Текст книги "Жестокий роман. Книга 1"

Пенни ВИНЧЕНЦИ
ЖЕСТОКИЙ РОМАН

ТОМ 1

Пролог

1972

Финальный занавес опускается над сэром Пирсом Виндзором

Великий трагический актер сэр Пирс Виндзор, которому накануне пожаловала звание пэра сама королева, был найден мертвым в конюшне своего загородного дома в графстве Беркшир. Для версии убийства не оказалось достаточных подтверждений.

Сэру Пирсу недавно исполнился 51 год, и он был на вершине своей актерской карьеры. Только вчера королева пожаловала его высоким званием за многолетнюю службу во благо британского театра. А незадолго до этого он снискал восхищение публики, поставив «Отелло» совместно с «Роял Шекспир компани» и сыграв роли Отелло и Яго. Его знаменитый фильм «Сон в летнюю ночь» получил два года назад три «Оскара», и сэр Пирс собирался в Нью-Йорк со своим коллективом. Его новаторская музыкальная версия «Леди из Шалотта» в течение пяти лет не сходила со сцен Лондона и Нью-Йорка и создала совершенно новые критерии этого жанра.

По трагической иронии судьбы именно вчера он устроил грандиозный прием по случаю получения почетнейшего звания, что совпало с шестой годовщиной его необычайно счастливого брака. Сегодня весь день не иссякал поток соболезнований от театральных коллективов и общественности в связи со смертью великого актера. Леди Виндзор, охваченная глубокой скорбью, все еще находится в Стебингс-Холле с тремя своими детьми. Полагают, что вскоре она вернется в Лондон.

Встреча сэра Пирса и будущей леди Виндзор давно уже стала легендой в театральных кругах. Окончив кулинарное училище в Уинкфилд-Плейс, восемнадцатилетняя Хлоя Хантертон работала поваром, и сэр Пирс попросил ее готовить ему обед. Так вспыхнула любовь с первого взгляда, и несколько месяцев спустя они сочетались браком.

Писатель и журналист Магнус Филипс, который давно уже работает над книгой о сэре Пирсе, заявил вчера вечером: «Театр потерял талантливого актера, а для жены, семьи и друзей эта утрата навсегда останется невосполнимой».

«Дейли мейл», 10 июня 1972 года

Телефон зазвонил на столе Магнуса Филипса в тот самый момент, когда он читал в газете свои слова. Это была Хлоя.

– Осознаешь ли ты, что подвел его к этой черте? – спросила она. – Ты и твоя отвратительная книга.

– О Хлоя – воскликнул Магнус. – Существует немало причин, по которым твой муж мог решиться на самоубийство. И тебе это прекрасно известно. В любом случае пройдет какое-то время, прежде чем все выяснится окончательно. А мне придется написать эпилог.

ПОКАЗНОЙ БЛЕСК

История Голливуда, написанная Магнусом Филипсом

Издательство «Баумане», 1972

«Показной блеск» – исключительно правдивая история любви и преданности, добра и зла, надежды и отчаяния, а превыше всего – жестоких и безграничных амбиций. Эта история могла произойти только в элитарных кругах театрального мира. Корни ее – в Голливуде, с его блеском и безумными обещаниями, продажностью и величайшими искушениями, а истоки – в мирной и прекрасной сельской местности Саффолка, какой была она более двадцати лет назад.

Окрыленный успехом своих предыдущих бестселлеров, таких как «Танцовщицы» и «Парламент», Магнус Филипс написал увлекательное исследование о театральной и кинематографической жизни, основанное на документах. В нем есть волнующие, скандальные и просто интересные эпизоды, воспринимающиеся то как захватывающий триллер, то как увлекательный любовный роман. Несомненно, читатель получит огромное удовольствие от этой книги.

Автор посвящает свою новую книгу Флер, в надежде, что она простит его.

«Я хотел бы открыть истинную жизнь, скрывающуюся за показным блеском», – пишет автор.

Сэм Голдуин

Предисловие к книге «Показной блеск»

Лео Карильо в фильме «Звездная ночь» цитирует небольшое стихотворение Дона Блендинга. Оно характеризует Голливуд гораздо лучше, чем это могу сделать я.

Драма – это город,

Трагический и жалкий.

Где пустословие и ненужный хлам

Соседствуют с гениальностью.

В нем есть и другие строки, но они нам уже не нужны. Вы без особого труда уловите главную идею.

История, рассказанная в этой книге, трагическая и жалкая одновременно. Она отражает поразительное пустословие, никчемность, проблески гениальности, неискоренимые пороки и неотразимое обаяние, о чем свидетельствуют другие строки приведенного стихотворения.

Удивительнее всего, что при всем том Голливуд неудержимо притягивает к себе. Очень многих, талантливых и бездарных, он завораживает так же, как удав кролика.

В этой книге описана история двух людей, одинаково неспособных справиться с очарованием этого города-драмы и ставших его жертвами, хотя и по разным причинам. Для одного из них конец наступил быстро, а для другого трагедия растянулась на многие годы, добивая его шаг за шагом. Но корни этой трагедии – именно там, в этом целлулоидном Вавилоне, который обольстил их надеждой, а потом жестоко разрушил ее. Подобная судьба постигла не только этих двоих. На алтарь целлулоидного бога принесли в жертву жизни многих обитателей этого города. Здесь потерпели крах не только они сами, но и самое святое чувство – любовь. Их погубили жадность, амбиции, надежды и страх. Вероятно, лишь следующему поколению удастся определить ту невидимую грань, где заканчивается реальность и начинаются фантазии.

Глава 1

1942

Каролина не знала, кто более способствовал разрушению ее жизни: мать или Уинстон Черчилль. Скорее всего мать, полагала Каролина, угнетенная своими вечными неудачами и тягостными размышлениями о погибшей молодости, хотя Уинстон делал все возможное, чтобы поддержать ее. Он старался не допускать, чтобы рядом с ней был какой-нибудь мужчина моложе сорока пяти лет, и, в сущности, превратил ее в затворницу. Правда, этому способствовала и сама жизнь. Вся страна была погружена во мрак, и Уинстон часто говорил, что впереди у них лишь кровь, пот и слезы. Разумеется, подобные мысли были ей столь неприятны, что она даже боялась высказать их вслух.

Мистер Черчилль был наделен необычайными, почти мессианскими качествами, поэтому вся страна обожала его и преклонялась перед ним, ибо все считали, что один он может спасти Англию.

Она убеждалась в этом каждый раз, когда они все собирались у себя на кухне в Саффолке и внимательно слушали стихи, которые Уинстон всегда читал торжественно и с необыкновенным пафосом. В такие минуты все замирали и даже Каролина переставала сетовать на то, что ей следует во что бы то ни стало внести свою лепту в дело отражения агрессии.

В этом вообще-то и состояла проблема. Каролине постоянно отказывали в ее просьбе. Если бы не это, она уже давно пошла бы в армию и с радостью посвятила жизнь вспомогательной службе в военно-морских силах или в женском отряде сухопутных войск.

В крайнем случае она согласилась бы помогать и пожарным командам, которые выбивались из сил, предотвращая возгорание во время бомбардировок. Она даже готова была варить суп в организациях Красного Креста или ухаживать за ранеными в каком-нибудь госпитале. Именно так интерпретировала Каролина слова Уинстона о том, что их ожидают кровь, пот и слезы. Должна же она внести хоть какой-то вклад в дело защиты своей страны!

Но мать и слушать об этом не хотела. Она не позволяла ей делать ничего конструктивного, не говоря уж о вспомогательной службе в армии.

– Вот еще, – холодно заметила она, когда Каролина в очередной раз попросила отпустить ее туда, – освободить мужчин, чтобы они могли служить во флоте! Представляю, как именно ты собираешься освободить их, Каролина. Нет уж, дорогая, оставайся лучше дома и помогай мне по хозяйству. По-моему, это не менее почетная обязанность для женщины Тем более что от нас уходит Дженни, совершенно испорченная девчонка, да и Боб покидает нас, оставляя сад без присмотра. Но самое главное, здесь ты будешь под моим наблюдением.

Каролине поневоле пришлось вести ужасающе скучную жизнь, влачить жалкое существование в своем доме, где, кроме поварихи, не с кем было перекинуться словом. Да и с той можно было поговорить только на кулинарные темы. От этой скуки Каролина просто не знала куда деться. Ее одолевала смертельная тоска. Более всего удручало ее то, что в свои неполные двадцать лет она вынуждена вести образ жизни престарелой матроны, не имея ни малейшей возможности изменить это.

Иногда Каролине казалось, что ее заточили в темницу. Ее так и подмывало бросить все, покинуть дом, который многие считали прекрасным, убежать в глубь Саффолка и найти там какого-нибудь военнослужащего, находящегося в отпуске.

Со временем эти мечты стали обретать все более четкие очертания. До Вудбриджа был лишь час езды от ее дома, а если сесть на велосипед, что она часто делала, то на дорогу уйдет не более двух часов.

Мать Каролины, ее главный враг и тюремщик, явно радовалась, что благодаря войне ей удалось лишить дочь всех прелестей жизни. Конечно, Каролине мог бы помочь отец, но он с утра до вечера работал на фабрике, а иногда даже оставался там ночевать. А его старый шофер, сменивший молодого и симпатичного, призванного в армию, не соглашался отвезти ее на какую-нибудь вечеринку без разрешения отца. Вот так Каролина и оказалась на попечении матери, и это было хуже всего. Она целыми днями бездельничала, изнывая от скуки и размышляя о том, что где-то льются кровь, пот и слезы.

Моут-Хаус, тюрьма Каролины, находился на окраине Мунсброу, маленькой очаровательной деревушки в графстве Саффолк между городами Уикхэм-Маркет и Фрамлингхэм. Этим домом владели пять поколений семьи Миллеров вплоть до рождения Каролины. Этот прекрасный невысокий дом, выстроенный в елизаветинском стиле и покрашенный в розовый цвет, столь привычный для Саффолка, был окружен с трех сторон неглубокой речушкой, протекающей по неглубоким рвам. Именно эти рвы и дали название самому дому.

Через один из этих рвов был переброшен мостик, ведущий к небольшому подворью, огражденному не очень высокими, но весьма крепкими стенами, такими же старыми, как и сам дом, где неоднократно бывала королева Елизавета и даже останавливалась на ночь, ничуть не смущаясь тем, что в нем лишь восемь спален.

В великолепном саду росли розовые кусты и столетние деревья. Большой огород обеспечивал обитателей дома свежими овощами. Неподалеку от дома находилась огромная конюшня, а за ней четыре сотни акров пахотной земли, которую теперь арендовал местный фермер.

Отец Каролины, Стэнли Миллер, был бизнесменом, а не фермером, чем выгодно отличался от ближайших соседей. Этот крупный седовласый и краснолицый мужчина шести футов роста и очень полный внешне казался непроницаемым, но при этом проявлял добросердечие, веселость и необыкновенное терпение, особенно с детьми и животными. Он владел большой фабрикой неподалеку от Ипсвича, которая обогатила еще его отца и деда. А прижимистый Стэнли приумножил богатство.

Жаклин Миллер, дочь скромного, обедневшего адвоката, красивая женщина с огненно-рыжими волосами и темно-зелеными глазами, была весьма сексуальна, о чем без устали рассказывали ее многочисленные поклонники. К двадцати годам у Жаклин сложилась такая репутация, что никто не решался предложить ей руку и сердце.

На это отважился тридцатилетний Стэнли Миллер, уже потерявший надежду найти себе жену. Вообще-то у Стэнли были серьезные проблемы с женщинами, объяснявшиеся не только его патологической застенчивостью, но и неспособностью поддержать беседу с дамой, если она не касалась политики ценообразования, текущей инфляции или состояния текстильного производства. Кроме этого, он мог немного потолковать о погоде и охоте, но этим его интересы исчерпывались.

Более всего он страдал от того, что до самой женитьбы оставался девственником. Жаклин, неоднократно предпринимавшая попытки выйти замуж, быстро приметила его и не мудрствуя лукаво применила все чары, чтобы заманить Стэнли в свои сети.

Это не составило для нее труда. Жаклин околдовала его с первого взгляда, а оказавшись с ней в постели, Стэнли без колебаний решил жениться на ней. Она навсегда завоевала его сердце, и любовь Стэнли была неподвластна даже времени.

Три месяца спустя после того как Жаклин затащила Стэнли в постель, они поженились. Все предполагали, что Жаклин пойдет под венец уже беременная, но этого не случилось. Она понесла лишь в 1922 году, через два года после свадьбы, и родила Каролину. Поговаривали, что Каролина не дочь Стэнли, однако она унаследовала от матери рыжеватые волосы, а от отца голубые глаза.

Несмотря на любовь Стэнли к Жаклин и ее искреннее уважение к мужу, их брак оказался не очень счастливым. Его неумение нормально общаться с женой возрастало с каждым годом. Жаклин все чаще чувствовала себя одинокой и заброшенной, тем более что отличалась общительностью и отзывчивостью. Ей нередко казалось, что она вышла замуж за иностранца, не знающего ее родного языка.

Каролина, единственный ребенок в семье, поневоле ощущала напряженность между супругами. Будь у нее братья и сестры, все обстояло бы иначе. Но их не было. Каролина часто наблюдала перемены настроения матери, слышала, каким дрожащим голосом она говорит по телефону. За завтраком та рассеянно проглядывала последний номер «Таймс» и молча жевала поджаренный хлеб. Отец обычно сидел молча и избегал взглядов жены и дочери.

Жаклин всегда держалась с дочерью несколько отчужденно, словно опасаясь выказать любовь к ней, приласкать ее или сказать что-то ласковое. Каролина не помнила, чтобы мать вошла вечером в спальню и поцеловала ее, как это принято в других семьях. В раннем детстве она иногда подходила к матери и прижималась к ней, но та тут же отстраняла ее, говоря: «О, дорогая, не сейчас, мама так устала».

Стэнли был более ласков. Он часто сажал Каролину к себе на колени и читал ей разные истории, а если она падала и набивала себе шишки, всегда жалел ее, обнимал и пытался успокоить. Когда Каролина выросла, у нее появились и те особенности, которые превращают девочку в женщину.

Каролина ощутила себя женщиной, когда ей не было и одиннадцати лет. Тогда она еще не знала, что очень приятное ощущение внизу живота, внезапно пронизывающее ее тело и постепенно исчезающее, – сексуальное чувство. Это случилось, когда она лежала в постели и медленно гладила рукой гениталии. Вскоре она почувствовала нечто необычное; рука двигалась все быстрее и быстрее, пока наконец неизъяснимое чувство не охватило ее.

С того момента Каролина уже не могла забыть это чувство. Правда, поначалу она очень встревожилась, решив, что с ней не все в порядке. Наслаждение, которое она испытывала все чаще и чаще, было таким сильным, что пугало ее. Она решила поделиться своим открытием с кем-нибудь из близких. Но с кем? С мамой? Нет, мама не располагала ее к откровенности. Она просто посмотрела бы на нее и тихо сказала: «Каролина, у меня нет времени на эти глупости. Поговори об этом с Нэнни». А может, и правда потолковать об этом с Нэнни? Нет, Нэнни тоже не поймет ее. Папа тоже не подходит. Он мужчина и к тому же совершенно неопытен в подобных делах. Чем он ей поможет? Он не из тех, кто терпеливо выслушивает откровения девочки, не понимающей, о чем она говорит.

И тут Каролина подумала, не рассказать ли о своей тайне подруге. Но какой? Ведь у нее не было друзей. С Каролиной никто не хотел дружить из-за ее длинного языка и эгоистичности. Она никогда не делилась своими игрушками, да и вообще трудно сходилась с другими детьми.

Единодушно признавая хорошенькой эту рыжеволосую голубоглазую девочку, все отмечали, что ей пока явно недоставало шарма. Нет, подумала она, ни с кем не надо делиться своей тайной. В конце концов, это одна из немногих приятных вещей в ее жизни.

Когда Каролине исполнилось двенадцать лет, она наконец узнала все о своей тайне. В школе Уикомб-Эбби, где она училась, начинались каникулы, и девочка не знала, чем заняться дома. Она ненавидела эту школу еще больше, чем предыдущую, во Фремлингхэм, где провела несколько лет.

Устав от скуки и безделья, Каролина поднялась наверх в комнату матери и стала рыться в ящиках ее стола, что делала довольно часто в отсутствие Жаклин. Это было куда интереснее, чем читать нудные книги или болтать с поваром. Однако ничего занимательного она так и не нашла. Подойдя к гардеробу матери, она начала просматривать ее вещи. Жаклин обожала наряды. Гардероб был забит вещами, которые она почти никогда не надевала, но получала удовольствие, покупая их. Раза три в неделю Жаклин ездила в Ипсвич или даже в Лондон и часами ходила по магазинам, выбирая себе очередной наряд. После этого она всегда возвращалась домой в прекрасном настроении.

Добравшись до стопки ночных рубашек, Каролина вдруг наткнулась рукой на что-то твердое и вытащила из ящика книгу.

Странно, подумала она, зачем нужно прятать книгу в бельевой шкаф? Может, мама сунула ее сюда по ошибке? На обложке Каролина прочитала: "Флоренс Грейвз.

Телесная любовь". «Телесная любовь»! Какое глупое название! Значит, матери стыдно читать такую книгу, поэтому она и спрятала ее подальше от чужих глаз. Раскрыв книгу, Каролина быстро прочитала первые страницы. Вот тут она и поняла, почему мать спрятала книгу.

Помимо всего прочего, Каролина нашла в ней ответ на давно волнующий ее вопрос.

Она долго сидела за этой книгой, внимательно вчитываясь в слова, которые, казалось, Флоренс Грейвз написала специально для нее: «всплеск естественного желания», «страстный порыв плоти», «конвульсивное достижение оргазма».

Конечно, девочка многого не понимала, но сердце ее билось учащенно, а щеки горели от возбуждения. Она узнала почти все о сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной, о потребностях мужчин и женщин.

До этого ей было, безусловно, известно, что детей приносит не аист. Недаром она выросла в деревне. А однажды, увидев, как спаривают быка с коровой, поняла, что у людей происходит нечто подобное. Но это было лишь догадками, а Флоренс Грейвз открыла Каролине глаза на все. Ведь девочка до сих пор понятия не имела, что мужчины и женщины получают удовольствие от полового акта.

Вдруг во дворе послышался шум машины, а вскоре после этого раздался голос ее матери. Каролина спрятала книгу на прежнее место, поправила ночные рубашки и быстро вернулась в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Ее тут же охватило сексуальное возбуждение и потребность немедленно освободиться от него. Она легла на кровать и медленно, чувственно, словно в присутствии любовника, погладила живот. Напряжение нарастало. Она опустила руку ниже и вскоре выгнулась дугой, испытав сильный оргазм.

Знакомство с книгой Флоренс Грейвз оказало глубокое влияние на Каролину. Она стала хорошо понимать свое тело, его потребности и ощущать те удовольствия, которые оно могло доставлять ей. Сначала она и не думала о том, чтобы разделить удовольствие с кем-то еще. С самого того дня она постоянно мастурбировала, но при этом у нее чаще стали возникать сексуальные фантазии, в которых присутствовал мужчина.

Каролине часто казалось, что се крепко обнимают, страстно целуют и ласкают. В отличие от других девочек ее возраста это не беспокоило ее, а давало радость и удовольствие.

Через некоторое время Каролина пресытилась своими фантазиями. Вскоре после того как ей исполнилось пятнадцать лет, она стала тяготиться одиночеством и все больше стремилась к реальным наслаждениям жизни. При этом Жаклин и не пыталась дать дочери элементарное сексуальное воспитание. В школе этому тоже не уделяли внимания. Если у девочек возникали деликатные вопросы, им предлагали спросить об этом у родителей. Поэтому в юное сознание Каролины никто не заложил ни один из тех моральных принципов, которые так легко внушают подросткам при иных обстоятельствах. Ее всегда преследовала соблазнительная мысль найти себе партнера, с которым можно разделить удовольствие и проверить на практике ощущения. Такая связь казалась Каролине приключением, способным сделать ее жизнь более интересной и насыщенной.

Случай не заставил себя долго ждать. Джил Дадли-Лейсестер, шестнадцатилетний ученик Итона, был сыном одной из немногих подруг Жаклин. Этот высокий худощавый парень почти без подбородка, с блекло-голубыми глазами шепелявил и отличался полным отсутствием воображения. С Каролиной его объединило то, что он был хорошим наездником и отчаянно нуждался в сексуальных ласках.

После одной из прогулок верхом они приехали в Моут-Хаус – попить чаю и подождать, когда Джила заберет мать. Им подали массу вкусных вещей – кексов, орешков, сандвичей с огурцами и шоколадных пирожных. Набросившись на еду, они вскоре все уничтожили.

– Прогулка верхом сильно возбуждает аппетит, – заметил Джил, запихивая в рот сандвич. – Странно, ведь при этом просто сидишь в седле, ничего не делая.

Каролина посмотрела на него с раздражением.

– Думаю, ты не просто сидишь в седле, – возразила она. – Верховая прогулка требует концентрации внимания. К тому же мы провели на свежем воздухе почти пять часов. У меня, например, болит все тело, и мне хотелось бы принять душ. А тебе?

– Неплохая мысль, – согласился Джил, доедая сандвич. – Сейчас это было бы очень кстати. Ничего, если я приму душ?

– Конечно, – быстро ответила она. – Что тут плохого? Мамы нет дома. Я помоюсь в ее ванной, а ты – в ванной няни. Ты же знаешь, где это.

– Что? Ах да, конечно, знаю. Я до сих пор помню, как твоя няня однажды мыла меня, когда мы были совсем маленькими. Моя мама очень обрадуется, она всегда ворчит, что от меня в машине много грязи.

– Но ты же не собираешься ехать домой голышом? – игриво спросила Каролина.

– Что? Разумеется. – Джил густо покраснел.

– Тогда ты все равно перепачкаешь машину.

– Ты права.

– Иди за мной, – предложила Каролина.

Уже раздевшись, Каролина вдруг вспомнила, что в ванной для прислуги нет полотенца. Набросив халат матери, она отыскала в шкафу пару полотенец и поднялась по лестнице туда, где находились комнаты для прислуги. Джил сидел в ванной на стуле и читал журнал «Лошади и собаки».

– Вот, – сказала Каролина, – я принесла тебе два полотенца.

– Что? Ах да, отлично, – пробормотал Джил. – Спасибо, Каролина.

Она подошла к юноше и, положила полотенца ему на колени. При этом Каролина наклонилась, и полы халата распахнулись, обнажив полную грудь. Джил вытаращил глаза и залился краской. Каролина улыбнулась и соблазнительно прищурилась.

– Извини, – томно сказала она. – Сейчас уйду.

Она уже было повернулась, но тут ее взгляд скользнул пониже его живота. Там четко обозначилась выпуклость. Каролина не колебалась ни секунды. Это была ситуация, которой она так долго ждала. Снова наклонившись к Джилу, она положила руку на выпуклость под его брюками.

– Как мило, – проговорила Каролина так спокойно, словно речь шла о чем-то самом повседневном.

– О Боже, – простонал Джил, закрыв от смущения глаза. Его лицо выражало священный ужас.

Каролина заперла дверь.

– Пойдем, – сказала она.

– О Каролина! – воскликнул он. – Нет!

– Почему же нет? Неужели ты не хочешь?

– Да, да, конечно же, хочу. Но нам не следует этого делать. К тому же сюда могут войти.

– Надеюсь, – засмеялась она, – мы оба хотим этого.

– О Господи! – взмолился Джил.

– Успокойся, матери нет дома. А теперь скажи мне, Джил, тебе приходилось делать это раньше?

– Э-э-э.., ну-у-у.., не совсем так, – промычал он что-то невразумительное.

– И я тоже, так почему бы нам не попробовать?

Быстро снимай брюки и рубашку. Надеюсь, мы сообразим, что делать дальше.

Будь Джил более опытен и не так сексуально озабочен, он, конечно же, отказался бы. Но поскольку его опыт исчерпывался гомосексуальными контактами в Итоне, у Джила не оставалось выбора. Сгорая от стыда и страха, он стянул с себя брюки и рубашку. Каролина между тем растянулась на полу, подложив под себя халат, слегка раздвинула ноги и поглаживала себя по животу, наблюдая за Джилом. Тот остановился перед ней голый, прикрывая рукой упрямо торчащий пенис. Каролина не отрывала от него глаз, чувствуя, как быстро в ней нарастает желание. Она и не думала, что у Джила такой большой член. Как же он войдет в нее? Эта мысль очень беспокоила Каролину, но отступать было поздно.

Она должна непременно попробовать это и понять, что это значит.

– Ну давай же! – нетерпеливо воскликнула она, поманив его к себе. – Я же вижу, что ты хочешь этого.

Не сомневаюсь, это будет очень приятно нам обоим.

Вспоминая об этом некоторое время спустя, Каролина с удивлением подумала, что могло быть гораздо хуже. Джил оказался полным профаном в этих делах, абсолютно неопытным и неискушенным. Прыгнув на нее, он сразу, без всякой подготовки, всунул в нее свой член. Почувствовав острую боль, Каролина застонала.

– С тобой все в порядке? – прошептал он ей на ухо, терзая се рот своими пересохшими губами.

– О да, – соврала Каролина, хотя готова была закричать от боли и боялась пошевелиться, чтобы эта боль не усилилась. – Да, все прекрасно.

– Слава Богу, – успокоился Джил и стал двигаться еще быстрее и напористее.

– Джил, не мог бы ты… – простонала она, с трудом скрывая усилившуюся боль.

– Да, что?

– Не мог бы ты остановиться и чуть-чуть отдохнуть?

– Попытаюсь.

Он лежал неподвижно и тяжело дышал. Каролина едва преодолевала боль. Уставившись в потолок, она почему-то подумала о том, что его до сих пор не побелили, хотя на нем давно уже проступили желтые пятна.

Прошло несколько минут. Боль понемногу утихла, и Каролина решила продолжить эксперимент. Она сделала несколько легких движений, совершив тем самым большую ошибку. Джил воспринял это как сигнал к действию и с новыми силами набросился на нее. Он двигался очень быстро, а его стоны напоминали рычание. Открыв глаза, Каролина увидела его раскрасневшееся, потное и отвратительное лицо.

Вскоре все закончилось. Они почти одновременно издали громкие возгласы облегчения и замерли в экстазе, боясь пошевелиться. Боль стала настолько нестерпимой, что Каролина вцепилась зубами в плечо Джила, чтобы не закричать. Потом ей стало гораздо легче: его пенис резко уменьшился и наконец вышел из нес.

– Послушай, – пробормотал Джил, растянувшись на полу рядом с Каролиной. – Это было совсем неплохо, верно?

– Да, – осторожно согласилась Каролина, не желая огорчать его. – Все было хорошо, Джил, но мне нужно поскорее пойти в ванную.

– Иди, – охотно сказал он.

После рождественских каникул они занимались сексом при каждом удобном случае, а их было немало. Все неприятные воспоминания о боли уже давно забылись, и Каролина получала истинное наслаждение от полового акта. Она отдавалась Джилу охотно, страстно и безраздельно. С каждым разом это приносило ей все больше и больше удовольствия.

Джил вел себя теперь благоразумнее. Он не наскакивал на нее как бешеный конь, а делал все размеренно, наслаждаясь каждым своим движением. Его ласки стали нежными и возбуждающими, а это объяснялось тем, что он отыскал в шкафу отца весьма полезную книгу «Что бы мы делали без маленьких секретов своих родителей?». Джил немало почерпнул из этой книги, легко овладевая техникой секса. Теперь он часто ласкал грудь Каролины, научился целоваться взасос и освоил почти все приемы петтинга.

Время для их любовных утех было самое благоприятное. Начался охотничий сезон, и они часто уезжали вдвоем на прогулки. Родители радовались, считая их влечение друг к другу проявлением юношеской дружбы и утешаясь тем, что их трудные и необщительные дети так легко нашли общий язык.

Молодые же люди с нетерпением поджидали, когда Жаклин отправится за покупками, а няня заснет в своей комнате. Они тут же взбегали наверх и срывали друг с друга одежду, чтобы побыстрее насладиться ласками.

И только одно никогда не приходило им в голову: что Каролина может забеременеть.

– Что она? Что вы сказали? – изумленно спрашивала Жаклин классную руководительницу своей дочери, которая вызвала ее к себе. – Что Каролина?

– Каролина беременна, миссис Миллер.

– Уверяю вас, этого не может быть. Здесь какое-то недоразумение, – горячо возразила Жаклин. – Более того, я немедленно свяжусь со своим адвокатом и подам на вас в суд за клевету! Да как вы смеете говорить такие гадости о моей дочери?

– Миссис Миллер, – спокойно ответила та, – здесь нет ни недоразумения, ни ошибки. Каролина беременна около трех месяцев. Я отправила ее к школьному врачу, и анализ все подтвердил. В этом нет никаких сомнений. Конечно, я тоже поначалу не верила этому. Но, увы, это так. Факты неопровержимы, миссис Миллер.

– Но… А что же она сама говорит? Наверняка отрицает все.

– Нет, миссис Миллер, вовсе нет.

– Господи! – воскликнула Жаклин и схватилась за голову, не в силах справиться с таким ударом. Затем она снова посмотрела на классную руководительницу. – Расскажите мне все.

– Непременно, – ответила та. – И к тому же я приглашу сюда старшую воспитательницу. Полагаю, она сообщит вам гораздо больше, чем я.

Воспитательница рассказала все начистоту. Вскоре после начала занятий Каролина упала в обморок во время утренней молитвы.

– Вначале я подумала, что у девушки начались месячные, уложила ее и спросила, не болит ли у нее живот. Она ответила, что с ней все в порядке. Понятно, я не придала тогда этому особого значения. Но через пару дней все повторилось. Каролина сказала мне, что у нее часто кружится голова, поэтому я успокоилась и не обращала на это внимания. Но, наблюдая за девушкой, я заметила, что ее несколько раз рвало, особенно по утрам. Каролина заверила меня, что это от расстройства желудка и что скоро все пройдет.

Через неделю у нее опять закружилась голова, и она потеряла сознание. Я не допускала и мысли о том, что она беременна. Но ее недомогание насторожило меня, и я вызвала школьного доктора. Доктор внимательно осмотрел Каролину и выразил желание поговорить со мной с глазу на глаз. Вот тогда-то все и выяснилось. Теперь нет никаких сомнений, что Каролина беременна.

– Боже мой! – снова воскликнула Жаклин и закрыла лицо руками.

– А разве вы не предполагали, что такое может случиться? – удивленно спросила классная руководительница. – У вас не было никаких подозрений?

– Господи, конечно же, нет, – взволнованно ответила Жаклин. – Мне ив голову это не приходило.

– Понимаю.

Воцарилась мертвая тишина.

– Что теперь… Что мне теперь делать? – спросила Жаклин и беспомощно развела руками. – Что вы мне посоветуете?

– Ну, прежде всего ее необходимо забрать из школы, и как можно скорее, чтобы не распространились сплетни.

– То есть как – совсем?

– Думаю, да.

– Но почему?

– Миссис Миллер, проявите благоразумие, – строго сказала классная дама. – Это очень респектабельная школа. Вы прекрасно понимаете, что здесь начнется, если вес узнают, что одна из наших учениц забеременела. Разразится грандиозный скандал. Репутация нашей школы будет безнадежно подорвана. Нам грозят неприятности, даже если вы заберете Каролину, но это еще полбеды.