир Соль.

Я так удивился, что даже нарушил своё затянувшееся молчание.

– Вы так давно знакомы?

– С дядей её работал, – нехотя, как мне показалось, пояснил комиссар и вздохнул. – И если б… – Он замолчал и махнул рукой. – Ну да чего уж теперь!

Хлоб в один глоток осушил рюмку, поставил ту на журнальный столик, и резко перевёл разговор на другую тему.

– Георгий сказал, ты сослуживцем бывшим интересуешься, – произнёс он вдруг. – Маленским, так?

Я чуть коньяк не расплескал, до того оказался поражён неожиданным вопросом. Но не расплескал, рука с рюмкой, можно сказать, и не дрогнула вовсе.

– Интересовался, было такое, – подтвердил я, – но Георгий Иванович сказал в чужие дела нос не совать.

– Да какие там дела! – усмехнулся комиссар. – Просили за него, просили. Но! – Хлоб остро и ничуть не пьяно глянул на меня и лишь после театральной паузы продолжил: – Просили, когда ты уже в институт перевёлся. О чём-нибудь это тебе говорит?

Я кивнул. Если дело обстояло именно так, то Барчука завербовали много позже наших с ним столкновений в учебном отделении комендатуры. Кто-то протянул ему руку помощи, когда Маленский моими стараниями не сумел поступить на курсы младшего начальствующего состава.

– Дыба его сразу выделил, – упрямо заметил я, не желая отказываться от своей версии.

Хлоб рассмеялся.

– А кого ему ещё было выделять? – спросил он, протерев носовым платком бритую макушку. – Тебя или умника Поповича? Даже не смешно. Остроух не справился, до Коросты очередь дойти не успела. Об остальных молчу. Подобрались кадры…

Мне оставалось лишь вздохнуть. Подумал, не спросить ли о личности покровителя Барчука, в итоге решил с этим вопросом повременить и наполнил коньяком рюмки.

Прежде чем успели выпить, подошёл высокий статный господин лет сорока на вид. Несмотря на дорогой костюм, было в его выправке нечто военное, разом сработали рефлексы. Я начал подниматься из глубокого кресла, но меня остановили.

– Сиди, прапорщик! – объявил незнакомец и обратился к комиссару: – Феликс, есть разговор.

Хлоб нехотя встал и взглянул на бутылку.

– Оставь! – сказали ему. – В баре у нашего дорогого хозяина точно найдётся что-нибудь получше.

– Едва ли, – усмехнулся в ответ комиссар, мотнул головой и будто бы разом протрезвел. – Но мне в любом случае на сегодня хватит.