Текст книги "Фривольные письма"

Глава 9
Лука

Док серьезно съехал с катушек. Он припарковал фургон у своего дома и, по существу, заявил мне, что готов поехать в любое время, когда я решу воспользоваться его предложением съездить в Калифорнию.

Он бы тронулся со мной в путь в тот же день, когда подъехал ко мне, если бы я согласилась. Я сказала ему, что мне нужно подумать некоторое время.

В глубине души мне хотелось поддержать его безумную идею, но, на самом деле, такая поездка означала бы, что мне, возможно, придется лицом к лицу столкнуться с тем, чего я не хотела знать. Я уверена: Гриффин что-то скрывал, и это причиняло мне боль. В самом последнем письме он просил меня слепо доверять ему, но как можно доверять тому, кто постоянно дает тебе повод подозревать, что что-то пошло не так? В общем, я боролась с собой, не зная, как поступить, чтобы дело сдвинулось с места.

Я вздрогнула от стука в дверь. Я знала, что это Док, и в тот момент была почти готова пойти туда, куда он грозился повести меня вечером.

Я открыла дверь. Док облачился в костюм. О нет.

– Вы еще не одеты? – поинтересовался он.

– Нет. Потому что вы не захотели сказать мне, куда мы идем.

– Лука… в том-то и дело. Я обещаю, что не случится ничего такого, с чем вы не сможете справиться.

* * *

Пару часов спустя, надев свое самое нарядное черное платье, я дрожала от холода в машине Дока, пока мы ехали.

Он окинул меня взглядом.

– Вы роскошно выглядите.

– Спасибо. Теперь вы скажете мне, куда мы едем? Прошу вас.

– Скоро будем на месте.

В конце концов мы остановились перед старинным кирпичным зданием с надписью на вывеске «Вермонтское Одюбоновское общество»[9]9
  Джон Джеймс Одюбон (1785–1851) – американский натуралист, орнитолог, художник-анималист, автор труда «Птицы Америки». В его честь названо Национальное Одюбоновское общество.


[Закрыть].

– Вы взяли меня на встречу со своими сумасшедшими любителями птиц?

– Это ежегодный праздник. Там собирается куча народа, и это идеальная возможность проверить ваши навыки борьбы с паникой. Не беспокойтесь. Праздник проходит во внутреннем дворе, не в помещении.

Я вжалась в кресло.

– Я все равно не справлюсь.

– Ошибаетесь. Вы можете сделать все, если сосредоточитесь, или, в данном случае, не сосредоточитесь. Не задумывайтесь об этом и плывите по течению, мгновенье за мгновеньем. Сидите и переживайте ощущение паники, не убегайте.

Мне хотелось убежать из машины, несмотря на праздник.

– Я не могу.

– Можете. Вы дождетесь подлинной свободы, если сумеете просто научиться сидеть и, не убегая, переживать свои ощущения. Когда паника отступит, вы поймете, что ничего страшного не происходит. Разве вас ничему не научили наши занятия по методу доктора Клэр Уикс?[10]10
  Клэр Уикс (1903–1990) – австралийский врач, получившая международное признание за свои революционные идеи в области лечения тревожных расстройств, автор многих книг по этой тематике.


[Закрыть]

Мой голос звучал хрипло.

– Почему вы делаете это сегодня вечером?

– Потому, Лука, что пришло время. Ваша жизнь проходит мимо. Вам нужно дойти до того момента, когда вы сможете снова нормально общаться. Это значит уметь справляться с ситуацией, находясь среди людей.

Поскольку я ничего не сказала, он продолжил.

– Вот что я вам скажу… Если вы сможете продержаться на празднике пятнадцать минут, мы уйдем. Я не стану докучать вам оставшуюся часть вечера. Потом я отвезу вас прямо домой.

Прерывисто дыша, я сказала:

– Я не знаю…

– Если вы не хотите сделать это ради меня, сделайте это ради вашего Гриффина.

Моего Гриффина.

Я надолго задумалась о том, что на самом деле означает фраза «сделать это ради Гриффина».

Я думала о том, что между нами больше тысячи миль. О том, какой образ жизни, вероятно, ведет холостяк в Калифорнии, как разительно, должно быть, он отличается от моего.

Если я и вправду хотела когда-нибудь иметь возможность увидеть его, мне необходимо было, по крайней мере, попытаться посмотреть в лицо своим страхам. Полагаю, если бы я выставила себя дурой перед кучей любителей птиц, это все же лучше, чем в присутствии Грифа.

Уступив Доку, я решила покинуть машину.

– Пятнадцать минут.

Когда мы присоединились к толпе, собравшейся на заднем дворе здания, меня захлестнула волна тошноты. В ту же секунду я ощутила выброс адреналина и почти мгновенно погрузилась в состояние полноценной паники. Голоса оживленно разговаривающих людей слились в громкий, беспорядочный гул. Казалось, что небо надо мной раскачивается.

Дойдя до столика, я села, продолжая дрожать.

– У вас отлично получается, Лука.

Док заговорил с сидевшей на соседнем стуле женщиной, оставив меня страдать в молчании рядом с собой. Пока тянулись мучительные минуты, я взмокла от пота и сидела, вцепившись в льняную скатерть.

«Сделай это ради Гриффина», – продолжала я повторять про себя.

В какой-то момент случилось нечто интересное. Яркие, головокружительные вспышки паники как будто померкли после того, как достигли самой опасной точки. Сердцебиение утихло, я почувствовала облегчение и желание заплакать, потому что мне показалось, будто я нахожусь чуть не при смерти. Ничего подобного я раньше не испытывала, потому что, как правило, не могла вытерпеть достаточно долго для того, чтобы действительно довести дело до конца.

Еще не до конца поняв это, я услышала голос Дока.

– Время прошло, Лука. Как вы себя чувствуете?

– Пока жива. Мы можем сейчас уйти? Я чувствую себя немного обессиленной…

– Вы отлично поработали. Я очень горжусь вами. Безусловно, мы можем уйти.

Как только мы вернулись в его машину, я сломалась. У меня из глаз потекли слезы, я плакала впервые с тех пор, как читала письмо Гриффина, в котором он сообщал о смерти своей матери. Казалось, что стоило один раз открыть шлюзы, как слезы стали для меня привычной вещью. Замечательно. Просто замечательно.

Док был поражен.

– Вы плачете…

– Это всего лишь второй раз после того, как я не плакала несколько лет.

– Я знаю. Это не оттого, что произошло здесь, нет?

– Нет. Просто оттого, что мне… страшно.

– Хорошо… скажите мне почему.

– Это все Гриффин, его последнее письмо. Он, в сущности, намекнул, что есть какая-та причина тому, что он не хочет, чтобы наши отношения развивались дальше. Он попросил меня слепо довериться ему, сказал, что считает правильным оставить все как есть, без телефонных разговоров и встреч. Мне отчасти хочется верить ему, но, с другой стороны, я боюсь, что он причинит мне боль.

– Вы не думаете, что он женат, а?

– Нет. Не думаю, что в этом дело. Гриффин всегда был беспощаден к обманщикам. Поэтому мне это даже не приходило в голову.

– Думаете, вам что-то угрожает?

Я припомнила слова из письма, обеспокоившие меня больше всего. «Иногда, когда следуешь за своей мечтой, понимаешь, что за нее нужно платить, и цена намного выше, чем ты ожидал»…

– Я не уверена, но думаю, что у него финансовые проблемы. Раньше он писал, что его карьера сложилась не так, как он планировал. А потом, в последнем письме, он сказал, что мечты обошлись ему дороже, чем он предполагал. Не знаю, выражался он буквально или фигурально. Но мне все равно, живет ли он обычной жизнью или у него тяжелые времена. У меня есть деньги – с учетом наследства отца и того, что мне принес успех моих книг, – и посмотрите, как это помогло мне в личной жизни! Деньги и вещи не приносят счастья, прекрасная душа гораздо ценнее всего, что можно купить.

Док улыбнулся.

– Вы очень мудры для своего возраста, Лука.

– Нет. Просто у меня была умная мама. Она обычно говорила: Деньги производят впечатление на глупых девушек. Умные девушки чувствуют себя богатыми, когда у них есть то, что нельзя купить.

Он кивнул.

– Яблочко от яблоньки недалеко падает.

Так каковы же ваши планы? Будете ли вы обсуждать эту тему с Гриффином, чтобы понять, изменится ли его умонастроение, и сможете ли вы сделать следующий шаг вместе?

– Честно говоря, Док, я представления не имею, что делать. Никакого. Отчасти мне хочется откликнуться на ваше предложение насчет Калифорнии, хочется показать ему, что мне безразлично, живет ли он в однокомнатной квартире или поет за подаяние у автобусного парка. Но, с другой стороны, чувствую, что своим поступком смогу просто лишиться его доверия.

– Скажу вам по личному опыту, что иногда нас, мужчин, нужно немного подтолкнуть. Помню, когда я познакомился с Джеральдиной, я учился в медицинской школе и всю неделю изо дня в день ел лапшу быстрого приготовления. Мой счет за воду был просрочен на два месяца, и я каждый вечер открывал кран, затаив дыхание, надеясь, что у меня не отключили воду, потому что тогда я лишился бы половины ингредиентов своего позднего ужина. Джеральдина всегда очень нарядно одевалась. Она работала в библиотеке, которую я посещал, и я по уши влюбился в нее. Но что мне было делать? Попросить ее разделить со мной на двоих пачку лапши быстрого приготовления и на следующей неделе в пятницу остаться без еды?

– Вы ждали получения диплома, чтобы попросить ее руки?

Док с минуту смотрел в окно, и я видела по его лицу, что он погрузился в сентиментальные воспоминания. Он покачал головой.

– Моя Джеральдина была человеком прямодушным. Однажды она подошла к столу, за которым я занимался, и сказала: «Каждый вечер перед уходом вы по десять минут слоняетесь у моего стола и разговариваете со мной. Вы флиртуете, верно?» Я сказал, что действительно флиртую или, по крайней мере, пытаюсь это делать, и она выпалила в ответ: «Ну, почему вы не пригласили меня на свидание?» – Док тихо засмеялся. – Она застала меня врасплох, у меня не было времени на извинения. Поэтому я сказал ей правду, что мне больше всего на свете хочется пригласить ее на свидание, но я без гроша, потому что книга и арендная плата до цента опустошили мой банковский счет.

– Что же она сказала?

– Ничего. Ни единого слова. Просто отошла от меня, и я решил, что упустил свой шанс. Но на следующий вечер, когда я пришел в библиотеку, на столе, за которым я обычно сидел, лежал журнал. Он был открыт на странице, где была напечатана статья под названием «Пятьдесят бесплатных способов пригласить на первое свидание».

Я рассмеялась.

– Это сработало?

– Вырвав страницы из журнала, я каждую пятницу в течение всех пятидесяти недель подряд приглашал ее на свидания. К тому времени, когда пришла очередь последнего, я как раз получил диплом и устроился на свою первую работу. На нашем пятидесятом свидании я сделал ей предложение – в палатке, которую соорудил из простыней на заднем дворе.

– Мне понравилась ваша история! Как случилось, что раньше вы не рассказывали мне о ней?

Док пожал плечами.

– Думаю, было еще не время. До сегодняшнего дня.

Я вздохнула.

– Полагаю, мы могли бы поехать в Калифорнию и действовать по обстоятельствам. Я имею в виду, Гриффин даже не узнал бы, что мы там, если бы я решила не сообщать ему, кто я такая. Мы могли бы просто разведать то, что нам требуется, а потом уехать. Он не знает, как я выгляжу. Но как насчет слепой веры? Я ведь нарушу обещание доверять ему.

– Что же, моя дорогая, вам нужно определиться, можете ли вы потерпеть или вам нужно узнать, что происходит на самом деле. Я думаю, что поездка на запад стала бы во многих отношениях благотворной. Она не только удовлетворит ваше любопытство по поводу Гриффина, но неизбежные встречи с незнакомцами в пути послужат отличной экспозиционной терапией.

У меня заколотилось сердце.

– То есть вы думаете, что нам следует поехать в Калифорнию…

– Я думаю, что не будет никакого вреда от того, что вы узнаете правду и рискнете покинуть зону своего комфорта. Я слегка пристрастен, так как уже отметил на карте некоторые фантастические места для наблюдения за птицами, которые встретятся нам по пути, но я отвлекся. Не дайте мне повлиять на ваше решение. Вы должны принять его сами.

* * *

Позже в тот же вечер я расхаживала по своей гостиной.

– Подай мне знак, Гортензия. Мне нужно знать, правильно ли я поступаю.

Ворчание.

Правда заключалась в том, что верным решением для меня было бы согласиться на предложение Дока. Представится ли мне в жизни еще случай оказаться в кемпере с добровольным попутчиком? Но это может стать и неверным решением для того, чтобы сдвинуть наши с Гриффином отношения с мертвой точки. Слепая вера. Вот о чем он просил меня. Я точно не выполнила бы его просьбу, узнав, что он работает консьержем в музыкальной студии и притворяется кем-то другим. Я бы потеряла его доверие. Но в то же время разве это не стало бы проявлением моей слепой веры в нас? Похоже, это он не до конца доверяет мне – не верит, что я полюбила его таким, какой он в душе, независимо от того, какие у него проблемы. Может быть, мне нужно было столько веры, чтобы хватило на нас обоих? Как у Джеральдины с Доком. Я не нарушила бы данных ему обещаний, а совершила бы решительный шаг за нас обоих?

О господи.

Я намерена это сделать, разве не так?

Я взглянула на Гортензию, лежавшую рядом с моим столом.

– Как думаешь, девочка? Следует ли мне отправиться в путь?

Моя верная спутница села и подняла одно ухо.

– Следует ли поехать и совершить прыжок в неизвестность или нет?

В ответ Гортензия выбежала из комнаты. На секунду я подумала, что она рванула к входной двери, показывая мне, что тоже готова отправиться в путь. Но через минуту она вернулась и положила к моим ногам свой ответ.

Ми-Ми. Я даже не поняла, что она стащила еще одного Фёрби, но выбор она сделала как нельзя более удачный.

Взяв влажный брелок, я погладила Гортензию по голове.

– Хорошо… как скажешь. Значит, едем!

Глава 10
Лука

– Здесь возьмите влево.

Я съехала на обочину у знака «Стоп», обозначавшего также конец участка дороги, по которой мы ехали последние полчаса. В сущности, у нас было два варианта – повернуть налево или развернуться.

– Хм-мм… Док, здесь асфальт заканчивается. Налево – одна только грязь.

– Что же, тогда полагаю, что мы немного проедем по грязи.

Я вздохнула.

– Прошу вас, можно мне посмотреть карту?

За последние три дня Док бесконечно разворачивал с полдюжины сложенных дорожных карт. Кроме того, он взял с собой Большой атлас мира Хагстрома. Я не видела ни одной подобной карты с самого детства – видимо, по какой-то чертовски веской причине. Взяв у Дока карту, я проследила маршрут, который он выделил желтым цветом.

– Не вижу причин, почему бы нам не воспользоваться навигатором. Он сообщает, когда повернуть, а также предупреждает о пробках.

– Эти штуки – отслеживающие устройства.

– Вы имеете в виду приложения?

– Все что угодно. Правительство и так уже знает о нас слишком много. Наши предки боролись за свободу, а сегодняшняя молодежь отказывается от нее.

Немного подавшись вперед, я посмотрела на грунтовую дорогу, на которую Док предлагал мне свернуть. Она выглядела довольно подозрительно. Наш кемпер был не полноприводным, а дорога оказалась очень узкой.

– Не думаю, что нам нужно ехать сюда, боюсь, мы рискуем застрять.

– Хорошо. Тогда давайте пойдем пешком.

– Пешком? – Я нахмурилась. – И куда вы поведете?

– Просто небольшое развлечение. Отсюда, должно быть, не больше полумили по дороге.

Я покачала головой.

– Я думала, что с объездами мы покончили вчера, когда из-за вас мы проехали двести миль, отклонившись от своего пути для того, чтобы посмотреть на Блэкбернскую камышовку.

– Объезд означает отклонение от курса. А здесь нам как раз по пути.

Я снова взглянула на грунтовку.

– Думаю, мы должны ехать по федеральной автостраде.

Док отстегнул ремень безопасности и начал вылезать из кемпера. Полагаю, мы сделаем еще один крюк.

– Ткачик байя вьет самые красивые гнезда. Он строит их для самки, и, если ей понравится, они становятся парой. До последнего месяца их никогда не замечали в этой местности.

Выключив зажигание, я отстегнула ремень безопасности. Поскольку этот мужчина решил потратить две недели своей жизни на то, чтобы совершить вместе со мной дурацкую поездку, самое меньшее, что я могла сделать, это потакать его восторженному увлечению маленькими птичками. Ведь в Калифорнии нас никто не ждал. Спрыгнув с водительского сиденья, я вытянула руки над головой, а потом покрутилась в разные стороны. Как бы то ни было, прогуляться было полезно. Я почти восемь часов просидела за огромным рулем после того, как сменила Дока.

– Представьте, если бы так поступали люди? – задумчиво проговорила я. – Если бы мужчины должны были выстроить целый дом для того, чтобы привлечь женщину?

– Боюсь, у меня возникли бы неприятности. Я никогда не был мастером на все руки.

Мы с Доком пошли по грунтовой дороге. Я даже не знала, куда мы направляемся, – думала, что перед нами снова какой-нибудь заповедник.

– Вы уверены, что мы идем верным путем? Кажется, здесь довольно обжитые места, и я не могу представить, чтобы в национальном парке не было мощеной дороги, ведущей к входу.

– Думаю, это так. Марта сказала, чтобы мы, дойдя до ее улицы, прошли еще примерно половину пути в три четверти мили и отыскали раскрашенные мусорные баки.

– Марта?

– Женщина из моего птичьего онлайн-клуба, которую мы навестим. Блэкбернская камышовка свила себе гнездо на заднем дворе ее дома.

Я остановилась как вкопанная.

– Мы идем к кому-то домой? Откуда вы знаете, что она не обезумевший серийный убийца?

Док поправил очки на переносице.

– Я мог бы сказать то же самое о Гриффине, разве не так?

Замечательно! Еще один повод для беспокойства. Единственное, что не приходило мне в голову за три дня пути, это то, что Гриффин, возможно, серийный убийца. Я уже паниковала насчет того, что он может быть женатым, геем, альфонсом, скопидомом… На протяжении сотни миль, когда мы ехали по штату Иллинойс, я даже думала, что Гриффин, на самом деле, возможно, женщина, которая разыгрывала меня в течение восемнадцати лет и прислала мне фотографию своего младшего брата. Эта абсурдная мысль привела к тому, что в течение нескольких часов я боролась с собой, сомневаясь, могла ли бы я когда-нибудь испытать физическое влечение к нему – к ней – к кому угодно… как к женщине. Я серьезно подумывала о том, чтобы стать лесбиянкой ради человека, с которым никогда не встречалась и который мог оказаться женщиной. Теперь, по крайней мере, за оставшийся путь по штату Небраска и половину пути по штату Колорадо мне нужно было смириться с мыслью о том, что Гриффин – серийный убийца.

Прекрасно. Просто прекрасно.

* * *

Марта оказалась самой колоритной особой из всех, которых мне когда-либо довелось увидеть. Буквально, а не фигурально. Она предложила Доку отыскать раскрашенные мусорные баки, чтобы узнать ее дом, но забыла упомянуть, что все, чем она владела, тоже раскрашено. Снаружи ее домик, похожий на кукольный, отливал тремя оттенками розового с желтой и зеленовато-голубой отделкой, а все комнаты сверкали разными неоновыми цветами. Одевалась она тоже броско: ярко-желтую майку дополняли еще более яркие красные брюки, а очки отливали фиолетовым. Если Дока и удивила эта пестрота, то он изо всех сил постарался не подавать вида. Казалось, они с Мартой были заметно взволнованы тем, что наконец встретились. Видимо, они входили в одну и ту же группу и к этому моменту общались уже несколько лет. В поездке я поняла, что многого о Доке не знаю.

Все втроем мы некоторое время прогуливались по владениям Марты. Она провела нам экскурсию, закончившуюся у дерева рядом с полноводным ручьем. Она показала нам желанное гнездо, и хотя оно выглядело круче, чем я ожидала, я, тем не менее, не совсем понимала, почему Док испытывает такое благоговение. Стоя поодаль от гнезда, он ждал, когда вернется Блэкбернская камышовка, а мы с Мартой зашли в дом приготовить чай.

– Итак… вы с Честером… вы… пара?

Я не сразу поняла, что она говорит о Доке. Я забыла, что у него есть настоящее имя.

– О боже, нет.

Налив воды в чайник, она повернулась ко мне, не выпуская его из рук.

– Вы уверены? Вы путешествуете вдвоем в кемпере, и в прошлом месяце вы также совершили поездку в Нью-Йорк, верно?

– Хм. Да. Я не спорю. Док – мой… док.

Она нахмурилась, поэтому я поспешила пояснить.

– Он – мой мозгоправ. Я – его пациентка.

Ее лицо просветлело от облегчения. Неужели она серьезно думала, что доктор, которому уже за семьдесят, – мой бойфренд?

Она похлопала меня по плечу.

– Он говорит о вас как о близком друге.

Я улыбнулась.

– Вероятно, он не захотел ничего говорить, не желая разглашать врачебную тайну и все такое.

Кажется, Марте это понравилось. Видимо, этот стреляный воробей был заинтересован не только в том, чтобы показать Доку гнездо.

– О! Что ж, понятно. Так что с вами не так?

Я растерянно заморгала. Никто никогда так прямо не спрашивал меня о моем психическом здоровье.

– Хм. Я боюсь толпы и замкнутого пространства.

Поставив чайник на плиту, она зажгла конфорку.

– Это нормально. Я не люблю клоунов.

Не совсем то же самое, но ладно.

– Итак… вы с Доком давно дружите, я правильно понимаю?

– Уже, наверное, года три-четыре.

– Вы всегда были любительницей птиц?

– Когда я была маленькой, моя мать обычно держала в доме комнатную птичку. Ее звали Келли. Ярче всего у нее были окрашены крылышки, и я могла часами смотреть, как она порхает. Но лишь примкнув к группе, в которую мы с Доком входим, я поняла, что наблюдение за птицами – подлинная магия.

Она откровенно спросила меня о моих проблемах, поэтому я решила не ходить вокруг да около.

– То есть…

Марта улыбнулась.

– Наблюдение за птицами связано с путешествиями. Никогда не знаешь, куда заведет тебя твое хобби. Я провела несколько месяцев, пробуя разный корм и кормушки, чтобы понять, как изменение естественной среды может привлечь разные виды птиц. Кормление птиц также привлекает других диких животных и насекомых, таких как бабочки, стрекозы, даже бурундуки. Потом, благодаря туризму и фестивалям, не говоря уже об онлайн-клубах, завязываются дружеские отношения. Черт побери, я навестила друзей на Аляске, чтобы понаблюдать за птицами, друзей, с которыми я никогда не встретилась бы, если бы не пустилась в это путешествие.

Повернувшись в мою сторону, она внимательно посмотрела на меня.

– Вот почему Док ведет себя так естественно. Вы же знаете, какой он, для него главное – дорога, а не конечный пункт назначения.

Это действительно была философия Дока. Он подталкивал меня к тому, чтобы делать маленькие шажки, учиться быть счастливой здесь, не ждать того, что будет там. Но я так сильно сосредоточилась на том, чтобы излечиться от своих страхов, что не дала себе труда понять, что он пытается научить меня принимать себя такой, какая я есть, на каждом этапе своего пути. Два года назад я бы ни за что не решилась на поездку, это выходило за пределы моей зоны комфорта. И я бы определенно не пустилась на поиски отношений, столь же пугающих, сколь и волнующих. Хотя Гриффин всегда оставался для меня одним из малочисленной группы людей, с которыми мне было поистине комфортно, существовала огромная разница между тем, чтобы принять свою подругу по переписке такой, какая она есть, и взаимоотношениями в реальной жизни. Он только что вернулся в мою жизнь, и я не чувствовала себя готовой потерять его. Я серьезно рисковала, но что-то подсказывало мне, что возможная награда того стоит. Я с огромным страхом согласилась на поездку, потому что впервые за долгое время ощутила надежду. Независимо от того, встречусь ли я с Грифом или нет, я собиралась, по возможности, получить максимальное удовольствие от самой поездки и нового для себя опыта.