Текст книги "Работай с тем, что есть. Руководство по сострадательной жизни"

4. Пусть мир сам говорит за себя

Последний афоризм абсолютной бодхичитты таков: «В постмедитации будь ребёнком иллюзии». Этот афоризм говорит о том, что когда вы не выполняете формальную практику – то есть на протяжении почти всей своей жизни, вы должны быть ребёнком иллюзии. Это запоминающийся и поэтичный образ, которому не так просто дать определение. Он специально описан так, чтобы вам не хотелось давать ему определений. Идея в том, чтобы вы подходили к переживаниям по окончании сидячей практики со свежим взглядом, чтобы вы всегда использовали их как возможность отпустить и расслабиться.

Этот афоризм в значительной степени подразумевает взгляд по сторонам и связь с окружением, с атмосферой, в которой вы находитесь, с качеством вашего переживания. Вы осознаёте, что всё это не такое уж плотное. Всегда происходит что-то такое, что не поддаётся фиксации в словах или мыслях. Это словно первый день весны. У этого дня есть особое качество: он – это то, что он есть, каким бы ни было ваше мнение о нём.

Изучая буддизм, мы узнаём о воззрении и медитации как опорах, помогающих нам отпустить эго и просто быть с вещами так, как есть. Афоризмы абсолютной бодхичитты выражают воззрение. Например, афоризмы «В постмедитации будь ребёнком иллюзии» или «Воспринимай все дхармы как сновидения» – это сущностные напоминания о лежащем в их основе способе восприятия мира. Вам необязательно полностью понимать воззрение, однако они задают для вас определённое направление. Предложение воспринимать мир таким образом – менее плотным – закладывает семена и пробуждает определённые аспекты вашего бытия.

Как воззрение, так и медитация являются превосходной опорой. Они дают вам что-то такое, за что вы можете удержаться, хотя все учения говорят о том, что не надо ни за что держаться. Мы не просто говорим об этом – мы действительно делаем это. Такова практика, такова медитация. Вы можете говорить о расслаблении до потери пульса, однако у вас также есть возможность практиковать расслабление с отмечанием на выдохе. Существует определённая практика, метод, который вам дан, дисциплина.

Воззрение и медитация стимулируют нас расслабиться в достаточной степени, чтобы до нас наконец дошла атмосфера наших переживаний. Невозможно научить тому, как всё обстоит на самом деле, – никто не даст вам формулы наподобие «А + В + С = просветление».

Эти опоры часто сравнивают с плотом. Плот нужен вам, чтобы пересечь реку, перебраться на другую сторону, но когда вы оказываетесь там, то оставляете плот. Это интересный образ, однако по опыту происходящее больше похоже на то, как если бы плот отказался плыть дальше на середине реки и вы так и не добирались до твёрдой почвы. Это и есть «стать ребёнком иллюзии».

Образ «ребёнка иллюзии» кажется очень удачным, поскольку маленькие дети живут в мире, где вещи ещё не обрели полную плотность. Вы видите во всех детях чувство любопытства, которое они позже теряют. Этот афоризм поощряет нас снова стать такими, как маленькие дети.

Я прочла книгу «Голографическая вселенная»[4]4
  [Майкл Талбот. Голографическая вселенная. Новая теория реальности. София, 2004].


[Закрыть], которая рассказывает о том, как учёные делают те же открытия, что и мы, когда сидим в медитации. Комната, в которой мы сидим, плотная и очень отчётливая – было бы нелепо говорить, что её нет. Однако учёные начали обнаруживать, что материальный мир не такой плотный, как кажется: он больше похож на голограмму – отчётливо различимую и одновременно пустую. На самом деле чем больше вы осознаёте отсутствие плотности вещей, тем более отчётливыми они кажутся.

Трунгпа Ринпоче нашёл поэтичную и запоминающуюся формулировку этого парадокса. Если перефразировать «Садхану махамудры»[5]5
  Терма, открытое Чогьямом Трунгпой Ринпоче в 1968 г. в Бутане. – Прим. пер.


[Закрыть], можно сказать: всё, что вы видите, отчётливо нереально в пустоте, однако форма определённо есть. То, что вы видите, не здесь и одновременно не не здесь. Это одновременно так и не так. Всё, что вы слышите, – это отзвуки пустоты, однако звук есть – отзвуки пустоты реальны. Далее Трунгпа Ринпоче говорит: «Хорошее и плохое, радостное и грустное – все вещи исчезают в пустоте, подобно следу птицы в небе».

Это самое точное из возможных описаний того, что значит быть ребёнком иллюзии. Это ключевой момент: хорошему и плохому, счастью и несчастью можно позволить раствориться в пустоте, подобно следу птицы в небе.

Практика и воззрение – это опоры, однако настоящее переживание звука, подобного отголоску пустоты, или отчётливой нереальности всего, что вы видите, снисходит на вас так, словно вы просыпаетесь от древнего сна. Это невозможно вызвать силой или симулировать. Воззрение и практика нужны, чтобы можно было пережить их с лёгким прикосновением, а не принимать как догму.

Мы должны вслушаться в эти афоризмы, «пережевать» их, заинтересоваться ими. Мы должны сами выяснить, что они означают. Они, скорее, бросают нам вызов, чем постулируют факты. Если мы им это позволим, они подведут нас к тому факту, что сами факты очень сомнительны. Мы можем быть ребёнком иллюзии в своих переживаниях бодрствования и сна, в рождении и смерти – мы можем постоянно оставаться детьми иллюзии.

Быть ребёнком иллюзии также подразумевает то, что мы начинаем поощрять себя не вступать на поле битвы. Наши представления о добре и зле, о правильном и неправильном так сильны. Нам также кажется, что какие-то части нас плохие или злые, а какие-то – хорошие и добродетельные. Все эти пары противоположностей – радость и грусть, победа и поражение, обретение и потеря – ведут войну друг с другом.

Истина в том, что плохое и хорошее, кислое и сладкое сосуществует друг с другом. На самом деле эти вещи не противоположны друг другу. Мы можем начать открывать свои глаза и сердца этому глубокому способу восприятия, словно перемещаясь в новое измерение переживаний – становясь ребёнком иллюзии.

Возможно, вы слышали, что будда не снаружи – будда внутри. Будда внутри – это сосуществование плохого и хорошего, зла и чистоты. Будда внутри – это не только всё хорошее и приятное. Будда внутри так же грязен, как и чист. Будда внутри наполнен гноем в той же степени, как и здоровьем, – он отвратительный, зловонный, отталкивающий и одновременно обладает противоположными качествами – они сосуществуют.

Это воззрение нелегко понять, но полезно услышать. На уровне обыденности это означает лишь то, что, видя в себе ужасные и недостойные вещи, возможно, вы могли бы осмыслить их как будду. Вы гордитесь собой, так как только что хорошо помедитировали или ваши помыслы совершенно чисты. Это тоже будда. Когда мы дойдём до практики тонглен, вы увидите, насколько интересна эта логика. Тонглен, как и практика шаматхи-випашьяны, ведёт нас к осознанию сосуществования противоположностей. Они не воюют друг с другом.

В ходе практики медитации мы очень стараемся избавиться от определённых вещей, тогда как другие вещи выходят на передний план. Чтобы мир мог говорить сам за себя, мы для начала должны увидеть то, насколько упорно мы боремся, и тогда сможем начать открывать этому факту свои сердца и умы. Воззрение и медитация (как шаматха-випашьяна, так и тонглен) предназначены для того, чтобы поддержать более мягкий и нежный подход ко всему шоу, ко всей катастрофе. Мы начинаем допускать сосуществование противоположностей, не пытаясь ни от чего избавиться, но просто тренируясь и всё шире и шире открывая свои глаза, уши, ноздри, вкусовые рецепторы, сердца и умы, питая привычку открываться всему, что происходит, включая свои попытки закрыться.

Обычно наши интерпретации мира в терминах хорошего и плохого, счастья и несчастья, приятного и неприятного настолько тяжеловесны, что у мира не остаётся возможности говорить за себя. Когда мы говорим: «Будь ребёнком иллюзии», мы начинаем приобретать свежий взгляд, без захваченности надеждами и страхами. Мы становимся внимательными, пробуждёнными и мягкими в отношении своих надежд и страхов. Мы видим их ясно, с меньшей предвзятостью и меньшим ощущением одержимости. Когда это происходит, мир говорит за себя.

Я слышала историю о том, как Трунгпа Ринпоче сидел в саду с Его Святейшеством Дилго Кхьенце Ринпоче. Их окружали почтительно державшиеся на расстоянии люди – они были достаточно близко, чтобы слышать разговор, но достаточно далеко, чтобы дать пространство для личного общения. Стоял прекрасный день. Эти два джентльмена долго сидели в саду – просто сидели и ничего не говорили. Время шло, а они просто сидели в саду, ничего не говорили и, казалось, получали от этого большое удовольствие. Затем Трунгпа Ринпоче нарушил молчание – он засмеялся. Он указал пальцем на другую сторону газона и сказал Дилго Кхьенце Ринпоче: «Вот это они называют деревом». Тогда Кхьенце Ринпоче тоже засмеялся. Если бы мы были там, думаю, мы бы получили небольшое прямое введение в то, что означает быть ребёнком иллюзии.

Мы можем практиковать это сейчас, в постмедитации, и всю оставшуюся жизнь. Чтобы бы мы ни делали – пили чай или работали – мы можем полностью отдаться этому. Мы можем быть там, где мы есть, полностью, на сто процентов.

Посвятите весь перерыв на чай только тому, чтобы пить чай. Я начала делать это в аэропортах. Вместо того чтобы читать, я смотрю на всё, что меня окружает, и ценю это. Даже если вы не можете ценить окружающее, просто смотрите. Чувствуйте то, что чувствуете, – проявляйте интерес, будьте любопытными. Меньше пишите – не пытайтесь всё зафиксировать на бумаге. Иногда мы пишем, вместо того чтобы смотреть на вещи свежим взглядом, словно пытаемся всё ухватить и зафиксировать. Эти попытки делают нас слепыми, лишая свежего взгляда, широко раскрытых глаз, любопытства. Когда мы не пытаемся ничего ухватить, мы уподобляемся ребёнку иллюзии.

Утром вы чувствуете одно, а днём может показаться, что с тех пор прошли годы. Просто поразительно, как всё постоянно движется. Вы пишете в своём письме: «Мне нездоровится». Однако к тому времени, когда это письмо дойдёт до адресата, всё уже изменится. Доводилось ли вам получать ответ на своё письмо и спрашивать себя: «О чём здесь вообще речь?». Вы не помните той давно забытой идентичности, которую отправили по почте.

Был один американский индеец, которого звали Иши, что на его языке означало «человек» или «человеческое существо». Он представлял хороший пример того, что значит быть ребёнком иллюзии. Иши жил в начале двадцатого века в северной Калифорнии. Всех остальных людей его племени методично истребили – на них вели охоту, словно на койотов или волков. Остался только Иши. Долгое время он жил один. Никому точно не известно, почему он это сделал, но однажды на рассвете он появился в Оровилле, штат Калифорния. Он стоял там в своей наготе. Его быстро одели и отправили в тюрьму, где он пробыл до тех пор, пока Бюро по делам индейцев не решило, что с ним делать. Новость о нём оказалась на первой полосе сан-францисской газеты, где её и прочёл антрополог по имени Альфред Крёбер.

Это было исполнением мечты любого антрополога. Этот абориген всю свою жизнь прожил в диких условиях и мог рассказать об образе жизни своего племени. Иши привезли на поезде в Сан-Франциско в совершенно неизвестный мир, где он прожил – судя по всему, достаточно счастливо – остаток своей жизни. Иши казался полностью пробуждённым. Он чувствовал себя как дома в самом себе и в мире, который так резко изменился всего за одну ночь.

Например, когда его повезли в Сан-Франциско, он с удовольствием надел предоставленные ему костюм и галстук, но туфли держал в руках, так как по-прежнему хотел чувствовать землю у себя под ногами. Прежде он жил как пещерный человек, которому приходилось постоянно прятаться из страха быть убитым. Однако вскоре после его прибытия в город его пригласили на формальный ужин. Он сидел там, ничуть не смущённый незнакомым ритуалом, и просто наблюдал, а затем поел так же, как делали это все остальные. Он был полон любознательности и любопытства ко всему; казалось, он ничего не боялся и не испытывал обиды, а просто был полностью открытым.

Перед отъездом в Сан-Франциско Иши пришёл на железнодорожную станцию Оровилла и встал на платформе. Когда подошёл поезд, он незаметно для окружающих отошёл и тихо встал за колонной. Когда его отсутствие заметили, его позвали, и он вместе с остальными сел на поезд в Сан-Франциско. Позже Иши рассказал Крёберу, что всю жизнь, видя поезд, он вместе со своими соплеменниками думал, что это демон, который ест людей, поскольку он извивался, как змея, и дышал дымом и огнём. Услышав это, Крёбер был потрясён. Он спросил: «Как ты набрался смелости сесть на поезд, если думал, что это демон?». Тогда Иши просто сказал: «Ну, жизнь научила меня идти за любопытством, а не за страхом». Жизнь научила его тому, что значит быть ребёнком иллюзии.

5. Яд как лекарство

С афоризмом «Три объекта, три яда и три семени добродетели» мы подходим к учениям об относительной бодхичитте, о том, как пробудить сострадание. До сих пор мы старались установить то, что основа всех переживаний очень просторна и не столь конкретна, какой мы склонны её представлять. Нам необязательно придавать себе, своим врагам, любимым и всему шоу такую большую важность. Этот акцент на мягкости – сущностное наставление о том, как восстановить связь с открытостью и свежестью в нашей жизни, как освободиться из тесного мирка эго. Мы будем вновь и вновь возвращаться к этому ощущению свежести и открытого пространства, не придавая ничему преувеличенного значения, поскольку теперь мы погружаемся в настоящий беспорядок.

В буддийских учениях этот беспорядок называется клешами, что означает «яд». Если свести всё к максимально простой формуле, существует три основных яда: страсть, агрессия и неведение. О них можно говорить по-разному – например, называя их страстным желанием, отвращением и «мне по барабану». Всевозможные зависимости относятся к категории страстного желания, когда мы постоянно чего-то хотим и чувствуем, что нам нужно какое-то облегчение. К отвращению относятся насилие, ярость, ненависть и всевозможные виды негативности, а также всё разноцветие раздражения. Что можно сказать о неведении? В наши дни его обычно называют отрицанием.

Сущностное наставление, содержащееся во всех буддийских учениях, в частности в учении лоджонг, таково: что бы вы ни делали, не пытайтесь отогнать неприятные чувства. Это необычная мысль – нам совсем не свойственно создавать оперативный простор для этих чувств. Вполне очевидно, что мы привыкли гнать эти чувства прочь.

Люди и ситуации в нашей жизни постоянно вызывают в нас страсть, агрессию и неведение. Достаточно старой доброй чашки кофе, чтобы пробудить в некоторых людях страстное желание, – они зависимы от кофе, оно символизирует для них комфорт и всё хорошее, что есть в жизни. Если они не могут выпить кофе, их жизнь разваливается на части. У других людей есть хорошо продуманная история о том, почему кофе вреден, – у них есть отвращение к кофеину и своя группа поддержки. Есть также множество людей, которым совершенно наплевать на чашку кофе, – для них она вообще ничего не значит.

Рядом живёт старина Мортимер – тот человек, который сидит напротив вас в зале для медитации или ходит вместе с вами на работу. Некоторые люди, увидев Мортимера, испытывают страсть. Он кажется им таким замечательным. Значительная часть их дискурсивного мышления занята тем, чем бы они хотели заняться вместе с Мортимером. Есть люди, которые его ненавидят. Они никогда даже не говорили с ним, но, как только увидели его, почувствовали отвращение. Некоторые из нас не замечают его и, возможно, так никогда и не заметят. Через несколько лет Мортимер скажет нам, что был здесь сегодня, и это сильно нас удивит.

Итак, есть три вещи, которые в афоризме называются тремя объектами. Первый объект – это то, что кажется нам приятным, второй – то, что кажется нам неприятным, а третий – то, к чему мы равнодушны. Если что-то приятно, оно вызывает страстное желание; если что-то неприятно, оно вызывает отвращение; если что-то нам безразлично, оно вызывает неведение. Страстное желание, отвращение и неведение – это три яда.

Если бы мы руководствовались своим опытом, то переписали бы эту формулу так: «Три объекта, три яда и ужасные муки» или «Три объекта, три яда и три семени заблуждения, запутанности и боли», поскольку чем больше проявляются и разрастаются яды в нашей жизни, тем сильнее они сводят нас с ума. Они не дают нам видеть мир таким, какой он есть, – они ослепляют, оглушают и отупляют нас. Мир не может говорить сам за себя, поскольку мы захвачены своим «фильмом», вместо того чтобы чувствовать обширное пространство, в котором могли бы жить своей жизнью как дети иллюзии. Мы лишаем себя возможности услышать голос мира. Вы просто продолжаете говорить сами с собой, и другие голоса до вас не доходят.

Три яда всегда так или иначе ловят вас в свой капкан, лишают вас свободы и делают ваш мир по-настоящему тесным. Когда вы испытываете страстное желание, вы можете сидеть на краю Большого каньона, но не увидите ничего, кроме куска шоколадного торта, который мечтаете съесть. Когда вы испытываете отвращение, то, сидя на краю Большого каньона, вы слышите лишь слова, сказанные кому-то в гневе десять лет назад. Если вы пребываете в неведении, вы сидите на краю Большого каньона с бумажным пакетом на голове. Все три яда способны овладевать вами настолько, что вы перестаёте воспринимать даже то, что находится прямо перед вами.

«Три объекта, три яда, три семени добродетели» – очень примечательная идея. Она переворачивает обычную формулу с ног на голову непривычным и непредсказуемым образом. Она указывает на то, как три яда могут стать тремя семенами для превращения в ребёнка иллюзии, как сделать шаг за пределы ограниченного мира фиксации на эго, мира туннельного видения. Афоризм – это лишь знакомство с тем, как работает эта идея. Практика тонглен даст вам конкретный метод для работы с логикой учения лоджонг, или, если можно так выразиться, с логикой большого сердца.

В страсти, агрессии или неведении нет ничего плохого до тех пор, пока мы не принимаем их на свой счёт и не упускаем всё самое сочное. Павлин ест яд, и от этого его разноцветный хвост становится ярче. Это традиционный образ данной практики – яд становится источником огромной красоты и радости; яд становится лекарством.

Что бы вы ни делали, не пытайтесь избавиться от ядов, потому что если вы это сделаете, то выплеснете своё богатство вместе с неврозом. Весь этот беспорядок и есть ваше богатство, однако вы не поверите этому на слово. Тем не менее вы можете начать осмыслять эти учения и размышлять о том, могут ли они вообще быть правдой, и вдохновиться опробовать их на собственном опыте.

Суть в том, что, когда Мортимер проходит мимо вас и вызывает в вас страстное желание, отвращение, неведение, зависть, высокомерие или ощущение собственной никчёмности – когда он проходит мимо и у вас возникает какое-то чувство, это может напоминать маленький колокольчик, звонящий в вашей голове, или загорающуюся лампочку: вот она, возможность пробудить ваше сердце. Вот она, возможность для созревания бодхичитты, для восстановления связи с ощущением уязвимого места, поскольку в ответ на яды мы обычно надеваем свою броню. Мы реагируем на яды, заковывая свои сердца в доспехи.

Когда проявляются яды, мы противопоставляем им две основные тактики. Шаг первый: Мортимер проходит мимо. Шаг второй: возникает клеша. (Первые два шага бывает трудно разделить.) Шаг третий: мы отыгрываем или подавляем, то есть либо физически или ментально набрасываемся на Мортимера, либо рассказываем себе, какой он придурок и как мы собираемся поквитаться с ним, – или же подавляем эти чувства.

Отыгрывание и подавление – основные способы защиты наших сердец, основные причины, по которым мы постоянно отрезаны от своей уязвимости, сострадания, ощущения открытого, свежего измерения существования. Отыгрывая или подавляя, мы предлагаем страданию, запутанности или заблуждениям стать сильнее.

Обвиняйте во всём Мортимера. Как-то вместо афоризма «Во всём вини одно» один человек услышал: «Во всём вини Вано». Как бы мы ни называли виновного – Вано, Аня или Мортимер, наша обычная тактика – это или отыгрывать, или подавлять. Если мимо проходят Мотимер, Вано или Аня и у вас возникает страстное желание, вы пытаетесь приблизиться к нему или к ней, флиртуя или заигрывая. Если возникает отвращение, вы пытаетесь отомстить. Вы не остаётесь со своими сырыми чувствами. Вы не остаётесь на своём месте. Вы делаете шаг вперёд и отыгрываете.

На самом деле подавление можно было бы отнести к категории неведения. Вы видите Вано, Аню или Мортимера и просто отключаетесь. Возможно, вы не хотите даже касаться того, о чём они вам напоминают, и просто отключаетесь. Существует и другая распространённая форма подавления, связанная с чувством вины: мимо проходит Вано, возникает отвращение, вы отыгрываете его, а потом чувствуете себя виноватыми. Вы думаете, что вы плохой человек, так как ненавидите Вано, и поэтому подавляете свои чувства.

То, над чем мы работаем в ходе базовой практики шаматхи-випашьяны и особенно в ходе практики тонглен, – это золотая середина между отыгрыванием и подавлением. Мы находим способ остаться на своём месте и полностью прочувствовать то, что лежит в основе всей этой истории о желании, нежелании и т. д.

С точки зрения «трёх объектов, трёх ядов, трёх семян добродетели», когда возникают эти яды, мы должны отбросить свой «фильм», то есть вместо того, чтобы отыгрывать или подавлять, использовать ситуацию как возможность почувствовать своё сердце, свою рану. Используйте это как возможность прикоснуться к своему уязвимому месту. Под страстным желанием, отвращением, завистью, жалостью к себе, безысходностью, отчаянием и депрессией лежит что-то очень мягкое, и это что-то называется бодхичиттой.

Когда эти чувства возникают, тренируйтесь постепенно и очень мягко, не придавая этому слишком большого значения. Начните улавливать чувство того, что скрывается в основе всего этого «фильма». Почувствуйте раненое сердце, скрытое под зависимостью, ненавистью к себе и гневом. Если кто-то придёт и пустит стрелу в ваше сердце, бесполезно стоять и кричать на этого человека. Будет лучше обратить внимание на тот факт, что в вашем сердце стрела, и найти способ как-то обойтись с этой стрелой.

Когда мы это делаем, три яда становятся тремя семенами нашей дружбы с самими собой. Они дают нам шанс поработать над терпением и добротой, не бросать себя, не отыгрывать и не подавлять чувства. Они дают нам шанс полностью изменить наши привычки. Именно это помогает как нам самим, так и другим. Это наставления о том, как превратить неприятные обстоятельства в путь просветления. Следуя им, мы можем трансформировать весь тот беспорядок, который обычно отталкиваем, в путь пробуждения, восстановить связь со своим нежным сердцем, с ясностью и способностью к дальнейшему раскрытию.