Текст книги "Хранитель казацкого клада"

Стрелки часов показывали почти второй час ночи. Из игры выбыли Мартын, Серый и Интеллигент, они понемногу дремали за столом. А вот нам с Бывалым было не до сна.

Киля Одесский (так его называли приспешники) старше меня лет на десять. Его небольшие глаза быстро двигались, придирчиво оценивая окружающую ситуацию. Казалось, что это не глаза, а рентген, который мгновенно определяет ценность каждой вещи и видит человека насквозь. Из отрывков, звучавших во время игры фраз, я понял, что большую часть своей жизни он просидел в тюрьме и только благодаря войне оказался на свободе.

Бывалый играл виртуозно. Он очень раздражался, что так долго не мог покончить со мной. По бесспорным воровским обычаям, картежный долг – это дело чести, отдать его – первая обязанность проигравшего. А Киле Одесскому явно не хотелось терпеть поражение. Наверное, чтобы держать меня в постоянном напряжении, предводитель время от времени нагонял страх, рассказывая бандитские басни.

– Ты мне тысячу мух еще поймаешь, – гневно прищурив правый глаз, фыркнул он.

От майора Маклашевского я уже слышал эту фразу. Она означала наказание

за проигрыш, обычно применяемый в преступном мире. Кстати говоря,

подобных шутливых наказаний было немало. Например, играли не только на мух, но и на тараканов. Забивались также на тысячу крестов.

То есть проигравший должен поймать тысячу насекомых или перекреститься

соответствующее количество раз. Кроме того, играли на «каташки» – тот, кто

проиграл, возил на себе одержавшего победу, или на «прыгуны»:

продул – значит, прыгай. Бывало, что побежденному в течение 5–10 минут приходилось кричать в окно или в трубу: «Я дурак! Я дурак!».

Отсюда и высказывание «проиграть в трубу». Нередко игроки забивались на песню или на сказку, но преимущественно такое наказание применяли к тем, кто действительно мастерски поет или рассказывает. И если уж не повезло, то придется старательно исполнять песни или придумывать рассказы ровно до тех пор, пока всем не надоест слушать.

Ночь подбегала к концу. Я понемногу добирал последние карты противника, неминуемо приближаясь к победе. Бывалый это хорошо понимал, явно нервничая, силясь смекнуть, где именно допустил ошибку. Я тоже чувствовал себя растерянно, не было уверенности, в том, что этот злодей сдержит слово и просто уйдет восвояси вместе со своей шайкой. Они пришли за сокровищами, что им мешает выбить с меня правду про место его нахождения? Возможно ли то что, картежный долг, сомнительная честь бандита остановит их от задуманного, но есть ли она у Кили Одесского?

– Это конец, – сказал я своему противнику, заканчивая игру и глянувши ему прямо в глаза. Бывалый хаотично смотрел вокруг и, вероятно, именно сейчас принимал решение, как ему поступать дальше. Вдруг за моей спиной скрипнула доска и через мгновение послышался свист летевшего в мою сторону предмета. Я быстро отскочил.

– Шухер, кончай фраера! – закричал Серый.

Однако уже было поздно. Изо всех сил я толкнул ногой стол, он зашатался

и с шумом повалил в подвал таща за собой трех полусонных грабителей. Снизу раздались проклятия в мой адрес, а Серый на какой-то миг застыл, видимо, соображая, что произошло.

– Ах ты гад, я тебя сейчас порешу! – процедил он сквозь зубы, бросаясь на меня с упорством дикого зверя.

Между нами завязалась борьба. Его железные кулаки, как удары кувалдой, то и дело больно вонзались мне в тело. Я понимал, долго такого напора не выдержу. Он значительно сильнее меня. Надо что-нибудь придумать.

– Все, тебе конец, гнида! – прошипел в этот момент бандит, занося надо мной нож.

– Подожди, Серый, – послышался из подвала голос Кили. – Он нам нужен

живым! Только он знает, где спрятаны погремушки!

Воспользовавшись тем, что вор отвлекся, я нащупал на полу

кусок доски и крепко зажал в правой руке.

– Мне осточертели твои глупые приказы, Киля, – зловеще огрызнулся

обалдевший от ярости вор. – Теперь я главный! Правила поменялись! Ты

не оправдал доверия! Какой из тебя вожак? Сейчас кончу с этим умником, а дальше возьмусь за тебя. Никаких сокровищ у этого нищего нет, он блефует. А Мартыну что-то померещилось, и маленький мерзавец нам баки забил. Сейчас прошлись бы по селу, собрали бы деньжат и айда в Одессу, к солнышку и морю!

– Если ты пойдешь против моего слова, тебя прикончат за это мои друганы, – пытался унять Серого Бывалый.

– Пусть только попробуют, я и их разорву, – неистово кричал вор. – Каждого, кто станет на моем пути, порешу!!!

Понимая, что сейчас подходящий случай, я из последних сил замахнулся

доской и разбил ее о голову своего противника. Он, как подкошенный, упал ничком. Поднявшись на ноги, я коснулся пальцами шеи нападающего-неудачника.

– Без сознания, но живой, – с облегчением подумал я, потом быстро нашел веревку и крепко связал Серого.

Тяжело дыша, взглянул на часы, уже почти рассвело. Так что

можно идти в деревню и звать милицию. Там очень обрадуются, поскольку

речь идет о серьезной банде мародеров, которые беспощадно обдирали истощенный войной люд, отбирая последнее и убивая в случае отказа отдать свои скупые пожитки. По закону, шайку Кили Одесского, скорее всего, расстреляют.

– Эй, начальник, может, договоримся? – понимая, что обречены, заскулил Бывалый. – Отпусти, обещаю, что никогда сюда не вернемся и другим дорогу закажем.

Но мне не было их жалко. Эти люди сами выбрали жизненный путь. Легкая

нажива стала для них всем. В то время, когда одни умирали за родную страну

на поле боя они грабили и убивали в тылу своих соотечественников.

Есть ли этому прощение?

Я подошел к дыре в полу.

– Верни портсигар, он мой по праву, – сказал я Интеллигенту.

Он протянул ценную вещь и посмотрел вопросительно.

– Нет, не договоримся, – твердо произнес я, запер дверь и решительно

направился к участковому.

Уже через час о пребывании бандитов в хижине лесника напоминал

разве что беспорядок и сломанный стол. Однозначно придется мастерить новый.

Бессонная ночь и недавно пережитое истощили меня. Присев на крыльце, я даже не заметил, как провалился в сон.

Мне приснилось детство…

Вон обрыв. Мы с друзьями, громко крича, подбегаем к его

краю и прыгаем в глубь реки Росавы. А вот сад, где мы обрываем

черешни, хотя дома их ешь не хочу. Видимо, сорванные под носом деда-сторожа– вкуснее.

А где-то там, за пригорком, древний лес, а в нем море ягод.

Какие только вкусные вареники с земляникой готовила мама! И снова на вечерние посиделки собираются старожилы нашей деревни и с гордостью

рассказывают о славных предках-казаках, постоянно добавляя, что

нашему роду нет и не будет перевода!

Повеяло прохладой – и вот я уже взрослый… Кажется, у меня выросли крылья. Я взлетел над родным селом и взметнул в лес. Ой, что это? Неужели костер? Кто отважился его разжечь?

Опустившись на землю, сквозь видение я увидел группу казаков. Один из

них стремительно поднялся и двинулся мне навстречу. Статный и мужественный, с седыми висками, большими серыми глазами, острыми скулами и тонкими губами – вся его осанка выражала сверхъестественное благородство и жизненную мудрость. Человек приветливо улыбался мне.

– Поздравляю, я сотник Селеховский, предводитель местного казачества, – сказал он.

В далеком 1775 году имперскими войсками Запорожская Сечь была разрушена. Казацкую старшину и последнего кошевого атамана Петра Калнышевского, нашего славного побратима, обвинили в измене и осудили в ссылку.

Родился он 3 июля (20 июня по старому стилю) 1690 года в деревне

Пустовойтовка Лубенского полка на Слобожанщине.

В восьмилетнем возрасте, вслед за старшим братом Андреем, Петр пошел на Сечь. Его принял родственник Давид Калныш к Кущевскому куреню, где будущий атаман служил джурой (оруженосцем). В 1752 году он упоминается уже как производный полковник.

Петр Калнышевский был великим стратегом, справедливым судьей, рассудительным и мудрым казначеем, храбрым воином. Враги понимали, что силой его не взять, подкупом на свою сторону не склонить, поэтому оговорили перед царицей. Последнего кошевого атамана пожизненно заключили в тюрьму в Соловецком Спасо-Преображенском мужском монастыре, где он с честью отбыл свою ссылку и будучи помилован, умер 31 октября 1803, имея полных 113 лет.

Не стало Запорожской Сечи, не стало Калнышевского, однако сечевое

братсво никуда не делось. Казаки разошлись по землям Поднистровья и нижнего Дуная, многие побратимы осели на Слобожанщине. Среди них и я, Степан Селеховский, всегда помогавший в затруднении боевым товарищам и землякам, грамотно и, по совести, распоряжаясь вверенными мне казацким сокровищем.

Так было до тех пор, пока не обострились российско-турецкие отношения.

В начале русско-турецкой войны 1828—1829 гг. турецкая власть приказала задунайским казакам выступить против России. Однако часть из них во главе с кошевым атаманом Иосифом Гладким, захватив военную канцелярию и казну, в мае 1828 г. перешла под Измаилом на сторону русских. Можно сказать, что именно переход задунайских казаков на сторону Российской империи обеспечил их победу в русско-турецкой войне 1828—1829 гг. Благодаря этой победе Российская держава не только окончательно утвердилась на территории Северного Причерноморья, но и начала экспансию на Балканы.

Меня обрадовало то, что тайну сокровищ узнал именно ты, – обратился ко мне во сне сотник Селеховский.

– Я знал твоего прапрадеда, он служил в моем полку. Славный казак, человек исключительной честности и порядочности, щедрости и преданности. Ты похож на него. Потому теперь ты будешь хранителем казацкого наследия! Поверь, придет время, когда честному и справедливому человечеству понадобятся наши богатства, возмужают и вернут свое величие наши сыновья и правнуки, а до тех пор зорко охраняй наше сокровище!

Бравый казак снял с пальца перстень и положил мне руку. В тот же миг сновидение растаяло, и я проснулся.

– Надо же такому присниться? – мысленно удивлялся я.

В то же время в сжатой руке что-то отдавало теплом. Я раскрыл онемевшую ладонь и увидел перстень Селеховского. Неужели это был не сон?

Неужели я действительно стал держателем казацкого клада?

Если эту тетрадь сейчас читаешь ты, то отныне тебе оберегать сокровище!

Поверь, оно само находит владельца. Слушай только свое сердце, оно подскажет верный путь, доверься ему. Удачи тебе, мой дорогой друг!».

Глава IV

Выдумка или правда?

Мама пролистнула последнюю страницу тетради.

Они с сыном даже не заметили, когда к ним присоединился папа Владимир Николаевич. Глава семейства с интересом слушал рассказ. Олеся Владимировна посмотрела на настенные часы, было почти восемь вечера.

– Что-то мы зачитались. Уже давно пора ужинать, – спохватилась женщина

и стала собирать на стол.

За ужином семья обсуждала историю лесника Петрова.

– Что будешь делать, сын? – скептически спросил отец. – Ты же не

веришь этой сказке о кладе и его хранителях?

– Верю и уверен, что это не розыгрыш, – возмутился Андрей.

– Когда я падал в подвал лесного домика, то почувствовал, что со мной происходит что-то странное. Сквозь мираж времени мне померещился Александр Иванович, как он сидел за столом и писал это послание. И как раз тогда я наткнулся на сундучок с дневником. А казацкий перстень? Как он очутился в моей руке? Не может это быть выдумкой!

– Действительно, все это как-то невероятно, – словно сама к себе заговорила

мама. – Возможно, мы с папой слишком взрослые и уже не верим в чудеса…

Но, Володя, если не проверить данную информацию, это окажется самой большой ошибкой в нашей жизни. А вдруг мы стоим на пороге какого-нибудь неожиданного открытия?

– В конце концов, такие решения не принимаются на уставшую голову, –

подытожил Владимир Николаевич.

Андрей почувствовал, что родителям нужно поговорить наедине, поэтому ушел спать. Олеся достала красивый сервиз, приготовила мятный чай, а Володя добавил в свою чашку ложку душистого меда и, помешивая напиток, обдумывал услышанное.

– Как странно, – сказала женщина, держа блюдце, – этот сервиз мне

достался в наследство от бабушки Раи. Фарфорового завода, где его изготовили, уже нет. А он, кстати, работал в том же селе М…, откуда и казацкий клад. В детстве я слышала от бабушки рассказ об особой разновидности глины, которая была в этой деревне. Издавна гончары-ремесленники лепили горшки, миски, кувшины из местной черной глины. Диковинкой того времени были глиняные дымоходы, ставшие фирменным знаком М.

Впоследствии фарфоровый завод производил оригинальную черную керамику за древней технологией задымления, аналогов которой нет нигде в мире. Я уже не говорю о вышивальщицах и ткачках! Куда исчезла культура нашего края? Почему о ней забывают люди?

Олеся на мгновение углубилась в себя, словно решая что-то слишком

важное.

– Я хочу, чтобы наш сын нашел это сокровище и вернул славу родной

земле, чтобы нам не было стыдно за нашу слабость, малодушие и

«безразличие!» —убедительно сказала женщина.

– Попробуем подойти к ситуации взвешенно, – после непродолжительной паузы сказал Владимир. – Изучим подробно записи, возможно, обратимся

в архив и музеи, а уже потом примем решение по поиску клада.

Правда, у нас нет ни техники, ни орудий, ни карт тех времен. Да и

ни один знакомый искатель кладов не приходит в голову, лично я не имею никаких знаний в этой области. Может, это все-таки нелепый замысел?

– Твои сомнения логичны, но интуиция мне подсказывает, что в этой потрепанной тетради написано правду, – продолжала жена. – Давай сходим, например, в музей? Если там подтвердят хоть что-нибудь из описанного в дневнике, тогда станет ясно, есть ли смысл действовать.

– Уговорила, завтра постараюсь все разузнать, – устало согласился папа, – а сейчас пойдем спать, моя милая мисс Марпл.

Рассвет начал нежно окутывать матушку-землю. Взошло солнышко, летнюю оду миру пели радостные птицы. В многоквартирном доме понемногу просыпались люди. Кто-то бодро встречал новый день, а кто-то лениво нежился в мягкой постели.

В квартирах вкусно запахло свежесваренным кофе и зубной пастой.

Луч солнца мягко опустился на лицо Андрея. От этого у парня зачесалось в носу, и он чихнул.

– Доброе утро, сынок, – поздоровалась мамочка, заглянув в комнату. – Я мчусь на работу, завтрак на столе. До вечера!

Юноша открыл глаза, без спешки возвращаясь из сна в реальность. Он машинально встал и побрел в ванную. Вдруг раздался телефонный звонок. Андрей мгновенно оказался у трубки.

– Алло, сынок! – раздался отцовский голос. – Собирайся срочно и приезжай в краеведческий музей, я там буду ждать тебя. На месте все подробно расскажу. Не забудь взять тетрадь.

Энергично одев футболку и джинсы, Андрей вышел из квартиры. Маршрутка, ехавшая в нужном направлении, без лишних промедлений прибыла в указанное место, и через пятнадцать минут парень зашел в просторный холл музейного учереждения.

– Привет, я договорился с директором музея о встрече, – сказал, увидев сына, папа. – Он нас уже ждет.

Владимир Николаевич постучал в дверь.

– Входите, – послышалось изнутри.

Отец и сын вошли в светлый кабинет. Им навстречу шел Бескровный Давид Аркадьевич – высокий и коренастый человек, имевший приятные черты лица и смуглую кожу. На вид ему было где-то 50-55 лет.

– К вашим услугам, уважаемые, – любезно поздоровался музейщик.

– Владимир Весенний, а это мой сын Андрей, – представился мужчина.

– Слушаю вас, – пригласил гостей к разговору Давид Аркадьевич.

Мальчик кратко описал свои недавние приключения, подробно остановившись на найденном в лесу дневнике. Директор очень внимательно слушал его и одновременно разглядывал тетрадь.

– Редкая находка! – воскликнул он. – Конечно, еще нужно проверить,

но мне кажется, что этот дневник – не подлог. Бумага и чернила

указывают на послевоенное время.

Бескровный встал и направился к антикварному шкафу. Долго в

нем копаясь, он наконец-то достал бумажную папку с каким-то кодом

и развернул ее.

– Это архивные данные о послевоенном времени, которые сохранились в нашем заведении, – отметил Давид Аркадьевич. – Может, здесь найдем хоть что-нибудь.

– Нас интересует, был ли в то время в указанном селе заповедник или, может,

«лесное хозяйство», —заметил младший Весенний.

Директор музея принялся листать страницы.

– Вот посмотрите, небольшая вырезка из газеты, – передавая лист

Андрею, отметил Бескровный. – Здесь речь идет о лесничестве в деревне М.

Парень наскоро перечитывал строчку за строчкой, удостоверяясь,

какое большое природоохранное, научное, историко-культурное значение

имели леса вокруг М. Сколько у них диких животных, лекарственных растений, ягод, грибов! А вот абзац, с которого начинались сведения о руководстве лесхоза и образцовых работников. Юноша принялся зачитывать фрагмент вслух:

«Аристарх Прохорович Васильев – глава хозяйства, Николай Карпович Прокопов – его заместитель, Иван Алексеевич Миняйло – бухгалтер, Александр Иванович Петров – старший лесник, Степан Борисович Михайленко…».

Андрей остановился на полуслове.

– Папа, ты слышал? Александр Иванович Петров действительно был! И все, что написано в тетради, может оказаться правдой! – радовался юноша.

Не веря собственным ушам, старший Весенний взял газетную статью

и убедился, что фамилия Петрова там есть. Все, что до сих пор казалось

ему нереальным, сказочным, фантастическим, сразу стало очевидным и существенным.

– Давид Аркадьевич, – обратился к музейщику ошеломленный

отец, а занимается ли ваше учреждение поиском исторических памятников культуры, археологических ценностей?

– Я здесь работаю уже почти тридцать лет и, к сожалению, не могу припомнить, чтобы мы самостоятельно занимались раскопками или поисковыми работами, – словно немного виновато признался директор.

– Наши фонды большей частью пополняются благодаря неравнодушным людям, которые передают музею определенные вещи или коллекции.

– То есть Вы не поможете с поисками клада Селеховского? – как-то потерянно переспросил Андрей.

– Обидно, но нет, – с грустью произнес Давид Аркадьевич. – К тому же

позвольте дать вам совет: не начинайте ничего самовольно. Ибо из людей, имеющих благородную цель, вы можете превратиться в черных копателей, а за это законом предусмотрена ответственность.

Парень несколько растерянно посмотрел на отца, в его глазах промелькнуло отчаяние.

– Не печалься, сынок, – попытался ободрить его папа. – Не стоит

так быстро складывать руки. Терпение, мой милый, и безоглядная вера в победу! Только так и никак по-другому!

Поблагодарив директора музея за предоставленную информацию, Весенние вышли из здания. Каждый погрузился в свои раздумья.

– Подождите, остановитесь! – догоняя их, восклицал Давид Аркадьевич. – Когда я учился в Н-ком национальном университете, то принимал участие в экспедициях, организованных Союзом историков СССР. Вот там действительно могут заинтересоваться вашей находкой и предоставить разрешение на раскопки. Более того, раньше в нашем вузе даже действовало студенческое братство археологов «Золотая лопата», которое радостно бралось за поисковые работы. Кто знает, возможно, оно до сих пор функционирует?

Директор музея протянул Владимиру Николаевичу лист, на котором были записаны старые контакты «Золотой лопаты». Небольшая надежда поселилась в сердцах искателей. Они горячо пожали руку неравнодушному к их проблеме директору музея и двинулись дальше.

– Надо заметить, не мешало бы подкрепиться, – сказал папа, движением головы указав сыну на кафе «Рапсодия», которое располагалось как раз у них на пути.

– Мне, пожалуйста, порцию пельменей и стакан томатного сока, – заказал официанту Андрей.

– Мне то же, – добавил старший Весенний.

Отец слегка задумчиво пристукивал пальцами по столу: явно у него зрел какой-то план.

– Итак, что мы имеем? – размышлял Владимир Николаевич. –

Если музей не уполномочен и тем самым не имеет права проводить без разрешений раскопки, то, следовательно, нужно идти к тем, кто отвечает за сохранение исторического наследия и, вероятно, сможет нам помочь. Решено! Направляемся в областную администрацию!

– Это ты, отец, хорошо придумал, – на радостях подскочил Андрей.

– Может, там и разрешение предоставят, и группу специалистов сформируют. Тем более Давид Аркадьевич давным-давно был студентом. Что-то я сомневаюсь, что его «Золотая лопата» до сих пор функционирует…

Довольные тем, что понемногу начали действовать и находить ответы на свои вопросы, Весенние зашли в серое здание госучреждения. Там, словно в большом муравейнике, кипела работа. Возле кабинетов стояли очереди посетителей, с этажа на этаж бегали работники со стопками документов.

Подойдя к информационному окошечку, Владимир Николаевич описал суть своей проблемы и спросил, к кому можно обратиться.

– Вам на третий этаж, кабинет №304, к Вере Васильевне Лютенко, –

ответила улыбающаяся девушка.

– Кто в 304-й? – спросил отец, обнаружив нужный кабинет.

Глаза подняли молодая женщина и дедушка в чудаковатой фуражке.

– Вот мы с барышней, – дружелюбно ответил старик. – Садитесь рядом, в

ногах правды нет.

Дедушка отложил в сторону свои бумаги, словно приглашая к разговору.

– Сейчас очередь этой волшебной барышни, – сказал он. – Кстати, она учительница и готовит поездку своего класса в какой-то экопарк. А что за чудо-юдо этот парк, я право и не знаю, но стараюсь убедить, что гораздо лучше было бы посетить село Кияницу в Н-ком районе. Там на берегу живописного озера расположена прекрасная усадьба славного рода Лещинских. Какая красота! Фасад дворца в стиле классицизма, высокие подоконники и потолки, балконы с лепниной, величественные колонны… Только представьте: когда-то посреди всего этого великолепия многоуважаемое придворное общество проводило балы и светские вечера, звучала классическая музыка, читалась поэзия…

– Как хорошо Вы рассказываете! – восхищенно сказал Андрей. – Надо будет

обязательно съездить туда с моими друзьями.

– Я Федор Тимофеевич Коваленко, – представился дедушка. – Когда-то был архитектором, а сейчас простой пенсионер. Пришел сюда, потому что боюсь, что еще немного и не останется всего этого очарования. Имение Лещинских постепенно разрушается, нужна реконструкция, иначе – эта достопримечательность будет потеряна навсегда. Поторопитесь, мои дорогие, увидеть эту диковинку, потому что следующему поколению может так не повезти, как вам.

– Да разве я против показать детям славную историю родного края, – отозвалась учительница. – Окончив педуниверситет, я, полная идей, пришла в школу. Устраивала разнообразные чтения, чаепития, экскурсии, выезды на природу, походы в театр, филармонию, связывая их со значимыми датами известных писателей, художников, композиторов. Тем не менее, однажды на родительском комитете меня упрекнули, будто я забиваю ученикам головы бредом. Они и так устали от напряженной школьной программы, а тут еще я превращаю их досуг во всякие практикумы и симпозиумы. Не надо им этого – и точка! Тогда во мне что-то надломилось. Моя жажда привлекать юное поколение к прекрасному растаяла, словно утренний туман.

– И все же, может, когда-нибудь? – с надеждой в голосе спросил пожилой строитель.

– Возможно, – задумчиво произнесла женщина и, услышав: «Следующий!»,

исчезла за дверью кабинета.

От ее признания всем стало грустно. Посетители молча сидели в ожидании своей очереди.

Минут через десять учительница вышла, доброжелательно улыбнулась и двинулась по своим делам.

Дедушка находился в кабинете немного дольше. Открыв дверь, он достал из кармана платок и вытер с лица то ли слезы, то ли пот.

– К сожалению, здесь пока помочь не могут, средства не предусмотрены, – смущенно заметил Федор Тимофеевич. – Достоит ли дворец до того времени, когда деньги все же найдутся?

Пенсионер медленно побрел к лестнице.

– Подождите, дедушка, пожалуйста, – не выдержал Андрей. – Мы обязательно поможем Вам, вот только найдем казацкое сокровище Селеховского. Полученную нами от государства часть вознаграждения мы отдадим Вам, а Вы отстроите усадьбу и сохраните ее для потомков.

– Ты хороший парень, – растроганно сказал старик и похлопал молодого человека по плечу. – Если вам все-таки удастся задуманное, то найдете меня по этому адресу, -дедушка протянул потрепанную визитку.

–Тимофеевича в нашей округе хорошо знают. Желаю вам удачи, друзья!

– Папа, как же так? – обратился Андрей к отцу, попрощавшись с новым

знакомым. – Неужели никому не нужно наше прошлое? Почему такое

пренебрежительное отношение к истории родного края?

Отец молча обнял расстроенного сына.

– Пойдем, дорогой, наша очередь. Все это очень сложно объяснить, – только и смог выдавить Владимир Николаевич.

Посреди светлой и просторной комнаты с панорамными окнами стоял гигантский стол, за которым сидела солидная дама. Судя по надписи на табличке, это была глава областного отдела культуры Вера Васильевна Лютенко.

– Добрый день! – поздоровался Владимир Николаевич, зайдя во внутрь.

Женщина медленно отвела глаза от монитора компьютера, поправила на

переносице очки и взглядом зауча пригласила Весенних присесть.

– Слушаю вас внимательно, – устало выдохнула она.

Отец с сыном подробно описали суть своей просьбы. Вера Васильевна внимательно слушала их историю, никоим образом, не продемонстрировав ни равнодушия, ни интереса.

– Вы уверены, что это не выдумка, или чья-то неудачная шутка, – выдержав паузу, деловито сказала чиновница.

– Я сначала сомневался, но мы нашли доказательства, что автор дневника на самом деле жил и работал в селе М.., – настаивал на своем Владимир Николаевич. – Зачем ему нужно было писать неправду?

– Все может быть, – покачала головой Лютенко. – Давайте поступим так: вы подготовите официальное обращение, добавите вот эту тетрадь, эксперты подробно все проработают и проанализируют, изучат исторические источники и данные.

Если они предоставят одобрительную рекомендацию, то через год-два мы выделим средства на экспедицию. Поймите меня: разбрасываться государственными деньгами на сомнительные поисковые операции я не имею права.

Весенних такой ответ очень разочаровал, потому что, по сути, им отказали,

хоть и сделали это сдержанно и вежливо. В то же время руководительницу отдела культуры тоже можно понять, подумал отец, ей нужны более веские аргументы.

Владимир Николаевич и Андрей поднялись и попрощавшись с чиновницей вышли из кабинета. По дороге домой ни один из них не произнес ни слова. Сын так упал духом, что даже отказался от маминых вареников с вишнями, которые она, примчавшись с работы, принялась готовить, чтобы утешить своих мужчин– будущих кладоискателей.

– Ничего мы не будем искать, никому это, кроме нас, не надо… – только

и смог выжать из себя расстроенный парень.

Олеся Владимировна сидела на диване и задумчиво рассматривала лист с телефонным номером, который выпал из кармана ее сына. Женщина не могла допустить, чтобы первые чистые порывы души Андрея беспощадно разбились о человеческое безразличие и бюрократические преграды. Ложась спать, она точно знала, как будет действовать дальше.

Утром женщина решительно набрала номер, аккуратно выведенный шариковой ручкой на клочке бумаги. Длинные гудки казались ей бесконечными.

– Национальный студенческий союз археологов при государственном университете «Золотая лопата» слушает Вас! – прозвучало как гром среди ясного неба.

– Привет, то есть здравствуйте! – выпалила Олеся. – Наш сын нашел старинный казацкий перстень и дневник, в котором описывается, где искать клад. Если вам интересно, приезжайте и помогите нам его найти.

– Пожалуйста, запишите наш электронный адрес и отправьте отсканированную копию тетради, фото перстня и сведения о себе, – живо щебетала девушка с той стороны трубки. – Мы оперативно ознакомимся и сообщим свое решение. Если ваша находка на самом деле имеет исторический вес, то через две недели мы сможем подготовить экспедицию и отправить группу археологов.

– Просто замечательно! – обрадовалась женщина и помчалась к сыну.

– Андрюшка!

Быстро просыпайся! Нам предстоят большие дела!

Парню совсем не хотелось вставать. И ради чего? Но мама сияла от счастья. С чего бы это?

– Хватит грустить! – весело воскликнула она. – Столичные археологи ждут копию дневника, и если там написано правду, а мы уверены, что так и есть, то совсем скоро они будут у нас!

У Андрея от удивления отвисла челюсть. Новость его просто ошеломила. Резким прыжком юноша подскочил с постели, подбежал к маме и изо всех сил обнял ее.

Глава v

На поиски клада.

За столом посреди кипы книг и бумаг сидел человек средних лет. Он не спал уже двое суток подряд, от напряжения и усталости его большие черные глаза часто жмурились, а худое лицо осунулось и побледнело. В голове роилось куча мыслей не позволявших расслабиться ни на минутку.

Вадим Данилович Стельмах встал и расправил усталые плечи. Перечитывая страницы посланного из города Н.. дневника, воспроизводя и сопоставляя факты в многолетней истории этого региона, отрывочные сведения и бесспорные события, он все больше склонялся к тому, что сокровище сотника Селеховского – не миф.

– Вот так случай! – мысленно радовался ученый. – Результаты нашей

экспедиции смогут дополнить мое историческое исследование о Войске

Запорожском. А о самих раскопках и говорить нечего! Это ведь такая удача!

Найти настоящие казацкие богатства – о таком мечтают все искатели, а

обнаружить удается только единицам. Как хочется, чтобы нам повезло.

Вадим Данилович долго всматривался в утреннюю дымку, город медленно стряхивал с себя сон и дрему. Своими мыслями ученый был далеко отсюда. Он обдумывал печальную историю некогда знаменитого казацкого города Л…

Кровавый отпечаток оставила на нем измена гетмана Мазепы и переход на сторону шведов. Узнав об этом, Петр І начал жестокие карательные операции в отношении отступников. Немало досталось и обычному люду, любое сопротивление царскому войску означало одно – смерть.

Первой жертвой государева гнева стала гетманская столица Батурин. На рассвете 13 ноября 1708 войска Петра I ворвались в город. Внезапностью и количеством они подавили казацкое сопротивление. Постепенно очередь дошла до городка Л… Там создали специальную следовательскую комиссию, которая жестокими пытками выбивала признание из тех, кого заподозрила в предательстве. Тогда было замучено почти 900 казаков. Хоронили их на специальном кладбище гетманцев, отделенном от обычного христианского. Что тогда творилось, даже вообразить тяжело…

Размышления профессора Стельмаха прервал внезапный стук в дверь, после чего в помещение быстро вошел секретарь. Поздоровавшись, он протянул ученому два листа, на одном из которых был утвержден список лиц, вошедших в поисковую группу, а на другом – одобренная смета.