Текст книги "Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё"

– Что с вами? – выдавил он. – Как?..

– Где эти чертовы пожарные? – заорал Гунвальд Ларссон.

– Я думал, они уже здесь… Я увидел пожар, когда был на Розенлундсгатан… Вернулся и позвонил…

– Беги снова назад, вызови пожарную машину и «скорую помощь»…

Цакриссон повернулся и побежал.

– И полицию! – вдогонку ему закричал Гунвальд Ларссон.

У Цакриссона с головы слетела шапка, он остановился, чтобы ее поднять.

– Идиот! – заорал Гунвальд Ларссон.

Он вернулся к дому, вся правая часть которого теперь превратилась в бушующий ад. Женщина в ночной рубашке стояла в задымленном окне и на этот раз держала на руках другого ребенка, рыженького мальчика лет пяти, одетого в голубую пижаму. Она бросила его вниз так же быстро и неожиданно, как в первый раз, но теперь Ларссон был начеку и уверенно поймал ребенка. Как ни странно, но мальчик вовсе не казался испуганным.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Ларссон.

– Ты пожарник?

– О боже, отстань от меня! – воскликнул Гунвальд Ларссон и поставил мальчика на землю.

Он снова посмотрел вверх, и в этот момент кусок черепицы попал ему в голову. Черепица раскалилась докрасна, и, хотя меховая шапка смягчила удар, у старшего криминального ассистента потемнело в глазах. Он почувствовал резкую боль во лбу, по лицу хлынула кровь. Женщина в ночной рубашке исчезла. «Наверное, бросилась за третьим ребенком», – подумал Ларссон, и в этот момент женщина появилась в окне с большой фарфоровой статуэткой собаки, которую сразу же швырнула вниз. Статуэтка упала на землю и раскололась на мелкие кусочки. В следующее мгновение женщина прыгнула сама. На этот раз все получилось не так удачно. Она приземлилась прямо на Гунвальда Ларссона и сбила его с ног. Он упал, сильно ударился головой и спиной, однако тут же сбросил с себя оказавшуюся сверху женщину и вскочил на ноги. Женщина в ночной рубашке, очевидно, не пострадала, но взгляд ее широко раскрытых глаз был безумным. Он посмотрел на нее и сказал:

– У вас есть еще один ребенок?

Она уставилась на него, потом сгорбилась и начала подвывать, как раненый зверь.

– Вставайте и займитесь вашими детьми, – сказал Гунвальд Ларссон.

Пожаром был теперь охвачен весь второй этаж, языки пламени уже вырывались из того окна, откуда прыгнула женщина. Однако двое стариков все еще оставались в квартире слева на первом этаже. Там еще не горело, но пожилая чета не подавала никаких признаков жизни. Очевидно, в квартире полно дыма, кроме того, через несколько минут может рухнуть крыша.

Гунвальд Ларссон огляделся и увидел в нескольких метрах от себя большой камень. Он вмерз в землю, но Ларссон выковырял его. Камень весил килограммов двадцать. Ларссон поднял его над головой на вытянутых руках и что было силы швырнул в крайнее левое окно на первом этаже. Оконная рама и стекло разлетелись вдребезги. Ларссон вскочил на подоконник, сорвал штору и, перевернув столик, спрыгнул на пол в комнату, полную густого, удушливого дыма. Он закашлялся и прикрыл рот шерстяным шарфом. Вокруг все горело. В дыму он различил фигуру, неподвижно лежащую на полу. Наверное, старуха. Он поднял ее, перенес беспомощное тело к окну, подхватил под мышки и осторожно опустил на землю. Она безвольно привалилась к стене. Без сознания, но, по-видимому, жива.

Гунвальд Ларссон сделал глубокий вдох и вернулся в комнату. Он сорвал штору с другого окна и разбил его стулом. Дым слегка рассеялся, но потолок был охвачен оранжевыми языками пламени, которое распространялось от входной двери. Ларссону понадобилось не более пятнадцати секунд, чтобы найти старика. Он не делал попыток встать с кровати, но был жив и жалобно, приглушенно кашлял.

Гунвальд Ларссон отшвырнул в сторону одеяло, взвалил старика на плечо, вернулся к окну и выбрался наружу. Он сильно кашлял и почти ничего не видел, потому что кровь из раны на лбу заливала ему лицо, смешиваясь с потом и слезами.

Все еще держа на плече старика, он оттащил старуху подальше от дома и уложил их обоих рядышком на землю. Потом убедился в том, что женщина дышит. Снял прожженную дубленку, накрыл ею голую девушку, которая истерически рыдала, и отвел ее к остальным. Снял с себя твидовый пиджак и укутал им двоих маленьких детей. Шерстяной шарф дал голому мужчине, который сразу же обернул его вокруг бедер. Потом полицейский взял на руки рыжеволосую женщину и перенес ее поближе к остальным. Она отвратительно пахла и пронзительно кричала.

Он посмотрел на дом; бушующее пламя теперь уже стало неудержимым. Несколько легковых автомобилей остановилось на шоссе, из них выбегали растерянные люди. Он не обращал на них внимания. Стащил с головы разодранную меховую шапку и надел ее на женщину в ночной рубашке. Повторил вопрос, который задал ей несколько минут назад:

– У вас есть еще один ребенок?

– Да… Кристина… У нее комната в мансарде.

Женщина безудержно зарыдала.

Гунвальд Ларссон покачал головой.

Весь в крови и копоти, потный, в разорванной одежде, он стоял среди этих бьющихся в истерике, ошеломленных, кричащих, плачущих и полуживых людей, словно на поле брани.

Сквозь рев огня до него донеслись звуки сирен.

Все появились одновременно: водяные помпы, лестницы, пожарные машины, полицейские автомобили, «скорая помощь», полицейские на мотоциклах и пожарное начальство на красных седанах, а также Цакриссон, который сказал:

– Что… как это произошло?

В этот миг крыша рухнула и дом превратился в бесформенную груду пылающих развалин.

Гунвальд Ларссон посмотрел на свои часы. Прошло шестнадцать минут с того момента, как он стоял и мерз на холме.

4

В пятницу, восьмого марта, Гунвальд Ларссон сидел у себя в кабинете в управлении на Кунгсхольмсгатан. На нем был белый свитер и светло-серый пиджак с косыми карманами. Обе его руки были забинтованы, а повязка на голове делала его очень похожим на генерала фон Дёбельна с известной картины, изображающей его в битве при Ютасе в Финляндии[5]5
  Георг Карл фон Дёбельн (1758–1820) – шведский генерал, в 1789 году получил пулевое ранение в лоб и после трепанации черепа постоянно носил черную повязку на голове. Был одним из командующих финскими войсками во время русско-шведской войны 1808–1809 годов, в которой Швеция потерпела поражение и по мирному договору уступила России Финляндию. (Примеч. перев.)


[Закрыть]. Кроме того, на лице и шее Ларссона были налеплены два куска пластыря. Его брови и зачесанные назад светлые волосы были опалены, однако голубые глаза смотрели как обычно, открыто и недовольно. Помимо него, в кабинете присутствовало еще несколько человек.

Мартина Бека и Кольберга вызвали сюда из отдела расследования убийств на Вестберга-алле, а их начальник, старший комиссар Эвальд Хаммар, считался ответственным за это расследование вплоть до получения других распоряжений. Хаммар был крупным мужчиной могучего телосложения, пышная грива его волос почти полностью поседела за долгие годы службы. Он уже начал считать дни, оставшиеся ему до пенсии, и рассматривал каждое серьезное уголовное преступление как наказание лично для себя.

– А где остальные? – спросил Мартин Бек. Он, как всегда, стоял у двери, опершись правым локтем на ящики с картотекой.

– Какие остальные? – поинтересовался Хаммар, который прекрасно знал, что формирование состава следственной группы полностью входит в его компетенцию. Он обладал достаточным влиянием, чтобы привлечь к работе любого нужного ему полицейского.

– Рённ и Меландер, – ответил Мартин Бек.

– Рённ поехал в Южную больницу, а Меландер на месте пожара, – коротко сообщил Хаммар.

На письменном столе Гунвальда Ларссона лежали вечерние газеты, и он раздраженно перелистывал их забинтованными руками.

– Проклятые писаки, – сказал он, протягивая одну из газет Мартину Беку. – Ты только взгляни на эту фотографию.

Фотография занимала три колонки и изображала молодого человека с озабоченным лицом, в пальто и шляпе, который рылся тростью в дымящихся руинах дома на Шёльдгатан. Позади него в левом углу фотоснимка стоял Гунвальд Ларссон и с глупым видом смотрел в объектив.

– Да, ты выглядишь здесь не лучшим образом, – заметил Мартин Бек. – А кто этот парень с тростью?

– Его зовут Цакриссон. Молокосос из Второго участка. Абсолютный идиот. Прочти подпись.

Мартин Бек прочел подпись: «Герой дня, старший криминальный ассистент Гунвальд Ларссон (справа) совершил героический поступок во время вчерашнего пожара, спас несколько человеческих жизней. На снимке он обследует развалины дома, который был полностью разрушен».

– Они не только отвратительно работают, но и к тому же еще путают правую и левую стороны, – пробурчал Гунвальд Ларссон, – и, кроме того, они…

Он больше ничего не сказал, но Мартин Бек знал, что он имеет в виду, и кивнул. Имя они тоже переврали. Гунвальд Ларссон с раздражением посмотрел на фото и отодвинул газету в сторону.

– Я тоже здесь выгляжу как идиот, – сказал он.

– У славы имеются и шипы, – заметил Мартин Бек.

Кольберг, недолюбливавший Гунвальда Ларссона, невольно взглянул на разбросанные по столу газеты. Все фотоснимки были с перепутанными подписями, первые страницы всех газет украшали портрет туповато глядящего в объектив Гунвальда Ларссона и крупные заголовки.

«Подвиги, герои и бог знает что еще», – уныло вздохнув, подумал Кольберг. Толстый и апатичный, он сгорбившись сидел в кресле, положив локти на стол.

– Так, значит, мы оказались в странной ситуации, когда нам неизвестно, что же произошло? – с серьезным видом произнес Хаммар.

– Ничего странного в этом нет, – отозвался Кольберг. – Лично мне почти никогда это не известно.

– Я имею в виду, что нам неизвестно, произошел ли пожар в результате поджога или нет, – произнес Хаммар, окинув его критическим взглядом.

– Откуда там взяться поджогу? – спросил Кольберг.

– Оптимист, – бросил Мартин Бек.

– Естественно, это был поджог, – заявил Гунвальд Ларссон. – Дом взорвался буквально у меня на глазах.

– И ты уверен, что пожар начался в квартире Мальма?

– Да, уверен.

– Ты долго наблюдал за домом?

– Около получаса. Причем лично. А до меня там стоял идиот Цакриссон. Пока что совершенно непонятно, как мог произойти пожар.

Мартин Бек помассировал переносицу большим и указательным пальцами правой руки.

– Ты уверен, что никто не входил в дом и не выходил оттуда за это время? – поинтересовался он.

– Я-то абсолютно уверен. Но что происходило до того, как я туда пришел, не знаю. Цакриссон утверждал, будто в дом вошли три человека, а из дома никто не выходил.

– На него можно положиться?

– Не думаю. По-моему, он невероятно туп.

– Значит, ты ему не веришь?

Гунвальд Ларссон сердито посмотрел на Мартина Бека.

– Черт возьми, зачем все это нужно? Я стоял там и видел, как дом загорелся. Внутри, как в ловушке, оказались одиннадцать человек, я вынес из огня восьмерых.

– Да, я это заметил, – сказал Кольберг, бросив взгляд на газеты.

– Точно установлено, что при пожаре погибли только три человека? – спросил Хаммар.

Мартин Бек вынул из внутреннего кармана несколько листов бумаги и, пробежав их глазами, сказал:

– Похоже на то. Мальм, Кеннет Рот, который жил над Мальмом, и Кристина Модиг, она жила в мансарде. Девочке было всего четырнадцать лет.

– А почему она жила в мансарде? – спросил Хаммар.

– Не знаю, – ответил Мартин Бек. – Это нужно будет выяснить.

– Нам много чего придется выяснять, – сказал Кольберг. – Мы даже не знаем, погибли ли при пожаре только эти три человека. Что же касается предположения, будто в доме находились одиннадцать человек, то оно остается предположением. Я прав, Ларссон?

– А кто были те люди, которые самостоятельно выбрались из огня? – спросил Хаммар.

– Во-первых, они выбрались из дома не самостоятельно, – возразил Гунвальд Ларссон. – Оттуда их вынес я. Если бы я случайно там не оказался, для них все могло кончиться гораздо хуже. И во-вторых, я не записывал их имена. Мне хватало другой работы.

Мартин Бек задумчиво посмотрел на забинтованного великана. Гунвальд Ларссон часто вел себя вызывающе, но чтобы нагрубить Хаммару, нужно было либо страдать манией величия, либо получить сотрясение мозга.

Хаммар нахмурился.

Мартин Бек полистал свои бумажки и сказал, чтобы замять неловкую ситуацию:

– У меня здесь имеются только их имена и фамилии. Агнес и Герман Сёдерберг. Супружеская пара, шестидесяти семи и шестидесяти восьми лет. Анна-Кайса Модиг и два ее ребенка, Кент и Клари. Матери тридцать лет, мальчику пять, девочке семь месяцев. Потом две женщины, Карла Бергрен и Мадлен Ольсен, шестнадцати и двадцати четырех лет, и парень, Макс Карлссон. Сколько ему лет, я не знаю. Трое последних в этом доме не жили, они пришли туда в гости. Предположительно к Кеннету Роту, одному из тех, кто погиб во время пожара.

– Ни одно из этих имен мне ничего не говорит, – заметил Хаммар.

– Мне тоже, – сказал Мартин Бек.

Кольберг пожал плечами.

– Могу сообщить: Рот был вором, – сказал Гунвальд Ларссон, – Сёдерберг – алкоголик, а Анна-Кайса Модиг – проститутка. Если вам от этого, конечно, станет легче.

Зазвонил телефон, и Кольберг взял трубку. Он придвинул к себе блокнот и вынул из верхнего кармана шариковую авторучку.

– А, это ты? Да, хорошо. – Остальные молча смотрели на него. Кольберг положил трубку и сказал: – Это Рённ. Ситуация такова: Мадлен Ольсен, вероятно, не выживет. У нее ожог восьмидесяти процентов поверхности тела плюс контузия и сложный перелом бедра.

– У нее везде были рыжие волосы, – произнес Гунвальд Ларссон.

Кольберг бросил в его сторону короткий взгляд и продолжил:

– Старый Сёдерберг и его жена серьезно отравились дымом, но их жизни вне опасности. У Макса Карлссона обгорело тридцать процентов кожи, он выживет. Карла Бергрен и Анна-Кайса Модиг физически не пострадали, но находятся в сильном шоке, и Карлссон тоже. Никого из них пока допросить нельзя. И только с двумя детьми все в полном порядке.

– Полагаю, это мог быть самый обычный пожар, – сказал Хаммар.

– Чушь, – отрезал Гунвальд Ларссон.

– А не лучше ли тебе пойти домой и лечь в постель? – предложил Мартин Бек.

– А тебе очень этого хотелось бы, да?

Через десять минут появился Рённ и изумленно уставился на Ларссона.

– О боже, что ты здесь делаешь?

– Ты мог бы спросить и повежливее, – сказал Гунвальд Ларссон.

Рённ укоризненно посмотрел на остальных.

– Ты что, спятил? – спросил он. – Вставай, Гунвальд, пойдем.

Гунвальд покорно встал и направился к двери.

– Минуточку, – сказал Мартин Бек. – Всего лишь один вопрос. Почему вы следили за Йёраном Мальмом?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Гунвальд Ларссон и вышел.

Все находящиеся в кабинете от изумления потеряли дар речи.

Через несколько минут Хаммар пробормотал что-то непонятное и ушел. Мартин Бек сел, взял газету и начал ее читать. Спустя тридцать секунд Кольберг последовал его примеру. Так они сидели в полном молчании до тех пор, пока не вернулся Рённ.

– Что ты с ним сделал? – поинтересовался Кольберг. – Сдал его в зоопарк?

– Что ты имеешь в виду? – удивился Рённ. – Сделал с кем?

– С Ларссоном, – ответил Кольберг.

– Если ты говоришь о Гунвальде, то он с диагнозом «контузия» лежит в Южной больнице. Врачи не разрешили ему разговаривать и читать несколько дней. Хотелось бы мне знать, кто его сюда вытащил?

– Только не я, – сказал Кольберг.

– А я думаю, что именно ты. У меня есть огромное желание врезать тебе.

– Прекрати орать на меня! – возмутился Кольберг.

– Ты всегда относился к Гунвальду как к бесчувственному чурбану, но сегодня ты перешел все границы.

Спокойный, уравновешенный Эйнар Рённ был родом из Норрланда и в нормальных условиях никогда не выходил из себя. За пятнадцать лет знакомства Мартин Бек ни разу еще не видел его таким разгневанным.

– Ну да, теперь я вижу, что у него есть по крайней мере один настоящий друг, – съязвил Кольберг.

Рённ сжал кулаки и сделал шаг вперед. Мартин Бек быстро поднялся и встал между ними. Потом повернулся к Кольбергу:

– Прекрати, Леннарт. Не затевай ссору.

– Ты тоже ненамного лучше, чем он, – накинулся Рённ на Мартина Бека. – Вы оба мерзавцы.

– Эй, какого черта… – начал Кольберг, вставая с места.

– Успокойся, Эйнар, – сказал Мартин Бек. – Ты совершенно прав, нам следовало бы сразу сообразить, что с ним не все в порядке.

– Да, следовало бы, – согласился Рённ.

– Лично я особой разницы не заметил, – беззаботно сказал Кольберг. – Возможно, у меня недостаточный интеллектуальный уровень для того, чтобы…

Открылась дверь, и в кабинет вошел Хаммар.

– Вы все странно выглядите, – сказал он. – Что случилось?

– Ничего, – ответил Мартин Бек.

– Ничего? Эйнар похож на вареного рака. Вы что, собрались драться? Давайте-ка обойдемся без этих ваших полицейских грубостей.

Зазвонил телефон. Кольберг, как утопающий за соломинку, схватился за телефонную трубку.

Лицо Рённа постепенно приобрело свой нормальный цвет. Лишь нос его оставался красным; впрочем, таким он был всегда.

Мартин Бек чихнул.

– Какого черта, откуда мне знать? – произнес Кольберг в трубку. – Какие еще трупы? – Он положил трубку на место, вздохнул и сказал: – Какой-то идиот из медицинской лаборатории интересуется, можно ли увезти трупы. У нас для него найдутся здесь какие-нибудь трупы?

– Могу ли я поинтересоваться, кто-нибудь из вас уже был на месте пожара? – с кислым видом спросил Хаммар.

Никто ему не ответил.

– Надеюсь, вам не составит труда туда наведаться, – буркнул Хаммар.

– Мне нужно разобраться с документацией, – туманно объяснил Рённ.

Мартин Бек направился к двери. Кольберг пожал плечами, встал и последовал за ним.

– Вероятнее всего, это самый обычный пожар, – словно разговаривая сам с собой, упрямо сказал Хаммар.

5

Место пожара было оцеплено полицейскими, так что ни одна живая душа не могла туда проскользнуть. Когда Мартин Бек и Кольберг вышли из машины, они привлекли к себе внимание двух полицейских из оцепления.

– Эй, что это вы здесь делаете? – высокомерно спросил один из них.

– Вы разве не видите, что здесь нельзя останавливаться? – сказал другой.

Мартин Бек уже собирался предъявить свое служебное удостоверение, однако Кольберг придержал его и попросил:

– Простите, офицер, вы не могли бы сообщить мне свое имя?

– Тебе это ни к чему, – бросил первый полицейский.

– Убирайтесь, – приказал второй, – а иначе будут неприятности.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал Кольберг. – Вопрос только в том – у кого.

Тяжелый характер Кольберга проявлялся даже в его манере одеваться. Его синее пальто развевалось на ветру, воротник был расстегнут, галстук свисал из правого кармана пиджака, а свою старенькую шляпу он сдвинул на затылок. Двое полицейских – оба розовощекие, с круглыми голубыми глазами – многозначительно посмотрели друг на друга. Один из них подошел чуть ближе. Мартин Бек понял: они решили, будто Кольберг пьян, и собрались его задержать. Он знал, что Кольберг способен сделать из них отбивные, как физически, так и морально, максимум за одну минуту, да и их шансы завтра утром проснуться безработными весьма велики. Беку не хотелось, чтобы сегодня еще кто-нибудь пострадал, поэтому он быстро вытащил свое удостоверение и сунул его под нос более агрессивному из двух полицейских.

– Тебе не следовало этого делать, – сердито процедил Кольберг.

Мартин Бек взглянул на полицейских и спокойно произнес:

– Вам еще нужно многому учиться. Пойдем, Леннарт.

Пожарище выглядело мрачно. От дома в буквальном смысле остались один фундамент, труба и груда обуглившихся досок, закопченных кирпичей и битой черепицы. Вокруг разносился резкий запах дыма и гари. Несколько человек в серых комбинезонах тщательно тыкали в пепел шестами и раскапывали его короткими лопатками. В сторонке были установлены два больших сита. По земле вились шланги, протянутые к шоссе, где стояла пожарная машина. На переднем сиденье в ней сидели двое пожарных.

Чуть дальше, метрах в десяти, виднелась длинная мрачная фигура с трубкой во рту и с засунутыми глубоко в карманы пальто руками. Это был Фредрик Меландер из отдела убийств Стокгольмского управления, участник сотен трудных расследований. Он славился умением логически мыслить, выдающейся памятью и невозмутимым спокойствием. В более узком кругу он, кроме того, был известен своей замечательной способностью всегда оказываться в туалете, когда его кто-либо искал. Он обладал чувством юмора, но весьма умеренным; был экономным и скучным, ему никогда не приходили в голову блестящие идеи, и он никогда не чувствовал внезапного вдохновения. Короче говоря, он был первоклассным полицейским.

– Привет, – бросил он, не вынимая трубки изо рта.

– Как дела? – поинтересовался Мартин Бек.

– Так себе.

– Есть какие-нибудь результаты?

– Пока нет. Надо все тщательно осмотреть. Это займет много времени.

– Почему? – спросил Кольберг.

– Когда приехала пожарная машина и пожар был погашен, дом почти полностью сгорел и разрушился. Пожарные залили огонь сотнями литров воды и быстро его погасили, а ночью ударил мороз, и все это превратилось в гигантский ледяной конгломерат.

– Веселенькое дельце, – сказал Кольберг.

– Если все делать по правилам, им теперь придется счищать лед слой за слоем.

Мартин Бек кашлянул и спросил:

– А трупы? Они их уже нашли?

– Один, – ответил Меландер. Он вынул трубку изо рта и указал черенком в сторону бывшего правого крыла сгоревшего дома. – Вон там. По-моему, это девушка лет четырнадцати. Та, которая спала в мансарде.

– Кристина Модиг?

– Да. Они оставят ее здесь на ночь. Скоро стемнеет, а они хотят работать только при дневном свете.

Меландер вытащил кисет, тщательно набил трубку и закурил. Потом спросил:

– А у вас как дела?

– Превосходно, – сказал Кольберг.

– Да, – заметил Мартин Бек. – Особенно у Леннарта. Сначала он едва не подрался с Рённом…

– В самом деле? – удивился Меландер, чуть приподняв брови.

– Да. А потом его едва не задержали за пьянство двое полицейских.

– Ага, понятно, – спокойно сказал Меландер. – А как там Гунвальд?

– Он в больнице. У него контузия.

– Он отлично потрудился вчера вечером, – отметил Меландер.

Кольберг посмотрел на развалины дома и вздрогнул.

– Да, вынужден это признать. Черт побери, ну и холодина, – произнес он.

– У него было очень мало времени, – сказал Меландер.

– Да, – согласился Мартин Бек. – Как дом мог так быстро сгореть?

– Пожарные пока что не в состоянии это объяснить.

– Гм, – хмыкнул Кольберг.

Он посмотрел на пожарную машину, и его мысли приняли иной оборот.

– А почему эти парни до сих пор тут торчат? Единственное, что может теперь здесь загореться, так только их пожарная машина.

– Они гасят тлеющие угли, – объяснил Меландер. – Обычная работа.

– Когда я был маленьким, произошел как-то замечательный случай, – вспомнил Кольберг. – Загорелось пожарное депо, и все машины внутри сгорели, а пожарные стояли снаружи и ничего не делали, лишь тупо глазели на огонь. Я теперь уже не помню, где это было.

– Ну, ты немножечко не так все рассказал. Это случилось в Уддевалле, – пояснил Меландер. – И если быть точным, десятого…

– Бога ради, не трогай ты мои детские воспоминания, – раздраженно сказал Кольберг.

– А какова, по их мнению, причина пожара? – спросил Мартин Бек.

– Они пока что не знают, – отозвался Меландер. – Ждут результатов технической экспертизы. Так же, как и мы.

Кольберг угрюмо огляделся по сторонам.

– Черт, ну и холод, – снова пожаловался он. – К тому же здесь запах как в открытой могиле.

– Это и есть открытая могила, – торжественно заявил Меландер.

– Ну ладно, пойдем, – обратился Кольберг к Мартину Беку.

– Куда?

– Домой. Зачем вообще мы сюда приперлись?

Спустя пять минут они уже ехали в машине.

– Этот чурбан действительно не знает, почему он следил за Мальмом? – спросил Кольберг, когда они проезжали по Сканстульскому мосту.

– Ты имеешь в виду Гунвальда?

– Да, кого же еще?

– Не думаю, чтобы он это знал, однако полностью не уверен.

– Ларссона нельзя назвать большим интеллектуалом, но…

– Он человек действия, – сказал Мартин Бек, – и в этом есть свои преимущества.

– Да, конечно, но все же немножечко обидно, если ты не имеешь ни малейшего понятия, чем занимаешься.

– Он знал, что должен наблюдать за человеком, и, возможно, остальное его не занимало.

– А как получилось, что этим делом занялся Ларссон?

– Все очень просто. Йёран Мальм не имел никакого отношения к отделу расследования убийств. Его задержали ребята из другого отдела. Пытались арестовать, но не получили на это разрешения. Пришлось выпустить, но они хотели организовать за ним наблюдение, чтобы он никуда не исчез. Поскольку у них было полным-полно собственной работы, они попросили Хаммара помочь им. Тот поручил Ларссону организовать наблюдение, в дополнение к его основным обязанностям.

– А почему именно ему?

– После гибели Стенстрёма Гунвальд считается лучшим специалистом по таким делам. В любом случае он оказался на своем месте.

– Почему?

– Потому что удалось спасти восемь человек. Как ты думаешь, сколько человек смог бы вынести из горящего дома Рённ? Или Меландер?

– Да, конечно, ты прав, – нехотя согласился Кольберг. – Возможно, мне следует извиниться перед Рённом.

– Думаю, следует.

Поток машин двигался очень медленно. Немного помолчав, Кольберг спросил:

– А кому понадобилось за ним следить?

– Не знаю. Кажется, отделу краж. Эти парни расследуют триста тысяч краж в год, и у них даже нет времени, чтобы спуститься в столовую и нормально пообедать. В понедельник мы все выясним. Это легко сделать.

Кольберг кивнул, он проехал еще метров на десять вперед и снова был вынужден остановиться.

– Думаю, Хаммар прав, – сказал Кольберг. – Вероятнее всего, это обычный пожар.

– Дом что-то уж подозрительно быстро загорелся, – возразил Мартин Бек. – Кроме того, Гунвальд сказал…

– Гунвальд – дуралей, – оборвал его Кольберг, – к тому же вечно выдумывает. Я могу привести уйму самых естественных причин.

– Например?

– Какой-нибудь взрыв. Некоторые из жильцов не ладили с законом и могли держать дома взрывчатые вещества. Или канистры с бензином. Или газовые баллоны. Вряд ли Мальм был такой уж крупной рыбой, раз ребятам из отдела краж пришлось выпустить его. Совершенно невероятно, что кто-то решил подвергнуть опасности жизни восьми человек только ради ликвидации Мальма.

– Даже если найдутся доказательства поджога, это еще не означает, что кто-то охотится именно за Мальмом, – сказал Мартин Бек.

– Да, ты прав, – согласился Кольберг. – Сегодня у нас не самый лучший день.

– Да, – кивнул Мартин Бек.

– Ладно, увидимся в понедельник.

У станции Шермарбринк Мартин Бек пересел в метро. Он не знал, к чему чувствует большее отвращение – к переполненному вагону или к езде с черепашьей скоростью в машине. Впрочем, подземка хотя бы позволяла быстрее добраться. Правда, Беку вовсе незачем было туда торопиться.

А вот Леннарт Кольберг спешил домой. Он жил на Паландергатан с красивой женой по имени Гун и шестимесячной дочкой. Когда муж вернулся, Гун лежала на животе на ковре в гостиной и делала гимнастику. Одетая лишь в старую пижамную куртку, женщина лениво болтала в воздухе длинными голыми ногами. Посмотрев на Кольберга большими карими глазами, она сказала:

– Боже, ты сегодня такой мрачный.

Он снял пиджак и швырнул его на стул.

– Будиль уже уснула?

Она кивнула.

– У меня сегодня был ужасный день, – пожаловался Кольберг. – Все на меня кидались. Сначала Рённ, а потом два идиота полицейских из округа Мария.

Ее глаза блеснули.

– А ты, конечно, совершенно не чувствуешь за собой никакой вины?

– Ладно, в любом случае теперь я свободен до понедельника.

– Я не собираюсь тебя ни в чем упрекать, – сказала Гун. – Чем мы займемся?

– Мне хотелось бы сходить куда-нибудь поужинать и немного выпить.

– Думаешь, нам это удастся?

– Конечно. Сейчас всего лишь восемь часов. Мы сможем раздобыть на сегодняшний вечер няню?

– Надеюсь, Оса не откажется прийти.

Осе Турелль исполнилось всего двадцать пять лет, она жила с коллегой Кольберга Оке Стенстрёмом, которого застрелили в автобусе четыре месяца назад.

Гун нахмурила густые темные брови.

– У меня есть другое предложение, – сказала она. – Мы можем отправиться в постель. Это дешевле и намного приятнее.

– Омары в белом вине – это тоже очень приятно, – заметил Кольберг.

– Ты думаешь о еде больше, чем о любви, – пожаловалась она, – хотя мы женаты всего два года.

– Ничего подобного. Кстати, у меня есть идея получше. Мы пойдем поужинаем и выпьем, а потом отправимся в постель. Немедленно звони Осе.

Телефон с длинным шнуром стоял на ковре. Гун подтащила телефон к себе и набрала номер. Разговаривая с Осой, она перевернулась на спину, согнула ноги в коленях и поставила ступни на ковер. Пижама чуть соскользнула.

Кольберг смотрел на свою жену. Он задумчиво созерцал широкую полосу густых черных волос, которые росли у нее в нижней части живота и становились более редкими между ног. Слушая Осу, Гун смотрела в потолок. Через минуту подняла левую ногу и почесала лодыжку.

– Все в порядке, – сказала она, кладя трубку. – Через час она будет здесь. Кстати, знаешь последние новости?

– Какие?

– Оса собирается поступить на службу в полицию.

– О боже, – с отсутствующим видом произнес он. – Гун?

– Да.

– Мне пришла в голову еще одна мысль, даже лучше предыдущей. Сперва мы отправимся в постель, потом пойдем поужинаем и выпьем, а после снова ляжем в постель.

– Это просто замечательно, – улыбнулась она. – Может, прямо здесь, на ковре?

– Да. Позвони в «Оперный погребок»[6]6
  «Оперный погребок» – старинный и довольно дорогой ресторан в центре Стокгольма, в здании Королевской оперы.


[Закрыть] и закажи столик.

– Посмотри, какой там номер.

Кольберг рылся в телефонном справочнике, одновременно расстегивая рубашку и пояс; он нашел номер и послушал, как она звонит.

Потом она села, сняла пижаму через голову и отбросила ее в сторону.

– А как ты хочешь? Просто, без всяких выдумок?

– Ага.

– Сзади?

– Выбирай сама, как тебе больше нравится.

Она засмеялась, медленно и податливо перевернулась, встала на четвереньки, широко раздвинула ноги. Опустила вниз темноволосую голову и уперлась лбом в руки.

Спустя три часа, когда в ресторане они уже приступили к десерту, она невольно заставила Кольберга вспомнить то, о чем он не думал с тех пор, как расстался с Мартином Беком возле станции метро.

– Этот ужасный пожар, – сказала она. – Как ты думаешь, его устроили нарочно?

– Нет, – ответил он. – Я не могу в это поверить. Любое предположение должно в конце концов опираться на здравый смысл.

Он работал полицейским вот уже больше двадцати лет, и ему следовало бы лучше разбираться в таких делах.

6

Субботнее утро было солнечным.

Мартин Бек просыпался нехотя, с необычным чувством удовлетворенности. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и пытался определить, поздно уже или еще слишком рано. Он слышал, как поет черный дрозд на дереве за окном и как тяжелые капли с крыши падают в талый снег на балконе. Как проезжают по улице автомобили и как тормозит поезд метро на подходе к станции. Как хлопает дверь у соседа. Как урчат водопроводные трубы. Внезапно в кухне за стеной раздался грохот, который заставил Бека сразу открыть глаза. Послышался голос Рольфа:

– О черт!

И Ингрид:

– Какой ты неуклюжий.

И Инги:

– Тише!

Мартин протянул руку за сигаретами и спичками, ему пришлось опереться на локоть и извлечь пепельницу из-под груды книг. До четырех часов утра он лежал и читал книгу о Цусиме, и пепельница была полна сигаретных окурков и обгоревших спичек. Когда ему было лень вставать и опорожнять пепельницу перед сном, он обычно прятал ее под книгами, для того чтобы избавить себя от пророчества Инги о том, как в один прекрасный день вся семья сгорит заживо из-за его привычки курить в постели.