Текст книги "Гвиневера. Дитя северной весны"

14
ОБЪЯВЛЕНИЕ ПРЕЕМНИКА

– Что же произошло во время сражения? – спросила я Бедивера, когда он снова оказался рядом со мной. С минуту он непонимающе смотрел на меня, потом ухмыльнулся.

– Во время сражения Утера? Много всякого, и в зависимости от восприятия того, кто его описывает, оно было либо удачным, либо нет. Я расскажу тебе о том, что видел своими глазами, а там решай сама.

Я кивнула, сгорая от желания слышать продолжение прерванного рассказа, и через минуту Бедивер заговорил.

Уриен, хорошо зная свою страну, дал королю Утеру дельный совет, поэтому, когда войска заняли исходную "позицию, перед ними открылась неглубокая долина, которая воронкой сходилась к небольшому ущелью, где проходила тропа. Деревья закрывали тропу справа и слева, а по обеим ее сторонам беспорядочно громоздились скалы. Саксам пришлось бы пересечь открытую долину, не имея прикрытия для своих флангов. В этом месте не стала бы сражаться ни одна армия, не заняв позиции на взгорье.

Саксы ехали размашистой рысью и потому приближались довольно быстро. У каждого воина через плечо был перекинут щит, что оставляло ему свободу движения, но не вполне подходило для боя. Судя по всему, они уже слышали о болезни Утера и не предполагали, что встретятся с ним лицом к лицу.

Увидев в небольшом ущелье бриттов, враги в растерянности остановились. Невероятно, но тяжело больной король находился в передних рядах, руководя своей армией из паланкина с откинутым пологом, который несли на своих плечах четверо мужчин. Его парадный меч был обнажен и виден всем, а сам король являл собой отважного воина, защищающего свое королевство от захватчиков.

Мирная горная долина неожиданно наполнилась яростными криками сражающихся, и Утер приказал трубить сигнал к атаке, пока саксы пытались построиться в привычный им боевой клин. Воины с мечами и в шлемах находились в авангарде, а вооруженные боевыми топорами занимали центр. Ряд за рядом они сбились в плотную массу, торопливо загораживаясь круглыми щитами, когда центральная часть войск Утера хлынула на них.

Сидя на одной из королевских лошадей, Артур оставался рядом с верховным королем во время атаки, собой и оружием прикрывая Утера с той стороны, где был его меч.

– Слава богу, – сказал он Бедиверу позже, – что у них не было отвратительных метательных топориков, которые так любят франки. Король превратился бы в удобную мишень, поскольку находился на возвышении.

Сам Артур, сидя верхом на лошади, выделялся среди этого орущего, рычащего, разъяренного вала жестокости. В своих белых одеждах он светился, как солнечный луч, вдохновляя пеших воинов, дерущихся среди крови и мерзости.

Немногие в гуще боя задавались вопросом, кто это такой и откуда взялся. Было достаточно видеть его, веселого, ловкого, похожего на юного бога, поражающего саксонского врага. Воины, воодушевленные им, подхватили боевой клич и вломились в бреши, которые начали образовываться в стройных рядах противника.

Бедивер пробился к Артуру, нанося и отбивая удары со всех сторон, слишком возбужденный, чтобы замечать отрубленные руки, ноги и разбрызганные мозги, на которые наступала его нога. Он появился со стороны щита Утера и вместе с другими отбивался от воющей толпы, рвущейся к паланкину. Внезапно человек, находящийся перед ним, свалился – обе его ноги были отрублены ниже колен. Длинный ясеневый шест выскользнул из рук раненого и на глазах у Бедивера начал медленно падать.

Бедивер машинально подхватил шест и, почувствовав его тяжесть, неожиданно понял, что это штандарт. Он потянул его к себе, не давая упасть в пропитанную кровью грязь и требуху под ногами. Оставив меч, Бедивер удерживал красного дракона на протяжении всего сражения.

Артур оглянулся именно тогда, когда штандарт стал падать, и в этот момент его атаковали. Он успел вовремя подставить меч, чтобы отразить нападение. Удар топора сакса пришелся на лезвие меча, и он, завертевшись в воздухе, вылетел из рук Артура.

На мгновение ужас охватил шеренги бриты, когда они увидели, что их юный герой безоружен и беспомощен перед врагом.

Верховный король поднялся с криком: «Держи, мальчик!» – и на глазах у всех передал ему свой парадный меч.

Раздались крики одобрения. В течение нескольких минут войско саксов было разрезано пополам, и люди Утера высыпали из лесу, атакуя противника с флангов. Враги лихорадочно пытались пробить себе дорогу к отступлению, но арьергард уже повернул назад, и ряды саксов начали редеть – было ясно, что сражение проиграно. В течение получаса бритты захватили долину, обратив противника в бегство.

Люди, окружавшие верховного короля, были так сосредоточены на происходящем, что не видели и не слышали ничего, пока рыцарь, подъехавший за дальнейшими приказами, не отпрянул в ужасе. Утер сидел прямо, откинувшись на сиденье, и на его лице застыла удивленная гримаса. Челюсть отвисла, остекленевшие глаза уставились в пространство… Среди воплей и воющего рева бойни никто не заметил, когда он умер.

Смятение, охватившее людей вокруг Утера, грозило распространиться на все войско, и тогда победа, которая была так близка, становилась весьма призрачной.

– Есть ли у нас свежие силы, чтобы преследовать саксов? – крикнул Артур королевскому рыцарю, и, когда тот кивнул, юноша поднял руку, угрожающе размахивая парадным мечом. – Пусть зазвучат рога зубра! – крикнул он. – Саксы не должны знать, что король мертв.

Королевский рыцарь отдал честь, а Артур рванулся вперед, возглавив отряд, настигающий отступающего врага. Остальные потащились назад в лагерь, израненные и измученные, но неимоверно возбужденные победой.

Мерлин, никогда не бравшийся за боевое оружие – его присутствие само по себе обеспечивало успех, – появился из ниоткуда, чтобы сопровождать тело верховного короля в королевский шатер. Артур, вернувшись с поля боя, приблизился ко входу в шатер и взял на себя командование над беспорядочно толкущимися людьми.

Входили и выходили королевские рыцари, постоянно о чем-то спрашивая молодого незнакомца, будто он был их вождем, что в определенном смысле являлось правдой. Он отвечал всем, задавал быстрые вопросы и давал уверенные ответы, словно сам задумал поход, участником которого ему пришлось стать. Легко раненный, он перевязал порез тряпкой и отказывался идти отдыхать, пока не будет решено все, вплоть до мелочей. Никто и не думал оспаривать его право поступать так – вопросы возникли позже.

Вечером маг созвал войско к шатру верховного короля, и, когда все собрались, из шатра вынесли и зажгли факелы на треножниках. Они слегка оплывали на ветру, игравшем дымом костров для варки пищи и временами трогавшем края штандарта с драконом, который вернулся на свое почетное место. Как эхо дрожащих теней, летали над людьми шепот и вопросы, утихнув только тогда, когда откинулся полог шатра и Мерлин вывел Артура, чтобы каждый мог видеть его.

– Воины, герои, люди, избежавшие смерти сегодня днем, слушайте меня, – выкрикнул чародей, оживляя вечернюю тишину своим чудесным голосом. – Я должен сообщить вам два известия: печальное и очень радостное. Утер Пендрагон, верховный король Британии и вождь вашего войска, сегодня умер. Умер в сражении, окруженный славой и защищая свою страну. Этого человека сразили не вражеские мечи, жизнь у него отняли не враги, вознамерившиеся отобрать его королевство. Король не страдал от ран, кровь его не пролилась, и он встретил смерть с победой. Этот человек отдал все силы своему народу, и имя его прославится.

Наступила тишина – каждый воздал молчаливую дань королю, который совсем недавно вел их в бой. Потом Мерлин оглядел собравшихся и заговорил снова.

– Я должен известить вас, что Утер умер в радости, зная, что рядом с ним – новый герой. Герой, отцом которого он был, его сын, сражавшийся рядом с ним, защищавший своего отца точно так же, как будет защищать вас, люди. Разве вы не заметили этого мальчика, который всегда был в гуще схватки, храбро и уверенно ведя вас к победе над саксами? И не вы ли последовали за ним, вдохновленные его примером и счастливые от того, что его храбрость и задор были отданы вам? А теперь я представляю вам этого молодого вождя – Артура, сына Утера Пендрагона и будущего верховного короля Британии.

Он повернулся с жестом, заставившим все взоры обратиться к Артуру, стоявшему перед факелами, очень серьезному. Толпа зашевелилась, зашумела, и люди вытянули шеи, чтобы лучше разглядеть его.

Артур спокойно стоял, скрестив руки на груди. На нем не было ни витого кельтского ожерелья, ни римского лаврового венка, но невозможно было не признать, что выглядел он именно так, как должен выглядеть некоронованный герой дня.

– Доказательства! – закричал кто-то. – Где доказательства?

– Ты видел их собственными глазами, человек, – резко ответил Мерлин. – Разве ты не видел, как Утер сегодня вручил ему свой парадный меч? Разве ты не видел, как этот молодой воин взял на себя дело, для которого создан? Разве ты не следовал за ним и не выполнял его приказы и во время битвы и после?

Толпа загудела, подтверждая сказанное, и Мерлин повысил голос:

– И наконец, разве я сам не доказательство? Неужели вы не слышали в течение всех этих долгих лет, что я растил молодого принца, готовил и учил его, чтобы он стал тем, в ком мы так нуждаемся, – верховным королем, который наведет порядок в королевстве и остановит продвижение саксов на наши земли? Я, Мерлин, пророк из Хрустального Грота, советник королей, посланец богов, говорю вам, что перед вами стоит ваша судьба. Он прославится на все времена как величайший король Британии, воин и победитель, и имя его Артур Пендрагон!

Раздались одобрительные выкрики, подхваченные налетевшим ветром, и красный дракон на штандарте зашевелился и лениво вытянулся на фоне ночного неба. Людской рев умолк только тогда, когда стих ветер и дракон свернулся, будто погрузившись в чуткую дремоту.

– Стойте! Буду говорить я! – донесся голос из темноты, и сквозь толпу продрался огромный человек и встал перед Мерлином. – Это на самом деле совет кельтов, которые выбирают себе короля, или уловка того, кто хочет посадить на трон римлянина? – спросил он громко.

Лицо Мерлина осталось бесстрастным, и он пристально смотрел на говорившего, не выказывая ни уважения, ни презрения. Потом бросил взгляд на воинов и объявил с соблюдением всех правил:

– Лот, король Лотиана и Оркнейских островов, просит вашего внимания.

– Друзья воины, храбрые и вольные люди, – начал Лот, медленно расхаживая перед войском. – Я должен сказать вам, что опасно признавать королем юношу, о котором мы ничего не знаем. Мальчика, пробывшего среди нас всего один день. Паренька, чей подвиг, кажется, состоит только в том, что он забрал меч из рук хворого короля, слишком слабого и немощного, чтобы протестовать против такого воровства. Претендента на трон, чьи притязания основаны на самом шатком из всех доводов: его предполагаемой кровной связи с королем.

Разве мы не достаточно убедились в том, что происходит, когда основываются династии и короли наследуют власть, а не получают ее за свои заслуги? Или вы забыли, что наша кельтская свобода позволяет нам поддерживать только человека, поднаторевшего в сражениях, одобренного советом, чьи способности быть вождем общепризнанны? Я не потерплю, чтобы у меня отняли право выбирать короля, я не поддамся чарам волшебника и, помимо всего прочего, не буду спокойно сидеть, наблюдая, как верховным королем становится человек, чье воспитание и принципы скорее римские, чем кельтские! – Раздались отдельные одобрительные возгласы, и вперед вышел Мерлин.

– Что за чушь – противопоставлять кельта римлянину? – спросил он. – В нас есть и то и другое. Наши деды называли себя римскими гражданами и гордились этим. Империю раздробили и сокрушили варвары, это верно, но наука об устройстве страны не имеет границ. Презирать полезную систему правления только потому, что известно, от кого она исходит, так же глупо, как отказываться от доброго куска мяса, потому что он отрезан от коровы вашего соседа!

Взрыв смеха прокатился среди присутствующих, и первыми засмеялись северные союзники самого Лота, которые время от времени совершали набеги на соседей и угоняли скот.

Лот заговорил было снова, но Мерлин весело продолжал:

– Я не требую принять молодого короля только потому, что, как пытается представить Лот, я навязываю его вам. Я только прошу вас, свободных людей королевства, следовать собственной совести, довериться своей интуиции, угадав нужного человека, когда он появится среди вас, и желанию принести клятву верности тому, кто подготовлен и воспитан специально для этой цели. Здесь нет никого, кто оказывал бы Артуру хоть какую-нибудь поддержку, никому из вас он ничего не должен, его решения не будут омрачены жаждой кровной мести или тайной завистью. Поэтому он будет справедлив и беспристрастен. Чего же вам еще желать? Что еще сможет дать вам другой верховный король?

Мерлин помолчал и внимательно оглядел собравшихся, без сомнения, замечая тех, кто кивал в знак согласия, а кто нет.

– Сегодня из-за смерти Утера, – продолжил он, – мы стали страной без вождя. Но жребий, отнявший у вас верховного короля, дал нам человека, способного заменить его. Неужели вы вернетесь к внутренним раздорам и мелочному политиканству, когда у вас сегодня вечером есть возможность признать новую звезду, восходящую в небе Британии? Сейчас он здесь перед вами и ждет только вашего знака, который решит его участь. Что скажете на это вы, свободные люди Альбиона?

Может быть, из-за того, что он воспользовался старым названием Британии, или из-за того, что ветер снова расправил штандарт, войско стало нараспев повторять одно и то же имя. Тихие и слабые вначале, их возгласы слились в многоголосый хор, а вскоре уже весь лагерь гремел:

– Артур, Артур, Артур Пендрагон!

Но Лот не сдавал позиций, а Артур оставался невозмутимым, как будто шумные приветствия были просто ударом волны об отдаленный берег, а не предвещали его власть.

Когда энергия толпы начала иссякать, поднялся высокий, широкоплечий мужчина с нагрудным знаком с изображением кабана и попросил разрешения говорить.

– Твои доводы весомы, Великий Мерлин, и будущее, которое ты рисуешь, соблазнительно. Из всех собравшихся здесь, – медленно сказал он, – у меня есть самая веская причина не доверять тебе. Но я, Кадор из Корнуолла, готов принести клятву верности Артуру, опираясь не на твои речи, а на то, что я сам сегодня видел на поле боя. Этот парень – вождь, рожденный, чтобы владеть мечом. Такое в любой стране случается не часто, и отныне и впредь я буду его сторонником.

Кадор покинул свое место в переднем ряду, широкими шагами подошел к Артуру и, встав на одно колено, поднял руки со сложенными вместе ладонями. Артур посмотрел на него, бережно сжал его руки, а потом, когда Кадор поднял на него глаза, отпустил их.

– Улыбка, прорвавшаяся сквозь сдержанность Артура, была такой радостной, что на нее стоило посмотреть, – взволнованно сказал Бедивер. – А когда он помог Кадору встать, войско заревело и затопало ногами в знак одобрения. Я думаю, – добавил он, – что тогда я впервые плакал от счастья, и совсем не потому, что Артур был моим братом.

– Что же произошло потом? – выпалила я, захваченная нарисованной им картиной.

– Можно сказать, что Артур был провозглашен королем единодушно, только Лот по-прежнему придерживался своего мнения, стиснув кулаки и сверкая глазами. Один за другим выходили вперед короли, и каждый, преклоняя колено, клялся в верности и получал в ответ улыбку, кивок или даже личное обращение Артура. Когда Лот понял, что большинство не с ним, он развернулся и, собрав своих последователей и союзников, покинул лагерь. Только позже мы узнали, что он и его войско отбыли той же ночью на север, решив не присоединяться к тем, кто собрался везти тело Утера на юг, где был его двор и его вдова. Я ушел в шатер, потому что сквозь толпу вокруг Артура невозможно было пробраться, и время, проведенное без сна, уже сказывалось на нем. Он был слишком измучен, чтобы уделить внимание другу детства. Я не видел его до следующего утра.

– Встреча была очень неловкой? – спросила я. Бедивер добродушно засмеялся и покачал головой.

– На рассвете Артур прислал оруженосца, чтобы поднять меня, Кэя и Эктора, и потом, представляешь, мы все оказались за столом под кухонным навесом, уплетая овсяную кашу, и каждый рассказывал о своем участии в сражении, словно мы вернулись домой с ярмарки. Говорю тебе, Гвен, в присутствии Артура люди ощущают свою причастность к важному событию, не испытывая неловкости, независимо от того, чем в это время заняты его мысли. Это не просто хитрый прием, и этому нельзя научиться. Таково врожденное свойство его души. Ты поймешь, что я прав, когда встретишься с ним. – И он ободряюще улыбнулся.

Я кивнула, почти признавшись себе, что, если бы не вмешались боги, у меня была бы веская причина заинтересоваться личностью короля Артура.

Подъехал разведчик с донесением, что мы приближаемся к Рибчестеру, где остановимся на ночь. Поэтому Бедивер отъехал в голову колонны, а я снова вернулась к воспоминаниям о том, что принесло Регеду последнее сражение Утера.

15
ГАВЕЙН

Клич Утера, призывавший к войне, дошел до нас перед весенним равноденствием, вызвав сумятицу споров и мрачных предсказаний. Руфон упрямо утверждал, что выводить лошадей на тропу войны слишком рано и ему придется везти с собой корм для них, так как трава до тех пор еще не вырастет. По многим дорогам пока нельзя было проехать, а тащить караван с припасами через всю Британию – от заледеневших и покрытых снегом холмов до грязи и распутицы, в места, где растаял снег, было, по его мнению, безумием.

Нидан кивал в знак согласия, и мой отец, помня, что сам Утер был не совсем здоров, высказал гонцу предположение, что было бы благоразумнее подождать с походом, пока Утер и его союзники окрепнут и лучше подготовятся.

Королевский гонец высокомерно вскинул голову.

– Король Утер готов к сражению, – объявил он, – даже если ему придется предстать перед войском в паланкине. Он сильный и храбрый человек, господин, и рассчитывает на твою поддержку Если он, находясь в таком состоянии, готов встретиться с врагом, ты, конечно, сумеешь решить проблему с припасами?

Кети говорила, что кельтов можно заставить совершить любую глупость, если воззвать к их гордости, поэтому после горячих споров о том, каким путем ехать и как везти поклажу, Руфон предложил нагрузить на каждую верховую лошадь тюки с сеном, отчего телег будет меньше. В конце концов вопрос был решен.

Воинским отрядам был послан приказ встречаться у Эйр Гэп, и мы начали собирать и упаковывать все необходимое. Вечерами мы все сидели у очага, отмеряя веревки, делая петли и привязывая холщовые бечевки к фуражным сумам, а Эдвен воспевал славу былых побед. Через неделю мы были уже в дороге. Домашние проводили мужчин до тропы, по которой мы должны были ехать в безопасное укрытие крепости Мот на то время, пока воины будут в походе.

Я не помнила, чтобы отец когда-либо уходил в поход, и предстоящие события волновали меня. Когда пришла пора разделяться, я хлопала в ладоши, кричала напутственные слова и пела с таким восторгом, какого можно было ждать от любого отпрыска воина.

Мое прекрасное настроение не омрачилось и тогда, когда мы свернули на тропу, потому что Мот – место дикое и первозданное, словно не тронутое временем. Гигантская серая скала гордо вздымалась со стороны ската холма, резко выдаваясь над бурными водами в том месте, где залив Солуэй Ферт сливается с рекой Солуэй. Круглые дома с пологими тростниковыми крышами сгрудились у основания скалы, как грибы, поднимаясь по склону пологого галечного берега к крепостному валу. А на самом верху располагалась крепость, опрятная и готовая к бою, как сокол. Эта крепость казалась удивительно подходящим местом для того, чтобы переждать войну.

Как только миновала пора сильных весенних бурь, наступила прекрасная погода, а вместе с ней появилась возможность обследовать берег и близлежащие леса. Мы собирали для Гледис нежные стебли морской капусты и приносили ей странные полые грибы, известные под названием сморчки, росшие на кострищах, оставшихся после Белтейна. В лесу на горе рыжие белки роняли на нас шелуху сосновых шишек, а однажды мы наткнулись на выводок зайчат, которые как бешеные носились по поляне, иногда вставая на задние лапы и дерясь друг с другом, словно дети. Я расхохоталась, и они кинулись в лес отчаянными скачками.

И все же, несмотря на чудесное весеннее настроение, нас не покидали страх и беспокойство за наших мужчин, сражавшихся с саксами. Это становилось особенно заметным на вечерних посиделках у очага, где голос Кевина, только начавший ломаться, был единственным мужским голосом.

Потом в один из дождливых, серых дней на берегу появилось несколько путников. Они шли медленно из-за того, что тащили носилки. С такого расстояния я не могла четко разглядеть отца, но никто другой не мог бы ехать на его жеребце, а вот коня Нидана вели домой без всадника.

Обескровленный, измученный, лучший воин короля едва приоткрыл глаза, когда его довезли до крепости. Отец помог донести Нидана до тюфяка у очага, и Кети принялась лечить его травами. Остальные, промокшие и уставшие, молча съели горячий суп из крапивы, поставленный перед ними Гледис, и легли спать. Руфон немного задержался у очага, но подробно рассказывать о сражении отказался.

На следующий день, когда солнце принесло тепло, все жители селения собрались в крепости, захватив с собой подушки или коврики, и удобно расположились на широкой плоской вершине скалы.

Мне всегда доставляло особую радость сидеть там, когда вокруг свистит ветер, черноголовые чайки бесконечно кружат под скалой и воды реки Раф журча несутся к королевству потустороннего мира Аннон. За устьем узкого залива, в лесах, на вершине соседнего горного хребта прячется древняя крепость, а в погожие дни рыбаки выходят из своих хижин, чтобы попытать счастья в переменчивых приливах. Сегодня я нашла себе местечко в стороне, на обрыве, и смотрела на море, пока Эдвен излагал новости о последней битве Утера.

Он начал с перечисления его заслуг, что и предсказывал Кевин во время нашей поездки к озеру. Слушая барда вполуха, я бездумно уставилась на неторопливые, искрящиеся волны залива. Даже в туманные дни их узоры состоят из света и тени, и Нонни говорила, что именно отсюда души уходят в ту незнакомую страну, где зал для праздников украшает волшебный котел. Я гадала, чьи души бродят там сегодня – недавно умерших, которые направляются на пиршество в Аннон, или тех, что возвращаются в наш мир, чтобы возродиться в новых людях.

Слушатели охнули, узнав о смерти Утера, и я резко привстала, вспомнив, как обсуждался вопрос о его наследнике. Но Эдвен уже говорил о новом герое, таинственном сыне Утера, долгое время скрываемом Мерлином. Этот юноша внезапно появился из ниоткуда и увлек за собой войско.

– И вот, – заключил бард, пробегая пальцами по струнам арфы, – неожиданно на горизонте вырос Артур Пендрагон, похожий на огнедышащего дракона, мчащегося в ореоле по ночному небу.

Слушатели заулыбались и захлопали в знак одобрения, хотя трудно было сказать, чем вызван их восторг – появлением Артура или описанием Эдвена. У меня же из головы не выходила мысль, что между Регедом и угрозой со стороны Уриена стоял мальчик, едва ли старше Кевина. Я следила, как бегут по заливу волны, и думала, что уготовила судьба юному королю.

– Возможно, – тихо сказал Кевин, наклоняясь ко мне, чтобы не слышали другие, – это великий король, которого предрекали древние, чье правление будет подобно комете.

Я уже забыла о старинном пророчестве и сейчас кивнула, припоминая. Я надеялась, что оно будет счастливым для юноши, потому что по-своему мы должны быть ему благодарны.

Гледис позвала меня помогать готовить праздничный пир, и я вскочила и побежала на кухню, тут же забыв о будущем короле.

Воины были не единственными, кто пострадал в последнем сражении Утера. Плохие дороги и урезанные рационы сильно утомили и истощили лошадей, поэтому было решено вывести их летом на пастбище. Я радовалась за лошадей, но расстроилась из-за себя, потому что это означало, что двор не сможет никуда выехать.

Мы расположились у озера Дсевентуотер, в поселении на холме, с которого открывался вид на широкую долину, идущую от озер к Пеннинам. Это старинное поселение, построенное тяжелым трудом многих поколений из каменных плит, и, по-моему, его главным преимуществом являлась близость к древним тропам, огибающим горные хребты.

Дно долины и нижние отроги гор заросли таким густым лесом, что проехать было можно только вдоль берегов ручьев, по извилистым пешеходным тропинкам. Или по высокогорьям с низкорослыми деревьями и пучками травы и вереска – здесь проложены столетиями используемые старые, ровные, широкие тропы. Тропа, проходящая неподалеку от Трелкед Ноттс, вела не только на запад, к озеру, но и на восток, к римской дороге; она многие мили бежит по гористым макушкам холмов, так что нам с Кевином было где покататься на лошадях.

Нет ничего холоднее, чем дом из камня, потому что его стены еще долго хранят зимний холод после того, как луга покрываются летними цветами, но в Жару их тенистая прохлада очень приятна. В этом году сухие, жаркие дни наступили в августе, и было так славно ужинать поздно вечером посреди лагеря, открытого долгим сумеркам, крышей для которого служило только небо с яркими звездами.

Однажды рано вечером приехал всадник с сообщением, что Лот, король Оркнейских островов, прибудет через день с визитом государственной важности и хочет обратиться к нашему совету. Мой отец что-то пробурчал и отослал гонца на кухню, где Бригит и Кети тут же начали обсуждать, чем кормить и как размещать гостей.

Я посмотрела на Кевина и ухмыльнулась. Короли редко навещают наши края, и это, конечно, внесет в однообразную жизнь некоторое оживление.

В одиннадцать лет я не сильно задумывалась над чем-нибудь, кроме настоящего момента, и мне никогда не приходило в голову, что события следующих нескольких дней могут иметь отдаленные последствия.

Свита короля была больше, чем я ожидала, потому что Лот путешествовал в сопровождении множества воинов и слуг, а также привез с собой старшего сына.

Мальчик по имени Гавейн был невысоким и коренастым подростком, и его волосы были такими же рыжими, как и у отца. Во всем, что он делал, сказывалась живость, начиная с того, как он с важным видом следовал за своим родителем, и кончая ослепительной улыбкой, когда что-то его веселило. Гавейн был не более заносчив, чем другие северные принцы, с которыми я встречалась ранее, но впервые мне предстояло занимать одного из них, и я гадала, что он пожелает делать в следующие несколько дней.

Он оказался славным товарищем, охотно принимая участие во всем, что бы я ни предлагала, хотя скоро я поняла, что ничто из наших развлечений не могло сравниться с теми чудесами, к которым он привык на Оркнеях. Даже волкодав Эйлб вызвал только минутное удивление, сверкнувшее в синих расширившихся глазах Гавейна, но он тут же сообщил, что у него дома водятся шотландские борзые таких же размеров.

– У нас тоже есть каменные дома, – заявил он с сильным северным акцентом, когда мы шли к загону с его лошадью. – Но наши построены из красного камня, у них толстые стены и много этажей, и в них много комнат.

Это крепкие и величественные башни, их можно заметить издалека, и, если ты поднимешься по внутренней лестнице, из окон открывается вид на мили вокруг.

– Они похожи на римские крепости? – спросила я, силясь представить себе стены такой толщины, что в них можно устроить комнаты.

– О нет. Это круглые башни, оставшиеся с древних времен. Они использовались как крепости, когда римляне стали впервые грозить нападением, но мы заключили договор с империей, и нам не пришлось видеть их воинов на нашей земле. Думаю, что их отпугнули круглые башни, – добавил он гордо.

– А где ты живешь сейчас? – спросила я, пропустив мимо ушей предположение, что бритты, ставшие частью империи, храбрее или умнее римлян.

– Иногда мы живем в домах, похожих на колесо, они не очень высокие, но во внутренней стороне стены есть встроенные помещения из дерева, которые выходят на внутренний двор, такой же большой, как и этот.

Он нарисовал в пыли круг и перечеркнул его несколькими поперечными линиями, напоминавшими спицы в колесе. Рисунок напомнил мне о плавучих домах за Солуэем, и я хотела рассказать о них, но Гавейн не дал мне и рта раскрыть.

– Наши дома гораздо выше и просторнее этих, – объявил он, указывая на невысокие строения с низкими дверными проемами. – Большинство комнат, выходящих на внутренний двор, открыты и имеют занавески из шкур, которые можно раздвинуть, если хочется выглянуть во двор или посмотреть на небо. Мои комнаты находятся в верхнем ярусе, и я сплю там, как в гнезде.

Я оглянулась по сторонам, впервые осознав невзрачность и убогость нашего поселения, и пожалела, что мы приняли наших гостей не в Карлайле, где дом на берегу был большим и внушительным. Кевин молчал, но на его губах играла слабая улыбка.

Вскоре после прибытия гостей было объявлено о созыве совета, но поскольку люди должны были добираться издалека, он должен был состояться только через два дня. Лот и мой отец обсуждали государственные дела, и, поскольку в нас не было нужды, мы провели следующий день, изучая тропинки в лесах и спасаясь там от жары.

Мой гость без умолку рассказывал о том, что он увидел во время первого дальнего путешествия по своим и соседним землям. Крепость отца на большой скале под названием Эдинбург произвела на него сильное впечатление, как и водные просторы залива Ферт-оф-Форт и большое поселение Дамбартон на реке Клайд. И он с нетерпением ждал встречи со столицей королевства Уриена, которая когда-то была могущественным римским городом.

Тем не менее он высокомерно превозносил достоинства своего северного острова, о чем бы ни шел разговор. Нигде так ярко не сверкало северное сияние, не было столь храбрых воинов и таких красивых женщин. Его мать, хоть и родом из Корнуолла, сейчас была королевой Оркнеев и, конечно, являлась самой красивой и могущественной женщиной в мире.

– Она сведуща во всех хитростях, известных человеку или богу, и может даже управлять тайнами богини. – Голос его был полон благоговейного ужаса, и он осторожно сотворил охранительный знак. – А моя тетка Моргана говорит, что мать могла бы стать верховной жрицей, поучившись у Владычицы.

Я молча кивнула, дивясь про себя, какие могут быть дела у королевы с силами, обычно находящимися в ведении жрицы. Такое нечестивое смешение интересов я не могла принять с легкостью.