Текст книги "Есть такой театр…"

К середине лета 1993 г. обстановка в республике и г. Грозном накалилась до того, что театр практически потерял возможность нормально работать. Большинство актеров к тому времени уже разъехались по другим городам, в городе вынужденно осталась только совсем небольшая группа (Г. Булушев, Н. Гоголева и ещё кто-то), которая перебивались концертными программами, – и окончательно закончилось существование театра с началом военных действий в республике…

Виталий СТУЖЕВ

Народный артист России

В Грозный мы приехали по приглашению Мималта Солцаева втроём: кроме меня и моей жены Людмилы Брытковой это был наш друг (а «по совместительству» и педагог Людмилы) – режиссёр Георгий Леонидович Андреев, он-то и был инициатором этого переезда.

Если не ошибаюсь, стоял сентябрь 1978 года (Андреев был уже в Грозном).

Первый наш выход в город ознаменовался грандиозным скандалом… В магазине я сделал замечание одному из аборигенов, который вёл себя несколько неадекватно. Он завёлся и произнёс такую фразу: «Если ты мужчина, выйдем». Естественно, в присутствии жены я не мог дать повод усомниться в моей мужской принадлежности… Мы отошли за угол дома, и вдруг, как по мгновению волшебной палочки, появились 6–7 «юношей пылких, со взором горящим» и набросились на меня (ничего себе «если ты мужчина!»). Жена с зонтиком наперевес бросилась на мою защиту… Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы (опять-таки, словно по щучьему велению) не появилась патрульная машина… Нас повязали и отправили, вместе со свидетелями (а свидетелями были нападавшие), в отделение милиции. Дело запахло жареным!.. Благо нам после долгих уговоров, позволили позвонить по городскому (сотовых тогда не было) Мималту Солцаеву (он тогда был в большом авторитете). Он тут же примчался, быстро всё уладил и отвёз нас к молодому режиссёру Руслану Фирову на день рождения его жены. Оказывается, своим звонком мы оторвали Мималта от застолья и переполошили всех гостей. Так мы попали с корабля на бал, или, если угодно, из-за решётки на банкет. Это, пожалуй, был единственный негатив за всё время работы в театре и жизни в Грозном. В дальнейшем у нас сложились замечательные отношения со всеми, с кем пришлось пересекаться, – русскими, чеченцами, ингушами, кабардинцами… и внутри театра и вне его. Нас любили все, и мы всех любили. Вскоре по нашей инициативе были приглашены наши приятели – актёры Стас и Светлана Хомские, зав. лит Оскар Кузнецов с женой Надеждой, тоже актрисой (все из Красноярска), Василий и Надежда Швечковы (впрочем, у неё тогда была другая фамилия – Гайдар), а вот откуда они приехали, я не помню… Словом, компания собралась славная и очень дееспособная. В труппе театра были очень интересные актёры: Анатолий Поздоровкин, Майя Слуцкая, Виктор Оглоблин и др.

Работы было много. За 2 года я сыграл 6 центральных ролей, Людмила – примерно столько же (невероятно!)… Надо сказать, что приехали мы не с пустыми руками, а с готовым спектаклем по пьесе У. Гибсона «Двое на качелях» в великолепной постановке Георгия Леонидовича Андреева. Спектакль этот являлся предметом нашей гордости и был широко известен в театральном мире. Кстати, с этим спектаклем была связана одна очень занимательная история. Были мы на гастролях в Брянске (это был 80-й год) и в числе прочих играли этот спектакль. В Брянске меня хорошо знали, ибо лет за 10 до того я там служил. Собрались зрители, которые меня помнили, актёры, с которыми я работал. И вот заканчивается первый акт, и вдруг в театре (а как потом оказалось, и во всём городе или в центральном районе) гаснет свет. Всё погружается в темноту. Мы звоним дежурному по городу, выясняем, что полетела подстанция и, когда будет свет, неизвестно. Тогда Андреев выходит со свечой на сцену, объясняет ситуацию и предлагает 2 варианта: остановить спектакль, дабы его перенести, или доиграть при свечах…Зритель хором соглашается на второй вариант. И вот мы, собрав все свечи театра и расставив их в основных точках сцены, играем 2-й акт… Я никогда не слышал такой тишины – если бы на сцену залетел комар, он произвел бы эффект летящего вертолета. Мы никогда не играли этот спектакль так наполненно, сосредоточенно и щемяще. Я не буду рассказывать о приёме, о том, что устроили зрители в конце спектакля, но на следующий же день вышла восторженная рецензия ведущего театрального критика города И. Яковлевой «Качели при свечах».

Но вернёмся чуть назад.

Первой нашей работой в грозненском театре были Зилов и Галина (его жена) в «Утиной охоте» Вампилова в постановке Мималта Солцаева. Этот был классный спектакль (может быть, один из лучших по этой пьесе). Когда мы приехали, спектакль был практически сделан, но уехал актёр, репетировавший Зилова, со своей женой, которая должна была играть Галину. Мы с ходу вошли в этот спектакль и с огромным удовольствием играли его. Затем Андреев поставил яркую, остроумную, музыкальную комедию «Жужа из Будапешта» (автора не помню). Мы с Людмилой играли молодых героев.

Вскоре Мималт взял в работу пьесу классика венгерской драматургии Имрэ Мадача «Трагедия человека» и сделал глубокий, яркий философский спектакль, где мы сыграли Адама и Еву, а Анатолий Поздоровкин (очень интересный актёр) блистал в роли Люцифера (кстати, в «Утиной охоте» он был чрезвычайно хорош в роли Кушака). Роль Адама была любопытна тем, что по ходу сюжета он, попадая в разные эпохи, последовательно трансформируется в выдающихся исторических личностей – египетского фараона, греческого полководца Мильтиада, римского патриция, великого чешского учёного Кеплера, вождя французской революции Дантона… Какой Клондайк для актёрского перевоплощения!..

Затем был спектакль по пьесе Васильева «Начало». Брыткова играла жену командующего пограничными войсками, я – архиепископа (бежавшего через польскую границу с сообщением о начале войны). Спектакль был сделан Г.Л. Андреевым.

Это был золотой период театра: сильная труппа, великолепная режиссура (Солцаев, Андреев, а ещё и молодой, перспективный Руслан Фиров), замечательные спектакли!

И вдруг… Вот говорят, нет худа без добра, но, очевидно, и добра без худа тоже не бывает. В городе было построено новое здание театра (случилось это где-то в 1979 году). Возникла дилемма: кого туда вселять?.. Русских – обидятся хозяева, хозяев – могут обидеться русские. И, хотя обе труппы уступали это здание друг другу, было принято соломоново решение вселить в одно здание две труппы – русскую и национальную (тогда чеченская и ингушская труппы составляли один театр).

Это был не лучший выход из положения. Нет, мы не перессорились, мы продолжали жить дружно. Но это общежитие породило огромное количество сложностей и творческого, и, особенно, технического характера… Спектакли стали играться реже (в очередь), возникли трудности с хранением декораций, репетиционными посещениями, графиком работы…

Я был тогда председателем профкома и непосредственно участвовал в решении этих проблем.

Вскоре Мималта приказом перевели в национальный театр. Это был мощный удар по нашему театру (мы все очень хорошо сработались, а он был очень талантливым человеком и неоспоримым лидером). Главным режиссёром русского театра был назначен некто Ульянов (не помню его имени), и сразу стало неинтересно.

Я сыграл свою последнюю роль в пьесе М. Шатрова «Мои надежды». кажется, Виктора (мерзкого типа). А тут подоспело приглашение из первого русского театра, и мы решили перебраться в Ярославль….

Но и о Грозном, и о театре им. Лермонтова у нас остались самые тёплые воспоминания…И актёры национального театра – Дагун Омаев, Давлет Мирзаев, Муса Дудаев, Руслан Хакишев (возглавлявшие ингушскую труппу) и многие другие были нашими добрыми друзьями… Так же, как и наши коллеги Руслан Фиров, Борис Ходашев (наш зав. пост), я уже не говорю о наших давних знакомых – Стасе и Светлане Хомских, Василии и Надежде Швечковых, Оскаре Кузнецове, его жене Надежде Юдачёвой… В памяти остались многие другие упомянутые и неупомянутые… Такие, например, как совсем юная красивая и трогательная Тамара Яндиева, только что закончившая ленинградский институт, поступившая в ингушскую трупу и впервые вышедшая на профессиональную сцену в нашей «Утиной охоте» в роли одной из моих партнёрш.

Ну, вот такие сумбурные почеркушки из глубин моей памяти.

Алексей РАЗЛАДИН

В Грозненский республиканский русский драматический театр им. М. Ю.Лермонтова мы с женой – Татьяной Анатольевной Разладиной – были приглашены в 1979 году. Жена – уроженка города Грозного и ранее работала в этом театре, хорошо знала город, и театр, и актёров. Мне же было интересно познакомиться с Северным Кавказом и конечно же с театром, с людьми, с которыми предстояло работать. К этому времени русский театр им. Лермонтова из своего помещения был переведен в здание театрально-концертного зала, где также были размещены чеченская и ингушская труппы. Это, естественно, создавало определенные трудности для всех трех трупп, так как русская имела возможность работать на сцене две недели в месяц, а чеченская и ингушская – по неделе. Это объединение многих насторожило, и на вахте служебного входа долгое время дежурил милиционер, что, конечно, удивляло многих. Со временем стали дежурить обычные вахтеры.

Театр в этот период переживал не лучшие времена: менялись главные режиссёры; уезжали актеры, ведущие репертуар; поступали в труппу другие и, конечно, досаждали стесненные условия работы. Тем не менее театр продолжал жить – выпускать спектакли, выезжать с ними в районы республики, зрители посещали наши спектакли, интересными были и гастрольные маршруты: Кишинев, Тула, Саратов, Ростов-на-Дону, Рязань, Тамбов, Таганрог, Днепродзержинск и другие города Советского Союза. Проводились творческие встречи. Мне запомнилась одна из них – с сельскими жителями Надтеречного района. Это дальний район, в его селах перебывали со спектаклями все труппы грозненцев. И вот в одном из ногайских сел, где в основном проживали люди многих национальностей, концерты проводились в кошарах, так как клубов там не было.

Татьяна ШКРАБАК

Народная артистка России

Всё началось со спектакля «Тристан и Изольда» в саратовском ТЮЗе им. Ленинского комсомола под руководством народного артиста СССР Юрия Киселёва.

На постановку был приглашён режиссёр из Грозного Мималт Солцаев. Я назначена на роль Изольды. Столько слёз, переживаний, счастья, восторга не часто бывает в театре, не часто бывает такое обожание и уважение к режиссёру. После этого спектакля четыре актёра нашего театра подали заявление об уходе и поехали за Мималтом Солцаевым. Мы не очень представляли себе, куда едем, да нам это было и не очень важно, главное – мы едем к Мималту.

Начало сезона, прекрасная осень. Нас знакомят с театром, с городом. Начинаются репетиции, много классных актёров в труппе. Начинаем работать ещё в старом здании театра, тесном, неуютном. Репетируем сразу несколько спектаклей: «Мужчины, носите мужские шляпы» А. Хмелика ставит интересный режиссёр из Ленинграда В. С. Голиков, инсценировку М. Солцаева «В августе сорок четвертого…» В. Богомолова ставит сам Мималт. Репетиции проходят, как всегда, очень трудно и очень интересно, для Мималта нет мелочей ни в разборе роли, ни в мизансцене, ни в декорации, ни в костюме. Зимой начинаем репетировать «Утиную охоту» А. Вампилова. Очень сложный застольный период. Мималт требует максимальной эмоциональной отдачи в застольный период. Еле живые идём домой, а нам сразу дали хорошие служебные квартиры, вечером приходят Мималт, Майя Аркадьевна Слуцкая, другие актёры, и разговоры о репетициях, о театре продолжаются до ночи.

К сожалению, мы мало играли спектаклей. Открывался новый театр, где ещё что-то достраивали, так что играть было негде. Сыграв генеральную репетицию «Утиной охоты», выслушав обсуждение, мы так и не сыграли премьеры. Наверное, театр, во всяком случае в то время, не очень был нужен руководству республики.

Проработав 9 месяцев в Грозном, я уехала по приглашению Юрия Ивановича Ерёмина в Ростов-на-Дону, где и работаю по сей день.

Всеволод ГРИГОРЬЕВ

Заслуженный работник культуры РСФСР

Грозный – город, где я родился, учился, мечтал о театре, откуда я уехал в Москву, а затем в Ленинград и вернулся назад с профессией театрального художника. Раньше, в начале шестидесятых, при въезде из Назрани в Грозный было видно, как над городом висит отражение оранжево-красноватых облаков. Когда ты захочешь увидеть особое освещение, то выходишь на мост Суржи. Так вот эта речка выдавала запах тухлого чеснока. Город вообще имел свой запах. С моста были видны хребты. И вот на этих хребтах горели как бы языческие костры – газовые факелы. Потом я узнал, что действительно на эти места в древности приходили поклониться огню. Где-то в начале XIX века казаки перевалили через Терский хребет и основали станицу Грозную. Позже она стала крепостью, а потом и городом. На территории Чечено-Ингушской Республики жили чеченцы горные и долинные. Так вот они очень отличались друг от друга – и не только речью, но и внешностью. Долинные чеченцы были гордые и носатые, а верхние (горные) – рыжеволосые, голубоглазые или синеглазые и безумно красивые. У меня было такое ощущение, что они совершенно иные и невероятно умные. Вот они-то, кроме русских (которых было в Грозном больше всего), евреев и ингушей, стали основным населением города.

Так вот, когда ты въезжаешь в Грозный, то попадаешь сразу в необычный мир. Но хочу сказать о театре, без промежуточных подробностей. В центре города располагались театр, кинотеатр, нефтяной институт, музей, банк. Всё было сосредоточено в центре. Справа стоял приветствовавший вас и рукой показывавший на русский театр памятник И. В. Сталину.

Так вот театр: само его здание было построено в тридцатые годы как кинотеатр. Он находился напротив Дома пионеров, где раньше было дворянское собрание. Надо сказать, что здание было не очень удобно для театра: тяжело приходилось с подъемом декораций, почти не было кулисного пространства. Вход в театр начинался с так называемой «паперти». Широченная лестница вела вверх, откуда зрители попадали в фойе, где их встречали милые контролеры. Зал поражал запахом (снова запахи) мастики для пола. И прямо перед вами возникала очаровательная мраморная дама с протянутой рукой (отсюда и пошла «паперть») – это была Александра Фёдоровна, жена Николая I. Как эта скульптура очутилась в Грозном? Кто её решил поставить в фойе русского театра им. Лермонтова и когда? Вероятнее всего, когда громили в Питере дворцы, а потом что-то из награбленного «революционным народом» оказывалось в музеях и всяких советских учреждениях. Так, или почти так, Александра Фёдоровна оказалась в Грозном. Далее, в фойе, по стенам висели очень хорошие фотографии – сразу было видно, что это артисты!

Был еще так называемый «предбанник», к нему вела тайная лестница. Так вот в этом предбаннике артисты и режиссёры проводили застольный репетиционный период. Здесь же находился кабинет главного режиссёра и помещалась библиотека ВТО, которой заведовал Гурген Татосов. Он был древним-древним дедушкой, в огромных очках и всегда в сопровождении чёрного пуделя. Так вот в библиотеке всегда собирались актеры. Они спорили, обсуждали что-то или просто ждали своего выхода на сцену. Потом шли костюмерная и реквизиторская. В театре был дворик, где летом проходили репетиции – на улице-то жара до 40 градусов, а ты репетируй!

Но это внешнее описание – а внутри… были интересные режиссёры, к примеру, Арсений Григорьевич Ридаль. Он всю жизнь провел на «задворках империи», правда, по своей вине. Это был эрудит, создавший о себе массу легенд. Много общался с Георгием Товстоноговым, Вадимом Рындиным. Средняя Азия, Дальний Восток, Грузия… Последним пунктом его пути стал Грозный. Ридаль – режиссёр большого искусства. Он редко показывал артистам, что и как делать на сцене, но словом зарождал в них понимание задачи и сути работы. Даже такая яркая и своеобразная «звезда», как Людмила Вальднер, играла у него по-другому и слушалась Ридаля. У неё были все данные подлинной трагической героини. В «Анджело, или Тиране падуанском» Гюго Вальднер – с орлиным профилем и немного гортанным голосом – производила неизгладимое впечатление. У Ридаля я участвовал в постановках «Золушки» и «20 лет спустя», начал репетировать «Труфальдино», но надо было уезжать для поступления в институт. Главным режиссёром в театре был А. А. Алексеев. Он доживал последние месяцы в Грозном, так как труппа его не приняла. Не знаю почему. Может быть, из-за того, что он привёз своих актёров – Людмилу Борскую, Нину Чипиженко, Георгия Гладких, Дмитриева… Последним спектаклем Алексеева стал «Вечный источник», где у меня была эпизодическая роль. В 1963 году я вернулся в Грозный в качестве главного художника национального театра им. Х. Нурадилова. Вскоре меня стали приглашать на разовые постановки и в лермонтовский театр. Сначала ленинградский режиссёр Терентьев, ставивший «Укрощение укротителя» Флетчера – большой спектакль, в оформлении которого в какой-то степени воплотилось моё восхищение театром Шекспира. В спектакле для меня самым интересным были костюмы, которые я люблю и умею делать. Декорация была проста и вся подчинена общему движению трагикомедии. Затем Н. К. Децик позвал оформлять спектакль «Совесть». Мы отказались от конкретных интерьеров, всё заменив яркими ширмами. Костюмы артистов выражали психологию героев. Главным художником театра был Эрик Эдуардович Валентинов. Художником он был традиционным: так, например, если сцена проходила на могиле Йорика, то на ней должен был обязательно стоять крест… Я не принимал его художественных решений, но тем не менее случались у Валентинова декорации, которые очень точно выражали идеи режиссёра и были подчинены общему замыслу, например: «Маскарад», «Анна Каренина». Затем Децик позвал меня оформить дипломный спектакль студии при театре – «Бессмертные» А. Арбузова: война, партизаны… Оформление состояло из лёгких занавесей. В момент воспоминаний звучали тютчевские стихи. На сцене стояла изящная мебель в стиле «ампир», которая подчеркивала изящность поэзии и настроения. Децик делал спектакли громоздкие, качественные – типичные для своего времени.

Был у меня один спектакль с Гуревичем – «Все цвета, кроме серого». Это была сказка, в которой были и кагэбэшники, и тюрьмы, и Сталин, и всё такое прочее, но в зашифрованном виде – спектакль-то, был детским. В 1987 году я оформил свой последний спектакль на сцене Грозненского театра им. Лермонтова, «Не верь глазам своим». Его ставил В. И. Ильин. Это была типично французская пьеса о пересадке половых органов и о том, что из этого получается. Комедия вышла красивенькой, изящной, но для меня это уже не было театром.

Татьяна ЕПИФАНЦЕВА

Театральные зарисовки прошлых лет

В Грозненский русский театр им. М.Ю. Лермонтова мы – я и мой супруг Владимир Епифанцев – прибыли по приглашению тогдашнего руководства театра весной 1980 года. Немного раньше мы прочитали в журнале «Театральная жизнь» хвалебную статью о постановке спектакля «Трагедия человека» по пьесе И. Мадача режиссёром М. М. Солцаевым. Спектакль был победителем театрального фестиваля, и нам очень захотелось работать именно в этом театре. К тому же сам театр считался одним из лучших на Юге России.

Мы написали, нам ответили. Так завязалась переписка. Но, как потом оказалось, в театре произошла смена руководства. И приглашение мы получили уже от новых руководителей… Город встретил нас пышной зеленью, ярким многоцветьем, теплыми, и даже жаркими, лучами южного солнца. После долгой полярной зимы и ночи – а приехали мы в Грозный из Мурманска – нам показалось, что мы попали в райский, сказочный уголок земли! Знакомство с труппой произошло быстро, были сделаны необходимые вводы в спектакли, и мы с театром поехали на летние гастроли по стране. В поездках всегда происходит сближение людей, причём молниеносно. Совместное проживание в гостиницах, комплексные обеды в ресторанах, ежедневные выездные спектакли в параллель с основной площадкой. Репертуар был довольно разнообразным. «Синие кони на красной траве», «Мои Надежды» М. Шатрова, «Соловьиная ночь» С. Ежова, «Венецианские близнецы» К. Гольдони, «Загнанная лошадь» Ф. Саган, «Русский вопрос» К. Симонова и, конечно, сказки – основная ударная сила по выполнению плана всех театров. «Костяк» труппы был талантливым, крепким и высокопрофессиональным. Это В. Н. Оглоблин, В. Д. Панов, М. А. Слуцкая, Н. П. Жирнов, В. С. Белоглазов, С. И. Хомская, С. Н. Хомский, Р. Х. Цицкиева, Г. Л. Булушев. Было интересное и среднее поколение: Б. Иванов, А. Разладин, Т. Разладина, А. Третьякова, В. Епифанцев, О. Попов. Были и более молодые и перспективные актеры: Т. Башлакова, И. Бабич, Шумиловы, С. Левандовская и А. Малинов. Актёры были широкого диапазона, разнообразного амплуа и владения глубинами психологического театра. Хотелось бы вспомнить наших «стариков» – Е. К. Колосовского и А. А. Чернущенко. Главных ролей они не играли, но были истинными мастерами эпизода. Их образы были всегда объемны, очень выразительны, с точными характеристиками. Всегда поражал своей творческой и физической собранностью В. Д. Панов. Немудрено, что этот, всегда подтянутый, обаятельный актёр и в свои 90 работает сегодня на подмостках тюменской сцены. Он написал очень трогательную автобиографическую книгу о театре «Уют провинциальных сцен».

Неповторимой индивидуальностью и харизмой обладал В. С. Белоглазов. Он с ранних лет работал в этом театре, это был воистину его театр. Музыкальному и пластичному, владеющему в совершенстве гитарой и вокалом, ему подвластны были любые амплуа и жанры. Мы с ним сыграли более 250 раз спектакль «Дорогая сноха» Ахмадова, в котором я была матерью и свекровью – Маржан, а Володя – добрым соседом и другом Абазом. Спектакль пользовался громадным успехом у зрителей, а Володин Абаз всегда покидал сцену под шквал аплодисментов. Конечно же почти все актеры основного состава имели почетные звания и награды, просто не хотелось бы здесь переходить к банальным перечислениям и восклицаниям. Пишу я больше о своих ощущениях, которые сохранились даже по прошествии многих лет. Каждый театр обладает своей актёрской и режиссёрской неповторимостью. В связи с этим в памяти всплывает интересная ситуация… В один из периодов театра имени Лермонтова в нем появились два режиссёра. Две молодые красивые женщины. Две Ларисы. Первой была Куразова. Она приехала в Грозный после окончания Тбилисского театрального института. Сказать, что она была красива, – мало, она была обворожительна. Ей бы актрисой быть, а она выбрала сложную, почти мужскую профессию. Другая Лариса – Лелянова появилась в театре намного позже: она прибыла к нам после окончания Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Две Ларисы – две соперницы. Но соперничество было только творческое, в жизни они прекрасно общались, ценя и уважая друг друга. С Ларисой Леляновой я работала не так много. Она привлекала своей независимостью, уверенностью, сильной энергией, упертостью – в хорошем смысле этого слова. Конечно, за плечами был опыт детства (театрального закулисья). Родители Ларисы были ведущими актерами Мурманского областного театра. Мне удалось видеть их в ролях на сцене, игра их была великолепна. В нашем театре Лариса поставила немного спектаклей, они были ярки, свежи, тонки в психологическом понимании. Особенно удачной оказалась постановка (почти на всю труппу) по пьесе тульского автора Козловского «Эффект Редькина». Постановка оказалась очень самобытной, с хорошим народным юмором. Премьера состоялась на гастролях театра в Туле. Естественно, в присутствии автора, который был в восторге от такого воплощения своей пьесы. Лариса Олеговна, правда, долго не задержалась в нашем театре и уехала покорять другие театральные просторы нашей страны. Работы её пользовались успехом, она получила почетное звание, руководила театрами Махачкалы, Твери. Была художественным руководителем Томского ТЮЗа, после него возглавила Ростовский академический молодежный театр. Её любили и признали и театральная общественность, и актеры, и студенты, ну и, конечно, зрители. К сожалению, жизнь Ларисы оборвалась на высокой творческой ноте. Она поехала в Сибирь на постановку пьесы М. Горького «Васса Железнова». Перед самой премьерой её настиг инсульт, спасти не удалось, и в 52 года её не стало… Жизнь нас развела давно, но никак не могу забыть эту интересную и одаренную личность – Ларису Олеговну Лелянову…

О другой Ларисе – Ларисе Хамидовне Куразовой, – кстати, первой чеченской женщине, ставшей театральным режиссёром, хотелось бы написать больше и подробней. В театральных кругах бытует мнение, что «партнеры порой ближе родственников». Отношения актёр и режиссёр конечно же партнерские – а значит, не просто служебные… Становление Ларисы как режиссёра проходило на моих глазах. С первых шагов она проявляла независимый взгляд, безупречный вкус, настойчивость и уверенность в том, что она предлагала актеру. Я играла во многих ею поставленных спектаклях. Это была и сказка «Война белых и серых» Урбана, пьесы «Без вины виноватые» А. Н. Островского, «Кьюджинские перепалки» К. Гольдони… Но две главные роли – Маржан в «Дорогой снохе» Ахмадова и Ханумы в одноименной пьесе Цагарелли – дают мне право на более глубокий анализ нашего творческого содружества. На репетициях Лариса была не очень многословна, но скупая и точная реплика или показ – не актёрский, а именно режиссёрский – в нужную минуту помогали выстраивать роль в правильном направлении. Бешеный успех – другого слова не подобрать – «Дорогой снохи» свидетельствуют о правильной художественной интуиции и высоком профессионализме Ларисы. Ведь с этим легендарным спектаклем мы объездили всю Чечню и многие крупные города России и Украины, и везде был просто потрясающий приём. Интересным и интригующим был её спектакль «Загнанная лошадь» по Ф. Саган, очень трогательным «Без вины виноватые», искрящиеся юмором и выдумкой «Кьюджинские перепалки», до боли щемящий «Дорогая Елена Сергеевна» Л. Разумовской, пронзительный «Танго» Мрожека. После высших режиссёрских курсов в Москве Лариса Хамидовна Куразова вернулась в Грозный. Волею судьбы и желанием труппы она стала художественным руководителем русского театра… На репетициях «Ханумы» чувствовалась уверенная рука мастера, глубоко знающего и чувствующего актера, его внутренние мотивировки и нюансы для создания глубоких, объемных образов. Куразова рискнула выпустить спектакль с новой музыкой, написанной местным талантливым композитором Шариповым, которая придала постановке динамичную, современную ноту. Спектакль получился легкий, с зажигательной энергией и тонким искрящимся юмором. Несмотря на классический сюжет, спектакль был современным и находящим отклик у зрителя. Мало того, Лариса адаптировала его к местному национальному колориту. Уже после финального танца актеры выбегали вновь – уже из зала, и на сцене начинался зажигательный чеченский танец. Это был в полном смысле фурор! Слияние и единение сцены и зала.

Очередной постановкой Ларисы Куразовой предполагалась пьеса Б. Брехта «Трёхгрошовая опера». Плану не суждено было сбыться. В середине декабря 1992 года Лариса попала в страшную автомобильную катастрофу…

Началось другое время!..

Борьба за жизнь, которую не отобразишь на подмостках… Долгие годы мы не общались и ничего не знали друг о друге. Но сейчас, слава Богу, я знаю, что могу позвонить и мне ответят… Лариса – очень сильный человек, она продолжает жить, бороться с недугом, и есть положительная динамика к выздоровлению. У неё есть семья: сын, подрастает внучка. Жизнь продолжается… Я признательна судьбе за то, что в моей жизни был город Грозный, где я стала матерью; что был наш любимый Русский драматический театр имени Лермонтова и были мои прекрасные партнеры и люди, из которых уже многих нет, но которых я по-прежнему помню и люблю.

Андрей ЗАВОДЮК

Заслуженный артист Чеченской Республики

Для меня грозненский театр был первым в жизни. Я имею в виду профессиональный, куда я пришёл как артист. Огромное спасибо Виталию Ивановичу Ильину, который меня как рядового помощника режиссёра Кемеровского театра в далеком 1988 году позвал и сказал: «Давай-ка попробуй работать артистом, хватит тебе заниматься не своим делом». Он что-то во мне увидел. И я приехал в Грозный как артист 2-й категории. И сразу же начал репетировать Ника в «Кто боится Вирджинии Вулф?». Последующие сезоны были для меня невероятным счастьем молодого артиста. Я начал «есть» эту профессию жадно, взахлеб. В театре была прекрасная труппа – молодежь: Саша Голосков (он трагически погиб, сорвавшись с пятого этажа), Володя Душацкий, Наташка Гоголева, Марина Шитова… А какие были мастера: Майя Слуцкая, Николай Жирнов, Вениамин Панов, Станислав Хомский, Светлана Михайлова, Владимир Белоглазов, Светлана Хомская, Таня Епифанцева!.. Это были люди и партнеры, которые помогали, давали советы. Я у них учился. Это была мощная актёрская школа. За время работы в Театре им. Лермонтова я сыграл Виктора в «Дорогой Елене Сергеевне», Артура Мешема в «Стакане воды», Шаму во «Все мыши любят сыр», сына Филумены – Умберто – в «Женщине, которая не знает слёз». Было много вводов. А какие были гастроли! Киев, Одесса, Будапешт, Краснодар… Конечно, по прошествии стольких лет вспоминаешь молодость с восторгом. Все обиды и невзгоды не запомнились. Огромное количество фруктов и тепла в городе. Какой же был красивый весенний Грозный, когда весь он стоял в абрикосовом цвету! Это было что-то невероятное. Поездки в горы, в дальние районы – было очень здорово. И только благодаря этому городу и театру сложилась моя профессиональная жизнь. Только лишь после грозненского театра. Если бы его не было, то неизвестно, что бы было дальше, наверное, служил бы до сих пор помрежем в Кемерове. Грозненский русский драматический театр им. М. Ю. Лермонтова я буду помнить всегда, где бы я ни был и кем бы ни стал.

Наталья ГОГОЛЕВА

 
Слёзы высохнут, боль отступит.
День пройдет, и наступит ночь.
Только память меня не отпустит,
И никто мне не в силах помочь…
 

Даже в самые горькие и тяжёлые дни мы жили особой жизнью. Жизнью своего театра, которая была неотделима от нашей собственной.

 
Мой театр, жизнь моя, судьба…
Душа твоя от холода и бед застыла.
На твою сцену выходить любила я…
Как выстрел, убивает слово «было».
 

Мой театр!.. Жизнь моя!.. Судьба!.. Театр им. Лермонтова… Моя любовь… и моя память!

Невероятно трудно говорить о родном доме, где ты вырос и провел лучшие годы своей жизни. Я пришла в театр семнадцатилетней девочкой, сразу же после школы. И за 18 лет прошла путь от помощника режиссёра до ведущей актрисы. Судьба подарила мне замечательный театр и встречу с невероятным количеством ярких, интересных и талантливых людей. Мне, молодой актрисе, да и не только мне, безумно повезло, что наше взросление и становление прошло в Лермонтовском театре. Замечательные и удивительные коллеги старшего возраста, признанные мэтры сцены с трепетом, любовью и нежностью относились к нам и хотели вырастить из нас настоящих артистов. Я благодарю судьбу за то, что у меня были мои театральные «родители» – Майя Слуцкая и Николай Жирнов. Им я обязана всем!.. Именно они вырастили из меня настоящую актрису и до конца своих дней интересовались моей судьбой, ролями, жизнью. А какие блистательные актеры были в труппе! Невероятно, но на сцене мне пришлось играть с выдающимися мастерами театра. Самые яркие, сложные роли и спектакли связаны с именами Белоглазова, Хомского, Михайловой, Слуцкой, Жирнова, Кулагиной, Оглоблина, Хомской и Панова. Не могу не вспомнить наших «стариков»: Зинаиду Аркадьевну Мурову и Аркадия Ивановича Аркадина, Нину Мироновну Тайц, Марию Константиновну Чарскую, Маргариту Яковлевну Кириллову… Будучи уже на пенсии, они не утратили интереса к театру, где прошла их творческая жизнь, и к нам – молодым актерам. Именно они привили нам преданность к профессии и научили любить театр так, как они его любили сами. С особой теплотой и нежностью вспоминаю режиссёра Ларису Хамидовну Куразову. Наш творческий союз начался, когда она ставила свой дипломный спектакль «Гости замка Уэмбли-Хаус» Ф. Саган. А потом были «Ханума», «Звезды на утреннем небе», «Танго» и «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»…