Текст книги "Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё"

– Что он натворил на сей раз? – нахмурилась она.

– Думаю, ничего, – ответил Рённ. – Вы позволите ненадолго войти?

Женщина нехотя отпустила дверную ручку.

– Да, – медленно сказала она, – пожалуйста, входите.

Рённ повесил пальто, положил шляпу на столик в прихожей и последовал за женщиной в гостиную, которая оказалась уютной и хорошо обставленной, однако без чрезмерной претензии на элегантность. Хозяйка указала ему на кресло у камина, а сама присела на диван.

– Давайте без предисловий, – лаконично заявила она. – Когда дело касается Бертиля, я готова ко всему, можете сразу сказать мне правду. Что он сделал?

– Мы разыскиваем его, он должен помочь нам разобраться с одним делом, – начал Рённ. – Я всего лишь хотел спросить у вас, фру Лундберг, известно ли вам, где он сейчас находится?

– Так, значит, его нет дома? – ответила она вопросом на вопрос. – В Орсте?

– Нет, и, по-видимому, он там уже давно не появлялся.

– А в летнем домике? У нас есть… У него есть домик в Вермдё. Его построил отец Бертиля, мой первый муж, и теперь домик принадлежит Бертилю. Возможно, он там?

Рённ покачал головой.

– Может быть, он говорил вам, что собирается куда-нибудь уехать?

Мать Бертиля Олафссона развела руками.

– Нет. Мы теперь с ним редко общаемся. Я совершенно не знаю, чем он занимается и где обитает. Здесь он не появлялся уже больше года, а если и приходил, то лишь для того, чтобы попросить денег.

– Он не звонил вам в последнее время?

– Нет. Впрочем, около трех недель мы были в Испании. Но я не думаю, что он звонил. У нас больше нет ничего общего.

Она вздохнула.

– Мой муж и я давно махнули рукой на Бертиля. Похоже, его дела ухудшились.

Рённ молча сидел, глядя на женщину. Возле уголков ее рта появились резкие складки.

– Вы знаете кого-нибудь, кто может сообщить, где он находится? – спросил полицейский. – Девушку, с которой он встречается, приятеля или еще кого-нибудь?

Она засмеялась, однако смех звучал фальшиво.

– Могу вам кое-что сказать, – ответила она. – Когда-то он был очень хорошим мальчиком. Но однажды попал в плохую компанию, под чужое влияние, и стал во всем противоречить мне, моему мужу и своему брату, в общем, противоречить всем. Потом его отправили в исправительное заведение, но от этого стало только хуже. Там он научился еще сильнее ненавидеть общество. Он вышел оттуда настоящим преступником и наркоманом. – Она свирепо посмотрела на Рённа. – Полагаю, общеизвестно, что эти ваши исправительные школы и заведения воспитывают преступников и наркоманов. Ни о каком перевоспитании там даже речи не идет.

Вообще-то, Рённ был согласен с ней и теперь даже не знал, что ответить.

– Ну, возможно, вы и правы. – Он собрался с мыслями и произнес: – Я не хотел вас расстраивать. Можно задать вам еще всего лишь один вопрос?

Она кивнула.

– Какие отношения между вашими двумя сыновьями? Они встречаются или каким-то другим образом поддерживают контакт?

– Они не поддерживают больше никаких отношений, – отрезала она. – Герт теперь квалифицированный дантист, у него своя практика в Гётеборге. Когда он еще учился в институте, то уговорил Бертиля прийти к нему лечить зубы. Герт такой милый мальчик. Какое-то время они были хорошими друзьями. А потом что-то случилось, не знаю что, и они перестали встречаться. Думаю, вам нет никакого смысла расспрашивать Герта – он ничего не знает о Бертиле. Можете мне поверить.

– Так, значит, вы не догадываетесь, почему они перестали дружить? – спросил Рённ.

– Нет, – ответила она, глядя в сторону. – Не догадываюсь. Что-то случилось. С Бертилем всегда что-то случается. Разве я не права?

Она в упор посмотрела на Рённа, который внезапно закашлялся. Возможно, самое время заканчивать беседу? Рённ встал и протянул руку.

– Большое спасибо за вашу помощь, фру Лундберг, – сказал он.

Она молча пожала ему руку. Он достал свою визитную карточку и положил ее на стол.

– Если что-нибудь услышите о нем, может быть, вы будете столь любезны и позвоните мне?

Она молча проводила его из комнаты и открыла дверь.

– До свидания, – сказал Рённ.

На полпути к калитке он обернулся и увидел, что она стоит в дверях, глядя ему вслед. Теперь она выглядела значительно старше, чем тогда, когда он пришел.

17

Личность Бертиля Олафссона постепенно вырисовывалась, но медленно. Было известно, что он занимается крадеными автомобилями. Перед продажей он либо перекрашивает их, либо меняет номера. Предполагали, что он также торгует наркотиками. Вряд ли он оптовый торговец; вероятнее всего, Олафссон таким способом добывает средства на наркотики для себя самого.

Ни одно из этих открытий не стало сенсационным. Полиция уже несколько лет приблизительно знала, чем занимается Олафссон. Мальм должен был обнаружить что-то гораздо более серьезное, коль скоро Олафссон столь жестоко и дерзко заставил его замолчать.

Если, конечно, именно Олафссон подложил одно маленькое устройство в матрац Мальма. Но хотя это была всего лишь версия, однако в Главном управлении на данной стадии расследования никто не сомневался в ее правильности.

Фредрику Меландеру наконец-то повезло, впервые с того момента, как он начал собирать информацию об Олафссоне в преступном мире. Вначале же сыпались неудачи. Один из наиболее надежных осведомителей Фредрика, медвежатник, завязавший несколько лет назад, стал рецидивистом и уже отбыл восемь месяцев из трехлетнего срока в тюрьме Херланда[16]16
  Херланда – тюрьма в пригороде Гётеборга, ныне не существующая.


[Закрыть]. Пивной бар, завсегдатаи которого вполне могли знать Мальма и Олафссона и с владельцем которого Меландер был в хороших отношениях, перестал существовать, поскольку дом, где находилось заведение, снесли. Владелец бара уехал из Стокгольма и, поговаривали, открыл табачный магазин в Кумле. Несколько обескураженный, Меландер отправился в некое третьеразрядное кафе, надеясь встретить среди посетителей бывших воров, располагающих ценной информацией и способных обменять ее на выпивку. Но даже здесь судьба подвела полисмена. Заведение сменило вывеску, и над входом мерцала надпись: «Ночной дансинг». В витринах красовались большие цветные фотографии оркестра – оравы темноволосых мужчин со странными инструментами в руках и в рубашках с длинными сборчатыми рукавами. В окошечке у двери, где раньше скромное, выведенное от руки меню предлагало посетителям кабачки, фрикадельки и гороховый суп, теперь кичливо переливалось всеми цветами радуги меню на испанском языке.

Меландер вошел внутрь, постоял у двери и огляделся по сторонам. Потолок стал ниже, свет – не таким ярким, как раньше, а столиков, покрытых теперь клетчатыми скатертями, оказалось больше, чем всегда. Витражи изображали бои быков и танцоров фламенко. Был вечер пятницы, и примерно за половиной столиков расположились юные, шумные посетители. Никто не обратил внимания на Меландера, и через несколько минут он заметил знакомую официантку. Она была одета так, словно собралась на карнавал, и походила то ли на деревенскую девушку из Даларны[17]17
  Даларна, или Далекарлия, – гористая область в средней Швеции, жители которой отличались приверженностью старым традициям, в том числе в отношении одежды.


[Закрыть], то ли на Кармен.

Меландер помахал ей и спросил, не знает ли она, где сейчас собираются старые клиенты. Она действительно знала и назвала ему заведение, расположенное на той же улице, немного дальше. Меландер поблагодарил ее и отправился туда.

Здесь ему повезло больше. Сидя на скамье у задней стены, он увидел хорошо знакомую личность, уныло потягивающую выпивку из стакана. В прошлом искусный фальшивомонетчик, данный субъект из-за возраста и алкоголизма забросил свое доходное, но слишком рискованное занятие. Одно время он тщетно пытался промышлять в качестве взломщика, теперь же вряд ли смог бы украсть даже пару чулок в универмаге Вулворта и не попасться. Звали его Кудрявый из-за вьющихся рыжих волос, которые он сильно отрастил еще задолго до появления моды на подобные прически и упрямо не желал стричься, хотя такой экстравагантный вид облегчал его опознание и несколько раз помогал его схватить.

Меландер сел напротив Кудрявого, и тот сразу расцвел, почуяв возможность выпить на дармовщинку.

– Привет, Кудрявый. Как дела? – спросил Меландер.

Кудрявый вытряхнул последние капли из стакана и жадно проглотил их.

– Неважно, – сказал он. – На хлеб не хватает, да и угла своего нет. Думаю подыскать себе работу.

Меландер прекрасно знал, что Кудрявый ни одного дня в жизни не проработал честно, и поэтому с олимпийским спокойствием отнесся к этой новости.

– Так тебе негде жить? – сказал он.

– Ну-у… Прошлую зиму я провел в Хёгалиде, но это дьявольское место[18]18
  Здесь: Хёгалидская лечебница для престарелых алкоголиков, получившая печальную известность после тайного журналистского расследования 1964 года, когда выяснилось, что пациенты содержатся в антисанитарных условиях и терпят жестокое обращение со стороны персонала.


[Закрыть].

В дверях кухни появилась официантка, и Кудрявый быстро добавил:

– К тому же меня мучит ужасная жажда.

Меландер подозвал официантку.

– Если вы платите, то я, пожалуй, могу позволить себе что-нибудь получше, – сказал Кудрявый, заказывая двойной джин и тоник.

Меландер попросил меню. Когда официантка ушла, он спросил:

– А что ты обычно пьешь?

– Аквавит[19]19
  Аквавит (от лат. aqua vitae – «вода жизни») – распространенный в Скандинавии алкогольный напиток крепостью 40–50 %.


[Закрыть] с сахаром. Дрянь, конечно, но приходится экономить средства.

Меландер кивнул. С этим он был совершенно согласен. Однако на сей раз платило государство, хоть и косвенно, поэтому Фредрик заказал для них обоих свинину с луком, несмотря на протесты Кудрявого. Когда еда оказалась на столе, Кудрявый уже расправился со своей порцией джина, и Меландер щедро повторил заказ. Поскольку он опасался, что вскоре Кудрявый напьется и с ним станет невозможно разговаривать, то сразу объявил об истинной цели своего визита.

Кудрявый посмаковал названное ему имя и купленный напиток. Наконец сказал:

– Бертиль Олафссон. Как он выглядит?

Меландер никогда не встречался с Олафссоном, однако видел его фото и знал наизусть описание. Кудрявый задумчиво пропустил сквозь пальцы свои знаменитые волосы.

– Ох-хо-хо, – сказал он. – Итак, Олафссон приторговывает наркотиками, да? Автомобильные кражи, то да се, да? Лично с ним я не знаком, но знаю, кто он такой. А что вас интересует?

Меландер отодвинул в сторону тарелку и занялся своей трубкой.

– Все, что тебе о нем известно, – сказал он. – Например, тебе известно, где он сейчас находится?

– Нет, к тому же я давненько его не видел, – покачал головой Кудрявый. – Впрочем, сами знаете, у нас с ним разные компании. Он бывает в таких заведениях, куда я никогда не стану заходить. По-моему, он часто бывает в клубе в нескольких кварталах отсюда. Там в основном собираются подростки. Этот Олафссон намного старше, чем большинство из них.

– Чем еще он занимается, кроме наркотиков и автомобилей?

– Не знаю, – сказал Кудрявый. – Думаю, только этим. Но я слышал, что он работает на какого-то парня, только не знаю на кого. Сам он никогда не занимался крупными делами, но примерно год назад, по-видимому, внезапно разбогател. Думаю, тот, на кого он работает, проворачивает серьезные дела. Впрочем, это лишь слухи, точно никому ничего не известно.

У Кудрявого начал заплетаться язык. Меландер спросил, знает ли он Мальма.

– Мы встречались с ним всего пару раз, – сказал Кудрявый. – Я слышал, он сгорел при пожаре в том доме. Мальм – мелкая рыбешка. Вряд ли он может вас заинтересовать. К тому же он умер, бедняга.

Перед тем как уйти, Меландер после минутного колебания сунул две банкноты по десять крон в руку Кудрявому и сказал:

– Позвони нам, если услышишь что-нибудь еще. Может, тебе удастся кое-кого расспросить, а?

Обернувшись в дверях, он увидел, как Кудрявый подзывает официантку.

Меландер нашел клуб, о котором упоминал Кудрявый. Увидев юных посетителей, толпящихся у входа, он понял, что среди них будет выглядеть, как страус в курятнике, и ушел домой.

Дома он немедленно позвонил Мартину Беку и предложил послать в клуб Скакке.

Бенни Скакке пришел в восторг. Как только Мартин Бек положил трубку, Скакке позвонил своей девушке и сообщил, что у него важное задание и поэтому он не сможет встретиться с ней сегодня вечером. При этом он намекнул, что речь идет о поимке опасного убийцы. Впрочем, на нее это не произвело особого впечатления. Скорее, она рассердилась.

Большую часть дня Бенни посвятил выполнению программы, которую сам установил для себя на каждую пятницу. Вначале он полтора часа упражнялся на турнике, затем отправился в «Окесхоф»[20]20
  «Окесхоф» – плавательный бассейн в пригородном районе Бромма, на западе Стокгольма.


[Закрыть], сходил в сауну и проплыл тысячу метров в бассейне, а придя домой, уселся за письменный стол и в течение двух часов штудировал право.

Ближе к вечеру он принялся размышлять над тем, как ему следует одеться, чтобы менее всего напоминать полицейского. Он предпочел бы выглядеть плейбоем. Обычно Скакке одевался очень строго: ему казалось дикостью прийти на работу, например, без галстука. Поскольку Бенни отнюдь не являлся завсегдатаем баров, ресторанов или ночных клубов, он весьма туманно представлял себе, что надевают люди, когда отправляются в подобные заведения. Впрочем, он догадывался: готовые костюмы, висящие в его платяном шкафу, не совсем подходящий наряд для молодого плейбоя. В конце концов Бенни поехал к своим родителям на Кунгсхольм и взял одежду у младшего брата. Его мать как раз жарила котлеты, так что Скакке воспользовался возможностью и заодно пообедал. За столом он рассказывал изумленным и гордым родителям совершенно невероятные истории из своей опасной жизни детектива; венцом повествования стал недавний случай с Гунвальдом Ларссоном.

Вернувшись к себе в Абрахамсберг, Скакке сразу же надел костюм. Посмотрев на себя в зеркало, он остался доволен, хотя выглядел несколько странно. Но Бенни был убежден – ни у одного сотрудника полиции нет такого костюма: пиджак из голубого вельвета, длинный и сильно приталенный, с косыми карманами и высоким воротником, закрывающим шею; брюки очень тесные, с поясом ниже пупка, а штанины, обтягивающие бедра, расширяются конусом ниже колен и свободно болтаются вокруг голеней при ходьбе; рубашка ярко-оранжевая, с высоким воротом.

Бенни Скакке считал себя замаскированным до неузнаваемости, когда примерно в десять часов вошел в ночной клуб. Клуб располагался в подвале, и, прежде чем спуститься по лестнице, Бенни пришлось уплатить членский взнос в размере тридцати пяти крон.

Клуб состоял из двух больших комнат и одной поменьше. Воздух здесь был плотным от табачного дыма и запаха пота.

В одной из больших комнат часть людей танцевали под музыку беснующейся поп-группы, другие сидели за столиками, пили пиво и разговаривали, стараясь перекричать музыку. В комнате поменьше было относительно тихо. По-видимому, здесь собирались те, кто предпочитал спокойно посидеть за столом, поесть, выпить вина и подержаться за руки при романтическом мерцающем свете свечей. Скакке решил, что люди молчат благодаря свечам, хотя на самом деле они просто тихо сидели из-за отсутствия кислорода.

Он протолкался к бару, заказал кружку пива и, держа ее в руке, принялся бродить по клубу, разглядывая посетителей. Большинство девушек без грима вряд ли выглядели бы старше четырнадцати лет, хотя он заметил по меньшей мере пятерых мужчин за пятьдесят, но все-таки средний возраст присутствующих колебался примерно между двадцатью пятью и тридцатью.

Скакке решил послушать, о чем здесь беседуют, а потом и самому завязать с кем-нибудь разговор. Он подобрался поближе к четырем мужчинам, группкой стоящим в углу. Каждому из них было за тридцать. По выражениям их лиц складывалось впечатление, что предмет разговора достаточно серьезен. Они хмурились, задумчиво прихлебывали пиво, внимательно слушали того, кто говорил, и время от времени делали энергичные жесты. Скакке не мог ничего разобрать, пока не подошел к ним вплотную.

– Я уверен: у нее вообще отсутствует либидо, – сказал один из них. – Я бы предпочел Риту.

– Но она работает только один на один, – сказал другой. – Мне кажется, Беббан лучше.

Двое других неразборчиво выразили согласие.

– Отлично, – сказал первый мужчина. – Берем с собой Беббан, ведь нас все-таки четверо. Пойдем поищем ее.

Мужчины исчезли среди танцоров. Скакке остался стоять на месте, размышляя над тем, что такое либидо. Дома нужно будет посмотреть в энциклопедии.

Толпа у бара поредела, и Скакке удалось пристроиться у стойки. Когда бармен подошел к нему, он заказал пиво и как бы мимоходом спросил:

– Вы не видели Берру Олафссона?

– Нет, уже несколько недель, – покачал головой бармен, вытирая руки полосатым фартуком.

– А кто-нибудь из его приятелей есть здесь?

– Не знаю. Впрочем, минуту назад я видел Олле.

– Где он сейчас?

Бармен окинул взглядом толпу и показал куда-то по диагонали за спину Скакке.

– Вот он.

Скакке обернулся и увидел по меньшей мере пятнадцать человек, каждый из которых мог оказаться Олле.

– Как он выглядит?

Бармен удивленно вскинул брови.

– Я думал, вы его знаете, – сказал он. – Вон он стоит. В черной рубашке и с бакенбардами.

Скакке взял пиво, положил деньги на стойку и обернулся. Он сразу увидел парня по имени Олле, стоявшего засунув руки в карманы и разговаривавшего с низенькой блондинкой с пышной прической и большим бюстом. Скакке подошел к парню и похлопал его по плечу.

– Привет, Олле! – воскликнул он.

– Привет, – неуверенно ответил парень.

Скакке кивнул блондинке, бросившей на него снисходительный взгляд.

– Как дела? – спросил парень с бакенбардами.

– Прекрасно, – ответил Скакке. – Послушай, я ищу Берру. Берру Олафссона. Ты его не видел в последнее время?

Олле вынул руки из карманов и ткнул указательным пальцем в грудь Скакке.

– Нет, не видел. Я сам везде его ищу. Дома его нет. Не знаю, где его черти носят.

– А когда ты видел его в последний раз? – поинтересовался Скакке.

– Давным-давно. Погоди-ка. По-моему, в начале февраля. Он собирался на недельку-другую уехать в Париж, так он говорил. С тех пор я его не видел. А что тебе от него нужно?

Блондинка отошла к другой компании по соседству. Время от времени она поглядывала на Скакке.

– А… я просто хотел поговорить с ним кое о чем, – туманно сказал Скакке.

Олле взял его под руку и придвинулся поближе.

– Если речь идет о даме, можешь поговорить со мной. Берра передал кое-кого из них мне.

– Понятно, должен ведь кто-то заниматься делами, когда он отсутствует, – сказал Скакке.

Олле ухмыльнулся.

– Ну так как? – сказал он..

– Нет, – покачал головой Скакке. – Речь идет не о дамах, а совсем о другом.

– Ага, понятно. Боюсь, в таком случае я не смогу тебе помочь. Мне самому едва хватает.

Подошла блондинка и потащила Олле за руку.

– Уже иду, крошка, – сказал Олле.

Скакке был неважным танцором, но все же подошел к девице, которая выглядела так, словно принадлежала «агентству» Олафссона или Олле. Она устало посмотрела на него, последовала за ним на танцплощадку и начала механически двигаться. Девица оказалась неразговорчивой, но все же ему удалось выяснить, что Олафссона она не знает.

После четырех изнурительных танцев с партнершами различной степени болтливости Скакке наконец повезло. Пятая девушка была почти такого же роста, как он, с блестящими голубыми глазами, широкими бедрами и маленькими торчащими грудями.

– Берра? – переспросила она. – Конечно, я знаю Берру.

Она стояла так, словно ее ноги прибили к полу гвоздями, покачивала бедрами, выгибала бюст и щелкала пальцами. Скакке оставалось только стоять перед ней.

– Я больше на него не работаю, – добавила она. – Я работаю одна.

– А вы не знаете, где он сейчас? – спросил Скакке.

– В Польше. Я слышала, как об этом кто-то говорил.

Она энергично вертела бедрами. Скакке пару раз щелкнул пальцами, чтобы не выглядеть слишком пассивным.

– Вы уверены? В Польше?

– Да. Кто-то об этом говорил, но я не помню кто.

– Давно?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Сейчас его нет, но он обязательно появится. А что тебе нужно? Хочешь развлечься с девушкой?

Им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга в реве и грохоте музыки.

– В таком случае я смогу тебе помочь! – закричала она. – Но не раньше чем завтра.

Скакке потанцевал еще с тремя девушками, знавшими Бертиля Олафссона, но не имевшими ни малейшего понятия, где он находится. Последние несколько недель его никто не видел.

В три часа свет начал мигать и посетители стали расходиться. Скакке пришлось немного пройти пешком, прежде чем ему удалось остановить такси. Голова у него гудела от пива и спертого воздуха, и больше всего ему хотелось оказаться дома, в своей постели.

В кармане у него лежали номера телефонов двух девушек, предложивших себя ему: одна была готова отдаться любому, а еще одна собиралась продать Бенни наркотики. В общем, вечер не очень получился. Завтра придется доложить Мартину Беку, что не удалось установить ничего, кроме самого факта исчезновения Бертиля Олафссона.

Однако немножечко информации Скакке добыл-таки.

Он выяснил, когда приблизительно исчез Бертиль Олафссон.

И еще насчет Польши. «Все лучше, чем полный ноль», – подумал Бенни Скакке.

18

Когда Гунвальд Ларссон, свеженький после душа, вошел в управление на Кунгсхольмсгатан и поднялся в отдел расследования убийств, он не знал, что происходит с делом Мальма. Был понедельник, двадцать пятое марта, и Ларссон впервые появился на работе после больничного.

Он не подходил к телефону после стычки с Максом Карлссоном в прошлый вторник, а в газетах не было ни слова о пожаре с тех пор, как умерла Мадлен Ольсен. Конечно, рано или поздно Гунвальд получит медаль, однако и его героический поступок, и трагедия уже стали забываться, и имя Ларссона терялось где-то в самом дальнем уголке человеческой памяти. Мир был ужасен, и кровь буквально захлестывала первые страницы газет. О самоубийствах шведская пресса сообщала довольно редко, частично по эстетическим мотивам, частично из-за того, что причины большинства самоубийств, к сожалению, банальны, а пожар с тремя жертвами не может оставаться пикантной новостью чересчур долго. К тому же полиция вовсе не снискала себе лавров; кроме прочего, она до сих пор не сумела прекратить эту отвратительную торговлю наркотиками, справиться с бесчисленными демонстрациями, гарантировать элементарную свободу передвижения по улицам. И так далее и тому подобное.

Поэтому Гунвальд Ларссон с нескрываемым изумлением уставился на многочисленную группу, которая выходила с совещания у Хаммара. Здесь были все: Меландер, Эк, Рённ, Стрёмгрен, а также Мартин Бек и Кольберг; с двумя последними Ларссон вступал в разговоры очень неохотно и делал это только в случае крайней необходимости. Даже Скакке носился по коридору с торжествующим видом, словно уже достиг вершины той горы, у подножия которой до сих пор временно находился.

– Что здесь происходит, черт возьми? – спросил Гунвальд Ларссон.

– Хаммар не может решить, где нам разместить наш штаб, здесь или на Вестберга-алле, – хмуро сказал Рённ.

– А кого вы ищете?

– Одного субъекта по фамилии Олафссон. Бертиль Олафссон.

– Олафссон?

– Будет лучше, если ты прочтешь это, – сказал Меландер, ткнув черенком трубки в отпечатанные листки.

Гунвальд Ларссон взял их. Он нахмурился, читая, и постепенно выражение его лица стало весьма озадаченным. Наконец он отложил документ и недоверчиво спросил:

– Что все это значит? Какая-то шутка?

– К сожалению, нет, – ответил Меландер.

– Одно дело – поджог, но зажигательная бомба в матраце… Вы хотите сказать, что отнеслись к этому серьезно?

Рённ с мрачным видом кивнул.

– Разве такие штуки существуют?

– Йельм говорит, существуют. Их, по-видимому, изобрели в Алжире.

– В Алжире?

– Их любят применять в Южной Америке, – сказал Меландер.

– А что известно об этом чертовом Олафссоне? Где он?

– Исчез, – лаконично ответил Рённ.

– Исчез?

– Говорят, он уехал за границу, но точно никто ничего не знает. Даже Интерпол не может его найти.

Гунвальд Ларссон задумался, вертя в руках нож для разрезания бумаги. Меландер прокашлялся и вышел. В кабинет вошли Мартин Бек и Кольберг.

– Олафссон, – сказал Гунвальд, словно разговаривал сам с собой. – Тот тип, который снабжал наркотиками Макса Карлссона и контрабандным спиртным Рота. И имел отношение к автомобильным кражам и к Мальму.

– И фамилия которого значилась на регистрационной табличке в машине Мальма, когда того остановили за превышение скорости на Сёдертельевеген, – сказал Мартин Бек. – Чтобы взять Олафссона, ребята из отдела краж не спускали глаз с Мальма. Они ожидали появления Олафссона и полагали, что Мальм даст на него показания, спасая собственную шкуру.

– Так, значит, ключ к этому делу – Олафссон. Его имя появляется то здесь, то там.

– Думаешь, мы не заметили? – проворчал Кольберг.

– Значит, остается только найти его, вот и все! – с триумфом заявил Гунвальд Ларссон. – Наверняка именно он поджег дом.

– Этот субъект бесследно исчез, – сказал Кольберг. – Ты что, не понял?

– А почему бы нам не поместить объявление в газетах?

– Потому что так мы можем его насторожить, – объяснил Мартин Бек.

– Как можно насторожить человека, который исчез?

Кольберг с утомленным видом посмотрел на Гунвальда Ларссона и пожал плечами.

– Боже, до чего человек бывает глуп, – сказал он.

– Пока Олафссон думает, что мы считаем Мальма самоубийцей, а взрыв газа – случайностью, он чувствует себя в безопасности, – спокойно произнес Мартин Бек.

– Почему же в таком случае он не появляется?

– Хороший вопрос, – похвалил Рённ.

– У меня есть другой вопрос, – сказал Кольберг, глядя в потолок. – В прошлую пятницу мы беседовали с Якобссоном из отдела наркотиков, и он сообщил, что Макс Карлссон, когда его доставили сюда во вторник, выглядел так, словно кто-то пропустил его через мясорубку. Интересно, кто бы это мог быть?

– Карлссон признался, что Олафссон снабжал товаром его, Рота и Мальма, – сказал Гунвальд Ларссон.

– Сейчас он так не говорит.

– Но мне он сказал именно это.

– Когда? Неужто ты его допрашивал?

– Точно, – невозмутимо отозвался Гунвальд Ларссон.

Мартин Бек вынул сигарету из пачки «Флориды», оторвал фильтр и сказал:

– Я уже говорил тебе раньше. И предупреждаю опять, Гунвальд: рано или поздно тебе это выйдет боком.

Зазвонил телефон, и Рённ поднял трубку.

Гунвальд Ларссон равнодушно зевнул.

– Ага. Ты так полагаешь?

– Я не только так полагаю, я в этом убежден, – угрюмо бросил Мартин Бек.

– Я сейчас не могу говорить, – сказал Рённ в телефонную трубку. – Исчезла? Но это невозможно. Ничто не может бесследно исчезнуть. Да-да, я понимаю, что он расстроен… что… передай, что я его люблю, и скажи ему, что нельзя плакать из-за того, что какая-то вещь исчезла. У нас тут, между прочим, человек исчез. Так мне что же, садиться и плакать? Если кто-то или что-то исчезает, то в таком случае… Что?

Все присутствующие с любопытством смотрели на него.

– Да, вот именно, пропажу нужно искать до тех пор, пока ее не найдешь, – сказал Рённ и со стуком положил трубку.

– А что исчезло? – спросил Кольберг.

– Ну, моя жена…

– Что? – удивился Гунвальд Ларссон. – Унда исчезла?

– Нет, – ответил Рённ. – Я подарил нашему малышу в день рождения пожарную машину. Она стоит тридцать две кроны пятьдесят эре. А теперь он ее потерял дома, в квартире. Сейчас он плачет и требует другую пожарную машину. Исчезла, ничего себе? С ума можно сойти. В моей собственной квартире. Она была вот такой величины. – Он растопырил пальцы.

– Да, это любопытно, – сказал Кольберг.

Рённ все еще сидел с растопыренными пальцами.

– Любопытно. Конечно, тебе легко говорить. Большая пожарная машина совершенно бесследно исчезла. Вот такой величины. И тридцать две кроны пятьдесят эре.

В кабинете стало тихо. Гунвальд Ларссон, насупившись, смотрел на Рённа. Наконец он произнес вполголоса:

– Исчезнувшая пожарная машина…

Рённ с непонимающим видом уставился на него.

– Кто-нибудь беседовал с Цакриссоном? – неожиданно спросил Гунвальд Ларссон. – Тем дураком из округа Мария?

– Да, – ответил Мартин Бек. – Он ничего не знает. Мальм сидел один в пивном баре на Хорнсгатан до тех пор, пока бар не закрылся в восемь часов. Потом пошел домой. Цакриссон следовал за ним и мерз там три часа. Он видел, как три человека вошли в дом – из них один уже умер, второй арестован. А потом Цакриссона сменил ты.

– Я думаю вовсе не об этом, – сказал Гунвальд Ларссон, встал и вышел.

– Что это с ним? – спросил Рённ.

– Ничего, – с отсутствующим видом ответил Кольберг.

Он стоял и размышлял над тем, откуда Гунвальду Ларссону известно, как зовут жену Рённа. О том, что Рённ женат, сам Кольберг даже не подозревал. Наверное, просто не наблюдателен.

Гунвальд Ларссон думал о том, как может человек найти исчезнувшего убийцу, если не способен разыскать даже полицейского. Было пять часов вечера, и Ларссон вот уже почти шесть часов разыскивал Цакриссона. Это занятие заставляло Гунвальда мотаться по городу и все больше и больше напоминало охоту на дикого гуся. В полицейском участке округа Мария ему сказали, что Цакриссон недавно ушел. По его номеру никто не отвечал. Наконец возникло предположение, что он пошел плавать. Куда? Возможно, в бассейн «Окесхоф», на западе, на полпути к Веллингбю. Цакриссона в бассейне «Окесхоф» не оказалось, зато там были несколько полицейских, и они любезно сообщили, что никогда не слышали о коллеге с такой фамилией, но, возможно, он отправился в плавательный центр «Эриксдаль», где полицейским тоже выделено время для тренировок. Гунвальд Ларссон поехал на противоположный конец города. Было ветрено, по тротуарам спешили дрожащие от холода люди. Смотритель в «Эриксдале» оказался неприветливым и не впускал Ларссона, пока тот не разделся. Какие-то голые люди, выходящие из парной, сказали, что они полицейские и, конечно же, знают Цакриссона, однако не видели его уже несколько дней. Пришлось продолжить поиски.

Сейчас Ларссон стоял на первом этаже старого, но крепкого жилого дома на Торсгатан, сердито глядя на дверь табачного цвета. Над почтовым ящиком висел прямоугольник из белого картона, на котором очень аккуратным почерком шариковой ручкой было написано: «Цакриссон». Фамилию обвели красивой зеленой рамочкой с завитушками, выполненной с большим старанием.

Ларссон позвонил, потом постучал и пнул ногой в дверь, однако достиг лишь одного результата: соседка, пожилая женщина, выглянула из-за своей двери и с укоризной посмотрела на него. Ларссон ответил ей таким свирепым взглядом, что соседка мгновенно исчезла. Он слышал, как она набрасывает цепочку и запирает дверь на замок. Наверное, сейчас начнет баррикадировать дверь мебелью. Ларссон почесал подбородок и принялся обдумывать дальнейшие действия. Написать записку и бросить ее в почтовый ящик? А может, написать что-нибудь прямо на этом куске картона?

Дверь парадного открылась, и вошла женщина лет тридцати пяти. Она держала в руках два бумажных пакета с бакалейными товарами и, направляясь к лифту, с беспокойством рассматривала Гунвальда Ларссона.

– Послушайте!

– Да? – испуганно сказала она.

– Я ищу полицейского, который живет здесь.

– Цакриссона?

– Совершенно верно.

– Детектива?

– Что?

– Детектив Цакриссон. Тот, который спас людей из горящего дома.