Текст книги "Иоанн Грозный"

Часть вторая

Приступая к описанию личности какого-нибудь нервно– или душевнобольного, мы обязательно должны обратить внимание на его предков, дабы тем самым выяснить вопрос: что это были за люди и какое физическое и психическое достояние они передали своим детям? С этой точки зрения мы считаем необходимым коснуться душевных качеств предков Иоанна даже до четвертого поколения.

Знаменитый наш историк Н. И. Костомаров так характеризует прадеда Иоанна Грозного, Великого Князя Василия Васильевича: это был человек «ограниченных дарований, слабого ума и слабой воли, но вместе с тем способный на всякие злодеяния и вероломства». Впоследствии, ослепленный Димитрием Шемякой, Василий Васильевич «все остальное время правления отличается твердостью, умом и решительностью. Очевидно, что именем слепого Князя управляли умные и деятельные люди».

Дед Иоанна Грозного, Великий Князь Иоанн Васильевич, отличался совершенно обратными душевными качествами, сравнительно с Василием Темным. Это был человек «крутого нрава, холодный, рассудительный, с черствым сердцем, властолюбивый, неуклонный в преследовании избранной цели, скрытный, чрезвычайно осторожный; во всех действиях видна постепенность, даже медлительность; он не отличался ни отвагою, ни храбростью, зато умел превосходно пользоваться обстоятельствами; он никогда не увлекался, зато поступал решительно, когда видел, что дело созрело до того, что успех несомненен» (Н. И. Костомаров, стр. 255).

С возрастанием Иоанн III отличался жестокостью и бессердечием в обращении с своими подданными. Тюрьмы наполнялись; битье кнутом и торговая позорная казнь стали обычным явлением. Людей судили теперь «с пристрастием» и этот суд сопровождался страшными пытками…

Иоанн Васильевич III женится на греческой царевне Софии Палеолог и через это в дом Рюриковичей вносится кровь Палеологов. Бабка Иоанна Грозного отличалась умом, энергией, хитростью и силой воли. Но несмотря на очень устойчивые личные качества, Софья Палеолог вносит с собою в дом Рюриковичей кровные недостатки Палеологов.

Василий Иоаннович, отец Иоанна Грозного, своим умом далеко отставал от своего отца. Это был человек самонадеянный, гордый, немилостивый и жестокий. Он не терпел ни малейшего противоречия и все были перед ним полными рабами. В отношениях к людям он был очень неустойчив: будучи, по-видимому, расположен и милостив к подданному, он неожиданно поражал его опалою, когда тот и не чаял этого; и, наоборот, иногда подвергши опале раба, вдруг милостиво прощал ему.

Василий Иоаннович был женат на Соломонии Сабуровой и в этом супружестве прожил 28 лет, не имея детей. Поэтому Василий расторг брак, Соломонию посадил в монастырь и вновь женился на Елене Глинской, будучи 48 лет, в то время как его жена была слишком молодая девушка. От этого брака, спустя четыре с половиною года, и родился первенец Иоанн Грозный. Елена Глинская была личность большого ума и широкого образования, – но историки дают далеко не лестные отзывы о ее характере и нравах. Княгиня Елена страдала болью половины головы и ухом.

Василий Иоаннович умер от какого-то подкожного нарыва на ноге. Князь испытывал от этого страшные мучения: рана воспалилась и издавала страшный смрад. К этому присоединились заботы и тоска о будущности малолетнего князя-наследника и семьи. Перед смертью у него отняло язык и правую руку (Арцыбашев).

Итак, Иоанн Грозный – сын 52-летнего отца и молодой еще матери. Это обстоятельство не лишено некоторого интереса с точки зрения учения о нервных заболеваниях.

Установлен факт, что престарелый возраст родителей отражается на устойчивости организма детей. Чем крепче родители, тем крепче, сильнее и мощнее и организация детей; наоборот, чем старее, слабее и болезненнее родители, тем слабее, хилее и неустойчивее и их дети. Что говорится вообще об организации наследственников, то может быть сказано и в частности по отношению к организации центральной нервной системы. Нервная система детей тем слабее и неустойчивее, чем были старее их родители.

Такое воздействие престарелого возраста родителей на большую или меньшую крепость и мощь организации детей будет значительно сильнее, если оба родителя будут в преклонном возрасте, и значительно слабее, если в преклонном возрасте будет только один из родителей. В данном случае, при рождении Иоанна, Великому Князю Василию было 52 года. Естественно, это обстоятельство должно принимать во внимание при обсуждении отправлений нервной системы его детей. Само по себе это обстоятельство имеет слишком малое значение и при прочих благоприятных условиях жизни ребенка оно может даже остаться бесследным; но при прочих неблагоприятных условиях или не вполне благоприятных о нем не нужно забывать.

Вот почему мы оттеняем то обстоятельство, что Иоанн был сын пятидесятидвухлетнего отца и слишком молодой матери.

Второе обстоятельство в жизни Иоанна, на которое мы должны обратить внимание теперь же, это психопатологическая наследственность и семейное предрасположение к заболеванию душевными и нервными болезнями.

Из предыдущего краткого упоминания о предках Иоанна Грозного мы видим, что прадед его Василий Темный и отец Василий Иоаннович не отличались особым умом и дарованием; бабка же его, Софья Палеолог, внесла в семью Рюриковичей достаточно выраженную склонность к нервным и душевным заболеваниям.

Кроме того, возможно, что на образование характера царя Иоанна не без влияния остался и характер матери его, «страстной литвинки великой княгини Елены Глинской», на которую он, по мнению проф. Фирсова, был похож и внешним видом, – хотя для развития его характера мы имеем немало и других влияний.

Все это не могло не отразиться, по закону наследственности, на потомках этого рода.

Такое предположение находит себе полное оправдание. Иоанн Грозный, как увидим дальше, представляет собою замечательный образец параноика, – тогда как брат его Юрий является тупоумным (imbecillitas) от рождения.

Если действительно верно, что Иоанн Грозный представлял собою наследника болезненного предрасположения к заболеванию мозга, в виде душевной болезни, от своих родителей и предков, то, по неизменному закону той же наследственности, дальнейшие потомки его должны идти к вырождению и прекращению рода. Так оно и было на деле. Иоанн Грозный имел втрое меньше детей, нежели жен. Старший сын Иоанна умирает в детстве, второй его сын, Иоанн, свирепый и кровожадный, как и отец, убит отцом, Федор – наследник престола малоумен, а Димитрий – эпилептик. Таким образом, в роде Рюриковичей, именно в семействе Иоанна, вырождение совершается в узком и широком смысле слова. К такому выводу мы должны были прийти на основании научных данных о наследственности, – и эти предположения вполне оправдались историческими событиями.

Появление в жизни Иоанна Грозного принесло большое счастье и радость его родителям, особенно же отцу, отчаявшемуся уже иметь детей. Говорят, что в час, когда княгиня Елена разрешилась от бремени Иоанном, по всей Русской земле загремел гром, блеснула молния и земля поколебалась… Мамкой к новорожденному была назначена Аграфена Челяднина, сестра князя Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского, будущего фаворита матери Иоанна Елены. В младенчестве Иоанн страдал какими-то нарывами в области шеи, – не меньше болезнен был и брат его Юрий.

Иоанн Васильевич Грозный после смерти отца своего, по словам Курбского, остался зело млад, аки двух лет, хотя в действительности ему в то время пошел четвертый год. С этого-то возраста несчастный царь начинает жить среди ужасов убийства, казни, кровопролитий, пыток и истязаний. Сначала он был только свидетелем и учеником в сих ужасных делах, творимых его опекунами и воспитателями, а затем создателем и вершителем этих бесчеловечных поступков.

За малолетством наследника престола, Иоанна Грозного, государственное правление перешло теперь в руки матери Иоанна, Елены, при посредстве боярской думы, состоявшей из родовитых князей: Шуйских, Оболенских, Вельских, Одоевских, Захарьиных, Морозовых и др.

Естественно, что при таком правлении должны были возникнуть распри между боярами и борьба между ними за преобладание и самодержавие. Женщина того времени не могла править государством мощною рукою и власть, в силу положения дела, должна была перейти в чьи-либо руки, – и именно в руки того, кто сможет захватить эту власть. Желающих захватить кормило государственного правления было много и каждый из сих многих стремился избавиться от своих соперников. Отсюда естественный исход – не правление государством на пользу его, а стремление уничтожить своих соперников и врагов, обвинить их в чем-нибудь и тем или другим путем изъять их из современного сосуществования.

Но рядом с этим были лица всем таковым искателям кормила правления и соперникам за преобладание равно неприятные и неудобные. Это именно государевы дяди, князья Юрий и Андрей Ивановичи, как лица, по своему родовому положению старше всех и наиболее имеющие право на власть и представительство.

Скоро и легко освободились бояре от этих соперников. Их обвинили в измене Великому Князю и через неделю не стало уже князя Юрия Ивановича, а скоро и князя Андрея Ивановича. Разумеется, по пути прихвачены были княжеские бояре, боярские дети и проч.; но для того времени они в счет не идут.

Остались – правительница Елена и боярская дума. Но боярская дума теперь стала пещерою, куда было много следов входящих, но мало выходящих.

Мать – правительница, Княгиня Елена, была только по имени правительницей. Всеми государственными делами и думой правил от имени Елены князь Овчина-Телепнев-Оболенский, бывший любимцем Княгини Елены.

Не в духе князя Оболенского было терпеть противоречие со стороны бояр и видеть их попытки овладеть властью. Поэтому он принял коренные и суровые меры к устранению лиц, стоявших ему на пути. В этом отношении первым пал дядя Княгини Елены, князь Михаил Глинский. По своему близкому родству к Княгине Елене, по своим летам и по своей опытности в государственных делах, он рассчитывал стать главным советником и руководителем Елены. Но место руководителя было уже занято Оболенским и он пал первою жертвою стремления к освобождению от лишних и неприятных для Оболенского лиц. Гибели Михаила Глинского много еще помогло и то обстоятельство, что он открыто порицал свою племянницу Елену за ее поведение и отношение к Оболенскому и «смело и твердо говорил племяннице о стыде разврата, всегда гнусного, еще гнуснейшего на троне, где народ ищет добродетели, оправдывающей власть самодержавную» (Карамзин). Его не слушали, возненавидели и погубили.

Самодержавное отношение Телепнева-Оболенского к боярской думе и всем выдающимся людям того времени было причиною того, что Княгиню Елену отравили, и вскоре после нее погиб и ее любимец Оболенский.

Такова была колыбелька, в которой воспитывался в нежные годы детства будущий самодержавный и грозный царь Иоанн Васильевич.

Иоанн остался после смерти матери восьми лет. До сих пор Иоанн был слишком мал для того, чтобы сознательно понимать все окружающее. Заброшенный, чуждый ласки и теплого обхождения, он жил в себе самом. Не принимая деятельного участия во всем окружающем, он служил игрушкою в руках других: то его наряжали и выводили на показ, униженно ему кланяясь и окружая почестями, – то вновь оставляли его в стороне и предавали забвению. От времени до времени его баловали ласкою бывшие приближенные отца, но эти люди куда-то исчезли и больше не появлялись, а новые люди были ему чужды, неласковы и холодны.

Истинный и глубокий сирота, несмотря на то, что стоял при живой матери, Иоанн сосредоточивался в себе и переживал один, своими собственными духовными силами, ту странную обстановку, в которую он был поставлен.

В 8 лет Иоанн остался без матери, но в общем его положение мало изменилось, – разве прибавилось только то, что теперь он был крепче, умнее и самостоятельнее.

После смерти княгини Елены, за малолетством царя, государством правила боярская дума, на которой лежала забота пещись и о воспитании молодого царя.

Но, как и следовало ожидать, боярская дума продолжала быть ареною борьбы отдельных лиц и партий за главенство, за власть на преобладание. Велика сила государственной власти. Бесспорно обаятельно положение владыки государства. А потому, естественно, явились многие искатели этого положения, а радом с этим и борьба между ними не на живот, а на смерть. Диво ли, что в этой девятилетней боярщине мы видим целый рад возвышений и падений, кратковременного величия и следующей за ними жестокой смерти. Что им до интересов государства и воспитания Иоанна? Государство – это безличное стадо, над которым почти каждый из бояр желал и добивался показать свою мощь и власть; Иоанн – это человек, которому льстили возвышаясь и пренебрегали возвысившись.

Не в интересах временщиков было дать Иоанну прочное систематическое образование. Каждый из них, став во главе думы, рассчитывал оставаться во главе государства если не вечно, то пожизненно, а потому для таких лиц Иоанн был лишним человеком, который чем умственно ниже будет стоять, тем для них удобней.

Мы не будем касаться характеристики лишь боярщины. Напомним имена Василия Шуйского, Ивана Шуйского, Андрея Шуйского и др. Довольно будет привести характеристику одного из них, чтобы понять, что это были за люди. «А князь Андрей Михайлович Шуйский был злодей: дела его были злы на пригородах и на волостях, возбуждая истцов на старые тяжбы, он выправлял с ответчиков с кого сто рублей, а с кого более; мастеровые люди во Пскове все делали на него даром, а большие люди несли к нему дары».

Разумеется, у каждого временщика была своя партия и каждый сверженный временщик летел со своей партией. Восторжествовавшие противники не стеснялись с сверженными и разделывались с ними основательно. Тут действовали и месть, и ожесточение, и опасение за свое существование. Не стеснялись при этом ни положением человека, ни его личностью, ни возрастом. Так гибли в борьбе и бояре, и дети боярские, и служилые люди, и иноки, и архимандриты, и митрополиты.

В своей злобе и ожесточении восторжествовавшие соперники, для получения врага, не щадили даже спокойствия и покоев своего малолетнего царя. Ужасен случай с митрополитом Иосифом…

В числе лиц, неугодных Шуйским, был и митрополит Даниил. Шуйские не долго думали над этим. Митрополит Даниил был заточен в Волоколамский монастырь, а на его место возведен игумен Троицкого монастыря Иосиф. Шуйские думали, что, в благодарность за это 'повышение, Иосиф будет на их стороне. Однако ставленник Шуйских стал на сторону истины, правды и добра родины. В числе жертв, назначенных Шуйскими к уничтожению, при свержении Вельских, оказался и митрополит Иосиф. Заговорщики ворвались во двор митрополита и начали бросать камнями в окна его келий. Митрополит искал убежища в хоромах малолетнего царя. Враги ночью с шумом и криком ворвались в спальню царя и вытащили оттуда митрополита. Страшный испуг и ужас царя и его мольбы о помиловании митрополита не имели никакого значения для клевретов Шуйских. Только благодаря князю Палецкому и игумену Сергию не совершилось святотатственное убийство над митрополитом.

Такие сцены не изглаживаются из ума человека никогда в жизни…

При такой постоянной борьбе партий за владычество, при частой смене одной партии другою, малолетний царь оставался без правильного воспитания, так как некому было заботиться об этом, – да и охоты к тому не было у царедворцев. Поэтому царевич вновь был предоставлен самому себе.

Иоанн Грозный по природе был человек впечатлительный и восприимчивый, поэтому окружающая обстановка отпечатлевалась на нем весьма резко и давала прочные плоды. А между тем вокруг его совершалось нечто странное. При всех больших церковных праздниках, при приеме чужеземных послов и при других торжествах, юный царь являлся главным средоточием и центром торжества. Все остальные оказывали ему почтение и раболепство, служа дополнением и блестящею обстановкою при его царском троне. А вне этой публичности молодому царю приходилось терпеть от тех же вельмож небрежность, высокомерие, непочтительность и даже грубость.

Вот что по этому поводу говорит сам Иоанн в письмах к Курбскому. «Нас же питати начаша яко иностранных, или яко убожайшую чадь. Яковаж пострадах во одеянии и во алкании во всем бо сем воли несть; но вся не по своей воле и не по времени юности. Едино воспомяну: нам бо во юности детства играюще, а князь Иван Васильевич Шуйский седит на лавке, локтем опершися отца нашего о постелю, ногу положив; к нам же не преклонялся не только яко родительски, но еже властелински, яко раб-скоеж, ниже начало обретеся: и такова гордыня кто может понести! Какож нечесчи таковые бедне страдания многая, яко в юности пострадал! Многажды поздно ядох не по своей воле…»

С детства видел царь и хищение царской казны постоянно сменяющимися временщиками, видел он грабеж ими и казны дядей наших, видел он и ограбление боярами народа, видел он и избиение восходящими временщиками преданных престолу бояр и людей служилых, видел он избиение сими временщиками и даже служителей Божьих.

Все это не могло не запасть в чувствительную душу юного царя и не вызвать в нем отвращения, ожесточения, озлобления, ненависти и жажды мести к своевольным боярам. Грубое и пренебрежительное отношение бояр к самому самодержавному царю не могло в нем не вызвать ожесточения и жестокосердия. Так действовала на юного царя обстановка, в которой он жил и воспитывался, сама по себе; но то же ожесточение и жестокосердие опекуны старались развить в Иоанне и активно. Те самые бояре, на которых лежала обязанность смягчить и добро воспитать юное сердце царя, поощряли в царе жестокосердие и развивали в нем зверя-человека.

В юные годы, лет восьми-десяти, царь любил мучить и истязать животных. Бросит, бывало, несчастное животное из окна высокого терема на двор и любуется его страданиями… Рядом с этим царь страстно любил псовую и соколиную охоту и бояре усердно поощряли его в этих развлечениях.

Поощряя в юном царе жестокосердие и кровожадность, бояре и собственным примером на самых близких царя показали полное презрение к человеческому достоинству и царскому величию, а равно и безмерную необузданность хамской власти и кулачного права сильного. Лучшим примером сказанного служит поступок Шуйских с Федором Воронцовым.

Федор Воронцов был любимец тринадцатилетнего Иоанна. Опасаясь соперничества во влиянии на юного царя, Шуйские захотели извести Воронцова. Для этого они завели спор с Воронцовым в думе боярской, собравшейся в столовой избе. Не стесняясь присутствием царя, они напали на него, начали бить по щекам, изорвали на нем одежду и хотели его убить. Царь вынужден был вымаливать жизнь своего любимца у своих, не знающих удержу своеволия, подданных. Вопреки воле царя, Воронцова сослали в Кострому… Что должен был чувствовать самодержавный царь ввиду такого поступка на его глазах с любимым ему человеком… Каковы должны были возродиться у него мысли о силе сильного и о положении бесправного…

Все крайности беззаконного и грубого самовластия и необузданных страстей в правителях государства, Шуйских, ослепленных безрассудным личным властолюбием, были причиною тому, что гроза разразилась над ними гораздо раньше, чем они могли ожидать.

Разумеется, в этом случае не малое воздействие на молодого царя имели и вельможи – враги правителей, по-видимому Глинские, дяди царя. Царю-отроку мало-помалу начали внушать, что приспело уже время объявить ему себя действительным самодержцем и свергнуть хищников власти, которые, угнетая народ, тиранят бояр и издеваются над самим государем, не щадя жизни его любимцев и с особенным рвением изводя именно самых преданных и близких лиц государю.

Все эти внушения велись крайне осторожно, умно и скрытно, так что Шуйские и не подозревали ничего подобного. Тринадцатилетний царь, по обычаю, осенью поехал в Сергиеву лавру, побывал на охоте в Волоке Ламском и весело отпраздновал праздники Рождества Христова.

Вдруг, 29 декабря 15 45 года, царь-отрок созвал бояр и здесь в первый раз заявил себя самодержавным и мощным повелителем. Грозно и властно юный царь объявил, что бояре-правители беззаконно властвуют; пользуясь во зло его юностью, они самовольно убивают людей и грабят землю. Эта вина падает на всех бояр-правителей, но царь желает наказать только виновнейших из них и особенно главного тирана Андрея Шуйского.

Андрея Шуйского отдали псарям. Его публично истерзали псы.

Очевидно, в данном случае действовал не самодержавный царь и даже не присущая уже ему лютость, а личная ненависть бояр к Шуйским, ибо самый способ казни был недостоин юных лет самодержца.

Вины Шуйского были опубликованы. Последовали опалы и на других бояр. Сослали Шуйского-Скопина, князя Юрия Темкина, Фому Головина и много других. Народ был доволен устранением правителей. Летопись говорит, что с того времени даже бояре начали иметь страх от государя.

Но тем не менее явно было, что не государь взял бразды правления, – за его спиной действовали чьи-то чужие руки, ибо он слишком юн был еще; одна боярская партия вырвала власть из хищнических рук другой партии и по-прежнему продолжала самовластвовать, отстранив и предоставив самому себе отрока царя. Вместо Шуйских властью овладели Глинские. Подобно Шуйским, правители заботились только о том, чтобы держать Иоанна подальше от дел и власти, не гнушаясь толкать его по пути разврата и безделья. Вместе с тем они не прочь были воспользоваться легкомыслием, вспыльчивостью царя и отсутствием крепкой привязанности у царя к кому бы то ни было, если к тому представлялась необходимость для устранения тех или других лиц. Говоря о характере Иоанна, Костомаров заключает: «Иоанн не способен был к долгим привязанностям и для него ничего не значило убить человека, которого еще не так давно считал своим другом. Молодым сверстникам государя, разделявшим его забавы, была не безопасна его милость. По его приказанию были удалены один из князей Трубецких и сын любимца Елены Федор». Так же были уничтожены Иван Кубенский и Федор и Василий Воронцовы, хотя они были и любимцами государя.

К пятнадцати годам и этого ему стало мало. Набрав толпу сверстников, Иоанн мчался по стогнам города и при своей неистовой скачке душил проходящих. С ужасом и трепетом открещивались спасшиеся от этого вихря прохожие; пострадавшие же изувеченные старухи и младенцы изгибались в страданиях и муках. А царь радовался и с наслаждением смотрел на страдания людей по его соизволению…

Курбский по этому поводу говорит: «Воистину дела разбойнические творяше, и иные злые исполняше, их же не токмо глаголати излишно, но и срамно…» В самом деле, юный царь в своей дикой скачке по улицам Москвы не только душил людей, но еще и бил мужчин и женщин, и грабил народ.

Что же делали вельможи, правители и воспитатели? Удерживали малолетнего царя? Вразумляли и наставляли его?…

«Иоанн гонял на мсках и христианом проторы учинял!., а бояре „свирепствовали аки Львове, и люди их, аки звери дивии“, говорит летописец.

Они восторгались деяниями князя, поощряли его на таковые дела и восклицали: «о храбр будет сей царь и мужествен…»

Но и этого было мало, что бояре воспитывали в царе зверя-человека. Эти самые бояре вскоре начали травить его на своих противников.

Таким образом, этот от природы нервно-неустойчивый, впечатлительный и раздражительный человек, унаследовавший жестокость и бессердечие от своих предков, постепенно развивал в себе жестокосердие и кровожадность: сначала на животных, потом на низшем классе людей и наконец на боярах и вельможах. И что ужаснее всего, так это то, что на все эти ужасы наталкивали его приближенные. Они не только будили в царе присущего ему от рождения зверя, а поселяли и развивали в нем нового зверя. Они не только будили лежащую в глубине его души кровожадность, но и возбуждали полное презрение к людям и воззрение на людей, как на материал для кровожадной забавы и излияния своей злобы и мести.

Злодействуя сначала по наущению недостойных клевретов, жестокосердный царь скоро стал приносить жертвы Молоху и sua sponte.

В последнем случае враги воспользовались мятежным столкновением новгородских пищальников со свитою царя. Новгородские пищальники, недовольные своими начальниками, хотели лично принести жалобу царю. Вместо разбора жалобы, царь приказал окружающей страже прогнать и наказать бунтовщиков. Завязалась драка между пищальниками и свитою Иоанна, окончившаяся кровопролитием. Царь потребовал расследования дела и доклада имен виновных в причине мятежа. Дьяк Василий Захаров указал на Воронцовых и других вышепоименованных лиц, и вспыльчивый царь, без суда и расправы, приказал их казнить. В то же время были казнены и другие бояре, как: Трубецкой, Дорогобужский, Овчина-Оболенский и проч.

В юные годы молодой царь, видимо, отличался крайнею неустойчивостью характера, жаждою новых впечатлений и неудержимым стремлением к изменению образа жизни и перемены обстановки. Царь-отрок постоянно ездил по разным областям своей державы, не с целью изучения нужд государства и чинения правосудия, а для забав звериной охотой. Так он был с братьями Юрием Васильевичем и Владимиром Андреевичем во Владимире, Можайске, Волоке, Ряжске, Твери, Новгороде, Пскове, где, окруженный сонмом бояр и чиновников, не видал печалей народа и в шуме забав не слыхал стенаний бедности; скакал на борзых ишаках и оставлял за собою слезы, жалобы, новую бедность, ибо сии путешествия государевы, не принося ни малейшей пользы государству, стоили денег народу: двор требовал угощения и даров.

Устранив, по наущению, Глинских, Шуйских, царь в свою очередь Глинскими был устранен от кормила правления. Царь остался одиноким. Царь замкнулся в себе. Ребенок видел перед собою врагов и похитителей его прав, но бороться с ними открыто и явно он не мог. Борьба эта шла у него в голове. Голова ребенка была занята мыслью об этой борьбе, о своих правах, о непрерывном нарушении этих прав, о средствах восстановить свои права и возможности отомстить оскорбителям и нарушителям.

Знаменитый наш историк С. Соловьев говорит так: «окруженный людьми, которые, в своих стремлениях, не обращали на него никакого внимания, оскорбляли его, в своей борьбе не щадили друг друга, позволяли себе в его глазах насильственные поступки, Иоанн привык не обращать внимания на интересы других, привык не уважать человеческого достоинства, не уважать жизни человека. Пренебрегая развитием хороших склонностей ребенка, подавлением дурных, воспитатели позволяли ему предаваться чувственным и животным стремлениям, потворствовали ему и хвалили за то, за что надо было порицать, и в то же время, когда дело доходило до личных интересов боярских, молодого князя оскорбляли, наносили ему удары в самые нежные, чувствительные места, оскорбляя память его родителей, позоря и умерщвляя людей, к которым он был привязан. Таким образом оскорбляли Иоанна вдвойне: как государя, не исполняя его приказаний, и как человека, не слушая его просьбы. От этого сочетания потворств, ласкательств и оскорблений в Иоанне развились два чувства: презрение к рабам ласкателям и ненависть к врагам, ненависть к строптивым вельможам, беззаконно похитившим его права и ненависть личная за личные оскорбления».

Устраненный от дел государства, помимо охоты и разъездов, царь имел время посвятить себя и образованию. Как нейрастеник, обладая неустойчивыми, но острыми умственными способностями, он накинулся на изучение различных предметов… Правда, изучение шло без системы, без толку и без руководящей руки; но и самый ум Иоанна был таков, что он не мог долго останавливаться на одном предмете. Он изучал священную историю, церковную историю, римскую историю, Русские летописи, творения Святых отцов и т. д.

Но, владея острым, но неустойчивым умом, Иоанн обладал еще большей фантазией и богатою игрою воображения. Замкнутый в себе, скрытый, сосредоточенный, обидчивый и бесконечно самолюбивый и себялюбивый, Иоанн все читал по-своему. Он не только читал книги и заимствовал оттуда факты, но он всегда переживал эти факты, относя их к себе то в том, то в другом отношении. В его душевной деятельности воображение и фантазия брали перевес над разумом. В настоящее время, при невозможности еще открыто выступить во всеоружии своего величия и власти, Иоанн хранил в тайниках своей души помыслы своей фантазии и воображения; но как только власть и мощь его начали осуществляться на деле, сразу стало видно, что прочитанное в книгах он захотел применить к себе.

Три года Иоанн воспитывал свой ум. Три года его фантазия и воображение стояли в сделке с приобретаемыми познаниями о царях и царствах. И в эти три года больной фантазер создавал планы и предположения относительно своего будущего.

Но вот эти три года прошли. Царю семнадцать лет. Царь желает выступить в самостоятельной роли и привести в исполнение задуманные планы и предположения.

Случается нередко, что у лиц, с столь болезненно развитыми и господствующими фантазиею и воображением над рассудком, скрытность и замкнутость существуют только до известных пределов, после чего они берут новый перевес над рассудком, действуют на него подавляюще, стремятся излиться в действиях и поступках и перейти из небытия к бытию. В этом случае обыкновенно на помощь приходят какие-нибудь побочные обстоятельства: наступление юношеского периода или престарелого возраста, половые излишества, алкогольные излишества, чрезмерное умственное или физическое переутомление и проч.

Иоанн находился теперь именно в том состоянии, когда организм его вступал в период половой зрелости, а ум и воображение были начинены историческими событиями, распалившими его фантазию и создавшими множество планов. Иоанн вступал в тот момент, когда фантазия слишком сильно разыгралась. Задерживающие центры рассудка были подавлены, и он захотел осуществить на деле то, что до сих пор таилось в образах его фантазии.

В январе 1547 года, когда Иоанну было семнадцать лет, он зовет митрополита, бояр и сановников и держит к ним речь. Первее всего юный царь заявляет, что он хочет жениться. «Уповая на милость Божию и на святых Заступников земли Русской, имею намерение жениться».

Отличное дело.

Но царь добавляет. «Первою моею мыслью было искать невесты в иных царствах; но рассудив основательнее, отлагаю сию мысль. (Почему?) Во младенчестве лишенный родителей и воспитанный в сиротстве, могу не соитися нравом с иноземкою: будет ли тогда супружество счастьем? Желаю найти невесту в России, по воле Божией и по твоему благословению».