Текст книги "Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы"

Примерно в то же время появляются упоминания о назначении то одного, то другого Муравьева «начальными» людьми на новгородской городовой службе, правда, не бог весть какого ранга. Больше других Муравьевых к середине XVI века преуспел по службе Степан – сын Григория (Мордвина). В 1550 году он был отобран в тысячу лучших помещиков Московского царства и получил поместье в Московском уезде, став, таким образом, дворянином московским – чин на две ступени выше помещиков городовых. Сам по себе факт отбора Муравьева в «государеву тысячу лучших слуг» говорит о том, что в служебном отношении смутное происхождение их предков не рассматривалось как негативный фактор. Но вот то, что отобран был только один из Муравьевых, некоторые исследователи[42]42
  Чулков Н. П. Генеалогия декабристов Муравьевых // Русский евгенический журнал. М.; Л.: Госиздат, 1927. Т. V. Вып. 1. С. 3.


[Закрыть] рассматривают как доказательство весьма скромного места рода Муравьевых среди других дворянских родов. Вряд ли это верно. Род был молодым и еще относительно малочисленным. Он и не мог поставить в отборную тысячу такое же количество «лучших из лучших», как более древние роды, насчитывавшие уже тогда многие десятки сородичей.

Следующему поколению – правнукам Ивана Муравья выпало жить, наверное, в самый тяжелый период истории Новгородской земли. В 1558 году Иван IV начал борьбу за расширение русских владений на Балтийском море. Ливонская война продолжалась двадцать пять лет. Вначале русские выжигали и опустошали владения Ливонского ордена. Позже, со вступлением в войну Литвы и Швеции, театром боев стали русские земли и, в частности Вотская пятина, где были «испомещены» Муравьевы.

В 1582 году, накануне заключения перемирия, составлялась очередная опись населения и хозяйства этих земель. Она рисует картину страшного опустошения. Как мы помним, в 1500 году Муравьевы состояли помещиками в двух погостах Вотской пятины – Сабельском на Луге и Каргальском на берегу Финского залива. В Сабельском погосте, где до войны хозяйствовали 32 помещика и более двухсот крестьян, переписчики находят всего три населенных крестьянских двора да «181 место дворовое крестьянское» (то есть остовы сгоревших либо разрушенных дворов)[43]43
  Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн. 6. М., 1850. С. 15.


[Закрыть]. «А дворы сожгли и крестьян 16 человек (в одной деревне. – П. Ф.) побили литовские люди в нынешнем 7090 [то есть 1582] году». Пашни писцы обнаруживают «732 четьи с осьминою… да лесом поросло 1322 четьи с осьминою» (то есть распахана только треть от довоенного уровня)[44]44
  Там же. С. 8–9.


[Закрыть]. Такая же картина в соседних полужских погостах – Коситском, Никольском, Передольском. Отдельно писцы отмечают «места дворов помещичьих», которые «запустели до войны». Уж не следы ли это еще одной напасти – карательного похода Ивановых опричников в 1570 году? В Копорском уезде, в состав которого входил Каргальский погост, разрушений и запустений меньше, но повсеместно вместо прежних русских владельцев хозяйничали «немцы» (то есть иностранцы). В Копорском уезде было 15 погостов, в Кареле – 7, и 3 относились к Ям-городу. «И из того числа к Кореле и к Ям-городу и к Копорью владеют немцы 25 погосты», записывают писцы[45]45
  Там же. С. 55.


[Закрыть]. То есть все 100 процентов.

Значит, Муравьевых там уже нет. Каток войны прошел по ним всей своей тяжестью: поместья большинства из них были разорены либо перешли иноземным владельцам.

С окончанием Ливонской войны беды Новгородской земли не закончились. После короткого перерыва последовала Русско-шведская война 1590–1595 годов, а потом, еще через несколько лет, смута, в ходе которой новгородцы бесславно воевали против шведов, а потом так же бесславно – вместе со шведами против поляков. При этом те прибалтийские территории, где когда-то находились владения Муравьевых, дважды переходили из рук в руки и наконец остались за шведами.

В смутное время многие Муравьевы оставили свой след в новгородской истории. Внук старшего сына Ивана Муравья Григория – Иван Никитич Муравьев был сожжен шведами при взятии ими Новгорода 16 июля 1611 года. Для всех, кто интересуется родом Муравьевых, это факт почти хрестоматийный. Менее известно, как произошла эта трагедия. Вот как, вероятно, было дело. Во время вероломного и внезапного штурма Новгорода отрядом Делагарди в ночь с 15 на 16 июля защитников города охватила паника. Лишь немногие оказали шведам сопротивление. В числе этих храбрецов или безумцев были протоиерей Софийского собора Аммос и его товарищи, засевшие в доме священника на Торговой стороне. Чтобы не нести напрасных потерь, шведы подожгли дом. Все смельчаки погибли в огне. Одним из них, видимо, был Иван Никитич Муравьев. Во всяком случае, никаких других сожжений шведами новгородцев в день штурма не зафиксировано.

Этот подвиг духа в практическом отношении был в некотором смысле результатом недоразумения. К этому выводу приводит анализ политического контекста гибели Аммоса и его товарищей. После нескольких лет кровавой смуты и самозванства, избрания на царство Василия Шуйского и насильственного сведения его с престола в московской властной верхушке утвердилась мысль о необходимости призвания на русский трон чужеземной династии по образцу призвания варягов. Главным претендентом на роль нового Рюрика казался наследник польского престола Владислав. Москва и многие другие русские города уже успели принести ему присягу. В Новгород из Москвы прибыл один из главных деятелей польской партии в боярской думе Иван Салтыков Большой с целью склонить новгородцев последовать примеру Москвы. Но новгородская старшина была привержена иному проекту – возведению на русский престол одного из сыновей шведского короля. Салтыков был посажен на кол, а новгородские сановники вместе с приехавшими из Москвы противниками польской партии вступили в переговоры со шведами об условиях перехода Новгорода под протекторат Швеции. Договор был, в принципе, готов. Захват города, по мысли шведского главнокомандующего, должен был показать, кто из двух договаривающихся сторон был действительным хозяином положения. На следующий день после штурма и героической гибели протопопа Аммоса и его сподвижников договор о вечном мире между обеими сторонами и признании новгородцами своим сюзереном короля Швеции был заключен. Новгородцы, в том числе новгородское дворянство и среди них Муравьевы, оказались фактически в условиях иностранной оккупации при сохранении формально союзнических отношений со шведами.

Этим объясняется тот непонятный иначе факт, что родной брат сожженного Ивана Никитича – Дмитрий по прозвищу Шаврук и его сын Матвей достаточно благополучно пережили шведское лихолетье и даже выполняли административные функции в местной администрации. Последний, кстати, прибыл в Новгород из Москвы в качестве передового гонца и разведчика Ивана Салтыкова (об этом упоминается в сохранившемся донесении Салтыкова польскому королю Сигизмунду), но, как видим, сумел избежать печальной участи своего патрона. В 1614 году он ездил в Москву выборным от новгородцев, чтобы дать там объяснения по поводу присяги, принесенной жителями города на Волхове шведам. В 1619 году был воеводой в Порхове и погиб, похоже, на этом самом посту.

Сотрудничали со шведами и другие члены рода Муравьевых. Например, Григорий Никитич, внук второго сына Муравья – Елизара. В момент подписания новгородской верхушкой договора со шведами Григорий Никитич был ладожским воеводой. После занятия Ладоги шведским гарнизоном был назначен воеводой в Тёсовский острожек. Занимался снабжением шведских войск продовольствием и фуражом. Одновременно он всеми способами, доступными в условиях фактической шведской оккупации, помогал своим соотечественникам, по тем или иным причинам оказавшимся в немилости у шведов. В частности, он вместе с другими уважаемыми новгородцами подписывал поручительства за новгородских дворян, обывателей и их жен, которых шведы подозревали в намерении вопреки запретам перебраться во владения московских царей и/или вести пропаганду в пользу такого переселения. При наличии такого поручительства подозреваемые не подвергались превентивной репрессии (арест, конфискация имущества, высылка в Швецию). Зато поручители отвечали за их поведение своим имуществом и головой. Если взятые на поруки «учнут с ким какие в мире смутные речи говорити… или без государева указу куды отъедут или изменят: и на нас на порутчиках пеня пресветлейшего и высокорожденного государя королевича и великого князя Карлуса Филиппа Карлусовича, и наши порутчиковы головы в их голову место…» – говорится в этом своеобразном документе той смутной эпохи[46]46
  Поручные записи по Новгородских помещиках и помещицах о неотъезде их из своих поместий за Новгородский рубеж. 1613 нояб. 20; 1614 янв. 17 // Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографической комиссией. СПб.: Тип. II Отд. Соб. Е. И.В. Канцелярии, 1846. Т. 2. С. 18. Поручные записи по Новгородских помещиках и помещицах о неотъезде их из своих поместий за Новгородский рубеж. 1613 нояб. 20; 1614 янв. 17.


[Закрыть]. Тот факт, что подпись Г. Н. Муравьева под поручительствами стоит на одном из первых мест, рядом с подписями князей Путятиных и Шаховских, свидетельствует о серьезном авторитете рода Муравьевых и дает основание усомниться в утверждении уже упоминавшегося Н. П. Чулкова и многих его предшественников и последователей, что до XVIII века Муравьевы «не дали ни одного чем-либо замечательного представителя»[47]47
  Чулков Н. П. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть]. Сама же готовность подписантов поручиться «за други своя» имуществом и головой доказывает, что и в смутное время их не покидало великодушие. Особенно ярко проявить это достойное качество Григорию Никитичу довелось в 1617 году. По подписанному тогда мирному договору шведы сохраняли за собой значительную часть новгородских земель, но сам Новгород должны были вернуть России. Покидая город, шведские оккупационные власти задумали депортировать семьи новгородских дворян, вопреки запрету бежавших в Москву до подписания мира. Спасти женщин и детей от угона на чужбину мог только выкуп. И этот выкуп был внесен несколькими новгородцами из собственных средств. Г. Н. Муравьев стал тогда организатором сбора средств и одним из главных спонсоров, внеся из личных денег значительную по тем временам сумму в 100 рублей[48]48
  Селин А. А. Григорий Никитич Муравьев. Кто создавал условия непрерывной жизни // Ладога – первая столица Руси. 1250 лет непрерывной жизни: сб. статей. СПб.: Нестор-История, 2003. С. 125–136.


[Закрыть].

А что же потомки сына Ивана Муравья Михаила, те, которые станут прямыми предками нашего главного героя? До начала XVII столетия о них практически ничего не слышно. В 1602 году внук Михаила Федор Максимович упомянут в «ябеде» на царское имя в связи с тем, что вместе с некоторыми другими помещиками ослушался царского указа о предоставлении лошадей для строительства мостов в Новгородском уезде. Таким образом, мы узнаём, что в 1602 году потомки Михаила, «испомещенного» изначально на берегу Финского залива, жили теперь в Полужье, может быть, и в Сырце, который впервые упоминается в писцовой книге 1582 года. В 1612 году Федор Максимович был назначен воеводой в крохотный Тёсовский острожек. Назначен, возможно, не без протекции своего троюродного брата Г. Н. Муравьева, которого он и сменил на этом малозаметном, но все же начальственном посту. Пятью годами позже Федор Максимович и его сын Феоктист были пожалованы вотчинами за новгородское осадное сидение – отражение попытки шведов вернуть себе только что оставленную ими по Столбовскому мирному договору древнюю столицу края. В писцовой книге 1626–1627 годов оба упомянуты в числе землевладельцев Вотской пятины[49]49
  Иванов П. И. Обозрение писцовых книг по Новогороду и Пскову. М.: В тип. Правительствующего Сената, 1841. С. 52–53.


[Закрыть].

До появления на свет нашего главного героя оставалось всего четыре поколения. Столько же, сколько от него до автора этих строк…

Полвека войн и смут обескровили всю Новгородскую землю, все слои ее населения. Не составили исключения и Муравьевы. В третьем поколении рода было, как мы видели, 13 мужчин. В четвертом, которому в основном и выпало жить в это время, – 33 (рост в 2,5 раза). Но из этих 33 двадцать пять (то есть три четверти) умерли бездетными, значит, скорее всего, в молодости и не своей смертью. Так что в пятом поколении Муравьевых-мужчин было всего 18.

Сведения о Муравьевых, дошедшие до нас из середины и второй половины XVII века, чрезвычайно скудны. Трое из них были жалованы вотчинами за участие в боевых действиях. В 1664 году Яков Матвеевич, потомок Дмитрия Шаврука, был волостелем в Сомерской волости и, видимо, не на самом хорошем счету. Потомкам он стал известен главным образом тем, что, несмотря на многократные указания, не слал к театру военных действий расквартированных в его волости драгунов. Об этом было донесено царю. Из Кремля распорядились разобраться с причинами нерасторопности Муравьева, для чего послать в Сомерскую волость «нарочного… доброго, а не корыстовника»…[50]50
  Акты Московского государства, изданные Императорской Академией наук. Т. III. Разрядный Приказ. Московский стол. 1660–1664. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1901. С. 562, 565, 568.


[Закрыть]. Видимо, то ли по общему правилу, то ли зная Якова Муравьева, в Москве предполагали, что в этой пограничной волости обязательно попытаются от выполнения приказа как-то отбояриться, скорее всего – дав взятку нарочному.

Скудность сведений об этом периоде истории рода связана, кажется, с двумя обстоятельствами: отсутствием у этого поколения Муравьевых особо выдающихся заслуг и физическим оскудением родового человеческого капитала: всего 12 мужчин числятся в родовых переписях этого периода, меньше, чем полутора веками раньше. В общем, род хирел…

Но на пороге уже стояла новая эпоха – эпоха Петровских преобразований, обновления элит и невиданных доселе массовых социальных лифтов для провинциального дворянства.

О Муравьевых, живших в первые десятилетия этой эпохи, нам известны только основные факты. Их все еще немного: в родословной росписи значится всего 13 мужских имен. И наиболее активные из них, сохраняя вотчинные владения на Новгородчине, выбирают службу поближе к новой столице. Среди них Ерофей Федорович – прадед нашего героя. Он был совладельцем села Мроткино Лужского уезда, дослужился до подполковника и погиб в турецкую войну 1739 года. До штаб-офицерских званий дослужился и его троюродный брат Артамон Захарьевич (не путать с правнуком и полным тезкой-декабристом). К тому же он выгодно женился на дочери командира строящейся Кронштадтской крепости. У родного брата Артамона – Воина Захарьевича успехи по службе были скромнее: он уволился из армии поручиком. Зато он внес самый весомый вклад в пополнение рода: вырастил девять сыновей и дочь. От этих троих – Ерофея Федоровича, Артамона и Воина Захарьевичей пойдут самые мощные побеги родового древа Муравьевых.

Во второй половине XVIII века Муравьевы выйдут из исторической тени. Николай Ерофеич (это дед нашего героя, о нем будет подробно рассказано ниже) войдет в круг доверенных лиц Екатерины Великой. Его четвероюродный брат Никита Артамонович станет сенатором, а четвероюродный племянник Михаил Никитич будет приглашен в качестве учителя и воспитателя к будущему императору Александру Павловичу и его брату Константину; позже он займет должность товарища министра просвещения и попечителя Московского университета. Двоюродный брат Михаила Никитича Иван Матвеевич станет первым Муравьевым-Апостолом: его отец и мать, дочь украинского гетмана Данилы Апостола, не имевшего ни сыновей, ни родных братьев, испросят высочайшего разрешения для своего потомства именоваться Муравьевыми-Апостолами, дабы не дать исчезнуть славной гетманской фамилии. Иван Матвеевич будет сенатором и приобретет известность на дипломатической службе. Еще один четвероюродный племянник Николая Ерофеича – Назарий Степанович станет архангельским губернатором, первым в ряду губернаторов Муравьевых.

В течение XIX – начала XX столетия, одновременно или сменяя друг друга, на сцене русской истории будут действовать полтора десятка Муравьевых. Среди них будут заговорщики, министры, полководцы, губернаторы, дипломаты, писатели. В 1894 и 1898 годах в двух концах Российской империи двум представителям рода Муравьевых будут установлены памятники: Н. Н. Муравьеву-Амурскому в Хабаровске и М. Н. Муравьеву (главному действующему лицу моего повествования) в Вильне…

Здесь я закачиваю обзор истории рода в целом. Многих его представителей мы встретим в последующих разделах этой книги, но лишь в той мере, в которой они будут соприкасаться с нашим главным героем и семьей, в которой он родился и вырос.

II. Деды и бабки

В жизни каждого человека деды и бабушки являются как бы связующим звеном между историей целого рода и историей частицы этого рода – семьи, давшей человеку жизнь и сделавшей его человеком. Но семья – это не только частица рода, но и перекрещение родов. Каждому положены два деда и две бабки. Бывает, конечно, что кто-то из дедов и бабок принадлежит к одному и тому же роду. Но по общему правилу в каждом из нас перекрещиваются четыре рода. Конечно, мы не сможем сколько-нибудь подробно остановиться на каждом из них и будем говорить в основном о Муравьевых. Но хотя бы упомянуть мы постараемся о каждом: дедушках Николае Ерофеиче Муравьеве и Михаиле Ивановиче Мордвинове, бабушках Анне Андреевне Волковой и Екатерине Александровне Саблуковой.

Кроме этих четырех у Михаила Николаевича был еще один дедушка – отчим его отца князь А. В. Урусов. Мы скажем несколько слов и о нем. Но начнем все-таки с деда Николая Ерофеича Муравьева, тем более что человек это был замечательный и, как мне кажется, во многом послуживший примером для нашего главного героя, хотя умер этот дед задолго до рождения внука Михаила.

Николай Ерофеич Муравьев родился в 1724 году. Мы не знаем, где это произошло. Скорее всего, в новгородской вотчине или по месту службы отца – офицера петровской армии. Ничего не известно и о его детстве. Следующее после времени рождения достоверное известие о Николае Ерофеиче датировано 8 марта 1738 года. В этот день он был зачислен в Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Для зачисления требовалось умение читать и писать. Следовательно, начальное образование у него уже было. Из мемуаров троюродного брата Николая – Матвея Артамоновича Муравьева мы знаем, что такое образование Муравьевы-мальчики получали, как правило, дома[51]51
  Записки М[атвея] А[ртамоновича] Муравьева / публ., вступ. ст. Т. Г. Дмитриевой [и др.] // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: альманах. М.: Студия ТРИТЭ; Рос. архив, 1994. [Т.] 5. С. 8.


[Закрыть].

Сухопутный шляхетский кадетский корпус был создан в 1731 году. Чтобы воинское дело «наивяще в искусстве производилось… весьма нужно, дабы шляхетство от малых лет к тому в теории обученное, потому и в практику годно было», говорилось в указе Анны Иоанновны о создании этого первого в России высшего военного учебного заведения[52]52
  Висковатов А. В. Краткая история Первого кадетского корпуса 1731–1831. СПб., 1832.


[Закрыть]. В кадеты принимались дворяне от 13 до 18 лет. За исключением этого сословного ограничения, состав слушателей был весьма демократичен. За одними партами сидели и сыновья высших государственных сановников, рюриковичей, владельцев тысяч душ, и подростки из семей небогатых провинциальных дворян. Это видно из напечатанного в 1761 году «Именного списка всем бывшим и ныне находящимся в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе штаб-офицерам и кадетам <…>». В нем фамилии Барятинских, Бестужевых-Рюминых, Бутурлиных, Волконских, Львовых, Репниных, Румянцевых, Толстых и рядом с ними Муравьевых и их новгородских соседей – Кошкаровых (вероятно, потомков тех самых, с которыми судился Сергей Муравьев), Мордвиновых (о них речь впереди) и др.[53]53
  Именной список всем бывшим и ныне находящимся в Сухопутном Шляхетном кадетском корпусе штаб-обер-офицерам и кадетам <…> СПб.: При Сухопутном Шляхетном кадетском корпусе, 1761. Ч. I.


[Закрыть] В учебную программу входили русский, немецкий и французский языки (латынь по желанию), риторика, математика, история, география, юриспруденция, мораль, геральдика, рисование, чистописание, артиллерия, фортификация, строевая подготовка, фехтование, верховая езда и танцы. То есть программа была не только военная, и кадры готовились не только для военной, но и для гражданской государственной службы.

Из мемуаров Матвея Артамоновича Муравьева, который в 1738 году был уже инженер-поручиком и имел знакомых в администрации кадетского корпуса, нам известно, что именно он, Матвей Артамонович, определил троюродного брата Николая в это лучшее в то время учебное заведение страны[54]54
  Записки М[атвея] А[ртамоновича] Муравьева. С. 63.


[Закрыть]. Некоторые современные авторы утверждают, что Николай Ерофеич начал свою блестящую карьеру «не благодаря семейным связям, а только лишь собственными силами, талантами и энергией», и ставят ему это в особую заслугу[55]55
  Туманик Е. Н. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть]. Как видим, это не соответствует историческим фактам, однако никак не может быть поставлено ему в упрек. В ту эпоху родственная протекция была общепризнанной формой социального лифта. Даже двумя поколениями позже вольнодумцы хотя и осуждали радение «родному человечку», но говорили о нем как о явлении общепринятом. Да и в наш просвещенный XXI век родственную протекцию вряд ли можно считать изжитой.

Срок обучения в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе обычно колебался от 4 до 8 лет. В зависимости от результатов учебы выпускники получали звания от унтер-офицера до подпоручика. В редчайших случаях – поручика. Николай Муравьев – единственный за первые годы работы корпуса был выпущен инженер-поручиком, то есть с присвоением третьего офицерского чина и признанием профессиональной квалификации как по общему курсу, так и по инженерным специальностям. Но учиться ему для этого пришлось 12 лет. Видимо, после первых 8 лет ему предложили пройти еще углубленный курс инженерных дисциплин – фортификации, математики, топографии и др. Препятствием могла стать материальная необеспеченность: отец погиб еще в 1739 году, а пенсия и доходы с имения были невелики. На выручку опять пришел брат Матвей. Он был дружен с майором Ильей Мозовским, который в 1745 году стал одним из руководящих сотрудников администрации Шляхетного корпуса. Тот поддержал ходатайство о производстве кадета Муравьева в сержантское звание, что давало право на какое-то денежное пособие. Видимо, в эту же пору Николай начал давать частные уроки математики. Такие уроки брал у него, в частности, сын барона Сергея Строганова Александр. Из писем, которые Александр несколько позже писал отцу из-за границы, видно, что Николай Ерофеич был вхож в эту богатейшую семью.

После выпуска в 1750 году Николай Муравьев был оставлен в корпусе в качестве преподавателя фортификации. Это уже было успехом. Видимо, тогда же он начал работать над учебником по алгебре. Вскоре рукопись была готова. В 1752 году книга Н. Е. Муравьева «Начальные основания математики» вышла в свет. Это был первый учебник математики русского автора и на русском языке. Николай Ерофеич был замечен, произведен в инженер-капитаны и приглашен в «генеральс-адъютанты» сначала к старому генералу Бутурлину, а потом к Петру Ивановичу Шувалову – вероятно, самому влиятельному и креативному деятелю второй половины царствования Елизаветы Петровны.

П. И. Шувалов – яркий тип «консервативного реформатора» эпохи абсолютизма. Деятельность сановников этого типа направлялась в первую очередь на сохранение той конфигурации властных отношений, которая позволяла им оказывать определяющее влияние на единственного конечного демиурга государственных решений – абсолютного монарха. Только при успехе этой деятельности они получали возможность достигать второй цели – предлагать и проводить в жизнь преобразования, необходимые для модернизации страны, не пренебрегая при этом и личными интересами. В тот галантный век, да еще в отношении монарха-женщины, важнейшим элементом конфигурации властных отношений была их эмоциональная составляющая как по части женской дружбы, так и в «делах амурных». П. И. Шувалов преуспел и в том и в другом отношении. Он был женат на ближайшей подруге Елизаветы Мавре Егоровне Шепелевой. При этом он сам, по слухам, какое-то время состоял любовником Елизаветы, а в 1749 году с помощью жены сумел продвинуть на роль фаворита любвеобильной императрицы своего двоюродного брата, на ту пору двадцатидвухлетнего красавца Ивана – будущего покровителя науки и искусств. Опираясь на эту двойную поддержку, П. И. Шувалов стал одним из важнейших сановников империи и получил возможность продвигать свои модернизаторские проекты. По его инициативе в России были ликвидированы внутренние таможни и таким образом создан единый всероссийский рынок. Ему же принадлежала инициатива создания системы высшего военного образования. Еще одним масштабным проектом, идея которого была выдвинута и пролоббирована Петром Шуваловым, стало проведение в России генерального межевания, то есть установления и нанесения на карту точных границ всех земельных владений. Без этого невозможно было наладить правильное налогообложение и рынок недвижимости. Еще один грандиозный проект, предложенный Петром Шуваловым, – разработка нового законоуложения и созыв для этой цели выборных представителей от всех сословий и народов России.

Многие из шуваловских проектов не были реализованы при его жизни. (Он умер в январе 1762 года, лишь на несколько дней пережив Елизавету.) Но многие из предложенных им идей претворялись в жизнь в последующие царствования начиная с правления Екатерины II. К этой работе активно привлекались люди из команды Шувалова, в том числе и Н. Е. Муравьев.

Звание генеральс-адъютанта, в котором Муравьев начал службу у П. И. Шувалова, согласно петровскому Воинскому уставу соответствовало майорскому рангу. «В таковой чин… – уточнял устав, – имеют умные, трудолюбивые и храбрые молодые люди выбраны быть»[56]56
  Полное собрание законов Российской Империи (далее – ПСЗРИ с указанием номера собрания (1 или 2) и тома). [Собр. 1] СПб.: Тип. II Отд. Соб. Е. И.В. Канцелярии, 1830. Т. V. № 3006. 30 марта 1716 г. Устав воинский. Гл. XXV. С. 237.


[Закрыть]. Видимо, Николай Ерофеич соответствовал этим требованиям и продемонстрировал их в ходе Семилетней войны. Помимо того, он обладал уникальными на ту пору среди русских офицеров теоретическими познаниями в военных науках – фортификации и артиллерии, а также и прежде всего в математике – основе основ всех военных наук. П. И. Шувалов занимал в то время должность генерал-фельдцейхмейстера, то есть главнокомандующего артиллерией. Сотрудник с такой квалификацией был нужен ему не только как добросовестный исполнитель, но и как оформитель и «доводчик», а может быть, и как источник модернизаторских идей. Н. Е. Муравьев не обманул ожиданий своего патрона. Об этом говорит то, как быстро продвигал Шувалов своего протеже по служебной лестнице. В 1761 году Николай Ерофеич был уже инженер-генерал-майором и, что еще важнее, – лично известен супруге наследника престола как образованный, дельный и не лезущий в политику работник. Вступив на престол, Екатерина жаловала таких людей.

Весной 1764 года Муравьев уже инженер-генерал-поручик, директор канцелярии строительства государственных дорог и сенатор. 16 апреля Николай Ерофеич направляет императрице доклад, в котором излагает свои принципы организации государственного дорожного строительства[57]57
  ОР РГБ. Ф. 344. № 440-6. Л. 4–9 об. Документы канцелярии строения государственных дорог за 1764–1780 гг.


[Закрыть].

Начинает он, как и надлежит опытному чиновнику, с критики того, что делалось в дорожном строительстве ранее. «С 1740 г. казны Вашего Императорского Величества употреблено более миллиона, но не видно, куда оная употреблена потому, что дороги и ныне находятся в самом худшем состоянии… Сие произошло единственно от того, что прожекты, по которым вышеозначенные дороги строились, были недовольно исследованы… Не повелено ли будет большой дороге, между резиденциями Вашего Императорского Величества лежащей, сделать прожект; оную построить таким образом, чтобы она, будучи во всякое время к проезду способна, стояла бы невредимо целые веки и с прочими великолепными зданиями, повелением Вашего Императорского Величества построенными, вещала бы поздним потомкам благополучие отечества нашего под премудрой державой Вашего Императорского Величества»[58]58
  Там же.


[Закрыть]. За этой вдохновляющей перспективой, свидетельствующей о понимании автором политической значимости модернизации инфраструктуры, следуют, однако, вполне приземленные выводы. «Для сочинения такого проекта потребно достаточное известие о положении мест, через которые дорога проходит, также и сведения о материалах, которые можно возле самой дороги или вблизи получить. Следовательно, и прожекта оного вскоре получить невозможно… Так что не повелеть ли Вашему Императорскому Величеству, доколе упомянутые прожект и смета Вашего Императорского Величества апробации не удостоятся, дороги содержать как оные ныне находятся, и починивать только одне мосты через реки и болота, дабы коммуникация совсем не могла прерваться…»[59]59
  Там же: Л. 8 об.–9.


[Закрыть].

Итак: делать хорошо, с прицелом на будущее, но делать не спеша. Основание такого подхода, думается, не во флегматичном темпераменте, который приписывал Николаю Ерофеичу его троюродный брат[60]60
  Записки М [атвея] А[ртамоновича] Муравьева. С. 63.


[Закрыть] <sup>[61]61
  ОР РГБ. Ф. 344. № 440-6. Л. 4.


[Закрыть]</sup>, а в тех принципах постепенности и основательности преобразований, приверженцем которых был сенатор Муравьев. Сегодня мы называем такой подход «консервативным реформаторством». «Быть по сему»¹¹, – начертала на докладе Екатерина, вполне разделявшая эту идеологию.

Ровно веком позже внук Николая Ерофеича почти теми же словами будет ратовать за то, чтобы начинать великое дело освобождения крестьян немедленно, но действовать основательно, без спешки. Но об этом позже. Здесь же заметим еще, что доверие императрицы к Н. Е. Муравьеву определялось не только общностью воззрений на стратегию модернизации, но и ее уверенностью в том, что директор канцелярии строительства государственных дорог не подвержен страшнейшей из болезней русского чиновничества – казнокрадству. Рассказывают, что, вопреки своей доброй немецкой привычке внимательно просматривать все счета, она, не читая, надрывала подаваемые им отчеты о расходовании средств.

Одновременно с руководством дорожным строительством Н. Е. Муравьев в качестве сенатора участвовал в разработке концепции генерального межевания. Задачей этого грандиозного начинания было «приведение в подлинную известность» всех земельных угодий России. Первая попытка подступиться к решению этой задачи была предпринята еще при жизни П. И. Шувалова. В 1754 году Елизавета Петровна утвердила порядок проведения работ – межевую инструкцию. На следующий год межевание началось, первоначально в качестве эксперимента, в Московском уезде. Но дело не пошло. Межевая инструкция требовала от владельцев документальных доказательств права на землю, а при отсутствии таковых предполагала отчуждение земель в пользу государства. Землевладельцы усмотрели в этом попытку под благовидным предлогом отрезать у них часть земли и принялись бойкотировать работу межевщиков. За 5 лет в Московском уезде было обмежевано только 359 владений, всего 573 19 десятин[62]62
  Иванов П. И. Опыт исторического исследования о межевании земель в России. М.: В тип С. Селивановского, 1846. С. 59.


[Закрыть]. Необходим был какой-то другой подход. В 1764 году Екатерина создала в Сенате комиссию из пяти человек, уважаемых ею за ум и образованность, по исправлению межевой инструкции. Одним из этих пяти стал Н. Е. Муравьев. Еще одним членом комиссии был назначен президент вотчинной коллегии М. К. Лунин. (За его сына Сергея выйдет замуж племянница упомянутого выше Матвея Артамоновича Муравьева Феодосия. Плодом этого союза станет декабрист Михаил Сергеевич Лунин.)

В 1766 году при определяющем участии Н. Е. Муравьева новая инструкция была готова. В отличие от предшествующего варианта она требовала предъявления владельческих документов только на те земли, которые были предметом тяжбы, то есть кем-то оспаривались. Взамен трудновыполнимых требований вводился целый ряд новых подходов, анализ которых выходит за рамки нашей темы. И дело сдвинулось с мертвой точки, постепенно набирая темп, обрастая кадрами и методиками. С упорством строителей Великой Китайской стены межевые отряды поколение за поколением «приводили в подлинную известность» неизмеримые, казалось бы, просторы России. За без малого сто лет, отделявшие начало работ от реформы 1861 года, было обмежевано 275 378 747 десятин земли, почти вся Европейская Россия. В течение четверти века одним из руководителей этой титанической работы предстояло быть внуку автора инструкции, главному герою моего рассказа М. Н. Муравьеву. Результаты генерального межевания оставались основой земельных отношений в России вплоть до начала XX века.