Текст книги "Адепт не хуже прочих"

6-1

Какого чёрта?!

Горло будто удавкой сдавило, не сумел выдавить из себя ни слова.

Столько времени гнал, гнал и гнал от себя мысли о рыжей девчонке – и вот она стоит передо мной! Совсем без одежды!

Черти драные! Это ещё как?!

Да быть того не может!

Впрочем – этого и не было. Если грудь Рыжули ещё худо-бедно просматривалась, то низ живота затянуло непонятное марево, словно стыдливый художник не довёл свой гениальный рисунок до конца. А потом девчонка и вовсе сгинула, будто мираж.

«Чёртов девственник», – послышался злобный шепоток, и сразу в круге возникли две безликие фигуры.

– Иди к нам, сынок! Мы так скучаем по тебе!

Я оскалился и резко бросил:

– Снова мимо!

И тогда неведомая тварь меня достала, подобрав отмычку и подцепив на крючок.

Торт. Мне пригрезился торт со взбитыми сливками и восемью свечами. Тот самый, что пообещала на очередной день рождения тётка и которого я так и не получил.

Мой торт!

Но нет – он никак не мог быть моим. Свой восьмой день рождения я справлял уже с босяками, и значит, это чудо чьё-то чужое.

А я чужого не беру!

Рот наполнился слюной, меня со страшной силой потянуло к якорю, но сначала притормозил зарок, а дальше я уже опомнился и попятился прочь.

– Хитрый сучонок! – прошипело незримое нечто, но что за погань пыталась забраться мне в голову я разбираться не стал и бросился наутёк.

Когда поведал о случившемся Граю, тот лишь плечами пожал.

– Якори частенько притягивают к себе потусторонние создания. Не волнуйся, они там со временем сгорают.

Не волнуйся?! Меня так и передёрнуло.

– Да кто это такой вообще?!

– Бес! – уверенно заявил врач, покрутил ус и предположил: – Вероятно, один из повелителей похоти. Тебе его бояться не стоит.

– Повезло, что никакую девку огулять не успел! – хохотнул Лучезар, перехватил укоризненный взгляд наставника и насупился. – Но ведь повезло же?

– И ему, и всем нам, – подтвердил Грай.

Но ассистент с этим утверждением не согласился.

– Так себе везение! До выпускных испытаний седмица осталась, а он до сих пор свечу зажечь не может! Послал Царь небесный бездаря!

У меня и без того щёки припекало и уши горели, а тут и вовсе такая злоба разобрала, что словами не передать.

– Да засунь ты эти свечи себе в задницу! – рявкнул я и не просто открылся небесной силе, но одним рывком втянул столько оранжевого сияния, сколько едва ли мог выплеснуть из себя за один раз. После вскинул руку и нацелил её на подсвечник, уже даже сосредоточился на одном из фитилей, когда вдруг вспомнил слова монаха, учившего послушников нагревать медные гонги.

Жечь – просто! Сложно фокусировать всю энергию в нужном месте!

И я направлять выброс на кончик фитиля не стал, а попросту выплеснул из себя всю энергию и злость разом!

Гори!

Правую руку словно в расплавленный чугун окунули, а пяток свечей вмиг испарился, обернувшись облаком бесцветного пламени. Оно вывернулось огненным грибом, взметнулось к потолку и… погасло, стоило только прищёлкнуть пальцами Граю.

– Для первого раза сойдёт, – заявил врач, – но постарайся за оставшуюся седмицу довести приказ до ума.

А вот Лучезар как-то совсем уж простодушно разинул рот и округлил в непритворном изумлении глаза.

– А ведь выгорит! – неверяще охнул он и расплылся в счастливой улыбке. – Выгорит!

Черти драные! Если здесь что и выгорит – так это моя рука!

Я метнулся к рукомойнику и сунул под струйку воды занявшийся огнём рукав приютской робы. Заодно потянул из припухшей и покрасневшей кисти излишки энергии. Тогда стало легче.

– Теперь-то не нужно больше к этому драному якорю спускаться? – спросил я, умывшись.

Грай хмыкнул.

– Ты сколько зачаток излива удерживаешь?

– А сколько нужно? – усмехнулся я и втянул в себя малость небесной силы, собрал ту в сгусток у солнечного сплетения. – Считайте!

Лучезар фыркнул, его наставник отмахнулся.

– Даже не смешно! Чтобы принять атрибут и пройти ритуал очищения, тебе понадобится столько энергии, сколько только сможешь собрать и ещё немного больше. Не филонь! Работай в полную силу!

Я обречённо вздохнул и потянул в себя оранжевое свечение, начал присовокуплять его к светящемуся шарику у солнечного сплетения. Ещё, ещё и ещё. И лишь когда у меня внутри засияло призрачное солнце, врач начал безо всякой спешки считать.

Меня затрясло, нутро стал выжигать лютый жар, но терпел, терпел и терпел. Грай аж до восьми дойти успел.

– Мало! – объявил он. – Отдохни и спускайся на закалку.

– Но там же бес! – возмутился я.

– И что с того? – удивился Грай. – Он прикован к якорю. Главное, сам к нему не суйся.

– А если он мне голову задурит?

Но этот довод никакого впечатления на врача не произвёл.

– Если задурит – значит, мы напрасно потратили на тебя своё время, – пожал плечами врач.

– И дорогущие алхимические зелья! – поддакнул ему Лучезар.

Меня от возмущения едва не разорвало.

– Да вы совсем, что ли!

Грай выставил перед собой указательный палец и веско произнёс:

– Если не совладаешь с пойманным в ловушку бесом, ритуала очищения тебе и подавно не пережить. Знаешь ведь, что тебя дурят, вот и сопротивляйся! А сейчас приберись за собой, пообедай и спускайся обратно!

И что мне оставалось, кроме как мысленно чертыхнутся? Правильно! Ни-че-го!

Навёл порядок, безо всякого аппетита перекусил, запил травяным отваром алхимические пилюли. Мир тотчас сделался необычайно чётким и резким – цены бы этим зельям не было, если б не изжога. И горечь по утрам во рту такая стояла, что кусок в горло не лез. Только куда деваться? Придётся потерпеть.

Когда уже мыл за собой посуду, из приёмного покоя прибежал Лучезар.

– Опять конопатый притащился! – оповестил он врача. – Можно я скажу, что мы с ожогами ему ничем помочь не можем? Ну, пожа-а-алуйста!

Чем дольше я общался с высокородным юнцом, тем яснее понимал, что конфликт с парочкой перестарков возник у него отнюдь не на пустом месте. Грай после недолгих раздумий кивнул.

– Хорошо, избавься от него! – разрешил он и поторопил меня: – Спускайся, не тяни время!

Возвращаться в подвал не хотелось до скрежета зубовного, но подыхать я не желал несказанно больше, так что собрался с решимостью и пошёл. Точнее – поковылял.

Приходилось не только проламываться через энергетический шторм, ни на миг не ослабляя защиты, но и перебарывать боль в правой ноге. Фиолетово-чёрный сгусток жёг голень раскалённой шрапнелью, а пятно ядовитого пурпура заставляло вскипать кровь, но хромал, хромал и хромал.

Когда весь взмокший опустился на ближайшую к якорю площадку для медитаций, в центре зачарованного круга возникла медноволосая красотка в полупрозрачной ночной сорочке – такая миленькая, что у меня сердце сжалось.

– Тебе ведь нравятся рыженькие! – произнесла она чарующим голосом. – Идём, я научу тебя искусству любви! Всё будет по-настоящему! Не бойся, я не причиню тебе вреда! Просто здесь так… одиноко и скучно…

Я промолчал, и тогда красотка обернулась Рыжулей, но ту моментально отдёрнул назад Лука.

– Считаешь, я не прав? Так давай разберёмся как босяки! На кулачках!

Это не было иллюзией – существо, заточённое в круге сияющих символов, не управляло призрачными марионетками, а становилось ими – невесть откуда я знал это наверняка. И пусть отвлекаться на разговоры сейчас определённо не стоило, всё же дал выход раздражению и спросил:

– Ты хоть мальчик или девочка, тварь?

– Не знаю, – последовал на удивление честный ответ. – В этом и заключается истинная свобода! Я могу стать кем угодно! Стать – на самом деле, по-настоящему! Иди же ко мне!

Я через силу выдавил из себя смешок.

– Пусть ты и можешь стать кем угодно, но очень скоро сделаешься ничем в ловушке смертных, которые знают, кто они такие, и знают, кто есть ты. Сказать – кто? Ты – жертва!

Понятия не имею, что такое на меня нашло, но будто не слова произносил, а ядом плевался. Ух как беса проняло! Лука сгинул, вместо него заклубилось серое марево.

– Я сожру твою душу, ничтожество! Сожру! Уж будь уверен, одна из девок, с которой ляжешь в постель, окажется мной! Жди!

Угроза беса пробежалась по спине ледяными мурашками, и я отвернулся от него, но сколько ни пытался сосредоточиться на формировании зачатка ядра, приступить к выполнению упражнения так и не смог. Тело и дух ещё не в полной мере прожарились в бушевавшей вблизи якоря огненной стихии, всякая попытка принять в себя оранжевое сияние оборачивалась болезненной судорогой. Я помучился-помучился и отгородился от небесной силы, взялся рассматривать нанесённый на колонну рисунок.

Абрис! Этот ведь точно был абрис, о котором толковал мой сосед по каземату. Помнится, Первый утверждал, будто за эти схемы школы дерут три шкуры, а с меня денег не просят, изучай – не хочу.

Помимо системы меридианов на колонне имелись какие-то пометки, я пригляделся к ним и вдруг сообразил, что значение большинства символов мне уже известно. На камне отчётливо выделялись круги, треугольники, квадраты, пятиконечные звёзды и линии – прямые, извилистые, пунктирные.

Я хмыкнул и пригляделся к изображению правой руки. Основной меридиан, уходивший в неё от оправы, отмечала двойная волнистая черта, а куда более тонкую дополнительную стрелку пометили одинарной линией – прерывистой и с точками. Когда такие попадались на полу, требовалось бежать, а извилистая, напротив, обозначала медленное и ровное продвижение вперёд.

Выходит, главный меридиан предназначался для мощных воздействий, а второстепенный для быстрых приказов? Или для управления выбросом силы?

Тут было о чём подумать. Но не сейчас.

Я собрался с решимостью, вроде бы потянул в себя оранжевое сияние легонько-легонько и в итоге хватанул столько силы, что внутри будто солнце вспыхнуло! Жар переполнил меня, показалось даже, что вот-вот и сгорю, но нет, конечно же. Прожарило исключительно дух, да ещё разом вскипели и начали сплавляться друг с другом сгустки проклятий.

Черти драные! Больно-то как!

Каким-то чудом я не потерял сознания и равномерно задышал, перебарывая подступившее не забытьё даже, но безумие.

– Слабак! – рассмеялись за спиной.

Я проигнорировал насмешку и вновь вернулся к изучению схемы абриса. Одни группы исчертивших камень отметок показывали, каким именно образом следует пропускать энергию по исходящим меридианам; согласно другим, небесная сила не должна была покидать тело вовсе, вместо этого ей надлежало непонятно зачем круг за кругом течь по абрису и возвращаться в ядро.

В итоге я даже справился на сей счёт у Грая, но приютского врача моя находка нисколько не заинтересовала.

– Должно быть, там раньше занимались наставники, – пожал он плечами.

А вот Лучезар проявил любопытство.

– Узлы сосчитал? – спросил он, всем своим тоном давая понять, что нисколько не сомневается в обратном.

Но я сосчитал и потому спокойно сказал:

– Тридцать шесть.

– Старая добрая классика! – выдал юнец с нескрываемым пренебрежением.

Употреблённого им словечка я не понял, хватило интонации.

Ничего особенного, обычное дело. Ну – по меркам боярина.

– Странно, – потёр Грай переносицу. – Школа Пылающего чертополоха относилась к числу великих.

– Только по меркам этого захолустья! – немедленно парировал Лучезар. – Неспроста же об них вытерли ноги совершеннейшие бездари!

– Не стоит недооценивать возможности торгашей! Мир изменился!

– Только не во внутренних землях!

Но внимать очередному спору врача и его ассистента, отношения которых категорически не укладывались в схему наставник-ученик, мне нисколько не хотелось.

– Погодите-погодите! – прервал я их. – Какой ещё Чертополох? Это ведь приют Репья!

Лучезар презрительно фыркнул, и Грай погрозил ему пальцем, а мне пояснил:

– Полвека назад школа Пылающего чертополоха пришла в упадок и была разделена на школы Огненного репья и Чернопламенных терний.

– Пришла в упадок? – хмыкнул его ассистент. – Да их разбили в пух и прах! Не войди репьи в клуб Огнедрева, всех бы до одного перебили!

Я хмыкнул и постарался вернуть разговор к интересующей меня теме:

– А на какой аспект был рассчитан абрис чертополохов?

Грай озадаченно хмыкнул.

– Так сразу и не скажешь… Они и оранжевые, и чёрные, – произнёс он после недолгой заминки. – Странная была школа. Но огненная – совершенно точно.

Ничего конкретного от него я в итоге не добился, да и не до расспросов было. После ужина Грай снова отправил меня в опостылевший подвал, там же я провёл и весь следующий день. Да и всю седмицу – тоже.

На носу были выпускные испытания, и я едва ли не круглые сутки напролёт упражнялся и прожаривался, прожаривался и упражнялся. Ещё – горстями глотал алхимические пилюли. Уже выворачивало от одного их вида, а по утрам так и вовсе во рту стояла жуткая горечь. И вроде бы ел за троих, а похудел просто дальше некуда. Снова одна кожа да кости остались. Ладно хоть результат не разочаровал: сумел удержать зачаток излива целых двенадцать счётов.

Но Грай остался недоволен и этим.

– Десять! Десять счётов! – напустился он на меня. – Если можешь продержаться больше, значит, работаешь не в полную силу! Халтуришь!

Но я не халтурил, вовсе нет. Всего лишь не рвал жилы в попытке добиться недостижимого. После нагоняя – пришлось.

За два дня до выпуска Грай вручил мне два серебряных цилиндра, напоминавших тот, в котором Горан Осьмой принёс алхимическое снадобье для Яна Простака.

– Здесь пилюля кристальной чистоты! – сказал врач об одном из них. – Зажмёшь в кулаке и будешь держать до тех пор, пока она не перестанет плавиться. Сразу после этого заменишь её семенем атрибута. – Он с нажимом повторил: – Сразу! Без малейшего промедления! И учти – принять атрибут нужно с первой попытки. Второго шанса не будет!

– Это как так? – поразился я. – Разве заклинания не учат?

Грай покачал головой.

– Неофитам такое не под силу. Да и большинству адептов – тоже. Для этого нужно не только вызубрить аркан, но и в совершенстве овладеть входящими в него приказами.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению, и спросил:

– А что тут за атрибут? Они ведь все разные?

– Тебе достался лучший из лучших! – заявил Лучезар, надменно выпятив подбородок. – Это «Огнешторм» моего рода!

Он вечно задирал нос и цедил слова, будто сомневался в умственных способностях собеседника; подражать этой манере было и чрезвычайно противно, и необычайно легко.

– Не преувеличивай! Не такой уж это и уникальный атрибут, – поправил врач своего ассистента и пояснил мне: – Такими одаривают дальних родственников из вассальных домов и отпрысков особо доверенных слуг. В нём три колена, а не четыре.

– Вот уж действительно великое ограничение! – фыркнул Лучезар. – Можно подумать, ему светит стать асессором! – Он перехватил строгий взгляд наставника и передёрнул плечами. – А станет – нарастит колено самостоятельно! Делов-то!

Я посмотрел на одного, перевёл взгляд на другого и уточнил:

– Что ещё за колена такие?

– Примерно, как у тростника, – усмехнулся Грай. – Всякий раз, когда тайнознатец переходит на следующую стадию развития, атрибут даёт новый побег. Срастается с духом и за счёт этого приобретает дополнительные свойства.

– И что именно заложено в эту пилюлю? – спросил я, тряхнув цилиндром. – Какие три колена?

– Воспламенение, обжигающая аура и огненный шторм, – перечислил врач. – Дополнительно ты сможешь подвязать к атрибуту родственные арканы – аргументы или, как их ещё называют, пасынки. К первому колену – одно, ко второму уже…

– Давайте не будем об этом! – взмолился Лучезар. – Только не сейчас! Пусть сначала примет атрибут, а там и сам со всем разберётся!

На кону у юнца стояло не меньше моего, нервозность его была вполне объяснима, и я взялся откручивать крышечку цилиндра с пилюлей кристальной чистоты, но не тут-то было.

– Не здесь! – одёрнул меня Грай. – В пилюлю вложили только зерно атрибута, для его активации понадобится куда больше энергии, чем ты способен дать.

– Идти к якорю? – уточнил я с обречённым вздохом.

– Да, – подтвердил врач. – Меридиан в твоей правой руке сформирован в достаточной степени, чтобы ты смог втянуть основу атрибута. Главное – собери её у солнечного сплетения и не позволь расплескаться. Остальное случится само собой.

Сами собой даже кошки не родятся, но говорить я об этом не стал и повторил порядок действий:

– Выжигаю проклятие, втягиваю основу атрибута и просто держу?

– Всё так, – подтвердил Грай и вздохнул: – Иди!

– А вы? – поразился я. – Не пойдёте со мной разве?

Приютский врач покачал головой.

– Когда кто-то рядом, волей-неволей начинаешь уповать на содействие, а это неправильно. Напортачишь, ничего уже будет не поправить.

Пришлось спускаться вниз в гордом одиночестве. Переполнявшая подземный зал энергия теперь жгла дух и тело далеко не столь яростно, как прежде, да и угодивший в ловушку бес почти развоплотился, но каждый шаг по схеме закалки всё так же отдавался острейшей болью под правым коленом. Когда в изнеможении опустился на площадку для медитации, то какое-то время бездумно скользил взглядом по намертво вызубренной схеме абриса и восстанавливал сбившееся дыхание, затем собрался с решимостью, скрутил крышку с первого из цилиндров и, резко его наклонив, выкатил на ладонь алхимическую пилюлю.

Пилюлю?! Чёрта с два!

В руку упала капля расплавленного металла! Кожу обожгло отнюдь не призрачным жаром, запахло горелой плотью, а вверх по предплечью потёк невыносимый жар, но я не забился в корчах и не выпустил горевшую огнём пилюлю, лишь покрепче стиснул зубы да судорожно сжал кулак. И определённо свои силы переоценил: вена вздулась и покраснела, в неё словно вливался жидкий пламень. И вливался как-то очень уж неторопливо – того и гляди, к чертям собачьим руку сожжёт!

Скорчившись, я прижал кулак к груди, и в меня ровно снаряд врезался! Волна огня шибанула в солнечное сплетение и расплескалась во все стороны, а только докатилась до правой голени, и под коленом тотчас вспыхнула лютая боль. Кожа набухла, и – будто гнойник прорвался! Штанина враз промокла от крови, что-то потекло-поползло вниз по голени, на пол с мерзким шлепком упал комок плоти.

Взвыв от боли, я отбросил полыхавшую синим пламенем пилюлю и зажал пальцами рану, но не сумел ни остановить кровотечение, ни даже заметно его ослабить, лишь впустую потратил драгоценное мгновение: бесформенный ошмёток вдруг расправился и превратился в отвратительную фиолетово-чёрную пиявку – живую и даже разумную! Та скользнула к цилиндру с семенем атрибута, обернулась вокруг него, и серебро вмиг рассыпалось тусклой серой пылью, на полу забился-задрожал сгусток оранжевого пламени. Опомнившись, я сграбастал пылающее семя атрибута, но стиснул пальцами не только его, но и слившуюся с ним в единое целое сущность проклятия!

Нет! Стой!

Алхимическая пилюля вскипела в руке, хлынувший в меня лютый пламень враз переполнил и едва не вырвался наружу, но тут уж я не сплоховал и не позволил ему расплескаться. О нет! Я собрал зачаток атрибута у солнечного сплетения до самой распоследней капли, а после ещё и сжал его в тугой комок, как проделывал это с небесной силой. Огненный сгусток задрожал и заколыхался в такт лихорадочному биению сердца, запылал ярче и много яростней, начал выходить из-под контроля, но – держу, черти драные! Держу!

6-2

Сознания я не потерял исключительно из-за боли. Болело решительно всё. А что не болело, то ломило и крутило. И конечно же – жгло и припекало.

Оно и немудрено: когда напитавшееся энергией семя атрибута начало сливаться с духом, я прямо-таки забился в падучей – как не расшиб о каменный пол затылок, просто не представляю. Случись такое в церковный праздник на паперти, непременно бы озолотился.

Ладно хоть ещё рана под коленом не только перестала кровоточить, но и уже даже зарубцевалась, а драная алхимическая пилюля отнюдь не прожгла ладонь до кости, как примерещилось поначалу. На коже не осталось ни шрамов, ни даже просто волдырей.

Это было здорово. Это и только это. Я отнюдь не испытывал уверенности в том, что удалось принять атрибут, более того – чем дольше на сей счёт размышлял, тем больше в этом сомневался. Просто сколько ни вглядывался в ауру, никаких изменений в её состоянии заметить так и не смог. Разве что бесследно сгинули сгустки и муть проклятий.

Я вспомнил мерзкую пиявку и злобно оскалился.

Фигу с маслом тебе, а не дармовую энергию, тварь!

Сгорела!

Ожесточение придало сил. Я ещё чуток полежал, затем поднялся на ноги и под тихое шипение заточённого в якоре беса заковылял прочь. По винтовой лестнице поднимался, уже нисколько не сомневаясь в собственном провале, а вот Грай с выводами торопиться не стал. Перво-наперво он внимательно изучил мою ладонь и потребовал:

– Зажигай!

– В смысле? – не понял я. – Опять свечу?

Лучезар насмешливо фыркнул и поднял руку. Его пальцы тотчас окутало серебристое пламя.

– Обратись к атрибуту! – потребовал зазнайка-боярин. – Да Царь небесный, просто пожелай вызвать пламя! Не бойся, не сгоришь!

От столь откровенного презрения нестерпимо захотелось разбить высокомерному юнцу нос, но вместо этого я повторил его жест, представил, как разгорается пламя и, ощутив странную щекотку, гаркнул:

– Выкуси! – ещё прежде, чем руку охватил белый огонь.

Накатила не радость даже, а ничем не омрачённое счастье. Захотелось подпрыгнуть до потолка или сотворить другую невероятную глупость, едва сдержался.

Атрибут! Я избавился от проклятий и сумел принять атрибут!

Справился!

Грай с облегчением перевёл дух, а вот Лучезар выпятил губу.

– Не похоже!

– Что не похоже-то? – От удивления я даже контроль над атрибутом упустил, но тут же спохватился, вновь потянул в себя небесную силу и напитал ею белый огонь.

– Оттенок не похож, балда! – насупился Лучезар. – Пламя должно быть серебристым!

– Оттенки достаточно схожи, – уверил нас врач, оценивающе поглядел на меня через цветное стекло и задумчиво покрутил носом. – Различия минимальны, сместить аспект будет несложно, хватит даже зачатка излива. – Он прищёлкнул пальцами и потребовал: – Попробуй!

Я пригляделся к серебристым всполохам атрибута Лучезара и к трепетавшему на собственной руке молочно-белому огню, после чего нахмурился.

– А в чём разница-то? – спросил, пытаясь найти в заклинаниях хоть какие-то различия помимо цвета.

– Пф-ф! – с нескрываемым презрением выдал ассистент врача. – Только серебряное пламя сжигает духов!

– Не задавайся! – погрозил ему пальцем Грай и надел пустую оправу очков. – Истинный аспект огня – оранжевый. Такой огонь ничем не отличается от природного. Стоит лишь его разжечь, и он будет гореть сам по себе, а тот же светло-жёлтый хоть и много жарче, но гаснет сразу, как только лишается энергетической подпитки.

– А белый? – уточнил я.

– Белый сжигает небесную силу, только не чистую или преломлённую тайнознатцами, а искажённую порождениями астрала или протухшую в небесных омутах.

Особо понятней не стало, но я уже сталкивался и с приблудными духами, и с энергией, что белее самой смерти, а потому достаточно ясно представлял, чем одно отличается от другого. Вот только это понимание никак не помогло изменить собственный атрибут. Сколько ни силился придать серебристый оттенок трепетавшему на руке огню, ничего из этого так и не вышло.

– Попытайся разделить потоки энергии и воздействовать одним на другой, – подсказал наблюдавший за моими потугами Грай, после вынул из оправы одну цветную линзу и вставил на её место другую. – Полноценных узлов у тебя ещё нет, но тут и смещение пустяковое.

При этих словах Лучезар фыркнул и надулся, а я припомнил схему абриса с двумя меридианами в руке, и озадаченно хмыкнул. Попробовал прокинуть вторую силовую нить, но та немедленно слилась с первой. Тогда воспользовался советом врача, точнее – воспользоваться им попытался, предварительно стиснув правое запястье левой рукой.

Чуть ниже грудины возникло мерзкое ощущение сосущей пустоты, и почудилось, будто вот-вот разорвусь надвое, пламя затрепетало и погасло, а меня самого передёрнуло.

Нет, никак.

Грай поморщился, Лучезар презрительно фыркнул, я недобро глянул на них, но переборол раздражение и от оправданий воздержался. Вместо этого вновь окутал правую кисть белым пламенем, после чего воссоздал в голове образ приблудного духа и представил, как тот сгорает, напрягся – и мигнуло серебристое сияние!

Огонь тут же погас, а у меня подкосились колени. Я плюхнулся на табурет и часто-часто задышал.

– Неплохо! – трижды хлопнул в ладоши приютский врач. – Ну да, надеюсь, в такой демонстрации не возникнет нужды. В любом случае бояться тебе совершенно нечего: от проклятия не осталось и следа, а зерно атрибута просматривается чрезвычайно чётко. – Он озадаченно хмыкнул. – Даже слишком чётко, я бы сказал. Но это как раз неплохо. Главное, ничего не бойся и стой на своём. Даже если напортачишь, ты – Лучезар. Пока сам не сознаешься, никто ничего доказать не сможет.

Я с шумом перевёл дух и спросил:

– А почему у меня огонь не оранжевый, а белый? Я ведь не прошёл преломления!

– Атрибуты больше приказов и обычных арканов зависят от склонности колдуна к тому или иному аспекту, – пояснил Грай.

Кивнув, я наставил руку на подсвечник и пожелал запалить один из фитилей.

Пустое! Пальцы защекотало и вроде бы даже белые огоньки мигнули, но и только.

– Не выйдет! – фыркнул Лучезар. – Это же лишь зачаток атрибута, балда!

Он рассмеялся высокомерней некуда, но я в бутылку не полез и подошёл к столу. Потянул в себя оранжевое сияние, обратил его в окутавшее кисть пламя и поднёс руку к свече. Фитиль моментально вспыхнул, но стоило только отодвинуться, и затрепетавший на его конце огонёк немедленно погас.

– Интересно девки пляшут! – пробурчал я, но тут же бросил хмуриться и расплылся в счастливой улыбке.

Атрибут! Я принял атрибут и зажигаю пламя буквально по щелчку пальца!

Я – почти всамделишный тайнознатец!

Грай покинул приют накануне выпускных испытаний. Покинул не в одиночестве – выкупил и увёз ещё и меня – обожжённого и ослепшего на один глаз, до сих пор так и скрывающего страшные ожоги под пропитанными целебным бальзамом повязками. Эту роль взял на себя Лучезар. А я стал им.

Уж не знаю, как обосновал приютский врач столь странное участие в судьбе увечного учебного пособия, а вот касательно меня он заявил управляющему прямее некуда:

– Лучезару пора двигаться дальше!

Худого тайнознатца, узким лицом напоминавшего сушёного карася, аж из кресла подбросило.

– Вы отдаёте себе отчёт в последствиях?! – охнул он, округлив глаза, и обратился ко мне: – Лучезар, умоляю тебя, одумайся!

Наверное, наличие в числе воспитанников боярского отпрыска изрядно повышало престиж приюта, но лично мне на это было попросту начхать. Я вздёрнул нос, выпятил нижнюю челюсть и заявил:

– Всё уже решено! Это мой выбор и моё право!

Управляющий призвал было к благоразумию, но очень скоро убедился в тщетности своих увещеваний, сник и махнул рукой.

– Твоя жизнь, тебе её жить.

Приезд нового врача ожидался только на следующей седмице, а присланного на подмену внутреннего ученика школы Огненого чертополоха разместили в гостевом флигеле, поэтому в бурсу меня переселять не стали, дозволив и дальше ночевать в комнатушке рядом с приёмным покоем. Памятуя о тёплых отношениях Лучезара с другими воспитанниками, я не только запер на все засовы входную дверь, но и вооружился самым длинным ножом из оставленных Граем в приюте, благо тот, отметив мой интерес к хирургическому инструменту, разрешил забрать его себе.

Полностью выкованный из заклятой стали скальпель с едва ли не игольчатым остриём оказался на диво острым, но даже наличие на прикроватной тумбочке столь серьёзного пера моей нервозности нисколько не уменьшило. Беспрестанно просыпался в холодном поту. То снилось, что в приёмный покой ломятся обозлённые перестарки, то ночным кошмаром заявлялся заточённый в подземелье бес. Ну и Рыжуля пару раз пригрезилась. Это было хуже всего. Сам-то, дабы не рвать душу воспоминаниями, гнал от себя мысли и о девчонке, и о своём обещании её непременно отыскать, а тут – будто старая рана открылась.

А всё почему? Да просто в собственных силах уверен не был! Другие-то к ритуалу очищения годами готовились, а я их путь за пару месяцев прошёл. Ещё и от алхимических пилюль тошнило уже просто беспрестанно, последнюю порцию даже выкинул в мусорное ведро. Просто рассудил, что так и так вывернет, вот желудок и пожалел.

Выпускные испытания проводились с самого утра. Неофиты демонстрировали заявившимся на смотрины покупателям свою удаль и выучку, но усердствовали далеко не все выпускники, немалая их часть бесцельно слонялась по приюту в ожидании ритуала очищения. Одни уже получили перевод в ту или иную школу, другие вопреки призывам наставников не собирались продолжать обучение вовсе.

Я до упора просидел в приёмном покое, затем втёр в подстриженные под горшок волосы придавшую им серебристый оттенок мазь и вышел во двор. Начало потряхивать от ожидания, что вот-вот кто-нибудь подойдёт и затеет разговор, а я этого человека попросту не узнаю, но на руку сыграл препоганейший характер Лучезара: друзей и приятелей в приюте у него попросту не было, а затеять свару недоброжелателям мешало присутствие наставников.

Наравне с остальными я вытянул жребий и вместе со всеми спустился в подвал. Очередь двигалась чертовски медленно, и к тому времени, когда добрался до высоченных дверей с замысловатыми магическими печатями на обеих створках, нервы уже попросту звенели. Но вопреки всему шагнул в просторный круглый зал с высоко поднятой головой.

Вопреки всему? Черти драные, да я попросту подражал манере держаться Лучезара!

Внутри за широким столом расположились приютский управляющий, два его заместителя и приезжий священник.

– Лучезар, призываю вас одуматься! До добра это не доведёт!

Я ещё больше задрал нос и надменно бросил:

– Выбор сделан!

Управляющий вздохнул и оставил попытки меня отговорить.

– Твоё право, – махнул он рукой и объявил: – Лучезар из семьи Серебряного всполоха, младшей ветви рода Огненной длани!

Приткнувшийся за конторкой секретарь взялся скрипеть пером, а меня направили в центр зала, где в кругу колонн оранжевым сиянием горели линии и окружность пентакля. В самом его центре обнаружилась заглублённая в пол купель, ту заполоняло густое белое марево.

Наставник Заруба поглядел на меня безо всякой приязни.

– Прошу! – произнёс он с прекрасно уловимой издёвкой и сам первым шагнул внутрь колдовской фигуры.

Я надменно вскинул голову, переступил через сияющую линию и приблизился к уходившим в туман ступеням. Знал по рассказам Грая, что должен спуститься и окунуться в это непонятное нечто с головой, и всё же замешкался. В голове ворохнулось смутное воспоминание, но ухватить его помешал Заруба. Он вдруг подтолкнул в спину, и я не устоял на ногах, ухнул в странное марево словно в бездонную пучину, завис в ней муравьём в смоле или вмёрзшей в лёд рыбиной, зашёлся в безмолвном крике, не в силах вытолкнуть из себя ни звука. Белизна, тишина и стылость легко проникли в душу и заморозили саму мою суть, поставили на грань между жизнью и смертью, а затем на краткий миг или на всю клятую вечность утянули за край бытия.