Текст книги "Печенеги, торки и половцы"

Но несомненно, что наши печенеги также появились в Европе из степей Каспийского и Аральского моря. Так Эль-Бекри знает их на равнинах от Джорджании до горы Корезма, т. е. опять в области, занятой некогда гузами[195]195
  Defremery. Fragments des geographes… P. 14.


[Закрыть]. Аль-Ямбуи также видел печенегов в Азии. Он прибыл к ним из Бухары[196]196
  Гаркави. Сказания мусульм. писателей. Стр. 183—6.


[Закрыть]. Если возможно сближение названия καγγαρ (кангар)[197]197
  Гаркави. Сказания мусульм. писателей. Стр. 183—6.


[Закрыть], даваемого печенегам Константином Багрянородным, с именем кангиты Плано Карпини, то мы вправе видеть в канкли то племя, из которого вышли наши печенеги и турки-османы[198]198
  Канкли являются в Азии в 1300 г. под именем турок-османов. (Abulgasi – Bayadur-Chan. Histoire genealogique des Tatars, p. 87. D’Ohsson. Histoire des Mongols, v. I, p. 293).


[Закрыть]. Приводимые известия Эль-Бекри и Аль-Ямбуи заставляют считать этот факт довольно вероятным. По смыслу сообщения Константина Багрянородного, печенеги назывались κάγγαρ еще до перехода через Волгу, до борьбы с хазарами. Очень возможно, что они получили имя «печенеги», уже окончательно вступив в Европу, а племенное имя καγγαρ – канкли – canglae у Рубруквиса стушевалось, оставшись только за некоторыми коленами печенегов. Теперь легко объясняется, почему предания Средней Азии не знают печенегов, а только канкли. Легко объясним и фиктивный факт переселения кипчаков в Европу за 4000 лет до Чингиз-хана. В народной памяти могли сохраниться воспоминания о некогда делавшихся выселениях в Европу из степей Средней Азии, а так как монголы нашли в степях Южной России кипчаков-половцев, то легко было народному воображению переселить туда последних чуть не за три тысячи лет до P. X. Гораздо раньше мы видели, что при появлении в Европе тюрков европейские писатели отличают ясно три ветви: печенегов, узов-торков и половцев-куман-кипчаков. Восточные историки знают в Средней Азии одно племя узов или гузов, начиная с X столетия. Прародиной трех поименованных племен, как видно из недавно приведенных фактов, были те же степи Средней Азии. Узы-торки есть ветвь племени гузов, как мы видели раньше. Весьма вероятно, печенеги – колено канкли. Эти добытые данные не дают нам права совершенно игнорировать преданий, что кипчаки и канглы, обитавшие также в арало-каспийских степях, суть колена угузцев, или некогда действительно живших в Средней Азии гузов или огузов. (Отсюда патрономическое имя Огуз-хан.) Но мы можем из всего сказанного сделать только один вывод, что турецкие народы кипчак и канглы до своего разделения составляли одно целое племя, может быть гузов; затем это единое турецкое племя начинает дробиться на отдельные колена, из которых в Европе являются три – печенеги-канкли, торки, сохранившие старое племенное имя узов или гузов, и кумане-кипчаки. В этом только смысле кипчаки-половцы и могут считаться гузами или узами, как вид этого рода. Кипчаки могли быть некогда гузами, но гузы никогда не были кипчаками.

Это же самое племя огузов двигалось и в южном направлении в Азию. И тут часть их выселилась под своим собственным именем в XI в. и только потом по господствующей династии получила название сельджуков. В XIV в. по этому же пути двинулась часть кангли и стала известна впоследствии под именем турок-османов[199]199
  Мы должны сказать здесь несколько слов о торко-венгерской теории. Последователи ее – Арцыбашев с Тунманом (Повествование о России. Москва 1838 г. Ч. I, примеч. 207. Архив Ист. – юридич. сведений. Калачова. 1855 г. кн. II. Самчевский. Торки, берендеи и черные клобуки) и теперь господин Куник (Дорн. Каспий. СПб. 1875 г. Стр. 385–388, прим. I). Первое возражение, какое можно сделать против нее, состоит в том, что наша летопись везде отличает торков от венгров, а многие известия в ней принадлежат перу участников в событиях. Взгляд людей того времени на племенное родство торков выразился в следующих словах летописи: «Измаиль роди 12 сына, от них же суть торкмени, и печенези, и торци и кумани, рекше половци…» (Ипат. лет. Стр. 163; Лавр. лет. Стр. 226). Нам неважно, что летописец дает этим племенам в родоначальники Измаила, а с кем он роднит наших торков. Он не включает в эту семью венгров. Далее. Сторонники этой теории приводят следующее соображение. Мадьяры называются у Лиутпранда и византийцев Τούρχοι; имя «торки» означает то же самое, следовательно, последние суть остатки первых, т. е. мадьяр. Мы могли бы не возражать на этот довод, раз приведши известие летописи, тем более, что им мы обязаны древнейшим спискам нашей летописи, но не можем не указать на факт, что понятие, выражаемое словом, не тождественно с понятием слова «торки». Для русских людей занимающего нас времени понятие «турки» не было совершенно известно. Вместо этого они имели другое, выражаемое словом торкмене, Таурмене, которое встречается в нескольких местах летописи (Ипат. лет. Стр. 163, Лавр. лет. Стр. 226, 423, 424, 477, 483). Таким образом, если бы русские того времени хотели назвать занимающее нас племя турками, то дали бы им имя «торкмене». Да и правильное название будет не торки, а торци. Возьмем известие летописи. например: «Того лета (6568)… и поидоша (русские князья) на торкы. И се слышивше торци, убоявьшеся…» и т. д. (Ипат. лет. Стр. 114–115). Очевидно, здесь торци имен. пад., а торкы – винит. Неизвестно, почему мы теперь употребляем форму винит. пад., а не имен. Осмеливаемся теперь представить филологам следующее соображение. Принято обыкновенно считать памятью торков имя реки «тор». Но производство слова «тор» от «торци» или пусть даже от «торки», мне кажется, все равно что Roma от Romulus, попросту, оно невозможно. Другое дело, если мы сделаем обратное производство, т. е. слово «торци» будем производить от «тор». Мы имеем в летописи для винит. пад. и «торьки», следовательно, «торци» = «тор + ци», как обыкновенно происходит образование собственных имен от топографических названий. Слово «донцы», очевидно = дон + ци. Имя реки Тор могло существовать издавна. Если летопись не говорит о ней до 1185 г., то она обо всех местностях упоминает только при случае. Мы из Массуди и нашей летописи знаем, что торки жили в области реки Дона, могли занимать берега и его притоков. Если же первая встреча русских, мирная или враждебная, произошла на берегах реки Тора, то новых своих знакомцев наши предки назвали людьми с реки Тора, торцами. Явилось правильно торци, а в других падежах: торк, торкы. Как бы ни было, но, оставляя нашу гипотезу без внимания, мы все-таки не можем признать венгерской теории, так как ей противоречат ранее приведенные нами факты.
  Есть еще теория – печенего-кипчакская. «Кумане и печенеги, по мнению господина Клапрота, образовали один народ, с различием, которое они показали в Европе около 894 г. Это были кипчаки, которых племенное название было Kankly или Kankly…» (Memores relatifs а l’Asiе. 1828. v. III, p. 117). Если бы автор остановился на утверждении, что в Азии эти племена составляли некогда один народ, то с этим нельзя было бы не согласиться, но считать канкли племенным именем кипчаков нет никакой возможности. По Рашид-Эддину и Абульгази, которыми, видимо, пользовался господин Клапрот, имена канкли и кипчак – самостоятельно племенные для двух различных народов. Господин Гаммер идет еще далее. При громадной учености автор тем не менее рассказывает, на наш взгляд, ни с чем не сообразные вещи. Πατζιναχίται византийцев, по его мнению, – кипчаки восточных писателей (Geschichte der Goldenen Horde. Hammer – Purgstall. Pesth. 1840. f. 5, 7, 18, 23). Узы, гузы, огузы, туркоманы, куманы, половцы, куны, торки, признаются за один народ (Ibidem f. 18, 20, 24). Кангар считается за отдельный народ и отождествляется с канкли, катитами. (Ibidem, f. 23). Тут, по нашему мнению, страшная смесь правды с неверностями. Разобраться нет никакой возможности, ибо одно положение вытесняется другим. Опровергать все, сделанное автором, значило бы начинать сначала. Мы просим поэтому обратиться к соображениям, сделанным нами выше.


[Закрыть].

Итак, прежде чем явиться в Европу, наши печенеги, торки и половцы кочевали в степях Средней Азии и составляли одно целое. Они родственники между собой. Так смотрят на них и наши летописи, считая их всех потомками Измаила. «А Измаило роди 12 сына, – говорит она, – от них же суть торкьмени, пеленези и торци, и половци…»[200]200
  Ипат. лет. Стр. 163.


[Закрыть] Нам, конечно, не важен их летописный родоначальник, а важно признание летописью родственности наших племен. На чем же основывалось это мнение русских людей того времени? Очевидно, на сходстве наружности, обычаев и языка этих народцев. Наши предки не могли не знать языка печенегов, торков и половцев благодаря тесным всесторонним сношениям с ними. Еще в 968 г., при осаде Киева печенегами, выискался один княжеский отрок, умевший говорить по печенежски[201]201
  Ипат. лет. Стр. 42.


[Закрыть]. Не забудем также, что у нас были потом целые колонии из этих племен. В таком же положении стояли и византийцы. На Балканском полуострове, начиная со второй половины XI в., мы также находим поселения печенегов и узов-торков. Мы находим в Византии людей, знающих и печенежский язык, как, например, послы, отправленные в 1123 г. к печенегам, императором Иоанном Комнином[202]202
  Νιχήτα Χονιατου ίστορία. Bonnae. 1835 a. P. 19–20 и Sritter. Memoriae populorura. v. III, p. 922.


[Закрыть]. Из рассказов Анны Комнин видно, что печенеги свободно объяснялись с половцами[203]203
  Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 899–914.


[Закрыть], что доказывает родственность их языка. Скилица прямо говорит, что узы одного рода с печенегами[204]204
  Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 940–941.


[Закрыть].

Одного происхождения их всех считают и мусульманские писатели. Мы указывали уже на известие Аль-Балхи и Массуди. Оба они считают печенегов тюрками. Точно такого же мнения Ибн-Эль-Варди, Эдризи и Абульфеда[205]205
  Гаркави. Сказания мусульманских писателей. Стр. 127, 275. Ibn-Foszland’s und anderer Araber Berichte. Frahn. SPb. 1823 r. P. 44; Хвольсон. Известия Ибн-Даста. СПб. 1869 г. Стр. 50; Reinaud. Geographie d’Aboulfeda. Paris. 1848 a. v. II, p. 292–293, 297.


[Закрыть]. О тюркизме гузов нам сообщают, как мы выше указывали, Массуди, Ибн-Гаукаль и Абульфеда[206]206
  Frahn. Ibn-Foszland’s, p. 60; D’Ohsson. Les peuples du Caucase p. 146; Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 296.


[Закрыть]. Куманов-кипчаков считают тюрками как Абульфеда, так и Ибн-эль-Атир, Ибн-Яхия, затем монгольские историки – Рашид-Эддин и Абульгази[207]207
  Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 292; Notices et extraits des manuscrits, v. P. 267. Учен. Записки Ак. H. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 641. Записки Имп. Археол. Общ. т. XIV. Рашид-Эддин. Стр. 2. Abulgasi. Histoire genealogique des Tatars, p. 83 esc.


[Закрыть][208]208
  Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 292; Notices et extraits des manuscrits, v. P. 267. Учен. Записки Ак. H. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 641. Записки Имп. Археол. Общ. т. XIV. Рашид-Эддин. Стр. 2. Abulgasi. Histoire genealogique des Tatars, p. 83 esc.


[Закрыть].

Родство наших кочевников с восточными тюрками также подтверждается византийскими известиями. Во время борьбы греков с сельджуками в войске императора были узы-торки. Атталейота указывает, что последние и первые – одно и то же племя. Родственное влечение и выразилось сейчас же тем, что часть узов перешла на сторону сельджуков. Во время войны Алексея Комнина с Иконийским султаном два печенега передали планы императора его врагам[209]209
  Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 920.


[Закрыть]. Западные писатели также признают наших половцев родственниками азиатских турок[210]210
  Путешествие Марко Поло. Перев. Шемякина. Москва. 1863 г. Стр. 57, примеч. 51.


[Закрыть]. Путешественники XIII столетия подтверждают соображения о выселении наших кочевников из степей Средней Азии. Так Плано Карпини рассказывает, что жители Бисерменской земли (Туркестана, Бухары) говорили языком команским[211]211
  Языков. Собрание путешествий к татарам. Плано Карпини и Асцелин. Стр. 27, 151–153.


[Закрыть]. Рубруквис указывает на важный факт, что «у уйгуров находится основание и корень языка турецкого и команского»[212]212
  Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis, v. IV, prs. 2, p. 281. Это племя жило, по Абульгази, в гористой стране к югу от верховьев Иртыша и около озера Зайсанг. (Abulgasi р. 91–96 и карта при Histoire des Mongols. D’Ohsson). Местность способствовала более чистому сохранению праязыка.


[Закрыть].

Все эти факты ясно говорят, что печенеги, торки и половцы представляли некогда одно племя, кочевавшее в Азии. Из него же вышли и турки, сельджуки и османы[213]213
  Все ученые, о которых мы упоминали, говоря о прародине наших кочевников, – все они признают их турецкое происхождение. Более ранние писатели держались самых разнообразных мнений. Так польские писатели производили их то от Литвы, то из Познани. Люди, более овладевшие данными, также делали иногда интересные заключения. Так, например, Страленберг утверждал, что печенеги и древляне один народ. Тунман считал куман славянами. Перечислять все эти теории мы считаем вполне лишним, ни для чего не пригодным. Желающих убить время при ознакомлении с ними отсылаем к следующим сочинениям, в которых они собраны: Сумма. Об узах или половцах. (Чтения Ист. Общ. Ист. и Древ. г. III, № 8); Его же. Историческое рассуждение о пацинаках или печенегах. (Чтения Имп. Общ. Ист. и Древ. Российских. 1846 года № 1). Накко. История Бессарабии с древнейших времен. Одесса. 1873 г. Ч. I, в 3-х выпусках. Кроме того, выводы польских писателей собраны в Kronika Polska – Stryjkowskiego. Warszawa. 1846 г. т. I.


[Закрыть]. Новейшие исследования, основанные на рассмотрении остатков языка куман, сохранившихся в куманском словаре, приводят к тому же заключению. Он издан был дважды. Первый раз господином Клапротом в 1828 г. и вторично в 1880 г. – господином Кууном. Об открытии этого куманского словаря рассказывает нам господин Клапрот. «Пробегая, – говорит он, – биографию Петрарки, составленную Томазини, я нашел, что между манускриптами, назначенными знаменитым поэтом для Венецианской республики, был Alphabetum persicum, cumanicum et latinum, написанный в 1303 г.». Клапрот считает автора словаря негоциантом[214]214
  Memoires relatifs a l’Asie. 1828 a., v. III, p. 119–121.


[Закрыть]. Господин Куун думает, что словарь мог быть составлен каким-нибудь миссионером[215]215
  Codex Cumanicus. P. VII.


[Закрыть].

На основании того, что этот словарь составлен в 1303 году, т. е. уже тогда, когда половцев в южнорусских степях не было, является сомнение, действительно ли он сохранил нам остатки куманского языка, или его надо считать словарем татарским или ногайским, а название «куманский» просто географическим[216]216
  Дорна. Каспий. СПб. 1875 г. Статьи г. Куника. Примеч. на стр. 385–387.


[Закрыть]. Но если наш словарь и составлен в 1303 г., то это не значит, что он тогда же был и записан. Несомненно, что словарей таких должно было быть много, и их начали составлять весьма давно. Словарь Петрарки мог быть составлен на основании уже накопившегося материала. Мы говорили, что среди русских людей еще в X столетии встречались знающие печенежский язык. Сношения с кочевниками, постоянные договоры заставляли русских записывать главные слова, необходимые выражения. Византийцы принуждены были делать то же. Еще в X в., по словам Константина Багрянородного, ежегодно посылался к печенегам апокризиарий; к печенежским князьям отправлялись письма[217]217
  Соnstantinus Porphpyogenitus. V. III, p. 68, 70.


[Закрыть].

Особенно частые сношения происходили между нашими кочевниками и херсонитами. В Херсоне останавливались на пути в Печенегию императорские послы[218]218
  Соnstantinus Porphpyogenitus. V. III. Р. 72–73.


[Закрыть]. Сношение с варварами было специальностью херсонцев[219]219
  Rambeau. L’empire grec au dixieme siecle. Paris. 1870.


[Закрыть]. Все эти факты неизбежно заставляют предполагать существование у византийцев словотолковников этих языков. От византийцев ими могли воспользоваться и генуэзцы, которые в 1178 г. добились от императора Мануила подтверждения свободы их торговли по Черному морю и на северных его берегах[220]220
  Muralt. Essai de Chronographie byzantine. SPb. 1871 a. P. 209.


[Закрыть], которые тогда уже были заняты половцами. Но западноевропейцы также изучали языки интересующих нас племен. Так мы имеем полное право предположить, что Брунон, бывший на проповеди у печенегов, знал хоть немного их язык. Чтобы сказать, как Плано Карпини, что бисермины говорят команским языком, и Рубруквис, что корень этого языка находится у уйгуров, – для этого нужно знать половецкий язык, предварительно ознакомиться с ним. Братья Проповедники и Минориты постоянно вращались в степях. Несколько их во второй половине XIII в. отправились даже отыскивать Великую Венгрию и знали команский язык[221]221
  Письмо их мы частью уже приводили раньше, а об этом путешествии в следующих главах.


[Закрыть]. В собрании церковных законов Венгрии есть правило – понуждать монахов ордена св. Доминика и св. Франциска Ассизского, чтобы они изучали прежде всего куманский язык. В летописях ордена Миноритов какой-то миссионер говорит: «Я же, предпринявши намерение (идти на проповедь), прежде решил изучить язык страны и с помощью Божией изучил язык куманский и литературу уйгурскую, которыми пользуются во всех тех странах»[222]222
  Comes Geza Kuun. Codex Сumanicus. P. XLI: «Ego uero consilio habito, prius volui linguam terrae eddiscere, et per gratiam Dei addidici linguam et literatuvam Uiguricam, qua quidem lingua et literatura utuntur communiter per omnia regna ieta».


[Закрыть].

Из всех этих фактов вывод может быть только один: словари существовали с давних пор; мало этого, было знакомство весьма основательное с тюркскими языками. Кроме того, мы должны обратить внимание на одно обстоятельство. Мы находим в языке словаря Петрарки несколько слов, заимствованных из греческого языка, например fanar = φανάριον (фонарь, светильник), kalam =κάλαμε (тростник), taus = ταώς (павлин), limen = λιμν (гавань), kilisia = έχχλησία (собрание)[223]223
  Codex Camanius, pp. 305, 262, 284, 298, 264.


[Закрыть]. Раз только эти слова попали в половецкий словарь, составленный иностранцами, то, очевидно, они «были вполне употребительны у половцев, вошли в их речь. Татары с Византией особенно тесных сношений, по крайней мере до XIV в., не имели. Переход же слов из одного языка в другой обусловливает давнее и продолжительное соседство. Укажем еще на törä = закон (очевидно, от Тора = пятикнижие), Sabatcum = день субботы, перешедшие к половцам от хазар-иудеев; на ixba = изба, реč = печь, kones может быть = куны (в переводе господина Кууна = argentum, серебро) – взятые у русских славян[224]224
  Codex Camanius, Рp. 289, 293, 281, 298, 264.


[Закрыть]. Трудно допустить, чтобы в короткое время до 1303 г. татары могли внести в свой язык столько иностранных слов, а мы, наверно, знаем еще не все. Придется, как нам кажется, скорее вывести заключение, что эти заимствования сделаны народом, давно жившим в наших степях и имевшим весьма продолжительные сношения с русскими, византийцами и херсонитами. Мы думаем на основании приведенных фактов, что интересующий нас куманский словарь составлен ранее XIV столетия и притом по материалам, уже существовавшим. Что до нас не дошло ни одного другого списка этого словаря, ни одного сборника половецких, печенежских, гузских слов, это еще не имеет особенного значения, ибо раньше приведенные факты доказывают, что они существовали.

^{Половецкие каменные изваяния из Краеведческого музея г. Краснодара}

На Руси, несомненно, были записи тюркских слов. Это подтверждается отрывком словаря, найденного кн. Оболенским в Августовской книжке Читей-Миней Макария[225]225
  «Москвитянин». 1850 г. Ч. II, отд. III. Оболенский в одну из поездок в С.-Петербург приобрел Август Читей-Миней Макария. Между прочим он нашел там краткий половецкий словарь на 603 листах оборота этой рукописи. Начинается он так: «Толкование языка половецкого. Первые половецки, а опосле русски». Оболенский прислал его в письме к Погодину, который и напечатал этот отрывок в «Москвитянине».


[Закрыть]. По сличении этого словаря с Codex Cumanicus придется, кажется, признать, что и тот и другой дают нам остатки одного и того же языка[226]226
  Когда был напечатан словарь Оболенского, то в следующем же номере «Москвитянина» появилась сравнительная таблица слов половецких с татарскими из наречия закавказского. Мы приводим здесь несколько слов:
  Это сравнение показывает, что татарский словарь стоит дальше от половецкого, чем куманский.


[Закрыть]. Стало быть, и у русских делались записи половецких слов.

Авезак на основании первого издания куманского словаря признал тождество языков тюркского и куманского[227]227
  Codex Cumanicus. P. XXIV.


[Закрыть]. В 1871 г. Ресслер, а в 1876 г. Блау окончательно пришли в заключению, что куманский язык есть язык тюркский. Ближе всего, по мнению господина Блау, он стоить к восточно-турецкому[228]228
  Romänische Studien. Leipzig. 1871. и Ueber Volksthum und Sprache der Kumanem, в Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Geselschaft, Leipzig. 1876. Мы, к несчастью, до сих пор еще не имели возможности воспользоваться этими двумя трудами, а потому берем ссылки из сочинения господина Успенского «Образование второго Болгарского царства». Одесса. 1879 г. Стр. 76–77, примеч. 1.


[Закрыть]. Повторим теперь наши выводы.

1) Печенеги, торки, половцы, турки-сельджуки, турки-османы представляют одну семью тюрков.

2) Все они ветви одного племени, кочевавшего некогда в областях Центральной Азии.

3) Гузы суть торки наших летописей.

4) Гипотеза: племя, из которою выделились все эти колена, могло быть гузы, кочевавшие в IX и X вв. в арало-каспийских степях.

Русь и кочевники

…и опустоша села наша и городе наши… нивы

порожьше стоят зверем жилища быша.

Ипат. лет. 165–166.

Тогда по Рустей земли ретко ратаеве кикахуть,

не часто врани граяхуть трупия себе деляче,

а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие.

Слово о полку Игореве. Хр. Аристова. 1260

Мы не знаем, когда выдвинулись печенеги из Азии в Европу. Вполне известно только, что в IX в. они занимали уже область между Волгой и Яиком. К югу от них простиралась Хазария, к востоку жили узы, за рекой Уралом, а к западу, вероятно, между Волгой и Доном, кочевали венгры[229]229
  Corpus Script. hist. byzantinae. Constantinus Porphyrogenitus. v. III, p. 164. Defremery. Fragments des geographes et d’historiens. Paris. 1849. P. 14–16 (Эль-Бекри). Известия Ал-Бекри. Куника и Розена. СПб. 1878 г. Стр. 59.


[Закрыть]. Во второй половине этого же столетия на восточных окраинах степи начинается движение. Начало ему дал союз хазар с узами. Они соединенными силами стали теснить печенегов[230]230
  Constantinus Porphyrogenitus. Ibidem.


[Закрыть]. Повод этой коалиции остается неизвестным. Можно только предполагать, что печенеги тревожили своими набегами области Хазарии, мешали свободному движению караванов, направлявшихся в Хорезм[231]231
  О торговле Хазарии см. гл. I. Кедрен рассказывает, что крепость Саркел-Белая Вежа, построенная на Дону, служила для удержания печенегов от вторжений в области Хазарии. (Γεωργίου τού Κεσρηνου. Εύνοψισ ίοτοριών. Bonnae. 1839 a. v. II, p. 129–130). Но Константин Багрянородный., весьма подробно говорящий о печенегах, об их отношении к Хазарии, не знает совсем причины постройки этого укрепления. (Constant. Porphyr. v. III, p. 177). Да при императоре Теофиле, ко времени которого оба писателя относят этот факт, печенеги жили еще между Волгой и Уралом, так что крепость на Дону не могла служить против них. (Император Теофил правил от 829 до 842 г. Krug Kritische Versuch zur Aufklarung der byzantinischen Chronologie. S.-Pb. 1810. P. 325 и Atlas universel d’histoire et de geographie, par Bouillet. Paris. 1865 p. 378).


[Закрыть]. Печенеги были вытеснены из своей области и при своем движении столкнулись на западе от Волги с кочевьями венгров. Последние были не в состоянии выдержать натиска врагов, гонимых соединенными силами хазар и узов, и подвинулись к Днепру[232]232
  Год, в который произошли эти события, по нашему мнению, определить с точностью нет возможности. Константин Багрянородный говорит, что они происходили за 50 или 55 лет до времени написания им своего сочинения (р. 162). Бели он писал в 948 г. (Commentarii Akademiae Scienc. Petrop. 1737 a. v. IX, p. 367–368), то, следовательно, изгнание печенегов произошло в 898 или 893 гг. Но мы имеем известие, опровергающее эту дату. Монах Регино рассказывает: «Anno Dominicae incarnationis DСССLXXXIX (889 a.) gens Hungarorum… a scythicis regnis, et a palludibus, quas Tanais… porrigit, egressa est… Et supra dictis igitur locis gens memorata â finitimis sibi populis, qui Pezinati (Pezinaci) vocantur, a propriis sedibus expulsa est…» (Scriptores rerum Germanicarum. Ratisbonae. MDCCXXVI (1726 г.), v. I. Reginonis Monachi Prumiensis Annales. 1. II, p. 89). Наша летопись относит проход венгров неопределенно ко времени правления Олега (приблизительно 879–912 гг.). Появление их у Киева отнесено ею к 898 г. (Стр. 14. Ипат. лет.), но, кажется, тут она списана у византйцев. Сум предполагает, что вытеснение венгров печенегами совершилось постепенно. Раз венгры вытеснены в 889–893 гг., когда жили между Доном и Днепром, даже прежде, ибо в 889 г. они уже вторглись в Паннонию. В 889 г. Лев Философ призвал венгров против болгар из Молдавии и Валлахии. Вытеснение же их отсюда должно случиться раньше 898 г., ибо в 894 г. Арнульф призвал уже венгров против Моравии. Готфрид Витербиенский, писавший около 1186 года, свидетельствует, что пинценаты (печенеги) вытеснили венгров из Скифии. Летописец Саксон говорит, что венгры, будучи вытеснены печенегами, в 890 г., были призваны на помощь Арнульфом. Альберт, инок Trium fontium, подводит это событие под 883 г. (Историч. Рассуждение о пацинаках или печенегах. Фридриха Сума. Чтения в Ист. Общ. Ист. и Древн. Росс. 1846 г. № 1, стр. 22 и 24, гл. 10). Таким образом, трудно сказать что-нибудь определенное. Для наших целей оно и неважно, а потому мы представляем развитие этого вопроса специалистам по истории Венгрии, для которых он имеет большее значение.


[Закрыть].

Удаление венгров из южнорусских степей совершилось не вдруг[233]233
  Что выселение совершилось не вдруг, видно из рассказа Константина Багрянородного. Он говорит, что печенеги жили вначале между Волгой и Яиком (р. 164), венгры же занимали страну Лебедию, где протекает река Ингул. Печенеги их вытеснили (p. 168). Затем каган Хазарии старался сплотить их под властью одного вождя. Таким вождем был провозглашен Арпад. После этого, уже в его правление, печенеги напали на них и заставали выселиться из мест, где протекали Прут, Серет и Днестр, в Великую Моравию (р. 168–181). Значит, при Арпаде они совершили переселение в последние свои жилища в теперешней Молдавии с берегов Дона, Днепра и Ингула. Таким образом, по рекам их стоянки могут быть обозначены так: 1) Волга и Дон, 2) Дон, Днепр, Ингул и 3) Днестр, Прут и Серет. Первую стоянку между Доном и Волгой мы полагаем потому, что как восточные писатели, так и западноевропейские путешественники полагают Великую Венгрию между Волгой, Уралом и Уральским хребтом. (См. Ибн-Гаукали в Les peuples de Саucase. D’Ohsson. P. 146; Histoire genealogique des Тatars. B’Abulgasi. P. 47; Рубруквис. Codex Diplomaticus Hangariae ecclesiastiae et civilis. Fejer. v. IV, prs. 2, p. 278; «Путешествие венгер. монаха в Великую Венгрию». Ibidem. P. 55). Но из итого так сказать центра Венгрии их кочевья спускались между Волгой и Доном, что видно из венгерских преданий. Ни Аноним, ни Туроц не знают собственно Волги, а только Дон, с берегов которого и ведут своих земляков. «Praeterea in Scythiä grandem fluvium, Don vocatum oriri, et illum ab Hungaris Ethewel nuncupari…» (Script rer hung, v. I, p. 49). То же повторяет и в другом месте: «illam Scythiam… ab occidente fluvio Ethewl, quem et Don vocari dixerunt includi»… (ibidem). Так говорит Туроц. Аноним же повествует: «Scythia ergo maxima terra est. quae Dentumoger dicitur, versus orientem, finis cujus ab aquillonali parte extenditur usque ad nigrum pontum a tergo autem habet flumen, quod dicitur Tanais». (Ibidem, p. 3). Оба они писали по народным преданиям, в которых, как мы видим, река Этиль-Волга смешивается, сливается в одно с Доном. Это могло произойти только в таком случае, когда венгры занимали берега Волги и Дона, т. е. жили между этими реками. Таким образом, до столкновения с печенегами венгры обитали между реками Яиком, Волгой и Доном. Вытеснена печенегами была та часть венгров, которая обитала между Волгой и Доном, а другая часть осталась на прежних жилищах, где их и застает Рубруквис и венгерский монах в XIII в. Во второй стоянке, между Доном и Днепром, знает, кажется, венгров и Ибн-Даст (Известия Ибн-Даста. Хвольсон. СПб. 1869 г. р. 26). Он говорит, что они живут между двумя большими реками, впадающими в Румское (Черное) море. См. также: Pray. Annales veteres Hunnorum, Avarorum et Hungarorum. Vindobonae. v. I. 1761 a. P. 328; Geschichte des Konigreichs Ungern von Engel. Tubingen. 1811. th. I, p. 5; Geschichte von Ungarn, von Fessler. Leipzig. 1867. L. I, p. 49; Die Ungern, von Hunfalvy. Wien und Teschen. 1881. P. 17–18. Ни один из приведенных историков, согласно с указанными нами фактами, не держится мнения о проходе венгров мимо Киева и их победах над русскими. Впрочем, Прай не отказывается совершенно от известий Анонима, повествующего об этих невозможных вещах, и старается объяснить их так, будто Аноним смешал здесь венгров с кабарами Константина Багрянородного, которые, по мнению Прая, по отделении от хазар остановились на Руси, а потом через Лодомерию (Владимиро-Волынь), Галицию, к верховьям Тиссы переселились в Венгрию (ibidem, p. 331). Но этого также ниоткуда не видно. Константин Багрянородный, действительно, говорит о междоусобии у хазар, о переходе кабаров к венграм, но это произошло еще тогда, как венгры занимали наши степи (Constant. Р. v. III, р. 171–173). Доверяя известию анонима, и господин Европеус ведет венгров из Угрии через Суздаль и Киев, из которых первый еще и не существовал в эпоху их переселения (Об Угорском народе. СПб. 1874 г. Стр. 2). Венгерский историк Хорват буквально держится известий Анонима и ведет своих земляков тем же путем, что и господин Европеус (Geschichte der Ungarn. v. Horváth. Pesth. 1850 a. h. I, p. 9). Венгерские поэты нашего столетия воспели эти первые предприятия мадьяр: Дебречени (Debreczeni) в своей «Киевской битве» (1826 г.), Андрей Хорват – в «Арпаде» (1831 г.), Вевесмовти (Voevoesmovty) – в «Бегстве Соломона» (1825 г.). (L’Empire Grec au dixieme siecle. Rambeaud. P. 355, n. 5). Об известиях Анонима подробнее см. в главе «Половцы в Венгрии».


[Закрыть]. После первого отступления с берегов Дона они остановились на некоторое время в области рек Днепра, Буга и Ингула. Затем произошло вторичное движение под давлением печенегов, после чего венгры заняли местность в бассейне рек Днестра, Прута, Серета. Но и здесь в 892 г. на их кочевья, в отсутствие главных сил, сделали набег их враги и заставили окончательно убраться в Паннонию.

Во все продолжение IX в. и до 968 г. печенеги не тревожили Русской земли. Это, может быть, объяснимо как тем, что им нужно было время, чтобы окончательно разделаться с венграми, так и тем, что на Руси было спокойно, не начиналось еще той внутренней борьбы, которая уже при Владимире Святом и Ярополке дала возможность кочевникам вмешаться в дела русских и увидеть их слабость. В 915 г. печенеги заключили с Игорем мир, а в 944 г. они, как наемное войско, участвуют в походе русских на Грецию[234]234
  Ипат. лет. Стр. 26 и 28.


[Закрыть]. В это время они заняли уже все пространство степей от Дуная до Дона. Племена или колена, на которые разбивался весь народ печенежский, заняли разные местности. Около Хазарии, Аллании и на границах Херсона расположились колена Тзур, Кальпее, Талмат и Зоспон. На правой стороне Днепра кочевали другие четыре улуса, из которых на границах Болгарии помещалось племя хопон; гюла соседило с венграми, харобое с Русью, а эртем было погранично с уличами[235]235
  «От нижнего течения Дуная, напротив Силлистрии, до города Саркела на Дону простирается печенегия». Constantinus Porphyrogenitus, v. III, р. 165, 166, 177. В 915 г. печенеги уже были на Дунае, ибо их нанимали тогда греки против Симеона (Ипат. лет. Стр. 26; Krug. Kritische Versuch zur Aufklarung der Byzantinischen Chronologie, SPb. 1810. P. 129–130). Прай делает предположение, что Гюла занимал Трансильванию (Annales veteres Hun. Avar. et Hong. Vindobonae. 1761 a. v. I, p, 325). Константин Багрянородный говорит, что улус Эртем соседил с уличами, древлянами и ленчанами, но, по нашему мнению, границы печенегов не могли заходить так далеко, к области древлянского племени. В летописи нет никакого упоминания о каких-либо набегах печенегов на эту сторону. Гораздо южнее были славянские поселения и по Днепру. Проникновению к области древлян препятствовала и лесистость территории у верховьев Ингула, Буга и Днестра. Мы видели уже южные границы лесов в этой области (см. гл. I). Какое племя должно разуметь под именем Λεντενίνοι – мы не беремся определить.


[Закрыть]. Таким образом, граница Печенегии с востока шла правым берегом Дона; с севера она никогда прочно не устанавливалась и только приблизительно может быть проведена от устья реки Воронежа через Донец ниже теперешнего Славянского, затем проходила к Днепру по сухопутью, вероятно, по линии лесов, следовательно, к югу от Орели и Самары, затем перерезывала реки Ингул, Буг и Днестр, также сообразно с границей распространения лесов; с юга было Азовское море, Перекопский перешеек, берег Черного моря и Дунай до Силистрии. Однако же мы имеем основание предположить, что устье как Дона, так Днепра, Днестра и Дуная не было занято печенегами. Доказательства этому мы увидим при дальнейшем изложении.

Начиная с 60-х годов X столетия начинается упорная борьба Руси с печенегами. В 968 г. они осадили самый Киев и едва не принудили его сдаться. В это время, как известно, Святослав был в Болгарии. Только появление северянского воеводы Претича с небольшой дружиной, которую печенеги приняли за передовой отряд войска Святослава, спасло город. Печенеги были разбиты явившимся из Болгарии Святославом[236]236
  Ипат. лет. Стр. 42–43.


[Закрыть].

Занятый делами на Дунае, он не заботился об охране Руси. Благодаря этому кочевники действуют смелее и смелее. Они заняли самую важную местность по течению Днепра – его берега около порогов, и сильно затрудняли сообщение Руси с Черным морем. Сам Святослав был окружен печенегами при обходе порогов и убит в 978 г.[237]237
  Ibidem. Р. 48. Приблизясь к порогам, надо было выходить на берег, вытаскивать суда и обходить эти опасные места. При этом часть людей переносила тяжести, а другая шла с оружием в руках (Сonstantinus Rorphyrogenitus, v. III, p. 74–79).


[Закрыть]

Усилению кочевников начинает способствовать самый ход политических событий на Руси. С последних лет княжения Святослава являются зачатки удельного порядка. Напрасно было бы думать, что творцом его был Ярослав, что удельный период начался только со смертью последнего. Такой порядок присущ всему славянству, и у нас, на Руси, он с началом государственного устройства только изменил свой характер, найдя точку опоры в княжеской семье. Стремление к автономному существованию мелких ветвей племени, не говоря уже о целых племенах, желание иметь своего князька было искони у всех славян, возьмем ли мы поморских или дунайских, или чехов и моравов. Под властью Олега, представителя государственной власти на Руси, были племенные князья, носившие название «светлых». Мы говорим это, между прочим, только желая указать на неправильность, по нашему мнению, полагать начало удельного периода с 1054 г. Уже после смерти Святослава в 972 г. начинается борьба между князьями, посаженными в Киеве, Новгороде и земле Древлянской. С течением времени борьба разрастается, и соседи-кочевники играют в ней немаловажную роль.

^{Смерть Святослава у Днепровских порогов от печенегов. Миниатюра из Радзивилловской летописи}

Первое участие печенегов в делах Руси относится к 980 г. Подущаемый киевскими боярами, Ярополк присоединил область древлян снова к Киеву. В этой борьбе погиб Олег. Тогда зашевелился Новгород против стремлений киевского князя, во главе со своим Владимиром. Ярополк не успел призвать печенегов, хотя слуга его Варяжко и советовал ему бежать к ним. После смерти своего господина, изменнически убитого Владимиром Святым, Варяжко бежал к печенегам и с их помощью долго боролся против нового киевского князя. Силой не удалось справиться с этим энергичным человеком, и Владимир «одва приваби и, заходив к нему роте»[238]238
  Ипат. лет. Стр. 49–52.


[Закрыть].

При Владимире Святом еще большее число областей получает князей; земли Новгородская, Ростовская, Полоцкая, Владимиро-Волынская, Древлянская, Муромская, Тьмутораканская розданы сыновьям киевского князя. Делая уступку племенам, Киев думал, что члены одной княжеской семьи будут прочными связями областей с центром государства. Но чем далее, тем более эти областные князья сливают свои интересы с местными, и первый новгородский князь, Ярослав, обнаруживает неповиновение киевской центральной власти, отказавшись вносить установленную дань. Новый князь, понявший, что стремление областей к обособленности находит себе точку опоры в самой княжеской семье, решился принять энергичные меры для ее устранения. Это был Святополк, человек с точки зрения нравственной и христианской, пожалуй, «окаянный», но с государственно-централизационной – умный и энергичный. Хорошо понимая, что братья добровольно не покинут своих областей, с которыми сжились, он решился отделаться от них другим способом: избить их. Борис, Глеб и Олег погибли жертвами целей Святополка, но Новгород с Ярославом не дал возможности киевскому князю осуществить своих планов. Киев в открывшейся борьбе с Новгородом опирается на печенегов. Вместе со Святополком они были разбиты у Любеча в 1016 г., затем, в 1018 г., мы видим их на службе в войске Болеслава Храброго, когда он явился на помощь своему зятю, Святополку. Еще раньше, в 1017 г., они по его побуждению сделали нападение на Киев. Наконец, в 1019 г. печенеги потерпели страшное поражение вместе со сторонниками Святополка на реке Альте[239]239
  Ипат. лет. Стр. 100–101. Monum. Pol. hist. v. I, p. 317–318. (Хроника Титмара).


[Закрыть].

^{Битва Ярослава Мудрого со Святополком Окаянным и печенегами в 1019 г. на берегу Альты. Миниатюра из Радзивилловской летописи}

Этим и заканчивается роль печенегов в политических событиях Руси. Но борьба с ними продолжалась непрерывно и в промежутках времени между усобицами.

Из их самостоятельных набегов в княжение Владимира Святого первый относится в 993 г. Они двигались со стороны реки Сулы. На реке Трубеже, около Переяславля, произошла их встреча с русскими. Печенеги были разбиты. Известна легенда о богатыре русском Яве Усмошвеце, явившаяся следствием этой победы и в различных переделках сохранившаяся у народа до настоящего столетия. Мы будем иметь случай далее поговорить о народных преданиях. В 996 г. печенеги разбили киевского князя у Василева в едва не захватили его в плен: Владимиру удалось спрятаться под мостом. Окрестности Киева потерпели опустошение и в 997 г., когда печенеги осадили Белгород, который избежал разграбления, по словам предания, только благодаря находчивости старшин, убедивших печенегов в неистощимости своих колодцев киселя и меда, при которых они могут вечно сидеть в осаде. Почему печенеги отступили, мы не знаем, но они не взяли Белгорода[240]240
  Ипат. лет. Стр. 83–84, 85. Никоновская сообщает и такие данные: «В лето 978. Победи Ярополк печенеги, и возложи на них дань». В лето 979. Приде печенежский князь Илдея и, бил челом Ярополку в службу; Ярополк же прият его, и даде ему грады, и власти, и имяше его вчести велице». Никон, лет. Ч. I, стр. 61, СПб. 1767 г.


[Закрыть], а Русь могла бы смеяться, что «Печенези киселя бегають».

Но дело не ограничилось этими двумя набегами. При Владимире Святом борьба с печенегами «бе, по выражению летописи, беспереступа». По известию нашего источника, борьба эта шла успешно для Руси. В X в. начинается укрепление границ ее городами. «И нача ставити (Владимир) города по Десне, и по Устрьи, по Трубешеви, и по Суле и по Стугне»[241]241
  Ипат. лет. Стр. 83.


[Закрыть]. Если мы бросим взгляд на карту, обратим внимание на направление течения рек Сулы и Трубежа, то увидим, что они действительно могли служить самыми удобными стратегическими линиями для защиты Руси в то время. Обе эти реки совершенно замыкают территорию Переяславского княжества: их верховья находятся в Черниговской области, а впадают они в Днепр. С постройкой городов являлось два ряда укреплений. Предполагалось, как видно, что, прорвавшись через первую линию, кочевники должны будут остановиться у второй. С юго-востока Киев был таким образом защищен, а только его безопасность и имелась в виду Владимиром Святым. «Се не добро есть мало городов около Киева»[242]242
  Ипат. лет. Стр. 83.


[Закрыть], – говорит он. С этой целью он делает к югу от Киева засеки, и так называемый Змиев вал, сохранившийся и до сих пор, представляет, кажется, остатки воздвигнутых Владимиром земляных укреплений[243]243
  Monum. Poloniae historica. v. I, p. 224. Змиев вал начинается в Киевском уезде, при местечке Трипольи, проходит через село Барахтянскую Ольшанку, степью мимо села Кодака, полями селений Порадавки, Великой Снитинки, Фастова и селения Пивни; потом вступает в Сивирский уезд на земли селения Белок. (Фундуклей. Обозрение могил, валов и городищ. Киев. 1848 г. Стр. 30).


[Закрыть]. Все остальное пространство земель, принадлежавшее подчиненным киевскому князю племенам, оставлялось на произвол судьбы. Племя уличей и тиверцев, как самое крайнее, должно было подвергнуться наибольшей опасности.

Может быть, холодное равнодушие киевских князей к судьбе их обусловливалось установившимися политическими отношениями этих племен к Киеву. Мы имеем полное право предполагать, как сказано выше, что уличи и тиверцы по культуре стояли выше других русско-славянских племен. Поэтому они с большим успехом сопротивлялись притязаниям Киева. Мы находим даже в летописи интересный факт, заставляющий признать их единственно самостоятельными племенами в то время, как другие платили дань кому-нибудь. Летопись несколько раз повторяет, что поляне, северяне, радимичи и вятичи были обложены данью в пользу хазар[244]244
  Ипат. лет. Стр. 10, 11, 13, 14.


[Закрыть], но нет в ней ни одного упоминания, ни одного намека, что тому же подвергались уличи и тиверцы. Одно за другим без особенного сопротивления подчиняются племена Киеву, и только уличи и тиверцы оказывают противодействие. «И бе обладая Олег деревляны, – говорит летопись, – полянми, радимичи, а со уличи и тиверцы имеяше рать»[245]245
  Ипат. лет. Стр. 14. Известие Никоновской летописи об отдаче дани с уличей Свенельду, об осаде Пересечня, о переселении уличей куда-то с Днепра подвергалось не раз разбору и толкованиям. Но так как могли являться только более или менее вероятные гипотезы, так как за этот период в Никоновской летописи встречаются большие анахронизмы, то мы считаем более удобным опираться только на летопись Ипатьевскую, не имея повода сомневаться в ее известиях.


[Закрыть]. Мы встречаем только раз участие этих племен в походах русских князей, и то в качестве союзников, а не подчиненных, именно в походе Олега 907 г., но и то только одних тиверцев[246]246
  Ипат. лет. Стр. 17.


[Закрыть]. Далее нет никаких упоминаний ни о последних, ни об уличах. Очевидно, они не участвовали в общерусской жизни, своими силами должны были бороться с нахлынувшими врагами.

Но эта постройка городов не вполне удовлетворяла своей цели и защиты Киева. Печенеги, как позже половцы, прорываются сквозь линии этих укреплений. Неудобство близости к Киеву пограничной линии по Стугне осознал уже Ярослав. Он сильно подвинул ее вперед, избрав для ее проведения берега Роси. В 1031 г. он поселил здесь пленных ляхов, а в 1032 г. «нача ставити городы по Руси»[247]247
  Ипат. лет. Стр. 105. Вероятно, оба эти факта произошли в одном году.


[Закрыть].

Приблизительно около этого времени на востоке степей начинается новое движение. Из-за Яика надвигаются новые враги, половцы[248]248
  Карамзин предполагает, что восточные печенеги были вытеснены половцами в 1036 г. (История Госуд. Росс. СПб. 1833 г. Изд. Смирдина, т. II, стр. 36, примеч. 105). Время определить невозможно. Вытеснение происходило, конечно, не вдруг и начало его надо отнести к более раннему времени.


[Закрыть]. Они начинают теснить торков, которые под их давлением стремятся с берегов Волги и Дона на запад. Это племя, судя по имеющимся фактам, не отличалось особенной дикостью и воинственностью. Прогнав в союзе с хазарами печенегов с берегов Дона, оно, по своему миролюбию, позволяет части последних остаться на старых кочевьях в собственной области[249]249
  Constantinus Porphyrogenitus v. III, р. 164–166.


[Закрыть]. Не слышно и о его набегах на соседей. Единственное известие, говорящее об этом, принадлежит Массуди: он рассказывает, что при соединении двух рукавов хазарской реки хазары построили крепость, в которой постоянно находился гарнизон для удержания кочевых народцев, особенно узов, которые преимущественно зимой, переходя по льду, делают набеги на области Хазарии. Иногда царь хазарский бывает принужден являться на помощь своему укреплению[250]250
  D’Ohsson. Les peuples du Caucase. P. 117. Frahn. Ibn-Foszland’s… P. 60. Мнение господина Бруна, что под началом канала Понта, соединяющегося с рекою хазар, надо разуметь Керченский пролив, мы не находим возможным принять (Черноморье. Ч. II, стр. 131–132). Вполне убедительными нам кажутся доводы господина Ламбина, что тут говорится о пункте, где Дон и Волга сближаются. (О Тмутораканской Руси. Ж.М.Н.П. 1874 г. № 1). Мысль о соединении Дона с Волгой была не чужда и византийцам.


[Закрыть]. Очевидно, ослабевшая Хазария не могла уже справиться и со своими прежними союзниками. Походы Святослава подорвали ее силы. Но это известие Массуди, насколько нам известно, стоит одиноко. Нет также ни одного указания на борьбу торков с печенегами в X в. Это доказывает, что они не думали прорываться далее на запад и спокойно кочевали в области Волги и Дона. И последующая их судьба показывает, насколько это племя не подходило к печенегам и половцам по воинственности и страсти к грабежам и опустошениям. Узы-торки быстро осаживаются в Византии и на Руси, в скором времени делаются полуоседлым населением. Только в XI в. мы видим их в борьбе с печенегами. Русским это племя стало известно в X в., потому что в 985 году торки являются уже союзниками Владимира Святого в его походе на волжских болгар[251]251
  Ипат. лет. Стр. 56.


[Закрыть]. Теперь под давлением половцев они подвигаются на запад. Главное ядро торко-узского племени потеснило печенегов, которые в последний раз напали на Русь в 1034 году. Они осадили самый Киев, на выручку которого подоспел Ярослав из Новгорода с силами его и наемных варягов. Страшная битва произошла, по словам летописца, на том самом месте, где впоследствии была выстроена Святая София. Печенеги были разбиты наголову; много их погибло в реке Сетомле. Это была последняя битва, ибо, как говорит летопись, печенеги «погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни»[252]252
  Ипат. лет. Стр. 105–106.


[Закрыть]. В степях около русских границ они не могли уже удержаться: в это время к пределам Руси подвинулась главная масса торкского племени. Печенеги бросились на юго-запад и заняли область между Днепром и Дунаем. Тут происходит борьба между ними и узо-торками, неудачная для первых благодаря внутренним неурядицам, начавшимся среди печенежского народа.

В это время печенегами правил Тирах, человек благородный, но не воинственный. Он не только не осмеливался выйти против узов, но и старался прятаться от них в болотистых местах на нижнем течении Дуная. Между тем борьба была неизбежна. Тогда защиту соотечественников принял на себя некто Кеген, человек, по рассказу Кедрена, темного происхождения, но искусный в военном деле. Он не раз отражал узов, чем приобрел себе глубокое уважение у земляков. Тираху, конечно, не нравилось это, и он решил отделаться от опасной для него личности. Он послал отряд, чтобы взять Кегена, но последний успел вовремя скрыться в Днепровские болота. Ему удалось затем склонить на свою сторону два печенежских колена. С ними он вступил в открытую битву против одиннадцати улусов, предводимых Тирахом, и был разбить наголову.

Видя беду неминучую, Кеген явился у Силистрии, изъявил ее коменданту свое желание принять подданство Византии и с почестями был принят в Константинополе[253]253
  Stritter. Memoriae populorum. v. III, pp. 816–817. Весь рассказ о Кегене в Γεωργίου τού Κεδρήνου Εύνοψις ιστοριών. 1839 a. v. II, pp. 582–587. См. также «Византия и печенеги» В.Г. Васильевского. Ж.М.Н.П. 1872 г. № 11 и 12.


[Закрыть]. Приведенный эпизод важен потому, что проливает свет на положение печенежского народа после 1034 г., когда сведения о нем в вашей летописи прекращаются. Мы видим отсюда, что печенеги занимали в это время степи от устья Днепра до Дуная. Обнаруживается также, что торки-узы уже тогда придвинулись к границам Руси и занимали степи на восток от Днепра. В 1055 г. они в первый раз обрушились на территорию Переяславского княжества, с чем имеет несомненную связь факт появления половцев. «Того же лета», т. е. 1055-го, тотчас после отражения торков от границ Переяславского княжества, «приходи Болушь с половци и сотвори Всеволод мир с ними, и возвратишася половци вьсвояси»[254]254
  Ипат. лет. Стр. 114.


[Закрыть]. Дело кончилось так на этот раз потому, что отряд Болуша, как можно думать, был только передовым. Для успешных нападений на Русь надо было придвинуться всей массой к ее границам, а для этого приходилось вытеснить из южнорусских степей торков. Но, очевидно, что половцы в это время успели уже утвердиться в бассейне Волги и Дона.

Гонимые половцами торки должны были еще с большей силой обрушиться на печенегов и Русь. В это время начинается переселение печенегов к Дунаю и за него. Первый, как мы видели, перешел на Балканский полуостров Кеген, по известию Кедрена, с 20 000, а за ним и Тирах с 80 000[255]255
  Stritter. Memoriae populorum. v. III. и Γεωργίου τού Κεδρήνου Εύνοψις ιστοριών. v. II. с. 11.


[Закрыть]. Русским князьям снова пришлось в 1060 г. двигаться на торков на конях и в лодьях по Днепру. Это племя потерпело окончательное поражение и бросилось вслед за печенегами на юго-запад[256]256
  Ипат. лет. Стр. 114.


[Закрыть]. Вся восточная часть степи от Днепра до Волги перешла во власть половцев. Только небольшой остаток узов-торков с незначительной примесью печенегов уцелел еще на некоторое время на правом берегу Дона. Что половцы были уже полными хозяевами всей указанной местности, видно из летописных данных. В 1061 (1063 г.) они сделали набег на Русь и разбили Всеволода. В 1068 г. князья Изяслав, Святослав и Всеволод потерпели страшное поражение на Альте, а с 1071 г. начинаются постоянные опустошения русских областей[257]257
  Ibidem. Стр. 115, 118, 122.


[Закрыть]. Между тем торки в 1064 г. являются на Дунае и переходят через него. Но старые враги – печенеги, эпидемические болезни доконали окончательно это и без того слабое и разгромленное племя. Часть его принимает подданство Византии, другая было попыталась снова осесть у русских границ, но, будучи в 1060 г. разгромлена Мономахом[258]258
  Ипат. лет. Стр. 143; Μίχαήλ τού Άτταλειατου ίοτορία. Bonnae. 1853 а., pp. 85, 87.


[Закрыть], теряет свою самостоятельность и в последующее время является как военное пограничное поселение Руси.

Теперь нашим предкам приходилось иметь дело с более опасным и сильным врагом. Если Русь сравнительно мало потерпела от соседства печенегов и торков, то это нужно приписать только благоприятным обстоятельствам. Как мы видели, в конце X и начале XI в. борьба с печенегами доходила до большого напряжения, князьям приходилось устраивать линии укрепленных городов, но сзади этого кочевого племени стояли его близкие родичи торки, а со второй половины XI в. двинулись и половцы. Взаимная борьба этих племен давала Руси возможность с некоторым успехом отстаивать свои границы, защищать свои поселения. С удалением печенегов и торков для половцев не было более соперников. Они одни всецело являлись господами южнорусских степей и могли совершенно свободно располагать всеми своими силами на пагубу Русской земле, раздираемой усобицами. Не проходит ни одного года, когда бы не горели русские села и города. Пользуясь своей многочисленностью, раскинутостью границ Руси, они в одно и то же время появляются на разных пунктах, не дают возможности собрать сил для защиты угрожаемого поселения. В 1092 г., например, они разными отрядами являются в одно время и на Удае, где берут Прилуки, и у Днепра, где той же участи подвергаются Переволочна и Песочен[259]259
  Лавр. лет. Стр. 208. Прилуки теперь уездный город Полтавской губ. на Удае; Песочен – местечко Пещаное при слиянии Супоя с Ковраем; Переволочна – местечко на Днепре выше устьев Ворсклы.


[Закрыть]. В 1096 г. в мае месяце Боняк разорил окрестности Киева, Куря-Переяславля, а Тугорхан вслед затем осадил самый Переяславль[260]260
  Ипат. лет. Стр. 161–162.


[Закрыть].