Текст книги "Когда везде слышен смех"

Глава 6

Света села в машину и включила радио. Из динамиков полилась энергичная местная мелодия. Что-то ритмичное и сугубо этническое. Греческий колорит. Музыка в комплект к гомону улочек, яркому солнцу, красивым домам и бирюзовому морю. Неотъемлемое приложение к запаху мяса на гриле и аромату вина.

Действительно. В открытое окно машины откуда-то прилетел запах еды и напомнил о голоде. Она не ела с завтрака. А сейчас – Света посмотрела на часы – без четверти три. Она пожала плечами, вытащила ключ из замка зажигания и открыла дверь. Хорошо, когда никто не ограничивает, не говорит – что делать. Можно просто взять и передумать уезжать. Пойти и усесться в каком-нибудь ресторанчике с видом на кальдеру и заказать себе уйму блюд.

Но чего она сейчас хотела?

Пробираясь узкими переулками в сторону кальдеры, Света начала осознавать, что одна. Среди множества лиц и звуков, среди сотен людей, окружающих ее, она одна. Никто не зовет с собой и не нужно самой никого звать. Нет диктата чужой воли, просьб, предложений. Как она отвыкла от этого.

В Москве, где-то там, оставалось все. Работа в постоянном непрекращающемся ритме. «Любимый» офис, «родной» коллектив. Отчетность, документация, счета. Потом недолгий вечерний отдых в прекрасно обставленной, но такой пустой квартире. Сон. Бессмысленные выходные в прогулках с подругами или за просмотром телека. Наконец, хождения на свидания без перспектив развития отношений. И где во всем этом смысл?

«Дом все же надо любить». Ощущение прозрения нахлынуло на нее и она искренне улыбалась, не обращая ни на кого внимания. Она словно плыла, а не шла вдоль низких домов по брусчатке узкой улочки. Обратно, к виду на море. Туда, где ветер так свеж, а об остальном можно забыть. Потерять связь с миром, оставить хоть на время то, что так не привлекает и настолько далеко от истинных устремлений.

Света остановилась на перекрестке, средь потока людей, машинально оттолкнула от себя зазевавшегося старичка в белой шляпе на голове и шортах на худых загорелых ногах, в расстегнутой красной рубахе и с маленьким фотоаппаратом в руке. Затем пошла дальше, минуя небольшой мандариновый сад. Это место, его запах. Она действительно не ожидала сделать для себя такое открытие. Санторини. Еще неделю назад для нее это было только название. Кто бы мог словами передать все это?

«Ну, есть в Эгейском море маленькая группа островов на юге киклад, – думала она, – ну был тут некогда огромный вулкан. Ну и что? Сколько еще таких мест на Земле? Затерянные на фоне массивов материков и массовых направлений эти уголки являют собой сущее очарование».

Она должна поблагодарить Машу, да. Ведь именно она притащила ее сюда. Каким-то образом ей это удалось. Свете было невдомек. Взбалмошная, энергичная, если не сказать гиперактивная, Маша была полной ее противоположностью. Лишенная рассудительности, вечно ищущая приключений, она всегда была для Светы самой далекой подругой. И вот сейчас они вместе здесь. Наверное, это тот самый случай. В нужное время, в нужном месте встретились два одиночества.

Света прошла по улочке вдоль кальдеры и свернула в первый попавшийся ресторанчик, заманивающий тенью и тихой музыкой. Здесь было уютно и прохладно. Палящее снаружи солнце хоть и радовало после дождливой московской погоды, но все же на сегодня его уже было предостаточно.

Слегка сонный, но улыбчивый официант быстро принял заказ и скрылся из виду. Помимо нее в заведении сидела молодая пара. Он – кудрявый, с бородой, обгоревший нос, в солнечных очках, слегка замороченный на вид. Она красивая брюнетка с лучезарным взглядом и доброй улыбкой.

Ожидая заказ, Света задумалась, тайком разглядывая их. Кто они? Кем могут быть? Она хотела пофантазировать, но дать им конкретную характеристику на вид не могла. Даже начать с национальности.

«Похожи на итальянцев, а может восточная Европа? Поляки? Нет. Точно южане, загорелые. Она такая жгучая, а он кудрявый и носатый, хоть и светлый. А могут быть и французы. Пожалуй. А чем занимаются в жизни? Она, допустим, архитектор или художник. Это можно предположить по ее мечтательному взгляду. Возможно, она пишет в свободное время пейзажи. Или портреты. Непременно маслом. Не может обладательница такого лица быть слугой отчетов и цифр. Как, к примеру, я. Уж слишком она одухотворена. Но довольно. А он? Он, кажется, музыкант. Улыбка робкая, но искренняя. Может быть, пишет музыку и стихи, поет на улице, а вечерами играет где-нибудь в джаз-баре. А после, ночью, он пишет роман. Свой искренний порыв души помочь людям. Он жаждет творчества, как и она…»

Из раздумий вырвал официант, принесший вино. Он галантно налил в бокал из бутылки и, улыбаясь, сказал что-то по-гречески. Света улыбнулась в ответ и снова посмотрела на пару. Они не отрывали глаз друг от друга, сидели, взявшись за руки. Казалось, весь мир совершенно не волнует их. Томящее чувство наполнило грудь Светы, и она тяжело вздохнула.

«Да кто я-то сама? Намечталась? Тридцатилетняя дура! Доморощенный психолог, блин. Никакие они не музыкант и архитектор. Просто офисные клерки на отдыхе. Такие же, как большинство. Как она сама. Такие же бухгалтер и менеджер».

Они тем временем поднялись из-за стола и прошли мимо нее, продолжая упиваться друг другом. Света снова вздохнула, услышав тихую русскую речь:

– Ты ведь не откажешься от сюрприза? – спрашивал он.

– От сюрприза никогда. Ты знаешь, как я их люблю, – отвечала она. Потом были еще слова, но Света уже не слушала.

Они вышли, а для себя Света окончательно поняла, что совсем не способна определить национальность человека. Но кто знает – может эти уже давно живут в Европе. Это ведь обычное дело.

Она выбросила из головы мысли об этой парочке и устремила взор в сторону моря. Ничего. Теперь только она и свобода. Ведь уже совсем скоро ей придется сидеть в офисе за компьютером и работать, работать. За окном будет душное или дождливое московское лето, а по вечерам дома тишина и тоскливое одиночество. Истинная идиллия. Сущий рай отрешенности. Такой, каким его видят сейчас большинство.

«Люди теряют веру друг в друга – продолжала размышлять она. – Но не от того, что стали какими-то другими. Все сводится к тому, что мир вокруг, оболочка отношений изменились. Сдвинулись приоритеты. Теперь не нужно ходить в гости ко всем подряд, чтобы понять – кто друг, кто враг. Сейчас нет нужды общаться с соседями, плести интриги. Все устремилось в сторону электронных коммуникаций, туда, где будущее, где сила и прогресс, где социальные сети.

Вместо живого общения перед сном они тыкают пальцем в телефоны, вместо чтения книг в метро «листают» экраны планшетов. Все сдвигается. И это есть суть мира. Это не плохо и не хорошо, это просто существует. Сюда относится и настоящая вера друг в друга, которая все дальше и дальше от самих людей. Или они от нее».

Света налила себе второй бокал и сделала небольшой глоток. Вино оказалось просто чудесным, сладковатым, но не приторным, с приятной кислинкой. Выпитое на голодный желудок оно слегка туманило голову. Она почувствовала, что захмелела и отставила бокал, ожидая еду. Она положила правый локоть на стол и оперлась на него. В ресторан ввалились три худосочных старика. Широко раскрывая рты и демонстрируя белоснежные фарфоровые зубы, они громко общались между собой, усевшись через три стола от Светы. В национальности этих посетителей она уже не сомневалась. Немцы. Эти действительно чувствуют себя хозяевами всех курортов юга Европы. Всегда громкие, шумные, пьяные и зачастую голые на пляжах – они ясно дают понять всем остальным – европейский империализм никуда не делся, он просто изменил свою форму. До неузнаваемости.

Наевшись и допив вино, Света медленно брела вдоль кальдеры в сторону фуникулера. Почему-то ей снова захотелось там побывать. Спуститься вниз к пристани Меса Ялос и посидеть у воды, наблюдая, как подходят и отчаливают корабли. Найти местечко в тени и, надев солнечные очки, созерцать происходящее. Внимать течению размеренной и такой уютной жизни.

Глава 7

Шумная толпа образовалась у лестницы. Люди галдели на разных языках, словно старались перекричать друг друга. Будто каждый прилагал все возможные усилия, чтобы доказать остальным преимущества родной речи. Пестрая и многоликая человеческая масса сконцентрировалась в одном месте с какой-то целью.

Кристос сначала недоумевал. Затем попытался протиснуться через толпу, но у него не получилось. Ему пришлось забраться на каменный бортик и обойти людей. Он спрыгнул с парапета только тогда, когда увидел, что места стало больше. Здесь стоял полицейский и двое в синей медицинской форме.

«Ведь это то самое место, откуда ходят мулы вниз по лестнице. Где-то здесь должен быть дед».

Кристос стал оглядываться по сторонам. Деда нигде не было. Да и к слову – других погонщиков тоже было не видать. Тревога, посетившая его в гротике, не отпускала, и теперь становилась сильнее, росла. Он медленно подошел к полицейскому, словно боясь, чувствуя странную оторопь, сродни сильному волнению. Тот стоял с суровым лицом и поглядывал в сторону медиков, оказывающих помощь лежащему на земле человеку в красной майке.

Кристос робко тронул его за руку и спросил, когда тот глянул на него:

– Что тут случилось?

Полицейский окинул мальчика взглядом, выдержал паузу и сказал:

– Мул сбросил седока. Парень, кажется, ногу сломал.

Голос у мужчины был густой, бархатистый, уверенный. От его слов у мальчика сразу же отлегло от сердца.

– А где погонщики?

– Все вниз ушли. А тебе что за дело? – полицейский с высоты своего роста важно посмотрел на Кристоса.

– Просто интересуюсь, – махнул рукой мальчик. – Здесь работает мой дедушка. Он погонщик.

Полицейский смутился на миг, сказал тут же:

– Дедушка? Ну, что ж. Иди вниз. Узнай там – что, да как.

– Хорошо, – Кристос улыбнулся и помчался вниз по лестнице. Навстречу ему шли несколько мулов, подгоняемых молодым смуглым погонщиком Бакчосом, очень сильно похожим на араба или индуса. Он громко прикрикивал на животных и стегал плетью. Увидев Кристоса, парень махнул ему рукой, подзывая.

– Эй, малыш! Беги-ка ты к госпиталю, – сказал он, лишь мальчик приблизился. – Деду твоему с сердцем плохо стало. Увезли минут двадцать назад.

В глазах у Кристоса потемнело. Земля под ногами вдруг зашаталась, все поплыло.

«Вот оно. Это странное предчувствие, тревога, – пронеслось в голове».

… -Кто-то там у него с мула свалился, – продолжал вещать Бакчос, – вышла перепалка с туристами. Андреас разнервничался…

Мальчик уже не слушал. Он мчался вверх по лестнице так быстро, как только мог. В голове эхом отдавались слова молодого погонщика:

«Увезли минут двадцать назад».

«Успеть, только успеть. Так не может случиться. Ведь еще утром дед был весел и бодр. Еще вчера он пил вино и смеялся вместе с Влассисом над какой-то шуткой. Нет, этого не может быть. Он просто захворал».

Сердце мальчика бешено колотилось, глаза застлала пелена. Он тяжело дышал, преодолевая подъем.

Когда он забрался, толпа уже разбрелась. Упавшего с мула унесли. Даже полицейского уже не было рядом. Кристос остановился и стал оглядываться. Но только на мгновение. В следующий миг он снова побежал. На это раз по узкой улочке, уходящей в сторону центра города, к госпиталю.

Совершенно не различая того, что было вокруг, он бежал по тротуарам, перебегал дороги под сигналы машин и расталкивал туристов. Пот крупными каплями стекал по лицу на рубашку.

Кристос взлетел по лестнице на крыльцо госпиталя и толкнул руками стеклянные двери. У стойки регистрации он на какое-то время застыл, переводя дух и подбирая слова. Вокруг суетилось множество людей, по громкоговорителю постоянно делались объявления. Его маленькую фигурку никто не замечал. Кристос поднял руки на стойку, привлекая внимание администратора, женщины лет пятидесяти с пронзительными глазами и тонкими губами.

Она его заметила и наклонилась.

– Ты что хотел, мальчик? – серьезно спросила она, разглядывая его.

– Мой дед. Андреас Тувас. Он погонщик мулов. Мне сказали ему плохо с сердцем…

Женщина пристально посмотрела на него и опустила глаза в журнал, затем перевела взгляд на монитор. Несколько раз щелкнула мышкой. Искать долго не пришлось.

– Да, только что поступил, – сказала она. – Он в пятой палате. Я тебя провожу.

Она что-то шепнула медсестре, стоящей рядом и вышла из-за стойки.

– Пойдем.

Кристос двинулся за ней. Спокойный голос женщины-администратора, обстановка больницы, врачи – все немного успокоило мальчика. Он был уверен – дед в безопасности, ему помогут. Сейчас она проведет его к нему в палату, и там они оба посмеются над тщетностью переживаний.

Женщина тем временем остановилась рядом с молодым симпатичным мужчиной в белом халате и очках. Она сказала ему:

– Доктор Коллетис, это внук того мужчины, что поступил сейчас. Он хочет видеть дедушку.

Врач глянул на нее и быстро перевел взгляд на мальчика. Его темные глаза пристально посмотрели на Кристоса. Он хотел сказать что-то сходу, но передумал, выдержал паузу, улыбнулся и только потом сказал:

– Да, да. Это вполне можно осуществить. Как тебя зовут, малыш?

– Кристос, – ответил мальчик.

– Кристос. Хорошо. Меня зовут Максимус. Пойдем со мной. Спасибо, Анжела, – кивнул он женщине и пошел по коридору. Мальчик последовал за ним.

– Ты в каком классе учишься, Кристос? – спросил доктор.

– Во втором.

– Значит тебе девять лет, – предположил он.

– Восемь, – замотал головой мальчик.

– Где восемь, там и девять. Хотя, спешить с этим не стоит, – улыбнулся доктор и подошел к двери. Нажав на ручку, он открыл ее и пригласил мальчика. – Проходи, присаживайся.

Он указал Кристосу на диван у стены. Когда тот уселся, он сел рядом и стал говорить:

– Твой дедушка скоро поправится…

– Могу я его видеть? – перебил мальчик.

– Понимаешь, пока что нет. Он сейчас болен и ему нужен покой. Но через неделю ты уже увидишь его. Самое большее – через две.

– Две недели? – округлил глаза Кристос. – Как две недели? Все это время он будет здесь?

– Нет, в том-то и дело, Кристос. Понимаешь, здесь нет нужного оборудования. Мы отправляем его в Афины на вертолете. Скажи мне, кто еще есть в вашей семье. Твои мама, папа? С кем я могу связаться?

Доктор достал из кармана халата блокнот и ручку, чтобы записать.

– Никого больше нет, – сухо сказал мальчик, вперив взгляд в пол.

– Как? – удивился доктор и опустил руки. – А какие-нибудь другие родственники у тебя есть? Дядя, тетя, например?

– Никого нет. Мы одни. Дедушка умрет? – неожиданно спросил Кристос.

Максимус потерялся на мгновение, но быстро собрался:

– Нет, – улыбнулся он. – Что ты! Глупость. Сейчас мы его отправим в Афины, а через неделю ты сможешь его навещать. Через две он уже и на ноги встанет.

Он потрепал мальчика за плечо, ободряя.

– Правда? – доверчиво глянул на него Кристос.

– Правда, – кивнул Максимус. – Где ты живешь?

– Недалеко.

– Давай-ка я запишу твой адрес. Есть кто-нибудь, кто может позаботиться о тебе?

– Позаботиться? Это зачем? – удивился Кристос. – Я сам могу о себе позаботиться.

– Я не сомневаюсь, – улыбнулся доктор Коллетис. – Но все же я запишу твой адрес. Так надо, понимаешь?

Мальчик продиктовал ему адрес, но только после разрешения взглянуть на деда. Да и то, до последнего отнекивался на разного рода вопросы и предложения о помощи и заботе.

Старик Андреас лежал под капельницей весь опутанный проводками и трубками. В Углу монотонно пикал кардиомонитор.

– Все будет хорошо, – сказал доктор Коллетис и повел мальчика из палаты.

Глава 8

Она не знала с чего начать. Все вокруг, вроде бы, оставалось таким же, как прежде. Но странными казались те лица, с которыми зазывали в свои заведения официанты. Все они – греки, румыны, итальянцы, молдаване, армяне, грузины, русские. Вся эта разношерстная толпа улыбалась, звала к себе, делая сходу изысканные комплименты. Ничего конкретного Света так выбрать для себя не могла. Она проходила мимо уже десятое заведение кряду.

Ужасно хотелось где-нибудь сесть, сделать большой глоток воды и заказать грубый греческий салат, так прекрасно утоляющий жажду в зной. Но почему-то ноги вели куда-то дальше, игнорируя чувство голода и настойчивые приглашения со всех сторон.

Она остановилась со странным ощущением внутри. Что-то заставило обернуться. Около невысокого деревца стоял знакомый мальчик. В руке он держал за лямки ранец, который практически касался земли. Взгляд его блуждал где-то далеко, сам он казался каким-то отрешенным и потерянным.

Все раздумья о еде, о прочих настоящих смыслах, которые так легко ежеминутно терзают, были отброшены в сторону. Она устремилась к нему.

В этот момент он тоже увидел ее, заметил приближение. Та самая женщина, которая заступилась за него утром. Хотя, было ли это сегодня? Может, много-много дней назад? Казалось, что встречал он ее давно, не в это день, и не вчера, а в прежние времена, в прошлой жизни. Возможно ли? Туманная пелена еще застилала глаза. Или это были лишь слезы? Она смотрела на него, а он снова плакал, не зная что сказать в этот миг.

В любом случае – слишком много противоречий для одного момента.

Света подошла к нему и улыбнулась. Она тоже хотела что-то сказать, поприветствовать, но запнулась, осознавая, что он вряд ли ее поймет. Ей оставалось подобрать всего пару слов. Но только, как начать разговор, чтобы он снова не убежал?

– Hello,1111
  Привет.


[Закрыть] – сказала она, сконфуженно. Мальчик глянул на нее с укором, но вместе с тем как-то грустно и почти обреченно.

Света могла объясняться на английском с персоналом, с продавцами и официантами, но вот сейчас, в простой обстановке общения с незнакомым ребенком, она впала в ступор. Просто стояла, а глупая улыбка медленно сползала с ее лица.

«Что, интересно, он думает обо мне?», – пронеслось в голове.

Но мальчик, преодолевая печаль, слабо улыбнулся в ответ, точно желая разрядить напряжение. Он утер слезы с щек и сказал по-английски:

– Hello, madam! My name is Kristos.1212
  Здравствуйте, мадам. Меня зовут Кристос.


[Закрыть]

Проходящие мимо люди не замечали их, стоящих друг напротив друга. Женщина и мальчик тонули в людском потоке и гвалте толпы. Он протянул ей руку и она взялась за нее. Кристос повел за собой в узкий переулок, подальше от шумного социума. Света не сопротивлялась, она покорно шла следом за ним.

Пройдя буквально несколько шагов, они завернули за угол и оказались в тихом маленьком дворике. Кристос сел на широкую ступеньку крыльца и снова поднял глаза на Свету.

– Да, ты прав, – сказала она, оглядываясь по сторонам, – здесь намного спокойней. Итак, ты Кристос. Хорошо.

Потом перешла на свой хромающий английский:

– My name is Sveta.1313
  Меня зовут Света.


[Закрыть]

Мальчик что-то сказал по-гречески. Наверное, примерно то же, что и она – про спокойствие места. Оба они пребывали в каком-то странном состоянии. Их притягивала друг к другу общая ситуация, участниками которой они стали утром. Он был благодарен ей, и хотел это как-то выразить, а она желала чем-то помочь ему, такому печальному и несправедливо обиженному одноклассниками. Как бы глупо это ни звучало, но она действительно знала, что такое обида. В ее жизни, при всем отрицании зла, хватало людей, способных на мерзости и предательства. Правда, в последнее время, Света верила в это – таких людей ей встречается все меньше.

Она усмехнулась своим мыслям.

Слезы в глазах мальчика меж тем высохли совсем. Теперь он не казался таким печальным, как прежде, скорее был слегка задумчивым. Что-то томило его.

Она спросила его про родителей. Потом про братьев, сестер. На все Кристос отрицательно качал головой.

Он не знал как ответить ей. Те слова, что она произносила были понятны ему, но говорить так же он не мог. Кристосу было стыдно ошибаться. Английский язык давался ему не плохо, но учитель часто упоминал скверное произношение. Говорить так как он, могут даже птицы. Это удручало.

– My grandfather in the hospital,1414
  Мой дедушка в больнице.


[Закрыть] – вдруг тихо сказал он, когда Света замолчала и посмотрела в сторону.

– What happend? When?1515
  Что случилось? Когда?


[Закрыть]

В ответ Кристос пожал плечами и всхлипнул. Он снова хотел расплакаться, но сдержался. Ему и за это было стыдно. Третий раз за день пускать слезы – весьма глупо, ни больше, ни меньше. Ему хорошо это было известно. Люди обижали, приходили-уходили. Слезы раз от раза накатывались на глаза, случались истерики, когда неимоверно жалко себя. Но все это в сумме, когда в общем и незачем думать о плохом, быстро оказывалось ненужным и пустым. Теперь Кристос взял себя в руки и в очередной раз осознал всю тщетность переживаний. Ведь они не спасли его от потери родителей и от того, что почти каждый день его тюкали в школе.

Он встал со скамейки и снова взял Свету за руку. Без слов он потянул ее за собой, еще не успевшую толком прийти в себя. Что-то странное было в этом мальчике. Задумчивость, грусть, мечтательность – все мешалось в его больших темных глазах. Он смотрел на нее, не произнося ни слова, но она догадывалась, что эта встреча совсем не случайна.

Кристос набросил лямки ранца на плечи и, наконец, улыбнулся ей. Света шла за ним, ему уже не требовалось вести ее за руку. Только сейчас она вспомнила, что некоторое время назад хотела пить и есть, искала уютное кафе и так и не нашла. Но теперь все ее мысли были заняты им.

Он уводил ее по узеньким улочкам навстречу теплому ветру. В ту сторону, откуда слышался гвалт человеческих голосов и шум прибоя. Кристос вел Свету каким-то секретным путем, неизвестным никому из туристов. Редкий нездешний человек забредал сюда. Да и то, если такое случалось – старался побыстрее покинуть эти места. Тишина, отсутствие людей и закрытые ставнями окна оказывали гнетущее воздействие. Могло показаться, что внутренний мир, реальность Фиры находятся в каком-то застывшем, музейном состоянии, с запахом старого дерева и нафталина. Но на самом деле, за всей этой показной неприветливостью скрывалось сформировавшееся за века пристрастие местных жителей пережидать зной, закрывшись ставнями и наглухо заперев двери. Для всех, кто хотя бы раз бывал на юге Европы, это не могло показаться странным, но только не для Светы.

Она несколько взволновано озиралась по сторонам. На одно мгновение даже допустила мысль, что мальчишка хочет завести ее в какое-то нехорошее место. Но только на мгновение. В следующий миг они вышли на оживленную улицу, быстро пересекли ее и снова завернули в узкий переулок. Здесь уже ходили туристы, повсюду весьма неряшливо были разбросаны сувенирные лавки.

Света вздохнула. Она вдруг поняла, где находится. Эта дорога вела к пристани, туда, где можно спуститься на мулах. Совсем недавно она здесь была, и вот опять пришла, ведомая новым знакомым.

– Куда же ты меня ведешь? – спросила она, совершенно не рассчитывая на ответ.

В ответ Кристос только улыбнулся.

– Да, молодец, – кивнула Света. – Улыбка – универсальный язык. Я понимаю, что ты не желаешь мне ничего плохого, но все же – куда мы идем? Мог бы ты понять.

Кристос конечно не понимал что она говорит, но был не дурак, и догадывался чего она хочет, о чем говорит. Он искренне сожалел, что не мог ей ответить. Сказал по-гречески, затем продублировал на английском:

– Home. We are going to my home.1616
  Дом. Мы идем в мой дом.


[Закрыть]

– O! – воскликнула Света. – I understand.1717
  Я понимаю.


[Закрыть]

Потом снова задумалась.

– Интересно, зачем?

Но он, совершенно естественно, на это ничего не ответил. Продолжал идти вперед, задумчивый и невозмутимый.

Послеполуденный зной меж тем сменился вечерним. Солнце быстро клонилось к закату, тени расползались по земле. Тугой теплый ветер задувал со стороны кальдеры, проносился по улочкам и переулкам Фиры. Просыпались ночные клубы и вечерние кафе, зажигались огни, полилась музыка. Люди, что прежде составляли собой снующую толпу, теперь же обратились в сидящих небольшими кучками за столами и на лавочках. Наступал вечер, особая пора на Санторини.