Текст книги "Последнее дело инспектора Палмера"

– Возьмите себя в руки, – охрипшим голосом сказал он.

– Разве порядочный мужчина не должен все делать за даму? – спросила Сильвия и притянула его к себе, обняв за шею.

Эдмонд взял ее за талию и попытался оттолкнуть. Но все было бесполезно. Ее хватка была мертвой.

– Не отталкивать, а прижимать! – демоническая девушка весело и звонко рассмеялась, и Эдмонд готов был поспорить, что именно с таким гибельным отзвуком хохочут нереиды, заманивающие путников в болота Таинственного леса. – Вы будто первый раз обнимаете девушку!

– Подумайте о своей карьере! Такое поведение…

– Такое поведение и является карьерой для высшего демона, – прошептала она и впилась в его губы пылким поцелуем.

Уже через мгновение Эдмонд почувствовал, что ее клыки, как острейшие лезвия, прорезали на тыльной стороне его нижней губы две дырочки. Вслед за теплотой ее губ он ощутил пронизывающий холод, растекающийся по телу, и приступ животной паники от понимания, что его жизненная сила уходит через эти разрезы.

Ужас парализовал тело Эдмонда. Охваченный паникой, он судорожно искал выход. Что он мог сделать сейчас? Ударить ее заклинанием? Но даже сейчас он не хотел, чтобы Сильвия пострадала. И потом, ему казалось очень маловероятным, что можно так легко справиться с высшим демоном. Магическая атака только приведет ее в ярость. И вдруг на мысленном горизонте, затянутом тучами тотальной безысходности, сверкнула спасительная мысль.

Эдмонд положил ладони на ее щеки и мягко, но настойчиво отодвинул ее лицо. По губам Сильвии текла капелька крови, которую она слизнула языком.

– Послушайте меня.

Она нахмурилась и скорчила недовольную гримасу, словно маленькая девочка, у которой отнимают конфетку.

– Всего лишь секундочку! – ласково, но твердо попросил Эдмонд.

– Да? – отозвалась она нетерпеливо.

– Сильвия Тэнтоурис, вы сотрудник научно-исследовательского Института. Вы без разрешения пьете кровь человека. Так поступают только чудовища. Но вы не такая. Пусть вы сами или другие, в том числе ваши родители, бабушка и все ваше демоническое племя, считают вас отборным монстром, но я знаю, что вы не монстр. Разве не помните, как говорили маме, что инспектор Палмер не считает вас чудовищем?

Глаза Сильвии наполнились слезами.

– Но я… – начала она.

– Монстры не работают в институтах, – продолжал он, смотря ей в глаза. – Монстры не имеют друзей. А у вас есть друг. И он не позволит вам погубить свою жизнь.

– Но завтра мне будет так стыдно посмотреть вам в глаза, что проще выпить вашу кровь, – слезы текли по ее лицу.

– Нет, – ответил он без тени улыбки. – Мы с вами в равных условиях. Мне тоже неловко, что вы так ясно почувствовали мое желание.

Сильвия закрыла глаза и зарыдала в голос. Он нежно погладил ее по волосам. Спустя минуту она вытерла слезы тыльной стороной ладони и произнесла спокойным голосом:

– Тогда желаю вам спокойной ночи и извиняюсь за… ну, вы поняли…

Эдмонд неуверенно кивнул.

В следующее мгновение она оттолкнула его и черным вороном умчалась через открытую форточку на ночную улицу.

Эдмонд упал, но в последний момент ухватился за диван. Он попытался подняться, но обнаружил, что силы оставили его. Теперь его колотил озноб. Он из последних сил заполз на диван и со смешанными чувствами смотрел на исчезающий вороний силуэт на фоне громадной половины луны.

Уже проваливаясь в сон, инспектор Палмер подумал о том, что ему удалось стать настоящим сыщиком. Он не только выявил тяжкое преступление, не только сам умудрился стать его жертвой, но еще и намерен сыграть роль судьи, собирающегося несмотря ни на что вынести оправдательный приговор.

Но тьма прекратила поток этих нелепых мыслей.

Глава 6. Недовольство комитета

На следующее утро инспектор Палмер… проснулся. И уже одно это было замечательной новостью! В остальном же дела обстояли несколько хуже. Удручающее состояние после пробуждения напомнило ему давно позабытые последствия феерических институтских вечеринок, парочку из которых пришлось посетить даже такому рассудительному человеку, как Эдмонд. Голова налилась тяжестью, а в ее глубине поселилась тупая ноющая боль.

Встав и подойдя к зеркалу, Эдмонд с приятным удивлением обнаружил, что укушенная губа не распухла и ничем не выдавала последствий кровавого пиршества мисс Тэнтоурис. Он попытался нащупать ранки кончиком языка, но не смог их найти. Эдмонд сообразил, что столкнулся с неизвестным ему феноменом. То ли его организм был так напуган встречей с чуждой ему природой, что направил все силы на свое восстановление, то ли практичная природа демонов заложила в механизм укуса элемент с впрыскиванием заживляющего вещества, спасающего жертву от кровопотери и обеспечивающего возможности дальнейшего ее использования. Эдмонд склонялся ко второму варианту.

Он порылся в шкафу и с облегчением нашел свежую рубашку и выглаженные брюки – его вчерашняя одежда после сна на диване выглядела неважно. Затем зашел к Говарду и попросил сказать Старику, что занят неотложными делами, если тот станет искать Эдмонда на утреннем совещании.

Инспектор чувствовал адский голод – тело требовало восполнить потерянную энергию. Однако рабочий день уже начался, а значит позавтракать в столовой ему не удастся. Утренний прием пищи по распоряжению председателя Ученого совета завершался до начала рабочего дня, чтобы сотрудники не просиживали за чаем и бутербродами время, которое они должны были отдавать магической науке. Сегодня этот запрет вызвал у голодного инспектора приступ особого раздражения.

Пришлось направиться в трактир "Смерть науке". Завтраки там были дороже, но принять пищу в данный момент было для Эдмонда жизненно важно. Набрасываясь на еду, он угрюмо посмеялся над собой, вспомнив как Сильвия сказала ему, что он не может понять ее, потому что никогда не хотел есть по-настоящему.

Стоило инспектору утолить голод, как в его голову ринулась целая свора тревожных мыслей. Он понятия не имел, направилась ли вчера Сильвия домой или устроила себе праздничный ужин из любителей погулять допоздна, не побежал ли Ллойд в полицию, не пишет ли он уже ректору обличительную записку с просьбой изолировать мисс Тэнтоурис на веки вечные. Надо было вернуться в Институт и все аккуратно выведать.

Возвратившись и переговорив с Говардом, Эдмонд не без удивления услышал, что на утренней раздаче поручений Эрик не только не искал его, но и не просил передать никаких заданий, хотя текущей работы хватало. Неужели Старик каким-то образом догадывается о случившемся? А может быть, даря Эдмонду больше свободного времени, намекает, что помнит про секретную миссию и просит таким образом и самого Эдмонда не забывать о ней?

Однако ломать голову над планами Старика времени не было. Под предлогом взятия дополнительных объяснений инспектор зашел на кафедру подземных эманаций и узнал, что Сильвия Тэнтоурис отсутствует на работе по причине плохого самочувствия. Эдмонд с надеждой подумал, что ей хватило ума запереться дома. Затем он направился в Лабораторию "растительных" вычислений. Оказалось, что и Ллойд не явился на работу, сославшись на упадок сил.

Поговорить с Ворфстоуном надо было обязательно. Эдмонд нашел математика лежащим в своей кровати в окружении успокоительных средств. Разговор вышел непростой, но Эдмонд приложил все усилия и актерский талант. Он убедил Ллойда в том, что мисс Тэнтоурис в ходе жесточайшего допроса призналась, что ею двигала женская мстительность и она просто разыграла беднягу. Инспектор сообщил, что взял с нахалки признательные показания, которые пообещал сразу же передать напрямую ректору и уволить с позором демоническую девушку в случае повторения подобного. Ллойд немного успокоился. Затем они долго говорили о магической математике, и Ллойд даже повеселел, пообещав, что завтра непременно пойдет на работу.

Оказавшись в своем кабинете, Эдмонд в очередной раз вытащил из сейфа папку "человек Л. Ворфстоун – демон С. Тэнтоурис". Сроки принятия решения истекали, разумные основания для продолжения проверки начисто отсутствовали, и инспектор Палмер вынужден был признаться себе, что дело надо было закрывать. В материалах содержались все необходимые справки и объяснения, дополнять которые изложением истинного положения дел представлялось Эдмонду безумием. Однако ему было очевидно, что Эрик не позволит ему закрыть дело. Более того, опасения Старика сбывались. Эдмонд подвергся акту вампиризма, который мог кончится весьма плачевно! Этой ночью чудовищность высшего демона из призрачной легенды превратилась в медицинский факт.

Инспектор Палмер сидел в гнетущей пустоте своего идеально чистого кабинета и вспоминал волнующий укус с оттенком поцелуя. Он поймал себя на мысли о том, что отчаянно пытается изобрести способ скрыть этот поступок Сильвии. В соответствии с инструкциями он должен был с самого утра отреагировать на это безобразие, откровенно лежащее за гранью обычного нарушения правил. Он должен был поднять шум, должен был сделать все, чтобы оградить других сотрудников и студентов от возможного нападения. Но Эдмонд знал, что не сделает того, что требовали от него здравый смысл, человеческая мораль и институтские кодексы.

Вошедший Говард отвлек Эдмонда от попыток разобраться в себе. Этот круглолицый и немного тучный молодой мужчина виновато почесал декоративную бородку и сообщил:

– Начальство вызывает.

– Старик?

– Нортон!

Услышав имя главы Управления внутренней безопасности, Эдмонд напрягся. Бурные события вчерашнего вечера заставили его забыть, что на столе у Нортона лежит подготовленная инспектором неоднозначная справка. Он поблагодарил Говарда и с тяжелым сердцем направился к руководству.

Алекс Нортон обладал внешностью бравого капитана корабля дальнего плавания. Весь вид его, начиная от крепких жилистых рук и заканчивая прямым и смелым взглядом, свидетельствовал о несгибаемом характере борца со всяческим злом и выдавал решительное намерение во что бы то ни стало обеспечить безопасность сотрудников Института. По мнению Эдмонда у Алекса был лишь один недостаток – безмерная глупость, которая и поместила в его голову столь одномерную в своей бескомпромиссности цель.

– Проходите, Палмер, – при его появлении начальник Управления строго сдвинул брови.

Войдя в просторный кабинет, Эдмонд увидел Эрика Дельмонта, сидящего со свойственным ему скучающим выражением лица. По тому, что Нортон не предложил ему сесть, Эдмонд догадался, что чем-то провинился перед высоким начальством.

Нортон пару мгновений поиграл бровями, бросил несколько суровых взглядов в сторону Эрика, а затем произнес, уставившись Эдмонду в глаза:

– Вы знаете, что мы очень довольны вашей работой. Ваш профессионализм был многократно отмечен мною и господином Дельмонтом.

– Спасибо, сэр.

– Но, видимо, у каждого наступает такой момент, когда появляется опасное мнение, будто ваши навыки и авторитет будут работать за вас, избавляя от необходимости вникать в каждое дело досконально. Мы с Эриком тоже несколько ослабили контроль за вашей работой. И это дало печальные результаты.

Эдмонд искусно сымитировал сокрушенное выражение лица. Одновременно он заметил, как Эрик принимает подобающий для его роли вид сердитого промежуточного начальника, получающего нагоняй за проступок нерадивого подчиненного.

– Вчера вечером меня вызвал глава Дисциплинарного комитета и потребовал показать ему предварительные результаты проверки по делу "Ворфстоун – Тэнтоурис", – продолжал Нортон. – Скажите, Эдмонд, разве вы не понимали, что это происшествие имеет политический окрас, и надо подойти к работе над ним со всей ответственностью?

– Конечно понимал, магистр. Я провел все необходимые мероприятия.

– Все мероприятия?! – повысил голос Нортон, грозно прищурившись. – Позвольте я поведаю вам мнение магистра Сомболиона по этому поводу. На это дело направлено внимание не только руководства Института, но и всех без исключения сотрудников. Для демонического состава нашего Института высший демон является примером для подражания. Вы отдавали себе в этом отчет? Как мы можем позволить ей выйти сухой из воды? Это равносильно тому, чтобы разрешить всем демонам вести себя как вздумается!

– Но я встречался с ее родителями. Для них это…

– Дайте мне закончить, Палмер!

– Извините, магистр.

– Вы знаете непростой характер магистра Сомболиона. Как вы можете догадаться, не такие качества, как всепрощение и доброта, позволили занять ему должность главы Дисциплинарного комитета. Он ненавидит, когда кто-либо осмеливается нарушать правила институтской жизни. Карл Сомболион был в бешенстве! Родители мисс Тэнтоурис просят за нее прощения и вынуждены терпеть в своем доме присутствие человека. Бедный пострадавший, по ее вине проведший неделю в лазарете, готов понять и простить обидчицу. Вы тратите на вразумляющие беседы с ней свое время. А что она? Эта особа даже не подумала признать свою вину и принести извинения! Применив против человека серьезную боевую магию! И воспринимая ее как эталон, каждый рядовой демон может посчитать себя вправе творить такие бесчинства! Вы, Эдмонд, просто представить себе не можете, как магистр Сомболион кричал!

– Но проверка еще не закончена, – попытался оправдаться Эдмонд.

– Если бы она была закончена с такими итогами, вы уже искали бы себе новое место работы, Палмер!

– Я приложу все усилия, чтобы взять с мисс Тэнтоурис извинения!

– Уже поздно, – мрачно усмехнулся Нортон. – Магистр Сомболион лично взял это дело на контроль и предложил очень… специфический вариант развития событий.

Эдмонд посмотрел на Нортона с неподдельной тревогой.

Тот взял со стола лист бумаги, на котором виднелась огромная красная печать, и потряс им в воздухе.

– Дисциплинарный комитет не имеет желания подвергать мисс Тэнтоурис серьезным санкциям, потому что это может нарушить баланс. И потом, есть мнение, что высшему демону лучше быть чем-нибудь занятым. Поэтому ни о каком увольнении этой ходячей демонической проблемы речь не идет. Несмотря на всю жажду справедливого возмездия, магистр Сомболион осознает, что этот вариант самый последний из возможных. Но нужно наказать ее так, чтобы ни одному демону было не повадно пускать кулаки в ход. Потому дело возвращается вам для проведения дополнительной проверки.

– Я сделаю все возможное!..

– Помолчите, Палмер. Это не все.

– Извините.

– Кроме того, вы наделяетесь этим документом особыми полномочиями. В течение двух месяцев вы имеете право проводить в отношении мисс Тэнтоурис все меры дисциплинарного воздействия: временно отстранить ее от работы, направить на курсы по управлению гневом, хоть каждый день вызывать ее для проведения воспитательных бесед или посещать ее родителей. Она полностью в вашей власти на это время.

Эдмонд изумленно переводил взгляд с Нортона на желтоватую бумагу документа.

– Причем, когда я говорю "имеете право", я подразумеваю "должны", Палмер, – добавил он. – За два месяца вы должны превратить ее жизнь в кошмар и показать всем демонам, что нельзя вести себя, как вздумается!

– Хорошо, сэр. Я исправлюсь и приложу все усилия, – пробормотал Эдмонд.

– Досуг по линии воспитательной работы вам подскажут ваши коллеги из соответствующих подразделений. В общем, разберетесь. Главное не переусердствуйте. Все-таки она высший демон…

Эдмонд внутренне усмехнулся. Ну, конечно! Как Нортон мог обойтись без своей знаменитой противоречивости?

– Я могу идти, сэр?

– Да. И вы, Эрик, тоже. И впредь лучше контролируйте своих подчиненных.

Дельмонт встал, и они направились к двери.

– Извините, что подвел вас, сэр, – произнес Эдмонд, когда они вышли в коридор.

– О чем ты? – непонимающе уточнил Эрик. – Поверь мне, Эдмонд, когда ты подведешь меня, я первый сообщу тебе об этом. Если ты про Нортона, то не бери близко к сердцу. Как ты мог заставить эту девчонку принести извинения, если она не хотела этого? А эта пыточная бумага появилась у тебя минуту назад. Просто Нортон должен был передать кому-то часть гнева Сомболиона. Так что, не переживай. Ты не мог предвидеть реакцию Дисциплинарного комитета. В политических делах так всегда бывает. Зато теперь ты знаешь, что делать, и имеешь для этого все полномочия.

– Спасибо за понимание, сэр.

– И потом, сложно придумать более удачного стечения обстоятельств, чтобы попытаться провернуть наш с тобой план, сынок, – подмигнул Эрик. – Очень прошу тебя, не упусти такой шанс. При правильном подходе ты сумеешь за эти два месяца докопаться до всех ее тайн!

Старик похлопал инспектора Палмера по плечу и уже был готов ускользнуть в свое логово, где его дожидался созданный трехмерными шахматами виртуальный противник.

– Сэр, а можно вопрос? – успел окликнуть шефа Эдмонд.

– Да? – отозвался тот, уже из-за приоткрытой двери.

– Вы сказали, что я не мог предвидеть реакцию Сомболиона. А вы могли?

Эрик расплылся в улыбке.

– На что ты намекаешь, сынок?

– Ни на что, сэр. Мне просто немного не понятно, как может ваше задание сочетаться с тем, что вы никак не прокомментировали мою справку вчера.

Старик нетерпеливо потоптался на пороге, но все-таки вышел в коридор и произнес очень тихо – так, чтобы только Эдмонд мог услышать.

– Ты демонстрируешь неплохую сообразительность, сынок. Мне показалось, или ты намекаешь, что я должен был предвидеть, что описанные тобой в справке результаты вызовут недовольство и дадут нам карт-бланш в виде этой бумаги?

– Ну…

– Чтобы не отвлекать твой ум от важной работы, могу полностью прояснить тебе мою позицию. Она очень ясная и однозначная, – сообщил Эрик. – Ты предоставишь мне сведения о темной стороне мисс Тэнтоурис, чтобы ты ни думал по этому поводу. Ясно?

Дельмонт подмигнул и исчез за дверью.

Эдмонд, настроение которого было подпорчено этим откровением, вернулся в свой кабинет и положил всесильную бумагу перед собой.

Он не любил афоризмов и народных мудростей за их переоцененность мещанским сознанием большинства. Но в этой ситуации не мог не вспомнить слов о том, что ложь порождает лишь еще большую ложь. Инспектор понимал, что заврался и надо как-то навести в своей жизни порядок. Он врал Эрику, делая вид, что действительно намерен раскопать какую-то страшную тайну высшего демона. Он врал всей институтской общественности, скрывая, что подвергся акту вампиризма. Эдмонд прекрасно осознавал, что камнем преткновения и точкой отсчета этого безобразия являлась Сильвия Тэнтоурис. И чтобы распутать паутину лжи, надо было в первую очередь разобраться с ней. Но как это сделать? Необходимость два месяца быть с ней в тесном контакте угнетала осторожный разум, но радовала глупое сердце.

Однако уже к вечеру и оно погрузились в уныние. С кафедры, где работала Сильвия, пришла настораживающая информация, что мисс Тэнтоурис серьезно больна и пробудет на больничном около недели. Эта новость затопила не только кафедру, но и весь Факультет стихийной магии волной слухов об истинных причинах отсутствия Сильвии. Высшие демоны обладали настолько сильной магической защитой, что практически не болели. Эдмонд с тревогой внимал совершенно небывалым версиям о том, что приключилось с мисс Тэнтоурис. Поговаривали, что строгая мама заперла ее дома и не намерена более позволять дочери ходить в Институт, находящийся во власти жестоких людей. Другие судачили о том, что Сильвия, одержимая гордыней высшего демона, отказалась посещать научное учреждение, бесцеремонно навязывающее ей столько утомительных ограничений. Версии были самые разнообразные, но никто даже не сомневался, что история про внезапный недуг – выдумка чистой воды. Высший демон просто не может простудиться, даже если захочет.

На третий день отсутствия Сильвии Эдмонд почувствовал, что сам охвачен странным недугом. Физически он полностью восстановился после укуса, а вот дух его терзала злая тоскливая сила. Инспектор не находил себе места, как наркоман в отсутствии дозы: в каждый момент дня, чем бы он ни занимался, Сильвия Тэнтоурис не отстояла от него дальше, чем на одну мысль. Его ум был наполнен жуткими версиями, которые не давали сердцу инспектора покоя. К концу третьего дня измученный Эдмонд понял, что должен навестить Сильвию и увидеть, что случилось с ней на самом деле. Эдмонд предполагал, что отсутствие демонической девушки могло быть вызвано развитием вампирской болезни, последствия которой обрушилась на инспектора в ту страшно-прекрасную ночь.

Разумеется, ни о каком дружеском визите и речи не шло. Эдмонд написал рапорт, в котором изложил свои опасения по поводу хитрой попытки мисс Тэнтоурис уменьшить срок назначенных исправительных работ, и попросил разрешения вывести Сильвию на чистую воду. Зная о желании Сомболиона побольнее уколоть демоническую нахалку и преодолевая отвращение к самому себе, инспектор включил в рапорт слова о причинении как можно большего неудобства Сильвии. Старик похвалил рвение Эдмонда, сказав, что отсутствие демонической девушки может являться еще одним доказательством ее чудовищности. Рапорт был утвержден демононенавистником Сомболионом в течение часа, что для институтской бюрократической машины было сродни открытию способа мгновенного перемещения в пространстве.

Получив завизированный рапорт под самый конец рабочего дня, Эдмонд принял решение немедленно отправиться в жилище Тэнтоурисов.

Только обнаружив себя в вагоне поезда и с некотором удивлением увидев дурацкую улыбку своего отражения в оконном стекле, Эдмонд задумался, не возникнет ли у него проблем с родителями Сильвии. Эти мысли тотчас были вытеснены соображениями о том, надо ли было взять с собой какие-нибудь сладости, которые обычно приносят больному. Но что приносят заболевшим высшим демонам Эдмонд понятия не имел. Единственное, к чему демоническая девушка проявляла интерес, было у инспектора Палмера при себе и текло по его венам и артериям.

По мере приближения к Омегатону волнение Эдмонда нарастало. Он был встревожен, растерян и одновременно донельзя возбужден. Состояние какой-то болезненной одержимости, которое не было свойственно его рассудительной натуре, прочно обосновалось у инспектора в душе.

Дойдя до дома семьи Тэнтоурисов, Эдмонд замер на пороге. А что если там творится какой-то несусветный ужас? Как он должен отреагировать на него? Но даже если все в порядке, что если его попросту не впустят? Не переходит ли его желание увидеть Сильвию ту грань, которую нельзя, да и не получится переступить?

Однако рука Эдмонда сама потянулась к дверному звонку. Только услышав приглушенный перезвон, он ощутил, что навязчивое стремление понять, что творится с Сильвией, многократно превышает все опасения, которые подбрасывал ему пессимистически настроенный разум. Эдмонд вспомнил ту ночь, слезы Сильвии и мрачную красоту деформированных чудовищной жаждой черт лица, и странная решимость затопила его существо.

Дверь приоткрылась, явив настороженное лицо Алана. При виде Эдмонда демон ощутимо напрягся и пробормотал:

– Добрый вечер, инспектор. Чем могу быть вам полезен?

– Добрый вечер, мистер Тэнтоурис. Прошу извинить меня за беспокойство. Я пришел навестить вашу дочь. Насколько я знаю, Сильвия приболела, не так ли?

Эдмонд постарался придать своему голосу максимальную твердость, которая должна была исключить отрицательный ответ.

– Да. Сильвии нездоровится. Она действительно очень плохо себя чувствует. Мне очень приятно, что вы проявляете такую заботу о моей дочери, но вы выбрали не лучшее время. Она не расположена никого видеть сегодня.

Эдмонд ожидал подобного ответа. Он испытывал к Алану симпатию и в самом деле не хотел причинять демону неудобства, но не мог отступить.

– Мистер Тэнтоурис, вы меня не поняли. Я не прошу у вас разрешения проведать вашу дочь. Сильвия, как вы знаете, стала участником серьезного конфликта. Сейчас в отношении нее проводится проверка, и решением Дисциплинарного комитета на нее возложено строгое наказание. Я здесь для того, чтобы убедиться в том, что ее болезнь не мнимая и она не пытается уйти таким способом от ответственности. Я могу показать вам соответствующие документы.

К величайшему огорчению Эдмонда Алан пронзил его по-настоящему злым взглядом, который не вязался с его образом, продемонстрированным в прошлый визит инспектора.

– Могу вас заверить, мистер Палмер, что моя дочь на самом деле очень плохо себя чувствует, – холодно изрек демон. – Она либо находится в бреду, либо спит. И в любом случае не сможет с вами поговорить.

– Я могу увидеть ее больничный лист? – настаивал Эдмонд.

– Мы не вызывали врача.

– Ваша дочь бредит, а вы не считаете нужным показать ее доктору?

Глаза Алана сузились, делая его еще более похожим на змею.

– Да, я считаю, что визит доктора в мой дом еще более бессмысленная затея, чем желание человека проведать высшего демона.

– Я же объяснил, с чем связан мой визит.

– А я объяснил вам, с чем связан мой отказ.

– Я не нарушу покой вашей дочери, я просто должен убедиться, что ей действительно не здоровится. Кроме того, я не понимаю вашей беззаботности.

– Мне нечего больше добавить, инспектор. Вам придется уйти. Как только Сильвии станет лучше, она вернется в Институт и сможет принять наказание, приготовленное для нее вашим комитетом.

Эдмонд понимал, что нежелание Алана пустить его в дом достигает силы, сопоставимой с отчаянным желанием самого инспектора переступить порог и узнать, что происходит с Сильвией.

– Мистер Тэнтоурис, вам придется выбрать: либо вы даете мне увидеть Сильвию, либо сюда через несколько часов прибывает чрезвычайная комиссия и проводит проверку по факту прогулов вашей дочери и уклонения от взыскания. Учитывая, что врача вы не вызывали и никакого официального оправдательного документа у Сильвии нет, это создаст вашей дочери множество проблем, которые ей сейчас совершенно ни к нему. Очень прошу вас прислушаться ко мне.

Видно было, что речь Эдмонда поколебала напор Алана. Гнев уступил печальному выражению лица. Инспектору стало жалко демона, которого он вынужденно поставил в незавидную позицию выбирающего меньшую из двух зол.

– Хорошо, – бросил он обреченно. – Раз вы так хотите убедиться, что она отсутствует по уважительной причине, можете своими глазами увидеть, как ей тяжело. Только прошу вас не мучайте ее своими допросами хотя бы сейчас.

– Я не собираюсь утомлять ее.

Демон кивнул так порывисто, что Эдмонду почудилось, что он вот-вот превратится в змею и вопьется в его шею острыми клыками. Он молча распахнул дверь, дождался, пока Эдмонд снимет обувь, и повел инспектора на второй этаж. Пока они с Аланом поднимались по лестнице, сердце инспектора билось о ребра с такой силой, что норовило выскочить из груди. Волнение достигло пика, когда демон остановился возле одной из дверей и посмотрел на инспектора Палмера с тоскливым выражением.

– Не мучайте ее. Сильвии и так не просто.

Эдмонд, пристыженный просительными интонациями его голоса, лишь кивнул.

Алан открыл дверь, заглянул внутрь комнаты, будто проверяя что-то, а затем кивком головы дал понять, что Эдмонд может заходить.

Инспектор Палмер ожидал, что его взору предстанет имитация пещеры с летучими мышами, дремлющими на потолке, но не обнаружил ничего такого, что кардинально отличало бы обстановку помещения от комнаты человеческой девушки. Обычного вида кровать, стол, небольшой диван и книжный шкаф. Единственное, что с порога бросалось в глаза, это поразительная чистота. Сделав несколько шагов по комнате, Эдмонд услышал, как дверь за его спиной закрылась. По всей видимости, хоть в какой-то степени Алан ему доверял, раз оставил наедине с дочерью. С другой стороны, какой вред он мог причинить высшему демону, пусть и немного ослабшему?

Демоническая девушка лежала на кровати, укутанная в объемное одеяло. Подойдя ближе, Эдмонд увидел, что, по крайней мере, внешне ничего страшного с мисс Тэнтоурис не произошло. Ее лицо было все таким же красивым, даже болезненная бледность той ночи оставила его. По подушке растеклось море густых чернильно-черных локонов. Ее глаза были закрыты, и Эдмонд не удержался от того, чтобы, затаив дыхание, полюбоваться длинными ресницами, стрелами упавшими на щеки. Его взгляд скользнул по соблазнительным губам, сладостно-обжигающий вкус которых ему довелось ощутить. Эдмонду с неодолимой силой, до головокружения, захотелось наклониться и поцеловать ее. Усилием воли он заставил себя отвести взгляд, а когда снова обратил его на Сильвию, то увидел, что она открыла глаза и, не мигая, смотрит на него.

– Вы пришли меня арестовать, инспектор? – прошептала Сильвия, насмешливо смотря на смущение, написанное на лице Эдмонда. – Или отомстить, пользуясь моей слабостью? Это очень по-человечески.

– Разумеется, нет. Я не собираюсь делать ничего подобного, – произнес Эдмонд нарочито серьезно, стараясь не поддаться очарованию ее нежного шепота. – Я здесь для того, чтобы удостовериться, что ваше отсутствие на работе вызвано настоящим заболеванием. Есть мнение, что это способ уйти от наказания.

Сильвия нахмурила брови и, посмотрев на Эдмонда с какой-то совершенно детской обидой, повернулась к нему спиной.

– Мне действительно очень плохо, инспектор. И в таком состоянии ваша ложь доставляет мне физическое мучение. Если вы намерены врать, то прошу вас уйти.

– Хм, а если не намерен? – зачем-то уточнил Эдмонд.

– Пока что вы врете.

– Ну, хорошо. Я пришел, потому что беспокоился о вашем самочувствии.

Она не ответила. Эдмонд не знал, что еще сказать, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина.

Раздался звук открываемой двери. Инспектор Палмер обернулся и обнаружил недовольного Алана.

– Вы убедились, что моя дочь действительно плохо себя чувствует? Может, оставите ее в покое? – ледяным тоном уточнил он.

Эдмонд судорожно думал, что ответить демону, но Сильвия опередила его:

– Инспектор Палмер пришел навестить меня, потому что беспокоится о моем самочувствии, папа. Не надо его выгонять. Он уйдет, когда сам того захочет.

Тон Сильвии был настолько безапелляционным, что лицо Алана приняло такое же выражение, как лицо Эдмонда секунду назад. Он молча постоял на пороге, переваривая слова дочери, а затем, не говоря ни слова, вышел.

– Спасибо, – произнес Эдмонд растерянно.

Сильвия повернулась и, не отрывая головы от подушки, уставилась на инспектора любопытным взором. Ее изумрудные глаза с кошачьим разрезом зрачка завладели всеми чувствами Эдмонда. Один из них скрыла прядь растрепавшихся волос, и рука инспектора, подчиняясь могучему импульсу, потянулась и нежно провела по ее лбу, отведя локон за ухо.

Сильвия никак не отреагировала на столь наглый ход, а вот Эдмонд сообразил, что должен как-то объяснить свои действия.

– Эээ, я подумал, что у вас может не хватить сейчас сил, чтобы поправить… а то не видно, наверное… – пробормотал он.