Текст книги "София"

Глава 8. Смешанный брак

Александр Ягеллон и Елена. Причины неудовольствия Москвы против Литвы. Гедимин. Завоевания русских земель. Литва и Польша. Притязания Ивана III. Александр просит руки Елены. Перемирие и смешанный брак. Празднество в Вильне. Панрусизм. Придирка Ивана III. Посольство Виттелиуса в Рим. Александр VI требует или обращения Елены в католичество, или развода. Чувства Елены. Война с Москвой. Александр Ягеллон избран в короли польские. Шестилетнее перемирие. Переговоры с Юлием II. Смерть Александра Ягеллона. Проекты Елены и ее смерть. Заключение

В 1496 году великий князь Литовский Александр Ягеллон, преследуя политическую цель, заключил брак с княжной Еленой, дочерью Ивана III и Софии Палеолог. Любовь, наклонности, взаимные симпатии здесь не играли никакой роли. Получив гуманистическое образование от Бонаккорси, Александр, несмотря на свои посредственные дарования, был вполне человеком времен Возрождения. Он не сделался ни страстным ученым, ни великим полководцем, ни искусным администратором, но вкус к изящному и наклонности к умственной жизни остались в нем навсегда. Как было любить ему московскую княжну, оберегаемую от нескромных взоров в глубине терема, чуждую высокой духовной культуры? Но в XV веке государственные соображения одерживали верх над чувствами личной привязанности и имели решающее значение в брачных вопросах, а так как славянский мир страдал уже тогда от ран, которые ослабляют его и теперь, то в качестве последнего средства, чтобы исцелить их, мудрецы хотели испытать действие Гименея. Зло от этого только ухудшилось.

Нужно бросить беглый взгляд назад, чтобы понять лучше вековую распрю между Литвою и Москвою. В то время как русские изнывали под монгольским игом, между литовцами, в девственных лесах Немана, появился необыкновенный человек. Легендарные рассказы окружают колыбель Гедимина. Одаренный поразительной энергией, он имел дар завоевывать и внушать таинственное уважение к своей личности, какой свойствен только основателям династий. Его железная рука сумела быстро подавить внутренние раздоры, и единение стало началом новой силы. Действуя в духе своих воинственных дружин, Гедимин овладел несколькими пограничными русскими провинциями, воздвиг гордую столицу на живописных берегах Виллии и распространил первые сведения, необходимые для культуры, между своими полудикими соотечественниками. Его царствование составило эпоху и надолго послужило программой для будущего. Преемники того, кто гордо присвоил себе титул великого князя Литовского и русского, не один раз подвигались вперед по его следам и окончили за воевания запада и юга России. Новая мирная эра наступила с Владиславом Ягеллоном, когда тот соединил Литву с Польшей, женившись на юной и поэтической Ядвиге, наследнице короны Пястов. Оттоле пред Москвою явилось могучее соперничающее государство, хотя и не имеющее внутреннего единства. Польша составляла противоположность с Литвою, а та, в свою очередь, распадалась на литовцев и русских. Однако единение между «сынами света и сынами мрака», как выражаются славянские певцы, было продолжительным, если не считать нескольких временных отделений, случавшихся в разное время. Так, после смерти Казимира IV, в 1492 году, один из его сыновей, Ян Альберт, стал королем Польши, тогда как другой, Александр, надел корону Великого княжества Литовского.

Иван III счел тогда, что наступила минута с большею силою, чем прежде, настаивать на своих требованиях. Расчет и слепая сила вещей вооружали его против Александра. Гедимин был соперником Ивана Калиты, и если один отторгал области у потомков святого Владимира, то другой оставлял им в наследство искусную политику национального единства и глухую вражду против татар. Отсюда можно было предвидеть возникновение войн, направленных к возврату отторгнутого, лишь только будет свергнуто татарское иго и уляжется внутренняя борьба. В самом деле, едва освободившись и вернувшись к своему историческому будущему, московские русские занялись литовскими русскими. Их сближали племенные и религиозные связи, и разделение не ослабило взаимных симпатий. Конечно, панславистские утопии не посещали еще ничьих мозгов, но соединение всех русских под гегемонией Москвы было политическим идеалом великих князей. Два могущественных рычага – православие и народность – обеспечивали за ними заранее значительные преимущества над католической Польшей, над Литвой, готовой ополчиться; Иван III, хорошо знавший положение, широко воспользовался его выгодами. Он поддерживал тайные сношения в стране, покровительствовал восстаниям, привлекал к себе недовольных и приготовлял, таким образом, с неутомимым постоянством почву для будущего. Немедленно после смерти Казимира тайные подходы сменились открытой враждой. Хан крымский, господарь молдавский получили уведомление о войне. Московские войска совершили много вторжений, сожгли маленькие пограничные города и овладели несколькими крепостями.

Великий князь Александр был не из таких, чтобы обнажить меч; он не в силах был противостоять врагам, соединившимся против него. Мир с Москвою улыбался ему более. Чтобы получить выгодные условия, он думал о браке с дочерью Ивана III. Соперник, превратившийся в тестя, послужил бы щитом против Молдавии и Крыма, может быть, даже дал бы пособия для войны против турок. Как ни были малоосновательны эти надежды, они тем не менее пленили миролюбивого Александра, немедленно же принявшегося за дело.

Брачные переговоры начались в 1492 году и продолжались более двух лет без вреда для военных действий. Паны литовские первые высказали эту мысль московским боярам. Раз начало было успешно, официальные послы принялись за его продолжение в конце того же года. Их образ действий служит отражением нравов того времени; получив поручения уведомить о смерти Казимира и восшествия на престол нового государя, они приступили в деликатному брачному вопросу только тогда, когда вино развязало язык. Русские, не видевшие еще дна в своих стаканах, осмотрительно ответили, что лучше заниматься миром. Поистине с обеих сторон желали окончания войны и даже брачного союза: Александр чувствовал свою слабость в военном отношении, Иван же битвам предпочитал интриги и переговоры. Если великий князь выказывал мало поспешности, это служило признаком только того, что он занимал положение для предстоящей дипломатической борьбы.

В надежде достигнуть соглашения, несмотря на разногласие в подробностях, в Москву в январе 1494 года прибыло посольство. Проект брака был оставлен к концу. Русские прежде всего требовали занятий политическими вопросами. Как ни были оживлены прения, они продолжались недолго, и литовцы уступили во всем, согласившись на важные земельные уступки. Вязьма переходила к Ивану, который один получил выгоду от исправления границ. Их честолюбие точно так же было принесено в жертву, и титул «государя всея России» был признан за великим князем Московским под условием, чтобы он отказался от притязаний на Киев – священную колыбель русской народности. Столь уступчивые противники заслуживали того, чтобы стать друзьями, и ничего не препятствовало больше их государю стать зятем Ивана, который предлагал ему взамен дешевые обещания мира с Крымом и Молдавией. 2 февраля послы попросили от имени их государя руки Елены, старшей дочери великого князя, «чтобы, говорили они, заключить вечную дружбу и семейный союз на все времена». Выражения, увы, более пышные, чем справедливые! Ответ был, естественно, утвердительным и проникнутым набожной покорностью воле Провидения. Через четыре дня, 6 февраля, по случаю обручения послы видели Елену в первый раз. Накануне великий князь поставил условием, чтобы его дочь сохранила греческую веру и чтобы в деле религии она не потерпела никакого принуждения. Литовцы поклялись в этом своими головами.

Вскоре все значение этого обязательства выяснилось на одном случае, который не предвещал ничего доброго. Счастливый видеть наконец войну оконченной, Александр от всего сердца ратификовал все и позволил себе лишь легкое добавление в том, что касалось веры невесты; если Елена, прибавил он, пожелает по доброму желанию принять нашу римскую веру, она вольна это сделать. Это ограничение встретило энергичное сопротивление московских посланных, отправленных в Литву для обмена грамот. Они с ужасом отвергли примирительную редакцию Александра. Пришлось обратиться к самому Ивану, оказавшемуся в данном случае еще более неумолимым, чем его послы. Политика укрепляла православное рвение Ивана. Он поставил гордо такую дилемму: или разрыв брака, или устранение этого условия. Александр уступил вновь. 26 октября 1494 года он подписал собственной рукой и припечатал своим гербом грамоту, где, согласно московским требованиям, совершенно было выкинуто неприятное условие.

Когда эти уступки устранили последние препятствия, литовские послы, Ольханский и Забережский, прибыли в Москву в 1496 году за невестой. Празднества и пиршества не помешали Ивану окружить себя хитрыми предосторожностями. Он потребовал повторения брака, согласно греческим обрядам, по окончании латинской церемонии, устройства в Вильне православной церкви рядом с княжеским дворцом: произвольные притязания, послужившие впоследствии источником взаимных неудовольствий. В виде приданого Елена получила только строгий приказ о посещении греческих церквей; что касается до церквей латинских, то самое большее она могла их посетить раз или два из любопытства. Православная свита невесты не должна была торопиться своим возвращением и составить в Вильно постоянный двор. Иван снабдил их самыми подробными инструкциями насчет того, кому где сидеть, как одеваться, как делать визиты и устраивать обеды: от этого наставления не отказался бы китайский мандарин с красным шариком на шапочке.

Обручение было торжественно отпраздновано в Вильно 18 января 1496 года. Сначала было служение православной церкви; боярыни расплели девичью косу Елены; ее волосы свободно рассыпались по плечам; на ее голову была надета кика с фатой, головное убранство замужних. Присутствующие осыпали ее хмелем, и священник благословил ее крестом. Кортеж направился потом в кафедральный храм Святого Станислава, где брачное благословение было дано по латинскому обряду епископом виленским Адальбертом Табором. К великому соблазну русских, священник едва мог прошептать свои православные молитвы. Те же затруднения при держании венца над новобрачной и при питье вина, после чего сосуд, по старине, должен был быть разбитым у ног. Наконец, на другой день неслыханное дело: новобрачные не отправились омыться в баню.

Для чести домашнего очага нужно предположить, что медовый месяц княжеской четы не был омрачен взаимными недоразумениями между тестем и зятем. Они начались очень скоро за торжеством бракосочетания.

Поистине, жертвы, принесенные Александром, заслуживали сожаления, но отчего не был доволен Иван? Не представляли ли блестящих результатов, добытых дешевою ценою, приобретения земель почти без борьбы, возведение православной на трон Гедимина, возникновение новых могущественных уз между Россией и Литвой? Но внук Калиты вдохновлялся теорией, открывавшей ему горизонты более широкие. В огромной равнине, лежащей между Карпатами и Уралом от Балтийского моря до Черного, не обращая внимания на политику и опираясь исключительно на национальный принцип, Иван различал три рода земель: земли польские, земли литовские и земли русские. Границы трех государств, по его мнению, должны кончаться там, где кончались границы племен, а Литва не соглашалась поступиться своими завоеваниями насчет русских. Иван негодовал на нее за это сопротивление, смертельно и громко предъявлял свои права на отеческое наследство, ища не более и не менее как Киева и Смоленска. Любопытно отметить здесь первое официальное требование России. Это был еще только панрусизм, ибо Польша и Литва оставались неприкосновенными; панславизм явился позднее. Это настроение духа у Ивана сказывалось постоянными придирками при исполнении перемирия. Можно было бы сказать, что договор 1496 года обязателен только для слабейшего, между тем как сильнейший продолжал свои захваты, не боясь войны. В самом деле брак не изменил положения. Раздел провинций соответственно их национальностям оставался в области фантазии. Споры о мелочах продолжались. Союзы оставались в прежней силе. Хан крымский и господарь молдавский не разоружились. От простой случайности вражда могла прорваться наружу. Иван по произволу мог это вызвать, ибо он приготовил себе благовидный предлог для вмешательства в дела своего зятя, когда ему заблагорассудится. Читатель помнит, что он после обручения потребовал новых обеспечений для веры Елены, придавая условиям договора большие размеры. Александр их не принимал, и поборник православия имел в виду воспользоваться этим отказом во всем, где только можно[16]16
  Сб. Русского исторического общества. Т. XXXV. С. 72—300. Террит. раздел. Ивана. С. 460.


[Закрыть].

Дело было из затруднительных и деликатных. Католик римской обрядности, великий князь женился на православной греческого вероисповедания. Это важное обстоятельство не доведено было, как бы следовало, до решения папы. Может быть, также необходимые условия были выражены с недостаточной ясностью. Во всяком случае, Александр не переставал чувствовать угрызения совести. После пятилетнего брака он подумал о восстановлении нарушенных правил.

Посольство Эразма Циолека в Риме представило тому удобный случай. Секретарь великого князя и виленский каноник, более известный под латинизированным именем Вителия, он был отправлен засвидетельствовать папе, хотя и поздно, повиновение Литвы от имени своего государя. 11 марта 1501 года он совершил торжественный въезд в Вечный город, имея по правую руку господаря Андрея, брата Софии Палеолог, а по левую – губернатора Рима, Франческо Ремолино. Кортеж посла, где фигурировало 12 всадников и 12 детей в национальных костюмах, возбуждал, как кажется, любопытство. Папа Александр VI, чтобы не лишить себя этого зрелища, отправился в частный дом и смотрел оттуда на блестящую кавалькаду через жалюзи в окне. Вопреки обычаю, публичное заседание в консистории не состоялось, потому что папа, говорит наивно Бурхард, не хотел дать себе труда приготовить ответ.

К делу о браке было приступлено с осторожностью. Эразм объяснил, что супруги принадлежали к различным вероисповеданиям, чего в Риме не знали. Он сознался, что клятва воспрещала принуждение, а убедить великую княгиню не удалось. Он утверждал даже, что свобода для перехода была обеспечена в случае добровольного обращения, хотя этот пункт формально был отвергнут. Папа отнесся в делу свысока, выразил сильное порицание Александру, разрешил его от клятвы и предоставил ему на выбор: или обращение Елены, или разлучение.

В письме, отправленном к епископу Виленскому, он повторял те же решения и предлагал прибегнуть к крайним мерам: великий князь, говорил он, должен прогнать со своего ложа, из своего дома упорствующую супругу и конфисковать приданое.

Папская речь может основательно показаться чересчур строгой. Он допускает только одно правдоподобное объяснение: правильно или нет, но папа предполагал, что Елена сопротивлялась не столько по убеждению, сколько из чистого упрямства, иначе меры строгости, при отсутствии убеждения, не имели бы достаточных оснований. Каково же, спросят, было истинное настроение Елены? Два противоположных влияния оспаривали друг у друга власть над нею: литовский двор желал иметь ее католичкой, епископы и монахи предлагали ей с этой целью свои услуги. С другой стороны, Иван, стоявший на страже против прозелитизма, писал ей горячие речи: «Скорее смерть, чем отступничество», и он метал молнии проклятий, к которым София Палеолог присоединяла свои материнские увещания. Нужно себе представить тревоги Елены среди такой борьбы. Преданная всей душой православию, она никоим образом не соглашалась назвать себя гонимой за веру, несмотря на все усилия Ивана исторгнуть это признание. В самой тайной переписке она подтверждает, что никогда не терпела никаких стеснений, чего могла опасаться только после смерти своего супруга.

Мы опередили несколько события, чтобы не прерывать рассказа. Переговоры с Римом начались в 1501 го ду, уже два года после возобновления войны между Александром и Иваном. Их несогласия должны были роковым образом привести в кровавому столкновению. Выждав благоприятной минуты, опираясь на князей Чернигово-Северска, великий князь почувствовал новый порыв апостольской деятельности. Под предлогом защиты священного дела веры он возобновил свои внезапные набеги на Литву. Таково было объявление войны.

С военной точки зрения этот поход представляет лишь посредственный интерес. Единственным выдающимся событием была победа москвитян при Ведроше 14 июля 1500 года. Они покрыли трупами поле битвы и пленили многих и, между прочим, князя Константина Острожского, славянского Сципиона этой эпохи. Наоборот, в 1502 году победители напрасно осаждали Смоленск. Они должны были отказаться от надежды взять его. Еще менее успеха имели они на севере, где ливонцы, союзники Александра, заставили их при Пскове и Изборске жестоко поплатиться за несколько минутных успехов.

Если не считать этих военных событий, то остальная борьба ограничивалась стычками. Потребность в мире сказывалась все более и более. С громкими воплями требовали его пограничные провинции, подвергавшиеся постоянному грабежу. Александр сам желал его искренно. Поляки избрали Александра в 1501 году, в свои короли вместо его брата Яна Альберта. Возвращались времена Казимира. Польша и Литва соединились под одним скипетром, но воинственный жар народов не пробуждался. Папа возобновлял свои настояния насчет обращения Елены. Польское духовенство возмущалось при одной мысли о православной королеве. Магнаты не хотели допустить, чтобы она была коронована. Несмотря на все эти причины неудовольствия, на нее обращались взоры всех, лишь только нужно было найти посредника при заключении мира.

Елена выступила в качестве примирительницы. Она взялась за перо и написала пространное послание своему отцу, матери и братьям – простодушное излияние москвитянки с любящим сердцем, прошедшей тяжелую школу родственных отношений. Однако расчеты поляков не оправдались: Иван счел бы унизительным вести переговоры с женщиной, хотя бы то была его собственная дочь. Он отклонил посредничество и ответил своими любимыми фразами о притеснении православных.

Выгодные мирные предложения нашли его более податливым. Получивши большие уступки, он подписал перемирие на шесть лет от 6 марта 1503 года до 25 марта 1509 года. Москва сохранила свои недавние завоевания и приобретала, сверх того, большое число городов, местечек и сел. Верный своей системе, Иван вернулся еще раз к религиозным вопросам. Он требовал новых обеспечений для веры Елены. Простые обещания его не удовлетворяли. Ему нужны были хартии, подписанные королем и польскими епископами.

Александр попытался уклониться от стеснительных формальностей иным способом: он предложил, чтобы обе стороны отправили послов в Рим. Иван отказал наотрез, и вопрос остался открытым. Впрочем, и перемирие было только наружным. Кремль советовал потихоньку крымскому хану снова открыть враждебные действия против Литвы.

Возобновленные московские жалобы не только не успокаивали упреков совести Александра, но возбуждали их еще больше. В 1505 году он поверил свои страдания Юлию II, преемнику Борджиа на папском престоле. Римский ответ от 22 августа того же года считается некоторыми историками полным признанием королевского брака. Очевидно, они не поняли латинской речи Юлия II, шедшего, верно, по следам Александра VI.

Папа дает разрешение только насчет обрядов, под условием, чтобы Елена подчинялась Флорентийскому собору, то есть он одобряет брак католика римского вероисповедания с женщиной греческих обрядностей, лишь бы только они исповедовали одни и те же католические догматы. Только под этим условием разрешение имеет силу, а Елена как раз отказывалась признать Флорентийский собор и католическое учение. Она держалась не только греческих обрядностей, но также православной веры. Бреве Юлия II не изменило положения: Александр не хотел порвать с Еленой и не мог ее обратить в свою веру. Мы не можем сказать, каким способом он выразил свое повиновение папским приказам. Одно несомненно, что он скончался 19 августа 1506 года в объятиях своей супруги, искренно к нему привязанной.

Елена до конца осталась верной своей религии. Пламенная покровительница своих единоверцев при жизни мужа, она должна была потом умерить свою ревность и думала даже вернуться в Москву. Смерть ее застигла в Вильно в конце января 1513 года[17]17
  Theiner. Vet. mon. Pol. II. P. 277–290. № 299, 309–312; Burchardi. Diarium. III. P. 120–124; Макарий. История русской Церкви. Т. IX. С. 84—161.


[Закрыть].

Таким образом, брак, который должен был соединить дом Гедимина с домом Владимира и установить мир между славянами, внес только раздор в домашний очаг Александра и доставил Ивану благовидный предлог для войны.

Политика не подчинялась чувству. Как перед браком своей дочери, так и после него Иван не переставал домогаться соединения всех русских земель под московским скипетром, опираясь с этой целью на принцип национальности, еще мало бывший в ходу. Александр никоим образом не соглашался отказаться от завоеваний своих предков, если сила оружия не принуждала его к тому. Будущему осталось разрешить эти острые вопросы в советах государей и на поле битвы, среди интриг и потоков славянской крови.

Между тем как обращение Елены занимало умы и об нем шли переговоры между Римом и Вильной, как государственном деле, турецкий вопрос ставил папу Александра VI в прямое соприкосновение с Москвою.

На этот раз искренность борца за православие не была подвергнута испытанию. С умиротворением Севера, одна за другой исчезали надежды на турецкий поход. Утомленный борьбою, Владислав решился 20 августа 1503 года на семилетнее перемирие с турками. За десять дней пред тем республика Святого Марка согласилась на мир, более полезный, чем славный. Отпадение венгерцев и венецианцев лишало общее дело христиан двух главных союзников, наиболее других подверженных опасности со стороны турок. Еще менее можно было рассчитывать на тех, кто видел себя в безопасности от нападения. В восточном вопросе наступил застой.