Текст книги "Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного"

Трон в храме

Знать (а тем более великие князья и цари) не смешивались в церквях с простыми смертными. Обычным её местонахождением были хоры, но в главном храме Руси их нет. Чтобы выделить место государя в нём, в 1551 году московские мастера соорудили «Мономахов трон».

Он изготовлен из дерева (липы). В нижней части имеет форму куба, в верхней – шатра. Боковые стенки трона украшают рельефные композиции, повествующие о походах киевского князя Владимира Мономаха и полученных им от византийского императора царских регалиях – шапке и бармах (оплечьях). На рельефах изображены сцены сборов в поход, битв и приёма послов. Резчик тонко использовал физические свойства дерева как материала, требующего большой простоты и лаконичности форм.

Царское место поставлено на фигуры четырёх фантастических зверей, вырезанных из одного куска дерева. Шатровый верх с прорезными кокошниками и орнаментированными фронтонами у основания завершается двуглавым орлом на шпиле. По подзору карниза шатра и на дверцах вырезан вязью текст, иллюстрированный в клеймах. Все выпуклые части рельефа покрывала золотая краска, а фон – синяя и красная.

На царское место возводились все русские государи, правившие после Ивана Грозного. Здесь находились они во время церемониальных служб. В 1724 году при подготовке к коронации Екатерины I трон хотели убрать. Петр I пресёк это намерение:

– Я сие место почитаю драгоценнее золотого за его древность, да и потому, что все державные предки Российского государства на нём стояли.

И до сего дня «Мономахов трон» возвышается у южного входа в собор, на самом почётном месте храма.

* * *

Трон в храме – это, конечно, нонсенс. Чтобы не вызывать нежелательных пересудов, его сооружали как моленное место для государя. Образцом для его создания стал трон Константинополя. В Соборе Святой Софии на него всходили византийские императоры. Правда, было и существенное отличие между ними – византийский трон был двухместным. На его левой части восседал басилевс, правая была пустая – на ней незримо присутствовал Иисус Христос.

Устройство моленного места византийских императоров полностью соответствовало словам «Откровения» апостола Иоанна Богослова: «Побеждающему дам сесть со мною на престоле Моём, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его». Молодой русский царь в своих амбициях не дерзнул «разделить» трон с Христом, но практически считал себя наместником Бога на земле: «А жаловать если своих холопей вольны, а и казнить их вольны же есмя. Царское управление [требует] страха, запрещения и обуздания, конечного запрещения».

* * *

1550 год. Утверждены новые придворные чины – сокольничего и ловчего. К этому же времени относится создание Сокольнического приказа.

Легенда о Трифоне

Недалеко от Рижского вокзала находится Трифоновская улица. Названа она по церкви мученика Трифона в Напрудном (дом 38). Старое название этой местности – Напрудская слобода – происходит от села Напрудского. А раз было село, значит, была и церковь (этим и отличается село от деревни). Вот что рассказывает легенда о её основании.

Охотился как-то царь Иван Грозный неподалёку от этих мест. Славно шла охота, натешился государь, да… Впрочем, предоставим слово А. К. Толстому, описавшему случившееся в романе «Князь Серебряный»: «Всех славнее и удивительнее выказал себя царский кречет по прозванию Адраган. Два раза напускал его царь, и два раза он долго оставался в воздухе, бил без промаху всякую птицу и, натешившись вдоволь, спускался опять на золотую рукавицу царя. В третий раз Адраган пришёл в такую ярость, что начал бить не только полевую птицу, но и самих соколов, которые неосторожно пролетали мимо него. Сокол Смышляй и соколиный челиг Кружок упали на землю с подрезанными крыльями. Тщетно царь и все бывшие при нём сокольники манили Адрагана на красное сукно и на птичьи крылья. Белый кречет чертил в небе широкие круги, подымался на высоту невидимую и подобно молнии стремился на добычу; но, вместо того чтоб опускаться за нею на землю, Адраган после каждой новой победы опять взмывал кверху и улетал далеко.

Сокольничий, потеряв надежду достать Адрагана, поспешил подать царю другого кречета. Но царь любил Адрагана и припечалился, что пропала его лучшая птица. Он спросил у сокольничего, кому из рядовых указано держать Адрагана. Сокольничий отвечал, что указано рядовому Тришке.

Иоанн велел позвать Тришку. Тришка, чуя беду, явился бледный.

– Человече, – сказал ему царь, – так ли ты блюдёшь честника? Слушай, Тришка, отдаю в твои руки долю твою: коли достанешь Адрагана, пожалую тебя так, что никому из вас такого времени не будет; а коли пропадёт честник, велю, не прогневайся, голову с тебя снять, – и то будет всем за страх; а я давно замечаю, что нет меж сокольников доброго настроения и гибнет птичья потеха!

При последних словах Иоанн покосился на самого сокольничего, который, в свою очередь, побледнел, ибо знал, что царь ни на кого не косился даром».

Выслушав повеление великого государя, Трифон опрометью бросился по полям и перелескам тогдашнего Подмосковья. Измучился в поисках злополучной птицы. Присел у раскидистого дуба и заснул. И приснился несчастному его ангел-хранитель, святой Трифон, который указал место, где находился Адраган. И – о чудо! – именно там нашёл его Тришка.

В честь этого чуда, в честь своего святого покровителя воздвиг сокольник храм Трифона в Напрудном.

Красивая легенда! И жаль, что здесь концы с концами не сходятся.

Село Напрудское впервые упоминается в 1328 году, а царствование Ивана Грозного приходится на 1547–1584 годы. То есть никак не мог сокольник Трифон быть строителем первого сельского храма. Не был он основателем и следующего. Вот что писал по этому поводу один из знатоков (М. Ильин) московской старины: «Обычно исследователи относили храм Трифона к XVI веку, но обнаруженный во время реставрации на южной стороне фрагмент надгробной надписи, как и материал, из которого выстроена церковь (белый камень), позволили датировать его концом XV столетия».

Скромный однокупольный храм Трифона и сегодня радует глаз своей изящной простотой и непритязательностью. И у людей, даже знающих его подлинную историю, невольно ассоциируется с именем сокольника Трифона. Вопреки фактам и логике легенда живёт и торжествует.

Кстати. Великие князья и цари давали своим соколам клички. Память об этом хранится в современных названиях московских улиц: Ширяево поле, Большая и Малая Ширяевские в Сокольниках названы по кличке Ширяй, которой был наречён любимый сокол царя Алексея Михайловича.

Собор слуг Божиих

Церковный собор открылся в феврале 1550 года и работал до следующего. Выступая на его первом заседании, царь опять каялся за те безобразия, которые творились на Руси в его юные годы, и просил иерархов церкви:

– Не щадите меня в преступлениях, смело упрекайте мою слабость; гремите словом Божиим, да жива будет душа моя!

На одном из заседаний собора молодой царь подверг жестокой критике внутреннее состояние церкви: невежество, пьянство, воровство и разврат, в которых погрязли многие её служители и на что указывали в своих обличениях нестяжатели. Последние выступали против церковного землевладения и за опрощение церковного быта.

Не молчали и представители церкви. Отмечалось, например, что «в банях муж и жена, и чернцы и черницы в одном месте моются без зазору». Это было признано неподобающим нормам христианской морали и строго запрещено.

Конечно, к собранию иерархов церкви, продолжавшемуся несколько месяцев, готовились обе стороны – и светская, и духовная. Царя не слишком занимали вопросы канонического характера, насущным для него был вопрос о церковном землевладении, которое перешло пределы необходимого и вызывало справедливые нарекания отнюдь не одних «заволжских старцев» (нестяжателей). Именно этот вопрос Иван IV обсуждал наедине с митрополитом Макарием.

Итогом продолжительных бесед со святителем стал общий приговор царя, митрополита и других архиереев от 1 мая 1551 года. Как постановление Стоглавого собора, он обязывал архиепископов, епископов и монастыри передать государственной казне все земли, которые они получили после смерти великого князя Василия III, то есть во время беззаконий боярского правления. Кроме того, они должны были вернуть дворянам и крестьянам земли, отнятые за долги или «насильством». Впредь церкви запрещалось приобретать новые земли «без доклада», то есть без согласования с властями.

Конечно, царь не собирался разорять церковь, поэтому всем остававшимся у неё земельным владениям гарантировалась неприкосновенность. На указанные ограничения монастырей и иерархов Иван IV пошёл из острейшей необходимости обеспечить землёй будущий командный состав русской армии.

Наряду с проблемами монастырского землевладения собор рассмотрел и утвердил Судебник. По нему простонародье защищалось от произвола знати, но и знать не осталась в накладе: она сумела использовать эти же законы, чтобы оградить себя от наказаний. Более того, Судебник юридически закрепил права Боярской думы (присвоенные ею при Шуйских), по которым её решения становились законами без утверждения царя.

Одним из важнейших постановлений собора стало учреждение в епархиях и в крупных монастырях школ для обучения наряду со священниками и светских лиц.

Интересна форма работы собора: царь формулировал вопросы, которые требовалось решить (опасность лжепророков и ересей, ростовщичество, пьянство…), а духовенство обсуждало их. Решения собора были так и озаглавлены: «Царские вопросы и соборные ответы о многоразличных церковных чинах». Все постановления собора 1550–1551 годов составили 100 глав, поэтому в историю он вошёл как Стоглавый.

Общая чаша

Татарские ханства (Крымское и Казанское) были постоянной угрозой Русскому государству. Первое из них, защищённое бескрайними степями, эффективно пользовалось этим, оставаясь для северных соседей почти недосягаемым. Поэтому Иван IV решил сосредоточить все силы на решении вопроса с восточным недругом.

Командный состав русского войска в основном состоял из землевладельцев разной степени зажиточности. Именно к ним обращался царь перед выступлением в поход:

– Не удивительно ли, что мы долго терпели у себя под пазухой такую подрайскую землицу и кручину от неё великую принимаем. Хотя бы такая землица угодная и в дружбе была – всё равно не мочно её терпеть за такое угодие.

В августе 1552 года русские войска подошли к Казани и начали её осаду. С трёх сторон город окружали естественные водные преграды, с четвёртой – ров. Над ними возвышались стены, представлявшие собой ряд деревянных срубов, заполненных землёй вперемежку с камнем.

Началась осада города, в котором находилось до 60 тысяч воинов. В защите его участвовало и гражданское население. С тыла русские войска беспокоила конница князя Япанча. Осаждённым трижды предлагали сдаться, но каждый раз следовал отказ. Для лучшего вразумления противника осаждающие построили пятнадцатиметровую башню и с неё обстреливали внутреннюю территорию города.

Несколько попыток взять Казань успеха не принесли. Наконец 1 октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, царь объявил, чтобы воины готовились «пить общую чашу крови». Все исповедались и причастились. На следующий день был назначен штурм города.

При русских войсках была походная церковь. Утром 2 октября Иван IV слушал литургию. Когда прозвучали слова Евангелия «да будет едино и един пастырь», прогремел страшный взрыв. А на словах «Ещё молимся Господу Богу нашему помиловати государя нашего, царя Иоанна Васильевича, и покорити под нозе его всякаго врага и супостата» – громыхнул второй.

Над Казанью поднялась туча обломков крепостной стены. Всё заволокло дымом и пылью. В проломы ринулись осаждавшие, всё круша на своём пути. Растекаясь по городу, воины занялись грабежом. Защитники его воспользовались рассредоточением русских и начали гнать их из города. Спасая положение, воеводы воздвигли у ворот большую христианскую хоругвь и… Впрочем, читайте свидетельство современника: видя беглецов, царь «не только лицом изменился, но и сердце у него сокрушилось при мысли, что всё войско христианское басурманы изгнали уже из города. Мудрые и опытные его сенаторы, видя это, взяв за узду коня его, – волей или неволей – у хоругви поставили».

Увидав царя, бегущие стали останавливаться, а затем, подкреплённые свежими силами, вновь бросились на врага. Победа была полной, и Иван IV поспешил в столицу, хотя воеводы противились этому. Но царь пошёл на конфликт с ними.

Покорение Казани

С побеждёнными обошлись мягко. На второй день торжества русского оружия в городе были прекращены грабежи. Казанцам гарантировали безопасность и мир. Налоги с населения оставили такими же, как при прежних правителях. Детей, потерявших родителей, распределили по русским семьям[11]11
  Именно тогда появилось выражение «сирота казанская».


[Закрыть], а их опекунам назначили пособие от царской казны.

В Казани оказалось 60 тысяч русских полоняников. Все они были тотчас освобождены.

Москва встречала царя как героя, как освободителя от постоянных набегов казанцев, более столетия терзавших восточные земли Русского государства. В память об этом событии в 1561 году на Красной площади был воздвигнут Покровский собор, что на рву, более известный как храм Василия Блаженного.

…Опыт похода на Казань, осады и взятия города показал, что военная аристократия без энтузиазма приняла государя в свои ряды: пусть, мол, тешится – не помешает. Ну а в случае чего есть достойный наследник престола – князь Владимир Андреевич Старицкий. Отношения государя с воеводами были далеки от идеальных – особенно ему распоряжаться не давали, и он не был полновластным командующим армией (к счастью для неё). Не царь руководил, а им руководили. Тем не менее в историю вошёл он, а не его воеводы. С. М. Соловьёв писал по этому поводу: «Завоевание Казанского царства было первым завоеванием, и, что всего важнее, завоеванием Татарского царства. После многих веков страдания и унижения явился наконец царь на Руси, который возвратил ей счастливое время первых князей-завоевателей. Понятно отсюда, почему Иван IV стал так высоко над своими предшественниками, почему для русских людей XVII века это был самый величественный образ в русской истории, загораживающий собою все другие образы».

* * *

1552 г. Иван Грозный распорядился измерить все земли и «чертёж государства сделать». Это первое свидетельство о подготовке планов страны.

В Москве открыт первый кабак. Он находился на Балчуге за Живым мостом, между позднейшими Москворецким и Чугунным.

Казанские торжества в Москве

2 октября 1552 года пала столица Казанского ханства. Царь приказал перебить в городе всех мужчин, и русские воины упились кровью. Мстили за матерей, отцов, жён и детей, иссечённых кривой татарской саблей, за вековое глумление над беззащитным населением городов и всей Московской Руси, за сотни тысяч русских людей, уведённых в плен и проданных в рабство.

Летописец писал: «Побитых во граде такое множество лежаше, яко по всему городу не бе, где ступати не на мёртвых». А за ханским двором груды мёртвых лежали вровень со стенами. «Рвы же на той стороне града полны мёртвых лежаще и по Казань-реку, и в реке, и за рекою по всему лугу мёртвые поганые лежаща».

…После взятия Казани Иван Васильевич заспешил в Москву – ждал рождения сына. 29 октября на подступе к столице он увидел несметные толпы народа.

От Яузы до Сретенского монастыря царь ехал по узкому проходу между двумя рядами горожан, приветствовавших его:

– Многие лета царю благочестивому, победителю поганых, избавителю христиан!

У монастыря государя встречал митрополит с духовенством, крестами и иконами. Здесь же Иоанн переоделся: снял воинские доспехи и надел на голову шапку Мономаха, на плечи – бармы, на грудь – крест. От Страстного монастыря до Успенского собора в Кремле царь шёл пешком.

8-10 ноября у Иоанна были столы (торжественные обеды) для высшего духовенства, вельмож и военачальников. Раздавались награды: вотчины и поместья, сосуды, доспехи и лошади. На всё было потрачено 48 тысяч рублей – громадная по тем временам сумма.

Покорение Казани стало самым выдающимся событием в жизни Грозного, ибо свершилось небывалое: впервые было повержено независимое татарское ханство. Историк С. М. Соловьёв так оценивал это событие: «Завоевание Казанского ханства было подвигом необходимым и священным в глазах каждого русского человека. Подвиг этот совершался для защиты христианства от бусурманства, для охранения русских областей, опустошаемых варварами, для освобождения пленников христианских».

Сам Иван IV приравнивал взятие Казани к победе на Куликовом поле и при крещении сына назвал его Дмитрием.

Падение Казанского ханства позволило создать новую христианскую епархию. Этому придавалось большое значение. Первым занял казанскую кафедру архиепископ Гурий. Впервые русский духовный владыка ехал распространять христианство в мусульманское ханство. Гурия провожали царь и всё духовенство, так как его миссия рассматривалась как торжество христианства над бусурманством и язычеством.

Военный инженер

Первым известным нам военным инженером Московской Руси считается дьяк И. Г. Выродков, живший в непредсказуемые годы правления Ивана Грозного. Происходил Иван Григорьевич из среды служилых людей. Первый раз его имя упомянуто в письменных источниках в 1538 году. Тогда по приказу правительницы Елены Глинской Выродков был отправлен в Ногайскую Орду к Кошум-Мурзе. В качестве дьяка Иван Григорьевич присутствовал на первом Земском соборе (1549), с которого начались реформы Ивана IV.

В это время был совершён поход против Казани, закончившийся неудачей. Молодой царь не желал мириться с фактическим поражением и начал готовиться к реваншу. Царские воеводы, проанализировав итоги всех столкновений с Казанью, пришли к выводу о необходимости создания опорного центра неподалёку от столицы татарского ханства. Эта задача была возложена на Ивана Выродкова.

Предстояло возвести в непосредственной близости от Казани крепость, способную вместить достаточное количество войск. Конечно, противник не позволил бы строить никаких укреплений вблизи себя, поэтому это надо было сделать буквально за считаные дни.

В связи с этим вспомнили о древней русской традиции сборки в чистом поле так называемых гуляй-городов. Задача Ивана Выродкова осложнялась тем, что строить предстояло крупную цитадель. Но дьяк успешно справился с порученным делом.

Почти всю зиму 1550/51 годов под Угличем звучали топоры дровосеков, заготавливавших огромное количество брёвен. Затем началась сборка срубов. Брёвна в них нумеровали. Затем разобранные срубы отвозили к судам и в сопровождении охраны спускали вниз по Волге.

При впадении в Волгу её правого притока Свияги расчистили и спланировали место для будущей крепости, территория которой составляла 150 гектаров (то есть почти в шесть раз больше территории Московского кремля). Затем на глазах изумлённых татар, не успевших уразуметь, чем занимаются русы, напротив Казани начали стремительно расти стены и башни цитадели.

Так возник город Свияжск. Пискарёвский летописец в повествовании «О поставлении Новагорода Свиязково» под 7059 (1551) годом отмечал: «Не стерпя царь и великий князь козанских татар измену, посылает дияка Ивана Вырыдкова на Волгу, в Углецкой уезд, в Ушатых вотчину, церкви и города рубити».

После окончания работ по сборке крепости внутри неё построили храмы, подсобные помещения для хранения воинских припасов и погреба для пороха. Так буквально на пустом месте за неделю с небольшим в двадцати верстах от Казани вырос опорный пункт русской армии, в котором сразу же разместился большой гарнизон под командованием воеводы С. И. Микулинского.

А Иван Выродков, успешно справившийся с личным заданием царя, в августе отправился в Казань как доверенное лицо государя. Его задачей было посадить на ханский престол ставленника Москвы Шигалея и освободить русских пленников. Но в Казанском ханстве взяла верх антимосковская группировка. Поход русских сил стал неизбежен.

Летом 1552 года огромное русское войско во главе с Иваном Грозным двинулось на Казань. В походе участвовал и дьяк-фортификатор И. Г. Выродков. Как и раньше, Иван Григорьевич выполнял функции военного инженера. При подготовке штурма Казани он прославился сооружением туров – передвижных деревянных башен. Под его началом находилась и часть русской артиллерии.

Чем только не приходилось заниматься дьяку на государевой службе: и дипломатическими переговорами, и сбором налогов, и организацией ямской гоньбы, и набором в дворянское ополчение. Но больше всего он был всё же связан с военным делом и строительством. В 1557 году Выродков возвёл крепость в устье реки Нарвы. Разрядная книга сообщает об этом так: «Велено быть на Наровском устье у моря поставити город. А город делал Иван Выротков». В том же году под его началом была построена крепость в Галиче.

В период своего наместничества в Астрахани (1558–1560) Иван Григорьевич построил деревянную крепость на западной оконечности острова Белого (Заячьего) у устья Волги, у впадения в неё реки Кутумия. Во время похода русской армии на Полоцк (1563) Выродков командовал артиллерией и сапёрами.

Карьера талантливого русского инженера неожиданно оборвалась летом следующего года – попал в опалу. Осенью 1568-го Иван Григорьевич был арестован по навету Митки Нелидова. А вскоре его казнили. Безвинно погибли и все домочадцы Выродкова: три сына, дочь, внук, две внучки, сестра, два брата, пять племянников, племянница и внучатая племянница. Всего 17 человек. Так оголтелый самодержец расплачивался за верную службу Русскому государству.

Кстати. В Государственном Историческом музее хранится байдана (кольчуга с плоскими широкими кольцами) И. Г. Выродкова. В музей байдана поступила из Виленского музея древностей в 1915 году, накануне захвата немецкими войсками Литвы. А в Виленский музей кольчуга попала из Орши, где была обнаружена при ремонте построек Оршанского монастыря.

В последнем байдана находилась, по-видимому, три столетия, с января 1564 года. Именно тогда русские войска шли к Орше, но потерпели поражение. Их доспехи и другой служебный наряд находились в санях, которые застряли в глубоком снегу и были брошены.

На кольцах байданы, поступившей в Исторический музей, учёные обнаружили три надписи: «Мати Божия, буди с нами», «Бог с нами, никто же на ны» и «Иван Григорьевич Выродков».

Это довольно редкий случай, когда вооружение воина так безоговорочно идентифицируется с конкретным лицом.